Текст книги "Багряная империя. Пепел кровавой войны"

Глава 15

Уже приближался закат, а они не нашли больше ни одной бродячей кошки. Дигглби утверждал, что таковых в природе не существует, поскольку это понятие предполагает, что сначала кошки были ручными, и что кошки в любом случае не подойдут, ведь они не падальщики. Хортрэп возражал: позволив диким животным жить у себя в доме, человек многих хищников превратил в падальщиков. Относительно того, кого можно считать одичавшим, чудаковатый колдун заявил, что хозяева, не сумевшие удержать своего питомца дома, не вправе жаловаться, если тот в конце концов очутится в кастрюле или с ним случится что похуже. С точки зрения Мрачного, предстоящий ночной ритуал как раз и был таким «похуже».

– Там, в переулке, была покалеченная шавка, – сказала Пурна, когда они во второй раз дошли до окраины Черной Моли, прочесывая наполовину опустевшую деревню посреди леса Призраков. – Да, я пообещала Дигу, что не будет никаких собак, но этот старый кобель едва волочит ноги, причем даже не четыре, а только три.

– Да уж… – Мрачный не нашел что еще сказать и взглянул на раскисшую дорогу, уходившую в сумеречный лес.

– Избавить животное от страданий – доброе дело, – заявил Гын Джу, но он мог позволить себе подобный оптимизм, поскольку уже поймал крысу вместо какой-нибудь обессилевшей от болезни кошки.

Многие животные в этой деревне казались больными, но из-за этого охота выглядела жалким занятием: разве настоящий охотник позарится на добычу, не способную убежать или постоять за себя? Гын Джу никогда не наблюдал подобного недуга у диких животных, и это заставляло предположить, что причиной стала близость к людям.

– Да ну, на хрен, я просто поймаю ту собаку. – Пурна засунула руки в отделанные сутажом карманы камзола и снова повернула к центру деревни. – И вообще я кошатница, так что Диг может пойти или на компромисс, или в задницу, на его выбор.

– Э-э-э… да, – сказал Мрачный рассеянно, потому что как раз в этот момент заметил краем глаза котенка, выглядывающего из разбитого окна пустой лачуги, которую лес уже начал с жадностью пожирать, затягивая паутиной кудзу.

Никто не сказал этого вслух, но все согласились, что будут охотиться только на взрослых животных. Недавно пойманного индюка уже отнесли в заброшенную церковь, которую Хортрэп посчитал идеально подходящей для своих целей, и теперь Мрачный нес мешок с крысой, так что мог держать непорочного за руку.

– Никогда не думал, что буду заниматься такими делами. Не нравится мне это.

– С этим-то я могу справиться, – отозвался Гын Джу. – Меня больше тревожит то, что случится потом. Не уверен, что это лучше, чем просто пройти через Врата. Мне кажется, что еще хуже.

– Да, именно об этом я и говорил, – согласился Мрачный. – Плохо убивать животных, если тебе не нужна ни еда, ни одежда, но то, что нам предстоит сделать, мне нравится еще меньше.

– Связать демонов или отправиться с их помощью в Джекс-Тот? – решила уточнить Пурна.

– И то и другое, – хором ответили Мрачный и Гын Джу, еще крепче схватившись за руки.

– Это как раз самая забавная часть дела, – сказала Пурна, и, насколько Мрачный успел изучить характер тапаи в совместном походе, это было не пустое бахвальство. Она и в самом деле такая чокнутая. – Мне не нравится поганое настроение Дига, и я уверена, что дальше будет только хуже. После той дурацкой ночи он стал совсем ребенком.

– Как думаешь, если отдам ему крысу, он повеселеет? – спросил Гын Джу.

Они двинулись дальше через деревню, к переулку позади лавки, в которой утром закупили провизию. Пустынные улицы освещались одними лишь светляками.

– Он возражает не только против жертвоприношения, но и вообще против связывания демонов, – продолжала Пурна. – Но если бы его самого не сопровождал связанный демон, меня сейчас не было бы в живых, так что я действительно не могу по достоинству оценить моральные устои, которые он вдруг недавно приобрел. Возможно, все дело в том, что раньше у него был свой демон, но это уже в прошлом. Стоило мне выбросить мою старомодность на помойку, как он тут же подобрал ее и отряхнул от пыли… Знаете, что случилось, когда я рассказала ему, что угракарийцы едят мясо лишь на одной особой церемонии? Он сделался вегетарианцем!

– Раньше я смотрел на таких людей свысока, но, когда познакомился с ранипутрийской кухней, решил, что разнообразные… – начал было Гын Джу, но Пурна перебила его:

– Ты уже предельно ясно объяснил, как тебе понравились чатни[5]5
  Чатни – индийский острый фруктовый или овощной соус.


[Закрыть] и ачар![6]6
  Ачар – индийская приправа, разновидность пикулей.


[Закрыть] И я не смотрю ни на кого свысока… Брр, не в этом дело. – Тряся длинным черным языком, Пурна указала на кобальтовую шапочку, которую Чи Хён подарила Мрачному. – Могу я взять ее на минутку? Дело в том, Гын Джу, что Диг волен поступать, как ему вздумается, но отворачиваться от нас только из-за того, что он больше не хочет связывать демонов, – это слишком жидкий соус, чтобы разбавлять его водой.

– Не думаю, что паша откажется участвовать в ритуале и отправиться с нами в поход, если только не чувствует, что должен так поступить. – Мрачный зажал в зубах мешок с крысой, пытаясь свободной рукой развязать узел на своей шапке.

– Согласен.

Гын Джу выпустил ладонь Мрачного и с улыбкой, как бы говорящей, что он ценит этот жест, но его последняя рука не отвалится, если варвар перестанет держать ее, потянулся к сумке… Однако, едва Мрачный справился с узлом и махнул шапкой в сторону Пурны, непорочный затолкал крысу обратно в мешок и снова схватился за руку друга, еще крепче, чем прежде. Возможно, он лучше Мрачного скрывал свое волнение, но перспектива отправиться в Изначальную Тьму явно пугала храброго поэта еще больше, чем ритуал связывания демонов.

– Что ж, иногда приходится делать трудный выбор, – заключила Пурна, перебрасывая ремешки шапки через плечо, и Мрачный не понял, зачем утепляться, когда она и так вспотела в накидке из шкуры рогатого волка. – Может, он думает, что кому-то из нас это нравится? Может, он думает, что я не предпочла отправиться в развеселое путешествие в Диадему вместе с ним, Неми и монахом? В жопу поиски Марото! В жопу спасение мира!

– Ох!.. – Брови Гын Джу под маской поползли вверх, и он понимающе кивнул Мрачному. – Значит, ты не только расстроена тем, что наши с Дигглби пути расходятся, пускай лишь на время, но и немного огорчена, что в ближайшем будущем не сможешь брать уроки музыки?

– Конечно огорчена, но в хорошем смысле, – ответила Пурна, причмокнув губами и щелкнув сыромятным ремешком накидки. – А по поводу уроков музыки я должна сказать вам, мальчики: думаю, я просто гений. Обычно я не рассказываю о том, как упражняюсь с певчим мечом, но если уж…

– Не стоит, не стоит.

Гын Джу выглядел слегка смущенным оттого, что добродушная попытка поставить друзей в неловкое положение едва не раскрыла больше подробностей, чем ему самому бы хотелось. К счастью для его стыдливости, они как раз вышли на городскую площадь со зловещим деревянным идолом и виселицей, и Пурна отвлеклась на доску объявлений, увешанную плакатами о розыске преступников.

– А почему Неми не хочет отправиться с нами? – спросил Мрачный, когда Пурна внезапно развернулась и быстрым шагом пошла прочь от площади. – Даже моя мама согласилась, когда я объяснил, что другого способа найти дядю нет и ей придется либо пойти с нами, либо отказаться от этой затеи. А ведь она, как все цеписты, ужасно суеверна во всем, что касается сделок с демонами и тому подобного. Может быть, твоя ведьма больше, чем мы, знает о Хортрэпе и о его планах?

– Готова поклясться, что она много знает о Хватальщике, но я еще не все из нее вытянула. Единственное, что могу рассказать, если хотите…

– Не хотим!

– Нет, в самом деле, у нее есть какие-то причины? – настаивал Мрачный, по большей части потому, что все когда-либо слышанные им песни о ведьмах, демонах и Изначальной Тьме подсказывали: нужно найти какое-то оправдание, чтобы отказаться от этого плана, даже если он выглядит единственно возможным. – Ты сказала, что она отправляется в Диадему?

– Она не пойдет с нами, потому что не связывает демонов. Никогда, ни при каких обстоятельствах.

Пурна стащила с головы шапочку Мрачного, словно только сейчас заметила, что даже зимними сумерками в Черной Моли жарко, как в пекле. Они повернули за угол обветшалой лавки, единственной во всей деревне, – с освещенными окнами, если не считать на удивление шумной таверны через улицу.

– Не все ведьмы одинаковые, Мрачный. Не все.

– А разве ее яйца – это не яйца демона? – спросил Гын Джу.

– Они… Я… – По какой-то причине упоминание загадочных яиц заставило Пурну со слабой улыбкой остановиться посреди переулка. Она тряхнула головой, случайно сбросив и шапочку Мрачного. – Она не такая, как Хортрэп, понятно? Неми терпеть не может его методы колдовства, ей даже пришлось инсценировать собственную смерть, чтобы освободиться от него. И насколько я могу судить, сама не будучи ведьмой, ее колдовство – другое. Оно не имеет ничего общего с вызовом демонов и тем более с поеданием их. Неми решила направить свое вардо в Диадему, потому что там находятся ближайшие Врата, через которые она попадет в Отеан, к генералу Чи Хён, где к тому времени должны оказаться и мы.

– Если бы монстры Джекс-Тота уже не напали на острова, я бы сказал, что мы все должны пройти через Врата, – проговорил Мрачный. – Но мы опоздали к драке.

– Не знаю, – возразил Гын Джу. – Раз уж в наше время все так легкомысленно относятся к прохождению сквозь Врата… Что ж, может, это и не лучший вариант, но и не худший.

– Расскажи об этом своей крысе. – Пурна глубоко вдохнула и направилась в переулок. – Ладно, чем раньше вернемся назад с жертвами, тем быстрее сможем напиться в этой дерьмовой таверне.

– Тебе нужна помощь? – спросил Мрачный.

– Нет, это мое дело, – ответила она. – Если я собираюсь пройти через все это, то, по крайней мере, должна принести пса сама.

– Она собирается напиться перед вызовом демонов? – В голосе Гын Джу прозвучало неодобрение.

– У тебя хватит духу сделать это трезвым? – спросил Мрачный. – Сомневаюсь. Не хотелось бы хвалить Хортрэпа, но у него крепкий саам, и он щедро делится своими запасами. Всем известно, что немного подымить перед тем, как связаться с силами Изначальной Тьмы, – это значит проявить должное уважение к ним.

– Всем известно, да? – Гын Джу снова высвободил руку из крепкой хватки Мрачного и забрал мешок с крысой. – По крайней мере, я могу нести ее. Шапку, которую попросила у тебя Пурна, подарила Чи Хён, да?

– Да. – Увидев, как Пурна возвращается назад, прячась в тени домов, с чем-то большим, завернутым в синюю шерсть, он вздохнул с облегчением. – Похоже, все в порядке.

– Я бы взялся выстирать ее для тебя, но у меня рука занята. – Гын Джу приподнял мешок с крысой.

Мрачный хотел бы хладнокровно принять слова друга, отшутиться или, по крайней мере, не придать им значения, но это было так отвратительно, что он скривился, как от боли. Гын Джу в ответ лишь рассмеялся, и этот непривычный смех по такому жуткому поводу, в таком жутком месте, где они втроем готовились к такому жуткому действу, прозвучал еще диковинней, чем все разговоры о том, чем предстояло заняться нынешним вечером.

– Эй, какого хрена вы здесь делаете? – прозвучало с верхнего этажа соседнего с лавкой дома. В комнате было темно, и они не разглядели даже силуэта, только черный прямоугольник окна на сером фоне стены. – Я видел, как вы шастали по деревне и повсюду совали нос. Вот, значит, кто таскает чужое добро, словно вам принадлежит все вокруг, надо только протянуть руку!

– Мы не воры! – запротестовал Мрачный, но, видимо, слишком громко, судя по тому, как зашипела на него Пурна.

– Говорят, вы крадете кошек! Наших кошек! Зачем вы пришли сюда? За моим несчастным псом?

– Так это ваш пес, господин? – спросила Пурна.

– Да, демоны тебя подери, мой! Верните его туда, где…

– Пес умер! – В голосе Пурны слышалось нешуточное раздражение. – От голода, насколько я могу судить. Или от побоев. Я заберу беднягу и похороню в лесу. Попробуй еще что-нибудь вякнуть, я вернусь и сожгу, на хрен, дом. Вместе с тобой.

Наступила тишина, а потом ставни с шумом затворились.

– Если бы я знала наверняка, что он не врет и не мучается сейчас от боли в заднице, то обязательно подпалила бы эту помойку, – заявила Пурна и направилась к развалинам церкви, где ждали остальные.

Больной пес тихонько подвывал у нее на руках и обессиленно вилял хвостом. Мрачный вместе с Гын Джу двинулся следом, и камень у него на сердце был куда тяжелей, чем мешок с крысой в руке.

Черная Моль была отвратительной умирающей деревней посреди болотистого, полного опасностей леса. Ее населяли по большей части грубые охотники, неряшливые звероловы и совсем уж грязные углежоги. В ее защиту можно сказать лишь одно: здешний люд предпочитал свои обычаи учению Вороненой Цепи.

Большой идол, что торчал на площади рядом с виселицей и доской объявлений, не напоминал ни Падшую Матерь, ни кого-либо еще из скучных святых. Этот парень имел восемь разных лиц, и каждая из пяти вытянутых рук держала ворох окровавленных шкур, над которыми жужжали мухи, а под тремя ногами лежали свежие болотные цветы и овощи. Церковь же цепистов стояла за околицей деревни, на небольшом холме среди зарослей ежевики и полуобвалившихся могильных камней. Дверей у этого небольшого строения не было вовсе, и, пока Мрачный в сумерках поднимался по склону, прорывавшийся изнутри свет напоминал ему о горящем черепе, который держала в руках королева Прекрасноликая, когда шла сквозь Ведьмин лес. Эта достойнейшая из предков Мрачного тоже повстречалась в лесу со злобными тварями, но одолела их, так что и у сегодняшней песни может быть столь же счастливый конец.

Но стоило войти в поросший мхом дверной проем и увидеть приготовления, как бодрое настроение Мрачного мгновенно испарилось. В дальнем конце единственной комнаты красным песком был выложен круг, а в нем – пентаграмма. В ее центре на уродливом птичьем черепе стояла тонкая свеча, а по углам рассадили животных. Они выглядели очень несчастными, когда их поймали, но сейчас успокоились и завороженно смотрели на зеленое пламя свечи. Черную кошку Мрачный принес самой первой, а потом поймал для Хортрэпа еще одну, полосатую. Барсука добыла мать Мрачного. Сначала она пришла с худосочным опоссумом, но Хортрэп заявил, что больше не станет иметь дело с этими животными. Когда над его суеверностью начали смеяться, он пожал плечами и объяснил, что так следует из описания ритуала.

– Наши охотники вернулись, – сказал Хортрэп, не поднимая головы и продолжая рыться в объемистом мешке. – Добродетельная мать Мрачного снова ушла, и, как только она вернется, мы начнем наш кошачий цирк.

– А куда делись остальные? – спросил Гын Джу, обращаясь к Хортрэпу, но разглядывая необыкновенную картину в глубине церкви. – Что-то я нигде не заметил ни волчицы, ни повозки.

– Они же еще не уехали? Нет? – В голосе Пурны слышалось отчаяние, ее лицо раскраснелось в долгом пути с псом на руках. – Куда мне его положить? Я хочу перехватить их, пока не поздно!

– Они уже далеко, – усмехнулся чему-то своему Хортрэп и достал из мешка бронзовую пирамидку, а потом, взглянув на расстроенную Пурну, продолжил: – В таверне. Они думали, что встретятся с вами по дороге. Я так понимаю, вы еще даже не начинали своих долгих рыданий по поводу кратковременной разлуки?

– Мама с ними? – спросил Мрачный.

В его воображении сцена с сидящими за одним столом матерью и Дигглби с адской скоростью разворачивалась то в жуткую драку, то в мирную беседу, но в обоих случаях он должен быть рядом.

– С ними. Положите куда-нибудь собаку и… Пошел вон!

Дружелюбный тон Хортрэпа сменился рычанием. Мрачный проследил за взглядом колдуна и увидел Гын Джу, шагающего прямо по кромке песчаного круга. Непорочный покачнулся, и Хортрэп ткнул его пальцем в грудь:

– Я велел тебе смотреть на свечу? Нет? Ну так и не смотри!

– Я… что? – сонным голосом спросил Гын Джу, протер глаза и неуклюже шагнул в сторону разъяренного Хватальщика. – Ты не говорил, что нельзя.

– Ты не говорил, что нельзя! – передразнил Хортрэп. – Послушайте, детки, до конца этой ночи вы не должны делать ничего, кроме того, что я прикажу.

– Я отправляюсь в таверну выпить на посошок с Дигом и Неми, – объявила Пурна, опуская на пол пса, завернутого в накидку Мрачного.

У того не хватило духу попросить свою одежду назад.

– Хорошо, хорошо, но о чем я вам сейчас говорил? – спросил Хортрэп. – Точно не помню. Может, о том, что нам предстоит очень рискованное дело? Или о том, чтобы вы напились в стельку с моей неудавшейся ученицей и вашим трусливым товарищем?

– Мы встретимся с пашой в конце пути, – сказал Гын Джу, выходя вслед за Пурной. – И это не обсуждается.

– А-а, ну тогда извини-и-ите! – Лицо Хортрэпа, потянувшегося к мешку Гын Джу, перекосилось. – Твоя маленькая приятельница укусила меня. Не желаете поспорить, кто кого в итоге заразит?

– Мы ненадолго, – пообещал Мрачный, остановившись на пороге. – Принести тебе что-нибудь из деревни?

– Принеси… – Хортрэп вытащил извивающуюся крысу из мешка и осмотрел в свете свечи; грызун не упустил возможности вонзить зубы в его огромную лапу. – Принеси мне другого героя. А если не получится, то хотя бы сэндвич.

– Заметано.

И Мрачный поспешил по склону холма вдогонку за Пурной и Гын Джу.

Далекие улицы Черной Моли тонули во тьме, как и окружающий лес. Однако, если вспомнить, дома было точно так же – никто не тратит драгоценную ворвань на освещение хижины, а тлеющий в очаге торф не дает столько света, чтобы было видно снаружи. Мама права, он превратился в иноземца, переняв чужие привычки, от самых обычных – например, не гасить лампу до полуночи – до совсем уже странных, вроде доставки еды из таверны пожирателю демонов.

Он посмотрел на свое копье и прошептал:

– Прости, дедушка, что я связался с ним. Знаю, ты бы не одобрил.

Копье ничего не ответило, как бы Мрачный этого ни хотел… Глупая мысль, так случалось только в сагах, когда старый воин превращался в оружие. Но ведь еще до того, как Хортрэп объяснил, что Чи Хён приказала выковать наконечник из святой стали, оставшейся после изготовления ее клинка, Мрачный почувствовал присутствие старика в этом копье. Разве это глупо?

Но уж безусловно глупо то, что скоро случится. Только мама немного оттаяла, как все снова пошло через задницу после долгого возвращения в Черную Моль. И теперь, этой самой ночью, Мрачный собирается вызвать демона и подчинить своей воле. Дед был бы ужасно разочарован. Но еще большей неожиданностью, чем отказ Дигглби участвовать в ритуале, стало спокойное согласие матери… Хотя, возможно, она увидела в этом определенную смелость, которую ее слабохарактерный сын все-таки перенял у Рогатых Волков, и потому сама уже не может отступить. Вот к чему в нынешние времена приводит обращение в веру цепистов – несгибаемая гордость заставляет тебя принимать участие даже в заведомо дурных ритуалах.

Но что сделает мама, когда увидит своего брата? Теперь уже без всяких «если», поскольку Хортрэп нашел магический столб, прибившийся к берегу болота. Сам Мрачный в конце концов изменил мнение о дяде – по крайней мере, решил не обвинять его, не выслушав объяснений. Но хотя мама и пообещала отложить разборки с Марото и Мрачным до того времени, когда армии Джекс-Тота будут разбиты, что, если и после этого она не сменит гнев на милость и снова захочет выпустить сыну кишки?

Тогда придется убить бешеную Волчицу. Нежданная, пугающая мысль. От нее сразу заболели раны, а сердце болело еще сильней, когда он смотрел на искривленную фигуру Гын Джу, шагающего вместе с Пурной по тропе, что вела от церкви к дороге. Убить Волчицу…

Впрочем, глупо ставить фургон впереди другой волчицы – сначала нужно призвать демонов, пройти сквозь Изначальную Тьму прямо в Затонувшее королевство, спасти Марото, если он попал в плен, как опасался Хортрэп, и встретиться в Отеане с Чи Хён еще до того, как начнется настоящая война с Джекс-Тотом. Нет смысла волноваться из-за неприятностей, которых еще нет, когда сидишь возле своего сгоревшего дома. Парень из Кремнеземья, собравшийся срезать путь через Изначальную Тьму… где обитает Безликая Госпожа, если Мрачный верно догадался о месте ее проживания, хотя в Эмеритусе она не сообщила свой адрес, чтобы не пугать жалкого смертного. И без того тяжело было отделаться от ощущения, будто она наблюдает за ним прямо сейчас, под ясным ночным небом. Что же будет, когда Мрачный осмелится пройти по ее владениям?

Есть только один способ узнать. Дед затупил свой острый язык, пытаясь вбить урок в голову Мрачного, но потом была встреча с Чи Хён и все остальное, что заставило его придерживаться этого правила. Иногда, демоны тебя подери, нужно просто сделать то, что ты должен, а не тешить себя надеждами, способными довести до могилы. В этот раз он не станет откладывать решение снова, и снова, и снова, как вышло с противостоянием Безликой Госпожи и Софии, как выходило еще много раз в его жизни, а сразу возьмет волка за рога. Где-то на другом краю Звезды Чи Хён ждет его, верит, что он придет и приведет с собой Гын Джу… и ни боги, ни демоны, ни монстры, ни смертные не остановят его.

Но сначала будет теплый зимний вечер в деревенской таверне, в самой глуши Багряной империи, где никто, похоже, понятия не имеет о том, что мир в шаге от гибели. После всего, что с ними случилось, они имеют право напоследок посидеть в тишине. Ведь скоро станет очень-очень шумно.

* * *

Друзья и впрямь оказались в таверне, хотя Неми, должно быть, оставила рогатую волчицу где-то в лесу, чтобы не привлекать внимания. В смысле, еще большего внимания. По такому случаю Дигглби вырядился даже причудливей, чем обычно, что само по себе уже о многом говорит. Блестящий тюрбан отражал во все стороны свет камина, а черно-белая дашики[7]7
  Дашики – африканская свободная рубашка ярких расцветок с V-образным вырезом.


[Закрыть] хорошо сочеталась с мертвецким гримом. Появиться в таком виде в любой деревенской таверне империи означало дать местным обитателям богатую пищу для разговоров на недели вперед. И это еще не считая девушки с лицом, унизанным кольцами, и с эффектной оперенной тростью в руке. Да и монах с драгоценными камнями вместо глаз диковато смотрелся в деревне, по неизвестной причине вернувшейся к поклонению языческому богу, чей идол красовался на площади. А в довершение всего – суровая физиономия крупной кремнеземки, с косами, выбивающимися из-под шлема с рогами… Вряд ли многие здесь знали, что такие косы и шлем бывают только у вышедшего на охоту Рогатого Волка, не заботящегося о том, откуда взялось мясо на обед, лишь бы оно было свежим.

– Компашка – как в дурном сне, – сказала Пурна, когда они остановились на крыльце и по очереди заглянули через отверстие в промасленной бумаге, которой было затянуто окно.

По какой-то причине она не решалась войти, возможно сожалея о тех словах, что сгоряча сказала паше, или о тех, что не сказала Неми. Однако несколько затяжек биди, выпрошенного этим вечером у Хортрэпа Мрачным, вернули ей бодрое настроение.

– Поправьте меня, если когда-нибудь слышали о подобном: охотница из Кремнеземья, монах, имперский аристократ и ведьма решили посидеть в таверне.

– Все может стать еще глупее, – сделав затяжку, добавил Гын Джу хриплым от дыма голосом, – когда к ним присоединятся дикорожденный жеребец, тапаи из Угракара и франтоватый поэт с Непорочных островов.

– Жеребец? – попытался понять Мрачный сквозь туман в голове. – Я что, похож на лошадь?

– Нет-нет, ты похож… – начал Гын Джу, но Пурна его перебила, что, кажется, вошло у нее в привычку.

– Мальчики, никакая я не тапаи, – тяжело вздохнула она. – Вы мои друзья, и я не хочу больше врать вам. Я родилась в семье торговцев, вовсе не знатного рода. Во имя гор моей родины, надеюсь, что теперь мне станет легче.

– Я думал, все давно это знают, – сказал Гын Джу. – Как известно, есть только тридцать шесть тапаи, стало быть шутка заключалась в том… Подожди, ты в самом деле рассчитывала нас обмануть? Неужели кто-то может на такое клюнуть?

– Э-э-э… – протянул Мрачный, затушив биди, потому что никому больше не хотелось курить, и засунув окурок в петлю на почти опустевшей перевязи. – Я поверил, но, по правде говоря, я ни разу не слышал о тапаи, пока мы с дедом не повстречали тебя, Пурна. Но ты всегда казалась мне благородной, и это гораздо важней, кем бы ни были твои родители. Если вспомнить Чи Хён, то мне сразу понравилась ее идея не обращать внимания на… всякие различия. Никаких благородных кровей и все такое прочее.

– Принцессе легко так говорить, особенно если люди все равно ей подчиняются. – Пурна заметила, как напрягся Гын Джу, и поспешила добавить: – Я просто так сказала, а совсем не для того, чтобы обидеть нашего храброго генерала.

– Вот и сказала бы это мысленно, – проворчал Мрачный. Разговор о Чи Хён напомнил ему, что, пока они болтают на крыльце всякую чепуху, его возлюбленная сражается на Непорочных островах с полчищами монстров. И возлюбленная Гын Джу. Во всяком случае, кого-то из них двоих. – Мы выпьем по стаканчику и вернемся.

– Твоя тыква совсем прокисла, если ты думаешь, что я выйду из таверны раньше, чем трактирщик, – заявила Пурна, шагнув к двери.

Вместо того чтобы успокоиться, Мрачный только сделался раздражительным от саама, а его сердце забилось еще чаще.

– Я хотел сказать, что мы еще успеем вместе с пашой отпраздновать победу, когда соберемся в Отеане. А пока каждый выпитый стакан будет означать, что Чи Хён, Марото и весь Кобальтовый отряд еще на час останутся в опасности и без нашей поддержки.

– Очень мило с твоей стороны подумать, что мне на один стакан потребуется час. – И Пурна исчезла за дверью.

– Эй, с тобой все в порядке? – спросил Гын Джу, положив руку на плечо Мрачному.

Только теперь кремнеземец понял, в каком напряжении пребывал и как крепко сжимал копье, рискуя сломать древко. Словно по волшебству это легкое прикосновение прогнало все беспокойство и вернуло хорошее настроение.

– Да, теперь все в порядке, – ответил Мрачный и лукаво добавил: – Но было бы еще лучше, если бы ты позволил мне еще раз заглянуть под маску, полюбоваться, какой у меня симпатичный друг.

– Как опытный страж добродетели, должен сказать, что нужно немного больше, чем пара приятных слов, чтобы смутить меня, – игриво ответил Гын Джу, и пальцы затанцевали по ладони Мрачного. – Как насчет угостить меня выпивкой?

– Вот гадство, – вздохнул Мрачный. – Я бы с радостью, только все время забываю про деньги.

– Тогда я сам закажу, и будем считать, что ты мне должен, – сказал Гын Джу, а затем приподнялся на цыпочки и поцеловал Мрачного сквозь маску.

Сетка, отделявшая его от губ Гын Джу, лишь сильней воспламенила Мрачного, помнившего, как сладки они на самом деле, но тут непорочный кивнул на дверь:

– Пошли?

– Это стоит дороже, хоть и ненамного, – заметил кремнеземец.

– Мрачный из Мерзлых саванн, это была непристойная шутка?

– Возможно, – ухмыльнулся в ответ Мрачный. – А возможно, и нет, я уже целую вечность не получал удовольствия.

– Не такая уж и глупая идея, если подумать, – согласился Гын Джу. – Но нам пора, и прошу тебя, ничего такого на глазах у твоей матери.

– Ну разумеется.

Демоны подери этого Гын Джу! Парень хорошо умеет не только разжигать огонь, но и быстро гасить.

В таверне «Свиное ухо» было куда оживленней, чем во время первой остановки в Черной Моли, когда здесь сидела лишь горстка стариков. На этот раз посетителей оказалось больше сотни, все дубовые столы были заняты, так же как и барная стойка, и места возле потрескивающего камина. Висел густой дым тубака и саама, аж глаза щипало, и, пока Мрачный продирался сквозь толпу, он не мог не чувствовать неприятный запах посетителей. Конечно, не у каждого есть время и деньги, чтобы сходить в баню, но кое-кто вонял так, словно долго валялся в отбросах, а потом выстирал одежду в кошачьей моче. Уже не обращая внимания на дым, Мрачный воротил нос и фыркал всю дорогу, пока не добрался до друзей.

– Кто последний пришел, тот платит за всех! – чуть ли не прокричала Пурна, чтобы ее услышали в общем шуме.

Хоть сама она появилась лишь несколькими минутами раньше, но уже ухитрилась раздобыть табурет и стакан с выпивкой, набить трубку и усадить Неми себе на колени. Ведьма, казавшаяся рядом с ней еще выше ростом, дымила своей трубкой с длинным черенком. Мрачный поднял пустые руки, но Дигглби перебросил ему мешочек, оказавшийся таким тяжелым, что больно ударил по ладони.

– Оказывается, он все время был здесь! – показал щеголь на свой тюрбан. – Купи ящик хорошего вина, чтобы не страдать от жажды в дороге!

– Тебе помочь? – спросил Гын Джу, видимо не очень расположенный оставаться без Мрачного в этой компании.

Неми и Пурна смотрели друг на дружку и не обращали никакого внимания на окружающих, а Дигглби беспечно болтал с каменноглазым монахом и каменнолицей матерью Мрачного.

– Похоже, там, у стойки, тесновато, – проговорил Мрачный прямо в ухо Гын Джу. – Я сам справлюсь.

Нежное ухо непорочного так и напрашивалось, чтобы его покусать. Одурманенный саамом, Мрачный чуть было не решился на это, но, вспомнив о сидевшей рядом матери, передумал – скорее чтобы не смущать самого Гын Джу, нежели из-за того, что могла подумать Лучшая.

– Может, пока подержишь мое копье?

Мрачный не расслышал, что ответил Гын Джу, но по тому, как непорочный подмигнул карим глазом, уловил общий смысл и с улыбкой передал другу оружие. А сам отправился на великий подвиг, какой вряд ли оказался бы по плечу даже Дерзкой Поступи, – получить заказ в переполненной иноземцами пивной, в дым обкурившись саамом. И такова уж была всегдашняя удача Мрачного, что между ним и барной стойкой как раз стояла шайка головорезов с такими грубыми, словно вырезанными топором, лицами, каких он еще не видывал. Да в придачу эти люди были вооружены до зубов.

– Пропустите, пропустите! – проревел самый здоровый как раз в тот момент, когда Мрачный подошел ближе.

Это был ранипутриец с татуировками в виде глаз по всему лицу и заплетенной в косу бородой, такой длинной, что петлей обхватывала шею. И тут случилось удивительное – вся толпа отхлынула, а татуированный усмехнулся и обернулся к своим приятелям, и Мрачный сумел проскользнуть между ними и кучкой охотников, стоявших у другого края стойки.

Мрачный оперся локтями на прилавок из полированного черного дерева. Мешочек Дигглби он сжимал в кулаке, никому не показывая, но, когда мимо проходила усталая трактирщица, демонстративно позвенел монетами. Этого приема, которому паша научил его еще в Тао, оказалось достаточно, чтобы привлечь внимание женщины. Однако, вместо того чтобы принять заказ, она предупреждающе подняла палец и умчалась куда-то, вернувшись лишь через несколько минут.