Текст книги "Выдача преступников"

§ 3. Механизм уголовно-правового регулирования

Наиболее общим образом механизм функционирования уголовного права, т. е. механизм правового регулирования, определяется в теории права как взятая в единстве система правовых средств (юридических норм, правоотношений, индивидуальных предписаний и др.), при помощи которых обеспечивается результативное, нормативно-организационное воздействие на общественные отношения с целью их упорядочения, охраны и развития в соответствии с общественными потребностями.

В традиционном представлении, отрицающем за уголовно-правовыми запретами значение предпосылки существования регулятивных правоотношений и отводящем уголовному праву роль некоего придатка к другим отраслям права, в сфере действия которых и формируются подобные правоотношения, механизм уголовно-правового регулирования «включается» лишь после совершения преступления и сводится к урегулированию отношений между преступником и государством.

Формирование более содержательной концепции механизма уголовно-правового регулирования общественных отношений как составной части механизма общесоциального регулирования предопределила исследовательская работа над проблемами уголовной ответственности, особенно активизировавшаяся в конце 70-х – начале 80-х годов. Проведенный структурно-функциональный анализ механизма уголовно-правового регулирования позволил установить специфические свойства его предмета, выявить его основные элементы и звенья и сформулировать более или менее целостную его концепцию как систему взаимосвязанных понятий. Понимаемый таким образом механизм уголовно-правового регулирования объединяет в себе все основные категории уголовного права в систему последовательно связанных элементов, позволяя на системном уровне рассмотреть процесс его функционирования.

Для исследования такого рода объектов особый интерес представляет многоплановый подход, некогда апробированный в теории государства и права для характеристики полиморфных социальных явлений и заключающийся в том, что таковые можно рассматривать на трех уровнях (срезах) общества: субстанциональном (совокупность взаимосвязанных и взаимодействующих индивидов), атрибутивном (общественные связи и отношения, порожденные взаимодействием людей и в то же время являющиеся его условием) и институциональном (сеть норм и учреждений, опосредующих социальную деятельность человека). Определив содержание каждого аспекта исследуемого явления, моменты их взаимообусловленности и взаимосвязи, мы получим целостное о нем представление.[337]337
  Логический аспект этой схемы движения от анализа к синтезу составляет контекст общей дискуссии о праве, в ходе которой сложились следующие подходы к его пониманию: социологический, или функциональный (деятельность физических и юридических лиц), генетический (запрограммированность определенных общественных отношений как правовых) и нормативный (совокупность формально определенных и гарантированных государством общеобязательных норм). Нормативный подход фиксирует органическую связь права с государством, генетический – переносит акцент на материальный источник государственной воли, на динамическую связь права и обусловливающих его реалий, социологический – ориентирован на право в действии, на связь правовых нормативов с фактическим поведением людей. При всех положительных моментах каждый из указанных подходов все же односторонен. Поэтому возникает потребность восстановить на более широкой теоретической основе расчлененное анализом единство всех правовых свойств и с помощью синтеза представить право как целое, показав суть взаимодействия всех его сторон, место и меру каждой из них. Охватить на более высоком уровне осмысления весь комплекс правовых явлений в целостности выделенных подходов позволяет понятие «правовая система», функциональный аспект которой акцентируется понятием «механизм правового регулирования» (Кудрявцев В. Н., Васильев А. М. Право – развитие общего понятия // Советское государство и право. 1985. № 7. С. 3–13).


[Закрыть]

На субстанциональном уровне ответственность выступает в качестве разновидности упорядочивающей формы связи личности и общества, ключ к которой следует искать в развитии организуемого ею содержания. Содержание же данной взаимосвязи образует сложный диалектически противоречивый процесс самоутверждения и развития личности, который характеризуется, с одной стороны, ее обособлением, свободой выбора и действия, а с другой – объективной взаимозависимостью индивидов друг от друга, обусловливающей необходимость согласовывать свое поведение с общественно необходимыми требованиями, определяющими пределы, границы этой свободы. В этом плане уголовная ответственность как категория уголовного права выражает меру общественно необходимых требований (позитивный аспект), предъявляемых уголовным законом к правосубъектным лицам, и характер ответной реакции государства на их нарушение, отвечающий интересам обеспечения общественной безопасности (ретроспективный аспект).

Анализ ответственности на атрибутивном срезе общества предполагает два аспекта, ибо двуедина социальная функция права. Отражая действительность, выступая в качестве юридического выражения общественных отношений, оно вместе с тем регулятивно воздействует на эту действительность, реализуясь в форме правоотношений. Следовательно, атрибутивный аспект ответственности одной стороной обращен к юридическому ее закреплению, а другой – к реальному воплощению в поведении людей в соответствующих правоотношениях, благодаря чему он служит как бы связующим звеном между субстанциональным и нормативным аспектами. С этой точки зрения уголовное правоотношение представляет собой урегулированное уголовным законом отношение между государственно организованным обществом и правосубъектными лицами, обязываемыми к соблюдению общественно необходимых запретов и велений (позитивный аспект) и к претерпеванию в случае их нарушения предусмотренных тем же уголовным законом мер воздействия, отвечающих интересам обеспечения общественной безопасности (ретроспективный аспект).

В целом же можно сказать, что уголовные правоотношения складываются как по поводу возложения на то или иное лицо обязанностей по соблюдению уголовно-правовых запретов и велений, так и в процессе практической реализации уголовной ответственности лица, нарушившего указанные обязанности.

Юридическим фактом, определяющим возникновение уголовнорегулятивного правоотношения, являются такие конкретные жизненные обстоятельства, с которыми уголовный закон связывает приобретение общей уголовно-позитивной правосубъектности. Прежде всего речь идет о включенности индивида в данную социосистему, предопределяемую совокупностью таких событий и действий, как его состояние в гражданстве, пребывание на территории данного государства или другие обстоятельства, обусловливающие нахождение данного индивида под юрисдикцией этого государства.

Прекращение регулятивных уголовных правоотношений также происходит в силу наступления определенных юридических фактов, каковыми могут быть как действия (выезд за пределы территории Российской Федерации иностранных граждан и лиц без гражданства, не проживающих постоянно в РФ), так и события (смерть субъекта).

На институциональном уровне уголовная ответственность представлена нормативной стороной. В этом плане норма уголовного права – это официально признанное и надлежащим образом зафиксированное государством общеобязательное позитивное правило поведения, принудительное соблюдение которого обеспечивается возможностью применения предусмотренных уголовным правом мер воздействия, направленных на охрану общественных отношений от преступных посягательств. При этом структура нормы уголовного права должна быть способной в равной мере обслуживать как позитивный, так и ретроспективный аспекты его действия. Исходным материалом для такой метаморфозы служит билатеральность нормы.

Это означает, что уголовно-правовая норма, как и любая другая норма, имеет двойную структуру, т. е. структуру, рассчитанную на «прямую связь», и структуру, предусмотренную на случай неадекватной «обратной связи». Такое построение нормы обеспечивает ее работу в двух режимах: регулятивном и охранительном (ex ante и ех post – до и после совершения преступления).

В первом варианте норма рассчитана на недопущение преступлений. В той мере, в какой ей это удается, она эффективна. Совершение же преступления свидетельствует о том, что норма не выполнила своего главного предназначения. И тогда она призвана ликвидировать (в пределах возможного) причиненный обществу вред, т. е. восстановить нарушенный правопорядок. Поэтому конкретное содержание трехчленной классической формулы «если – то – иначе» меняется в зависимости от того, в каком аспекте рассматривается данная норма.

В позитивном плане норма уголовного права имеет следующую структуру: 1) гипотеза – часть нормы, указывающая на гражданство, возраст, вменяемость и другие признаки правосубъектности, а также на обстоятельства места, времени и обстановки, при которых к лицу предъявляются соответствующие требования, – словом, на те условия, при наличии которых правило поведения, сформулированное в диспозиции, подлежит соблюдению; 2) диспозиция – часть нормы, возлагающая на ее субъектов обязанность воздерживаться от определенных действий либо обязывающая их к активным действиям; 3) санкция – часть нормы, предусматривающая возможные последствия несоблюдения диспозитивных требований.

Как изменяется содержание тех же структурных элементов нормы, если рассматривать ее в ретроспективном аспекте? В этом случае гипотезой будет описание состава преступления, т. е. юридического факта, с которым связывается действие диспозиции; диспозицией – указание на обязанность суда установить наличие данного факта и решить вопрос о применении к виновному соответствующих мер воздействия; санкцией – последствия вынесения неправосудного акта.

В схематичном виде, пригодном для любого состава, данная норма может быть представлена таким образом. В позитивном аспекте норма гласит: если во время действия настоящего Кодекса вменяемое лицо, достигшее…летнего возраста, находится на территории… (гипотеза), то оно обязано или ему запрещается… (диспозиция), иначе это лицо подлежит осуждению с назначением наказания в виде… (санкция). Та же норма, но уже в ретроспективном аспекте, предстает в следующем виде: если вменяемое, достигшее…летнего возраста лицо, находясь на территории… совершит… (гипотеза), то, установив это и выяснив отсутствие обстоятельств, исключающих уголовную ответственность, а также невозможность исправления лица без применения мер уголовной ответственности, суд обязан назначить ему наказание в виде… (диспозиция), иначе вынесение неправосудного акта влечет… (санкция).[338]338
  Будучи неразрывно связанными, позитивная и ретроспективная ответственность находят, таким образом, свое выражение в одной и той же норме уголовного закона. Подобная дихотомия – неотъемлемое свойство любой правовой нормы. Истоки ее в двуемирии, сложившемся в жизни: мире права и мире бесправия. Именно она соединяет в одном образе (или фразе, юридическом тексте) «нет» и «да», должное и сущее, желаемое и действительное, фантазию и реальность, добропорядочные намерения и низкие страсти, созидание и разрушение, жизнь и смерть, правовую (книжную) культуру и хаос бытия. Именно бинарность нормы с ее двуадресностью связывает две «оптики» права, наделяя нас стереоскопическим правовым зрением. Именно в дихотомии с ее сплавом противоположностей ключ к разгадке нормы, позволяющий вывернуть действительность наизнанку и показать ее обратную сторону.


[Закрыть]

Для реализации своих управленческих функций каждая из уголовно-правовых норм должна определять, в каком месте осуществляется предписанное ею поведение, коль скоро географические условия объективно необходимы для жизни любого общества, существующего в трех природных средах (земная твердь, водное пространство и атмосфера). Поэтому нет и не может быть уголовно-правовых норм, в которых не были бы определены территориальные пределы их действия.[339]339
  Впервые вывод об обязательности признаков места и времени в составе каждого преступления был обоснован нами в работе, посвященной пределам действия уголовного закона (см.: Бойцов А. И. Действие уголовного закона во времени и пространстве. СПб., 1995. С. 5–33), а в более поздней работе этот вывод получил прикладное значение применительно к преступлениям против собственности (см.: Бойцов А. И. Преступления против собственности. СПб., 2002. С. 84–87).


[Закрыть]

Таким образом, на уровне социосистемы в целом признаки места (нахождение на территории данного государства применительно к позитивному аспекту и совершение преступления на этой территории в отношении ретроспективного аспекта) столь же органично входят в гипотезу каждой уголовно-правовой нормы, как, скажем, возраст, вменяемость и другие признаки правосубъектности. Выведение их за пределы гипотезы, устанавливающей основания уголовной ответственности, превращает диспозицию в безадресную декларацию. Вот почему статьи, определяющие общим образом пространственную привязку, образуя содержание каждой гипотезы уголовно-правовой нормы, составляют неотъемлемый компонент Общей части УК, отвечающей на вопрос о пространственных пределах его действия.

Так, местом совершения преступления, субъектом которого являются иностранные граждане и лица без гражданства, может быть главным образом территория данного государства и лишь в тех случаях, на которые распространяется универсальный или реальный принцип, – другие территории, определенные соответствующими международными договорами и национальным законодательством. В отношении собственных граждан закон, казалось бы, не оговаривает места совершения преступления, ибо таковым согласно персональному принципу (принципу гражданства) может быть любое пространство, в котором мыслимо их нахождение, однако указанный признак присутствует и здесь, хотя под пространством в данном случае понимается нечто иное, нежели государственная территория.

Таким образом, исследование пределов действия уголовного закона в пространстве на внутрисистемном уровне возможно лишь с учетом взаимосвязи всех элементов уголовного права, в котором позитивно-ретроспективная природа уголовно-правовых мер воздействия, обнаруживаемая на уровне взаимосвязи общества и личности, сопрягается с регулятивно-охранительным характером уголовных правоотношений и бинарной структурой уголовно-правовых норм, а действие в пространстве указанных мер соотносится с более широким явлением – юрисдикцией государства во взаимосвязи ее предписательной, судебной и исполнительной сторон.

Установление пределов правовой власти, принадлежащей данному государству, и образует содержание такого понятия, как юрисдикционная компетенция, включающая в себя определение: а) пространства, в границах которого государство считает возможным и допустимым ожидать и требовать осуществления своих велений; б) круга лиц, которым адресуются такие веления; в) времени, в течение которого они действуют; г) вопросов или предметов, по поводу которых веления сформулированы. В этом смысле действие закона в пространстве сводится к функционированию государственной власти в отдельно взятой сфере человеческой деятельности – в правовой, т. е. представляет собой элемент более широкого явления – юрисдикции государства.

В зависимости от объема осуществляемой власти различаются: юрисдикция предписывать нормы, юрисдикция принимать обязательные решения и юрисдикция принуждать к выполнению норм. С известной долей условности предписательная юрисдикция (власть принимать правила) может быть соотнесена с позитивным аспектом уголовного права, судебная юрисдикция (власть принимать решения) – с ретроспективным, а исполнительная юрисдикция (власть осуществлять принятые решения и правила) – с уголовно-процессуальным и уголовно-исполнительным правом, образующими в своей совокупности более крупное структурное образование – надотраслевую систему криминалистического цикла, в которой уголовное право устанавливает признаки юридически значимого поведения и меры воздействия в ответ на уголовно-противоправное поведение, уголовно-процессуальное право предусматривает процедуру расследования уголовного дела и судебного разбирательства в связи с уголовно-правовым поведением, а уголовно-исполнительное право – порядок исполнения мер воздействия, назначенных на основании уголовного права и в соответствии с процедурой, установленной уголовно-процессуальным правом. Круг замкнулся. Перед нами относительно автономная система отраслей уголовно-правового цикла, в рамках которой уголовно-процессуальное и уголовно-исполнительное право обеспечивают реализацию уголовного права. Только первая процессуальная форма имеет своей задачей обеспечение правильной квалификации совершенного преступления, а вторая – обеспечение исполнения наказания, назначенного по приговору суда за это преступление.

В итоге вырисовывается целостная картина функционирования уголовного права как относительно замкнутой системы, в которой статьи, определяющие пространственно-темпоральную привязку, образуют содержание гипотезы всех уголовно-правовых норм (запрещающих, обязывающих, поощрительных и управомочивающих), составляя неотъемлемый компонент каждого состава юридически значимого поведения, каким бы оно ни было (преступным, постпреступно-поощряемым или правомерно-дозволенным). Ибо все сущее мыслимо лишь в определенном пространстве и времени.

Обоснование позитивно-ретроспективной природы уголовной ответственности, в ее диалектической связи с «двойной» структурой уголовно-правовой нормы и регулятивно-охранительным характером уголовных правоотношений, предопределяет и соответствующее понимание механизма уголовно-правового регулирования, способного функционировать в двух видах режима. В результате создается впечатление, что уголовное право замкнуто само на себя. И это действительно так. Оно не было бы целостной управляющей системой, если бы, устанавливая определенный порядок отношений, не могло бы восстанавливать его в случае нарушения.[340]340
  Не случайно кибернетика как наука о законах управления рассматривает в качестве исходной и относительно простой структуры, положенной ею в основу анализа все более сложных структур управления, структуру замкнутой циклической связи четырех элементов: регулятора, управляющих сигналов, управляемого объекта и сигналов обратной связи.
  В процессе взаимодействия права (регулятора) с управляемым объектом (физическим или юридическим лицом) происходит передача информации от первого ко второму. Обратно поступает информация о выполнении регулятивных предписаний. Состояние этой системы определяется значениями переменных ее составных элементов, главным из которых и определяющим значение других является поведение управляемого лица, обладающего свободой реагирования на правовые веления (соблюдать, не соблюдать, соблюдать в какой-то части и т. д.), ибо жизненный путь личности – это история отклоненных альтернатив. Информация о несоблюдении правовых предписаний переводит систему из одного состояния в другое: сохраняя основную программу позитивного функционирования, она приводит в соответствие с новыми условиями охранительную подсистему. Это свидетельствует о том, что основные элементы и основная структура процесса регулирования не только стремятся к сохранению, но и способны нейтрализовать дезорганизующие их факторы, имея внутри себя контрэлементы и контрзвенья по отношению к нарушающим их действиям.
  Перевод системы в новое состояние путем воздействия на ее переменные – это и есть управление, алгоритм которого на языке уголовного права выглядит следующим образом: уголовно-правовая норма (информация о модели требуемого от лиц поведения уголовное правоотношение между правосубъектным лицом и государством правоприменительный акт (соответствующее норме поведение лица) информация о юридически значимом несоблюдении уголовно-правовых предписаний уголовно-правовая норма (информация о программе действий для суда уголовное правоотношение между государством в лице суда и преступником правоприменительный акт (соответствующее норме действие суда). Такова уголовно-правовая система управления, состоящая из подсистем, их элементов и структурных взаимосвязей, системообразующим фактором которых является механизм уголовно-правового регулирования, характеризующий ее в функциональном ракурсе. Именно механизм уголовно-правового регулирования позволяет раскрыть бытие уголовного права с учетом взаимосвязи всех его элементов, в системе которых позитивноретроспективная природа уголовно-правовых мер воздействия сопрягается с дихотомической структурой уголовно-правовых норм и регулятивно-охранительным характером уголовных правоотношений.


[Закрыть]

Разумеется, такое понимание уголовного права как закрытой логической системы, в рамках которой любое юридически значимое решение может быть выведено посредством логических операций без обращения к юридическим обоснованиям, содержащимся в нормах других отраслей права, весьма ограничено, но подобная замкнутость вполне вписывается в рамки инструменталистской концепции (Дж. Раз), трактующей право как средство регулирования поведения людей, как инструмент управления обществом.[341]341
  Козлихин И. Ю. Идея правового государства: История и современность. СПб., 1993.


[Закрыть]

«Разомкнуть» уголовное право – значит выйти за его пределы, и тогда невозможно будет отрицать, что уголовно-правовая норма, устанавливающая ответственность, скажем, за незаконную охоту, будучи в чем-то полной, в себе завершенной и ни в чем внешнем не нуждающейся, определенным образом может быть связана как с природоохранным национальным законодательством, так и с иностранными уголовно-правовыми нормами, предусматривающими ответственность за экологические посягательства. Это естественно, ибо для системы уголовного права (как и для всякой высокоорганизованной системы) характерно не только наличие связей и отношений между образующими ее элементами, но и неразрывное единство с окружающей правовой средой, во взаимоотношениях с которой она и проявляет свою целостность.

Основным каналом внедрения в уголовное право национальных предписаний иноотраслевой принадлежности являются бланкетные гипотезы, локализующие в составе того или иного преступления его пространственную протяженность на какой-либо территории, свойственную, например, незаконной охоте, которая осуществляется на территории заповедника, заказника либо зоны экологического бедствия или чрезвычайной экологической ситуации (ч. 1 ст. 258 УК РФ). При этом очевидно, что определение границ указанных территорий и зон составляет предмет не уголовного, а экологического законодательства. Обусловливаемая данным обстоятельством бланкетность диспозиции ст. 258 УК предопределяет необходимость при квалификации деяния по этой статье точного определения характера нарушенных правил и указания устанавливающих их нормативных актов.

Но и в данном случае, прежде чем установить внутрисистемные признаки пространства, обусловливаемые взаимодействием природоохранного и уголовного законодательства России, необходимо выявить указанные признаки на межсистемном уровне, обусловливаемом взаимодействием российской правосистемы в целом с правосистемами зарубежных государств.

Ведь замкнутость уголовного права относительна и на межгосударственном уровне. Она вовсе не означает, как полагают сторонники «чистого учения о праве» (Г. Кельзен и др.), что нормативная система – это логически замкнутый комплекс норм, выведенных из одной «основной нормы», придающей системе такое качество исключительности, благодаря которому две нормативные системы одновременно и рядом друг с другом не могут предполагаться как юридически действительные и всегда можно оперировать только либо с одной, либо с другой.

§ 4. Взаимодействие уголовно-правовых систем

Итак, мир состоит из относительно замкнутых правосистем, представляющих собой организацию конкретных действий и связей, где наряду с внутрисистемным взаимодействием имеет место и межсистемное взаимодействие.

С одной стороны, право каждой страны действительно представляет собой самодостаточную совокупность норм, способную к исчерпывающему регулированию складывающихся в ней отношений. В этом плане существование на международной арене правосистем других стран, развивающихся по своим законам и действующих в собственном социальном пространстве, принадлежит к числу внешних для национальной правосистемы обстоятельств.

С другой стороны, ни одна страна не может игнорировать тот факт, что ее правосистема не является единственным в мире средоточием принудительных правил поведения, что рядом с ней сосуществует столько правовых систем, сколько существует в данный момент государств и государственно-подобных образований, имеющих свое внутреннее право.

Таким образом, общность и взаимосвязанность существования на одном и том же пространстве всех правовых явлений того или иного общества объединяет их в правовую систему. Как вместилище разнообразных юридических явлений, система уголовного права – это одновременно и пространственная сфера. Но взятая в целом, она представляет объект, который сам по себе может рассматриваться как правовое явление, имеющее свое место в пространстве. Помещая уголовно-правовую систему в определенную пространственную плоскость, мы обнаруживаем, что она не является абсолютно изолированной как от других компонентов правосистемы государства, подсистемой которой она является, так и от уголовно-правовых систем иных стран.

Причем по мере интернационализации общественной жизни взаимодействие национальных правосистем друг с другом неуклонно усложняется, обретая все новые и новые черты. Уголовно-правовой аспект этой проблемы предполагает освоение исторического опыта и уяснение соответствующих категорий и норм современного международного права, прямо или косвенно связанных с должным пониманием и осуществлением национальной юрисдикции, ибо, говоря о пространственной компетенции государства, мы вторгаемся в область отношений, регламентируемых международным правом.

В контексте сказанного связь экстрадиции с различными аспектами взаимодействия национальных правосистем в международном пространстве более чем очевидна. Было время, когда именно в учении о выдаче преступников и сосредоточивался «весь интерес международного уголовного права»,[342]342
  Мартенс Ф. Ф. Современное международное право цивилизованных народов: В 2 т. Т. II. СПб., 1905. С. 391.


[Закрыть] заключающего в себе «совокупность юридических норм, определяющих условия международной судебной помощи государств друг другу при осуществлении ими своей карательной власти в области международного общения».[343]343
  Мартенс Ф. Ф. Современное международное право цивилизованных народов: В 2 т. Т. II. СПб., 1896. С. 379.


[Закрыть]

Более того, как считают некоторые специалисты, именно с института выдачи начинается и периодизация международного уголовного права, совпадающая с известной периодизацией международного права вообще.[344]344
  Панов В. П. Международное уголовное право. Учебное пособие. М., 1997. С. 8.


[Закрыть] При этом по ходу формирования и внедрения в международно-правовую практику различных юрисдикционных критериев изменялось и содержание института выдачи, а вместе с этим и ее правовая природа.

Как пишет Ф. Ф. Мартенс, «прежде всего, государство стало относиться сознательно, конечно, к своим уголовно-карательным обязанностям в пределах своей территории. Дальнейшей ступенью является распространение власти наказывать на подданных, совершивших преступления за границей, и только уж после всего мог возникнуть вопрос, насколько государство обязано содействовать другому в охранении юридического порядка».[345]345
  Мартенс Ф. Ф. Современное международное право цивилизованных народов: В 2 т. Т. II. СПб., 1883. С. 349.


[Закрыть] Соответственно указанным этапам расширения юрисдикционной сферы отдельных государств в сфере уголовного права изменялось и представление о выдаче лиц, совершивших преступление.