Текст книги "Ангел-насмешник. Приключения Родиона Коновалова на его ухабистом жизненном пути от пионера до пенсионера. Книга 2. Подставное лицо"

Глава XV. Вероника

По женской части с Виталиком Горшковым мало кто мог сравниться. Черноусый красавец Виталий был похож на хрестоматийного донского казака, и его часто дразнили Гришкой Мелеховым. Он снимал девиц без усилий, иной раз просто мимоходом. Была в нём какая-то такая харизма, от которой девушки утрачивали волю, и как овцы послушно шли за ним в какое-нибудь укромное место, чаще всего в общежитие. Горшок лишних слов не тратил, он вообще был неразговорчив. Всем девушкам он говорил одни и те де слова:

– Привет. Как там тебя, Маша?

– Нет, я Люба.

– Ясное дело! Ну, тогда пошли Люба.

И она шла. Родиону с его ритуальными рассказами оставалось только завидовать такой отточенной технике знакомства. Впрочем, романы Виталика заканчивались так же быстро, как и начинались. Он редко с кем встречался больше месяца. Однако в этих делах Горшок соблюдал некоторые правила. Например, по известным ему одному причинам, он не связывался с девушками из «высших кругов». Скорее всего, по той причине, что пролетарские девушки красивы ничуть не меньше, чем девушки высшего света, но они не выкобениваются, подобно расфуфыренным дочкам начальников. Всё же иногда их пути пересекались.

Горшок в своей манере познакомился в троллейбусе с симпатичной студенткой. Но эта девушка оказалась с принципами: в общежитие к Виталику идти не хотела, и в своё его не звала. Помаявшись без секса три дня, Горшок уже хотел её бросить, но студентка вдруг сама предложила вариант. Она предложила устроить свидание на квартире её богатой сокурсницы. Отец этой сокурсницы был крупным начальником в Таганроге, и сумел оформить на дочь двухкомнатную квартиру практически в центре Ростова. Молодая хозяйка согласилась организовать свидание любовникам на своей квартире, но с условием – Горшок должен привести с собой товарища и для неё. Более того, при выполнении данного условия богатая девушка обещала накрыть стол на четверых по случаю её дня рождения, скорее всего мнимого. Договорились встретиться на следующий день в воскресенье.

Виталику условие не показалось трудным, и в тот же вечер он уговорил Родиона составить ему на завтра компанию. У Родиона эта встреча не вызвала подозрений, и он легко согласился, ведь ребята, приглашая знакомых девушек на вечеринку, часто просили их захватить подружку для своего товарища. А мысль о предстоящем угощении подавила робкие сомнения.

С утра они запаслись бутылкой хереса для знакомства и цветами для именинницы, а во второй половине дня отправились по адресу. Их ждали. Парни с порога вручили цветы имениннице, затем прошли в комнату и церемонно представились. И тут всё открылось. Хозяйка по имени Валя при дневном свете оказалась так страшна, что Родиону захотелось немедленно оттуда убежать. Бросались в глаза костлявость и отсутствие передних и задних выпуклостей фигуры. Таких девушек Горшок именовал «плоскодонками». Черты лица смотрелись бы вполне нормально, если бы не отталкивающего вида чрезмерно накрашенная и покрытая нездоровыми шишечками кожа. Именно она нейтрализовала всякий сексуальный мужской интерес. Липкая и холодная ладошка хозяйки вызвала у Родиона такое чувство, будто он подержал в руке жабу. По его лицу Горшок понял, что свидание повисло на ниточке, и под предлогом чего-то забытого вывел Родиона в коридор, где вполголоса принялся его уговаривать остаться. Он апеллировал к мужской солидарности:

– Кто же знал, Родион? Я бы тоже от этой биксы убежал за горизонт. Но будь другом, побудь с ней пока я свою не это …. Я постараюсь быстро, а потом можно и сдёрнуть отсюда.

– А чего мне тут делать? Я под пистолетом с ней в постель не лягу.

– Да я ж не прошу тебя с ней целоваться. Просто поболтай о том, о сём, время протяни. Язык у тебя хорошо подвешен. А самое главное – выпей. Всем известно, чем больше выпьешь, тем бабы становятся красивей.

– Ты хочешь сказать, что если я хлопну стакан хереса, то у этой Вали отрастут сиськи?

– Нет, конечно. Просто с виду она сделается не такой противной.

Они зашли в комнату, сели за стол, и празднование дня рождения началось. Угощение состояло в основном из холодных закусок, колбасы и сыра. Для дам стояла большая ваза с шоколадными конфетами. Херес быстро закончился, и в ход пошла хозяйская «Мадера» в красивых бутылках. У богатой Вали этого добра имелся целый ящик. И хозяйке, и Горшку с его девушкой не хотелось отпускать Родиона, и они дружно ему подливали. Он не капризничал, и вскоре напился второй раз в жизни. К слову сказать, Валя и сама любила выпить, поэтому не отставала от Родиона. Лицо её раскраснелось, но хотя число пустых бутылок росло, привлекательнее Валя не становилась. Более того, пьянея, она делалась ещё уродливее. А затем Родион вошёл в состояние «робота». Горшок подмигнул ему и увёл свою подружку в другую комнату. Валя покачнулась на стуле и сказала – «Родион, ты такой большой и сильный! Отнеси меня на диван». Родион послушно взял её на руки и уложил на диван. Валя блаженно потянулась, закрыла глаза, и с намёком сказала: – «А теперь делай, что хочешь». Родион, сделав вид, что намёка не понял, ответил: – «Хорошо», развернулся, и, механически шагая, покинул квартиру. Впоследствии Горшок долго потешался над этим эпизодом.

Очнулся Родион в концертном зале. Сотни людей вокруг него с напряжённым вниманием слушали доносящуюся со сцены классическую музыку. Родион быстро определил, что находится в филармонии, так как бывал здесь раньше. Справа от него сидела молодая девушка в очках, но они нисколько не портили её свежего овального лица, обрамлённого русыми волосами. Девушка взглянула на Родиона, улыбнулась, и своей большой красивой рукой пожала его руку. Он понял, что это его спутница. С виду не красавица, но ничего, приятная, на людях показываться с ней можно. У него возникло чувство, что он её где-то раньше видел, но сразу вспомнить не мог. Хотелось в туалет, но стоило ему пошевелиться, как соседи начинали бросать на него осуждающие взгляды. Пришлось терпеть. Концерт закончился через полчаса, и на выходе из зала Родион сказал девушке, что ему надо на минуту отлучиться. Она кивнула, и обещала подождать его на выходе. Родион опрометью бросился в туалет.

Вскоре они не спеша двигались по центральной улице в сторону её дома, хотя Родион не имел понятия о том, где он расположен. Особенно его удручало, что он не знал имя девушки, а она разговаривала с ним как со старым знакомым:

– Ах, Родион! Сразу видно, что ты из интеллигентной семьи. Не всякий может так тонко чувствовать музыку!

– Да ну?

– Конечно, ведь чувства не скроешь. На твоём лице отражались такие страдания, особенно между кульминацией и финалом.

– Ещё бы! Я думал, что мочевой пузырь лопнет.

Родион тут же пожалел об этих словах, потому что девушка холодно произнесла: – «Вот как», и быстро пошла вперёд, явно не желая больше общаться с таким циником. Но стоило Родиону посмотреть на девушку сзади, как он сразу же её вспомнил, хлопнул в ладоши, и бросился вслед за нею со словами: – «Подожди, я тебя вспомнил»!

В этом районе города Родион оказался месяца полтора назад. У бабушки Фроси нашлась давно потерянная племянница Глафира. Лет двадцать от неё не было известий, и вдруг она сама объявилась в станице и разыскала свою тётю Фросю. Все были очень рады восстановлению родственных связей. Глафира проживала в Ростове на тихой Тургеневской улице, откуда до центра города было десять минут хода, а работала она на заводе «Электроинструмент». Вместе с матерью пенсионеркой она обитала в двухкомнатной квартире довольно старого двухэтажного дома. Через несколько лет после смерти матери тётя Глаша обменяет эту жилплощадь на однокомнатную квартиру в новом доме около площади Дружинников. С появлением новой родственницы у Родиона добавилась обязанность её навещать. Впрочем, тётя Глаша занудой не была, и Родион с удовольствием заглядывал к ней в гости. В этот понедельник Родион вернулся из станицы, и не заезжая в общежитие отправился с автовокзала к тёте Глаше. Он передал ей сотню куриных яичек от бабушки Фроси, но задерживаться у гостеприимной тёти не стал. В эту неделю он трудился во вторую смену, и времени до начала работы оставалось немного.

Родион энергично шагал вверх по переулку в сторону троллейбусной остановке на Энгельса. Народу вокруг было мало, и недалеко от улицы Московской он задержал внимание на двух беспомощно озирающихся девушек. Одна из них плотная девица в очках со страдальческим выражением не лице стояла на одной ноге, и держалась рукой за стену здания. Её тщедушная подружка стояла рядом с озабоченным видом. Родиону она показалась четырнадцатилетней девочкой, так легка и невесома была её худенькая фигурка. Эта девочка и обратилась к Родиону за помощью, когда он с ними поравнялся:

– Молодой человек, помогите нам вон до той скамейки пройти. Она ногу повредила, и наступить теперь на неё не может. А я потом за помощью сбегаю.

Говорила она несколько сумбурно, но Родион оценил ситуацию с одного взгляда. Он подошёл к страдающей девушке, присел на корточки, протянул руку, и сказал: – «Разрешите осмотреть». Сказано было так убедительно, что девушка сразу подчинилась. Родион бережно ощупал распухшую лодыжку и спросил:

– Нога подвернулась?

– Да, вон в той ямке. Идём с занятий, я чего-то задумалась, и угодила туда ногой.

Родион встал и подвёл итог:

– Ничего страшного, перелома и вывиха нет. Обычное растяжение связок, но это тоже неприятно. Пару дней придётся полежать в постели. Живёте далеко?

– Да мы уже почти пришли, здесь метров через пятьдесят за углом мой двор.

Без долгих разговоров Родион подхватил девушку на руки, и скомандовал её хрупкой спутнице: – «Девочка, показывай дорогу»! Та удивлённо выпучила глаза, но послушно засеменила впереди процессии. Это удивление имело причину. Девушка на руках не была эфемерным созданием, скорее наоборот. Её упругое тело не было жирным или пухлым, но из-за плотного сложения, несмотря на юный возраст, девушка весила значительно больше семидесяти килограмм. Родион не подозревал, что его появление во дворе произведёт фурор. Он попросил девушку для удобства обнять рукой его за шею, и теперь со стороны они смотрелись очень эффектно, хоть снимай фильм о влюблённых. За ними наблюдали стоящие возле прохода трое парней и две молоденькие девушки, бабушки на скамейках, а также несколько подростков лет десяти с велосипедами в руках. Под их взглядами у девушки сильнее забилось сердце и порозовело лицо.

Родион не знал, что она переживает свой «час торжества». Дворовые сверстники девушку не любили. За очки и чопорный вид они прозвали её Бонной. Она платила им тем же. Ребята считали её «синим чулком», и даже не пытались за ней ухаживать. И вдруг такое! У всех просто отвисли челюсти. Среди подростков был младший брат Бонны. Он вскочил на велосипед и рванул домой сообщить матери о небывалом случае.

Родион зашёл в подъезд и по лестнице осторожно поднялся на второй этаж. На лестничной площадке их ждала взволнованная женщина. Родион сразу понял, что это мать девушки, так они были похожи и лицом, и фигурой. Он занёс девушку в квартиру и уложил на кровать в её комнате. Судя по шикарной пятикомнатной квартире, проживающая здесь семья занимала высокое положение в обществе. Но Родион отметил это мимоходом, он торопился быстрее завершить доброе дело. В двух словах он объяснил матери, что произошло, и попросил широкий бинт. Бинта не нашлось никакого, но была марля. Родион попросил разрезать её на бинты, а сам занялся пострадавшей ногой. Он действовал так уверенно, что все ему подчинялись. Вспомнив уроки бабушки Анфисы, он положил больную ногу на подушку, аккуратно снял с неё чулок, опустился на колени и принялся осторожно массировать ступню, сопровождая это действие чуть слышным шептанием молитовки. Затем встал на ноги, и сноровисто произвёл тугое бинтование, после чего собрался уходить, но мать девушки задержала его вопросом:

– Молодой человек, как вас звать?

– Родион.

– Послушайте Родион, только не обижайтесь, но для врача вы слишком молоды.

– Да я и не врач, просто знаю, что в таких случаях надо делать. Не переживайте, завтра она сможет ходить по комнате.

Девушка обозвалась:

– Мама, ты забыла, что папа наш профессор биологии. Он разберётся.

А вам Родион огромное спасибо!

– Не за что. Мелочи жизни. На моём месте так поступил бы каждый.

Субтильная девочка хихикнула и сказала, что на такой подвиг далеко не у каждого хватит силёнок. Мать принялась благодарить Родиона, пригласила его на кухню, чтобы угостить, но он сказал, что опаздывает на работу, попрощался и был таков. После его ухода Вероника, так звали девушку, сказала:

– Мама, он что-то прошептал моей ступне, и боль утихла. Жаль, что уже не встретимся.

– Да, вот бы тебе с таким познакомиться! Сразу видно, что приличный юноша.

Мама была взволнована не меньше дочери, и в какой-то момент даже позавидовала ей, ведь её саму никогда на руках не носили.

В этой спешке Родион даже не поинтересовался именем девушки. На ту пору он дружил с Настей, и прочие девушки были для него пустым местом. Другие события вытеснили эту историю у него из головы, но девушка в очках воскресила её в памяти. Догнав её, он сказал:

– Это же ты ногу на улице подвернула, а я тебя на место доставил. С тобой ещё какая-то щуплая девочка была рядом.

Девушка в очках остановилась, посмотрела на Родиона, и смущённо произнесла:

– Родион, так это получается, что всё это время ты не знал кто я такая? Теперь ясно, почему ты был как деревянный. А я как последняя дура этого не замечала, и фамильярничала как старая знакомая. Прости Родион.

– Да не за что. Вообще-то память у меня хорошая, но сегодня на одном мероприятии я первый раз в жизни выпил вина, а после него мозги немного затуманились. Но уже всё прошло.

– Вот оно что! Вот откуда этот странный запах. А что пил?

– Мадеру.

– Ну, у нас дома есть вино получше. Французское. Вообще-то я тебя понимаю. На выпускном я тоже выпила вина, так потом долго мысли скакали.

– Ну, раз такое дело, то давай знакомиться по-настоящему. Меня зовут Родион Коновалов.

– Очень приятно, а я Вероника Патрикеева.

И они весело зашагали дальше. По дороге Родион узнал от Вероники, что отец её Аркадий Осипович, профессор университета, а мать Анна Григорьевна занимает какую-то должность в областной филармонии. Брату Димке десять лет, и он учится в школе, а сама она после музыкальной школы вместе с одноклассницей Жанной поступила в недавно открывшуюся консерваторию по классу фортепьяно. Жанна была той самой подругой Вероники, которую Родион принимал за худенькую девочку. На самом деле ей было восемнадцать лет. Родион сильно этому удивился и сказал:

– Была бы одета похуже, то подумал бы, что она из голодающей семьи.

– Нормально она кушает, это порода у них такая изящная. У её матери фигура такая же, а бабушка вообще танцевала в балете. Жанна гордится своим телосложением.

Всё было просто. Вероника с Жанной шли в филармонию на концерт заезжего ансамбля камерной музыки и встретили Родиона. Вероника поздоровалась с ним, заговорила, и предложила сходить на концерт. Девушка обратила внимание на то, что он разговаривал односложно и больше жестами, но объяснила это стеснительностью юноши. Родион согласился кивком головы и пошёл на концерт по билету Жанны, ради подруги готовой и не на такие жертвы.

Проходя по тёмному двору, Вероника напряглась, схватила Родиона под руку и крепко к нему прижалась. Зайдя в освещённый подъезд, он спросил её:

– В чём дело?

– У нас во дворе ребята хулиганят.

– Ребята есть во всех дворах, и тимуровских команд они не создают Кругом одни Квакины. Но ничего страшного. Плохо когда это с возрастом не проходит. А ты Вероника больше так не делай. Если видишь опасность, то держись у меня за спиной и не мешай. Ведь если появятся хулиганы, то вначале придётся дать по лбу тебе, чтобы руку отпустила.

Родион хотел попрощаться, но Вероника пригласила его зайти в квартиру на чаёк:

– Мама будет очень рада.

– А папа?

– Если выйдет из кабинета, то поздоровается, но не больше. Папа живёт параллельно. Он весь в науке, и на бытовых мелочах, в том числе и на моих знакомых, внимание не заостряет.

Родион не стал ломаться, и зашёл в гости. Анна Григорьевна и в самом деле обрадовалась, провела его на кухню, усадила с Вероникой за стол, и принялась их угощать. Разогрела котлеты и сварила вкуснейший кофе с молоком. Вскоре к ним присоединился Димка, которого Родион тут же перекрестил в Митьку. Зайдя в кухню, Митька включил стоящий на подоконнике небольшой радиоприёмник «Рекорд» с квадратной шкалой. Негромко зазвучала классическая музыка. Родион посмотрел на приёмник и сказал:

– Редкая вещь.

Митька подхватил:

– Старьё. Прошлый век. Сейчас трёхламповые уже не выпускают.

– Я имел в виду музыку. Это же «Марш троянцев» Гектора Глюка. Его редко передают.

От этих слов Анна Григорьевна чуть не выронила кофейник. Сев за стол, она спросила:

– Вы так хорошо знаете музыку Родион. А кто у вас любимый композитор?

Ответ был довольно уклончив:

– Есть ряд композиторов от Берлиоза и Моцарта до Рахманинова и Шостаковича, чьи произведения стоят выше субъективных оценок «нравится – не нравится». Их надо просто знать, как школьную хрестоматию.

В тот вечер Родион не встретился с профессором, и вскоре ушёл домой. Так Коновалов подружился с Вероникой и стал вхож в её интеллигентную семью. Эта дружба была какой-то нетипичной. Вероника оказалась изрядной домоседкой, и многие свидания проходили у неё на квартире. Иногда они проводили время в её комнате, но чаще вместе со всеми смотрели телевизор, или играли в преферанс. Профессор в этих развлечениях не участвовал, и первое время Родиона не замечал, но вскоре они подружились. Их сблизили черви.

Профессор был по специальности биохимиком, но его подлинным увлечением была наука нематодология, то есть наука о круглых червях. А две его статьи на эту тему были даже напечатаны в зарубежных научных изданиях. Однажды Родион прочитал в журнале «Природа» статью о дальневосточном трубочнике. Этот якобы примитивный морской червячок поражал своим образом жизни и сложными отношениями с окружающей средой, которые трудно было объяснить элементарными рефлексами. Выбрав момент, Родион с искренним интересом обратился к суровому учёному мужу за комментариями. Почуяв родственную душу, Аркадий Осипович вынырнул из своего учёного мира в повседневность, внимательно посмотрел на Родиона, и прочитал ему целую лекцию о морских червях. Лекция произвела на Родиона сильное впечатление, хотя он не знал многих терминов. Беседу Родион закончил сентенцией из «Козьмы Пруткова», что «…Жизнь так коротка, а червяк такой длинный». Профессор знал это изречение, и был абсолютно с ним согласен.

Тема червей оказалась востребованной, и к безмерному удивлению Вероники, Родион не на шутку подружился с профессором. Он рассказал Аркадию Осиповичу о народных средствах против гельминтов, чем пополнил копилку знаний у профессора. Тот и раньше был знаком с действием лечебных трав, но рецепты бабушки Анфисы оказались ему в новинку. Особенно его восхитил способ избавления от аскарид с помощью селёдки и огуречного рассола. Во время этой беседы Родион не заметил подошедшую сзади любопытствующую Веронику, и очень натуралистически изобразил выход аскарид из человеческого тела. Бедную девушку стошнило. В одной из бесед профессор поведал об экзотическом червячке, который в своём метаболизме использует этанол перебродивших фруктов и ягод. Это и подтолкнуло Родиона к идее «водочного червя», которую он тут же испробует на практике. Узнав, что Родион не студент, профессор начал агитировать его поступить на биофак хотя бы на вечернее отделение, планируя в будущем сделать из него преемника. Родион обещал подумать.

Вероника быстро раскусила Родиона в том, что в музыке он всего лишь начётчик, и её игру на пианино терпит из вежливости. В конце концов, Вероника решила, что учёные беседы отвлекают Родиона от романтических отношений, и прекратила эти домашние посиделки, но было уже поздно.

Родион через профессора и его жену внедрился в интеллектуальные круги, и даже соприкоснулся с богемой.

Однажды к профессору по какому-то делу зашёл его коллега доцент Вячеслав Иванович Беломазов. В этот момент явился Родион, и Аркадий Осипович их познакомил. Он представил Родиона как приятеля Вероники и назвал его способным юношей. Родион присмотрелся к доценту и сказал, что они уже встречались. Одетый с иголочки подтянутый сорокалетний красавец Беломазов удивился и спросил:

– Где?

– В Парке Островского за шахматной доской. Я тогда у вас рубль выиграл.

Аркадий Осипович укоризненно сказал:

– Родион ты его с кем-то спутал. Вячеслав Иванович чемпион университета по шахматам. Он кандидат в мастера, и не за горами звание мастера. Он в принципе не мог тебе проиграть.

– Ничего я не перепутал Аркадий Осипович, у меня память хорошая.

И, обращаясь к доценту, сказал:

– В тот раз на вас были помятые брюки, старый пиджаке не по размеру, нечищеные рабочие ботинки и фуражка восьмиклинка на голове. Но хоть вы и были тогда небритый, я всё равно вас узнал.

Профессор не мог даже представить лощёного доцента в таком виде, и уже открыл рот для отповеди, но тут Вячеслав Иванович расхохотался, хлопнул Родиона по плечу и сказал:

– Я вспомнил тебя юноша. Мне пришлось напрячься, чтобы правдоподобно сыграть с тобой в поддавки.

– Да я потом это сообразил. Когда вы того с портфелем обули на полсотни, до меня дошло, что это был спектакль под названием «Ловля на простачка».

Профессор растерянно спросил доцента:

– Так это правда?

– Аркадий Осипович, если в таком виде как сейчас я приду в какой-нибудь шахматный клуб, то со мной никто не сядет играть даже на гривенник.

– Вы играете на деньги?

Родион пояснил:

– Аркадий Осипович, впустую играются только учебные, тренировочные партии, а настоящая игра в шахматы идёт только на деньги, или на какой-то их эквивалент.

Доцент с ним согласился:

– Совершенно верно! Ты Родион правильно смотришь на вещи. А раз уж мы встретились, то может быть сгоняем партийку? Хочется отыграться за тот раз.

– С удовольствием. А рубль за науку, это недорого.

Они прошли на кухню, где гостям разрешалось курить. Митька, для которого Родион стал кумиром, сбегал в свою комнату за обычными деревянными шахматами, и игра началась. По жребию первый ход выпал доценту. Он тратил на ход по две секунды, зато Родион долго раздумывал над каждым ходом. Но, несмотря на это, минут через двадцать он сдался в безнадёжном эндшпиле. Тем не менее, Вячеслав Иванович его похвалил:

– А ты делаешь успехи юноша. В сравнении с первой игрой прогресс налицо. И немалый.

– Я за этот прогресс двенадцать рублей заплатил.

– Кому?

– Да живёт у нас один шахматист. Он заметил, что я слабенько играю, и повадился меня доить по рублю за партию. Мне своих кровных рубликов жалко, пришлось мозги напрягать и учиться тактике прямо в игре. Двенадцать раз он выиграл, а после того как в тринадцатый раз выиграл я, он больше со мной не садится за шахматы.

– Кстати, я заметил Родион, что ты нетвёрдо знаешь «Испанскую партию». До девятого хода игра шла по основному варианту, а потом ты сделал дурацкий ход.

– Так мы играли «Испанскую партию»?

Доцент запнулся, посмотрел на бесхитростное выражение лица Родиона, и сказал:

– Н-да. Теперь ясно чего ты так долго размышлял над элементарными ходами. Изобретал велосипед. Но это и впечатляет. Вот тебе телефон, позвонишь мне в среду.

О том, кто учил его играть за деньги Коновалов рассказал Беломазову месяца через два, и то после настойчивой просьбы. Первым шахматным тренером Родиона был проживающий с ним в одном общежитии тридцатилетний Юра Пивоваров по прозвищу Рубль. Этот Юра был самым настоящим сумасшедшим. Он был из тех, кого примерно раз в год «накрывает». В остальное время Юра вёл себя адекватно и совершенно нормально. Он был жертвой несчастного случая. Юра попал служить в Германию. В те годы обстановка там была непростой. Недобитые фашисты при случае мстили, и бывало, что снимали часовых. В общем, ребята нервничали. Однажды, когда Юра слегка задремал на посту, сослуживцы решили над ним подшутить. Они подкрались, и вылили на него ведро холодной воды. От внезапного испуга у него и съехали мозги набекрень. После госпиталя его комиссовали, дали инвалидность, пенсию в размере тридцати рублей, и документы, по которым его никуда не принимали на работу.

Он вернулся в то самое общежитие, где жил до армии, и вскоре сделался там незаменимым человеком. На тридцать рублей в городе не проживёшь, и Юра открыл своё бюро добрых услуг. Юра был трудолюбив и брался за любую работу, а её в общежитии хватало. Он мог убрать комнату, вымыть пол, почистить ботинки, отутюжить брюки и мастерски свести любые пятна с одежды. Любая услуга стоила рубль, за что он и получил своё прозвище. Отдельной строкой шла сдача бутылок на пункт приёма стеклотары, здесь он работал за процент. Мужики в большинстве своём стыдились такого занятия, и Рубль был настоящей палочкой выручалочкой. Был случай, когда после какого-то праздника, сдавая бутылки, Юра натёр мешком с посудой мозоль водянку на плече. То есть, свои пять рублей в день Юра зарабатывал честно. И вообще, голова у него работала нормально. Он хорошо играл в домино, и для любителя неплохо играл в шахматы, но играл только из корыстных побуждений. Родион долго не мог понять, в чём же заключается Юрино сумасшествие, пока не увидел момент припадка. С бешено выпученными глазами и пеной у рта, Юра грыз подоконник в туалете, куда его заперла комендантша. Приехали санитары, быстренько связали его и увезли в Новочеркасск. Через месяц слегка похудевший, но бодрый Юра вернулся, и, как ни в чём не бывало, принялся за свои обязанности.

Беломазов увидел в Родионе шахматного самородка, и решил его потренировать. Он объяснил Родиону, что без знания теории повысить свой уровень невозможно. Родион запасся соответствующей литературой, и стал педантично штудировать теорию дебютов и окончаний. По мере изучения ему открывалась внутренняя гармония и красота древней игры. Однако теория без практики мало что даёт, и в этом плане Беломазов был идеальным партнёром и учителем. Встречались они не чаще раза в неделю в Парке Горького или в шахматном клубе, а порою даже на квартире у доцента. Родион стал участвовать в заводских, а затем и в городских соревнованиях, где в скором времени начал занимать призовые места. За него болела вся бригада, а также Аркадий Осипович с Митькой. Старание дало быстрый результат, и уже через полгода после очередных квалификационных соревнований Родиону торжественно вручили удостоверение шахматиста первого разряда. Беломазов торжествовал. А затем настал день, когда ученик без дураков сыграл с учителем вничью, а через неделю поставил ему мат. До уровня игры Беломазова Родиону было ещё далеко, но всё говорило о том, что он к нему приблизился. В честь этого события Беломазов подарил ему книгу «Защита Нимцовича».

Это был учебник для профессиональных шахматистов. Просмотрев все триста с лишним страниц убористого текста с диаграммами, Родион понял, что для занятия высших ступеней в шахматной иерархии потребуется изучить горы подобной литературы, что займёт всё его свободное, а в дальнейшем и несвободное время. Родион любил шахматы, но не до такой степени, чтобы посвятить им жизнь. Именно это он и заявил своему тренеру. Беломазов расстроился, и принялся уговаривать его продолжить занятия:

– Родион, с твоими способностями ты можешь стать гроссмейстером!

– Возможно. А зачем? В жизни есть много чего интересного. А вдруг я из-за шахмат что-то действительно важное пропущу? Между прочим, сами-то вы Вячеслав Иванович ради шахмат науку не бросаете, а способности ваши не хуже моих.

– Я – другое дело.

– Тогда и я другое дело. Я люблю играть в шахматы, но ради удовольствия. А если игра становится работой, то она перестаёт быть удовольствием.

Некоторое время они ещё встречались за доской в клубах и во время турниров, но потом настанут времена, когда Родиону станет не до шахмат. Но вернёмся к дружбе с Вероникой.

Надо сказать, незадолго до Родиона у Вероники появился воздыхатель поклонник. Это был племянник одной из многочисленных подруг Анны Григорьевны, и звали его Кирилл. Этот молодой человек к своим двадцати шести годам успел стать заместителем администратора драмтеатра.

Должность, возможно, не ахти, но с перспективой. Кирилл был уверен, что станет главным администратором. А это очень важная фигура в мире искусства. Патрикеевых он знал давно, только бывал у них очень редко. Но месяца полтора назад он встретил Анну Григорьевну с дочкой, и внезапно увидел, что Вероника созрела для замужества. Хотя сам Кирилл был мелкой породы, ему нравились корпулентные девицы, и он решил приударить за Вероникой.

Ухаживать он начал издалека. Стал заглядывать в гости каждую неделю, и всякий раз не с пустыми руками. Цветы Веронике, духи Анне Григорьевне и контрамарки на спектакли. Все понимали с какой целью он зачастил к Патрикеевым, даже Митька, и ждали от него более решительных действий, но тут появился Родион. Митька невзлюбил Кирилла в первую очередь за раннюю лысину. Да, в свои двадцать шесть лет Кирилл обзавёлся сверкающей лысиной чуть ли не во всю голову. Для Анны Григорьевны этот факт не имел значения, а Митька опасался насмешек приятелей. Поэтому он сразу же доложил Родиону о сопернике. Митькин расчёт оправдался. Родион поступил так, как и должен был поступить на его месте любой нормальный парень. С помощью Митьки он выследил Кирюшу на подступах к дому, затолкал букетик цветов ему за шиворот, и обещал набить морду, если увидит того возле Вероники. Запуганный Кирилл на долгое время пропал из жизни Патрикеевых.

Но Родиона ожидали более серьёзные проблемы. Он знал о неизбежной встрече с дворовыми хулиганами, но морально был готов к ней. Некоторый опыт столкновения с шайками у него имелся, и он знал, что в таких ситуациях ни в коем случае нельзя показывать свой страх. Вообще-то он был достаточно благоразумен, и без нужды в криминогенные места не совался. Но здесь был не тот случай. Дело было не в Веронике, а в чувстве собственного достоинства.

Откровенно говоря, кулачным бойцом Родион был средним, так как из-за миролюбивого характера он не любил драки, и по этой причине у него не было желания сделаться грозой улиц. С другой стороны убеждённым пацифистом Родион тоже не был, и если возникал серьёзный повод, то вполне мог броситься в драку первым, а рукопашной он не боялся с детства, и со временем приобрёл необходимую сноровку в этом деле. Во всяком случае, для самозащиты приобретённых навыков ему хватало, и если потасовки нельзя было избежать, то держался стойко и не убегал с поля боя.