Текст книги "Юные герои Отечества"

Ваня Таросов, сын зажиточного мещанина из города Троицка, что на Урале, в свои одиннадцать лет был страстным и удачливым рыболовом. Место он себе для рыбалки на реке Увельке, которая прямо по городу протекает, присмотрел замечательное: неподалеку от мельницы, там, где плотина. Река широкая и глубокая была, течение быстрое, и разная рыба там водилась. Хотя, посмотришь и не скажешь, что глубоко – вода черная, будто стоит. Зато закинешь несколько удочек – только и поспевай рыбку вытягивать. Конечно, снасть нужна хорошая, и понимать еще надо, на что и как ловить. А эта наука не каждому доступна.

В тот день Ване опять повезло, клев был замечательный. Даже какой-то незнакомый смуглый мальчик в тюбетейке остановился на плотине, неподалеку от него, и смотрел с завистью, как Таросов удочки свои одну за другой забрасывает и улов вытаскивает. Видно было, что мальчику этому смерть как хотелось самому рыбку половить, но рядом с ним на досках настила стояла какая-то большая ноша – знать, послали его куда-то с поручением, и нельзя ему было тут долго прохлаждаться. Но он все стоял и смотрел. Юный рыболов делал вид, что этого не замечает, хотя искоса на мальчишку поглядывал и втайне собой гордился.

А день у него действительно счастливый выдался – не только потому, что Ваня уже много окушков и плотвичек из реки вытянул, но и потому, что в воде он вдруг заметил «морду» – такую рыболовную снасть, из бересты сделанную. Видать, какой-то растяпа, что рыбачил выше по течению реки, ее упустил. Разве можно от такого подарка отказываться, особенно если ты в этом деле толк знаешь?

Ванёк знал. Поэтому он быстро разделся и плюхнулся в воду, поплыл. Да только течение тут, у запруды, оказалось слишком сильным, и вода была неожиданно холодной. Только теперь Таросов и вспомнил, что купаться у плотины опасно, отец ему это строго-настрого запрещал – места коварные. Тут и «морду» куда-то прочь понесло, а самого Ваню так невидимым течением закрутило, что он стал тонуть.

Тут смуглый мальчик, что на плотине стоял – его Иргалей Искаков звали, он родом из башкирского села был, – стал кричать и звать на помощь. Вмиг собрался народ, даже городовой по фамилии Бобылев прибежал – солидный такой, с усами, шашка на боку.

– Люди добрые! – говорит полицейский. – Христом Богом прошу, спасайте мальчонку! Я бы и сам полез, да только плавать не умею.

– Куда тут полезешь? – отвечал кто-то. – Омут, гиблое место!

– Да, не повезло парнишке… – рассудительно соглашался кто-то еще.

Вот ведь незадача! Но тут как раз всадник мимо ехал, Василий Журавлев, молодой мужик. Он, не задумываясь, своего коня в воду направил, да только конь какой-то замухрышистый оказался – сам тонуть стал. Василий из воды еле вылез, мерина своего с трудом вытащил. Ну а тем людям, что вокруг стояли, глазели и переживали, еще страшнее стало: уж если лошадь здесь тонет, то им-то чего делать? Да и мальчик уже под водой скрылся, утоп совсем, наверное, бедолага.

Иргалей, который все с самого начала видел и только что этому Ване так завидовал, вдруг разревелся – аж слезы из глаз брызнули. Притом он тюбетеечку свою снял, рубашку и портки сбросил – и в воду прыгнул. Раз нырнул, другой, нашел под водой бесчувственного уже Ваню, потащил его к берегу. А берег-то далеко! И все на берегу стоят и смотрят…

– Помогите! – срывающимся голосом, захлебываясь, крикнул стоящим людям Иргалей.

На берегу, однако, никто и не шевельнулся, все словно оцепенели от страха, зато маленького героя после этого крика последние силы оставили.

Выпустил он мальчика Ваню, тот опять ко дну камнем пошел. Не судьба, знать, была ему спастись.

Еле-еле Искаков до берега доплыл, с трудом вылез, трясется от холода, одеваться стал.

– Ну что же ты! – говорит ему городовой Бобылев. – Ведь уже почти вытащил! Давай снова нырни, а?

– Не могу… устал… утону… – с трудом бормотал Иргалей, а у самого опять слезы в два ручья текли. Жалостливый такой и совестливый парнишка оказался.

– Я тебе сейчас веревку дам, – вдруг говорит городовой.

Оказалось, что кто-то успел принести веревку.

– Давай, – сразу оживился мальчик.

Кажется, у него даже слезы высохли. Схватил он конец веревки – и опять в воду. Поплыл, нырнул, исчез под водой. Очень надолго исчез. Может, и он утонул? Городовой хотел уже веревку тянуть, как вдруг Иргалей показался над водой. Одной рукой он прижимал к себе бесчувственного Ваню, другой греб, а конец веревки изо всех сил сжимал зубами. Так его из реки и вытащили, словно какую большую рыбу.

Долго потом на берегу Ваню Таросова откачивали и, в конце концов, вернули к жизни. Действительно, счастливый день у парнишки оказался! А богатый улов он Иргалею, своему спасителю, отдал – в знак благодарности. У того ведь времени ловить рыбку не было…

Герои Мировой войны

1 августа 1914 года Российская империя вступила в Первую мировую войну.

Отношения между собой выясняли тогда две коалиции: Тройственный союз, в который входили Германия, Австро-Венгрия и Италия, и Антанта – Великобритания, Франция и Россия. Борьба велась из-за заморских колоний, которых у России никогда не было, зато имелись политические и экономические договоры с союзниками, и их следовало выполнять. А в результате именно европейская территория нашей страны превратилась в основной, как это называется, театр военных действий.

Все были уверены, что война продлится недолго и непременно закончится в Берлине, столице Германской империи. Причем очень многие почему-то решили, что это будет самая последняя война на земле, что это – война против войны. В Санкт-Петербурге, спешно переименованном русским названием – Петроград, прошли массовые митинги

в поддержку государя и победы в начавшейся войне. От добровольцев, желающих принять участие в войне, не было отбоя. Не остались в стороне и российские дети: на войну они бежали со всей империи. Бежали по одному, по двое, а порой уходили и целыми классами.

Вот как-то в один из первых месяцев войны на фронт собралась группа малышей-гимназистов – десять человек, живших в прекрасном городе Баку, тогдашнем центре Бакинской губернии, ребятишки разных национальностей: русские, азербайджанцы, армяне. На фронт они снарядились всерьез: раздобыли около 100 рублей, что по тем временам было большими деньгами, в качестве личного оружия каждый взял с собой большой кухонный нож. На станции Баладжары вся эта компания пристроилась к воинскому эшелону. Как оно обычно бывает… Подошли, слово за слово, угостили солдат заранее припасенными папиросами, влезли к ним в вагон – ну и вскоре поехали. Конечно, родители сразу же стали их искать, информация была передана во все жандармско-полицейские управления железных дорог, которые обеспечивали порядок на транспорте.

Но попробуй найди малышню, когда к фронту шли десятки эшелонов, а солдаты пехотного полка, с которыми ехали ребятишки, не только поили и кормили их, но и прятали. Время было такое, что все не только верили в скорую победу, но и представляли войну легкой прогулкой до самой германской столицы. Вот и думали солдаты: отчего бы малышам на фронт не прогуляться, если они так хотят? Да и самим солдатам с ними веселее было.

Однако гимназисты сами все дело погубили по причине своего малолетнего возраста. Одному из них захотелось сладких пирожков – не все же на солдатской каше сидеть: она только в первые дни хороша, а потом приедается. Высказал мальчишка это свое желание другим ребятам, и все его поддержали. И вот, когда поезд остановился у какой-то станции, юный разведчик прямиком направился к станционному буфету. Шел, оглядывался, а когда покупал на всю компанию заветные пирожки, то не заметил, как подошел станционный жандарм. Хотел мальчишка бежать, да ведь пирожки бросить жалко! А с ними разве убежишь?

– Господин жандарм, – сказал он вежливо, – если вы меня отпустите, я дам вам 25 рублей. Купите подарок вашим деткам.

– Спасибо, господин гимназист, – поблагодарил жандарм. – Вы очень добры. Но лучше скажите мне, где ваши товарищи?

– Какие товарищи? – отвечал гимназист, а так как врать он не был приучен, то глаза при этом прятал, а уши у него покраснели.

– Это вы для себя двадцать пирожков купили, господин гимназист? – улыбнулся жандарм. – Не привыкли еще в солдатской каше?

– К какой такой каше? – отвечал тот фальшивым голосом. – Ни в жизнь не едал!

– А разве ваши батюшка и матушка не говорили, что врать нехорошо? – спрашивает вдруг полицейский.

Молчит мальчишка – чего тут ответишь? Знает ведь, что врать – грешно. Но и товарищей выдавать нельзя!

Между тем оставшиеся ребята заволновались: мол, где наш друг с пирожками? Не случилось ли с ним чего? Да и пирожков хочется. Пошел один из них товарища искать – и тоже попался… В общем, скоро уже вся компания, шмыгая носами и вытирая слезы, сидела в полицейском участке и обреченно жевала свои сладкие пирожки. В тот же вечер всех ребятишек, отобрав у них на всякий случай кухонные ножи, отправили домой с соответствующим жандармским сопровождением, чтобы опять на фронт не поехали.

Вот так и бывало, что пойдет поутру мальчишка в гимназию где-нибудь в Москве, Казани или Тифлисе, а через две недели присылает письмо с Северо-Западного или Южного фронта. Мол, не волнуйтесь, дорогие мама и папа, скоро вернусь к вам с победой! Как только германца проклятого разгромим! Одни действительно возвращались – даже с Георгиевскими крестами на груди, вызывая восхищение одноклассников; про других сообщали, что погиб в бою «за Веру, Царя и Отечество». На войне ведь взаправду убивают – и тут уже не придешь в класс, не расскажешь восхищенным товарищам про то, как в атаке попали под пулеметный огонь и «положило» весь взвод, все погибли…

Но и такое было, и случалось не раз, что некоторых ребят родители сами отпускали на войну, и в самых различных семьях. Тогда ведь все очень верили в победу, а к войне относились не слишком серьезно.

Война же оказалась совсем не такой, как думалось вначале. В ней были не только громкие победы, но и грандиозные военные поражения. Впрочем, рассказ наш не о самой войне, а о нескольких ее юных героях, храбро сражавшихся в рядах Русской армии.

Казаки – народ особый, они изначально принадлежат к воинскому сословию. Их деды и прадеды с давних времен верой и правдой служили

Отечеству, охраняли границы империи, ходили в военные походы и с Петром I, и с Суворовым. У них так заведено было: когда еще мальчишка и ходить-то толком не умел, отец уже усаживал его на коня, ну и скакал пацаненок, цепко держась за конскую гриву. А первыми игрушками для казачат были сабли, ружья и пистолеты.

Вот почему, когда в начале войны Федя Фрикин, сын казака станицы Петропавловской, что близ Армавира, стал проситься на фронт, родители его долго не отговаривали, и он записался добровольцем в один из кубанских казачьих полков, что воевал на Австрийском фронте, где-то около Перемышля.

Пока добирался к месту назначения, пристал Федя к пехотному полку – сначала ехал с солдатами в эшелоне, потом пешим порядком. Оно ведь надежнее, чем самостоятельно ехать.

Когда же полк вышел на передовую, поступил приказ: взять австрийские окопы в 11 верстах от Перемышля.

– Давайте я разведаю, куда вам наступать будет нужно! – предложил Фрикин полковому командиру.

– Молодой человек, – усмехнулся полковник, – война – это не игры в «казаки-разбойники»! Поверьте, в полку и без вас найдется, кому в разведку пойти.

– Прошу вас, господин полковник, только выслушайте! – умоляюще сказал Федя, а затем четко и уверенно изложил свой план.

Командир подумал и согласился.

Вместе с одним из солдат казачонок пришел в ближайшую деревню, где они одолжили у ребятишек крестьянскую одежду и крестьянскую же неказистую лошадь. Сел на нее Фрикин – без седла, без стремян – и поехал к австрийским окопам. Ему, казаку, любая лошадь подвластна была. Когда до австрийского лагеря было рукой подать: уже палатки стали видны, дымом от костров пахнуло, и часовые с винтовками появились, удивленно глядя на юного всадника, – он во всю мочь разогнал лошадь, доскакал почти до самых окопов, а потом ловко с нее упал, чтобы не ушибиться. Хотя для кавалериста, тем более для казака, упасть с коня – это позор. Но чего не сделаешь для пользы дела.

Лошадь в сторону шарахнулась, он на земле лежит. Пока австрийцы к нему бежали, Федька успел вымазать слюнями глаза и стал громко реветь. Солдаты подбежали, стали спрашивать: кто он, зачем тут? А он ревет, ничего не отвечает. Ну, видят враги, что мальчишка маленький, плаксивый, ничего от него не добьешься – поймали лошадь, благо это смирная крестьянская лошадка была и далеко убегать не стала, и прогнали незваного гостя прочь из лагеря.

Отъехал Фрикин так, чтобы неприятель его не очень видел, достал из кармана кусок бумаги и огрызок карандаша и, сидя на лошади, быстро зарисовал все, что разглядел и запомнил по окопам: где пулемет стоит, где орудие…

И прямо в крестьянском платье прибыл он к командиру полка, доложил, отдал план. Полковник выслушал внимательно, а потом видит – из-под рубашки у Федьки спрятанный казачий кинжал торчит.

– Это тебе зачем? – удивился он.

– А это, ваше высокоблагородие, затем, что если бы меня распознали, – спокойно отвечал мальчишка, – я бы тогда хоть одного врага, да убил!

За свой геройский подвиг юный казак Федор Фрикин был представлен к высшему солдатскому ордену – Георгиевскому кресту. Наверное, эту награду ему вручили уже в казачьем полку, куда он вскоре прибыл. Там казачонок получил настоящую строевую лошадь, которая хотя и была в полтора раза выше его, но Федор, как и другие казаки своих коней, ее чистил и седлал, и так же, как все, ходил в разведку и участвовал в боях.

В разведку – с лукошком (Антошка ВЛАСИН)

Когда началась мировая война, 12-летний сирота Антон Власин жил у своего дяди, в небольшом местечке в Минской губернии. Как и многие мальчишки, он сразу же захотел попасть на фронт и, не спрашивая у дяди разрешения, пристал к проходившему воинскому эшелону.

Вскоре Антошка стал бывалым разведчиком. Ну, идет себе хлопчик маленький – кто на него внимание обратит? И никто того не видит, что позади Антона, в некотором отдалении, незаметно крадутся два солдата-разведчика и очень внимательно за ним присматривают, в любой момент готовые прийти на помощь. А главное, что у него с собой – два флажка, белый и красный. Ничего подозрительного в том не было – мало ли какие у кого игрушки. Кто из ребят себе что найдет или смастерит, тот тому и рад.

Но на самом деле это были вовсе не игрушки. Вот идет Антон, и если видит, что вдалеке показалась колонна германских войск, то останавливается, неприметно взмахивает белым флажком, чтобы его старшие товарищи увидели. Те посмотрят, разберутся – какая колонна, куда идет, и решают, то ли разведку продолжать, то ли к своим возвращаться. Если же красным флажком взмахнет – значит, противник близко, и решение надо мгновенно принимать.

Ходил Власин в разведку и один, пробираясь непосредственно в германское расположение, но никто догадаться не мог, что это не местный праздношатающийся мальчишка, а русский солдат. Таким образом он однажды сослужил своему полку большую службу, обнаружив две немецкие артиллерийские батареи, спрятанные в лесу. Он тогда взял лукошко и пошел якобы по грибы. Часовые на него внимания не обратили: идет мальчишка, грибы собирает – что за невидаль, таких много ходит. А он к самым батареям подошел, вокруг них покружил, все лесные дорожки, что к позициям шли, разведал и запомнил.

Русские войска тогда готовились перейти в наступление, и немцы, выкатив орудия, могли встретить их артиллерийским огнем. Но полк опередил противника: под покровом ночи русские пехотинцы тихо подобрались к лесной опушке и пошли в штыковую атаку. Многих немцев перекололи, в плен взяли, а те, которые уцелели, подцепили орудия к конным запряжкам и бежали.

Антошка в том бою себе ценный трофей взял: видит, лежит раненый немец, а у него – штык на поясе. Подошел:

– Отдай штык, дядя! Он тебе больше не нужен! – И руку протянул.

Немец что-то по-своему лопотать стал, к себе оружие прижимать, но парнишка с другой стороны подскочил, дерг – и нет штыка! А с раненым пусть санитары разбираются.

Вскоре он опять отличился. Когда полк в очередной раз сбил немцев с позиции, то увидел юный солдат следы свежего раскопа. Другой бы и внимания не обратил, но Власин, мальчишка деревенский, сразу подумал: дело нечисто – окопы далеко, огородов вокруг нет… Кто же здесь копать будет, кому оно надо? Сообщил командиру. Тот приказал солдатам разобраться, проверить. Стали они копать и нашли четыре немецких пулемета, да еще и с боекомплектом. Пулеметы тяжелые, противник их при спешном отступлении за собой не потянул, а решил спрятать до лучших времен. Не получилось.

Вскоре юный разведчик был ранен – пуля ему аккурат через ногу прошла. Бойца-героя отправили в Петроград, в военный госпиталь. Там он был самым знаменитым из всех раненых, всеобщим любимцем и баловнем.

Мог ли мечтать сирота Антошка о такой славе и о такой жизни?..

Есть такая известная фотография: в один из майских дней победного 1945 года большая группа наших военных журналистов и писателей снялась в столице гитлеровской Германии, на ступенях поверженного Рейхстага. В центре стоит капитан 1-го ранга Всеволод Витальевич Вишневский – писатель и драматург, автор сценария знаменитого фильма «Мы из Кронштадта», пьесы «Оптимистическая трагедия». Что удивительно, под многими боевыми наградами Советского Союза на его черном военно-морском кителе были прикреплены Георгиевский крест и две Георгиевские медали. А дело в том, что этот известный писатель-маринист был еще и юным героем Первой мировой войны.

Сева учился в 1-й Санкт-Петербургской мужской гимназии с военизированным обучением, а потому считал себя подготовленным воином и в начале войны сказал родителям, что идет добровольцем на фронт. Хотя в декабре 1914 года ему исполнилось всего лишь 14 лет, родители его отпустили, и он поступил в лейб-гвардии Егерский полк, воевавший в Восточной Пруссии.

Вскоре Вишневский стал разведчиком, хотя при том оставался еще и гимназистом: за время войны он дважды – весной 1915-го и в мае 1916-го – приезжал в Петроград сдавать экзамены, а затем снова возвращался на фронт, меняя свою гимназическую гимнастерку на солдатскую.

Много чего пришлось пройти и повидать юному гвардейскому егерю. Однажды, было это 27 июля 1915 года, его в очередной раз отправили в разведку. Разведчики, рассыпавшись цепью, ушли далеко вперед и добрались до опушки леса. Здесь они остановилась, а Вишневского и молодого солдата Журавлева командир послал проверить, что впереди. Они углубились в чащу, ближе к противнику. Шли они, шли и вышли на лесную дорогу.

Вдруг слышат – конский топот. Чьи это кавалеристы, кто? Разведчики отошли на два шага от дороги, затаились у деревьев. Сразу стало как-то страшно и одиноко. И вдруг из-за поворота появился немецкий конный разъезд. Впереди – офицер на здоровенном коне, за ним – два солдата в островерхих касках с разлапистыми орлами. Германский кирасирский разъезд. Хорошая встреча, нечего сказать! Вот только немцы, зная, что они находятся в своем расположении, чувствовали себя беспечно и, не заметив егерей, подъехали к ним вплотную. В первый раз за всю войну Сева увидел врага вот так – лицом к лицу. Ведь одно дело, когда из окопов друг в друга стреляли или в разведке из кустов за противником наблюдал – а тут вот они, в двух шагах! Но и всадники их наконец-то увидели и, растерявшись от неожиданности, остановились.

А в бою теряться нельзя! Русские гвардейцы были готовы к встрече с противником, поэтому свои карабины в руках держали и сразу же нацелили их на противника. У немецких же солдат винтовки были приторочены к седлам, а револьвер у офицера спрятан в кобуре. Если бы не эта беспечность да растерянность, трем кирасирам, здоровякам на конях, ничего бы не стоило справиться с двумя пехотинцами, один из которых вообще был 14-летним мальчишкой. Кавалеристы попытались достать оружие, но оказалось поздно – упустили они свою минуту. Сева прицелился в офицера, Журавлев – в ближнего кирасира, и оба они, не сговариваясь, завопили «ура» – бодрый победный клич атаки. Грянули два выстрела, два кирасира упали с коней – то ли убитыми, то ли ранеными, а их лошади поскакали к немецкой заставе. Третий же кирасир настолько испугался, что егеря заставили его спешиться и взяли в плен.

За этот подвиг юный герой получил Георгиевский крест, который ему вручили в октябре 1915 года. Первую мировую войну будущий знаменитый писатель закончил в звании ефрейтора, с «Георгием» и двумя Георгиевскими медалями на груди, а также – с ранением и контузией. Но лишь тридцать лет спустя, в мае 1945-го, он все-таки дошел до столицы Германии – Берлина.