Текст книги "Юрий Дроздов"

Николай Павлович рассказывает:

«Меня ему представили как человека, который закреплён за 5-м, Европейским, отделом Управления “С”. Он ведь в Китай уезжал из “С”, и хотя его качество официально пока ещё не было определено, но все знали, что он возвращается в “С”, замом. Вот он и подошёл ко мне познакомиться, по этим делам поговорить…

Потом в Москве, на докладе Андропову, он предложил, чтобы для подтверждения перед Хайдрун “легенды” о том, что это реальная пронацистская организация, надо с ней познакомиться кому-то из, так сказать, представителей её руководства. Сказал: “Давайте я, я же владею немецким языком!” И он трижды с ней встречался. Не только он ездил – ещё одного нелегала, который был у меня на связи, к ней посылали. Всё было хорошо, но, единственное, пару раз её смутил немецкий язык Юрия Ивановича…»

Делаем паузу и напоминаем, что перед тем Дроздов почти пять лет провёл в Китае, а до того ещё год на УСО, и это было совсем не то, что всё время находиться в «языковой среде». Возвращаемся к рассказу Николая Павловича:

«А я же был молодой, глупый! И никто мне не подсказал… Поэтому я в своём докладе в Центр преспокойно сообщил о том, что язык Дроздова вызвал вопросы. Юрий Иванович, конечно, обиделся, когда узнал. Хотя я помню, что писал деликатно – чтобы никого особенно не задевало… Мне потом сказали, что та часть в доклад Андропову не вошла – ему же некогда всё читать, ему выжимки доложили. Но такая вот кошка на какое-то время между нами пробежала, было… Это мне всё потом рассказали, когда я вернулся из командировки. Но, по большому счёту, на наших отношениях это никак не сказалось. Мы с Юрием Ивановичем сошлись, и это дело семь лет держало нас как бы в связке. Когда я в Москву приезжал, то шёл к нему, мы согласовывали следующий шаг; он в Берлин несколько раз приезжал и специально со мной работал…»

Не только Николай Павлович, но и некоторые другие сотрудники рассказывали нам о подобных «кошках», «пробегавших» между ними и генералом Дроздовым по тому или иному поводу. Однако ни одна из этих «кошек» не превратилась в «камень за пазухой». Говорили, что да, он мог обидеться, но ненадолго, злопамятным не был и обид не таил, мог обидеть и сам – но потом, как правило, всё сглаживал. К некоторым из этих историй мы ещё вернёмся…

Так что, отправляясь на встречу с секретаршей из БНД, Дроздов сначала прилетал в Берлин, обсуждал с Николаем Павловичем и немногими другими «причастными» то, что он должен сказать или не сказать, представляя «организацию». Общался он, разумеется, и с Пушке. Кстати, «Роланд» объяснил своей подруге, что за четверть века проживания за океаном его «старший товарищ» несколько «подпортил» родной язык, на котором по ряду обстоятельств ему там редко приходится разговаривать. Объяснение было принято.

В общем, Юрий Иванович серьёзно погрузился в это дело, о котором по возвращении всякий раз подробно докладывал Андропову – не случайно же потом он получил за эту операцию награду.

Сейчас уже можно сказать, что работа по этой самой Хайдрун являлась для Дроздова чем-то типа генеральной репетиции для исполнения роли барона фон Хоэнштайна, бывшего офицера СС, ныне – представителя неонацистской организации из Латинской Америки, в другой, ещё более важной операции. Для того чтобы вжиться в образ – прямо-таки как настоящему артисту! – ему пришлось даже побывать в некоторых странах Южной Америки, пообщаться с теми «особями», по которым ему довелось вести огонь из своих орудий на улицах Берлина в апреле 1945 года. Понятно, что он им об этом не рассказывал… Под какой он там был легендой – этого мы не знаем. Соблазнительно представить, что и туда советский разведчик прибыл под личиной эсэсовца барона фон Хоэнштайна (этакий послевоенный вариант штандартенфюрера фон Штирлица), но вряд ли – слишком велик был риск встретить какого-нибудь бывшего «сослуживца», который тебя знать не знает, после чего навсегда затеряться в аргентинских тропических лесах…

Об этом Юрий Иванович говорил корреспонденту «Российской газеты» – скромно и без лишних подробностей: «Мне пришлось посетить некоторые страны Латинской Америки, познакомиться с рядом бывших нацистов, проживавших там…»¹⁰⁴

Но в те далёкие края заместитель начальника Управления «С» мотался не только ради знакомства с гитлеровскими недобитками. Известно также, что он несколько раз побывал в Чили, где к власти пришло правительство Народного единства, стремившееся повернуть страну на путь социалистической ориентации, что очень не нравилось руководству Соединённых Штатов.

Впрочем, речь у нас сейчас не о том…

Итак, в Латинской Америке Дроздов обзавёлся какими-то связями и набрал информации, необходимой для серьёзного легендирования подпольной организации. Затем «под флагом» этой организации он, теперь уже обладатель звучного титула, и завербовал агента «Д-104» – ценного источника в БНД. Вполне возможно, что в этом деле интересному и представительному «барону» помогла и фройляйн Хофер, однако на этот вопрос Николай Павлович ответил так:

«Не нужно старика трогать! Бээндэшники долго, но безуспешно и старательно искали нашего “крота” в своих рядах и не нашли. Ну и ладно! Лучше будет, если они про него поскорее забудут, и пусть он себе спокойно живёт – дай ему Бог здоровья и долгих лет жизни!»

Мы следуем этому совету и ограничиваем рассказ на эту очень интересную тему цитатой из уже известного нашему читателю германского журнала «Фокус» (представляем ту информацию, что знакома противоположной стороне), потому как вообще обойти эту тему молчанием всё-таки не можем:

«Детальные расследования журнала “Фокус” дали следующие результаты: КГБ, по всей вероятности, имел в составе Федеральной разведывательной службы (БНД) своего ценного высокопоставленного агента, который не разоблачён до сих пор. На прошлой неделе соответствующий запрос журнала “Фокус” вызвал смятение у руководства разведывательной службы в Пуллахе под Мюнхеном, которое уже начало поиски предполагаемого шпиона Москвы.

И такое возбуждение вполне понятно: возглавляемое Дроздовым подразделение, в соответствии с проведённым “Фокусом” собственным расследованием, по всей видимости, уже в 1972 году завербовало человека, который мог выдавать Москве рискованные операции БНД, те, что она проводила в странах восточного блока. И не только этот агент под псевдонимом “Д-104”, по-видимому, действовал в самом сердце БНД, имел тесные контакты с представителями дружеских западных разведок и, возможно, также информировал Кремль об операциях американских, английских и французских агентов против Варшавского пакта»¹⁰⁵.

Сам же Юрий Иванович говорил об этом так:

«Агент, назовём его условно “Д-104”, работал в самом чувствительном для нас подразделении Центрального аппарата БНД. Вокруг него была создана защитная агентурная сеть. В итоге мы получили доступ к деликатной информации о взаимодействии спецслужб стран НАТО.

Мы работали с “Д-104” около пяти лет. Потом случился провал одной нашей агентессы из защитной сети, и нам пришлось скрепя сердце прикрыть операцию. Барон фон Хоэнштайн и “Д-104” ушли в небытие»¹⁰⁶.

Да, круто! Однако, как нас и просили, мы закрываем тему и возвращаемся к злосчастной Хайдрун Хофер, о провале которой чуть выше сказал Дроздов.

По окончании командировки секретарша возвратилась в Германию и получила назначение в штаб-квартиру БНД. Влиятельный парижский резидент ходатайствовал, чтобы его подругу определили в какое-то хорошее подразделение, так что «Роланд» успешно продолжал свои контакты.

Но дальше всё получилось не совсем понятно и совершенно, мягко говоря, бестолково. Точнее – нелепо, ибо если такое описать в детективном романе, то разборчивый читатель просто отбросил бы книгу, решив, что фантазия автора иссякла и он пытается поскорее и абы как завершить повествование. (В XIX веке некий литератор и издатель, из номера в номер публиковавший в своей газете роман с продолжением, в конце концов закончил его так: «Потом все они сели на один корабль, но корабль попал в шторм и утонул». У нас будет казаться ещё искусственнее – но это абсолютная правда!)

Не знаем, был ли резидент в курсе того, что «делит» благосклонность своей секретарши с прочими сотрудниками, но появление в её постели ещё и «человека со стороны», этого самого Пушке из далёкой Латинской Америки, кажется, смутило «резака». Зять Гелена решил сделать «установочку», чтобы разобраться, кто это сумел так легко и ненавязчиво войти в «дружную семью» парижской резидентуры БНД. Уж слишком давно он числился в женихах Хайдрун Хофер, бывал даже у её родителей, но не спешил связывать себя узами брака. Есть также вариант, что сама секретарша наболтала своему шефу лишнего…

«Установка» была сделана, личность Ханса Пушке подтвердилась, но при этом выяснилось, что он проживает не в Аргентине, а в Австралии, и вообще, судя по всему, это был совершенно другой человек, хотя абсолютно все данные удивительно совпадали.

Николай Павлович рассказал нам о том, что происходило дальше, незадолго до рождественских праздников 1976 года:

«“Документы прикрытия” для агента-нелегала сфотографировали на Лейпцигской ярмарке – у немца, настоящего Пушке, приехавшего из Австралии. Оттуда в Европу каждый день не поездишь, поэтому наш парень спокойно шастал с этими документами. Они, проверив по документам, поняли, что что-то не так – но, очевидно, не разобрались, в чём суть, и начали готовить его арест. А мы его в тот раз выводили на Запад. И вдруг гэдээровцы звонят в Представительство, сообщают: “Готовится захват Пушке! Ваш или нет?” Наши ответили: “Нет такого!” Спрашивали ведь где-то на уровне начальника отдела, который мог не знать, под каким именем работает агент.

Он такого человека не знает, у других не спросить. Это сейчас – мобильный телефон, всё моментально, а тогда – нет сотрудника на месте, и не найдёшь.

А я в это время как раз отвёз агента в аэропорт. Он прошёл на посадку – я спокойно поехал к себе. Приезжаю, мне говорят: “Вот такой Пушке, знаешь?” – “А что?” – “Захват!” Ого! Что делать?!

Звоню в аэропорт, и тут выясняется, что самолёт почему-то задержался! Я на машину – и туда. Почти что из самолёта его вытащили! Проблема была в том, чтобы чемодан в багаже найти, но тут немецкие друзья помогли.

И надо же такому случиться, что именно в тот самый день в Мюнхен из Австралии прилетает настоящий Пушке! Ну не может такого быть, но…»

Можем заметить, что совпадений и случайностей не бывает только в хорошей литературе, зато в реальной жизни может произойти любая глупость – в том числе и самое нелепое совпадение!

Николай Павлович продолжает рассказ:

«Тут его прямо в аэропорту под белы руки! Два дня допрашивали и убедились, что это совершенно не тот человек, что был в Париже. Пришлось извиняться, отпускать, но всё равно история попала в прессу – конфуз, скандал!

Заодно арестовывают и эту самую Хайдрун – на неё в общем-то ничего нет, кроме подозрений, но…»

Чтобы подтвердить, что именно так и было, вновь берём публикацию из немецкого журнала «Фокус»:

«Во время допросов в Мюнхенском земельном ведомстве криминальной полиции она [Хайдрун Хофер] выпрыгивает с шестого этажа. (Несчастная упала на густые кусты; кстати, по русской нумерации это был седьмой этаж. – А. Б.) В связи с тяжёлыми травмами уголовное преследование её так и не было начато, и в 1987 году дело было прекращено по истечении срока давности»¹⁰⁷.

Когда об этом стало известно в Москве, Андропов сказал: «Это же надо было с 7-го этажа выпрыгнуть, чтобы мы убедились, что это не подстава!»

Разговоры о возможной подставе велись в Ясеневе (пока операция проводилась, ПГУ сменило свою дислокацию) до самого завершения этой истории.

…Как далее сложилась судьба Хайдрун Хофер, мы не знаем, но это уже не наша тема.

Барон фон Хоэнштайн и агент «Д-104» ушли в небытие.

После объединения Германии «Роланд» – Ханс Пушке, как и большинство немцев, связанных с восточногерманской или советской разведкой, несколько лет отсидел в тюрьме теперь уже единого немецкого государства. Руководству «объединённой Германии» не хватило благородства простить (хотя тут даже и определение «простить» не совсем подходит) людей, честно выполнявших свой долг перед своим государством, перед страной, в которой они жили. Говорить о благородстве руководства «позднего СССР» – «новой России» по отношению к недавним союзникам вообще бессмысленно. Все эти люди были преданы – начиная с «дяди Миши» Вольфа, приговорённого в 1993 году к шести годам лишения свободы, и заканчивая теми самыми благородными (без всякой иронии!) «Ромео».

Но всё это будет впереди. А пока Николай Павлович, которому досрочно присвоили звание майора, благополучно возвратился на Родину.

Юрий Иванович же к тому времени получил новое назначение и оказался очень далеко не только от Германии, но и от Европейского континента.

Но о том, куда он уехал, мы расскажем позже.

Глава 8. «Иуда из Ясенева» против «Дубравина» и «Веста»

Повторим ещё раз, что о конкретной работе Юрия Ивановича многого и много не расскажешь, но всё же стараемся представить какую-то конкретику.

…В 1955 году 25-летний чех Людек Земенек был зачислен в штат нелегальной разведки КГБ СССР и на исходе 1957 года выведен на территорию ФРГ. Затем была Канада, а в 1968 году нелегал с семьёй осел в США. В конце 1970 года ему было присвоено звание подполковника.

Теперь – о конкретной работе Дроздова:

«В апреле 1972 года Земенек был вызван в Киото. Его контактом здесь стал Юрий Иванович Дроздов. Встреча носила контрольный характер, а опытный сотрудник Управления “С” Ю. Дроздов умело укрепил Земенека в его мнении о собственной значимости. Весной 1974 года после свержения правительства С. Альенде^[56] в Чили Земенек был командирован туда с целью оценить на месте сложившуюся там политическую обстановку…»¹⁰⁸

И далее на той же странице:

«В июне 1974 года разными маршрутами Людек, Инга и Петер (жена и сын Земенека. – А. Б.) прибыли в Москву, причём отец и сын встретились в Копенгагене и сели там на советский теплоход, следовавший в Ленинград»¹⁰⁹.

К чему эта информация? Пока ни к чему. Но пригодится! Много чего ещё нам пригодится…

Например, вы запомнили выпускника ленинградской «Кормушки», встреченного нами в 3-й главе этой книги, а Юрием Ивановичем (возможно) в 1956 году, – Владимира Мартынова? На самом деле его звали Вадим Михайлович Майоров, но в то время, о котором идёт речь, он вообще был Владиславо Месконис и жил в Аргентине с женой и двумя маленькими дочками, а в Центре несколько человек знали его под оперативным псевдонимом «Вест». Путь Майорова на Запад через целый ряд стран начался в феврале 1961 года. Конечной точкой маршрута должны были стать Соединённые Штаты, но предпоследней остановкой, достаточно долгой, была назначена Аргентина. Там «Вест» отслужил рядовым солдатом в местной армии (будучи старшим лейтенантом КГБ СССР), туда привёз молодую жену, брак с которой оформил в Лондоне (перед тем их с Ларисой Васильевной расписали в московском загсе), там, в Аргентине, у них родились дочери Сабина и Александра… В Буэнос-Айресе он стал владельцем посреднической экспортно-импортной конторы, установил связи со многими странами и готовился перебираться в США.

Всё круто изменилось 9 октября 1970 года.

Поздно вечером в квартиру ворвались полицейские и агенты службы безопасности СИДЕ, вытащили Мескониса из душа, доставили в полицейский участок, где ему без всяких околичностей было сказано: «Нам всё известно! Вы – шпион, офицер русской разведки!»

Вспомните тот «звоночек», что некогда прозвучал для Абеля! Изобличить человека в шпионаже иногда можно довольно легко (если он потерял осторожность), но сразу и точно указать, на какую разведку работает подозреваемый и даже провалившийся – гораздо сложнее. Поэтому у «Веста» тут же возникло подозрение. Потом, позднее, его подтвердил один из охранников или чинов полиции, шепнувший Месконису: «Вас предали!»

Вадим Михайлович нам рассказывал:

«Допрос начали сразу… Тут же угрозы: говорили, что жену солдатам в казарму отдадут, с детьми что-то там сделают… В коридоре крутили магнитофонные записи с криками детей. Ещё говорили, что у них военный режим, поэтому могут нас всех расстрелять и бросить в яму. Это не была пустая угроза: у них до сих пор неизвестна судьба порядка десяти тысяч человек.

А камера – каменный мешок без крыши и цементный пол, политый водой. Можно только стоять или сидеть на корточках. Сырость»¹¹⁰.

Лариса и девочки находились в другом полицейском участке, где было поприличнее – хотя бы пол был паркетным.

В начавшихся допросах роль «первой скрипки» исполняли американцы, которые формально здесь были совершенно ни при чём, и это также подтверждало предательство… О том, что их арестовали по наводке, свидетельствовали и весьма конкретные вопросы, и те основательные знания, которые выказывали допрашивающие. Причём знания эти были не по работе сейчас, а по «прошлой жизни» в Союзе, по подготовке к выполнению задания. «Отступная легенда» – то есть то, что следовало рассказывать в случае провала, явно «не прокатывала», проводившие допросы американцы безошибочно определяли в ней уязвимые места, словно зная всё заранее.

(Вот как прокомментировал этот момент Борис Николаевич Григорьев:

«“Отступная легенда”, рассчитанная усыпить бдительность спецслужб в случае провала, прозвучала неубедительно. Ещё бы: О. Гордиевский, сам выходец из недр нелегальной службы, слишком хорошо знал её методы и приёмы и обо всём рассказал англичанам. Для спасения жизни семьи нелегалу пришлось на ходу менять линию поведения и притворяться, что он пошёл на сотрудничество с противником»¹¹¹.)

Если бы «Вест» был один, он мог бы просто молчать – будь что будет, в конце концов, он знал, на что идёт, поступая в нелегальную разведку! Но сейчас от него и только от него зависели судьбы жены и маленьких дочек, которые могли точно так же, как и он, просто исчезнуть в неизвестности. Никого не выдавая – Мартынов за годы «на нелегалке» немало с кем встречался и работал, но эти подробности остались в тайне, – он всё-таки был вынужден рассказывать больше, нежели следовало по его «легендам».

Не вызывало сомнения: их выдал «крот», некий «Иуда из Ясенева», как назовёт этого человека Григорьев. Но… какой «крот»? Кто этот Иуда?

В июле следующего, 1971 года «Мартыновы» были переданы американцам и перевезены в Соединённые Штаты, где их разместили в дачном посёлке, милях в двадцати от Вашингтона. Им предлагалось попросить и гарантированно получить политическое убежище, на что они вроде бы и соглашались, однако 7 января 1972 года «Вест» и «Веста» смогли тайно покинуть место своего теперь уже не столь строгого, по сравнению с аргентинской тюрьмой, заточения. Вскоре при содействии «коллег» из Вашингтонской резидентуры они оказались в Москве.

Родина встретила их неласково. Вот фрагменты из книги Владимира Мартынова – выдержка из диалога с «ответственным товарищем», который, по словам автора, «даже не соизволил представиться»:

«– Версия о том, что ваш арест является результатом предательства, не подтверждается. На основании вашей информации была проведена тщательная всесторонняя проверка. Были задействованы десятки людей, проведены оперативно-проверочные мероприятия. Общий результат отрицательный.

<…>

– Мы настаиваем на том, что наш провал произошёл по причине утечки информации из Центра или через одного из работников на “периферии”^[57]. Возможно, во время нашей поездки домой в 1967 году. Или, может быть, во время поездки “Весты” в 1970 году. А сейчас враг предупреждён о нашем побеге и затаился, залёг на дно.

– Напрасно вы настаиваете на своей версии. Очень даже напрасно. У нас вот сложилось мнение, что эту версию вы придумали нарочно, чтобы обелить себя, представить нам своё, мягко говоря, недостойное поведение в руках противника в более приглядном свете»¹¹².

И это всё при том, что они возвратились сами, бежав из-под стражи, хотя имели реальную возможность стать американскими гражданами и получить хорошо оплачиваемую работу консультантов в Лэнгли^[58]!

А теперь мы наконец-то вспоминаем про Юрия Ивановича… Один генерал с короткой, такой, скажем, «энергичной» фамилией – не записали сразу, и забылась! – которого зовут, кажется, Владислав Николаевич, ветеран Управления «С», говорит о нём:

«Дроздов любил нелегалов – и нелегалы любили его. До него были начальники Управления нелегальной разведки, после него были, но такого, как Дроздов, – не было! Я видел, как светились лица нелегалов, когда они встречались с Юрием Ивановичем. Я слышал оценки, которые он давал, – а он такой жестковатый в этом плане был. Но когда начинали говорить о нелегалах, то он менялся. Он считал, что это – самое главное, это “товар штучный”, “товар особый”, “золотой фонд разведки”».

И вот, несмотря на такое отношение к нелегальным разведчикам, Дроздов никоим образом супругов Мартыновых не поддержал! Наоборот.

Из песни слова не выкинешь, да и мы, как говорили ранее, пишем не «житие», но биографическую книгу, а потому данный момент нам обойти нельзя. Насколько нам известно, не один сотрудник Службы осуждал Дроздова за занятую им тогда позицию. А она, грубо говоря, была такова: «В Управлении “С” предателей быть не может! Только вы сами во всём виноваты!»

Мы разговаривали о Дроздове с одним сотрудником, Героем России, человеком принципиальным, категоричным и резким в оценках. Он рассказал, что был на том партийном собрании, где «громили» Мартыновых, и Дроздов ему тогда не понравился. В подробности вдаваться не будем… И ещё ряд наших собеседников вставали на сторону «Веста» и «Весты», осуждая Юрия Ивановича. Для кого-то этот момент стал «ложкой дёгтя» в их последующем отношении к Дроздову.

Но, отметим, речь идёт не о сотрудниках Управления «С».

Конечно, вопрос сложнейший! Нелегальная разведка, повторяем вновь и вновь, это во всех отношениях святая святых, и думать, что в ней может оказаться предатель… Это всё равно что предполагать такового в своём родном доме, в своей семье! В домашней ситуации иногда лучше ничего лишнего не знать и не предполагать, а то ведь так неприятно! Но это – в семье. В Службе должно быть по-другому, там голову в песок прятать нельзя – просто опасно.

Кстати, нечто похожее, во что долго не могли поверить, произошло в военной разведке, когда в шпионаже в пользу американцев был уличён генерал-майор Поляков^[59], резидент ГРУ в Индии. Тогда даже генерал армии Цинёв, курировавший военную контрразведку, чуть ли не кричал «особистам», просившим у него санкцию на углублённую проверку подозреваемого: «Генерал разведки не может быть предателем!»

Почему не может? Только потому, что этого не может быть никогда! Но последующие события нашей истории показали и показывают, что в этой жизни может происходить всё что угодно. И люди – точнее, людишки, способны быстро перекрашиваться.

Удивительно, но многие из старшего поколения, те, кто прожил труднейшую жизнь, прошёл воистину немыслимые испытания, до конца своих дней в чём-то оставались идеалистами. Они верили в светлые коммунистические идеалы, надеялись построить рай земной на одной шестой части суши – и во многом, как мы знаем, преуспели… Вот только идеализм не всегда бывает положительным, что ли, – в иных делах он немало вредит.

Думается, что если бы руководство – Управления «С», ПГУ КГБ СССР, самого Комитета? – не знаем, не наша компетенция! – не только беспристрастно оценило бы показания Мартыновых, определив степень их вины, коль таковая имелась, но также дало бы объективную оценку несомненным «шероховатостям», после чего стало настойчиво искать «крота», то разведка избежала бы ряда серьёзных провалов. Но победила идеалистическая (или – идеальная?) точка зрения: «В Управлении “С” предателей быть не может!»

Виноватыми в произошедшем были определены сами Мартыновы.

«После длительного служебного разбирательства Вадим и Лариса были исключены из партии, лишены наград и направлены на постоянное жительство в Калугу (официально это объяснялось целью обеспечения их личной безопасности. – А. Б.). Там Вадим устроился на работу в педагогический институт преподавателем английского языка, а Лариса лаборанткой. Весной 1979 года она окончила этот институт»¹¹³.

Зато «крот» чувствовал себя превосходно, о чём можно прочитать в его насквозь лживых, как мы убедились, воспоминаниях:

«…в те же дни в руки аргентинской спецслужбы попали Мартыновы, семейная пара наших нелегалов, которых я, в бытность мою в Копенгагене, сажал на советский пароход, следовавший рейсом до Ленинграда…»¹¹⁴

Стоп! Предвидим, что иные из наших читателей уже заглянули в начало этой главы, чтобы уточнить (мы, без сомнения, сделали именно так!), что подобная ситуация с посадкой разведчиков-нелегалов на советской пароход, следующий до Ленинграда, ранее была. Да, это было – точнее, если по хронологии, будет – в июне 1974-го, когда в отпуск в Союз отправится Людек Земенек со своей семьёй.

2 мая 1977 года он будет задержан в Нью-Йорке агентами ФБР по обвинению в шпионаже в пользу СССР. Припёртый неопровержимыми (опять-таки!) доказательствами и связанный наличием семьи – хорошо хоть, там не было маленьких девочек, да и Штаты по отношению к людям сложно сравнивать с Аргентиной – разведчик сначала согласился стать двойным агентом, а затем вообще «ушёл на Запад».

Это квалифицируется как предательство, но…

«Земенек сообщил, что ФБР вышло на него в конце 1974 – начале 1975 года, причём, по утверждению допрашивавших его агентов, он сам не допустил ни малейшей ошибки, которая могла бы послужить причиной провала. Следовательно, провал произошёл в результате ошибки куратора или предательства сотрудника КГБ»¹¹⁵.

То есть в его провале был виноват человек, представлявший ту страну, на благо которой он работал, – и это был серьёзный удар. В общем, вопрос тут весьма сложный: как сохранить верность тем, кто тебя предал?

Однако возвратимся к «байкам» Гордиевского относительно Мартыновых. Он утверждает:

«После допроса аргентинцы передали наших разведчиков для дальнейшего разбирательства американцам, и Громушкин^[60] был абсолютно уверен, что Мартыновы расколются и расскажут, как их, иностранных граждан, сотрудник советского посольства с дипломатическим паспортом отправлял из Копенгагена в СССР, опишут мои внешние данные, и тогда все западные спецслужбы узнают, что Гордиевский, он же Горнов, является сотрудником КГБ.

Насколько убедительны были доводы моего начальства, я не мог судить. Мартыновы подлинного моего имени не знали, но выйти на меня датским спецслужбам не составило бы труда»¹¹⁶.

Верх цинизма! Предал людей, а потом изображает боязнь того, что они «сдадут» его, и клевещет на них… Да и сомнительно, чтобы такой уважаемый человек, как Павел Георгиевич Громушкин, поспешил «поставить клеймо» на попавших в беду. Если библейский Иуда сам себя осудил и казнил, то «Иуде из Ясенева», как говорится: «Хоть плюй в глаза – всё Божья роса!», и он старательно оправдывает свою подлость, перекладывая ответственность на других.

Ну и ещё один неприятный момент. Тоже – ранее известный, потому как никакой не рассекреченной информации в нашей книге не содержится.

28 июня 1980 года по прилёте в Йоханнесбург, столицу Южно-Африканской Республики, был арестован разведчик-нелегал Алексей Козлов^[61], оперативный псевдоним «Дубравин», по «легенде», кажется, западногерманский бизнесмен, представитель руководства сети бельгийских химчисток… Это был тот человек, который получил информацию, позволившую «засветить» перед всем миром ядерную программу ЮАР, что вызвало грандиозный скандал.

Алексей Михайлович нам рассказывал, что наружное наблюдение за собой он обнаружил в Намибии – ничего подобного раньше не было! – когда прилетел туда из ЮАР. И он решил лететь обратно…

«Бежать мне было некуда – из Намибии можно было вернуться только в ЮАР. Разве что идти до Анголы пешком, через пустыню – 3,5 тысячи километров. Но я не знал этой дороги, да и со львами и змеями мне как-то не хотелось встречаться. Вот и вылетел в Йоханнесбург.

Так вот, когда самолёт прилетел в Йоханнесбург, я увидел в иллюминатор, как к нам направляется чёрная машина, типа “Волги”, с синим “маячком”. И я сразу понял, что это за мной, – так или иначе, есть у человека “шестое чувство”. К тому же наружное наблюдение… Из машины вышел, как я потом узнал, генерал Бродерик, заместитель директора контрразведки ЮАР. Неплохой, интеллигентный мужик такой был. Он показал мне своё удостоверение и сказал, что я арестован.

Конечно, я потребовал, чтобы меня связали с западногерманским посольством, но они на это просто плюнули. Там ведь всё было как в нацистской Германии, в точности! У моего следователя полковника Глоя в кабинете висел такой красивый портрет Гитлера – будь здоров! Глой был самый настоящий нацист, поклонник Эрнста Кальтенбруннера^[62]. <…>

Меня привезли в тюрьму контрразведки, начались бесконечные допросы, которые продолжались и днём, и ночью. Я не спал ни одной минуты – целую неделю! Причём про меня южноафриканцы ни хрена не знали. Даже когда они меня били, они не понимали, зачем они это делают. Это уже потом, через неделю, приехали немцы из ведомства по охране конституции и из разведки ФРГ и показали мне фотографии. Я смотрю: эти фотокарточки только из института могли выйти, я там ещё совсем молодой был…

Они мне не сказали, что я не должен переворачивать – и я перевернул одну фотокарточку, а там латинскими буквами: “A. M. Kozlov”. Ну что, доказывать, что я не верблюд, что ли? Я сказал, что являюсь советским гражданином, разведчиком. Больше я им не сказал ни хрена – это доказано»¹¹⁷.

«Дубравин» не ездил, подобно Мартынову и Земенеку, в отпуск через Копенгаген, зато он учился вместе с Гордиевским – был на два курса его старше. И вот о какой подробности рассказал нам Алексей Михайлович:

«Я с этой сволочью в своё время учился в МГИМО, мы с ним вместе работали в комитете комсомола. Кстати, он очень такой идейный был – любил выступить…»¹¹⁸

Но в то время это знакомство ещё не считалось «токсичным» и не могло вызвать никакого беспокойства в Москве. Тем более что сам Олег Антонович тогда работал в центральном аппарате разведки, но не в Управлении «С».

А Юрий Иванович Дроздов – говорим, заглядывая вперёд, – уже руководил данным управлением. Когда стало известно об аресте нелегала – информация дошла до Москвы далеко не сразу, ведь ни одна страна мира не поддерживала с ЮАР дипломатических отношений, – Дроздов был готов принять любые меры для его освобождения. По нашей информации, которую официально вряд ли кто подтвердит, – вплоть до самых радикальных мер. В конце концов, Советский Союз был великой державой, а Южно-Африканская Республика поставила себя своим «знаменитым» апартеидом как бы вне законов цивилизованного мира. Если уж доблестный МОССАД^[63] позволил себе не только похитить из Аргентины нациста Эйхмана^[64], которого судили и казнили в Израиле, но даже угнать с верфей французского Шербура пять ракетных катеров, то и наша разведка вполне могла предпринять что-то подобное для спасения своего сотрудника. Думается, «цивилизованный мир» посмотрел бы на происшедшее сквозь пальцы. Юрий Иванович это прекрасно понимал, но мы ничего более не знаем.