Текст книги "Юные герои Отечества"

1920 год – время крушения Белого движения на европейской территории России. Осенью покинут Крым остатки войск генерала барона Врангеля, но еще в начале года, 25 января, белые войска эвакуировались из Одессы, которую вот-вот должны были занять красные. В городе вовсю шли бои, в нем начинали хозяйничать бандиты и уголовники, которых вскоре без всякой жалости уничтожат пришедшие красные. Стреляли повсюду. А по неписаным законам войны любое отступление, эвакуация и тому подобные явления, связанные с поражением войск, обыкновенно происходят на грани паники и обязательно сопровождаются неразберихой, путаницей и беспорядком.

К этому времени в здании Одесского кадетского корпуса кроме хозяев, одесских кадетов, располагались еще и эвакуированные кадеты двух других корпусов – Полоцкого и Киевского. Ранним утром кадеты, офицеры, преподаватели и их семьи начали выдвижение в порт, где должны были погрузиться на английский крейсер «Церес». Шли несколькими партиями, и первая из них уже в порту попала под пулеметный огонь, были раненые, погиб один киевский кадет.

Как думалось, план эвакуации Одесского и прочих корпусов был детально разработан и выполнялся. Между тем на верхнем этаже корпусного здания находились еще 130 кадет младших классов Киевского корпуса – всеми в этой суматохе забытые и оставленные. Младшим из этих ребят – а таковых было большинство – не исполнилось еще и десять лет. По какой-то причине ни одного офицера с ними в это время не оказалось. Прилипнув к окнам, плюща носы о стекло, маленькие кадеты смотрели, как стройными рядами, под грохот барабанов, выходят за ворота корпуса одесские и полоцкие кадеты. Но еще громче барабанов слышны были раздававшиеся с разных сторон выстрелы.

– А мы когда? Про нас что, забыли? – раздавались робкие, испуганные голоса ребят. – Кто за нами придет? Господа, что нам делать?

Но их уже никто не видел, не слышал и приходить за ними не собирался.

Самыми старшими среди оставшихся были пятиклассники: киевский кадет Иван Латышев и Василий Гончаров, кадет Нижегородского графа Аракчеева корпуса, – им было по 15 лет. Как люди военные, не первый год носившие кадетскую форму, эти ребята приняли командование на себя. Конечно, они могли бы сами сбежать вниз, пристроиться к уходящим и идти с ними, сказав офицерам, что в здании есть еще и другие кадеты – но где гарантия, что англичане будут ждать, пока вернутся за оставшимися? Ведь поддержав белых в начале их движения, когда Красная армия была слаба, союзники, по мере усиления Советской республики, все меньше интересовались представителями «старой» России. В конце концов, Белое движение оказалось предано англичанами, американцами и французами. Хорошо хоть помогли при эвакуации.

Зато у кадетов чувство дружбы, товарищества и взаимовыручки стояло и стоит на первом месте. Не думая о том, что они сами могут остаться в Одессе, куда скоро войдет враг, Латышев и Гончаров решили спасать младших товарищей.

– Стройся! Становись! – приказали они младшим кадетам, которые быстро и охотно выполнили команду.

В сложной и опасной ситуации люди охотно подчиняются тому, кто уверенно берет на себя груз ответственности.

Во дворе корпуса кадеты быстро выстроились в шеренги. Инструктаж был недолгим:

– Не отставать! Не терять из виду товарищей, идущих рядом! Шагом марш! С Богом!

Иван пошел впереди строя, Василий – сзади, чтобы быть уверенными, что никто не задержался, не отстал. По дороге они несколько раз менялись местами, чтобы у самих не притуплялась бдительность. Возле Сергиевского артиллерийского училища старшеклассники дали команду остановиться.

– Всем оставаться в строю! – приказал Гончаров. – Стоять вольно! Кадеты 4-го класса – за мной!

Расчет оправдался: в училище кадеты нашли винтовки, и старшие ребята были ими вооружены. Теперь можно было идти гораздо спокойнее.

В порт успели вовремя: английский крейсер «Церес» еще стоял у стенки, трубы его дымили. Гончаров и Латышев перестроили кадетов на пристани, так что самые младшие оказались впереди строя, и быстро, цепочкой, одного за другим, направили их по трапу. Гончаров вел ребят за собой к трюму, который им определили, а Латышев стоял у трапа. На нем были полушубок, какие носят часовые, и кадетская фуражка, так что английский матрос, охранявший вход на трап, не сообразил, что этот рослый, странно одетый юноша тоже кадет, и подумал, что это солдат охраны, а потому не захотел пустить его на борт и даже оттолкнул прочь. Зря он так сделал! Ваня Латышев так врезал ему в ответ, что англичанин беспрекословно пропустил по трапу и его, и еще каких-то запоздавших одесских кадетов, прибежавших в эту минуту.

Ребятишки разместились в трюме, на кучах угля – и ни еды, ни питья. Уже позже, в море, их пересадили на болгарский пароход «Царь Фердинанд», где было гораздо удобнее, да еще и накормили всех от души. Через несколько дней кадеты сошли на болгарский берег в городе Варне.

Судьба юных героев сложилась впоследствии по-разному. Оба они окончили Первый русский кадетский корпус в югославском – сербском – городе Белграде, но военными людьми не стали: той Русской армии, в которой они начинали служить, больше не было, а в иностранных армиях служить не хотели. И как-то так получилось, что оба выбрали профессии, связанные со строительством: Иван Латышев стал архитектор, Василий Гончаров – инженером-строителем.

После окончания Второй мировой войны Латышев возвратился на Родину, в Россию – в Советский Союз, жил, работал и умер в городе Ленинграде. Его боевой друг Гончаров навсегда остался в Югославии – там жил и умер.

Осень 1920 года, остатки Белой армии покидают Крым. На одном из иностранных пароходов под названием «Хриси» на Константинопольский рейд прибывают юные герои – кадеты Крымского корпуса. До революции они обучались в различных кадетских корпусах, потом, после их закрытия, оказались в рядах белых армий, участвовали в боях, имея одну цель и мечту: пожертвовать собой во имя Отечества. Многие их товарищи со славой погибли на поле чести. Помнили ребята, как один из них – кадет Владикавказского корпуса Алексей Тихонов, смертельно раненый, лежал на соломе, покрытый своей шинелью, и говорил офицеру: «Я знаю, что умру. Но Боже, как легко умирать за Россию!».

Теперь они разделяли горькую судьбу своих старших товарищей – юнкеров, офицеров и генералов Русской армии, которые покидали Россию и навсегда уезжали в эмиграцию.

То, что хлеб чужбины горек, они поняли, лишь только поднялись на борт иностранных пароходов и кораблей. О том, чтобы накормить беженцев – даже мальчишек-кадетов, снабдить их водой, никто здесь не позаботился. Мол, вас везут – и будьте счастливы. В последние дни в Крыму, точнее даже в последние месяцы войны, мало кому из ребят удавалось поесть досыта. Про то, чтобы это было еще и вкусно, никто и не вспоминал. Но на судах вообще была голодуха! Не зря великий поэт Александр Сергеевич Пушкин сказал о том, что Запад в отношении России сколь невежественен, столь и неблагодарен… О том, что недавно, в мировую войну, Русская армия несколько раз спасала французов и англичан, оттягивая на себя немецкие войска с Западного фронта, не вспоминал уже никто.

Когда пароход «Хриси» подошел к турецкому берегу, на его реях кроме положенных сигнальных флагов были вывешены еще два морских сигнала: флажки, обозначавшие «терпим голод» и «терпим жажду». Это было остроумно, но являлось реальностью. Однако это ни на кого впечатления не произвело, не вызвало желания немедленно помочь, и пароход, бросив якоря, встал на рейде в ожидании дальнейших указаний.

Примерно час спустя со стороны берега, красиво и стремительно разрезая форштевнем волну, показался английский «истребитель» – так назывались в королевском флоте эскадренные миноносцы. Замедлив ход, он прошел мимо борта «Хриси», развернулся и обошел пароход с другой стороны, сбавляя скорость и стопоря машину. Столпившись на палубе, мальчишки рассматривали британский корабль. Все приметили, что на нем происходит нечто необычное: на верхней палубе был установлен громоздкий киносъемочный аппарат. Но еще раньше кадеты увидели – это привлекло гораздо большее внимание, – что рядом с аппаратом стоял стол, на котором грудой лежали аппетитные ломти аккуратно нарезанного белого хлеба. Такого красивого хлеба они не видели очень давно!

Кто знает, что такое голод, тот может понять, что у каждого из кадетов рот наполнился слюнями и подвело живот. Есть и так хотелось безумно, а тут прямо перед ними – привезенный для них хлеб, который сейчас раздадут.

Глядя на хлебное сокровище, ребята не обращали никакого внимания на стоявших у борта «истребителя» нарядно одетых английских дам и джентльменов – их было десятка полтора, и среди них выделялся какой-то русский чиновник в форменном мундире полувоенного образца.

Корабль подошел к пароходу почти вплотную.

– Вы очень голодны? – крикнул ребятам чиновник.

Ответом ему был дружный ор изголодавшихся мальчишек.

– Не волнуйтесь! Эти леди о вас позаботятся! Но сначала мы сделаем маленькую съемочку, – продолжал кричать чиновник. – Она будет для вас полезна, на вас обратят внимание солидные круги британской общественности.

– У-у-у-у! – разочарованно протянули мальчишки, понимая, что им придется еще некоторое время подождать куска заветного хлеба. Сниматься, тем более на голодный желудок, особого желания не было. Поесть бы и отдохнуть на твердой земле и свежем воздухе после тесной духоты корабельных трюмов.

Но тут вице-унтер-офицеры, командиры из самих кадетов, приказали:

– Становись!

Ребята, поправляя обмундирование, заняли места в строю, всякие стоны и разговоры прекратились. Люди военные, они хорошо понимали, что такое дисциплина. Да и ждали: снимут и будут кормить, тянуть время не в их интересах.

Оператор закрутил ручку съемочного аппарата, и тут вдруг англичане стали кидать ломти хлеба прямо в строй. Кто-то начал хватать куски на лету, но кадет Лазаревич, из старшеклассников, крикнул:

– Отставить! Стоять смирно! Не прикасаться к этому хлебу! Не видите, что эта сволочь хочет показать «русских дикарей», которые дерутся из-за еды?!

Кадеты поняли и замерли, вытянув руки по швам. У кого-то из малышей текли по щекам слезы, кто-то закрыл глаза… Но куда было спрятаться от дразнящего запаха свежего хлеба? А ломти его ударяли ребят по фуражкам, по погонам, падали на палубу или за борт. Тут же появились наглые портовые чайки, которые ловили и склевывали летящие и упавшие куски. Но никто из юных героев не пошевелился. Оператор прекратил крутить ручку своей камеры: уж очень непристойно и глупо выглядела вся эта картина – леди и джентльмены, кидающиеся хлебом в замерший строй детей.

Было слышно, что англичане на эсминце громко выражают свое неудовольствие и, кажется, входят в азарт – мол, кто кого переупрямит? Вместе с хлебом на мальчишек посыпались пачки сигарет. Курение – это та зараза, с которой в кадетских корпусах боролись долго и безуспешно. Курили многие, тем более что на войне табак на время помогал забывать про голод, – и потому курить кому-то из ребят тоже очень хотелось, но и яркие сигаретные пачки также падали на дощатую палубу. Никто не поймал, никто не нагнулся. Ребята понимали, что сейчас, стоя здесь, у борта чужого парохода, перед этими зажравшимися людьми, они своим поведением поддерживают честь русских воинов. Да, проигравших войну, да, вынужденных оставить свою Родину, но не потерявших достоинства и самоуважения. И это тоже был своего рода маленький подвиг – в продолжение и подтверждение всего, уже сделанного ими ранее.

– Напрасно вы так! Дамы хотят сделать снимки для вашей пользы! – кричал с борта «истребителя» чиновник. – Что вам стоит доставить им удовольствие?

– А шел бы ты!.. – ответили ему юношеским баском.

Вскоре обиженные англичане уехали, экономно увозя с собой не разбросанный ими хлеб.

– Да, господа, тяжко здесь нам будет! – сказал товарищам вице-унтер-офицер Михаил Каратеев.

– Выдержим! – говорили кадеты. – И не такое уже пережили!..

Крымский кадетский корпус впоследствии был размещен в сербском городе Белая Церковь, и русские кадеты уже здесь завершили свою учебу, ранее прерванную войной. Почти никто из них так никогда и не смог вернуться в Россию.

«Идет война народная, Священная война»

Великая Отечественная война Советского Союза против фашистской Германии продолжалась 1418 дней. Мы не имеем права забывать о том, что в годы этой самой большой и страшной войны погибло более двадцати семи миллионов советских граждан – наших соотечественников, представителей всех, без исключения, народов, населяющих нашу великую страну.

В ее историю вошли не только грандиозные сражения: битвы за Москву и Сталинград, героическая оборона Ленинграда и Севастополя, операция на Курской дуге, бои за освобождение Украины и Белоруссии, взятие Кенигсберга и Берлина, но и многочисленные подвиги, совершенные советскими воинами, партизанами, ополченцами, а порой и простыми, совершенно далекими от армии гражданами во имя освобождения своей Родины от гитлеровских захватчиков. Это суровое время превращало в героев даже детей, мальчишек и девчонок разных возрастов, сражавшихся в рядах Красной армии, воевавших юнгами на боевых кораблях, выполнявших обязанности разведчиков партизанских отрядов и подпольных организаций, дежуривших в отрядах местной противовоздушной обороны… Сколько из них отдали свою жизнь за Родину – не подсчитал никто.

К сожалению, нам известны далеко не все подвиги юных героев Великой Отечественной войны, не все они получили должную оценку, не все были отмечены государственными наградами… Но ведь подвиг совершается не для наград и славы – он совершается во имя Родины, во имя своего народа, во имя победы. Из этих подвигов – прославленных и безвестных – сложилась наша Великая Победа в самой страшной и кровавой войне.

Звание Герой Советского Союза – высшая степень отличия в СССР – присваивали за совершение героических подвигов.

За годы Великой Отечественной войны оно было присвоено более чем одиннадцати тысячам человек. Но четверо из них занимают в этом списке особое место: это юные Герои Советского Союза Зина Портнова, Леня Голиков, Валя Котик и Марат Казей, которые остались в истории под именем пионеров-героев, потому как на момент совершения своего подвига все они состояли во Всесоюзной Ленинской пионерской организации, были пионерами. Все они были удостоены звания Героя посмертно.

Наш рассказ – об их удивительных судьбах и бессмертных подвигах.

Жизнь Лени Голикова вряд ли можно назвать легкой и счастливой. Он родился и вырос в Новгородской области, в деревне Лукино, близ легендарного Ильмень-озера. Окончив пять классов, Леня пошел работать на фанерный завод в городе Старая Русса – нужда заставила.

9 августа 1941 года Старая Русса была оккупирована гитлеровцами. «Под немцем», как тогда говорили, оказалось и село Лукино. О том, что делать, Леня не раздумывал: на территории его родного Парфинского района уже действовал 67-й партизанский отряд 4-й Ленинградской партизанской бригады – Голиков пришел в отряд и был зачислен разведчиком.

Под различными предлогами он ходил по знакомым ему селам, смотрел, где расположены гитлеровские гарнизоны, огневые точки и склады, где проходят линии связи, стоят часовые… Нередко юный разведчик брал с собой листовки, в которых рассказывалось о том, что Красная армия продолжает бои, враг уже терпит поражения и победа обязательно будет за нами.

Лене только исполнилось пятнадцать, но если бы он попался немцам, его бы повесили. С разведчиками не церемонились – тем более гитлеровцы на оккупированной ими территории.

Конечно, Голиков понимал всю важность своих заданий, но ему очень хотелось самому бить фашистов: взрывать их поезда и склады, стрелять в них из автомата. Уж слишком много всего повидал Леня за время походов по тылам противника: сожженные села, своих земляков, живших в землянках посреди заснеженных полей, повешенных и расстрелянных людей, разграбленные хозяйства. За все это хотелось мстить, уничтожать непрошеных «гостей» без всякой жалости – а ему приходилось находиться среди немцев, выполнять какие-то их приказы, оказывать им различные услуги, униженно улыбаться и благодарить за нещедрые подачки. Это – судьба разведчика, не имеющего права выдать себя ни словом, ни жестом, ни взглядом… Командир отряда понял состояние мальчика и разрешил ему участвовать в боевых операциях.

Леня поспешил открыть свой боевой счет и увеличивал его раз за разом. Партизаны не имели достаточно сил, чтобы нападать на гарнизоны противника или его крупные подразделения, зато они минировали мосты, железные и шоссейные дороги, а в партизанские засады попадали мелкие подразделения немецких войск, их обозы, автомобильный транспорт. Фашисты нигде не могли чувствовать себя спокойно, для охраны штабов, гарнизонов, коммуникаций привлекались все новые и новые силы, а это значит, все большее число немецких солдат находилось не на фронте, а в тылу. Особый счет предъявляли народные мстители к полицаям и предателям, по собственному желанию поступившим на службу к гитлеровцам, – чтобы и самих изменников наказать, и другим неповадно было.

На личном счету Голикова было 14 мостов и девять автомашин противника, большое количество истребленных гитлеровских солдат и офицеров, и эти его боевые дела получили высокую оценку партизанского командования: юный партизан был награжден орденом Красного Знамени и медалью «Партизану Отечественной войны». Награды серьезные, самые боевые!

Но партизанская война для Лени Голикова продолжалась всего только год. 24 января 1943 года он затаился в засаде у шоссе, неподалеку от села Острая Лука, что в Дедовичевском районе Псковской области. Чутье не подвело юного разведчика: скоро он услышал шум мотора легкового автомобиля. Дорога здесь была прямая, удобная для наблюдения, и Леня, к своей радости и удивлению, увидел, что по шоссе быстро едет легковой автомобиль, выкрашенный белой маскировочной краской, причем без всякого охранения или конвоя.

Точно рассчитав, мальчишка метнул под колеса машины тяжелую противотанковую гранату. Взрыв! Автомобиль тут же загорелся, но за мгновение перед тем распахнулась задняя дверь и на дорогу, испуганно озираясь, выскочил немецкий военный. В одной руке у него был пистолет, другой он прижимал к груди кожаный портфель. Больше из машины никто не появился – наверное, шофер и другие пассажиры, если они там были, погибли при взрыве.

Леня увидел красные отвороты шинели, красные петлицы, лампасы на брюках-галифе и понял– перед ним генерал.

– Хальт! – закричал он. – Хенде хох!

В переводе на русский это означало «стой!» и «руки вверх!». Немец, очевидно, это понял, но поступил совсем наоборот: он выстрелил в том направлении, откуда услышал голос, и побежал по шоссе. Леня тоже выстрелил и бросился вслед за генералом.

Тот бежал довольно быстро, периодически останавливался, стрелял – и бежал дальше. Голиков не отставал, но и не приближался, чтобы не быть подстреленным. Сам он стрелял в тот момент, когда немец останавливался – так было легче целиться, и потому генерал старался долго не стоять на одном месте: повернется, чуть задержится – и бегом. Это была странная дуэль двух противников: немецкого генерала и 16-летнего русского партизана.

Хотя затягивать эту «дуэль» для Лени было опасно: в любую минуту на шоссе могли появиться немецкие машины. По этой же причине партизан сразу отогнал от себя соблазнительную мысль взять генерала в плен и привести такого замечательного «языка» в отряд.

Почти километр преследовал он врага, но вот генерал в очередной раз остановился, нажал на курок, однако пистолет лишь сухо щелкнул: кончились патроны. Гитлеровец схватил новую обойму, но вставить ее в пистолет уже не успел – приблизившись, партизан выстрелил.

Труп генерала Леня оттащил в сторону от шоссе и засыпал снегом – пусть фрицы его еще поищут. Взяв портфель и оружие своего противника, мальчик побежал в глубь леса по хорошо известной ему тропинке.

В портфеле, который Леня доставил в отряд, оказались настолько важные документы гитлеровского командования, что в ту же ночь за ними был прислан из Москвы самолет. Вот только Леня Голиков об этом уже не узнал…

Отдав командиру отряда документы, он спросил:

– А где ребята? Почему народу в лагере маловато?

– Вот ведь все приметишь! – усмехнулся командир. – Наши пошли к Острой Луке – разведчики сообщили, что там к вечеру большой обоз должен пройти.

У мальчика загорелись глаза:

– Товарищ командир, разрешите я туда? Я успею!

– Нет, не надо. Ты устал, отдохни. Вон ведь какое важное дело сделал! Дай и другим поработать.

– Ну, товарищ командир.

– Что с тобой делать, герой? Давай уж.

В том бою, в этот свой «звездный день» Леня Голиков погиб и был, вместе с другими павшими партизанами, похоронен в селе Острая Лука.

Посмертно ему было присвоено звание Героя Советского Союза – это произошло еще во время войны, в начале 1944 года.