Текст книги "Похититель душ 2"

Он никогда больше не захочет такое тело.

Если раньше я еще верила в чудо, в счастливый финал между нами, то теперь понимаю, что он невозможен. Я грязная. Использованная. Я для него стою меньше любой одалы в его хариме.

– Мандиса, успокойся, – срывающимся голосом выдохнул Кэлон, обхватив мой подбородок указательным и большим пальцем, заставляя посмотреть в его глаза. Нет… только не в глаза.

– Убери свои руки. Убери пожалуйста. Не трогай меня, – толкаю его в грудь, так сильно, что он отлетает на шаг назад. – Никогда больше не прикасайся ко мне! НИКОГДА! – Кэлон неистово прижимает меня к себе, к горячей груди, к которой я не имею право больше прикасаться. Черт подери… зачем он это делает? Как может, после того, что увидел? В ответ я бью его в грудь, как мантру повторяя одно и то же, выкрикивая с каждым новым ударом:

– Не надо. Не надо! Кэлон… я не хочу… не хочу. Ты не должен был это увидеть. Только не ты. Кто угодно, но только не ты.

– Тише, Мандиса. Тише, девочка, – шепчет он, но я продолжаю избивать его, не замечая, как стирается кожа на костяшках пальцев, как горят огнем кулаки и ладони.

– Успокойся, я сказал! – рявкает он, прижимая меня снова и снова, не обращая внимания ни на крики, ни на удары, ни на вой, ни на беспрерывную истерику.

– Как ты можешь ко мне прикасаться? Только не ты, Кэлон. Я никогда, никогда не смогу больше… Кэлон, поклянись, что не будешь жалеть меня. НЕ НАДО МЕНЯ… – в последний раз выкрикиваю я, опадая в его руках. – Жалеть… Почему ты не защитил меня… – на последнем дыхании шепчу я, и закрываю глаза, ощущая, как тело бьется в его руках, как я падаю, и даже его руки не в силах удержать, поймать, и что-либо исправить.

Кэлон

Она показала мне не все, недостаточно. Если бы я надавил сильнее, то получил бы ответы на вопросы, которые оставляют горящие раны на моем сердце, но, возможно, не смог бы вернуть ее. Мандиса могла заблудиться в себе, попав в темницу времени и пространства, превратившись в одного из призраков Нейтральных земель. Все, кого мы встречали во время нашего путешествия к Оминусу, оказались там неслучайно. Заблудившиеся путники, потерявшие связь с реальными мирами или же добровольно покинувшие территории Богов. Я мог потерять ее, и это пугало меня больше, чем вероятность, что я никогда не узнаю всего, что произошло с Исой после моей казни.

Как ты попала к Миноре? Что она с тобой сделала? Почему войска Нуриэля не отбили тебя у черной жрицы? Где твой доблестный правитель, с которым ты собиралась связать свою судьбу? Я всегда говорил, что ты делаешь неверный выбор, ставя на Нуриэля. Он слишком слаб для тебя, но ты позволила событиям повториться. Мы снова убили друг друга. Но с той разницей, что теперь я оказался на плахе, в огне, мое тело было разодрано в клочья ядовитым хлыстом и уничтожено пламенем. Мои останки поглотило громадная тварь Саха, чтобы вернуть в Креон, где спустя месяцы, я наконец-то узнал о своем истинном происхождении. Ты вернулась ко мне из другого мира, чтобы покарать за то, что я убил тебя, изгнав из Элиоса на долгие столетия. И тебе удалось. Мандиса. Но, как твой Феникс, воскрешающий из пепла сгоревшие души и тела, я вернулся. Ничто истинное не способно исчезнуть, пока не завершит отпущенный ему круг.

Ты – мое проклятие, Мандиса, но пока один из нас жив, второй будет возвращаться… Разве ты не видишь? Игры Богов, которые они ведут за нашими спинами, считая, что вправе распоряжаться нашими судьбами.

Чем заслужила ты подобный кошмар? Чем заслужила настрадавшаяся маленькая рия одержимость такого монстра, как я?

Чем я заслужил самую хрупкую и прекрасную девушку во всем Семимирье?

Почему ты не защитил меня…

Ее голос снова и снова эхом раздается в моей голове, заставляя клацать зубами от бессильной ярости, пожирающей мою душу.

Дикое начало Саха свирепствует во мне и жаждет крови, но все, кого я мог разорвать голыми руками, уже мертвы. Я превратил празднество в тронном зале Миноры, в пир смерти, я потерял разум, превратившись в неумолимое орудие возмездия, я позволил тьме вырваться и покарать каждого, кто прикасался к Мандисе или просто был свидетелем грязной оргии. Степень вины не имела значения, я шел туда с одной целью – убивать, терзать, вспарывать вены, питать кровью обезумевшего от гнева зверя. Я видел чужие руки и губы, прикасающиеся к обнажённой коже огненной рии, бесстыдно ласкающие ее, потные омерзительные тела, сменяющие друг друга, хриплые похотливые стоны. Я смотрел в запрокинутое лицо Мандисы, на спутавшиеся золотистые волосы и на ее тело, запачканное другими мужчинами, извивающееся в их объятиях…

Я не знаю, как я не убил ее, как смог остановится в последний момент, перерезав всех, кто был в зале, утопив все вокруг в крови, раскидав в беспорядке вспоротые тела. Минора умерла последней. Я с ледяным предвкушением наблюдал, как страх вперемешку с удивлением отражается в темных колдовских глазах, и в следующее мгновение ее отсечённая кинжалом голова отлетела прочь, и вслед за ней в сломанной позе упало бьющееся в судорогах тело. Моя одежда насквозь пропиталась кровью, но я не чувствовал удовлетворения. Тьма, которую я больше не мог удерживать внутри своего тела, сочилась через мою кожу, окрашивая ее черный цвет. Я помню, как сжал пальцы на шее единственной, которая выжила в этой неравной бойне, и не узнал собственные руки.

Убей ее. Убей.

Взывал во мне глас Саха, пока я смотрел в распахнутые аметистовые глаза, в которых горело отчаяние и боль. Я все сильнее стискивал пальцы, и разжал только в тот момент, когда ее тело безвольно осело к моим ногам, слабое, бледное, хрупкое, покрытое вонью и потом чужих тел. И даже тогда, в момент, когда черная тварь внутри меня рвалась наружу, чтобы вонзить в ее горло острые зубы и терзать до тех пор, пока в ней не останется ни одной капли крови, я… не смог этого сделать. Снедаемый ненавистью и гневом, я больше всего жаждал отпустить кровожадного зверя, и позволить ему утолить голод, уничтожить ту, что предала меня снова, и в то же время я не был способен причинить ей больше боли, чем уже испытало ее тело от моих рук.

Убей ее, Кэлон, – требовал Сах, искушая меня, испытывая мою волю.

– Ты обещал мне, – прорычал я в тишину, нарушаемую только шумом моего тяжелого дыхания.

Я перенес Мандису в Креон, завернутую в окровавленную портьеру, сорванную с одного из окна зала во дворце Миноры. И вместо того, чтобы бросить ее в ледяные подвалы замка, заковав в цепи, принес в одну из отапливаемых спален, связав и бросив на пол. Меня душила бессильная злоба.

Я казнить ее должен был, а не размещать в лучшей из комнат.

Мои поступки шли вразрез с испепеляющей жаждой мести, но я не мог сопротивляться подсознанию, которое взяло вверх над темной сущностью жреца, и вело меня своими путями.

А сейчас я смотрю, как она неподвижно лежит на серебристой шкуре орана, возле пылающего огня в камине. Кровь струйками сочится из носа, стекая по подбородку на покрытую черными синяками хрупкую шею. Мое вторжение оказалось слишком сильным, я мог потерять ее в одном из разрушающих Ису воспоминаний. Ей понадобиться очень много времени на то, чтобы восстановить физические силы. Но истощённое оскверненное тело – сейчас не самое страшное. Я заглянул в ее душу и испугался увиденной там боли и гнева. Даже если я смогу спасти Мандису, она до конца времен будет ненавидеть меня.

Ты должен был защищать меня. Где ты был, Кэлон? Как ты позволил сделать им это со мной?

Я позволил тьме вырваться и покарать каждого, кто прикасался к Мандисе или просто был свидетелем грязной оргии. Но я забыл о себе.

Я виновен больше Миноры и Грейма, больше всех остальных.

Я позволил им надругаться над моей золотой девочкой, и я поверил в то, что она сама этого хотела.

Я предал ее, вместо того, чтобы верить и защищать.

Мой взгляд медленно скользит с лица Исы вниз, к впалым ключицам, отмечая неестественную худобу ее тела, покрытого зарубцевавшимися шрамами. В агонии гнева, ослепленный местью и жаждой расправы, я не заметил следы хлыста на бледной коже и теперь только мне придется расплатиться за каждую отметину на ее теле, за каждую слезу, что она пролила по моей вине, за страшный позор для принцессы Элиоса, в который ее окунула безумная Минора. Стащив с кровати толстое покрывало, я опускаюсь рядом с Исой, накрывая ее до груди. От соприкосновения с грубой тканью по ее сжавшемуся телу проходит мелкая дрожь. Мое сердце болезненно сжимается, и я впервые чувствую себя совершенно беспомощным. Я смотрю на нее целую вечность, чувствуя, как пламя в камине обжигает мою спину. Детеныши дагонов с шипением подползают к моим ногам.

– Прочь, мерзкие твари, – отгоняю их низким рыком. Мой взгляд возвращается к ее лицу. Длинные ресницы отбрасывают тени на впалые щеки, пересохшие губы шевелятся во сне, но я не могу разобрать слов или проклятий, которыми, я уверен, она меня осыпает.

Что ты делаешь, Кэлон. Опомнись. – врывается в мысли ледяной голос Саха.

Она шлюха, которую попробовал каждый, у кого возникло желание позабавиться с Избранной Ори. Отдай ее мне. Ты же знаешь, что она обречена стать моей Аридой.

– Убирайся, разве мало душ ты получил сегодня, Сах?

– Мне нужна только одна, Кэлон. Избранная. Та, что угрожает нашему воцарению над Креоном и Элиосом. Этот мир должен принадлежать нам, как и многие другие.

– Только не так. Должен быть другой выход.

– Не играй со мной, мальчик. Разве я не открыл тебе твое истинное происхождение и тайны Семимирья? Неужели какая-то рия может стоять на пути к великому могуществу?

– Убирайся из моей головы, – яростно рычу я. – Я не позволю тебе уничтожить Мандису. Она не повторит судьбу Элейн.

– Элейн стала Богиней, мальчик. Как знать, может быть, у тебя хватит сил возродить ее душу, когда война будет закончена, и сделать для нее то, что сделал Ори для своей лунной Богини.

– Наш удел – разрушение и смерть. Я больше не верю ни в судьбу, ни в предсказания. Я сам решу, как поступить с Мандисой. И ты не помешаешь мне.

– Ты ошибаешься, Кэлон.

– Я нужен тебе, – с гневом бросаю я, и чувствую, как тёмная энергия Саха отпускает меня, и он уходит, не желая продолжать спор.

Пока я нужен ему, Мандисе ничего не угрожает. Но нам нельзя оставаться в центральном дворце Креона, где влияние темного Бога безгранично, где ни одно действие не ускользает от его зоркого всевидящего ока. Как только Иса окрепнет физически, я увезу ее отсюда. Ей понадобится помощь Маам, целительницы и мага, которая управляет четвертым Пересечением Креона. Она способна, если не залечить душевные раны, то подарить забвение и снять боль.

– Как Минора сделала это, Иса? – озвучиваю я вопрос, который не дает мне покоя с того самого момента, как Мандиса прикоснулась ко мне, не оставив ни одного ожога на моей коже. Только браслет, который я создал для блокирования ее силы, мог оказывать подобный эффект. Но я слишком хорошо помню, как Мандиса бросила его к моим ногам на площади перед Храмом Арьяна, за несколько лун до того дня, как меня приговорили к казни. Я не верю в то, что Минора обладала знаниями, способными обойти силу огня рии.

– Что она сделала с твоей силой, девочка? – произношу я снова, и девушка, вздрогнув во сне, стискивает пальцами покрывало, прижимая к груди. Мой взгляд зацепляется за тусклое мерцающее сияние, излучаемое ободком кольца на одном из пальцев, на правой руке. Нахмурившись, я резко хватаю ее за запястье, охваченный дурным предчувствием. Кожа Исы в местах соприкосновения наших рук кажется обжигающе-горячей, испарина покрывает бледный лоб, и она то и дело содрогается в ознобе, кутаясь в покрывало. Одалы обливали ее холодной водой, чтобы смыть грязь после пиршества в логове вероломной суки, застудив измученное тело. Организм слишком ослаб от пережитого стресса, физического и ментального насилия. Я должен был дать ей время восстановить силы, а уже потом вторгаться в ее сознание. Но я, как обычно, поддался инстинктам чёрного жреца, который не привык считаться с чужой слабостью.

Едва подушечки моих пальцев касаются металлического, оплавленного в нескольких местах, кольца, я ощущаю текущую сквозь мои поры энергию, не узнать которую не могу. Этот тот самый сплав, из которого я изготовил браслет Мандисы. И я чувствую внутри, между металлическими пластами измельчённые хрусталики камней, сдерживающих огненную силу Элейн. Ярость и гнев возвращаются в мое сердце, и я слишком сильно сжимаю руку девушки, заставляя застонать от боли, не открывая глаз. Нет никакого сомнения в том, что кольцо выплавлено из того самого браслета, который Иса в негодовании швырнула мне под ноги, отрицая мою власть над ее душой.

Но как он попал к Миноре? Я провожу пальцем по ободку с опалинами и неровностями, пытаясь прислушаться к интуиции, увидеть образы, которые помогут мне, но я не обладаю даром ясновидения. Я могу только найти подсказки в памяти Мандисы, когда она пойдет на поправку.

Если она позволит мне…

Чем дольше я взаимодействую с магией кольца, тем тяжелее становится на сердце. Черные жрецы хорошо знакомы с магией камней, и в определённый момент некоторые из них способны стать проводниками, являться своего рода порталом, способным ограничить одну душу, заключив в подобие энергетической тюрьмы, и заместить ее другой. Я чувствую в кольце влияние оруса, редкого реликтового кристалла, добываемого в Креоне еще в момент его зарождения в хаосе льдов и вечной ночи. К настоящему моменту кристаллы почти исчезли, но некоторые маги и жрицы успели сохранить у себя крошечные крупицы магических камней. Но сам по себе кристалл не смог бы повлиять на Мандису, если бы ее сила не была блокирована. Мой подарок едва не убил огненную рию, я лишил ее возможности защищать себя, возможности, дарованной ей богами. Создав браслет, я не задумывался о том, что кто-то другой сможет использовать его против Мандисы.

Моя вина в том, что она оказалась абсолютно беззащитной в логове черной жрицы. Снова…

Если бы я мог знать о планах Миноры, о ее одержимой ненависти и желании уничтожить Мандису и забрать ее силу, я смог бы ей помешать. Я видел в воспоминаниях Исы, насильно вырванных из ее подсознания, как жрица убила ее родителей в борьбе за власть, как истязала маленькую принцессу увидев в своих видениях, что она станет Избранной Ори. Она заставила ее поверить в то, что она виновна в гибели родителей, заставила стыдиться своего дара, считать угрозой для тех, кого она любит…

Шорох одеяния и звук шагов, заставил меня поднять голову. Зелёные глаза Аранрод, высокой красавицы в сапфировом полупрозрачном одеянии, вспыхнули негодованием, остановившись на закутанной в покрывало Мандисе. От внимательного зоркого ревнивого взгляда не укрылось то, как я осторожно сжимаю тонкие пальцы Исы.

– Мой Амид говорил, что девушка пленница, не достойная сострадания и жалости, – неуверенно произнесла рыжеволосая одала, аманта моего харима в Креоне. Отпустив руку Мандисы, я встал на ноги, выпрямляясь в полный рост.

– Ситуация изменилась, Ари. Теперь вы должны заботиться о ней, как о своей госпоже. Не оставляйте ее одну, обеспечьте всем, что она потребует. И если она захочет видеть меня, дайте знать.

Аранрод опустила голову в знак повиновения, но я отчётливо почувствовал волны негодования, исходящие от золотоволосой одалы. Мои рабыни безоговорочно преданы мне, и я знаю, что Аранрод и другие девушки не причинят ей зла, но я бы не хотел неуместного в сложившейся ситуации соперничества. Не только тело Исы нуждается в исцелении, но и ее душа, излечить которую могут только тепло, доброта и время…

– Ари, – мягко обращаюсь я к аманте, и она вздрагивает от неожиданности, привыкнув к другому обращению. – Девушка перенесла жуткие пытки во владениях черной жрицы Миноры. Я знаю, что когда-то одна из твоих сестер погибла от ее рук. Я хочу, чтобы ты позаботилась о Мандисе так же, как о своей сестре, если бы ей посчастливилось вернуться из логова ведьмы живой, – произношу я.

Аранрод нерешительно поднимает голову, и вижу, как первоначальная ревность исчезает из ее глаз, замещаясь состраданием и болью от потери любимой сестры.

– Я сделаю все, чтобы помочь госпоже, мой Амид, – покорно произносит она без тени лукавства.

Однако я все равно покидаю покои с тяжелым сердцем, оставляя Мандису на попечении Аранрод и ее помощниц. Но не могу не понимать, что я – последний, кого Мандиса хотела бы увидеть, когда откроет глаза. Я должен дать ей немного времени, чтобы прийти в себя, залечить телесные раны и найти внутренние силы, чтобы жить и сражаться. Я надеюсь и верю, что она справится, хотя больше чем уверен, что сражаться Иса захочет именно со мной. Пусть так.

Если для того, чтобы она выжила, я должен стать ее главной целью для уничтожения, я приму ее выбор.

Радон находит меня в зале с Истинными Вратами Креона. Погруженный в тяжелые мысли, я наблюдаю за Нуриэлем, собравшем очередной собор в храме Арьяна через седьмой портал. С одной стороны, уничтожение Миноры и Грейма сплотило народ, позволило ему вздохнуть полной грудью, но с другой, лишило надежды на возращение Избранной Ори, которой предначертано было спасти мир Элиоса от зла. Горькая усмешка кривит мои губы. Глупым минтам невдомек, что зло наблюдает за каждым их шагом, слышит каждое сказанное слово. И прямо сейчас, гладя в глаза Нуриэля, я замечаю, как он нервно огладывается по сторонам, чувствуя мое присутствие.

– Бойся, глупец. Я приду за тобой и посажу твою голову на кол, как и всех, кто заглядывает тебе в рот с лицемерной преданностью. У тебя был шанс владеть миром, ты получил ту, о которой я мечтал веками, и ты не смог удержать ее даже до конца моей казни.

– Нуриэль – не единственный враг, Кэлон. Новоизбранные главы Пересечений и те, которые давно у власти, так же, как и ты, видят его слабость, как правителя.

– Может быть, мы недооцениваем его, – пожимаю плечами я. – Он умеет говорить и убеждать народ сладкоголосыми речами и обещаниями. – Резко обернувшись, я смотрю в темные глаза Радона. – Ты можешь показать мне, что происходило в промежуток времени между моей казнью и возвращением?

– Ты хочешь знать, как черная жрица выкрала огненную рию из-под носа Нуриэля? К сожалению, мне неподвластно прошлое. Мы, хранители Врат, можем видеть лишь настоящее.

– Но я могу крутить колесо мироздания других миров.

– Все правильно, Кэлон. Нам подвластно то, на что мы не можем оказать влияния. Равновесие сил во Вселенной не должно быть нарушено. – Глубокомысленно заявляет Радон. – Мы должны завершить то, что начали. Грядет война, и ты должен выйти из нее победителем.

– Война подождет, – качаю я головой, опуская взгляд на круглый медальон с крупным кристаллом в центре.

– Это Орус? – спрашиваю я. – Он позволяет Саху овладевать твоим телом и разумом, чтобы говорить со мной?

– Да, – согласно кивает Радон. – Я его жрец, и этот магический амулет передал мне еще мой отец.

– Для чего Сах это делает? Я могу слышать его голос в своей голове, чувствовать его присутствие.

– Никто, кроме тебя, Кэлон, не может слышать Саха без использования амулетов и специальных ритуалов.

Я мрачно стискиваю зубы и перевожу взгляд на Нуриэля, убеждающего глав Пересечения в том, что нельзя распускать объединённые войска пока не будет выяснено, кто именно уничтожил Минору и ее любовника.

– Сах способен принять любую физическую форму. Человека, животного или пресмыкающегося. Но иногда, чтобы заставить слушать, надо вещать устами того, кому ты доверял, как самому себе. Он наблюдал за тобой моими глазами, и многие истины, с которыми ты вырос, были сказаны не мной, а Сахом.

– Как ты позволил ему?

– Разве мы можем спорить с Богами, Кэлон? Это дозволено только тебе, ведь ты…

– Что ты чувствуешь, когда Сах овладевает твоей душой и говорит твоими устами? – перебиваю я Радона.

– Ничего, Кэлон. Меня нет. Я исчезаю до тех пор, пока Сах не отпускает меня. Эти моменты полностью стираются из моей памяти. Почему ты спрашиваешь?

– Минора сделала это с Исой. Использовала ее тело в своих развратных оргиях, – я опускаю голову, чувствуя, как боль сковывает грудь.

– Тогда ведьма заслужила свою смерть, – Радон кладет ладонь на мое плечо. – Ты вырос на моих руках, Кэлон. Я знаю тебя, знаю лучше, чем Сах. Твоя мать…

– Не говори о ней. Никогда, – холодно отрезаю я. И перевожу взгляд на раскрасневшееся лицо Правителя, отстаивающего свою позицию. Уже знаю, что ублюдку Грейму удалось выжить (с удовольствием сдеру с него кожу живьем, когда появится свободное время), и он проболтался Нуриэлю, что резню во дворце устроил я. Однако магу мало кто поверил. Правитель много столетий провел со мной плечом к плечу, мы прошли через огромное количество войн и сражений, но даже он не смог предположить, что я способен разорвать сотни людей на части, залив дворец их кровью, не считая того, что им довелось увидеть на границах Пересечений жрицы и темного мага.

Недооценить врага – вот величайшая стратегическая ошибка для Правителя. Все их войска – для меня ничтожная преграда. Единственная, кто способна остановить меня и защитить Элиос в данный момент лежит в забытьи в одной из моих спален.

– Я должен отвезти Ису к Маам, – произношу я, не отводя взгляд от происходящего по ту сторону портала.

– Это твое право. Но Сах будет чинить тебе преграды. Он войдет в сердце каждого, с кем тебе предстоит иметь дело. Если решил пойти против его воли, не доверяй никому. Даже мне…

– Спасибо, Радон. Лучшего отца, чем ты, я не могу представить, – отвечаю я, поднимая взгляд на черного жреца. Его темные волосы собраны на затылке, морщинистое лицо выдает тысячелетия мудрости, которые тяжким грузом лежат на его широких плечах. Он по-прежнему силен, черный жрец Радон, однажды принявший в свои руки младенца, извлеченного из тела мертвой рии.

– Не говори так, – шепотом произносит жрец побледневшими губами, и удар ледяного ветра, неизвестно откуда взявшегося в замкнутом пространстве, ударяет мне в спину, заставляя упасть на колени.