Текст книги "Правило муравчика"

Двадцать вторая глава. Бог из машины

И снова быстро-быстро побежало время. День за днем. Неделя за неделей. Промелькнула торопливая весна, воцарилось вальяжное лето. О Мурчавесе все реже вспоминали; только кошки пугали котят: кто тут у нас не хочет слушаться? Мурчавес придет, заберет! И коты – пикейные жилеты, обсуждая политическую ситуацию, нет-нет да и ворчали: вот при Мурчавесе порядок был! И на всякий случай озирались.

Порядку и вправду не стало. Новый предводитель Мокроусов оказался вдохновенным фанфароном. То он решил, что нужно осушать болота. И котам пришлось заваливать землей трясину. Трясина чавкала, вздыхала и поглощала землю без остатка. Тогда ему вступило в голову, что неплохо было бы самим выращивать мышей. Натаскали писклявую мелочь, запустили в Рай и стали ждать обильного приплода. Но мыши подросли, погрызли проводку и стулья, продырявили старый паркет и через подпол убежали восвояси. После чего неугомонный Мокроусов изучил географические атласы, стоявшие в Раю на книжных полках, и пришел к неутешительному выводу, что все они составлены с позиций человека. Тогда как кот все видит по-другому. Значит, у котов должна быть собственная география. Перед кошачеством была поставлена задача: отправиться в исследовательское путешествие. Коты подчинились, но, отойдя на безопасное расстояние, попрятались в кусты и задремали.

Неудивительно, что при таком ведении хозяйства благосостояние котов ухудшилось; опасаясь народного гнева, Дрозофил с Мухлюэном перемигнулись – и, ничего не сообщая Мокроусову, возобновили практику арестов. К началу августа пещера снова переполнилась; в тревоге за свою грядущую судьбу вельможи тяжело вздыхали: да что ж за наказание такое. Один травил котов собаками, другой поэт. Сковырнуть бы его… Но много хуже, что такие разговоры начались среди простых котов, самых обычных трудяг, которые с утра до вечера лежали на камнях и отдыхали от несделанной работы. Недовольные стали приглядываться к рыжеглазому и тощему оруженосцу Мокроусова; может, Мокроусова прогоним, а этого поставим над собой? Спиридон колебался; ему нравилась идея стать вождем, но было боязно и неохота напрягаться.

И у собак дела совсем разладились. Они перенесли свой лагерь ближе к берегу, построили казарму на холме, успели отлежаться, отоспаться и отъесться, а Вантузик и Псаревич все делили власть. «Я законно избранный вожак!» – настаивал один. «Нет, я!» – рычал другой. Стая разделилась на две партии; Псаревича поддерживало большинство, но Вантузика боготворила молодежь. Собаки опустились, стали воровать еду, запирали вход в казарму до отбоя, чтобы опоздавший, вздыхая, искал себе ночлег снаружи. Порою Псаревич в отчаяньи думал, что Мурчавес не так уж неправ. Псу и коту без войны невозможно. Без войны им скучно. Нужен враг.

И вот однажды ласковым осенним утром, когда Мокроусов обдумывал новые фокусы, а Вантузик мрачно лежал на пороге казармы и зыркал на Псаревича, который составлял военный план, – с вершины Зеленой Горы донеслись непонятные звуки. Густые, рыкающие. Сначала их услышали на побережье – и коты сиганули в кусты; чуть позже эхо различили на холме – собаки сплющились и вжались в землю. На всякий случай.

Звук то приближался, то удалялся, то совсем исчезал; животные приподнимали головы, но тут же опускали их обратно: описав спираль на горном серпантине, машины появлялись снова. Им было трудно продвигаться по заброшенной дороге. Прошло немало времени, прежде чем первая машина, большая и очень удобная (она называлась «Кашкай», что было несколько обидно для собак) притормозила возле райского холма. Дверца машины открылась, из нее высунулись желтые ботинки, за ботинками – ноги в брезентовых брюках, за ногами выпросталось тело; лица животные пока не различили.

Следом за «Кашкаем» у холма остановился грузовик. Из крытого кузова выскочили люди. В руках они держали длинные штуковины с зубами, похожими на акульи – мелкими, острыми, злыми. Штуковины взревели, завизжали, люди выставляли их вперед, во все стороны летели высохшие ветки; холм на глазах исчезал; вскоре от него остались груды хвороста.

Рай стоял какой-то голый, беззащитный. По стенам разбегались старческие трещины; ставни покривились и обвисли. Тот, кто приехал на «Кашкае», медленно и робко подошел ко входу; за ним – еще трое высоких мужчин. Они остановились у порога, сели на ступеньки, обнялись. Наконец их можно было разглядеть. Один был постаревший бог, они его сразу узнали, хотя никогда и не видели: огромные ноги в желтых ботинках, просторные колени и лицо, сияющее в вышине. Только у него случилась линька, голова стала голой и круглой. Трое молодых и крепких оказались божиками. Они выросли неузнаваемо. Лишь богини почему-то с ними не было.

И великая сила инстинкта подсказала котам и собакам, что больше не нужно бояться. А нужно медленно, бочком-бочком, как бы все время пугаясь, а на самом деле растворяясь в радости, возвращаться в потерянный Рай.

Последняя глава. Парад победы

Коты испытывали острое блаженство. Их поселили в теплом и сухом полуподвале, где в углу стояли многочисленные миски. Собаки тоже были счастливы; им было хорошо в полузаброшенном саду, где люди с акульими длинными штуками и множеством других чудесных инструментов соорудили прекрасный вольер, само название которого напоминало псам о прежней воле.

Порою коты поднимались по деревянной лесенке и бесцельно бродили по Раю. Заглядывали в райское Святилище, с опаской и надеждой сидели возле Алтаря, печально возвращались в кабинет. Бог снова возносил их на рабочий стол, захлопывал крышку компьютера и, запуская пальцы в шерсть, рассказывал ужасные истории про то, как всю его семью плохие люди отправили в тюрьму, но правда все равно была сильнее. Если б только не богиня, не богиня… он замолкал, не в силах говорить. Но кошки языка богов теперь не понимали. Или не хотели понимать. Потому что, как писал Мурдыхай в незабвенном Кошруте, от многого знания – многая грусть. Лежи, мурчи – и доверяй судьбе.

Все ссоры в одночасье прекратились. Вантузик и Псаревич сторожили вход, меняясь посменно; громко брехали на чаек; Бегемоська веселила бога: забегала вперед на прогулке, валилась на спину и смешно перебирала лапами. Святые котцы получили отдельное право лежания втроем на приставном диване в коридоре. А Мокроусов подлизался к одному из повзрослевших божиков и стал при нем постельничим котом.

Когда в Раю закончился ремонт и посторонние уехали, звери решили устроить парад. Идею подсказала Кришнамурка; ей во сне явился Мурдыхай и посоветовал учредить прекрасный праздник примирения СукКот. Только чтобы в нем на равных приняли участие и кошки, и собаки. Потому что главная мудрость Кошрута нас учит: «Вместе идти – хорошо». Кришнамурка поспешила к милому Псаревичу; тот сладко вздохнул, посмотрел печальными глазами и не решился отказать подруге.

Дело завертелось. Ночью проводили репетиции; маршировали по дорожкам сада, учились соблюдать единый строй. У собак получалось отлично; они молодцевато притопывали и как следует тянули лапы. С кошками были проблемы. Начинали они хорошо, но в какой-то момент отвлекались. Тем не менее в назначенный день животные собрались у входа в Рай. И стали совместно скрестись. Бог вышел на порог; они окружили его и начали подталкивать носами в сад. Бог засмеялся и окликнул божиков; те сбегали на кухню, принесли какие-то тарелки, накрытые красивыми салфетками. Бог и божики прошли по садовой дорожке, посыпанной гравием, и сели под большой навес. А звери вышли на торжественный парад.

В первой колонне трусили собаки; как по команде, они замирали, поднимали правую лапу и троекратно заливисто лаяли. Бог хлопал в ладоши и бросал в толпу собак кусочки сахара. Раздавался приветственный хруст. За собаками прошествовал отряд свободных кошек; он немедленно сбился в веселую кучу и превратился из отряда в стайку. Но бог не рассердился; он кидал котам вкуснейшие мясные жилки, и слышалось уверенное сглатывание.

Звери развернулись и пошли повторно вдоль скамейки. Сводный запевала, пес по прозвищу Иван Пантазьев, скомандовал своим суровым басом:

– За-пе-вай!

И все животные в одном порыве подхватили новый райский гимн, сочиненный музыкантом Мерзляковым на стихи постельничего Мокроусова:

 
Эта – земля – была – нашей!
Пока мы – не увязли – в борь-бе!
Дайте нам курицы с ка-шей!
Мы вернем эту землю се-бе!
 

И было им так хорошо, так надежно. И думали они, что Рай восстановился навсегда.

Постаревший бог достал из кармана платок и зачем-то промокнул глаза. А старший божик вдруг склонился, нежно приобнял его и поцеловал в блестящую макушку.

2014—2015