Текст книги "Похититель душ 2"

Глава 2

«Что я могу ему дать? Губы, которые разучились улыбаться, глаза, ослепшие от слез, холодные руки и пустое сердце».

Оскар Уайльд, «Веер леди Уиндермир»

Мандиса

Посмотри на свое истинное лицо, грязная рия… Смотри! – я попадаю в плен бесконечных кошмаров, и каждый из них заканчивается его словами и неимоверным приступом удушья.

Только бы больше никогда не встретиться с ним взглядом. Только бы не увидеть все оттенки жалости в льдисто голубых глазах, которые когда-то смотрели на меня с обожанием, восхищением, одержимостью, благоговением, нежностью… безумием. Целую вечность назад, в прошлой жизни.

Как и с презрением, ненавистью и яростью… но никогда – с жалостью.

Брезгливостью.

Отвращением.

Три эмоции, которые уничтожат меня за мгновение, расколов остатки моей души на незримой плахе.

Пробуждение на мягких теплых шкурах орана возвращает меня во дворец, в те времена, когда я еще была наивной рыжей девчонкой, беззаветно растворившейся в своей первой, неправильной, запретной любви. Я часами могла сидеть на шкуре орана, разложенной у огромного камина из белого камня, с высеченными на нем черными замысловатыми символами, значение которых, понимал только Кэлон. Раз за разом, я прибегала в его спальню, в надежде, что он, наконец, заговорит со мной, разделит мои мечты и страхи.

Почему он?

Кэлон был мощнейшим источником силы, и он манил меня без всякой магии браслета. Он был моим талисманом, символом защиты, тем самым покровителем, о котором мечтает каждая девочка. Несмотря на угрозу, исходящую от Кэлона, только рядом с ним я чувствовала себя в абсолютной безопасности.

Только рядом с ним я могла быть уверена в том, что жрица не вернется за мной, чтобы закончить начатое. Дни, когда Кэлон покидал дворец вместе с Нуриэлем, ради того, чтобы защитить Элиос от нападений, были для меня пыткой. Часами, днями, неделями, я скиталась по замку и вздрагивала от каждого шороха, нуждаясь в его присутствии и защите.

И это было главное отличие между Нуриэлем и Кэлоном. Нур дарил мне покой, легкость и всегда был готов меня выслушать, но держа его за руку, я не чувствовала себя защищенной, неприкосновенной.

Но я ошиблась.

Кэлон не защитил меня. Все это время, если он был жив, почему не пришел за мной раньше?

Почему, Кэлон? Ты обещал, что вернешься, но сделал это слишком поздно.

Слишком поздно, чтобы отмотать назад, исправить, забыть… и не оглядываясь на прошлое, начать заново.

То, что произошло со мной в Обители Миноры, не стереть из наших воспоминаний. Я знаю, что много раз прощала твои прикосновения к другим женщинам, но знаю, что ты… ты простить не сможешь. Не сможешь принять. Не сможешь прикоснуться ко мне, хотя бы один раз так… как прежде.

Однажды разбитую хрустальную вазу никто не станет беречь. Ее склеят, и поставят в дальний угол, заменив на новую, нетронутую, отполированную до блеска. Старая же будет браком… теперь, этот самый «брак» – я.

Больше всего на свете я бы хотела уйти отсюда, сбежать, раствориться в воздухе, перенестись в замок, стереть каждое воспоминание о Кэлоне и о том, что он когда-либо существовал в моей жизни. Но что тогда останется от меня? Ничего. Пустота. Полый сосуд, неодушевленная оболочка.

Если сотру воспоминания, исчезнет и эта всепоглощающая ярость, необходимая мне для того, чтобы исполнить волю Богов. Я даже не могу попросить у Кэлона, чтобы он стер мои воспоминания о Миноре, ведь вместе с ними, сотрется и память о смерти родителей.

Моя душа, не познавшая таких страданий, будет недостаточно сильна и зрела, для того, чтобы исполнить свое предназначение.

Мы все приходим в этот мир с миссией, целью. И теперь, когда у меня отняли все, что было мне дорого: семью, любовь, душу, я не позволю себе опустить руки, и постараюсь пройти путь до конца.

Как минимум, для того, чтобы знать: все эти потери имели хоть какой-то смысл…, и моя жизнь имела смысл… иначе, зачем я вообще родилась и вернулась в Элиос?

Мне ничего не остается, кроме как перешагнуть через себя, научиться жить с этой болью, и демонами, что будут преследовать каждую ночь до конца жизни.

Рассчитывать на то, что Кэлон отпустит меня, как только я приду в себя – наивно и глупо, но я тешу себя надеждой. Зачем я ему теперь? Какой смысл в моем присутствии? Раньше он питался энергией рии, или просто использовал меня для своего удовольствия… но судя по тому, что он сделал со жрицей и ее поданными подданными, сил у него теперь достаточно.

В подсознании вспыхивают картинки того, как Минора одергивает руки, дотрагиваясь до меня. Она уже тогда блефовала. Жрица играла со мной, она не хотела, чтобы я что-то заподозрила и не хотела, чтобы я… сняла кольцо.

О Боже. Я просто полная идиотка.

Вскакиваю со шкур, озаренная шокирующей догадкой, и поднимаю руку вверх, чтобы детально рассмотреть то самое кольцо, что подсунула мне Тенея. С удивлением обнаружив, что я больше не обнажена, а облачена в красный халат, расшитый серебряными нитями, завязываю пояс на талии, вновь ощущая Кэлона и его присутствие. Сам халат велик на три размера, поэтому я не сомневаюсь в том, что это еще одно проявление жалости со стороны Кэлона.

Он делает вид, что испорченная любимая игрушка, все еще имеет для него какое-то значение. Или преследует какие-то свои личные корыстные цели, пытаясь снова убедить меня в том, что я могу ему доверять.

Возвращая свое внимание к кольцу, отчаянно пытаюсь понять, что оно со мной сотворило. Это из-за него я пребывала в полном беспамятстве последние недели в Обители Миноры. Жрица все спланировала заранее и специально подослала ко мне Тенею со своей душераздирающей историей. А я – наивное и доверчивое создание, по дурости надела это чертово кольцо, которое мало того, что блокирует силу огня, но и позволяет любому поместиться в мое тело.

Уму непостижимо. Я сама надела его, сама подписала себе смертный приговор. От осознания этого факта, мое сердце заходится от бессильной ярости.

Я должна избавиться от него немедленно.

Стиснув зубы до боли в челюсти, обхватываю кольцо, и тяну в разные стороны, пытаюсь расшатать, покрутить, но все бесполезно. Я даже пробовала расплавить сплав в камине, просовывая руку, как можно ближе к языкам пламени. Болезненный стон срывается с губ, когда я понимаю, во что вляпалась. Металл проклят и прочно сросся с моей кожей. При детальном рассмотрении, я замечаю едва видимую черную дымку, приковавшую кольцо к пальцу.

Минора находилась внутри меня, в момент своей смерти. Могло ли случиться так, что она прокляла его перед смертью, заколдовала? А может… она осталась внутри меня? И возможно она все еще здесь, внутри меня, подобно тому, как я была заперта в глубинах собственного сознания.

На несколько минут меня парализует необъятный ужас и паника, когда я допускаю себе подобную мысль.

– Сах побери, мне, что, никогда от тебя не избавиться? – вспыхиваю я, снова пытаясь сдвинуть кольцо хоть на миллиметр, но боюсь, что единственный способ снять его, это содрать вместе с кожей.

«Чувствуешь, какая ты грязная, Мандиса? Я хорошо постаралась, чтобы ты меня никогда не забыла, не правда ли?»

– Что это? – резко прикладываю ладони к ушам, ощущая простреливающую голову боль. Какого черта… нет, это не может быть правдой. Я думала, что Минора в прошлом.

Ты больше не нужна ему, Иса. Он не испытывает к тебе ничего, кроме жалости. Я наизусть выучила Кэлона, каждую из его темных сторон. Он не любит «порченый» товар. Кроме меня, конечно. Я была особенной. Свет не может существовать со светом. Я принимала его тьму, я любила его таким, какой он есть. Любила по-своему, конечно, рия. Ты даже не представляешь, что мы с ним вытворяли…

И снова ее истерический смех, только теперь не со стороны, а внутри, в центре моего сознания. Я думала, хуже уже быть не может.

– Да мне плевать, на то, что он ко мне чувствует. И чем вы занимались! Заткнись! – сжимаю руки в кулаки, яростно топнув ногой по полу. Я в ловушке. Ясно одно: я не могу доверять Кэлону… если кольцо блокирует мою силу, как и его браслет, то возможно, оно было сделано его руками. А если так…, то все это представление в Обители могло быть идеально спланированным планом: Минора умирает, и постепенно овладевает моим телом, подавляя меня, и они с Кэлоном живут «долго и счастливо». Прямо как в тех жутких видениях, что она мне подбрасывала.

Так или иначе, я снова привязана… к кольцу, к Кэлону, и к этому месту, Сах побери.

Мое сердце вдруг пропустило удар, а после забилось, как крохотная птичка, запертая в клетке. Не знаю, почему, но на смену страшным образам пришли вдруг другие: теплые, живые, искренние. Горячие руки Кэлона прижимают меня к себе так крепко, и одновременно нежно, что вслух застонать хочется, и уткнуться в его грудь холодным носом. Он никогда не обнимал меня так, как в этих иллюзиях, или воспоминаниях… даже в Нейтральных землях. Должно быть, это очередные магические проделки, и кольцо, как и браслет, мешает мне трезво оценивать поступки жреца, и сеет в моей душе новые сомнения.

В реальности же меня ждет испепеляющий взгляд Саха, опустошающий досуха, дарующий смертоносное забвение.

Кэлон заставил меня вспомнить. Пролистал все с самого начала, рассмотрел до мельчайших деталей. Он с дотошной тщательностью разглядел каждый интересующий его фрагмент моего прошлого, и заставил вновь заглянуть в лица тех, что надругались надо мной.

И он… он видел все. Ни одна капля чужого пота на моей коже не ускользнула от его острого взора. Он ни упустил, ни единого стона, сорвавшегося с моих губ. И Кэлон запомнил каждое мое движение: как призывно прогибаюсь в их мерзких руках, напрашиваясь на «ласки» безвольных чудовищ.

Теперь я понимаю, что имел в виду Оракул, когда сказал, что мне предначертано быть с Нуриэлем. Наше будущее с Кэлоном невозможно.

Ему гордость не позволит, быть с использованной женщиной. И словно подтверждая мои мысли, Кэлон не приходит ко мне, словно меня здесь и вовсе нет.

Очевидно, даже жрец Саха не способен скрыть неприязнь и отвращение за оледенелой маской равнодушия.

– Амадея, вы кого-то звали? – мое одиночество нарушает рыжеволосая девушка, врывающаяся в мои покои в сопровождении еще пяти одал, облаченных в одинаковые белые платья. Мне хватает одного взгляда на девушку, чтобы понять, что она аманта в хариме Кэлона – и дело не только в том, что она одна из всех одета в красное платье, а в том, что она является полной копией меня… копией моего прежнего тела.

– Нет, – безжизненным голосом отзываюсь я, удостоив аманту беглым взглядом. Если Кэлон решил, что я нуждаюсь в обществе его любовниц, которые каждую ночь удовлетворяют его нечеловеческие потребности, то он сильно ошибся. Все в их образах кричит мне, и напоминает о произошедшем со мной.

Их нежная, без изъянов, отметин и шрамов кожа, светящаяся изнутри. Мягкие улыбки, белые платья, символизирующие чистоту, непорочность.

Я не склона к зависти, и признаю, что они прекрасны. В отличие от меня.

Все девушки в хариме Кэлона были девственницами до него. И я знаю, как для Кэлона это важно. Знать, что он единственный, кто берет своих женщин. Похищает их души, и полностью овладевает телом и разумом. И все это строится на той самой связи, которая навсегда возникает между девушкой и ее первым любовником.

– Меня зовут Аранрод. Но вы можете называть меня Ари. Я провожу вас в купальню, – слегка кивнув головой, Аманта жестом предлагает мне следовать за ней.

Пять минут спустя, одалы Кэлона помогают мне спуститься в купальню, и я откидываю голову на каменный борт, разглядывая круги на воде.

– Как вы себя чувствуете, Амадея? – осторожно спрашивает Ари, подливая воду голубовато неонового цвета в купальню из хрустального кувшина. – Не бойтесь. Это обезболит даже самые мелкие царапины. Мы исцелим вас. Обязательно…

– Зачем? – с недоверием огрызаюсь я, встречаясь взглядом с рыжеволосой Амантой. После Софии, Тенеи и прочих одал и женщин Кэлона, я от любой жду удара в спину. Я вообще никому не могу доверять. Откуда мне знать, что она не подливает мне яд прямо сейчас, от которого вся моя кожа покроется волдырями? – Тебе же нужен он, Кэлон. Так и идите к нему! – раздраженно бросаю я, не в силах удержать внутри волны клокочущего гнева. Кольцо вдруг вспыхивает огнем, обжигая, но я стараюсь не думать, что это оно… или она… влияют на меня, заставляя быть такой грубой и мерзкой.

Этого еще не хватало.

– Мне нужен Кэлон, Амадея, вы правы. Смысл моей жизни – служить своему Амиду и безоговорочно выполнять его приказы, – Аранрод аккуратно ставит кувшин с водой на краю купальни. – Но так было не всегда. Несколько лун назад я потеряла свою сестру. И я знаю, что она была зверски убита темной жрицей. Минора не оставила на Эльзе живого места. Мы… мы были близняшками. Мы были так близки… и мне очень ее не хватает, – тихо шепчет Аранрод, сжимая дрожащие губы. Я опускаю взгляд, испытывая стыд за свои слова, и не могу смотреть на то, как блестят от слез красивые глаза аманты.

– Я не представляю, что довелось вам пережить в обители Миноры, Амадея. Но вы можете мне доверять. Если бы моя сестра осталась жива… я бы сделала все, чтобы вновь увидеть ее улыбку.

– Прости, что была груба, Ари. Я просто…

– Просто вам причинили много боли. Но вы должны помнить о том, кто вы на самом деле. Мы все здесь это знаем. К тому же, чувства Амида к вам – сильно отличаются от тех, что он испытывает, а точнее – не испытывает, к нам, – неуверенно заканчивает Аранрод и наши взгляды снова пересекаются.

– Амид равнодушен ко мне, Ари. Можешь не беспокоиться о том, что я заберу у вас его бесценное внимание.

– Сначала он был так зол на вас. Я никогда не видела его таким жестоким, – делится Ари, пока другие одалы колдуют над моими волосами, промывая каждый локон. – Он сказал нам, что вы пленница и не достойны сострадания. Но потом… все изменилось. Я лично видела, как он обнимал вас, пока вы спали. Прижимал к себе, и гладил по волосам. Амид никогда не спит с нами, с его одалами. Мы знаем, где наше место, – робко признается Ари, но я почти перестала слышать ее на том моменте, когда она сказала, что Кэлон обнимал меня, пока я спала.

Это не было видением.

– Это не может быть правдой, – качая головой, протестую я, ощущая расцветающую в груди боль.

– Я рассказываю лишь то, что видела своими глазами, Амадея.

– Не называй меня Амадея. Иса, – меня передергивает от обращения «Амадея». Именно так называли Минору ее псы и слуги. Я – не она. Ее больше нет!

– Хорошо, Ам… Мандиса, – уголки полных губ Ари слегка приподнимаются.

После купания, одалы проводили меня в новую спальню, и я с облегчением выдохнула, заметив, что здесь нет ни одного мерзкого дагона. Мой взгляд безучастно скользит по шикарной обстановке покоев, цепляясь лишь за яркие цвета, серебро и высокую двуспальную кровать с горкой подушек в наволочках из шелка. Я давно забыла о том, что такое спать в подобном месте, и меня вполне устраивала теплая шкура орана. Я пока не совсем понимаю, что хочет сказать мне своей наигранной заботой Кэлон, к чему это все приведет… и какую цену мне придется заплатить за это и за свою свободу?

Одалы приглашают меня сесть за туалетный столик. Кидаю взгляд на свое отражение, и так сильно впиваюсь в подлокотники широкого кресла, что белеют костяшки пальцев.

Что со мной стало? Лучше, чем была у Миноры, но без слез не взглянешь…

– Мандиса, некоторые раны с трудом поддаются исцелению. Поэтому позвольте нам позаботиться о вас, – я снова слышу звонкий голос Ари, реагируя на ее слова пламенем раздражения. Мне хочется вспыхнуть. Встать. Закричать! И спросить черт подери, почему Кэлон решил, что мне нужна забота его одал?

А не его…

Вместо того, чтобы снова сорваться на Аманту, я медленно киваю, вглядываясь в черты своих впалых скул.

Беспомощная. Уродливая. Потерянная.

И я найду в себе силы, и буду бороться, пока бьется мое сердце. Пока не отомщу всем, кто был причастен к моим мучениям.

Три дня я провожу в кругу одал, каждый раз вздрагивая от звуков, доносящихся из глубин замка. Порой, меня бросает в жар, когда я ощущаю Кэлона совсем близко, но от этого только больнее. Если бы он хотел меня видеть, он бы давно пришел.

Но ему, наверное, не так просто побороть свое отвращение.

На четвертый день, я просыпаюсь от цветочно-пряного аромата, проникающего в легкие. Открыв глаза, я замечаю всего одну амету на длинном стебле, одиноко оставленную на подушке.

Резко сев на постели, беру цветок, и, наклоняясь к бутону, вдыхаю его запах, провожу нежными лепестками аметы по своему лицу и губам.

Слишком поздно, Кэлон. Поздно для раскаянья. Слишком много я хлебнула твоей лжи, слишком много ты причинил боли, чтобы я купилась на это.

Не в силах больше ждать, пока жрец сам соизволит навестить меня, откидываю одеяло, и, встав с постели, направляюсь к выходу из спальни, распахивая тяжелые двери.

Бегло оглядев пустынный коридор, прислушиваюсь к своим ощущениям, чтобы безошибочно определить эпицентр темной энергии. Мне хватает пяти секунд, чтобы выбрать верное направление, и я начинаю стремительно спускаться по лестнице. Замираю на самой последней ступени, застав Кэлона в столовой.

И он не один. Разумеется.

Непроизвольно закусываю щеку изнутри, до боли, когда замечаю открывшуюся моему взгляду трогательную картину. Амид и его рыжеволосая аманта. Ладонь Кэлона лежит на предплечье Ари, а его большой палец медленно и ободряюще поглаживает ее белую, без шрамов, кожу, пока Аманта преданно заглядывает в его глаза. Девушка выглядит такой маленькой, хрупкой и беззащитной рядом с ним, что у меня невольно сжимается сердце. Она слишком похожа на другую меня, из нашего прошлого.

Она – мое отражение, отражение всего самого лучшего, что во мне было и исчезло бесследно. Неземная, воздушная, легкая и невинная, рыжая… такой я была. Такой Мандисой он был одержим.

Пока мое сердце заходится, а грудь обвивает дюжина невидимых дагонов, я пытаюсь отступить назад, уйти незаметно, но тут же понимаю, как глупо на это рассчитывать. Кэлону не нужно меня видеть, чтобы почувствовать присутствие своей падшей рии.

Наконец, он поворачивает голову в мою сторону, обращая на меня свой взгляд, что заковывает меня в лед.

Я буду первой, кто, наконец, нарушит молчание. Делаю шаг вперед, спускаясь с последней ступени, и заявляю прямо, стараясь смотреть куда угодно, только не в его глаза.

– Я хочу уйти, Кэлон. Хочу, чтобы ты отпустил меня. Я больше не могу здесь находиться, – расправляю плечи, и делаю вид, что не заметила того, как он нежничал со своей Амантой.

– Мандиса, Ари недостаточно хорошо приглядывала за тобой? Мои одалы тебя обидели? – новый вдох отдается болью в легких.

Ари… и Мандиса. Чувствуете разницу?

Может, я схожу с ума, но в его словах я не чувствую ничего, кроме холодной сдержанности, наигранной вежливости, которой он пытается скрыть нотки жалости. Мы отдалились друг от друга, Кэлон. Утратили все, что нас связывало. Отпусти меня, избавь от страданий и своего присутствия.

Кэлон сильнее сжимает предплечье Ари, но девушка вскидывает на меня робкий, полный раскаянья взгляд. Я не сомневаюсь в том, что Кэлон провел эту ночь с амантой.

– Нет. Аранрод во всем помогала мне, и заслуживает только моей искренней благодарности, – стараюсь искренне улыбнуться я. – Но мне не нужна твоя помощь, Кэлон. Ты уже помог всем, чем смог. Ты уже все сделал, – отвожу взгляд, ощущая, как вспыхивают отметины от его рук, оставленные на моей шее. – Мне не нужны твои подачки, Кэлон. Твоя жалость, – мой голос срывает на этом проклятом слове. – И это мне тоже не нужно! – переламываю стебель аметы в руках – не специально. Просто не выдерживаю внутреннего напряжения, накала эмоций, надрыва на сердце. Кэлон медленно кивает своей Аманте, и отпускает ее руку, взглядом приказывая покинуть столовую.

Девушка послушно уходит, оставляя нас наедине.

– Цветок ни в чем не виноват, Мандиса, – к моему удивлению, голос Кэлона звучит мягко, несмотря на то, что его взгляд буквально кричит о том, что он в ярости, от того, что я только что уничтожила его подарок. Но я снова отвожу глаза в сторону, чтобы не искать там того, что не хочу видеть.

– В отличие от тебя, Кэлон, – пылко отвечаю я, чувствуя, как сбивается дыхание. Я переламываю остатки стебля еще на две части, а когда мои пальцы касаются нежнейшего бутона Аметы, начинаю выдирать из него лепестки, с яростью гладя в одну точку. – Зачем ты залез в мою голову? Зачем ты смотрел…? – пытаюсь побороть всхлип, но дрожь в надломленном голосе давно меня выдала. Я упираю взгляд в пол, на разорванные лепестки Амет. – Ты не должен был этого видеть. Никогда. Я… Кэлон, отпусти меня, умоляю тебя! Ты этого хочешь? Этого ждешь? Чтобы я умоляла? Вот он, момент твоего триумфа. Наслаждайся, Кэлон. Я умоляю тебя, отпустить меня. Умоляю. Больше никогда тебя не видеть, это все о чем прошу, – не видеть, не чувствовать, не вспоминать.

Грудь Кэлона резко вздымается, руки сжимаются в кулаки, каждая, напряженная до предела вена проступает под смуглой кожей. Не от ярости, а от сдерживаемого внутри вулкана эмоций.

Мой темный воин, рожденный во льдах. И он таял в моих руках, соприкасаясь с пламенем, но что осталось от нашей связи теперь?

– Ты не хочешь видеть меня или хочешь скрыться от моего взгляда, Иса? – низким голосом произносит Кэлон, направляясь ко мне. Предугадывая его движения, я разворачиваюсь, чтобы немедленно убежать прочь, до того, как он прикоснется ко мне, но Кэлон останавливает меня, хватая за запястье. Правой рукой он приподнимает мой подбородок, заставляя смотреть в его глаза. Нет…

– Что ты видишь там, Мандиса? Скажи мне вслух.

– Отвращение, – опускаю взгляд, упираясь взглядом в его ключицы. – Презрение. Жалость, вину…

– Дура! – рявкает Кэл, и я вздрагиваю всем телом, испугавшись до смерти. – На меня посмотри. В глаза мне смотри, девочка, – уже мягко просит Кэлон, но я качаю головой из стороны в сторону. Нет, никогда.

– Смотри на меня, я сказал, – с мягкой угрозой просит Кэлон, и я смотрю на него из-под полуопущенных ресниц, вжимая шею в плечи. Кэлон занимает все пространство этой комнаты, а я уменьшаюсь до размеров пылинки. Темное свечение исходит от его кожи, словно пары ртути, и проникает в меня, через каждую клеточку, каждую пору.

От его мощи с ума сойти можно. Я изо всех сил стою прямо на предательски дрожащих ногах, и это несмотря на то, что пока он ведет себя не как обезумивший зверь, а как Кэлон, которого я знаю.

Он всегда пленит. Обезоруживает. Он заставляет меня терять разум, и видеть в нем центр моей Вселенной.

Но я никогда не буду в центре его мира. Уже не буду.

– Что ты видишь?

Вину. Сожаление. И боль. И сейчас это его глаза, кристально голубые, без дьявольского пламени в расширенных зрачках. Это глаза того Кэлона, которого я узнала в Нейтральных землях.

Грязная рия. Ему не отмыться от прикосновений к тебе, – все разрушает голос Миноры, вновь сотрясающий стены моей души.

– Нет… нет… нет… не надо! Не трогай, только не ты… – снова срываюсь я, но Кэлон понимает, что разговариваю я сейчас вовсе не с ним.

Грязная рия. Он чувствует на тебе их запах. Вода никогда не смоет с тебя той грязи, и похоти. Мандиса, главное знай, что твоему телу понравился каждый пес, который брал твое тело, врывался в каждое отверстие… и ты просила еще. И еще.

Не правда… это не правда! И Кэлон знает, что мое сердце принадлежит ему. Он знает, что он единственный, кого я всегда хотела и….

Успокаивай себя, рия. Ты просто дешевка, и все три ночи, он проводил с этой милой Амантой. Как видишь, у всего есть замена, даже у огненной рии.

– У меня не было выбора! – кричу я, отвечая голосу Миноры внутри себя. – Перестань! Прочь из моей головы! УХОДИ! Отпусти меня…

– Иса, с кем ты говоришь? Тише, тише. Успокойся, – он поглаживает мое запястье, пытаясь остановить истерику, но я снова на грани. Думала, что справлюсь со всем этим, что я сильная. Но страшные картинки вновь и вновь проникают в мой разум.

– Я ни с кем… Кэлон, отпусти меня… – Кэлон сдавливает мой подборок, и полностью обращает на себя мое внимание.

– Скажи, что ты не ждала меня, Сах подери. Скажи, что не надеялась, что я жив. Скажи, что никогда не мечтала увидеть меня снова. Скажи, что ты убила меня, потому что хотела этого всем сердцем, а не потому, что у тебя не было выбора. Это так было, Мандиса? Так, принцесса? И больше тебя здесь не будет. Я отпущу, но только скажи мне все это, – рычит Кэлон, яростно выдыхая мне в губы.

– И я скажу! Скажу! Я не ждала тебя! Ненавидела каждую секунду! Я хотела, чтобы от тебя даже пепла не осталось! – упираюсь правой ладонью в его твердую грудь, в отчаянной попытке отстраниться и ощущаю, как гулко бьется его сердце, отдаваясь жгучей пульсацией в мою ладонь.

– Продолжай, Мандиса, еще что? Ты не ждала, и не молилась Ори, чтобы он вернул меня к жизни? Так все было? Плевать тебе было на то, жив я или подох? Obsena… Правду, Мандиса. Всю правду, – трясет меня Кэлон, и я понимаю, что не могу сказать того, о чем он просит. Как я могу…?

– Я побежала в зал зеркал Креона… потому что хотела… я не знаю, но я хотела найти тебя. Сразу. На суде ты не оставил мне выбора, Кэлон… – я всхлипываю, содрогаясь от беззвучных и сухих рыданий. Кэлон смотрит на меня, черты его лица ожесточаются, и я уже готовлюсь к явлению зверя, но потом он снова ранит мое сердце. На этот раз разрушительной нежностью.

– Иди ко мне, Иса. Тебе нужно поплакать, – не веря своим ушам, я падаю в его объятиях, дав чувствам волю. Держать все в себе невозможно. – Ты ни в чем не виновата, девочка. Это я… это я опоздал, – шепчет он на ухо, вызывая во мне новую порцию слез.

– Ничего не изменить, Кэл. Ты все эти дни прятался от меня… не трогай меня, умоляю, Кэлон. Как ты можешь ко мне прикасаться? – слова застревают в горле, и я снова и снова бью его в грудь, пытаясь освободиться от плена его рук, но Кэл только крепче прижимает меня к себе.

– Я наблюдал каждый день, был рядом. Я думал, что тебе нужно несколько дней одиночества, – и Кэлон снова смотрит мне в глаза, и начинает показывать мне кажущиеся нереальными картинки. Я вижу, как он заходит в мою спальню глубокой ночью, и садиться на край кровати. В его руках всего одна амета, но я вижу, как она мерцает в свете аметистовой луны. Кэлон проводит рукой над моим телом, а потом берет в руку ладонь, исцеляя одну из ран, оставленных Минорой. Перед тем, как уйти, он бережно убирает волосы с моего лица. И нет в его движениях ни намека на неприязнь и отвращения.

Мне трудно в это поверить, невозможно. Я привыкла считать Кэлона душегубом, который жаждет лишь моего тела. Но то, что я вижу сейчас – запредельную нежность и заботу, просто заставляет медленно умирать мое сердце.

Это прекрасно. И не может быть правдой.

Обман. Иллюзия…

– Я умею признавать свои ошибки, Иса. И я готов их исправить. Я хочу помочь тебе. Скажи мне, как… – произносит Кэлон, обдавая своим дыханием мои дрожащие, соленые губы.

И мне впервые за долгое время, нечего ответить. Это так… больно. Нельзя исправить, нельзя забыть. Я словно выжжена изнутри. Не смотри на меня так, словно я все еще твоя огненная принцесса, а не использованная… Я не хочу. Не могу думать и не могу не думать. Воспоминания, которые он заставил воскреснуть во мне – как бесконечный кошмар, снова и снова мелькают в моей голове. Я сойду с ума, если не смогу справиться, если не заставлю себя забыть. Я должна найти способ, убежище, приют истерзанной душе, спрятать свою боль так глубоко и заставить плавиться, превращая в ярость, гнев, который я обрушу на тех, кто сделал это со мной. Кэлон напрасно считает, что убил всех моих врагов. Пока он жив, пока живы приспешники Саха, я не смогу утешиться и снова стать прежней. Но, чтобы достичь своей цели, я должна понять с какой силой имею дело, выявить слабые места, изучить, а потом использовать. Против них. Я сыграю на единственном инструменте, который сейчас мне доступен – чувстве вины черного жреца. Я превращу свою слабость в оружие.

– Кэлон, я запуталась. Я уже не знаю, где выдумка, а где реальность. Это кольцо на мне сделано тобой. Ты держишь меня, как на цепи, снова, и я не понимаю, к чему все это ведет… – придаю своему голосу горькие нотки.

– Так ты по-прежнему считаешь, что дело в браслете, в кольце, Иса? – пристально наблюдая за мной, спрашивает Кэлон.

– Если нет, то помоги мне избавиться от него, и мы узнаем правду.

– Я не смогу снять кольцо, Иса, – с долей сожаления отвечает Кэлон. – Но я знаю того, кто сможет помочь. И не только с кольцом, Мандиса, – Кэлон отпускает меня, и моя кожа сразу покрывается инеем, замерзая без него. Он взмахивает рукой, и цветок, который я бессердечно уничтожила, начинает собираться по лепестку, снова превращаясь в аметистовый бутон на высоком стебле. Не помню, чтобы он раньше был способен на подобное.

– Амета, – произносит Кэлон, протягивая его мне, и почему-то мне кажется, что он имеет в виду вовсе не цветок.

– Спасибо, Кэлон, – киваю я, все еще стараясь избегать его взгляда. Не знаю, что это только что было. Что он чувствует на самом деле? Что это – очередная игра, ловушка, жестокий план?

Я знаю, что означает это слово в Элиосе. Многие мужчины, находящиеся в браке, не могут называть так свою женщину. Амета – это больше, чем просто «любимая». Древнее слово, напрямую связанное с цветами и старой легендой Элиоса, которую рассказывают перед сном детям в качестве сказки на ночь.

– Кто, Кэлон? Кто может избавить меня от этого кольца? – я решила умолчать о том, что слышу голос Миноры внутри себя.

– Скажи мне, ты надела его по своей воле?

– А разве это имеет какое-то значение?

– Ты добровольно приняла магию, и она овладела твоей душой. Минора убита, но отголоски ее черной сущности все еще скованы кольцом. Внутри тебя, и она будет пытаться влиять на тебя, пока мы не избавим тебя от проклятого металла с вкрапленными частицами древнего реликтового кристалла, который использовался магами в сложных ритуалах.

– Тогда помоги мне, Кэлон. Сделай это, – прошу я, заставив себя переступить через гордость. Я ни на мгновение не забываю, что прошу помощи у врага, у того, кто повинен в случившемся не меньше, чем черная жрица. Они одинаковые. Минора и Кэлон. Два воплощения зла. Я никогда больше не смогу поверить ему. – Освободи меня от магии этой суки, которая даже после смерти пытается отравить мне жизнь, – с гневом добавляю я, и это уже звучит, как требование.

Но вместо вспышки раздражения, я вижу в глазах Кэлона удовлетворение.

– Я знал, что ты так просто не сдашься, Мандиса. Это то, что меня в тебе всегда привлекало. – С улыбкой говорит он.