Текст книги "Свадебное путешествие Лелика"

В круг их приняли радушно: освободили место, заулыбались и жестами показали – мол, молодцы, ребята. Лелик запрыгал под еврейские мелодии осторожно, стараясь копировать то, что делали остальные. Славик вообще почему-то стал изображать твист, вызвав шумное одобрение окружающих. Зато Макс, как всегда, был в своем репертуаре: он тут же забыл о своем нежелании стать космонавтом, поэтому схватился руками крест-накрест с одним молодым парнишкой в кипе и стал с ним быстро-быстро кружиться под музыку.

Через минуту Макс, вероятно, несколько превысил допустимое для этого танца угловое ускорение, и парнишка улетел «в стратосферу» – то есть куда-то в сторону аперитивного стола.

– Один готов! – задорно крикнул Макс. – Давайте следующего.

Однако парнишка оказался не из пугливых. Выпутавшись из длинной скатерти, в которую он улетел, парнишка быстро вернулся в круг и снова схватился с Максом. Остальные кружащиеся пары тут же распались и освободили место для состязания. Все сразу поняли, что на карту поставлена честь. Может быть, даже целых двух народов. Лелик сделал Максу жуткое предостерегающее выражение на лице, однако тот на Лелика уже никак не отреагировал.

Схватившись за руки, ребята снова закружились, все ускоряя и ускоряя темп. Музыканты заметили состязание, поэтому также стали ускорять темп играемых мелодий. Через некоторое время пара кружилась уже настолько быстро, что стало трудно различать, где там Макс, а где парнишка. Вдруг они разделились, и уже Макс улетел в сторону аперитивного столика. Парнишка по инерции сильно дернулся назад, однако устоял на ногах. Все разразились бурными аплодисментами.

– Один-один, – прокомментировал Славик.

Макс, выбравшись из стола с аперитивами, что-то сказал официанту, получил очередной бокал с виски, выпил и снова рванулся в круг. Но тут вмешался Хохлов:

– Брейк, – сказал он Максу, останавливая его на пути к парнишке. – Победила дружба. Больше кружиться не будем.

– Ну, как скажете, – сказал Макс, отдуваясь. – Однако он первый улетел. Прошу запротоколировать.

– Договорились, – согласился Хохлов. После этого он сделал рукой знак музыкантам, и они заиграли какую-то медленную и печальную мелодию. Народ сразу начал исполнять какой-то другой танец со сложными движениями.

– О, – обрадовался Макс. – Белый танец. Дамы приглашают кавалеров. Кстати, где дамы?

– У евреев женщины с мужчинами не танцуют, – объяснил Хохлов. – Запрещено по религиозным соображениям.

– Боже, как все сложно, – поразился Макс.

– А кому сейчас легко? – согласился Хохлов.

– И много там у вас подобных ограничений? – заинтересовался Макс. – Может, и сексом вдвоем нельзя заниматься? Может, нужно только по отдельности?

Лелик испугался, что Хохлов сейчас обидится.

– Сексом можно, – улыбаясь, сказал Хохлов. – Нет проблем. Только танцевать вдвоем нельзя.

– А как же секс под музыку и в танце? – провокационно спросил Макс. – В этом же самый цимес!

– В танце нельзя, – терпеливо объяснил Хохлов.

– А с люстры прыгать можно? – продолжил допрос любознательный Макс.

– С люстры – можно, – по прежнему улыбаясь, ответил Хохлов. – Но при этом нельзя делать танцевальные движения.

– Годится, – согласился Макс. – Все равно у меня в танце не получается. Все время выскальзываю.

– Макс, подробности никого не интересуют, – предупреждающе сказал Лелик.

Макс от него отмахнулся.

– Согласен, – сказал он Хохлову. – Примите меня в евреи. Опять же, у вас там в субботу работать запрещено. А я и в остальные дни-то не сильно работаю, так что меня уже спокойно можно считать правоверным евреем.

– Да нет проблем, – ответил Хохлов. – А тебе зачем в евреи вдруг понадобилось?

– Мне кепка ваша очень идет, – признался Макс. – И танец космонавтов понравился. Правда, пьете вы мало – это плохо, но я, когда в ваши ряды вступлю, это упущение исправлю.

– Договорились, – сказал Хохлов. – Ты мне позже подай заявление, я его завизирую. А сейчас прошу пардонский, мне надо гостей за столы усаживать.

С этими словами Хохлов сделал музыкантам знак рукой, те прекратили играть, и Хохлов стал приглашать всех за столы.

– Кстати, – всполошился Лелик, – мы же так и не посмотрели, где сидим.

– Фигня вопрос, – махнул рукой Макс. – Меня уже почти приняли в евреи, поэтому я мудр не по годам.

– И что же подсказывает твоя всесокрушающая мудрость? – заинтересовался Лелик. – Пройти по столам и найти наши карточки?

– Вовсе нет, – ответил Макс. – Надо подождать, пока все рассядутся, после чего единственные свободные три места будут наши. Вряд ли тут наприглашали двести человек народу, а пришло всего сто.

– Действительно, мудро, – сказал Славик. – И дергаться не надо. За это время можно что-нибудь выпить.

– Я это и имел в виду, – поспешно добавил Макс. – От танцев у меня разыгралась жажда.

– У тебя как раз выпивка и является катализатором мыслительных процессов, – заметил Лелик. – А вовсе не предстоящее еврейство.

– Катализатор не суть важен, – ответил Макс. – Важен результат полета мысли. Короче, пошли вискаря дерябнем. У них там еще немножко осталось.

Однако с вискарем случилась напряженка. Когда народ пригласили за столы, официанты быстро сняли все с аперитивного стола и куда-то исчезли.

– Вот это облом так облом, – раздосадованно произнес Макс. – Просто-таки подлость с их стороны.

– Да успокойся ты, – сказал Лелик. – Мы же за стол садимся. Будет тебе выпить.

– Ты на столы посмотри, умник, – мрачно сказал Макс. – Это тебе не Россия-матушка.

Лелик посмотрел на столы. На каждом из них была установлена батарея всяких безалкогольных напитков, шампанское, бутылка красного вина, бутылка белого и литровая бутыль с водкой «Абсолют».

– Литруха водки на восемь человек, – негодуя, воскликнул Макс. – Это же уму непостижимо! У нас за такой стол никто бы из принципа не сел.

– Макс, ты меня утомил уже, – сказал Лелик. – Пошли садиться, все только нас и ждут.

Что интересно, план Макса сработал. За одним из столом действительно были три свободных места, расположенных рядом. Рядом с прибором центрального места стояла карточка с надписью «Lelik». На соседних карточках было написано «Lelik 2» и «Lelik 3».

– Позвольте представиться, – сказал Макс, опускаясь на стул по правую руку от Лелика. – Лелик два!

– А я, – церемонно склонил голову Славик, – Лелик три.

– Поскольку мы сроднились, – нагло заявил Макс Лелику, – ты должен мне сообщить пин-код твоей кредитной карточки. Мы теперь, можно сказать, одно тело с тобой, и все у нас должно быть пополам.

Лелик хотел было ответить Максу какой-нибудь грубостью, однако в этот момент на сцену поднялся Хохлов и взял в руки микрофон…

Впрочем, что говорил Хохлов, Лелик толком так и не услышал. Макс почему-то завелся с этой кредитной карточкой и все требовал от Лелика пин-код, который обязательно нужно вводить, когда снимаешь с карточки деньги в банкомате. В другое время Лелика весьма бы насторожила эта настойчивость, однако он уже пропустил солидную порцию виски, и обычная осторожность несколько ослабла. Кроме того, ему захотелось немного покуражиться.

– Первая цифра, – сказал Лелик шепотом, – это число извилин в твоей голове.

– А число пятизначное? – уточнил Макс.

– Нет, однозначное, – сказал Лелик.

– Пять миллионов восемьсот шестьдесят девять, – сделал попытку Макс.

– Не угадал, – сказал Лелик. – Единица.

– Лелик, мы же не в школе, – пристыдил его приятель. – Что за единица? Ты мне еще запись в дневнике сделай, чтобы жена на собрание зашла.

– Ты не понял, – сказал Лелик. – Единица – это первая цифра в пин-коде. Количество твоих извилин.

– Смешно – я просто сейчас обхохочусь весь, – сказал Макс. – Раньше ты был более остроумным. Временами над твоими экспромтами смеялись даже интеллектуалы. Но прости, дружище, от подобных шуток не захохочет даже пьяная пэтэушница.

– По пьяным пэтэушницам ты у нас большой специалист, – обиделся Лелик. – Вот не буду вторую цифру говорить.

– Говори, изверг, – сказал Макс. – Хохлову еще долго трепаться. Он там всех гостей по именам перечисляет.

– Как бы нас не пропустить, – заволновался Лелик. – Видишь, он как гостя называет, тот привстает и все хлопают. Кстати, если вас назовет, не забудь привстать. Только задницу сильно не отклячивай.

– Сиживали в приличных домах, знаем, – сказал Макс. – Не учи ученого, умник.

Хохлов сказал какую-то длинную фразу по-французски. Один из гостей привстал, все разразились аплодисментами.

– Браво! – крикнул Макс и бешено зааплодировал.

– А что он сказал? – заинтересовался Лелик.

– Ну уж явно что-то умное, – язвительно ответил Макс. – Я давно замечал, что на французском глупости вообще не говорят.

– Второе число, – сказал Лелик, возвращаясь к теме разговора, – это количество твоих жен.

– Двойка, – быстро откликнулся Макс.

– Ответ неверный, – с удовольствием ответил Лелик, который именно такого ответа и ожидал. – Подумайте, подсудимый, подумайте. У вас еще одна попытка.

– Лех, ну я же два раза был женат, – недоуменно сказал Макс. – Что тут думать-то?

– А сейчас у тебя сколько жен? – спросил Лелик, подмигивая.

– Видел бы ты свою подмигивающую рожу, – с отвращением сказал Макс, – ты бы на всю жизнь зарекся это делать. Ужас какой.

– Речь не о моей роже, – заметил Лелик, перестав подмигивать. – Я спрашиваю, сколько у тебя сейчас жен.

– Ты же знаешь, что ни одной, – совсем разозлился Макс. – Уже год как Маринка ушла к другой.

– Ну? – с намеком в голове сказал Лелик, автоматически снова начиная подмигивать.

– Меня сейчас стошнит, – объявил Макс. – Не могу на это смотреть. Слушай, ты женщинам тоже подмигиваешь? Немудрено, что они тебя игнорируют.

В этот момент все захлопали и обернулись в сторону стола, где сидел Лелик с приятелями.

– Блин, – зашипел Лелик, – нас объявили.

С этими словами он сделал знак Максу со Славиком, они втроем обернулись в сторону зала, привстали и поклонились. В зале все захохотали. Лелик обернулся в обратную сторону и увидел, что с другой стороны их стола какая-то дама бальзаковского возраста привстала и тоже кланяется.

– А это мой старый друг из России со своими приятелями, – объявил Хохлов в микрофон, пытаясь спасти ситуацию.

Лелик еще раз растерянно поклонился и сделал знак садиться. Дама тоже села, посмотрев на их троицу с явным неудовольствием.

– Пардон, мадам, – сказал ей Макс. – Мы просто только что с дороги.

– А вы откуда? – спросила дама по-русски.

– Мы из России.

– Ездили навестить своих? – поинтересовалась дама.

– Да нет, – ответил Макс. – Мы там живем.

Дама замолчала и посмотрела на всю троицу с каким-то странным выражением лица, в котором скользило удивление и даже какое-то восхищение.

– Простите, а что вы там делаете? – немного помолчав, поинтересовалась она.

– Да как обычно, мадам, – небрежно ответил Макс. – Пасем коров, рубим дрова, по выходным напиваемся и ходим в баню.

– Да хорош гнать, – неожиданно сказала дама, небрежно улыбаясь. – Я сама оттуда два года назад как уехала.

– О, – обрадовался Макс. – Значит, нам есть о чем поговорить?

– Хватит трепаться, – зашипел Лелик. – Перед Хохловым неудобно.

– Мы еще поговорим. Попозже, – многозначительно сказала дама.

Макс сделал легкое движения бровями – мол, принято.

– Нашел с кем кокетничать, – тихонько зашептал ему Лелик (стол был довольно большой, а кроме того, Хохлов говорил в микрофон, и Лелик знал, что дама его шепот не услышит). – Ей же уже лет сто.

– Лелик, – зашептал в ответ Макс. – Ей всего-то чуть больше сорока. Женщина в самом соку. Я люблю таких. У меня эдипов комплекс. Ты же знаешь, что моя мамочка больше всего любила Ленку, а не меня. И я всегда тянусь к дамам, которые готовы стать для меня матерью. Кроме того, женщина тургеневского возраста – это самое то, что нужно! Это тебе не пэтэушница.

– Во-первых, она бальзаковского возраста, а не тургеневского, – уточнил Лелик. – Во-вторых, Бальзаку сейчас чуть больше двухсот лет. Стоп, – вдруг спохватился он. – Ты хочешь сказать, что если у тебя с этой теткой будут шуры-муры, то ты выиграл пари, что ли? Так не честно!

– Это еще почему? – возмутился Макс. – Мы как договаривались? Я должен предоставить до утра женские трусики, которые я собственноручно снял с обладательницы. А теперь скажи, что эта милая дама не женщина. Скажи, скажи, я жду… – и Макс нагло развалился на стуле.

– Речь шла, – сказал Лелик, – о еврейской девушке.

– Во-первых, – парировал Макс, – в споре шла речь исключительно о женских трусиках, но даже если принять во внимание твою поправку, то все равно все сходится. Девушка – это состояние души, а не тела. Так что ты ничего не сможешь доказать. А насчет еврейских кровей мы сейчас узнаем.

– Простите, милая дама, – громко сказал Макс, обращаясь к тетке, – а вас как зовут?

– Ира, – ответила она, улыбнувшись. – А вас?

– Максим Евгеньевич, – ответил Макс голосом, полным неимоверного достоинства.

В этот момент в зале захлопали, и Макс показал даме глазами, что он замолкает, но к беседе с ней еще вернется.

– Понял? – зашептал Макс Лелику. – Кира. Обычное еврейское имя.

– Она сказала Ира, а не Кира, – заспорил Лелик. – Я сам слышал.

– Слав, – толкнул Макс Славика. – Как зовут эту тетку напротив?

Славик посмотрел на Макса долгим и тоскливым взглядом. Похоже, он витал в совсем других сферах.

– Человек думает о вечном, – назидательно сказал Лелик Максу, – а ты его спрашиваешь о каких-то тетках. Видишь, он философствует…

– Да, – жалобно сказал Славик. – Выпить очень хочется. Вы как думаете, может, налить уже? А то Хохлов еще сто лет будет всех представлять.

– Ясно, – сказал Макс. – Один уже спекся. Короче говоря, с теткой все в порядке, так что ты, Лелик, не имеешь никаких формальных прав протестовать. Впрочем, ты можешь подать протест в комиссию ООН, но бабки все равно гони не позже завтрашнего утра.

– Ладно, – ответил Лелик, – там видно будет. Трусиков я все равно еще не наблюдаю. Так что все имущественные споры начнем исключительно по факту предоставления вещественного доказательства.

– Тебе бы в адвокаты пойти, – сказал Макс. – Что ты в компьютерщики пошел? Адвокаты знаешь сколько зарабатывают?

– А вдруг придется защищать такого остолопа, как ты? – парировал Лелик. – Нет уж, я лучше буду компьютерщиком. Нервы сберегу. Короче, ты будешь угадывать пин-код или нет?

– Давай, давай, – согласился Макс. – А то Хохлов уже скоро закончит. К последнему столу перешел. Итак, сначала единица, потом количество моих жен. Их было две, но цифра два не подходит. На чем мы остановились? Только не подмигивай больше, я тебя умоляю.

– Сейчас у тебя сколько жен? Сейчас? – спросил Лелик.

– Ноль без палочки.

– Ну?

– Значит, вторая цифра – ноль? – догадался наконец Макс.

– Слава богу! – вздохнул Лелик. – Не прошло и пяти лет ударного труда.

– Давай третью, быстрее. Кстати, сколько там всего цифр? – поинтересовался Макс.

Лелик задумался. В пин-коде было четыре цифры. Однако Лелик не хотел выдавать Максу все профессиональные секреты. То есть пин-код он ему сообщал именно тот, который есть, рассудив, что без карточки и без ее номера Макс все равно никогда им не воспользуется, однако на всякий случай Лелик решил запутать следы.

– Пять, – сказал он. – Пять цифр. Как в лотерее.

– Давай третью, – сказал Макс.

– Третья, – начал Лелик, по пути раздумывая, – это общее количество женщин, которое у тебя было.

– Что, опять одна цифра? – удивился Макс. – Не влезет, однозначно.

– Влезет, – сказал Лелик. – Будь честен передо мной. Я никому не скажу.

– Лель, но ты же знаешь, что я хоть маленький, но страстный, – попытался образумить друга Макс. – Ты же лично знаешь минимум штук пятнадцать моих боевых подруг. А их было намного больше. Так что, ты издеваешься, что ли?

– Ну называй тогда максимальную цифру, – сказал Лелик. – Макси-мальную. В пределах одной цифры.

– Девять, – злобно сказал Макс. – Хотя меня это унижает.

– Правильно, – кивнул Лелик. – И после… пардон, предпоследняя цифра – сумма всех цифр года рождения дедушки Ленина.

– Мать твою, – совсем разозлился Макс, – Ковалевский фигов. Как я тебе без калькулятора посчитаю?

– А когда родился Ленин? – спросил Лелик.

– Да фиг его знает. Это пускай его мама с папой помнят, а я не нанялся башку всякой ерундой забивать, – буянил Макс. – Ты мне лучше скажи, как я без калькулятора обойдусь?

– В 1870 году родился вождь мировой революции, – веско произнес Лелик.

– Тогда сам и складывай цифры, раз ты такой умный, – предложил Макс. – Ключевский, блин, гений исторических наук.

– Один плюс восемь плюс семь – шестнадцать, – сказал Лелик.

– А теперь, умник, умести шестнадцать в одну цифру, – сказал Макс. – Скушал?

– Так это и есть последние две цифры пин-кода, – заявил Лелик. – Один и шесть.

– Значит, один, ноль, девять, один, шесть? – уточнил Макс.

– Точно, – подтвердил Лелик. – Как одна копеечка.

– Хорошо, – кивнул Макс. – Теперь мы с тобой действительно – как молочные братья.

– Как братья по крови, – сказал Лелик. – Все-таки ты знаешь пин-код моей кредитки. Это невероятно сближает.

– За это надо выпить, – оживился Славик, который во время их разговора совсем скис.

– Можно, – кивнул Лелик, – тем более что Хохлов уже всех представил и сейчас будет первый тост.

И действительно, на сцене Хохлов наливал себе в бокал шампанское и предлагал всем последовать его примеру.

Первый тост был поднят Хохловым за его обожаемую жену – Киру. При этом Хохлов на сцене красиво опустился на одно колено, залпом выпил бокал шампанского и грянул его об пол. Все зааплодировали.

– Хрусталь бьют, – сказал Макс. – То-то поставщикам «Хилтона» будет счастье.

– Вот ты не романтик ни фига, – сказал Лелик. – Это красивый жест. Ты на такой не способен.

– Способен, – сказал Макс, допил из своего бокала и тут же жахнул его об пол. Тот неожиданно разорвался очень громко, как небольшая бомба. Все гости за столами тут же посмотрели на Макса. Пока еще без осуждения. Просто с любопытством.

– И что ты сделал? – безнадежным голосом спросил Лелик, которому в данном случае не очень льстило всеобщее внимание.

– Проявил романтизм, – твердо ответил Макс. – Выпил за жену Хохлова и разбил бокал. Интересные люди, честное слово. Вот когда Хохлов разбил бокал – все чуть не заплакали от умиления. Когда я сделал то же самое, то на меня все смотрят, как на пьяного матроса, случайно затесавшегося на великосветский прием.

– Кстати, они недалеки от истины, – заметил Лелик.

– Честное слово, – кипятился Макс, – у меня скоро начнется классовая ненависть.

– Суть в том, – попытался объяснить Максу Славик, – что Хохлов разбил свой бокал. Он за него заплатил. А ты разбил хохловский бокал. Что сильно снижает впечатление.

– Мы заплатим за него, – величественно сказал Макс. – Мы, слава богу, еще в состоянии оплатить какую-то паршивую стекляшку.

– Я тронут словом «мы», – поклонился Лелик. – Просто тронут. Я сейчас просто разрыдаюсь от чувств-с.

В этот момент Хохлов на сцене снова привлек внимание к себе и произнес короткую речь, суть которой сводилась к одной фразе: «Дорогие гости! Пожалуйста, выпивайте и закусывайте».

– Какая проникновенная речь, – оживился Макс. – Просто шедевр. Стоило до этого полчаса языком болтать! Кстати, – вдруг забеспокоился он, – а что кушать-то? Где еда?

Но Лелик его быстро успокоил, показав на ряд столов, стоящих возле стены, где все было накрыто для так называемого шведского стола: закуски, салаты, холодные и горячие блюда, овощи и фрукты.

– Шведский стол, – объяснил Лелик. – Каждый подходит со своей тарелкой и кладет, сколько хочет.

– Мне здесь нравится, – признался Макс, хватая свою тарелку. – То Хохлов что-то очень приятное произнесет, то ты употребляешь такое внушающее уверенность в завтрашнем дне выражение «кладет столько, сколько хочет».

– При этом, – поспешил добавить Лелик, – правило хорошего тона требует, чтобы еды на тарелку было положено все-таки меньше, чем позволяет максимальная загрузка этой тарелки.

– Не лечи старого каботажника, – презрительно сказал Макс, – загрузим столько, сколько нужно – тутелька в тютельку, как у гномика с Дюймовочкой.

С этими словами он вскочил и помчался к шведскому столу, куда уже подтягивался народ.

– А что такое «каботажник»? – спросил Славик у Лелика.

– Да черт его знает, – ответил тот. – Что-то относящееся к пароходам. Макс одно время в порту работал. Спал на каком-то складе сутки через трое, пока этот склад как-то ночью не вынесли весь целиком вместе с продолжавшим спать Максом. Его, разумеется, выгнали, но Максу это не помешало завести тельняшку и потом два года называть себя настоящим морским волком, а туалет – гальюном. Впрочем, в терминах он все равно здорово путается, потому что я не раз слышал, как Макс употреблял выражение «пробило две склянки» после того, как компания раздавила две бутылки водки.

– Слушай, а шустро он закаботажил этот шведский стол, – задумчиво сказал Славик, наблюдая, как Макс развел бешеную активность в области набивания едой своей тарелки…

– Да уж, в стремлении пожрать Макса не остановит никто, – согласился Лелик, поглядывая в ту же сторону, и вдруг захохотал, услышав, как Макс стал доказывать пожилой и очень пышно одетой бельгийке, что ее «здесь не стояло».

Через две минуты Макс вернулся. Его тарелка представляла собой чудо архитектурного искусства, потому что Макс ухитрился на плоскую тарелку вместить такую гору еды, которую обычный человек не уложил бы и в суповую миску. Однако Макс настолько осторожно и эффективно распределил по рабочей поверхности тарелки различные твердые и мягкие едальные фракции, что у него возникла целая башня из продуктов, обладающая значительной устойчивостью.

– Видал миндал? – хвастливо спросил Макс, осторожно устанавливая тарелку на полагающееся ей место. – Мы, старые халявщики, всех за пояс заткнем. В «Елках-палках» менеджеры рыдали, глядя как я за один подход опустошаю весь салат-бар.

– Я, конечно, преклоняюсь перед твоими талантами, – терпеливо сказал Лелик, – но здесь разрешено намного больше одного подхода. Так что не очень понятно, чего ради ты проявлял такие архитектурные изыски. Тем более что на нас теперь смотрят, как на идиотов. И они недалеки от истины, особенно в плане тебя.

– Как не один подход?!! – В глазах Макса было искреннее удивление. – Везде же один подход!

Лелик безнадежно махнул рукой, взял свою тарелку и быстро оттяпал у Макса треть запасов.

– Это чтобы на нас не косились, – объяснил он.

– Точно, – согласился Славик, схватил свою тарелку и оттяпал свою треть с Максовой тарелки.

– Грабят, – тихо, но убежденно сказал Макс, однако возражать не стал, потому что Леликовы слова оставляли ему солидные надежды на сытое будущее сегодняшнего вечера.

К этому моменту гости перестали совершать каботажные рейсы между своими столиками и набором блюд, и Хохлов, который вернулся на сцену, попросил всех наполнить бокалы. Макс тут же схватил бутыль с «Абсолютом», но был остановлен Леликом.

– Сначала вино, – прошипел Лелик, показывая взглядом на остальные столы, где «Абсолют» никто не трогал.

– Почему вино? – разъярился Макс. – Ненавижу вино! Его сколько же выпить надо с такой низкой градусностью!

– Этот тост отмечается вином, – продолжал шипеть Леликом.

– Ну, а «Абсолют» тогда на что? – допытывался Макс.

– Вероятно, для тостов за Россию, – предположил Лелик.

– Ну и хорошо, – сказал Макс, вырывая у него бутыль. – Я уже готов выпить за Россию. Меня мучает застарелая ностальгия. Скоро начнется приступ.

Лелик плюнул и решил с Максом больше не связываться. Он его за этот вечер уже изрядно утомил. Впрочем, как и Лелик Макса.

Хохлов в этот момент предоставил слово какому-то полному мужику, который начал долго и со всеми подробностями рассказывать, какой Хохлов умный, что выбрал в жены Киру.

– Подожди, – вдруг зашипел Макс, – а наливать-то куда?

– Да вон же у тебя рюмка стоит, – удивился Лелик.

– Издеваешься? – обиделся Макс. – Наливать в эти наперстки? Да мы так и за неделю не напьемся. Я хотел по-нашему, по-русски – набухать в свой бокал для шампанского, но я же его разбил за счастье молодых.

– Ничем не можем вам помочь, – злорадно сказал Лелик. – Мой бокал я тебе не дам.

Макс на мгновение растерялся, но затем быстро нашелся:

– Ира, – громко спросил он тетку напротив, – можно ваш бокал?

– Конечно, – ответила ты, улыбаясь, и протянула Максу свой бокал для шампанского. Макс его схватил и потянул к себе. Но Ира бокал не отпускала.

– Лейте так, – сказала она, ласково улыбаясь. – А то я уже и забыла, что такое пить по-русски. Хочу сегодня напиться.

Макс слегка обалдел.

– Что лить-то? – спросил он недоуменно.

– Водку, – коротко ответила Ира и сделала многозначительное движение бровями – мол, казак, не задавай глупых вопросов.

Макс скривился, однако спорить не приходилось, поэтому он поднял бутыль с «Абсолютом» и накапал граммов семьдесят Ире в бокал. По всему было видно, насколько тяжело ему дается каждая капля, ведь эту бутылку он считал практически своей.

– И мне, Максют, – любезно сказал Лелик, протягивая Максу свой бокал из-под шампанского. – Мне еще тост по-французски говорить, так что надо подзарядиться.

– И мне, – подлез Славик со свои фужером.

– Я бы тоже немножечко выпил, – сказал по-русски мужик, сидевший сбоку, и тоже протянул Максу свой бокал. Вероятно, мужик решил, что это такая традиция сегодняшнего русского вечера еврейской свадьбы.

На Макса страшно было смотреть. Однако он честно налил всем по бокалам, хотя рука его заметно дрожала. Наполнив емкости, Макс поставил бутыль на стол и в свою крошечную рюмку ничего наливать не стал. Лелику даже стало его жалко, и он подумал было отдать Максу свой бокал, однако Макс вдруг встал и куда-то ушел… Вернулся он через две минуты и поставил перед собой железный кубок весьма солидных размеров, куда тут же от души набухал «Абсолюта».

– Что это? – потрясенно спросил Лелик. – Где ты его взял?

– В коридоре, – не моргнув глазом, ответил Макс. – Там их много на бортике стоит. Люблю Европу. Предусмотрительные люди. Как чувствовали, что бокалов на всех не хватит.

Лелик поджал губы, но говорить ничего не стал. Ему надоело постоянно нянчиться с Максом, поэтому он дал себе страшную клятву больше к нему не цепляться. А если Макс начнет совсем безобразно себя вести, то, решил Лелик, он сделает вид, что с ним совершенно не знаком.

Мужик на сцене в этот момент закончил свою прочувствованную, но чрезвычайно длинную речь, во время которой собравшиеся успели обменяться всеми последними новостями своих стран, и предложил наконец выпить. Заиграла музыка, и все выпили. Макс с наслаждением выцедил свой кубок, отпивая водку мелкими глоточками, как шоколадный ликер, со стуком поставил его на стол и заявил:

– Ну вот, теперь можно и подурить!

Чем вызвал очередной легкий приступ паники у Лелика.

Правда, сразу дурить Максимка не стал. Вместо этого он взял свою тарелку и снова отправился на добычу закусок.

Отсутствовал он долго, минут пятнадцать. За Леликовым столом гости напротив тихо разговаривали друг с другом, и Лелик, ушедший в свои мысли, сначала не обращал на длительное отсутствие Макса никакого внимания, однако через несколько минут вдруг почувствовал, что с правого бока у него исчезло привычное ощущение опасности, и решил поинтересоваться, где, собственно, эта опасность шляется столько времени…

Повертев головой в разные стороны, Лелик с чувством легкой досады обнаружил, что в районе шведского стола происходит целое светское сборище, причем Макс в нем занимает центральное место. Там собралась компания молодых людей (в основном девушек), которые стояли с тарелками в руках и, как завороженные, слушали Макса. А тот… Тот разливался таким соловьем, что, как понял Лелик, в «Хилтоне» скоро начнется самая настоящая российская весна вместо бельгийской осени.

Лелик быстро вскочил и подошел к этому сборищу, собираясь поинтересоваться, что же такого интересного им рассказывает приятель, однако Макс, завидев приближающегося Лелика, что-то быстро проговорил, и компания с сожалением на лицах разошлась в разные стороны.

– Ну, и что ты там нес? – поинтересовался Лелик у приятеля.

– Не нес, а рассказывал, – величественно ответил Макс. – Докладывал детишкам вести с родины. Они-то ее, почитай, и не видели, родину нашу.

– Ну ты еще заплачь, – язвительно сказал Лелик, чувствуя спинным мозгом, что Макс явно что-то скрывает.

Но полностью выяснить ситуацию ему не удалось, потому что на сцену в этот момент поднялся Хохлов, который вызвал для поздравлений очередного гостя, а им оказался… Лелик! Хохлов его представил как старого доброго друга из далекой России.

Для Лелика это все оказалось полной неожиданностью. Нет, с одной стороны, он предполагал, что Хохлов предоставит ему слово. Но он надеялся, что это произойдет в конце вечера, когда все уже напьются, да и сам Лелик напьется, а кроме того, успеет спокойно продумать свой блестящий экспромт, которым поразит собравшихся и Хохлова.

А сейчас… Сейчас явно был не сильно подходящий момент: гости еще не напились, да и не собирались, Лелик еще тоже не напился, но главное – он вообще не знал, что говорить.

Лелик с Максом подбежали к своему столу, и Макс со Славиком стали быстро собирать приятеля к выступлению. Макс взял свой дурацкий кубок, набухал в него водки и вручил Лелику – чтобы тот поднял тост, а Славик вытащил из-под стола кубок с родной землей из Москвы, который должен был стать презентом, напомнившим Хохлову о родине, и сунул его Лелику в другую руку.

– Ни пуха ни пера, – коротко сказал Макс, легонько пихая Лелика в сторону сцены. – Не нуди, будь краток, но остроумен.

– И без тебя знаю, – огрызнулся Лелик и быстро пошел к сцене.

Очутившись там, Лелик поклонился в ответ на вежливые, но суховатые аплодисменты, которыми его наградили собравшиеся, и открыл рот…

Практически все гости в зале смотрели на него. Лелик явно попал в не сильно удачный момент, так как если буквально минут пятнадцать назад на выступающих гости особого внимания не обращали, потому что были заняты едой, то сейчас первый голод и первую жажду все уже утолили, поэтому жаждали развлечений и всяческих шоу.

«Попал», – подумал Лелик, еще немного посоображал и решил, что дальше стоять молча с открытым ртом как-то нелепо.

– Вокруг так много евреев, – начал было Лелик, но вдруг остановился, подумав, что начало, в общем-то, не сильно удачное. Однако евреи смотрели на него достаточно благожелательно и некоторые даже улыбались – дескать, мы понимаем, парень, что ты очень радуешься этому обстоятельству, но продолжай, продолжай…

– И почти все говорят по-французски, – продолжил Лелик. Два молодежных стола засмеялись и что-то между собой защебетали на французском. Лелик приободрился.