Текст книги "Чёрный археолог"

Глава 7

Где-то в гиперпространстве, борт лайнера Magnifique,

6 июля 2541 года, утро

Переход от сна к бодрствованию у меня обычно происходил практически мгновенно – раз, и готово. Как будто кто-то поворачивал архаичный рубильник, знаете, какие в исторических фильмах любят показывать. Только там обычно он адскую машинку в действие приводит, и все завершается большим бабахом. Вот такая оригинальная визуализация. И вроде предпосылок никаких нет, а вот поди ж ты! Впрочем, странные выверты собственного подсознания – последнее, о чем бы я хотел сейчас думать. Были проблемы и поважнее, например похмелье.

Башка трещала. Нет, не так. Башка ТРЕЩАЛА. Обычно при пробуждении я сразу же открывал глаза и мгновенно осознавал, где нахожусь и в каком состоянии пребываю. Сейчас же сама мысль о том, чтобы попытаться поднять веки, вызвала волну тошноты, подавить которую удалось с огромным трудом. Шевелиться тем более не хотелось, равно как и думать о чем-либо, кроме обострившейся донельзя мигрени. А, нет! Головная боль – это еще цветочки по сравнению с всепоглощающей жаждой, усугубляемой пустыней Гоби, раскинувшейся в глотке. Такое ощущение, что язык и нёбо превратились в грубую наждачную бумагу, да еще как минимум десятка два кошек во рту нагадили. Ох, мать моя женщина!.. Как же меня так угораздило?..

Как угораздило, как угораздило! Да пить надо меньше, вот и все! Осознавший невеселые перспективы мозг слегка зашевелился, и я начал понемногу припоминать подробности вечеринки. Впрочем, обо всем по порядку.

Наши вчерашние приключения поспешным бегством с личного острова покойного господина Ма отнюдь не ограничились: после того как его поверхность превратилась в выглаженное гравитационным ударом «зеркало», так и оставшийся неизвестным пилот вывел катер на высокую орбиту, где аппарат и провисел в неподвижности, пока нас не подобрал стартовавший в штатном режиме Magnifique. В процессе выхода на геостационар мы сместились от разгромленного имения на пару тысяч километров южнее, дабы преследователям, буде таковые найдутся, жизнь медом не казалась, посему маневр этот занял около полутора часов, в течение которых страху я натерпелся на десяток лет вперед. Правда, все остальные участники кровавой заварухи, которую дражайший шеф охарактеризовал как «маленькую авантюру», к возможности нашего обнаружения недружественными силами отнеслись прямо-таки наплевательски, поэтому пришлось переживания тщательно скрывать. Не хватало еще потом месяц насмешки слушать. Хотя, судя по развязной болтовне, скабрезным шуточкам и взрывам нервного смеха, отходняк был у всех, включая Виньерона. Тем не менее он сумел оценить мое состояние и шепнул, когда остальные отвлеклись на особо пошлый анекдот в исполнении Гюнтера:

– Думаешь, Паша, мы монстры? Думаешь, вижу. Да и не спорю по большому счету. В свое оправдание могу сказать лишь, что такое у нас впервые. Больше пары трупов за нами раньше не оставалось, причем исключительно в процессе самообороны. Все когда-то случается впервые… Впрочем, есть такие призы, которые оправдывают любые грехи.

– Думаете, патрон? – с трудом выдавил я. – Меня почему-то учили иначе…

– Тебе по долгу службы положено, – отмахнулся Пьер. – Было. А меня в свое время умный дядька, мастер-сержант Жеребко, учил так: хороший враг – мертвый враг. И неважно, какие у него были намерения. Если ты его не убил, когда была такая возможность, очень может быть, что именно он убьет тебя. Поэтому нет такого выбора – стрелять или не стрелять. Ответ всегда однозначен – стрелять. А уж потом разбираться и предаваться рефлексии. Потому что мертвецам такая роскошь, как душевные переживания, не положена. В нашем конкретном случае выбор предельно прост: или мы, или они. Твой здоровый эгоизм должен подсказать правильный ответ.

– Мой здоровый эгоизм забился в самый пыльный угол подсознания и трусливо молчит, – невесело фыркнул я. – А вот совесть…

– Молод ты и горяч, Паша! – Шеф похлопал меня по плечу, дескать, не переживай, с возрастом пройдет. – С другой стороны, этим ты и ценен. Не хотелось бы окончательно оскотинеть. Я, признаться, тебя не только как спеца-ксенопсихолога нанял. Хочется иногда, знаешь ли, поплакаться в жилетку. Парни из команды не поймут, так что придется тебе терпеть.

– Без проблем, патрон.

– Вот и поговорили… И мой тебе совет – напейся. Хорошенько напейся.

Именно так я и собирался поступить, едва катер удобно устроился в магнитных захватах в уютном трюме некогда почти родного, а теперь порядочно пугающего «Великолепного». Удалось воплотить намерение в жизнь не сразу. Выбравшись на пластиковое покрытие палубы, я довольно долго стоял опершись о борт посудины, испещренный мелкими царапинами от космической пыли, и тупо глазел на послепосадочную суету. Резко повеселевшие «копы» под предводительством Гюнтера уже давно скрылись в лифте, туда же забрался Пьер в сопровождении верного Хосе, даже команда медиков успела утащить носилки-антиграв с бесчувственным Тарасовым, а я все торчал у катера как столб. Никто меня не трогал, – видимо, шеф распорядился. Или лицо у меня было такое, что решили не связываться. Неважно. Главное, что в результате часового самокопания я так и не пришел к какому-то однозначному выводу. С одной стороны, мы убили множество людей. Это плохо, как ни крути. С другой – вряд ли кто-то из них был невинен, аки младенец. К тому же они первые напали. Плюс ко всему мы человека спасли. А потом угрохали еще неведомо сколько прислуги. И вряд ли там были одни якудза. Или члены триады. Или… Да какая, на хрен, разница?! Я соучастник убийства! Блин!.. Последняя мысль резанула особенно остро, и я довольно чувствительно приложился лбом об обшивку. Боль слегка отрезвила, но окончательно меня вывел из ступора как нельзя вовремя объявившийся Эмильен. Уж не знаю, специально он меня искал или по каким-то своим делам спешил, но пройти мимо не смог. Даже разыграл легкое удивление:

– Поль? А ты почему не в пассажирском секторе?

Я не глядя отмахнулся – типа а пошло оно все! – но суперкарго решил проявить настойчивость:

– Ну-ка, хватит! Пошли ко мне, я, помнится, как-то обещал тебя хорошим анжуйским попотчевать.

– Лучше водки, – вздохнул я, но Эмиль, хоть и не понял всю фразу на языке родных осин, знакомое слово уловил.

– Водка, говоришь?.. Эк тебя… Такой экзотики не держим, но есть коньяк. Как ты?

– Да хрен с тобой, наливай!

– Э, не торопись! – рассмеялся суперкарго. – У меня, в отличие от вас, русских, при себе запаса нет. Пойдем.

Я безразлично пожал плечами и поплелся следом за ним к лифту. Гул привода, который и раньше меня порядочно нервировал, сегодня вызывал прямо-таки параноидальный ужас. Казалось, поселившийся в энерговодах дух электричества читал мои мысли и на все лады в разной тональности издевательски нашептывал: «Убийца! Убийца! Убийца!..» Я в бешенстве саданул кулаком по стенке, и ехидный дух тут же сменил пластинку: «Слабак! Слабак! Слабак!..» Тьфу, зараза!

– Поль, Поль, успокойся! – Эмильен, перехватив мою руку, окинул меня недоуменным взглядом, потом пристально уставился в глаза. – Какая муха тебя укусила?

– Большая такая, щеголеватая и с тросточкой! – зло выплюнул я. – Чертов Пьер! Чтоб его! В такое втянул!..

– Э-э-э… Поль… – Эмиль слегка ослабил хватку и отвел взгляд. – Давай без подробностей. Я вижу, тебе немного хреновато…

– Слабо сказано!..

– Короче, успокойся. Я, кажется, тебя понимаю. Не рассказывай ничего, не хочу услышать лишнего… Просто послушай. Знаешь, как я обзавелся вот этим? – Мой собеседник взъерошил седые кудряшки – вернее, попытался это сделать, волосы, больше похожие на проволоку, на внешнее воздействие никак не отреагировали. – Ты никогда не спрашивал, и я тебе за это благодарен. Но… Короче, дело было лет десять назад. Я тогда еще служил в Десанте. Помнишь, наверное, тогда была очередная заварушка в Африке. Туземцы чего-то не поделили и чуть было не пустили в ход какую-то биологическую гадость.

Ага, забудешь такое! Полгода по телевидению мусолили. А уж какие ужасы в новостях передавали, мама не горюй! Казалось бы, рядовой конфликт между несколькими группировками в Диких землях – дело насквозь житейское, если не сказать рутинное. А какую истерию раздули! Еще бы, во всей Федерации таких очагов напряженности днем с огнем не сыскать, а тут на самой матушке-Земле беспредел творится! Какой-то ушлый туземный князек откопал неведомо где несколько боеголовок с возбудителями уже забытой чумы или чего-то в этом роде и собрался запулить их на территорию Халифатов – объединения карликовых государств на месте бывших арабских стран в Северной Африке. И кто-то из журналюг об этом прознал. Вой поднялся на все Внутренние системы – все сепаратно настроенные парламентарии, обладавшие хоть каким-то политическим весом, объединились и попытались протолкнуть в Сенате законопроект о суверенитете. Дескать, население планет должно само определять, по каким законам жить – федеральным или местечковым. И все это под предлогом того, что власти Федерации даже на Земле порядок навести не могут, следовательно, в Колониях они вообще никто и звать их никак.

Таким ухарям очень быстро укоротили языки – и не всегда цивилизованными способами, – а с локальным конфликтом пришлось разбираться предельно жестоко и в самые короткие сроки. Тогда, чуть ли не впервые за послевоенный период, в бой, лицемерно обозванный «миротворческой операцией», бросили профессионалов. Вот только забыли им объяснить, что противник у них мало того что безбашенный, так еще и мораль у него специфическая. Парни на полном серьезе собирались «миротворчествовать». И буквально умылись кровью в первые же дни. Опомнились достаточно быстро и порядок навели железной рукой, фактически вырезав всех способных носить оружие мужчин с обеих сторон, но свободные СМИ еще долго упивались кровавыми подробностями. В общем, скандал в благородном семействе получился знатный, и вопросов по завершении конфликта осталось куда больше, чем было получено ответов. После этого случая границы с Дикими землями закрыли окончательно, предоставив горячим парням самим разбираться со своими проблемами, да к тому же еще и контрабандистов прижали так, что буквально через полгода главы маленьких, но гордых стран приползли к федералам на коленях, клятвенно пообещав не предпринимать больше столь необдуманных действий. Им в очередной раз поверили, возобновили гуманитарную помощь. В конце концов, не устраивать же геноцид в масштабах целого материка? Население там и так влачило жалкое существование, впрочем, как и во все времена.

Пока что обстановка оставалась спокойной – ну как спокойной: резня не прекратилась, только крошили они друг друга, так сказать, малыми партиями, а не крупным оптом, без масштабных боевых операций, – но напряжение потихоньку росло. Но это уже большая политика, в которую я после известных событий старался не лезть. Скажу лишь одно – есть мнение, и не только мое, что такое положение дел устраивало довольно многих влиятельных персон, от продовольственных магнатов, под шумок сбывавших третьесортный товар, да еще и имевших через это нешуточные налоговые послабления, до парней из частных военных компаний, не желавших терять роскошный естественный полигон. Плюс те же оружейники, работавшие с наемниками в теснейшем контакте. Плюс… Да мало ли, по сути, в кого ни плюнь, интересы в Диких землях найдутся.

– Было дело, – кивнул я. – Их быстро к ногтю прижали.

– Ага, – невесело хмыкнул Эмиль. – Прижали. Когда учеными стали. А я попал в первую волну, и аккурат на границу халифата и территорий «черных братьев». Ублюдки чернозадые.

– Экий ты нетолерантный, – попенял я напарнику. – В новостях их все больше «представителями коренных народностей» величали.

– Ты больше журналюг слушай, твари, они твари и есть. Короче, мы тогда чуть ли не на прогулку собрались. Все-таки люди, братья. И вообще, идеалы гуманизма.

– Тоже наслушался?

– Досыта. Прижали нас в первый же день, я в патруле был, со мной еще пятеро. И ведь в броне, при полном параде, унитаров вдоволь – стреляй не хочу. Но нас взяли. Знаешь почему?

Я пожал плечами, дескать, без понятия.

– Из-за нашего слюнтяйства. Как же, беззащитные гражданские! Что они нам сделают со своими пукалками? А сделали, еще как сделали! Никогда не забуду, как они нас заманили в какие-то трущобы – а ты бы не пошел на детские крики? – и со всех сторон навалились. И ведь нашлись спецы, сумели нас из скафандров выковырять. Двоих грохнули сразу, мы им потом дико завидовали. Остальных взяли живыми. Я провел в плену всего три дня. Но чтобы поседеть, мне хватило одного часа. Когда у нас на глазах резали на куски нашего сержанта. Медленно так, со смаком. И все из-за того, что он тоже был чернокожим. Я был следующим на очереди. Но все обошлось – дело было как раз на третий день, наши опомнились и задали уродам перца. Нас нашли легко, по радиометкам. Я проторчал в госпитале три месяца, причем ранений у меня не было совсем. Проходил психологическую реабилитацию. Короче, к чему я это все? У сволочей было современное мощное оружие. Не у всех, у некоторых, но этого хватило. Какие-то твари выбросили на черный рынок партию экспериментальных образцов, да не одну. И спровоцировали конфликт. Чисто посмотреть, как это оружие покажет себя против хорошо снаряженных бойцов. Оружейники, мать их. По телевизору об этом, ясен перец, не распространялись, но я все видел собственными глазами. И инструкции мы получили соответствующие, жаль только, не сразу поверили. Ты понял, к чему я клоню?

– Эмиль, не держи меня за безмозглого юнца, – буркнул я, не отлипая от стенки кабины. – Все люди сволочи, человек человеку волк, нет ни правых, ни виноватых, все дела. Да только не хочется в такое верить. Если так все на самом деле обстоит, остается только вены резать. Или спиться к хренам собачьим. Или стать как Пьер…

– Вот видишь. – Эмильен успокаивающе положил мне руку на плечо и чуть понизил голос: – Пьер… Шеф человек своеобразный, и представление о справедливости у него, мягко говоря, отличается от общепринятого. Он, скорее, ко всему подходит с точки зрения целесообразности. Если целесообразно, значит, справедливо. А что кому-то приходится с жизнью расстаться – так судьба такая. Нарвался на пулю в расцвете сил – заслужил, как говорится. Бог все видит.

– Так он еще и фаталист? – ухмыльнулся я, вот только усмешка получилась больше похожей на злобную гримасу. – Философ, так его растак.

– Есть немного, – кивнул Эмиль. – Своеобразная философия, но хоть какая-то. У многих и такой нет. Хотя… С главным ее постулатом я даже согласен.

– Это с каким же?

– Пьер придерживается одного простого правила: никогда никого не убивает, если ему не угрожают. И придерживается этого правила до конца. Может рожу набить, не спорю, кое-кому на моей памяти руки-ноги ломал в воспитательных целях. Но никогда и никого не убивал специально. Только самооборона или превентивные действия в случае недвусмысленной угрозы собственной жизни. И за это я его уважаю. Особенно учитывая его род деятельности.

– А что, контрабандисты у нас настолько суровы?

– Контрабандисты – нет, а вот «гробокопатели» всех мастей ребята те еще.

На это я не нашелся что ответить, но тут очень кстати лифт остановился, и мы выбрались на родную офицерскую палубу. А дальше все происходило по классическому сценарию: по маленькой под хорошую закуску, потом еще по одной, и понеслась. Обещанный коньячок под болтовню «за жизнь» пошел очень хорошо, и мы совершенно незаметно уговорили целую бутылку, почти не захмелев. Пришлось разорить Эмильенову заначку, и, когда вторая емкость показала дно, с легким опьянением (черт бы побрал закаленный еще в академии организм!), затуманившим разум, пришло облегчение. Третья так совсем замечательно пошла, и, уже порядочно набравшись (весьма ненадолго, к сожалению), я все же сформулировал мучивший меня вопрос:

– Эмиль, а чего это ты… ик!.. мне душу… ик!.. изливать взялся?..

– А тебе не все равно? – смерил он меня подозрительно трезвым взглядом.

– Не-а… Ик! Тебя Пьер попросил?..

– Если я скажу «да», тебе легче станет?

– Воз… Возможно. Я тогда его буду считать не самой последней сволочью. Ик!

– Да, Пьер попросил. Ты выпей лучше, тебе сейчас это нужно.

А то я сам не понимаю! Беда только, что вколоченные еще в академии рефлексы расслабиться не позволяют. Дипломаты должны уметь пить, не теряя рассудка и готовности действовать, так что соответствующие тренинги, усиленные медикаментозным воздействием, шли все пять лет обучения. И теперь я пожинал плоды – выпил почти литр крепкого алкоголя, а опьянеть толком так и не сумел. Вернее, сумел, но уже через несколько минут организм нейтрализовал большую часть алкалоидов, взамен оставив тяжелую голову. Никакого толку, в общем. Мутит только. Тьфу!..

До санузла добраться я успел, но, опорожнив желудок, протрезвел окончательно. А чего, спрашивается, ожидал? Знал же, чем дело закончится, ибо подобным методом пытался глушить совесть сразу после выписки из госпиталя. Чуть язву не заработал, а все без толку.

Опечаленный бесполезной тратой дорогого бухла Эмильен задумался ненадолго, потом куда-то ушел и вернулся в компании Этьена и Хосе. У них с собой, что называется, было. Лихо опрокинув первую стопку, я с изумлением осознал, что бесцветная жидкость, огнем обжегшая пищевод, – чистый спирт. Знаю, чистого не бывает. Но уж девяносто шесть процентов точно.

– Классику читаем, значит, – откашлявшись, хмыкнул я, неосознанно перейдя на русский. – Интересно, кто из вас под Воланда косит?..

Недоуменные взгляды собутыльников я проигнорировал и фразу переводить не стал, просто кивнул, едва не вписавшись лбом в столешницу – убойная доза крепчайшего пойла подействовала не в пример коньяку. Хосе, впрочем, меня прекрасно понял и налил очередную порцию. Сами же они налегали на текилу – видимо, отдавая дань корням нашего штатного пилота. Дальше дело пошло веселее, и через некоторое время я поймал себя на мысли, что заплетающимся языком рассуждаю о высоком, то бишь о политике:

– Вы, п-парни, н-неправы… Все в жизни идет по кругу, в том… ик!.. числе и развитие государств. Цикличность истории, мать ее! Взять те же Дикие… ик!.. земли. Не везде такая задница, как в А… Африке. Не спорь, Эмиль! Та же Северная Америка, к примеру… США и Канада. Там ведь совсем неплохо, даже по современным меркам. Ну раздробились они на более… ик!.. мелкие субъекты, и что? Избавились от роли всемирного жандарма, прекратили вбухивать средства в наведение демократии в странах третьего мира, и что в результате? Живут сами по себе, сами для себя. Деньги у них крутятся вполне… ик!.. приличные. Нью-Вегас тот же и другие свободные экономические территории… А Южная Конфедерация? А Средний Запад? Копят силы, восстанавливают экономику, потихоньку влияние растет. Еще лет пятьдесят – семьдесят, и, помяните мое слово, снова объединятся и станут мировой державой. Хотя, согласен, до Пятерки не дорастут – ближние колонии давно разделены, поэтому придется америкосам искать новые земли. Глядишь, очередная волна… ик!.. космической, мать ее, экспансии начнется. И выйдет история на новый виток. А мы, нынешние лидеры, уйдем на задний план. Потому что не развиваемся. Потому что потрясений нет. Не воевали давно опять же… Ик!

– Ну ты, братан, и договорился! – восхищенно прищурился в ответ на эту сентенцию Хосе. – Не хватало нам еще очередной бойни.

– Именно что не хватает, – с трудом удерживая нить разговора, выдал я. – Хорошая встряска… ик! Чтобы вся нечисть из нор повылезала, да и повывели бы ее всю. Под корень, м-мать!..

– Тише, парень, тише! – Хосе легко увернулся от моего неловкого выпада и отодвинул подальше от меня стакан. – Давай лучше выпьем…

Дальнейшее вспоминалось урывками. Вроде бы вскоре Хосе с Этьеном ушли, вместо них подошел кто-то еще, не помню, только белые бесформенные пятна лиц, пара походов в санузел, неуклюжая попытка пойти набить морду чертову маньяку Пьеру, на корню пресеченная бдительным Эмильеном, потом дело все-таки дошло до драки, я беспорядочно махал кулаками и даже пытался кого-то достать ногой, но вместо этого позорно грохнулся на пол, окончательно потеряв связь с реальностью. Потом… Да, вроде бы Женя меня куда-то вела. Нет, сначала успокаивала, потом чуть ли не на себе тащила. А потом я рухнул на что-то мягкое, и сознание отключилось…

Чтобы почти сразу же вернуться опять. Вместе, что характерно, с диким приступом головной боли. И сушняк, такой сушняк, что, казалось, выпью ведро воды, если дадут, конечно… Черт, как хреново-то!

Медленно, стараясь не делать резких движений, я приложил руку ко лбу. Чуть полегчало, и я смог наконец-то открыть глаза. Первым делом скосил взгляд на табло – точно, утро. Значит, сколько-то я все же проспал. Но явно недостаточно, судя по состоянию организма. Ч-черт! Перед чистым спиртом любой антиалкогольный тренинг пасовал. Знали, чем меня пронять, стервецы. Интересно, где я?

Идиот. У себя в каюте, где же еще. А как сюда попал? Кто-то привел? Кто? Ну-ка, посмотрим… Голова на попытку оторваться от подушки отозвалась очередной волной боли, но я ее превозмог, правда, потом довольно долго пришлось фокусировать взгляд, упершийся в нечеткую фигуру в кресле. Которое, надо сказать, раньше в кабинете обитало. И на фига его в спальню тащить было? Блин, не о том думаю… Примерно через минуту я перестал таращиться на посапывающую девушку – до меня наконец дошло:

– Женька? Ты что тут?.. А, м-мать!..

С тошнотой я все же справился, но вот сил не осталось, и я снова рухнул на кровать.

– А?! Босс?.. – встрепенулась Евгения, и я отчетливо представил, как она сейчас моргает, пытаясь прогнать сонную одурь. – Вы проснулись?

– Скорее нет, чем да!.. – простонал я, даже не пытаясь больше пошевелиться. – Ты чего здесь делаешь? Зар-раза!

– А?

– Башка трещит, не обращай внимания… Лучше попить чего-нибудь дай.

– А чего это вы так набрались?

– А чего это ты в моей спальне делаешь? Ой, бли-и-и-ин… Дай уже попить!

– Чай, кофе?

Блин, вот только кофе мне сейчас и не хватало! Почему же она дура такая?! Или притворяется?

– Пива тащи!

– Ну уж нет, босс! – Евгения решительно выпросталась из кресла, совершенно машинально поправила несколько растрепавшуюся со сна челку, неосознанно расправила майку, оголившую живот, и строго глянула на меня сверху вниз. – Как говорит мой папа, неправильный опохмел ведет к длительному запою. Вам сейчас надо чего-нибудь горячего и сладкого. Чай подойдет лучше всего.

– Твою!.. Воды хотя бы принеси, изверг!

– Сию же секунду, босс, не извольте беспокоиться!

Блин, она реально издевается! Ох, если бы мне сейчас не было так хреново! Уж я бы тебе показал! И никакие бы прелести не помогли. Надо признать, весьма соблазнительные прелести – шорты (ага, те самые, с лампасами) и майка в обтяг практически ничего не скрывали. Вернее, как раз скрывали, но сидели так плотно, что внезапно разыгравшееся воображение чуть было не привело к конфузу – я даже машинально скосил глаза на низ живота, но, слава богу, в кровати я валялся одетым. По крайней мере, брюки и водолазка, кое-где покрытые подозрительными пятнами, присутствовали. Ч-черт, я ко всему прочему еще и новый костюм уделал! А она тоже хороша! Нет бы помочь страждущему, так еще и издевается… И пропала куда-то.

– Вот, босс, держите.

Ну наконец-то! Я жадно приложился к пластиковой двухлитровке с минералкой и единым махом выхлебал добрую половину. В голове прояснилось, потом взор затянуло подозрительно знакомым туманом – спирт в реакцию вступил, и только тогда я различил лекарственный привкус. Блин, как йода напился! Противно-то как!

– Ты чего мне дала?..

– Босс, вам сейчас нужно.

– Да меня же сейчас вывернет!

– Не-а. Раз так говорите, точно не вывернет. Это же обычный «антипохмелин», скоро как огурчик будете.

– Ага, додумалась! В минералку с газом эту гадость подмешать… Спасибо, Евгения Сергеевна! – Надо полагать, подпустить иронии в голос мне не удалось, потому что клятая девчонка на полном серьезе кивнула, дескать, ваше здоровье. – Ой, щас стошнит!..

– И не стыдно вам? – осуждающе прищурившись, глянула на меня помощница. – По какому поводу хоть банкет?

– Тебе лучше не знать… – буркнул я, но, против ожидания, язва не отвязалась:

– А хорошо вы вчера, босс, порезвились.

– Давай без подробностей, а?

– Так вы ничего не помните? – не поверила Женя. – Что, и драку тоже?

Вроде что-то мелькает в памяти, но без вот этих самых… подробностей.

– Какую драку?

– О боги! – Евгения поудобнее устроилась в кресле, закинув ногу на ногу, и преувеличенно серьезно на меня уставилась. – Вы, мужики, просто неисправимы! Подрались же вчера, у Гюнтера в каюте.

– С кем?

Зар-раза, специально, что ли, так расселась? Мне сейчас и так хреново, а тут еще глаза скрипят – организм на полном автомате принялся поедать взглядом соблазнительную девичью фигуру.

– Да с Гюнтером же! – раздраженно хмыкнула Женя. – Уж не знаю, как вы у него в гостях оказались, да только меня посреди ночи Юми разбудила и потребовала, чтобы я вас увела. Видели бы вы, в какой она панике была!

– Юми? – мысленно проклиная себя за тупость, переспросил я.

Но мне сейчас можно – в башке каша на почве среагировавшего с водой спирта и борющегося с ним «антипохмелина». Ощущения незабываемые, должен сказать.

– Ага. Она вчера весь вечер обеспокоенная ходила. Сначала отнекивалась, потом сказала, что Гюнтер пьет, а это с ним бывает достаточно редко, и последствия, как правило, самые печальные.

– А ей-то что с того?

– Как что? Если бы мой парень до такого состояния допился, я бы тоже беспокоилась…

Ну-ка, стоп! Это вот что сейчас такое было? Могло, конечно, и показаться, особенно с учетом моего нынешнего состояния… Но почему-то мне показалось, что в голосе Евгении Сергеевны промелькнула этакая собственническая нотка, как будто она на меня права предъявила. Забавное чувство. И порядочно забытое, между прочим.

– Ладно, с Юмико все понятно. А ты-то тут при чем?

– Так вы никого не слушали, босс… – чуть смутилась девушка. – Да и поздно уже было еще кого-то будить. Я и то еле вас утихомирила, вы все порывались до бедного Гюнтера дотянуться. Мало нос ему расквасили, так хотели вообще придушить.

– А… За что, я не говорил?

– Юми молчит, а сама я слышала только, как вы его то убийцей, то палачом обзывали. И ругались грязно, по-русски.

– А он?

– А он у Юми из рук вырывался, молча, как бультерьер какой, и на вас броситься пытался. Страху натерпелась, вы бы только знали! Если бы вы оба чуть потрезвей были, не удержали бы.

Кажется, что-то начало проясняться…

– Ч-черт, надо с ним помириться… – буркнул я себе под нос, но Женька услышала:

– Да он небось и не помнит ничего. Надо же так ужраться!..

Ага, опять эти подозрительные нотки! Нужно срочно выяснять, что я ей такого наговорил, что она себя чуть ли не женой моей возомнила. Только эти враги человечества могут с такой смесью иронии и презрения плюс чуток покровительства описывать поутру благоверному его похождения.

– Слушай, а почему она именно тебя позвала? – вернул я беседу в интересующее меня русло.

Против ожидания, Евгения Сергеевна смутилась: уставилась в пол и очаровательно покраснела. Правда, ничего так и не сказала.

– Ну да, Юми же у нас добрая, – истолковал я ее молчание по-своему. – Пожалела бедных пьяниц и парней из службы безопасности привлекать не стала. Зато с подружкой поделиться добычей не забыла.

Женя вспыхнула, ожгла меня быстрым взглядом, но тут же снова приняла вид пристыженной девочки-отличницы.

– Э-э-э… А я тебе, часом, ничего лишнего не сказанул вчера? – запоздало опомнился я. – Ну там не обзывался, матом не ругался?

– Нет, босс, – подозрительно быстро отозвалась девушка, и я понял, что уж чего-чего, а наболтал порядочно.

– Уверена? Это радует… А может, я тебе в любви признался?..

– Босс!!!

– Не, правда? – не поверил я. – Слушай, это я не со зла. И вообще, на пьяного внимания обращать нечего. Я подшофе могу и не такое ляпнуть…

Э, чего это она? Надулась как мышь на крупу…

– Я считаю, что вам, босс, должно быть стыдно! – ледяным тоном вдруг выдала Евгения и в очередной раз выбралась из кресла. Видимо, чтобы удобнее было обдавать меня презрением, глядя сверху вниз. – И вообще, какой пример вы показываете подчиненным?

– А не по хрен ли? – философски хмыкнул я, одновременно прислушиваясь к собственному организму. Похоже, «антипохмелин» победил, потому что ноющая боль в голове ослабла, да и туман пропал. И вообще, я чуть ли не на глазах превращался в человека.

– Вы, босс, между прочим, руководитель. И вести себя должны как руководитель!..

– Никому я ничего не должен! – Согласен, грубо получилось, а чего она достает? Волна раздражения наконец выплеснулась в суровую отповедь: – Ты вообще чего приперлась?! Я тебя звал?! Дай спокойно поболеть человеку.

– Босс, я не позволю вам спиться!

– Ты кто такая, чтобы мне чего-то не позволять?! – Я с некоторым трудом поднялся с кровати и навис над девушкой, покачиваясь на все еще нетвердых ногах. – Ты мне не жена и даже не любовница! Так что можешь катиться на все четыре стороны!

На мгновение мне показалось, что сейчас она мне врежет, и я даже инстинктивно зажмурился, но Евгения огромным усилием воли сдержалась. Так и не дождавшись оплеухи, я приоткрыл левый глаз и тут же нарвался на ее взгляд – презрительный, несколько брезгливый и с изрядной примесью скрытой боли. Твою мать, вот я урод! Хотя она сама напросилась. Да и случай уж очень удобный…

– Приятного дня, босс! – буквально выплюнула девушка, вложив в незамысловатую фразу тонну презрения, и от души грохнула дверью.

Черт, будь она распашной, наверняка косяк бы вылетел. А так просто переборка затряслась, да вибрация отдалась в голове очередным приступом мигрени. А я уж было решил, что все, отболелся…

Нет, но какова! С чего это она вообще решила на меня права предъявлять? Вроде же не давал повода… Ага, как же! В мозгу щелкнул переключатель, и я словно наяву увидел живописную картину: один из многочисленных коридоров жилого сектора, по самой его середине с трудом шагает заспанная и оттого особенно симпатичная девушка, на плече у нее висит практически бесчувственное тело и заплетающимся языком выдает нечто вроде: «Же… нечка! Ик! Я тебя лю… ик!.. люблу. Люб… лю… Хорошая моя… Ты же меня простишь, дурака?! Ик! Лю… блю… Но не м-могу… ик! Н-не должен!..» А потом вообще без запинки: «Я знаю, я идиот. Прости, если сможешь».

Вот тебе и раз! Такое банальным пьянством не оправдаешь… Нет, за ней не побегу. Зря, что ли, столько усилий приложил – сначала на Сингоне, теперь здесь вот? Проявлю твердость духа. Тогда, в отеле, она явно обиделась. Но превозмогла себя, когда мне потребовалась помощь. А я вместо благодарности вон что отчебучил! Теперь однозначно конец отношениям, какими бы странными они ни были. Чего, собственно, и добивался. Тогда почему же так хреново на душе? М-мать! Я с размаху воткнул кулак в стену, но физическая боль, против ожидания, облегчения не принесла. Только опять затошнило. Да чтоб тебя!