Текст книги "Юрий Дроздов"

Гораздо раньше, в марте 1969 года, произошли вооружённые столкновения между советскими пограничниками и китайскими военнослужащими на острове Даманский. Или, как написано в книге Дроздова, «в районе, близком к пасеке». Той самой, превращённой в «ящик с песком».

Но в это время Юрий Иванович был уже в Москве.

Кстати, если возвратиться к обещанию (или угрозе?) из ЦК проверить полученную от резидента информацию, то, по словам Дроздова: «Проверили. Всё подтвердилось. Не извинились. Не принято»⁹¹.

Ну и последнее – маленький эпизод, рассказанный нам Героем России Юрием Анатольевичем Шевченко:

«Когда я узнал, что Юрий Иванович работает в Китае, соседом моим по лестничной клетке на Ленинском проспекте был Саша Тер-Григорян^[42], собственный корреспондент газеты “Известия”. Лучший китаевед Советского Союза! Великолепный! Стихи писал – в том числе и по-китайски, замечательно! Правда, они у него все получались матерные – он в китайском специально такие слова подбирал…

Ну, я его спросил: “Саша, а как там, в Китае?” Он знал, что я – в соответствии с моей “легендой” – работаю в ЮНЕСКО, болтаюсь где-то за границей… “Ты там в посольстве был?” – спрашиваю. “Почти нет, я же корреспондент! Чего мне там? Хотя в посольстве у нас такой интересный человек был: длинный, лысый, острый такой – великолепный! Он мне помогал там здорово! Он был первый секретарь или советник-посланник – в общем, высокого ранга”. Я сразу понял: это Дроздов! Хотя, конечно, Тер-Григорян знал его под совершенно иной фамилией. Впрочем, он мне фамилии не называл, просто вот так описал, но не узнать его даже по описанию было невозможно!

А тут, через пару недель после этого разговора с Сашей, у меня очередная командировка – и мы встречаемся с Юрием Ивановичем. Он нас всегда провожал на боевое задание. Я говорю: “Юрий Иванович, вы же только из Китая вернулись – вот там был Саша Тер-Григорян, и он рассказывал, что у него такой интересный был знакомый в посольстве – и описал точно вас!” – “Знаю я этого Тер-Григоряна – великолепный человек!” – “Как хорошо вы друг о друге отзываетесь!” – “Но он ‘чистый’, даже не ‘полосатый’ ”, – на всякий случай уточнил Дроздов. – “Да, я знаю!”

Вот это было так…»

Очень интересная характеристика личности! В манере поведения Юрия Ивановича не было никакой многозначительности, таинственности, что отличают порой высокопоставленных «посвящённых», вращающихся в каких-либо особых сферах или властных структурах, недостижимых для «простых смертных».

И уточним, это нам пригодится, что «чистый» дипломат, журналист или кто-либо ещё – это значит не имеющий к разведке никакого отношения. А «полосатый» – ну, наверное, это не совсем «чистый»… Но и не сотрудник!

Глава 7. «Д-104» и барон фон Хоэнштайн

Итак, Дроздов вновь приехал в Москву. Вот что Юрий Иванович рассказывал корреспонденту «RT» о том времени:

«Когда я возвращался из Китая, мне было поручено отдельной телеграммой от Юрия Владимировича написать кроме официального отчёта свои собственные соображения относительно всего там происходящего. Я написал сто четыре страницы, заголовок – “Четыре года в Китае”, подзаголовок в скобках – “Вместо отчёта”, в котором высказывал целый ряд своих мыслей и наблюдений, которые делал в то время по Китаю.

Главная мысль была о том, что Китай – древнейшее государство, со своей богатой и интересной историей, что нас не должно удивлять то, что происходит в Китае, хотя бы по той причине, что история имеет подобного рода случаи. Например, в недрах феодального строя более двухсот с лишним лет существовала Венецианская республика, в которой всё было иначе, чем в отдельных феодальных государствах. И это не мешало им терпеливо искать преобразования своего собственного общества. И что китайцы имеют право на поиск своего собственного пути»⁹².

Вообще очень смелый вывод для того времени, да и сравнение просто удивительное – «твердолобым» догматикам вряд ли понравилось! Однако оставим пока что Китай в покое и обратимся непосредственно к судьбе нашего героя. В своих воспоминаниях он пишет:

«Видимо, мои записки “Четыре года в Китае” побудили его [Андропова] направить меня на короткий промежуток времени в китайский отдел ПГУ, а затем вернуть в Управление “С”.

Как он и начальник ПГУ А. М. Сахаровский решали мою судьбу, мне до сих пор неизвестно. Александр Михайлович Сахаровский, вызвав меня, передал решение Председателя КГБ о моём новом назначении заместителем начальника нелегальной разведки. Я ответил согласием, но предупредил, что процесс “притирки” к новому коллективу руководителей может быть трудным из-за трений, которые были в 1963 г. по вопросам организации работы. А. М. Сахаровский попросил внимательно ознакомиться с взглядами Ю. В. Андропова на деятельность нелегальной разведки, подчеркнул, что период поисков пути закончился, и подвёл итог: “Внутри Управления можешь пробовать, искать, менять, делать что хочешь, но Управление “С” должно найти своё место. Это просил передать тебе Ю. В. Андропов”^[43].

Так произошло моё возвращение в нелегальную разведку»⁹³.

Ну вот, теперь мы вплотную подошли к сложнейшей и в общем-то почти абсолютно закрытой теме нелегальной разведки – к самой трудной, пожалуй, части нашего повествования. Если мы могли рассказывать о конкретном эпизоде «кузена Дривса» и даже кое-что о работе Пекинской резидентуры в условиях «культурной революции», то описывать деятельность Управления «С» в тот период, когда Юрий Иванович являлся заместителем его начальника, нам будет практически невозможно. (Как, впрочем, и любой другой период существования нелегальной разведки.) Ведь даже сам Дроздов в книге посвятил этому времени всего лишь две страницы – с пересказом пары эпизодов из жизни разведчиков-нелегалов, в конце которых с присущей ему скромностью уточнил, что ему за эти годы «пришлось также побывать в разных странах разных континентов».

Недаром уже известный читателю генерал-лейтенант Вадим Алексеевич Кирпиченко писал так:

«Говорить о конкретных делах нелегальной разведки, в том числе и в прошедшем времени, крайне затруднительно. Это особо охраняемая тема. Подготовить настоящего разведчика-нелегала, снабдить его надёжными документами и вывезти за рубеж для практической работы – дело чрезвычайно трудное и требующее неимоверных усилий со стороны специалистов разного профиля…

Нелегальная разведка существенно отличается от других звеньев внешней разведки своей спецификой и налагаемой ею особой ответственностью…»⁹⁴

Но всё-таки очень хочется осветить эту тему поглубже, она вызывает повышенный читательский интерес… И вдруг, по зрелом, так сказать, размышлении, мы приходим к выводу, что такая возможность у нас есть! Причём навёл нас на неё сам Юрий Иванович:

«Видимо, нет никакой надобности останавливаться на структуре и организации работы Управления “С”, так как это с большим усилием и изрядной долей выдумки сделали перебежчики-предатели Гордиевский^[44] и Кузичкин^[45] в своих мемуарах…»⁹⁵

Торопливо прочитав эту «рекомендацию», мы лишь скользнули взглядом по словам об «изрядной доле выдумки», не обратив на это должного внимания, и поскорее стали выбирать «жареную информацию» из скандально известной автобиографической книги Олега Гордиевского «Следующая остановка – расстрел» (знать бы, в какой ещё стране издаются повышенными тиражами и продаются свободно книги изменников Родины, приговорённых к высшей мере наказания?).

Что ж, берём книгу и узнаём, что в МГИМО – Московском государственном институте международных отношений – его в своё время окончил Гордиевский, был некий Пётр Григорьевич, «который представлял в институте Управление “С” (оно ведало нелегалами), и однажды в начале 1961 года тот пригласил меня в свой маленький кабинет для беседы. Когда он спросил, заинтересован ли я в работе в Управлении “С”, я ответил “да”. Он сказал, что меня вызовут на собеседование в так называемое Бюро пропусков на Кузнецком Мосту…»⁹⁶.

Далее на той же странице автор пишет, что в Бюро пропусков с ним разговаривал «офицер в более высоком чине», а затем, недели через две, его знания немецкого языка проверила «миловидная женщина лет за пятьдесят». На том всё и закончилось. «Я был зачислен в резерв Управления “С”, и с этого момента никакой другой отдел КГБ не имел права вести со мной переговоры».

Просто, как апельсин!

Прочитав эту сказку, мы запоздало вспомнили предупреждение Юрия Ивановича об «изрядной доле выдумки» в трудах подобных «мастеров пера». Стало ясно, что подлинной и по-настоящему интересной для нас информации в этом «произведении» не найти. А вот сам Гордиевский, к сожалению, ещё появится на страницах нашей книги – довольно скоро и не один раз.

Но чтобы читатель понял, что именно смутило нас в повествовании «Иуды из Ясенева» (так убийственно окрестил Гордиевского в своей одноименной книге^[46] наш друг и писатель, автор нескольких биографий серии «ЖЗЛ» – полковник разведки Борис Николаевич Григорьев, свою первую книгу выпустивший под псевдонимом), обратимся к рассказу другого полковника – его, кажется, зовут Николай Павлович, – в своё время занимавшего пост заместителя начальника Управления «С». Уточняем, что это было не при Дроздове, при нём наш собеседник был молодым сотрудником. Так вот, Николай Павлович рассказывал:

«Я окончил 101-ю школу в 1968 году. И сразу, в августе, отозвав из отпусков, нас, выпускников, отправили в Берлин. Там я был закреплён за 3-м отделом Представительства. Только приехав туда, я узнал, что это – нелегальная разведка. А там, в школе, со мною всё время приходили, беседовали… И получалось так: приходят, с группой разговаривают, а моего куратора всё нет. Он приходил потом, всегда отдельно, беседовал. Но сколько я ни спрашивал, из какого он подразделения, он как-то не говорил, и никто толком не знал. Только потом выяснилось, что он из Управления “С”. Не знаю, кто на меня там глаз положил, почему обратили на меня внимание, присмотрели, но всю учёбу я шёл как кандидат в Управление “С”. Только сам я этого не знал!»

Есть разница? Сравните: ничего не знавший до момента определения в оперативное подразделение выпускник 101-й школы – и студент МГИМО, которого уже на студенческой скамье отобрали на «нелегалку», о чём сразу же оповестили. А по фразе Гордиевского «с этого момента никакой другой отдел КГБ не имел права вести со мной переговоры» вообще можно понять, что соответствующую информацию получили отделы кадров всех гэбэшных управлений. Бред!

В общем, понятно, что черпать информацию из этого «мутного источника» бесполезно…

Что ж, попробуем осветить данный период жизни нашего героя на основании, так скажем, показаний очевидцев и иной информации, которую по крупицам можно собрать из достоверных источников. Главное, чтобы описываемые события были в той или иной степени связаны с Юрием Ивановичем.

Для начала возвратимся к рассказу Николая Павловича, приехавшего в Берлин в августе бурного 1968 года. И вот чем он там занимался:

«Я был начинающий работник, но мне повезло: мне передали там на связь четверых, как мы их тогда называли, – “агентов-нелегалов”, из немцев, ГДРовцев. Только что подобранные. Вначале их смотрели на длительный вывод, но что-то там не получилось. А подготовку они полностью прошли… И вот этих агентов-нелегалов мы использовали на краткосрочные поездки. Делали им западные документы и выводили через Западный Берлин в Европу – какие-то локальные задания они там выполняли или собирали сведения. Их называли – был жаргон такой, от ГДРовцев он пошёл, – “Ромео”, “подразделение Ромео”. Это были парни, молодые мужчины, на которых женщина могла “клюнуть”, крепкие такие…

И у меня три из четырёх “зацепили” девок – секретарей очень высокопоставленных лиц. Дело уже прошлое, всё это широко освещалось в зарубежной прессе, почти все они прошли тюрьму, так что могу сейчас рассказать. Бургомистром Западного Берлина был тогда Вилли Брандт^[47]. И один из его ближайших чиновников имел любовницу, которая одновременно стала любовницей нашего “Ромео”. А тот чиновник её взял в секретари. И к нам стали попадать со стола Вилли Брандта очень важные документы – например, о взаимоотношениях двух германских государств. “Холодная война” была в разгаре…»

Кстати, та же самая тема, с несколько иной точки зрения, рассматривается и в книге руководителя восточногерманской внешней разведки Маркуса Вольфа «Игра на чужом поле»:

«Распространённое в средствах массовой информации утверждение о том, что Главное управление разведки выпустило на невинных гражданок Западной Германии настоящих “шпионов-Ромео”, быстро зажило собственной жизнью. С этим ничего нельзя было поделать, и с тех пор к моей службе прицепилась сомнительная слава “взломщиков сердец”, которые таким способом выведывают тайны боннского правительства.

Мне, конечно, нет необходимости специально подчёркивать, что такое отделение относится к той же категории фантастики, как и мнимое подразделение в британской МИ-5, где изобретаются и испытываются новейшие вспомогательные средства для агента 007 (очевидно, всё-таки МИ-6, именно там «трудился» знаменитый Джеймс Бонд. – А. Б.). Сама возможность возникновения “стереотипа Ромео” связана с тем, что большинство разведчиков, которых мы посылали на Запад, были холостыми.

Придумать достоверные легенды для супружеских пар было гораздо труднее, чем для одиноких…»⁹⁷

Если кому-то кажется, что точки зрения бывших руководителя разведки ГДР и опера из ПГУ КГБ СССР в чём-то не сходятся – ничего удивительного! Каждая спецслужба делала своё дело. Об этом, кстати, нам в своё время рассказывал и сам Михаил Фёдорович Вольф (называть просто по имени того, кто значительно старше, русскому человеку просто неудобно), отвечая на вопрос, как складывались отношения между двумя разведками:

«У нас были дружеские, партнерские отношения. По-моему, это было и на разных уровнях – от руководителей до рядовых работников. Конечно, в личном плане это было по-разному, но, главное, у нас не было чувства, что мы имеем дело с представителями “великой державы”, которые относятся к нам как к “младшим братьям”. Прежде всего, между нами было взаимное уважение»⁹⁸.

Генерал Вольф тогда рассказывал нам и о том, как между спецслужбами осуществлялся обмен оперативной информацией:

«Процесс этот был не то что взаимовыгодным – скорее взаимополезным. Очень полезным! Конечно, мы давали больше разведывательной информации, чем получали сами, но мы полностью сознавали, что даём эту информацию нашему главному союзнику, который несёт бóльшую ношу всех обязанностей, всех расходов на наше общее дело – защиту нашего союза»⁹⁹.

И вот что ещё тут важно отметить. Если со спецслужбами подавляющего большинства социалистических стран советская разведка взаимодействовала, в основном обмениваясь информацией, то характер сотрудничества и взаимодействия с «органами» (говорим нашим привычным термином) ГДР носил особый характер.

Генерал-лейтенант Виталий Григорьевич Павлов^[48], некогда бывший заместителем руководителя Первого главного управления КГБ СССР, пояснял:

«Гэдээровская разведка имела большие возможности проникать на Запад и добывать там нужную Организации Варшавского Договора и СССР в частности разведывательную информацию. Все годы, вплоть до воссоединения с Западной Германией, разведка ГДР являлась важным источником такой информации, внося ощутимый вклад в укрепление позиции всего социалистического содружества в его противостоянии агрессивному союзу Запада – НАТО.

Не менее важные задачи решала и сама наша внешняя разведка через ГДР, создавая на её территории возможности проникновения и нашей агентуры и разведчиков в западные государства»¹⁰⁰.

Но возвратимся к Николаю Павловичу, к его рассказу, попутно задаваясь вопросом: при чём же здесь Юрий Иванович Дроздов?

Итак, Николай Павлович рассказывал:

«Мы знали, что в Греции сотрудники немецкого посольства обычно проводят свободное время после работы в ресторане, находящемся неподалёку от их диппредставительства. Тогда мы послали туда моего агента – псевдоним “Роланд”, чтобы он разыскал одну секретаршу. Она была внучатой племянницей фельдмаршала Кейтеля^[49], того самого, что подписывал капитуляцию Германии. “Роланд” съездил на две недели и выяснил, что её перевели в Париж.

Там он её в конце концов и нашёл. Здоровенная дылда – но и наш парень был ничего, под два метра, – очень некрасивая. Очевидно, военные опекали её как родственницу Кейтеля: она работала секретарём в военном атташате. “Ромео” несколько раз с ней переспал, но большой симпатии она у него не вызывала…

Но, к счастью, через несколько дней она взяла его к своей подружке, тоже из посольства, у которой был день рождения. Та была посимпатичнее, пофигуристее… А потом оказалось, что это – секретарша резидентуры БНД^[50] в Париже. Первая девка увидела возникшую симпатию и отошла в сторону. Правда, перед тем у неё с подругой было выяснение отношений… И он остался с той, со второй. Он не всё время сидел – приедет, две-три недели покрутится по “легенде” – и уезжает. “Куда ты?” – “В Аргентину! В Буэнос-Айрес”. Потом опять приезжает…

Почему мы на неё ставку сделали, а не на эту дылду некрасивую? Во главе резидентуры БНД в Париже тогда был зять Гелена^[51]. И он тоже, кстати, к этой девке похаживал…»

Останавливаемся, чтобы уточнить:

«Со дня основания организации Гелен постоянно укреплял семейственность в ней и особенно усилил эту тенденцию после образования БНД. К этому времени в службе образовался настоящий семейный клан, который не только участвовал в шпионаже, но и оказывал влияние на политику секретной службы»¹⁰¹.

Что ж, вполне по-грибоедовски: «Ну как не порадеть родному человечку?» Хотя основатель БНД уже ушёл на покой, дух его ещё витал в Пуллахе^[52], а его кадры вершили политику Службы. Париж – одна из лучших мировых столиц, но если, можем предположить, у резидента КГБ там дел и забот хватает, то у резидента БНД их, очевидно, будет гораздо меньше – «блатное место», так сказать. К тому же, исключительно по причине своего родственного положения, парижский резидент получал важные материалы информационного плана, предназначенные для руководителей более высокого уровня. Материалы, разумеется, проходили через его секретаршу, а при наличии «определённых», скажем так, отношений с ней можно было и кое-что обсудить в неформальной обстановке. Хотя бы пожаловаться на очередную глупость «наших идиотов в Пуллахе», потому как если вести подобные разговоры с кем-то иным, даже с собственным заместителем, это может иметь вполне предсказуемые негативные последствия – «подсидят» запросто!

Кстати, позже стало известно, что секретарша «близко дружила» не только с зятем Гелена: через её постель прошла чуть ли не вся мужская часть Парижской резидентуры БНД.

О том, что было дальше, рассказал в августе 1995 года германский журнал «Фокус» (этот текст в переводе вскоре был помещён в сентябрьском номере газеты «Кто есть кто» и по этой публикации мы его и цитируем). В материале названы подлинные имена персонажей: «Хайдрун Хофер, любвеобильная секретарша из БНД» и «Ханс Пушке, родившийся в Кёнигсберге».

«Пушке… вербует молодую женщину под чужой флаг: по словам Пушке, он примкнул в Южной Америке к группе бывших офицеров вермахта, которые намерены создать в Германии организацию правоконсервативного толка. А для этого, как заявил новоявленный Ромео 30-летней секретарше из БНД, была бы очень полезна информация из центра БНД в Пуллахе.

Дочка капитана вермахта (по нашей информации это был капитан «цурзее» – капитан 1-го ранга в запасе или в резерве; в то время он был капитаном какого-то большого гражданского судна. – А. Б.) Хайдрун Хофер поставляет очень секретные данные из БНД относительно планов ФРГ в кризисный период, ракетных позиций, рассказывает о совершенно секретных планах НАТО»¹⁰².

Про папашу-моряка было известно, что он настроен профашистски – в тогдашней Федеративной Республике оставалось много таких, кому не давали покоя недавнее призрачное величие Третьего рейха, практически покорившего Европу, горечь последующего поражения и унижение разделённой, фактически оккупированной (ведь даже в американских «союзниках» многие немцы видели оккупантов) Германии. Если же сказать точнее, то в семье Хофер воистину царил культ гитлеризма и нацизма, и Хайдрун, соответственно, была воспитана в том же «патриотическом» духе.

Во время общения «Роланд» пару раз обсуждал с ней подобные темы, и стало ясно, что именно это будет основа её вербовки.

Как именно проходила такая «вербовка под чужой флаг», нам рассказал «режиссёр» и активный участник всех событий Николай Павлович:

«С моим коллегой, который был в Центре, и с подсказки исполнителя мы пришли к выводу, что основой вербовки должно быть что-то, связанное с нацизмом. Уже не помню, кому в голову пришла та идея: “Давайте скажем, что мы из Латинской Америки, недобитые, – в том числе генералы и их родственники – организация, которая, думая о будущем Германии, интересуется всей информацией, анализирует, для того, чтобы потом всё изменить или прийти к власти, чтобы была единая Германия!”».

«Ничто не ново под луною», – писал в XVIII столетии Николай Михайлович Карамзин и, разумеется, был абсолютно прав. За полвека ещё до рождения идеи про организацию гитлеровских «недобитков» из Латинской Америки сотрудники ВЧК точно так же «легендировали» «Монархическое объединение Центральной России», с чего началась знаменитая операция «Трест». Теперь этот опыт – кстати, приумноженный в ходе многочисленных радиоигр Великой Отечественной войны – был взят на вооружение сотрудниками советской внешней разведки.

Для начала была проведена серьёзная подготовительная работа: в немецких и наших архивах были подобраны фотоснимки генералов – в форме, фашистских времён, тщательно изучены их биографии. Были смонтированы фотографии, на которых появились лица, о которых в Германии было доподлинно известно, что теперь они укрываются в Латинской Америке, в основном в Аргентине… Эти фотографии, как бы случайно, Хайдрун увидела у своего ухажёра. «Ой, это кто у тебя там?» – «Мой дядя, он сейчас тоже в Аргентине». Или ещё кто-то из родственников, хороших знакомых…

«Это были “живые дела” не только для 3-го отдела Представительства, но и для Управления “С”. Из Москвы начали прилетать ко мне в командировку – больше из-за дела по БНД…» – рассказывает Николай Павлович.

И вот тут, наконец-то для нас, в процесс активно включается Юрий Иванович – уже в ранге заместителя начальника Управления «С». Так получилось, что однажды, в отсутствие своего начальника, Дроздов пошёл на доклад к председателю КГБ Андропову – в том числе по материалам, связанным с Парижской резидентурой БНД. Информация вызвала очень большой интерес Юрия Владимировича – кажется, и потому (как нам сказали), что «дело было связано с молодой девкой». Затем Андропов распорядился, чтобы по этому делу к нему всегда приходил докладывать именно Дроздов.

Вследствие этого начались трения. Начальником Управления «С» в ту пору был его многолетний и опытный сотрудник, на три года старше Юрия Ивановича, но уже в генеральском чине, по характеру своему человек властный и самолюбивый. То, что его заместителя стали «через его голову» приглашать к председателю, ему не очень понравилось. Тем более что на этих докладах присутствовал и Крючков, в ту пору ещё заместитель начальника разведки, в полном смысле слова – «человек Андропова». Он был от этой разработки в восторге – возможно и потому, что знал оценку «первого лица», и отношения у него с Дроздовым складывались тогда самые дружеские!

В общем, так получилось, что Юрий Владимирович серьёзно усложнил взаимоотношения Юрия Ивановича и его начальника – и вряд ли это было случайно. Андропов совсем не был так прост, чтобы этого не понимать: ведь самого председателя КГБ очень напрягало то, что оба его первых заместителя, Цвигун^[53] и Цинёв^[54], имели прямой доступ к Брежневу. (Точно так же, только позже, Юрий Владимирович «столкнёт лбами» Дроздова и Крючкова, но об этом в своё время!) Хотя известно, что Андропов Дроздову искренне симпатизировал.

Несмотря на все трения, важнейшая эта работа продолжалась. Между тем люди в Управлении «С», к ней причастные, как бы разделились на два лагеря. Одни уверенно заявляли: «Вам эту девку подсунули, это подстава!», другие отвечали решительно: «Да ни хрена! Всё как надо!»

В Карлсхорсте, в Представительстве КГБ, немногие «причастные» также не придерживались единой точки зрения: слишком уж серьёзная «добыча» попалась «в сети», даже не верилось. Хотя, разумеется, сомнения полезны – и не только в разведке. В жизни часто случается, что потом, когда выясняется, что то, во что верили, оказалось совсем не тем, – следует горькое разочарование. Не случайно в недрах НКВД (скорее – КГБ, там народ был более юморной, а времена – полиберальнее) появился термин «здоровое недоверие»… Сомнения также шли на пользу, заставляли многое продумывать и перепроверять.

Но при всём этом Николая Павловича решительно поддержал генерал-лейтенант Иван Анисимович Фадейкин^[55], руководитель Представительства, умный начальник и очень интересный человек. Он распорядился, чтобы оперработник лично приходил к нему на доклад – с начальником отдела, а то и без него. Но это ничуть не испортило отношений Николая Павловича с его непосредственным руководством: для полковника старший лейтенант конкурентом быть не может, так что всё было исключительно по делу. Иван Анисимович изначально сказал начальнику отдела: «Пусть он докладывает, он знает детали, а то ты бы каждый раз у него спрашивал!» И никаких проблем – ни служебных, ни тем более личных – не возникало.

…Если верить кинофильмам, то нелегальный разведчик, получив задание, абсолютно всё решает и делает сам, чтобы потом прийти в Центр (или к резиденту), имея в своём атташе-кейсе как минимум пару-тройку документов с высшим натовским грифом секретности «Cosmic» – в виде приятной неожиданности.

На самом деле всё происходило совершенно по-иному. Герой России Юрий Анатольевич Шевченко объясняет:

«По серьёзным вопросам нужна была обязательно санкция из Центра. Меня так научили, и это справедливо. У нелегалов никогда нет личных побед – это совместная работа Центра и исполнителя. Они, Центр, не перестраховываются, у них риск больше, чем у нелегалов. Нелегалы рискуют только собой, а рисковать другим человеком – как взять на себя такую ответственность? Это сложнее…»

Так что вся эта история с «Ромео» («Роландом» – Хансом Пушке) и Хайдрун Хофер была совсем не так проста, как кажется… С первого взгляда всё действительно походило на детектив: у «агентессы» в авторучку был вмонтирован фотоаппарат; связь с Пуллахом у резидентуры БНД осуществлялась посредством особого телетайпа: там было специальное приспособление по расшифровке и зашифровке. Когда резидентура отправляла материалы в Центр, сначала был видимый текст, потом он обращался в шифр. А Хайдрун затем должна была уничтожать оригиналы документов, составлять их опись.

Для «Роланда» была придумана «легенда», почему он этими вопросами интересовался. Поверив рассказанному, подруга приносила ему неуничтоженные материалы, а Пушке переписывал их в блокнот с тайнописной копиркой. Работы было много! И как-то раз девица ушла в посольство, потом вдруг возвращается с одним из сотрудников своей «конторы» – а тут наш агент с блокнотом сидит. Любой разведчик сразу поймёт, что это за блокнот! «Роланда» чуть кондрашка не хватил, однако он успел чем-то прикрыть и материалы, и блокнот.

Что интересно, его знала вся парижская резидентура БНД: на квартире у Хайдрун нередко бывали вечеринки, она приглашала всех сотрудников – и наш «Ромео» там нередко появлялся, со всеми перезнакомился. Но никто из гостей к нему особого интереса не выказывал, зато болтали при нём много, и много при нём говорилось лишнего. В результате советская разведка имела очень хорошую информацию о контактах германских и французских спецслужб, ценнейшие сведения поступали по линии НАТО…

В частности, высокая оценка была дана Центром информации о начале проведения крупных учений Североатлантического блока «Винтекс-71»:

«Как отмечалось в натовских планирующих документах, основные цели и задачи учений “Винтекс” включали: проверку эффективности системы управления Объединёнными вооружёнными силами НАТО; отработку схемы перевода ВС с мирного на военное положение; развёртывание частей и соединений ОВС блока в назначенных им районах; переброску резервных войск из США на Европейский театр войны; подготовку и ведение обычных боевых действий и перерастание их в операции с применением вначале тактических, а затем (при необходимости) стратегических ядерных средств»¹⁰³.

Можно понять, что всё это было очень серьёзно.

О том, как эта работа планировалась, готовилась и обеспечивалась, нам рассказывает Николай Павлович, немножко приоткрывая самое святое – «кухню» разведки:

«Очень тяжёлая работа была. Напланируем, в Москву послали, приходит отчёт, что они не согласны. Наоборот – они присылают задание, мы с Хансом обсуждаем, он говорит: “Да нельзя это!” В Берлине я был младшим во всей этой цепочке, хотя все оперативные дела именно у меня в сейфе лежали. Меня тогда здорово поддерживал Иван Анисимович. Иногда из Центра пришлют указания, которые ни в какие ворота не лезут! У них же свои каноны, а исполнитель на месте знает какие-то детали – тогда Фадейкин звонил по “ВЧ” напрямую, добивался отмены поступивших указаний и поддержки нашего варианта… Это было беспрерывно, а потому, чтобы решать сразу и на месте, к нам стали часто приезжать опытные руководители высокого ранга из Москвы…»

Всё было настолько серьёзно, что, когда у Николая Павловича завершился срок командировки и он укладывал домашнее имущество в контейнер – реально, а не фигурально! – вдруг приехал дежурный из Представительства, сказал всё бросить и отвёз его к начальству. Там оперработнику показали телеграмму за подписью Андропова с указанием: «Продлить командировку». Лично председатель КГБ СССР продлял командировку капитану! В результате с последующими продлениями командировка затянулась на целых семь лет.

Впрочем, возвратимся к началу этой истории, потому как именно тогда, когда «Ромео» ещё только удалось «зацепить» секретаршу из БНД, Николай Павлович и познакомился с полковником Дроздовым.

В то время Юрий Иванович только что приехал из Китая – из самой настоящей «горячей точки», где набирала обороты пресловутая «культурная революция», которая, как оказалось, продлится до 1976 года; а в марте 1969-го начнутся вооружённые столкновения на советско-китайской границе… Как известно, в Советском Союзе была маниакальная страсть всё засекречивать (хотя ещё в XIX столетии французская писательница Жорж Санд заявила: «В России всё тайна, но ничто не секрет»), зато была и особая категория людей «допущенных» (чтобы не употребить масонский термин «посвящённых»), которым что-то «приоткрывалось». Чекисты, как традиционно именовались сотрудники госбезопасности, относились к этой категории. Вот почему Дроздов в качестве «первоисточника» был отправлен в командировку в Представительство в ГДР, на передовую линию, чтобы рассказать сотрудникам всё как есть в бывшем братском Китае. (Разумеется, в каких-то определённых пределах.) Тем более Юрий Иванович ещё не был определён на должность – время было.