Текст книги "Израиль и (не)контролируемые территории. Уйти нельзя остаться"

Глава II. Первые практические шаги израиля на контролируемых территориях

Аннексия Восточного Иерусалима

На протяжении более чем четырнадцати лет единственной частью занятых в 1967 году территорий, аннексированной Израилем, был Восточный Иерусалим, находившийся со времени окончания войны 1948 года под контролем Иордании. Решение о присоединении восточной части города к западной, бывшей под израильским контролем, было принято практически сразу после окончания боевых действий Шестидневной войны. Следующее подобное решение – об аннексии Голанских высот – было принято только в 1981 году (соответствующий закон был утвержден в кнесете 14 декабря), уже в период правления правоцентристского блока «Ликуд» во главе с М. Бегином, а более никакие территории, занятые израильской армией в 1967 году, аннексированы не были вообще. Как указывалось выше, многие государственные деятели (в частности, Д. Бен-Гурион, Л. Эшколь, Я. Герцог и другие) выступали за объединение Иерусалима под еврейским правлением, но, скажем, многие ратовали и за присоединение к Израилю района Гуш-Эцион и города Хеврон, а также Иорданской долины, но это сделано не было – ни тогда, ни на протяжении сорока с лишним последующих лет. Таким образом, аннексия Восточного Иерусалима видится во временной перспективе действием еще более особенным, чем это казалось современникам и участникам событий[81]81
  Подробнее об этом см.: Моше Амирав. Иерусалимский синдром. – Иерусалим: Кармель, 2007 [на языке иврит].


[Закрыть].

Вопрос об аннексии Восточного Иерусалима, обсуждавшийся в правительстве Израиля, практически не вызвал стратегических разногласий. Леви Эшколь еще 11 июня – то есть буквально на следующий день после окончания боевых действий – предложил членам правительства объявить об объединении Иерусалима. «Нужно отделить Иерусалим от остальных мест», – подчеркнул премьер-министр[82]82
  Цит. по протоколу заседания правительства Израиля от 11 июня 1967 г., находящемуся в Государственном архиве Израиля; см. также: Йоси Гольдштейн. Эшколь. Биография, с. 582.


[Закрыть]. «Объединение Иерусалима – жизненная необходимость и сердце нации. Оно не подчинено никаким рациональным, политическим, военным или экономическим соображениям – напротив, именно оно и предопределяет все остальные соображения», – говорил Л. Эшколь[83]83
  Цит. по: Том Сегев. 1967, c. 523.


[Закрыть]. Было решено поручить специальной комиссии во главе с министром юстиции Яаковом Шимшоном Шапира (1902–1993) в максимально короткий срок выработать процедурные рекомендации, касавшиеся объединения Иерусалима в качестве единой столицы Государства Израиль.

Все министры поддерживали эту идею, за исключением министра образования Залмана Арана (1899–1970)[84]84
  См.: Shlomo Gazit. Trapped Fools: Thirty Years of Israeli Policy in the Territories, p. 245.


[Закрыть]. Опасения, высказанные им, касались возможной жестко негативной реакции на такой шаг со стороны мирового сообщества. Вместе с тем сроки принятия этого решения дебатировались, причем весьма остро.

Больше всех просил не спешить Аба Эвен (1915–2002), тогдашний министр иностранных дел. Вопрос о территориях, занятых Израилем в 1967 году, обсуждался в то время в ООН, и А. Эвен, находившийся в Нью-Йорке, опасался, что односторонние шаги израильского правительства вызовут намного более жесткую реакцию международного сообщества, чем та, что была бы выражена в их отсутствие. В результате было отложено заседание правительства, запланированное на 20 июня, на котором должны были обсуждаться и утверждаться предложения по вопросу о Иерусалиме, подготовленные межминистерской комиссией во главе с Я.Ш. Шапира. 27 июня вопрос вновь был поставлен на обсуждение, и Аба Эвен вновь попросил об отсрочке – как минимум на неделю, до окончания обсуждения этого вопроса на Генеральной Ассамблее ООН. Л. Эшколь в свою очередь полагал, что подобные отсрочки не служат израильским интересам, становясь сигналом о том, что еврейское государство готово к большим уступкам, чем оно было готово на самом деле, однако большинство министров (девять из шестнадцати) выступили в поддержку просьбы А. Эвена; только семеро поддерживали главу правительства[85]85
  Цит. по протоколу заседания правительства Израиля от 27 июня 1967 г., находящемуся в Государственном архиве Израиля; см. также: Йоси Гольдштейн. Эшколь. Биография, с. 735, сноска 892.


[Закрыть]. Тогда Л. Эшколь пошел на отчаянный шаг: покинув заседание, он лично позвонил в Нью-Йорк министру иностранных дел, чтобы убедить его снять свои возражения. «Чем больше мы будем ждать, тем сильнее будет международное давление против полного осуществления объединения Иерусалима… Может создаться впечатление, что мы сдаемся международному давлению в вопросе о Иерусалиме», – увещевал Л. Эшколь министра иностранных дел[86]86
  Цит. по: Аба Эвен. Главы жизни. – Тель-Авив: Сифрият поалим, 1978, том 2, с. 432 [на языке иврит].


[Закрыть]. А. Эвен сдался, о чем Л. Эшколь немедленно сообщил членам правительства, после чего решение было принято. В тот же день соответствующее решение было утверждено кнесетом во всех трех чтениях.

Таким образом, правительство приняло принципиальное решение об аннексии. Израильскому руководству необходимо было решить три важных вопроса: во-первых, каким образом, с формально-юридической точки зрения, осуществить аннексию; во-вторых, каковы должны быть границы создаваемого иерусалимского муниципалитета, то есть фактически каковы должны быть границы аннексируемой территории; и, в-третьих, какую политику Израиль должен проводить по отношению к арабам, проживающим в восточной части города?

В отношении первого вопроса по настоянию министра юстиции был избран путь законодательного закрепления аннексии. Решением правительства создавалась министерская комиссия, которая должна была разработать соответствующие законопроекты. В результате ее работы на обсуждение правительства и на голосование в кнесете было поставлено три законопроекта. Первым на территорию Восточного Иерусалима распространялось действие израильского законодательства; второй закон предоставлял министру внутренних дел Израиля право определять границы создаваемого иерусалимского муниципалитета; наконец, третий закон гарантировал защиту святых мест. Интересно отметить, что (прежде всего с целью не привлекать излишнего внимания в ООН) было решено отказаться от принятия отдельного закона об объединении Иерусалима и провозглашении единого города столицей Государства Израиль; соответствующий закон был принят кнесетом только 5 августа 1980 года[87]87
  См. официальный текст этого правового акта: Основной закон: Иерусалим – столица Израиля // «Конституционное право» / Под ред. Р. Длуми и М. Коэна. Гиватайм: Махшевот, 1998, с. 244 [на языке иврит].


[Закрыть]. В июне 1967 года было принято другое решение: внести только самые необходимые изменения в несколько уже действовавших законов. Как указывалось выше, 27 июня 1967 года правительство одобрило все три соответствующих законопроекта и немедленно представило их для голосования в кнесет, где они также были приняты практически без обсуждений. В полночь 28 июня 1967 года обе части города были формально объединены.

Следующей важной проблемой, вызвавшей споры и разногласия, был вопрос о границах аннексируемой территории. Вероятно, единственное, что не обсуждалось и не оспаривалось, – это присоединение Старого города. Комиссию по определению границ возглавлял генерал Рехавам Зеэви (1926–2001, в 1988–2001 годах депутат кнесета, лидер праворадикальной партии «Моледет»; единственный из израильских министров за все время существования государства, убитый палестинскими террористами). Свои предложения он строил, исходя из следующих соображений: максимально возможное расширение аннексируемой территории с тем, чтобы обеспечить городу площадь, необходимую для будущего развития; присоединение к аннексируемой территории аэропорта Атарот; включение в ее состав нескольких источников пресной воды. Кроме того, при проведении границы учитывался демографический фактор, то есть преследовалась цель присоединить максимальную территорию с минимальным количеством арабских деревень и, следовательно, арабского населения на ней.

Однако министр обороны Моше Даян, на утверждение которому был представлен проект, высказал ряд резких возражений. Его не устраивало прежде всего то, что на присоединяемой территории находилось целых десять арабских деревень. И все же, парадоксальным образом, даже не это вызвало наибольшие возражения. Главный контраргумент касался того, что объединенный Иерусалим в предлагавшихся границах разделял территорию Западного берега на две части, сообщение между которыми, минуя израильскую столицу, становилось практически невозможным. «Если в будущем мы захотим сделать Западный берег единой административной единицей… то нам необходим будет связующий коридор между Хевроном и Вифлеемом [к югу от Иерусалима] и Иерихоном [к западу от него]», – так аргументировал свою позицию Моше Даян[88]88
  Цит. по: Shlomo Gazit. Trapped Fools: Thirty Years of Israeli Policy in the Territories, p. 246.


[Закрыть]. Парадоксальным образом именно известный своей «ястребиной» политической ориентацией М. Даян беспокоился о том, чтобы израильская аннексия не была «чрезмерной», чтобы в случае передачи территорий под арабский контроль между Иудеей (южной частью Западного берега) и Самарией (северной частью) оставался бы связующий коридор! (Интересно, что годы спустя министр иностранных дел Египта Бутрос Гали напишет в своих мемуарах: «Среди израильских лидеров Даян занимал наиболее гибкую позицию в палестинском вопросе»[89]89
  Бутрос Бутрос Гали. Путь Египта в Иерусалим. – М.: Институт Африки РАН, 1999, с. 263.


[Закрыть].) Министерская комиссия приняла замечания министра обороны и скорректировала свой проект.

Наконец, третий вопрос, который предстояло решить израильскому руководству, – это вопрос о политике по отношению к арабам, населяющим восточную часть Иерусалима. Вопрос этот имел две составляющие – демографическую, так как на присоединенных территориях проживало околи 60 тысяч арабов, и юридическую, так как большинство из них имели иорданское гражданство, и необходимо было решить, давать им израильское гражданство или нет.

Хотя звучали отдельные призывы чуть ли не депортировать все арабское население из присоединенных частей Иерусалима, эта позиция была маргинальной и поддержки не нашла. Зато было принято решение построить новые еврейские кварталы в восточных районах города, и в течение первых десяти лет после объединения Иерусалима туда переселились более двухсот тысяч человек. Кроме того, израильское правительство начало возрождать еврейский квартал Старого города, уничтоженный в ходе войны 1948 года и фактически не существовавший в течение всего иорданского правления.

Проблема предоставления гражданства арабам Восточного Иерусалима была решена следующим образом. Всем им было предложено принять израильское гражданство, однако в директивном порядке оно никому не навязывалось: отказываться ли от гражданства иорданского и принимать ли новое, люди решали сами. Процесс перехода в израильское подданство был довольно длительным, и руководители страны вполне отчетливо осознавали, что не заинтересованы в появлении десятков тысяч новых арабских граждан. Большинство по тем или иным причинам, часто имея материальную заинтересованность в поездках на Восточный берег, сохранили за собой иорданское гражданство. Израиль же предоставил арабам Восточного Иерусалима статус постоянных жителей, который не давал им права участия в парламентских выборах, но наделял их возможностью принимать участие в выборах муниципальных. При этом Закон о выборах в местные органы власти был изменен – специально для того, чтобы облегчить участие в них арабов Восточного Иерусалима. Согласно закону, участие в муниципальных выборах неграждан, имеющих статус постоянных жителей, не происходит автоматически, а лишь после подачи ими соответствующей просьбы. Применительно к арабам Восточного Иерусалима – и только к ним – это требование было отменено, им было разрешено участвовать в муниципальных выборах в столице страны без подачи каких-либо просьб[90]90
  См.: Uzi Benziman. Israeli Policy in East Jerusalem after Reunification // «Jerusalem. Problems and Prospects», ed. by Joel L. Kraemer. – New York: Praeger, 1980, pp. 103–104.


[Закрыть]. Впрочем, подавляющее большинство из них этим правом за сорок прошедших с тех пор лет ни разу не воспользовались, вследствие чего муниципальный совет Иерусалима был и остается исключительно еврейским.

Таким образом, при аннексии Восточного Иерусалима дифференцированный подход к контролируемым территориям был применен на практике. Важно подчеркнуть, что Восточный Иерусалим стал единственной территорией на Западном берегу, которая была аннексирована Израилем, и аннексия эта была закреплена законодательно.

Постоянство временных решений: формирование и закрепление статус-кво

Сделав выше обзор конкретных предложений, выдвинутых общественными, политическими и военными деятелями в первые недели после окончания Шестидневной войны, мы можем обобщить их и свести, с некоторыми ограничениями, к четырем основным направлениям решения проблемы политического будущего Западного берега и сектора Газы: аннексия Израилем; «палестинская опция» (создание Палестинского государства или предоставление палестинским арабам достаточно широкой автономии); «иорданская опция» (возвращение всех или большей части занятых территорий под иорданский контроль); откладывание принятия решений на более поздний срок при условии фактического сохранения статус-кво.

Необходимо попытаться ответить на вопрос, почему же в 1967 году была выбрана именно последняя опция, сохранение на неопределенный срок статус-кво (при фактической реализации как минимум до 1977 года плана Алона в его первоначальном варианте, не предусматривавшем какого-либо участия Иордании), а не какая-либо другая, какие факторы – внутриизраильские и международные – повлияли на это.

Аннексия. Идея аннексии всех территорий, перешедших под израильский контроль в ходе Шестидневной войны, имела в тот период минимальное число сторонников. Из всех перечисленных выше планов только план профессора Ю. Неэмана предусматривал аннексию большей части территорий, и то с оговорками, допуская возможность практически полного отступления с Синая[91]91
  Интересно отметить, что когда Израиль, в рамках реализации мирного договора с Египтом, согласился на отступление с Синая, Ю. Неэман был активно и категорически против. Партия «Тхия» («Возрождение»), которую он возглавлял с момента ее создания до поражения на выборах 1992 года, возникла именно на гребне общественного протеста против вывода израильских сил из Синая и ликвидации созданных там еврейских поселений.


[Закрыть]. Этот вариант могли поддерживать правые и религиозные партии, однако правительство едва ли решилось бы даже рассматривать всерьез подобную возможность. При обсуждении проблемы аннексии Восточного Иерусалима министр образования Залман Аран высказывал опасения относительно жестко негативной реакции мирового сообщества на этот шаг. Нет сомнений, что именно внешние факторы, то есть возможность жесткой реакции международного сообщества, повлияли на то, что возможность аннексии всерьез никем из политической и военной элиты не рассматривалась. Важнейшую роль играли и демографические соображения: аннексия занятых в ходе Шестидневной войны территорий при условии предоставления их жителям израильского гражданства превращала еврейское государство с относительно небольшим (15–20 % в разные годы) арабским меньшинством в двунациональное государство, в котором доля арабов достигала бы 35–40 % и более. Таким образом, аннексия занятых в 1967 году территорий фактически становилась бы концом Израиля в качестве еврейского государства. С другой стороны, аннексия территорий без предоставления их жителям гражданства и базовых политических прав (включая избирательное) превращало Израиль в государство апартеида, что также было совершенно неприемлемо для подавляющего большинства жителей страны.

«Палестинская опция». Возможность создания независимого Палестинского государства или палестинской автономии рассматривалась членами израильского правительства уже на заседании 19 июня 1967 года. В частности, Леви Эшколь говорил: «Я начал с автономии, но если станет понятно, что это невозможно воплотить в действительности, они [палестинские жители территорий] получат независимость». Игаль Алон формулировал идею конкретнее: «Я принимаю в расчет независимое арабское [Палестинское] государство, созданное согласованно по договоренности между нами и Иорданией, которое было бы со всех сторон окружено израильской территорией». Менахем Бегин, тогда, напомним, член правительства, отмечал: «Насколько я понимаю, понятие автономии логически железно приводит к Палестинскому государству. Если мы говорим об автономии, это приглашение к созданию независимого Палестинского государства»[92]92
  Цит. по протоколу заседания правительства Израиля от 19 июня 1967 г., находящемуся в Государственном архиве Израиля; см. также: Моше Сассон, «О мирных переговорах с соседями (личное видение)» // «Министерство иностранных дел. Пятьдесят первых лет» / Под ред. М. Ягера, Й. Говрина и А. Одеда. – Иерусалим: Кетер, 2002, том 1, с. 125 [на языке иврит].


[Закрыть].

Учитывая, что Палестинское государство должно было быть создано еще по резолюции ООН от 29 ноября 1947 года и должно было находиться на территории, в частности, Западного берега и сектора Газы, была своя логика в том, чтобы попытаться двадцать лет спустя все же начать движение в этом направлении, принимая во внимание военные и политические интересы Израиля. Однако этот вариант решения проблемы также не был принят, и тому есть, на наш взгляд, пять объяснений.

Прежде всего, создание Палестинского государства было возможно только при условии достижения договоренности с местными палестинскими лидерами. Однако на тот момент израильтяне плохо представляли себе, кто из палестинских лидеров, во-первых, готов признать Израиль и пойти на переговоры о мире с ним, а во-вторых, в состоянии будет при этом контролировать те территории, откуда Израиль был готов вывести свои войска. В то время, например, в соседней Сирии переворот следовал за переворотом (23 февраля 1966 года Сирию потряс пятый за четыре года военный путч), и израильские руководители, разумеется, не были заинтересованы в том, чтобы своими руками создавать подобный очаг напряженности в непосредственной близости от Иерусалима и Тель-Авива. ООП во главе с Ахмедом Шукейри справедливо рассматривалась не как организация, отражающая собственно палестинские интересы, а как искусственно созданная структура, отражающая прежде всего интересы Египта (подобное восприятие было отнюдь не безосновательным). ФАТХ, лидер которого Я. Арафат тогда еще не возглавлял ООП (ему удалось сместить А. Шукейри год спустя), также не мог быть партнером по переговорам, поскольку провозглашал вооруженную борьбу как свою основную тактику, отказывая Израилю в каком-либо признании[93]93
  О первых годах ФАТХа и ООП см.: Артур Клява. Формирование организационных структур палестинского национального движения // «Ближний Восток и современность», 2006, № 18, с. 161–194; Александр Брасс. Палестинские истоки. – М.: ОЛМА-пресс, 2004), с. 19–63 и 132–202.


[Закрыть]. Логичным ответом на все эти трудности был призыв Рехаваама Зеэви «вырастить» альтернативных палестинских лидеров, привести их к власти и уже с ними вести переговоры[94]94
  См.: Shlomo Gazit. Trapped Fools: Thirty Years of Israeli Policy in the Territories, p. 145.


[Закрыть]. Подобный вариант, кстати, израильское правительство в начале 1980-х годов пыталось реализовать в Ливане, и попытка эта закончилась полным провалом. Как бы там ни было, «вырастить» лидеров и привести их к власти в одночасье невозможно, процесс этот, если его начать, кропотливый и очень сложный. Желающих реально взять на себя ответственность за такое развитие событий в то время не нашлось.

Среди жителей Западного берега не было единства мнений, что же лучше: снова стать подданным короля Хусейна, под властью которого они жили со дня его вступления на престол в 1953 году, либо же, наоборот, стремиться к палестинской независимости, как это предусматривалось резолюцией № 181 Генеральной Ассамблеи ООН от 1947 года. Часть жителей, имевших финансовые или иного рода материальные интересы на Восточном берегу, поддерживали возвращение Западного берега под иорданский контроль, в том числе и по причине нежелания оказаться под властью радикальных ООП и ФАТХа. Другие, напротив, поддерживали идею создания независимого Палестинского государства, в том числе и во главе с лидерами ООП. Каким бы из двух путей – «палестинским» или «иорданским» – ни пошли израильские руководители, в любом случае многие жители Западного берега были бы недовольны происходящим.

Во-вторых, нельзя недооценивать опасения израильских лидеров, что переговоры с палестинскими представителями будут очень тяжелыми, ибо эти представители потребуют от Израиля полного отступления к довоенным границам, включая передачу под их контроль Восточного Иерусалима и создания Палестинского государства на всей территории Западного берега и сектора Газы. К отказу от Восточного Иерусалима и всего Западного берега (Иудеи, Самарии и Иорданской долины) израильские руководители, да и израильское общество в целом не были готовы ни тогда, ни сейчас.

В-третьих, существовало оправданное опасение, что будет очень трудно, а скорее всего просто невозможно достичь договоренности с палестинцами без решения вопросов, оставшихся с войны 1948 года: проблемы беженцев и проблемы территорий, которые находились в пределах «зеленой черты», но по карте ООН должны были отойти к Палестинскому государству. Среди этих территорий – Верхняя Галилея, Северный Негев (в частности, Ашкелон и Беэр-Шева) и другие районы, которые были объявлены суверенной территорией Израиля и на которых жили сотни тысяч его граждан. Израильские руководители очень опасались открыть тот ящик Пандоры, который неминуемо открылся бы при апеллировании палестинцами к резолюции № 181 – той самой, которая определила и международно-правовой статус создания Израиля. Иордания же к этому документу апеллировать заведомо не стала, ибо и она нарушила его по всем статьям, заняв и аннексировав Восточный Иерусалим (который должен был быть международным городом) и Западный берег Иордана (который должен был быть частью независимого Палестинского государства).

Четвертым аргументом, повлиявшим на отказ от «палестинской опции» решения проблемы, была вера в возможность достижения соглашения, на тех или иных условиях, с королем Иордании, усилившаяся к 1969 году. Можно предположить, что одновременное ведение переговоров и с Иорданией, и с местными палестинскими лидерами создало бы «конкурентную атмосферу» и сделало бы короля Хусейна более уступчивым. Однако в реальности одновременное ведение переговоров с Амманом и заигрывание с местными палестинскими лидерами лишь раздражало короля Хусейна, видевшего в этом неискреннюю двойную игру израильтян, угрожавшую его интересам, что никак не способствовало смягчению его позиции.

Наконец, пятой важной причиной отказа от «палестинской опции» было нежелание многих израильских политиков того периода, в том числе Голды Меир, сменившей Леви Эшколя после его безвременной кончины в 1969 году, признать существование палестинского народа как такового. Соответственно при таком подходе странно было бы рассчитывать на начало активных переговоров по созданию Палестинского государства.

Эти причины – отсутствие местных лидеров, способных достичь политического соглашения; опасение, что палестинские лидеры предъявят требования не только полного отступления к довоенным границам, но и возвращения всех территорий, на которых Палестинское государство должно было быть создано согласно резолюции ГА ООН от 1947 года; вера в возможность достижения соглашения с королем Иордании; и, главное, отказ признать существование палестинцев как отдельного народа – свели на нет возможность реализации «палестинской опции».

«Иорданская опция». Иорданский вариант решения проблемы будущего Западного берега рассматривался многими как предпочтительный, причем чем больше времени проходило после окончания боевых действий, тем большее число израильских государственных деятелей склонялись в пользу сепаратного двустороннего иордано-израильского урегулирования. Идеи о необходимости решения проблемы в рамках контактов с королем Хусейном и о возможной интеграции Западного берега в единую израильско-иорданскую конфедерацию фигурировали как в предложениях «четырехсторонней комиссии» во главе с Я. Герцогом, так и в более позднем варианте «плана Алона».

Израильские руководители не без оснований полагали, что принципиальной разницы между населением Восточного берега (т. е. жителями суверенной территории Иордании) и Западного берега (оказавшимися в июне 1967 года под израильским контролем) не было. Независимого политического статуса Западный берег никогда не имел, последовательно будучи частью Османской империи, территории британского мандата и Иордании. Кроме того, в отличие от бывшего обособленным и неаннексированным придатком Египта сектора Газы, Западный берег до 1967 года был интегрирован в политическую и хозяйственную системы Иордании, а значительное большинство местных жителей имели иорданское гражданство. Хотя на Западном берегу на всем протяжении иорданского правления сохранялись очаги сопротивления Хашимитской династии, в целом иорданские власти сумели утвердить свой контроль в этом регионе[95]95
  Подробнее эта тема анализируется в книге: Shaul Mishal. West Bank / East Bank. Palestinians in Jordan. New Haven: Yale University Press, 1978.


[Закрыть], несмотря на то что с точки зрения международного права эти земли предназначались под создание отдельного государства палестинских арабов.

Однако и «иорданская опция» не была реализована, несмотря на надежды, на нее возлагавшиеся. Представляется, что причиной провала иорданского варианта стал ряд серьезных ошибок, сделанных израильским руководством в оценке международной ситуации на Ближнем Востоке и собственно иорданских интересов.

Во-первых, после того как в ходе Хартумского саммита ЛАГ, прошедшего с 28 августа по 1 сентября 1967 года, была выработана согласованная позиция всех арабских государств, стала ясна иллюзорность надежд на возможность открытого диалога короля Хусейна с Израилем. Король Хусейн не мог позволить себе выглядеть предателем интересов всего арабского мира.

Еще одно заблуждение израильских руководителей состояло в том, что они пребывали в «послевоенной эйфории», считая, что арабские страны, испытавшие сильнейший шок от разгрома в войне, примут любые условия, какие бы Израиль ни предложил, а если нет – так тем хуже для них, ибо напасть на Израиль они более, как казалось, не решатся никогда. Нападение в октябре 1973 года разрушило эту доктрину до основания[96]96
  См. подробный анализ в книге: Ури Бар-Йосеф. Задремавший часовой. Лод: Змора-Бейтан, 2001 [на языке иврит].


[Закрыть], но до этого было еще шесть лет. «Послевоенная эйфория» 1967 года оказалась обманчивой и не позволила трезво оценить положение. Израильские руководители сформулировали достаточно жесткие условия, согласно которым Шестидневная война и ее итоги якобы полностью изменили правила ближневосточной политической игры, и теперь речь могла идти только о полномасштабном арабо-израильском урегулировании. При этом израильские руководители ни разу не объявили о своем согласии вернуться к границам, существовавшим по состоянию на 4 июня 1967 года. То еесть от арабских руководителей требовалось согласие на признание Израиля и на подписание полноценных мирных договоров с ним на условиях, предусматривавших сохранение Израилем контроля над частью занятых территорий (в частности, Восточного Иерусалима, окрестностей столицы, района Гуш-Эцион, Иорданской долины и сектора Газы).

Следующим стратегическим просчетом израильского руководства, уже на иорданском направлении, была идея о том, что король Хусейн рано или поздно согласится на «урезанный» Западный берег. Игаль Алон, разрабатывая свой план, исходил именно из этой предпосылки. По сути, усовершенствованный «план Алона» представлял собой модель раздела Западного берега между Израилем и Иорданией, причем Иордании не доставалось, вероятно, самое важное – Восточный Иерусалим, включая Старый город и расположенные в нем святыни. Для короля же Хусейна возвращение контроля над Старым городом, где в 1951 году был убит его дед, имело принципиальное значение. Это в свою очередь было неприемлемо для Израиля.

Можно предположить, что в израильском руководстве были те, кто понимал нереальность достижения договоренности с Иорданией на предлагаемых Израилем условиях. Желая на самом деле сохранить все территории Западного берега (по идеологическим ли, по религиозным или по военным соображениям), они придерживались «иорданского» варианта, служившего удобным прикрытием. «Речь шла о прочном, длительном мире – о мире, гарантированном мирным договором, а не о серии временных перемирий [прозрачный намек на Родосские соглашения 1949 года], о мире, в основе которого лежали бы признанные и безопасные границы, о мире, который дал бы наконец Израилю время и возможность спокойно развиваться, стать маяком Ближнего Востока, отбросить меч, чтобы обеими руками взяться за плуг, – мечтал Игаль Алон. – Арабы отказались от прямых переговоров о мире, и мечта, которая блеснула было сразу после окончания войны, вновь погасла. ЦАХАЛ остался на новых линиях прекращения огня … и стал ждать постоянного соглашения». «Так он и ждет соглашения по сей день», – без особой скорби суммировал И. Алон в своей изданной в 1970 году книге, полагая, что новые границы «дали Израилю большую, чем когда-либо, безопасность»[97]97
  Игаль Аллон. Щит Давида, с. 292–293.


[Закрыть]. В таких обстоятельствах, казалось, повода спешить особо и не было.

Статус-кво. Таким образом, все варианты решения проблемы будущего Западного берега и сектора Газы последовательно оказывались невыполнимыми: и аннексия, и создание Палестинского государства, и возвращение Западного берега Иордании (а Синая и Голанских высот – Египту и Сирии соответственно) – все эти варианты оказались в тот момент, в тех политических и международных реалиях нереализуемыми.

Нереализуемость эта складывалась как из причин, диктовавшихся международной обстановкой и тенденциями, складывавшимися в арабском мире, и не зависевших от израильского руководства, так и из причин внутриизраильских, как то хрупкость правительства национального единства Л. Эшколя или эйфория от удивительной победы, мешавшая трезво оценить ситуацию. Если, как чувствовал отнюдь не только Яаков Герцог, «победой в Шестидневной войне [Израиль] … одарил сам Господь», то и причин торопиться не было.

В результате сложилась ситуация, при которой единственным вариантом, доступным Израилю, было поддержание некоего статус-кво. То есть территории и не аннексировались, как Восточный Иерусалим, но и не отдавались ни одной из арабских стран или палестинцам; при этом на них сохранялось израильское военное присутствие. Такое решение не улучшало положение, но, как казалось на протяжении многих лет, и не ухудшало его.