Текст книги "Враг моей за спиной"

Москва. 23 августа 20… года
Оперативное время 11 часов 22 минуты.

Система безопасности Москвы – намного серьезнее, чем кто-либо догадывается. Она вся идет по закрытым статьям финансирования, никто не знает, сколько конкретно на нее потрачено – но я уверен, что немало. Над системой – работали израильские специалисты, привлекались по моему даже англичане – у них весь Лондон камерами забит. Первая линия обороны – это третье транспортное кольцо. На всех въездах, на самом кольце стоят быстродействующие камеры. Они стояли там и раньше – но если раньше операторы просто тупо смотрели в них – то теперь поставлены компьютеры большой мощности, которые засекают и распознают каждую (каждую!) машину. Вторая линия обороны – МКАД, третья – московское метро, с помощью которого по городу перемещаются и москвичи и жители столицы, озверевшие от пробок, как я сегодня. Вся информация не просто записывается и лежит мертвым грузом – на запись расходуется десять процентов ресурсов, девяносто – на анализ, так и должно быть. Есть и другие каналы съема оперативной информации, а какие именно – я раскрывать не буду, не стоит. Скажу только одно – большой брат следит за вами, и это неплохо. По крайней мере – в Москве уже несколько лет не было ни одного шахидского теракта, и только посвященные знают, сколько групп удалось остановить на дальних подступах, и сколько – в самой Москве. Вся эта информация – остается закрытой, потому что есть секретная директива: во избежание паники сообщать о шахидах только тогда, когда операция уже раскрыта журналистами и поток информации не остановить. Во всех остальных случаях – о происходящем умалчивается. В этой же директиве указано, что при задержании участников террористических банд, готовящих террористические акты с использованием террористок – смертниц необходимо принимать все возможные меры к тому, чтобы не подвергать опасности жизни граждан и офицеров, производящих захват. В переводе на русский это значит – стрелять с дальнего расстояния на поражение. Живыми не брать…

Ехать в Москву на машине сейчас – подобно смерти, поэтому в центр безопасности – я отправляюсь на метро. Он тоже негосударственный, по документам – он проходит как одно из структурных подразделений Московского метрополитена. Благо московский метрополитен – организация богатая и может позволить себе даже суперкомпьютеры. И метро в Подмосковье дошло, за что им – искренний респект и уважуха…

Сидя в новеньком вагоне, который еще не успели засрать – думаю о вечном. Если честно – я просто не понимаю их. Они говорят, что мы лжем – но ведь, по сути, они лгут еще больше. Время нельзя повернуть назад, никакими дикостями, никаким скотством. Вот они не носят трусы и не носят носки, потому что во времена Пророка Мухаммеда не было ни носков, ни трусов. И в то же время – они разрушают памятники. Но разве – одно не равно другому? Это ведь символы, понимаете? Я говорю, что я признаю Аллаха как Бога, и Пророка Мухаммеда как Пророка его, и потому я перестаю носить носки и трусы, чтобы подчеркнуть свою веру и влиться в общность таких же как я людей. Но это не мешает мне пользоваться автоматом Калашникова, мобильным телефоном, видеокамерой и флешками – ничего из этого тоже не было во времена Халифата, верно? Точно так же – для других людей символом являются статуи Будды или какие-то захоронения, а они их взрывают, и обвиняют других людей в том, что они поклонялись им. Или антибиотики, вообще лекарства – откажутся ли они от них, зная, что во времена Халифата не было и их? Сомневаюсь…

Я знаю только одно: мои слова – если их кто-то услышит – на Кавказе будут как в стену горох. Кавказцы их не понимают. Когда читаешь распечатки разговоров и СМСок, которыми они обмениваются – очень часто встречается слово «сломаю». Я тебя сломаю. Вот в этом – их суть. Их нельзя убедить, их можно только сломать…

Так… кажется, приехали…

* * *

Оперативный центр – представляет собой небольшую комнату для совещаний, одна стена которой полностью, с пола до потолка – это телеэкраны. Сейчас – мы крутим записи с близлежащих камер, чтобы найти исходную точку…

Поясню, как работает система – это чисто технические пояснения, ничего секретного тут нет. Каждый человек – распознается в виде некоего кода, обозначающего пол, рост, вес, одежду – и ему присваивается свой, уникальный номер. Он хранится в памяти системы. Автоматического сравнения в режиме реального времени не производится, на это не хватит никаких ресурсов машины – это получается, каждый день строить примерную траекторию передвижения по городу миллионов и миллионов людей. Но если мы визуально находим исходную точку – то мы вызываем из памяти компьютера соответствующий профиль и просим найти всех людей с этим или похожим профилем – а чем больше люди похожи, чем ближе цифры в их профиле. И тогда – примерно за рабочий день мы можем обработать информацию и получить данные о передвижении этого человека по Москве за последний месяц, а так же примерно отследить его логово. То есть – очертить квадрат или квадраты, где появление этого человека наиболее вероятно. А дальше – работать конкретно по этим квадратам. Как? Это тоже, с вашего позволения оставлю в секрете.

Исходной точкой для поисков взяли дом Ураева. Сняли записи со всех камер поблизости – метро, банки, антивандальные камеры магазинов, прочие…

Нашли почти сразу. Почему то даже обидно, что так легко…

Запустили опознание. Одновременно с этим – начали искать дальше.

Нашли почти сразу. На ВДНХ – причем, камера зафиксировала его трижды. Осталось понять – что для него ВДНХ. Либо там для него есть какая-то работа – прикрытие, либо это удобная для него транспортная точка, с которой он может отправиться в любую часть Москвы. ВДНХ – теперь уже давно не выставка достижений народного хозяйства, теперь это крупный торговый комплекс тире место сбора самых разных людей и точка притяжения самых разных диаспор. Но с советских времен осталось – что ВДНХ имеет очень хорошее транспортное сообщение, и оттуда – можно уехать в любую точку Москвы.

Начали появляться еще совпадения. Не полные. Просматривать начали вручную.

Опознание пока ничего не давало. В списке «особо опасных» – этого человека не было, хотя я подозревал одно из двух. Либо изначально тянем пустышку, либо ублюдок сделал пластику. Могло быть и так, что просто недостаточно данных для опознания.

До меня дошло. Нашли фотографию Шамиля Ураева в ВКонтакте и ввели ее, начали считать от точки ВДНХ.

Еще одно совпадение, полное. На снимке – одновременно и Ураев и этот урод и еще один – Толоконников. Русский, ставший террористом и сторонником ваххабитов. Враг, более опасный, чем любой другой.

Придется признать, что Ураев говорил правду. Я решил, что пора еще раз поработать с Ураевым. Поехал обратно к себе домой – здесь справятся и без меня.

В офисе доложил начальству о проделанной работе эзоповым языком. Забрал машину и отправился к себе. Во временный дом…

Как обычно – стоянка, писк сигнализации. Тяжелая сумка в руках.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте…

Мои соседи, кажется, с третьего. Обычная семья – мать, отец, ребенок. Второго бы им завести, а то вымрем – да куда там. Работа. Арбайтен – арбайтен. Работать, негры, солнце еще не село…

Настроение сегодня – ни к черту.

Набираю комбинацию на стальной двери, поднимаюсь наверх по лестнице – ничто и никто не заставит меня воспользоваться лифтом. Вот и моя дверь – знакомая уже до боли. И вот тут то я начинаю понимать, что дело неладно…

Коврик. Как и у всех благополучных людей – у меня перед дверью есть коврик для ног. И сейчас он сдвинут…

Нет, он лежит аккуратно – но я знаю, что он сдвинут. Это-то и самое плохое – если бы его просто задели случайно, то так бы и оставили. А сейчас – он лежит аккуратно – и в то же время неправильно…

Пистолет оказывается в руке быстрее, чем я успеваю подумать – и в этот момент звонит телефон. Его мелодия для меня – как залп Авроры…

Достаю телефон. Осторожно, как гранату. Я примерно понимаю, что услышу.

– Алло.

– Извините…

Женский голос. На голове – начинают непроизвольно шевелиться волосы.

– Алло! Алло!

Как крик утопающего.

– Я… слушаю.

– Это… Олеся. Помните?

Олеся…

– Извините, Олеся… я сейчас…

Обиженное молчание в трубке.

– У меня просто… сумка упала, понимаете… сейчас…

Сумка у меня и в самом деле упала. Пистолет в руках, телефон у уха…

– Алло, Олеся, вы меня слышите…

– Да… я просто хотела…

Ключ в дверь… если заминировали, черти – а такое вполне может быть – останусь без руки.

– … поблагодарить вас еще раз…

Щелчок… аж до костей продрало. Но это – просто замок.

– … но если вы…

– Нет, нет! Олеся…

Осторожно открываю дверь, уже зная, что увижу. В ноздри – шибает все тот же запах. Медный запах крови.

– У вас как со временем сегодня?

Пистолет отслеживает темную прихожую. Палец на спусковом крючке.

– Я просто подумал… почему бы нам… не сходить в кино… потом посидеть где-нибудь…

Кухня – чисто. Санузел – чисто.

– Но если ваша бальная книжечка не вмещает всех желающих, то я…

Комната… свет включать нельзя – уроды могли подсоединить взрывное устройство к выключателю. Идти тоже надо осторожно – может быть растяжка.

– Вообще то я… сегодня свободна… – неуверенно отвечает Олеся.

– Вот и отлично. Где вас забрать?

Тело на полу – как мешок с мусором. Кровью шибает – можно даже не проверять. Я знаю, что я увижу – и второй раз за день видеть это не хочу. Перерезанное от уха до уха горло, один парень, которого я хорошо знал – называл это «улыбка Джона Сильвера». Романтик, б…

– На проспекте Вернадского, у метро нормально будет?

– Конечно. Я уже лечу…

Медленно отступаю назад.

– До встречи…

И только тут – я понимаю, кто такая Олеся. Эта та девчонка, которая… ну, которую джигиты чуть не украли на свадьбу. Нашел Иван Царевич Василису Прекрасную – и давай на ней жениться… что-то в этом роде.

Волосы шевелятся на голове. Крыша едет не спеша, тихо шифером шурша…

Осторожно закрываю дверь – до щелчка. Подхватываю сумку… вы ходили на свидание с женщиной с автоматом? Нет? А напрасно…

Спускаюсь вниз… инстинктивно осторожно, чтобы не шуметь. Матерю себя последними словами… но как они могли узнать о том, куда я отвезу Ураева? Я так и рассчитывал – если они даже знают, где находятся какие-то точки ФСБ – откуда они знают, где живу я, сотрудник действующего резерва? Как они вообще – могли это узнать?

Сучонок все же не удержался. Позвонил кому-то. Козел. Окончательно себе жизнь загубил… и мне проблемы создал.

Осматриваюсь на улице – никого. Если бы мне сейчас начали крутить руки – не удивился бы ничуть. Очередная подстава.

Сажусь в машину. Выруливаю – и только сейчас начинаю лихорадочно набирать телефоны. Первый – Михаила.

– С тобой все в порядке?

– Да… – судя по звукам, он что-то жует – это из-за тебя меня отстранили, что ли?

– Ты с семьей?

– Да…

– Не уходи никуда.

– Что…

Я нажимаю на кнопку «отбой», набираю следующий номер.

– Вилков.

– Борис Аркадьевич, Сахно. У меня непредвиденная ситуация.

Сахно – мой оперативный псевдоним, основной. Его выбирают с самого начала, когда делают первые шаги на пути разведдеятельности, выбирают навсегда, среди профессионалов, сменить ОП считается очень плохой приметой. Выбрал просто – фамилия первой моей девчонки, которая не захотела со мной связать свою дальнейшую жизнь. Была права.

Он врубается сразу – что значит, внешняя разведка.

– Серьезно?

– Дальше некуда. У меня на квартире – потоп, все залило.

Об этих словах – мы не договаривались, но понять, что за ними стоит несложно.

– Ковер, паркет – все к чертям.

– Я понял. Кого-то вызывали?

– Нет, пока никого. Дверь закрыта, можно договориться полюбовно.

Это значило, что надо провести зачистку.

– Что планируешь делать?

– Эту ночь переночую в другом месте. Дальше ремонтировать… делать больше нечего.

Молчание.

– Я на трубе если что.

– Добро…

– Есть что-то новое? – рисую я готовность включиться в работу даже сейчас.

– Нет, пока нет. Отдыхай. Завтра как обычно.

Добро…

Москва светилась передо мной – неугасимым заревом огней. Где-то рядом – были враги, я это чувствовал. Но сделать – ничего не мог.

* * *

Олеся нарядилась для меня – это было видно. Хотела понравиться. Проблема в том, что… проблема была во мне, в общем.

Нет, совсем не то, что вы подумали… в меру своей испорченности, совсем не то. Проблема в том, что я как то с детства не умею веселиться. Не умею быть несерьезным. Совсем. Я один из тех серьезных сукиных сынов, которые будут долбить головой об стену, пока не сломается либо голова, либо стена…

Нет, это не осознание долга. Просто я такой, какой есть.

Мы пошли в какой-то 3D кинотеатр на комедию. Винтовку я оставил в машине, а два пистолета были с собой, благо на входе в кинотеатр рамок металлодетектора пока нет. Купили два больших попкорна, Олеся смеялась над тем, что происходит на экране, и я тоже смеялся. Проблема была в том, что она смеялась искренне – а я нет. Сложно смеяться искренне, когда за день ты увидел сразу два трупа с перерезанным горлом, много лгал и при тебе два пистолета. Если кто-то может – покажите мне их, я им искренне позавидую. У меня как то не получается.

Кинотеатр был в торговом центре – и потом мы пошли на фуд-корт, чтобы немного перекусить. Выбрали японскую кухню. Стоило дорого, но мне плевать. За мою работу платят много…

– Слушай, а я сегодня работу потеряла… – поделилась Олеся.

– Круто. Это из-за того, что ты опоздала, что ли?

– Да нет… Это можно так сказать, было последней каплей. Переполнившей чашу терпения.

– Твою или твоего босса?

Олеся расхохоталась.

– Режиссера. Я снимаюсь в рекламных роликах и сериалах.

– Круто.

– И в Щуке учусь. На курсе Бондарчука.

– Супер, – позавидовал я, – а кто такой Бондарчук?

Олеся странно посмотрела на меня.

– Федор Бондарчук. Ты его не знаешь разве? Режиссер.

– Нет, – честно сказал я.

– Понятно… Полиции следует повышать свой интеллектуальный уровень.

На слово «полиция» я никак не отреагировал.

– А в каком рекламном ролике тебя можно увидеть?

– Последний – банк УРАЛСИБ. Но я там нехорошо получилась…

Надо говорить «крайний». Но я не сказал и этого.

– Брось. Этого просто не могло быть.

Она улыбнулась. Пинг-понг с призом в конце.

– Поехали, потанцуем. У нас вся ночь впереди. Тебе ведь завтра не на работу?

* * *

Для дискотек я конечно был уже старым. Старый не фейсом, которым жизнь так и норовит вдарить по тейблу да с размахом – а душой старый. Но ехать и не пришлось…

Я не знаю, как это получилось – но получилось. Потому что на стоянке – нас ждали…

Кавказ – Кавказ… И никогда то ты не изменишься, ни в чем. Если мы приняли утром троих – то сейчас их было семь человек. Из них – шестеро новеньких. Один – с перевязанной головой как пират Джон Сильвер – пострадал меньше всех. Остальные двое – в разборке принять участие не смогли…

– Э, дрюг…

Ненавижу.

Я толкнул Олесю назад – так чтобы со спины ее защищала машина. Достал пистолет.

– Считаю до трех. Два уже было.

– Ти убери свою пукалку, давай как мужчина с мужчиной пагаварым, да? У нас тоже есть, да…

Лучше бы ему этого не говорить – и тем более не мацать руками то, что у него там есть и где у него там есть. Потому что первый же – попытавшийся направить на меня травмат – завизжал от боли и страха, получив пулевое ранение. А следом – выронил биту и упал на машину, голося как поросенок, которого режут – второй…

Остальные отшатнулись. На пистолете глушитель, ничего никто не увидит и не услышит. Это тоже кстати – превышение власти, по закону я должен был убедиться в серьезности намерения семерых нападающих разбить мне голову и только потом стрелять. Но и они – встретиться с человеком, который стреляет не раздумывая – были не готовы.

– Стоять!

Я направил пистолет забинтованному – в башку.

– Дошло, или череп пробить для лучшего понимания?

Губы у бандита затряслись.

– Дошло. Не убивай, брат, прошу. Не убивай…

Я сплюнул.

– Какой ты мне брат, гнида. Беги и не оглядывайся…

* * *

Танцев не получилось. Получилась полноценная истерика. Олеся рассказала мне, за что ее уволили – от чего у меня в который уже раз за день зашевелились волосы на голове.

В России решили снять молодежный сериал. Да не простой – а показывающий, как русская девушка влюбляется в кавказца. Ее семья против «черного», его семья против «русской», подруги смеются над ней и называют «подстилкой», его друзья его не понимают и называют «предателем нации» – но их любовь все преодолеет. Этакий современный вариант Ромео и Джульетты. Для остроты сюжета – этот молодой кавказец оказывается еще и джихадистом, сторонником Хизб ут-тахрир, заброшенным в Москву с целью распространения заразы ваххабизма и совершения терактов. И любовь – конечно, его исправляет, он идет в полицию и рассказывает обо всем, потому что жить так больше не может. Война, любовь и постель для оживляжа.

Проблемы на съемочной площадке начались с самого начала – пылкий кавказский Ромео решил, что все постельные сцены будут всерьез, мнение девушки его не волновало. Когда несколько раз получил отказ – начались угрозы. Ты моя, я сломаю твои левые движения и все такое. Прерывать съемки сериала было нельзя, хотя бы потому, что это непрофессионально, и тот, кто допустит такое – потом в индустрии кино и сериалов больше работать не сможет. То, что было утром – последний шаг пылкого кавказского Ромео, решившего украсть невесту. Точнее не последний, предпоследний. Последний – на стоянке с пистолетом и друзьями.

Все, финиш. Аут.

Конечная.

Мне знаете что интересно. Мы воюем или так? Вот представьте, например себе – СССР, одна тысяча девятьсот сорок третий год. Самым быстрорастущим политическим течением в СССР является… фашизм. В газетах – рассуждают о различиях испанского, германского и итальянского фашизма, а так же о том, стоит или не стоит последовать примеру Франции, которая фактически сдалась Гитлеру и за это получила марионеточное государство. И не стоит ли оставить Гитлеру Украину и Кавказ – все равно нам как то не надо, а вроде говорят – что и там и там фашистов встречали цветами, как освободителей. Советским читателям разъясняют о том, какие фашисты хорошие, а какие плохие – а из-за рубежа грозят пальчиком – ай, ай, как нехорошо бомбить мирные города Германии, там же мирные люди, и далеко не все из них фашисты. Последний хит советского кино – фильм «свинарка и фашист».

Смешно?

Вот мне – как то и не очень. Особенно с вечера, с утра, может быть, и посмеялся. Бы.

Радикальный ислам – фактически объявил нам войну. Войну на уничтожение. Террористы открыто объявили России джихад. Но вместо того, чтобы снимать «Александра Невского» и петь «Вставай, страна огромная» – мы снимаем сериал о дружбе русской и ваххабита…

Это называется «толерантность». Она заканчивается – для этого пылкого кавказского джигита закончилась – только на пистолетном стволе, смотрящем в лоб. Для меня все это – даже с учетом нашего положения, того что мы действуем вне закона – может закончиться внутренним расследованием и увольнением.

Но мне на это – знаете ли, плевать.

Я не понимаю одно, господа – а я то чем занимаюсь? Я вообще нужен – или как? Когда организовывали Медузу – верней, не само охранное агентство, а то, что за ним стояло и стоит – нас просто собрали, и сказали, что Родина в опасности. Что ни полиция, ни ФСБ уже не справляется с проникновением джихадистов в крупные города. Что в каждом городе миллионнике России – вдумайтесь, в каждом! – существуют нелегальные точки Хизб ут-тахрира и Аль-Каиды. Что в нелегальную террористическую деятельность вовлекают русских пацанов – чтобы устроить потом в стране гражданскую войну. Что диаспоры – отмазывают от наказания своих – убийц, насильников, рабовладельцев – и никто не может ничего с этим поделать. Что с террором – можно бороться лишь террористическими методами, только так это будет эффективно – и я с этим согласен. Что только мы – можем защитить Россию и не допустить, чтобы на месте нашей страны встал Халифат, а наших людей – угнали в рабство.

Кое-кто говорит, что некоторые теракты – а то и большая их часть – это провокации ФСБ, что ФСБ взрывало в Москве дома, что джихадистов надо просто оставить в покое, отдать им Кавказ вообще все что они хотят. Я хочу спросить их: а надписи на стенах в Грозном «русские не уезжайте, нам нужны рабы» – это что, тоже провокация ФСБ? А два десятка тысяч пацанов, которые полегли в Чечне – и это провокация ФСБ, в них провокаторы ФСБ стреляли? Ну же, говорите! Нет?

Я не жду понимания от вас, то, чем я занимаюсь, нормальный человек понять не сможет – но я наверное вправе рассчитывать хотя бы на какое-то понимание от государства. Если оно говорит мне – вот враги, их надо убить – какого черта оно в следующую же минуту говорит этим врагам: ведите себя хорошо и у вас будет все? Я то в таком случае зачем нужен – если есть Олеся, готовая добыча для них? Бросьте ее им – как добрый шмат мяса львам в клетку – и все. До тех пор, пока львы не проголодаются – тогда еще кого-то бросите. Я то вам тогда зачем – дрессировщик с бесшумным пистолетом в кармане…

Или вы думаете, что мне нравится – два раза в день видеть труп с перерезанным горлом? Что я от этого, кайф что ли ловлю?!

– Ты не полицейский, да?

– Что?! – недоуменно спросил я.

– Ты не полицейский – сказала Олеся, она не спрашивала, а утверждала – кто ты?

Хороший вопрос.

– Ты военный?

– Если только солдат невидимого фронта. Я из госбезопасности… – сказал я и совершил очередное, которое уже за день должностное преступление. Намеренная расшифровка перед посторонним лицом – не смейтесь, решения могут быть приняты самые разные.

– А там… ты что делал… Я имею в виду у МакДональдса?

Я пожал плечами.

– Ждал свой завтрак. Так и не позавтракал.

Она вдруг… расхохоталась. А следом – расхохотался и я. Мы сидели в машине на обочине, мимо нас текла светящаяся река, мигая красными стопами – габаритами – а мы сидели и смеялись…

– Что?! – спросил я, вытирая слезы…

– Я… просто я сразу поняла, что ты шпион. Джеймс Бонд. Агент 007.

– Что, так похоже? – спросил я.

И мы снова засмеялись…