Текст книги "Юрий Дроздов"

«Во всех гостиницах около администратора, который регистрирует посетителей, сидит “слухач”, который по особенностям речи китайца может без ошибки сказать, из какой провинции, из какого он уезда или даже из какого населённого пункта. “Слухачи” были во всех гостиницах. Наши не знали этих тонкостей и наплевательски относились. Я знал это, а потому боялся кого-то из своей агентуры лишний раз “выдёргивать”.

А знаете, что такое бросить письмо в почтовый ящик? Там ящики не такие, как у нас. Там такая тумба стоит около дороги, с клапаном со стороны проезжей части. Не со стороны пешеходов, просто так, проходя, незаметно письмо не бросишь! Когда почтовые работники вынимают почту, они перетягивают резинкой получившуюся пачку, вставляют белый листок бумаги и пишут номер почтового ящика и время. И не дай Бог, попадись там письмо, написанное не китайцем! Или каким-то образом отличающееся по написанию адреса или чего ещё – ты можешь попасть в число разрабатываемых. Это я чётко видел и чётко представлял…»

И вот в этих воистину немыслимых условиях нужно было налаживать – точнее, начинать с самого начала – разведывательную работу, чтобы понять, повторим, в какую сторону будет двигаться наш недавний друг и союзник. Тем более что в октябре того же 1964 года, с интервалом всего в двое суток, в Советском Союзе и в Китае произошли события чрезвычайной важности для каждой конкретной страны, получившие и огромный международный резонанс.

14 октября пленум ЦК КПСС в конце концов отправил на пенсию первого секретаря Центрального комитета КПСС Никиту Сергеевича Хрущёва.

16 октября, под адский грохот взорванной на полигоне Малань атомной бомбы, Китай самочинно вступил в «клуб ядерных держав», заняв в нём пятое место после США, СССР, Великобритании и Франции.

Думается, что комментировать эти события не имеет смысла.

Можно только предполагать, насколько усложнилась работа резидентуры (следовало не только узнавать, что делается у китайцев, но и понять, что происходит в родной стране, ибо со сменой непопулярного лидера во многом менялся или корректировался ранее проводимый им курс, и это неминуемо должно было отразиться на деятельности разведки), так тут ещё и самому резиденту пришлось разбираться с собственной личной проблемой. По вполне понятной причине он не вспоминает о ней в своей книге, но, как мы уже говорили, даже само название «Вымысел исключён» не исключает наличия каких-то недомолвок.

Впрочем, об этом случае ранее вообще нигде не рассказывалось.

Так вот, как сообщил нам один наш весьма информированный источник, в начале своей командировки Юрий Иванович попал в серьёзную автомобильную аварию. Он сбил китайца, причём, как было нам сказано, «подшиб его здорово».

Наш собеседник пояснял:

«Ездить в Китае в то время было очень трудно – особенно по вечерам или в ночное время. Уличного освещения практически не было, а спали они зачастую на улице, прямо на дороге. В домах спать было невозможно: лето – душно, жарко… Зато дороги были пустые, автотранспорта почти что не было. Вот выйдет китаец на улицу, постелет циновку, где ему захотелось, и на этой циновке спит. Поэтому налететь на подобную неприятность было парой пустяков».

Как нам было сказано, Дроздов в Китае ездил на «жигулях», но это ошибка – «жигули» тогда ещё не выпускались, скорее это был «москвич».

«Машина небольшая, а он ведь был высокого роста… Ему говорили: “Давай мы тебе прорежем дырку наверху, чтобы голова хоть торчала”. Нет, отказывался!»

Смех смехом, но неприятность очень серьёзная. Тем более что требования к советским гражданам за рубежом были достаточно высоки, чтобы, как говорится, всё у них было без сучка без задоринки. Если же что-то оказывалось не так, то могли без промедления вернуть на Родину, чего далеко не всем хотелось. Потому, оказавшись в подобной ситуации, кое-кто начинал «ловчить», пытался скрыть свои прегрешения, что порой приводило к тяжёлым последствиям (вплоть до вербовки и предательства!), так как за советскими гражданами пристально следили и местные, и иные спецслужбы. Местные же, в любом случае, старались обвинить в происшедшем иностранного подданного и сделать так, чтобы он сам улаживал отношения с потерпевшим. Да и «подстава» не исключалась…

Хотя Юрий Иванович виноватым себя не чувствовал и таковым не являлся, он сразу же сообщил о происшествии в Центр. Там во всём разобрались и, насколько мы знаем, возвратили ему немалую «компенсацию», выплаченную им китайцу; был также обеспечен ремонт машины. Насчёт «компенсации» – вопрос тонкий: даже если пострадавший получил серьёзные травмы, то полученная им сумма вполне примиряла его не только с конкретным советским дипломатом, но и со всем Советским Союзом. А это было нелишним…

Как оценили сотрудники резидентуры, «из этой ситуации он хорошо вышел, по-человечески», и это добавило Дроздову авторитета.

Вообще пекинский резидент пользовался в своём коллективе немалым уважением: разведчики ценили его и как профессионала высокого класса, и как внимательного, заботливого начальника.

Так, когда сотрудник уходил на операцию по связи с агентом, Юрий Иванович всегда обязательно дожидался, когда он вернётся. Ждал, чтобы оперативный работник пришёл и доложил, что всё было в порядке, – только тогда и резиденту можно идти отдыхать. Это у него было чётко отработано и очень ценилось коллективом. Обстановка в стране усложнялась и ухудшалась, а потому не вернуться с задания было вполне возможно.

В своих воспоминаниях Юрий Иванович писал:

«Итак, 1964–1968 гг. я провёл в Китае. Пожалуй, это было наиболее критическое время в советско-китайских отношениях. Наши китаеведы и сами китайцы называли его “хорошее плохое” до мая 1966 года, и потом – “плохое плохое” время»⁶⁹.

«Казалось, всё шло по расчётам Мао. Страна медленно, но развивалась, истерия борьбы с опасностью реставрации овладевала массами. Почва из-под ног умеренных, которых вождь теперь считал идущими по капиталистическому пути, ускользала. Пышным цветом расцветал культ Председателя, и Мао сам поощрял его, особенно после бесславного падения презираемого им Хрущёва. Как известно, тот был снят в 1964 году, на октябрьском пленуме ЦК КПСС, и одну из причин его падения Мао видел именно в том, что у него, в отличие от Сталина, совсем не было культа личности.

В те годы Мао не мог не испытывать всё возраставшего душевного волнения. Как хищник, без устали преследующий свою жертву, он распалялся охотой…»⁷⁰

И вот в таких условиях пекинской резидентуре советской разведки следовало работать.

И в таких условиях она работала.

Генерал Иван Юрьевич вспоминает:

«Самое трудное было встречу организовать. Что подчас приходилось делать? Устраивали наши, как мы их называли – “демократы” (то есть дипломаты других социалистических стран или, по-иному, стран народной демократии. – А. Б.), приём; с этого приёма потихонечку убегал, садился в оперативную машину, ехал на встречу – и возвращался опять на этот приём. Примитивно, но приходилось идти вот таким путём. Потому что “наружка” работает у них по-другому, она стационарная. Она не ходит за тобой, а они сидят постоянно везде, и ты прошёл – они помечают: “17.05, прошёл на север”. Раз – пишут! А к вечеру всё твоё бродяжничество сходится в одном месте, у начальства. Это было тяжело. С “западниками”, с дипломатами, работать было легче. С ними можно было общаться на приёмах, а вот с китайцами – тяжело. Но как-то крутились, крутились. Информация была, шла наверх».

Несмотря на своё «начальническое» положение, Юрий Иванович и сам работал «в поле», практически решал оперативные вопросы – и это также привлекало к нему сотрудников, вызывало их уважение. Конечно, он не только высокопоставленный дипломат – его официальным прикрытием была должность советника посольства, но и высокорослый, да ещё и лысый, то есть очень приметный, на тайниковые операции или агентурные встречи, проводимые где-нибудь в хутунах (это кварталы старого города, соединённые между собой переулки и дворы, где испокон веков жили пекинцы), не ходил, тем более что китайского языка он не знал. Зато Дроздов работал по дипломатам капиталистических стран, встречаясь с ними на различных официальных и неофициальных мероприятиях и, соответственно, свободно общаясь с ними на немецком и английском языках. Нет смысла уточнять, что знание иностранного языка обычно располагает к вам его носителей. Так что через «западников» ему удавалось получать ценную информацию.

Наши друзья из одной из редакций телеканала «RT» – это замечательно, когда у тебя много друзей, и все они стараются и тебе помочь! – передали нам расшифровку беседы с Юрием Ивановичем, к ней мы сейчас и обращаемся (в сносках здесь и далее будет указываться «Телеканал “RT”»):

«В Китае мы постарались за время своей работы там всё-таки восстановить какие-то утраченные кадровые возможности – я имею в виду агентурной работы. Это давало возможность видеть, что там происходит, и видеть то, что делали и представители “Третьего мира” – я имею в виду капиталистические страны, которые очень внимательно также следили за развитием обстановки в Китае. («Третий мир» – официальный термин для «развивающихся стран», но в данном случае под «первым миром» подразумевался СССР, а под «вторым» – Китай. – А. Б.) Но мы не должны забывать, особенно сегодня, что в своё время на территории Китая – в рамках всех трёх больших гражданских войн – Запад сосредоточил очень большие силы. Например, на территории Китая, тесно взаимодействуя с противниками Китайской коммунистической партии, находился американский военный корпус, так называемая группа “Янга”, которая имела в своём составе, если мне память не изменяет, несколько сот тысяч человек…»⁷¹

Известно, что Китай с давних времён вызывал пристальный интерес Западного мира и в особенности Соединённых Штатов Америки. Это был не только интерес к Китаю как таковому, со всеми его потенциальными возможностями, но и внимание как к альтернативе или противовесу Советскому Союзу – в региональном и даже в мировом масштабе.

«Обобщая сегодня весь свой опыт и свою осведомлённость по вопросу взаимоотношений в треугольнике Китай – СССР – США, я не могу не согласиться с выводом, к которому пришёл Пьетро Кварони в книге “Русские и китайцы. Кризис коммунистического мира”: напряжённая обстановка на Дальнем Востоке и в Юго-Восточной Азии, по существу, была отражением тогдашнего конфликта между СССР и США… В ходе психологической войны США против СССР, приведшей к взвинчиванию расходов на военные цели, наша страна вовлекалась в гонку вооружений и, не доводя дела до открытого конфликта, становилась на путь саморазрушения»⁷².

В книге «Вымысел исключён» Дроздов подчёркивал, что нам следует учитывать это и в будущем: он же прекрасно знал, что в России совершенно наплевательски относятся к опыту предыдущих поколений, воистину лежащему под ногами – наклонись и подними, но вечно ориентируются на Запад, который постоянно ругают. В итоге – часто и упорно наступают на всё те же грабли…

Коллеги отмечают, что Юрий Иванович постоянно искал новые пути, новые методы работы – и это был колоссальный плюс его деятельной натуры. Так, в частности, он предложил привлекать к работе – теперь это дело прошлое, можно рассказать, – «китайских жён», русских по принадлежности. Точнее – родом из Советского Союза. Были, разумеется, среди них и толковые женщины, но, думается, люди старшего поколения примерно представляют, кто выходил замуж за студентов, приезжавших в Москву, Ленинград, Киев и иные советские города из стран Азии и Африки. Поэтому не всегда оперативная работа с ними могла дать положительные результаты, а резиденты не считали таковых перспективным «кадровым резервом» для своей агентуры.

Иван Юрьевич вспоминал:

«Сидит наш парень, плюётся. Спрашиваю: “Ты чего?” – «Да вот, тайнопись перевёл! А тайнописи я её научил…” – “Ну и что?” – “Вот пишет: ’А на базаре куры синие – аж жуть!’ И это в тайнописи! На хрена мне это надо?! Зачем?!” – “Плохо ты её учил – чего именно тебе надо, чего тебе не надо!” – “Да, – признаётся он, – не сумел я её научить!” Я представил себе сценку их общения…»

И он же, генерал Иван Юрьевич, рассказал нам о совершенно иной ситуации:

«Я видел, как одна женщина, из “местных русских”, что-то положила в карман висевшего на вешалке пальто нашего оперативного сотрудника и при этом плакала навзрыд, – в это время в нашем клубе показывали какой-то фильм, посвящённый Гражданской войне, и, значит, это было слишком для неё близко. Близко! Почему – я не знал, я даже не был с ней знаком…»

К сожалению, китайцы довольно быстро во всём разобрались, и этих жён изолировали: исключали контакты с сотрудниками Советского посольства, даже в кино, в посольский клуб ходить им не разрешили.

А вообще, как бы то ни было, но к местным гражданам следовало относиться уважительно – и к отдельным личностям, и к великому китайскому народу, изживать существовавший ранее комплекс «старшего брата», что порой прослеживался у советских граждан по отношению к представителям прочих социалистических стран.

О работе с «местными товарищами» и её специфике очень интересно рассказывал один сотрудник разведки, работавший в советском консульстве в Пекине через несколько лет после отъезда из Китая Юрия Ивановича:

«Когда я принимал посетителей, я всегда проявлял доброжелательность. Где бы я ни был – в ресторанах, в компаниях – я всегда говорил только положительно и об их руководителях, и о китайцах как таковых. Я никогда не ругал их! И когда кто-то начинал их ругать, я брал на себя роль защитника китайцев. Говорил, что именно они первыми изобрели компас, порох, бумагу, фарфор – а то, что теперь у них жизнь такая, то причин тому много, но это временно, это пройдёт, поэтому к ним надо относиться как минимум снисходительно. Видеть в них людей. И это не осталось незамеченным со стороны китайцев…

А то приехал один наш по линии торгпредства, несколько лет перед тем отработавший в Америке, заявляет: “Фи, как здесь пахнет, как здесь некультурно!” “Ничего, – говорю, – три месяца пройдёт, ты принюхаешься, привыкнешь – и поймёшь, как работать надо…” Те, кто вот так приезжал, – они и уезжали оттуда по окончанию срока “голыми”, без вербовок. Я же, между прочим, нашёл человека из окружения… не будем говорить кого, но в высшем руководстве! Доверительная связь была».

Вот и Дроздов вошёл в китайскую жизнь без особого труда, спокойно принял её условия и условности. К примеру, китайскую кухню европейцы или воспринимают, или начисто отвергают.

Иван Юрьевич вспоминал:

«Юрий Иванович прошёл войну, знал, что такое голод, а потому не выдрючивался с едой, никогда ни от чего не отказывался. Он молодец, был всеяден. И вообще китайскую еду он очень полюбил, так что с ним легко было ездить куда бы то ни было, проблем не было. Подбить его на посещение китайского ресторана или китайской экзотики было парой пустяков.

Если же конкретно говорить о его “гастрономических предпочтениях”… Юрий Иванович любил курицу – не знаю, как её готовят, но делают это прямо на твоих глазах: жареная, с соусом и с орешками… Очень любил мясо с рыбьим вкусом – так это называется. Действительно, говядина – а вкус рыбы! Такой они соус кладут. Пирожки китайские – весной поспевала травка, которую клали в пельмени и в пирожки, и они были особого вкуса, совершенно! И вот это он любил. Юрий Иванович совершенно освоил палочки, а вот Людмила Александровна – нет… Причём как там считается? Если иностранец берёт трепанга и стряхивает с него лишние капли сока – то он умеет пользоваться палочками. А китаец палочками муху на лету ловит!

Но лично я вам скажу, что палочками есть вкуснее.

…Дроздов был очень подвижный человек, интересный, всем увлекался – никаких проблем с ним не было. Никаких!»

Так считали в резидентуре.

…Новый,1965 год сотрудники резидентуры встречали у него на квартире – Юрий Иванович жил в таких же условиях, как и все остальные. Народ нередко приходил к нему в гости, собирались компанией – просто по-дружески, не по служебным вопросам. Служебные вопросы решались только в резидентуре, в служебном помещении, оно было «чистое», периодически проверялось – никаких рабочих вопросов на домашних встречах не было…

Так вот, когда сотрудники пришли встречать Новый год, хозяину принесли оригинальный подарок: красивую, старинного красного дерева коробочку. А в ней – бархотка. Зачем? Для его лысины – вместо расчёски! Он понял, оценил и заразительно хохотал – громче всех. Начальнику, с которым есть трудности во взаимоотношениях, подобных подарков, разумеется, не делают.

Дроздов же не только сам был человеком с юмором, но и ценил юмор у других. Себя он никак не относил к разряду «неприкосновенных личностей», стоящих «над толпой».

Однако ещё до наступления 1965 года в жизни Юрия Ивановича произошла встреча из разряда тех, что называются «судьбоносными». По крайней мере, знакомство это продлится до 1984 года и будет иметь свои как положительные, так и отрицательные последствия.

Это была его первая личная встреча с Юрием Владимировичем Андроповым, в то время, повторим, заведующим Отделом и секретарём ЦК КПСС, человеком весьма интересным. Например, вот что писал о нём литератор и публицист Сергей Семанов^[33] (читатель сейчас поймёт, почему этот отзыв привлёк наше внимание, а также чем была обусловлена встреча, о которой рассказывается далее):

«…Хрущёв оценил осмотрительного и опытного опекуна “братских стран”. Без личного участия Никиты никак было бы невозможно Андропову всего лишь через год (ноябрь 1962-го) стать Секретарём ЦК, оставшись, по сути, руководителем только своего собственного отдела. Зато положение его, а главное – доступ к руководству и ко всей совокупности информации сделались неизмеримо шире. Он не спешил, не участвовал в интригах, он присматривался.

Чем занимался Андропов, руководя в существенном смысле огромным лагерем “братских стран”, открылось лишь очень немного достоверного. Например, в последние годы правления Никиты началась глупейшая ссора с Мао. Какую линию вёл Андропов в советско-китайских отношениях? Пока нам известно обо всём этом довольно мало.

Секретарь ЦК КПСС Ю. Андропов должен был присутствовать на еженедельных заседаниях секретариата. Он принимал участие в разработке всех документов, которые готовились в ЦК КПСС по мере развития советско-китайского конфликта»⁷³.

В общем, совсем неудивительно, что когда в конце 1964 года Дроздов приехал в командировку в Москву, то сразу после того, как он доложил председателю Комитета госбезопасности о проделанной им на первом этапе работе, Семичастный^[34] позвонил по «кремлёвке» Андропову (знал бы он, что звонит своему грядущему «могильщику»!) и любезно сообщил, что у него в кабинете находится резидент из Пекина. В ответ Юрий Владимирович попросил, чтобы Дроздов как можно быстрее приехал к нему. Подобная просьба была равносильна приказу, так что с Лубянки Юрий Иванович прямиком направился на Старую площадь, благо до неё было минут десять хода. Хотя, думается, что пешком в ЦК прийти было бы просто несолидно.

А далее мы приводим несколько сокращённый рассказ Юрия Ивановича корреспонденту телеканала «RT»:

«Мы с Юрием Владимировичем познакомились прямо в помещении Центрального комитета, и первое, что меня в отличие от целого ряда других наших руководителей, с которыми приходилось иногда знаться, поразило в нём, то, что он с улыбкой встал из-за письменного стола, вышел из-за него и пошёл мне навстречу. Протянул руку и сказал: “Я очень рад, что ты приехал!” Он сразу перешел на “ты”. “Давай садись, рассказывай обо всем. Какое впечатление на тебя произвела Китайская Народная Республика в период наибольших разногласий?”

Мы просидели четыре с лишним часа, во время нашей первой беседы он задавал вопросы, сам давал на них, на некоторые, ответы, в кабинет входили люди, кому-то он что-то срочно подписывал и отпускал его, другим говорил: “Садись, это тебе надо послушать, это ты должен знать”.

Я понял, что в этих вопросах он был подготовлен очень хорошо. К тому же он был активным собеседником, втягивающим партнера в обсуждение темы, не стеснялся задать вопросы, которые казались в какой-то степени необычными, ну и просто-напросто он был человек, с которым ты беседуешь почти на равных…»⁷⁴

Кстати, в интервью для телеканала «Россия» Юрий Иванович более конкретно говорил о своём разговоре с Андроповым – и это интересно:

«Я рассказывал ему об особенностях работы нашей советской колонии в то время в Китае. Рассказывал об отношении китайцев к нам. Говорил о китайцах, которые обслуживают посольство. О людях, с которыми приходилось встречаться. Его интересовало, как вели себя и как ведут себя те из китайцев, кто раньше учился в Советском Союзе. Кто вернулся и какое к ним отношение есть… Андропов спрашивал о работе наших сотрудников, которые хорошо осваивали особенности “периода социалистического воспитания”, которое проводил тогда Мао Цзэдун – свою очередную кампанию в преддверии “великой культурной революции”»⁷⁵.

Даже из этого можно понять, что разговор был совершенно неформальный и по-настоящему содержательный.

Но возвращаемся к интервью для «RT»:

«Мы просидели, проговорили вот эти четыре с лишним часа, вопросы были самые различные, что-то он записывал, что-то повторял – значит, при этом был в размышлениях своих, и кончилась наша беседа тем, что он сказал: “Слушай, я тебя уже утомил? Давай как-нибудь встретимся еще раз”. Когда мы прощались, он вдруг сказал: “А что ты думаешь относительно работы в аппарате ЦК?” Для меня такой вопрос был крайне неожиданным. Я помолчал, потом набрался сил, смелости и сказал: “Юрий Владимирович, не могу. Я не привык менять своих хозяев”.

Вот на этом и закончилась наша первая беседа»⁷⁶.

Здесь Дроздов опять не совсем откровенен – в интервью он выпустил существенный момент, который есть в его книге воспоминаний:

«Ю. В. Андропова интересовали именно впечатления, наблюдения, моя точка зрения на то, каким образом можно разрубить узел советско-китайских противоречий.

Зная сложность этого вопроса, я в шутку заметил: “Видимо, следует наложить на марксизм ленинизм, потом маоизм, затем всё просветить, и что будет сбоку марксизма – отрезать”^[35]. Он улыбнулся, ответил, что это уже пробовали…»⁷⁷

И опять весьма и весьма независимая позиция Юрия Дроздова! Далеко не каждый осмеливался «шутки шутить», находясь в ЦК КПСС (кстати, вот старая шуточка – теперь уже можно! – об отличии между двумя уважаемыми ведомствами: «В ЧК – чикают, а в ЦК – цыкают»; но там так могли «цыкнуть», что никому мало бы не показалось).

Немногие бы, пожалуй, отказались тогда от перспективы, что называется, «пройти через Старую площадь». Случалось, что сотрудники КГБ, кому оказывалось подобное доверие (считалось именно так), несколько лет работали в Центральном комитете КПСС и возвращались обратно на Лубянку, чтобы занять здесь более высокие должности, чем занимали ранее.

…Как мы сказали, вскоре судьба достаточно тесно сведёт двух Юриев – Владимировича и Ивановича, – и для последнего это будет иметь не только положительные, но и отрицательные стороны.

Впрочем, тогда ещё полковнику Юрию Ивановичу Дроздову следовало возвращаться обратно в Поднебесную.