Текст книги "Музей боевых искусств"

Девушка замолчала, и я вновь спросил:

– И что, сделают?

Оксана кивнула:

– Да. Только деньги нужны. Бесплатно сейчас никто ничего не делает.

– Сколько?

Девушка назвала сумму, повергшую меня в легкий шок. Не думал я, что услуги гинекологов так дорого стоят… Ну что ж, за удовольствия платить нужно. Была у меня дома кое-какая сумма, которую я припрятал, собирая на новый телевизор; придется с ней расстаться.

– Ладно, деньги будут, – заявил я. – Поехали ко мне.

– Иго-орь! – словно маленький медвежонок, прогудела Оксана. – Игорь, я боюсь. Операция как-никак. А я никогда аборт не делала…

Я хохотнул:

– Да ладно тебе! Все женщины через это рано или поздно проходят.

– Иго-орь! Игорь, – снова заканючила девушка. – Я тебя попросить хочу…

– Ну!..

– Ты меня встреть завтра, пожалуйста. Подъезжай к институту часикам к семи. Мне будет легче там… если я буду знать, что ты находишься рядом.

– Конечно, что за вопрос! – ни секунды не раздумывая, произнес я. – Конечно, подъеду.

Я оглянулся – нас нагонял трамвай, причем именно тот номер, который нам требовался. Я схватил девушку за руку, мы перебежали дорогу и заскочили в остановившийся вагон. Свободных мест оказалось много, и мы сели рядышком на одно из сидений. В салоне трамвая было светло, и я наконец-то мог посмотреть, что за картонный прямоугольник потерял Виталик. Достал его из кармана рубашки. Картонка, как я и предполагал, оказалась всего-навсего визиткой. На ней витиевато было написано. «Владимир Сергеевич Садовников – web-дизайнер. Студия «Сириус». Телефон раб. 781-22-48 моб. 89175195549, улица Спортивная, корпус 6, подъезд 2».

Визитка явно была не Джиги. Того Виталиком зовут. Случайно, наверное, у парня завалялась. Визитка была мне абсолютно ни к чему, но я не так дурно воспитан, чтобы сорить в трамвае. Решив выбросить квадратик картонки в мусорную урну на остановке, я снова сунул его в карман.

Глава 11

Утром до работы я отправился по адресу, подсказанному Оксане Гришей Кривым из бильярдной.

Нужный мне дом оказался двенадцатиэтажкой, стоящей углом в начале квартала. А может быть, это были два здания, соединенные углами, не знаю, просвета, во всяком случае, между ними видно не было.

Напротив дома тянулась ниточка гаражей, за ними виднелись дома. Во дворе двенадцатиэтажки с резными, прикрывающими лоджии от солнца плитами росли несколько десятков деревьев; располагалась детская площадка; стояли скамейки. Ничего примечательного. Для кого-то… Мне же сразу бросился в глаза стоящий на площадке у расположенной в доме аптеки черный «БМВ». На всякий случай я прогулялся по тротуару мимо дома, издали взглянув на номер машины. Сомнений не было – автомобиль был тот же, что стоял у бильярдной.

Я вернулся к дому, отыскал нужный подъезд. Дверь была с кодовым замком, поэтому пришлось ждать, когда кто-нибудь войдет в подъезд или выйдет из него. Вскоре дверь, пискнув электронным замком, отворилась, на улицу выскользнули две девчушки, а я шмыгнул в дом.

Квартира тридцать шесть оказалась на последнем, двенадцатом этаже справа. Дверь без каких бы то ни было прибабахов, скромная, из чего можно было сделать вывод, что за ней живут не самые крутые люди. Я постоял у двери, прислушиваясь к тому, что творится в квартире. А за ней ничего не творилось – царили тишина и покой. Звонить я не стал, вдруг к двери подойдет Вещагин Витек, узнает меня в дверной глазок, и тогда мне его из квартиры ни за что не выкурить. Придется торчать здесь, надеясь на то, что парень не окажется лежебокой и в скором времени выйдет за дверь. Должны же грабители на промысел выходить.

Прошло полчаса. За это время квартира тридцать шесть по-прежнему не подавала признаков жизни. Я глянул на часы. Пора идти на работу, скоро тренировка. Жаль, но сегодня, по-видимому, не удастся поговорить с типом, что окопался за дверью… Но все же существует на свете провидение, которое хоть и не часто, но приходит к отчаявшемуся человеку на помощь. Сейчас как раз и был такой случай. На мое счастье, провидение подняло Витька, одело, умыло, покормило и как раз в тот момент, когда я собрался уходить из подъезда, отправило по его грабительским делам.

Я утопил кнопку вызова лифта, когда замок в двери тридцать шестой квартиры неожиданно щелкнул, дверь приоткрылась, и в дверном проеме возник человек, которого я и дожидался. Витьком оказался тот самый широкоскулый, узкоглазый, большеносый, с дьявольской ухмылкой парень, который стрелял в переулке в охранников. Его-то физиономию я отлично запомнил.

Меня Вещагин не узнал. Скользнул по моему лицу безразличным взглядом, распахнул пошире дверь, собираясь выйти на лестничную площадку. Одет сегодня Вещагин был в светлые штаны из плащовки с множеством карманов и белую футболку с какой-то надписью на английском языке. Чистенький, аж пачкать жалко.

Я оставил наконец кнопку вызова лифта в покое, развернулся и, ни слова не говоря, чисто по-мужицки размашисто с разворота со всей силы врубил, что называется в боксе, «открытой перчаткой» по физиономии Витька. Хвастаться не буду – свалить ударом кулака быка не смогу, но крепкого парня – запросто.

Издав звук, напоминающий нечто вроде «у-уть!», Витек, будто подхваченный ураганом, влетел в прихожую, упал на паркетный пол и, проскользив по нему, прибился к стенке. «Бу!» – произнес он на этот раз, выплюнув кровь из разбитого рта. Даже в полутемной прихожей было отчетливо видно, как на белой майке расплылось темное пятно. Пропала майка. Я вошел в квартиру, прикрыл дверь, включил свет и, пока Вещагин не очухался, огляделся.

Из прихожей коридорчик вел в кухню, расположенная за ним дверь – в небольшую комнату, дальше еще одна дверь – в комнату побольше. Судя по обстановке – надо признать, небогатой, – которую я успел со своего места обозреть, квартира была порядочной – в смысле, не бомжовской, не притоном, не блатной: подозрительных личностей, готовых выскочить с пистолетами на помощь Витьку, видно не было. Можно действовать смелее. Как раз и Витек очухался.

Ошалело глядя на меня и отфыркиваясь, словно щенок, которому в нос ткнули дымящуюся сигарету, парень стал приподниматься на локте. По-прежнему молча я размахнулся, на сей раз ногой, и плашмя, а не носком кроссовки, чтобы не сильно уродовать Вещагина, вновь заехал ему по физиономии. Голова парня со стуком откинулась на пол. Действовал я жестко. Моей целью было с ходу подавить, сломать волю Витька и заставить его отвечать на мои вопросы. В подъезде, где в любой момент могут появиться жильцы, разговора «по душам» не получилось бы, поэтому я и перенес знакомство с парнем подальше от глаз людских в квартиру. Хотя она тоже не была необитаемой.

– Витя-а! Вить! – капризно сказал тонкий женский голосок из дальней комнаты. – Что там случилось? Ты вернулся?

И вдруг особа, находившаяся в комнате, почувствовав неладное, подхватилась, вскочила с того, на чем лежала – раздался скрип матрасных пружин, – и зашлепала босыми ногами к двери. Кто знает, чего от нее ждать можно. Я на всякий случай выхватил из кармана нож, который вчера отобрал у Джиги, и щелкнул кнопкой. В следующее мгновение в дверном проеме возникла заспанная, растрепанная и тем не менее прекрасная кукла Барби, одетая в нечто воздушное и прозрачное, в то, в чем обычно ложатся спать барышни, находящиеся на содержании у страстных любовников. Увидев, что ее Кен – так, кажется, зовут дружка всемирно известной куклы – окровавленный лежит на полу сломанным манекеном, а рядом с ним возвышается высокий здоровенный мужчина с ножом в руке, Барби прижала ко рту сжатые пальцы рук и завизжала:

– А-а!..

Я бы тоже завизжал, если бы ко мне в квартиру мужик с ножом ворвался. Но если девицу не успокоить, на ее крик весь дом сбежится.

– Заткнись, сучка! – рявкнул я и помахал в воздухе ножом. – Не то я тебя и твоего дружка порешу! Ну!

Девица попыталась вновь закричать, но я сделал такое зверское лицо, что крик застрял у нее в горле. С расширенными от ужаса глазами, продолжая держать у лица сжатые в кулаки руки, она стала отступать и пятилась до тех пор, пока не исчезла с глаз моих.

Витек никак не мог толком прийти в себя после глубокого нокаута. Он водил бессмысленным взглядом по сторонам, тщетно пытаясь сконцентрировать внимание на каком-нибудь предмете. По-видимому, прихожая прыгала у него перед глазами. Здорово же Витьку досталось! Его и без того пухлые и обвисшие губы, после того как к ним приложился вначале мой кулак, а потом и кроссовка, распухли до невероятных размеров и были похожи на губы верблюда, хлебнувшего томатного соку из ведра. Нос тоже пострадал, смотрел на сторону. Ничего, до свадьбы заживет.

Я схватил Витька за шиворот и втащил в комнату с тем, чтобы держать под контролем не только Вещагина, но и девицу. Мало ли чего выкинет, находясь вне зоны моей видимости. Комната оказалась спальней – в ней стоял соответствующий этому предназначению гарнитур. Насчет девицы я не зря беспокоился – вытворяла черт-те что! Стоя у широкой кровати, тыкала трясущимся пальцем в кнопки радиотелефона.

– Давай, давай, Барби! – сказал я насмешливо. – Вызывай легавых! Витек будет тебе благодарен. За ним такие преступления числятся, что на пожизненное запросто хватит. Да и тебя как подружку притянут – уж найдут за что, – лет эдак на пяток посадят. Зоны еще не нюхала?

Я, конечно же, блефовал насчет того, что Барби «пятерик» светит, но моя угроза подействовала. Девушка оставила трубку в покое и без сил опустилась на кровать.

– Так-то лучше! – подмигнул я девице и присел на одно колено перед распростертым на полу Вещагиным. – Эй, браток! – Я грубо похлопал Витька по щеке ладонью. – Наркозу еще добавить или хватит?

Вещагин наконец-то поймал мою физиономию в фокус и, приподняв трепыхающуюся, будто головка мака на ветру, голову, промычал:

– Ты кто такой?!

– Такая, – поправил я. – Смерть твоя! – В доказательство того, что это действительно так, довольно уверенным жестом киллера, привыкшего перерезать горло жертвам – вчера при общении с Джигой наловчился, – приставил нож к сонной артерии Витька. – Ну, фраер, давай колись, где твой кент патлатый!

Парень почти оклемался.

– Какой, на хер, кент патлатый! – слегка бравируя, возможно, перед девицей, произнес он, тем не менее опасливо покосился на нож и отодвинулся.

Кончик лезвия ножа преодолел то же расстояние, что и шея Витька, и с еще большей силой впился в сонную артерию парня.

– Будто не знаешь, тот самый! Давай выкладывай!..

Я намеренно не договорил – тот самый патлатый, что с тобой музей грабил. При такой постановке вопроса Витек вряд ли бы сознался, сразу бы сообразил, что именно мне от банды нужно. Десять миллионов баксов, которые грабители взяли или возьмут за картины, стоят того, чтобы молчать до последнего. Пусть лучше считает меня за своего, блатного, у которого к его дружку свои счеты.

– Так ты про Паштета, что ли?

– А ты про кого думал, про ливерную колбасу? – ухмыльнулся я, нутром чуя, что Витек говорит именно о том человеке, который мне нужен. Я с самого начала своих поисков был уверен в том, что именно патлатый был главарем троицы, ограбившей музей, а раз так, то и выходить нужно на него и вести разговор о картинах именно с ним, а не с мелкой сошкой, каковой, по-видимому, и является Витек. – Ну, говори, где Паштет!

– Откуда я знаю, дома, наверное, – буркнул Вещагин, потом вытер ладонью рот, отвел руку и, взглянув на нее с брезгливым выражением на лице, стряхнул кровь с пальцев. – Это тебе дорого обойдется, паскуда!

– Угрожать вздумал, щенок?! – Я сделал вид, будто ужасно разозлился, и, дернувшись всем телом, подался вперед так, будто собирался с силой вонзить нож в горло парня, однако лишь ковырнул кончиком лезвия, слегка оцарапав кожу. – Где живет Паштет?

Мои понты – выражаясь блатным языком, – рассчитанные на лохов, сыграли свою роль. Витек попался на удочку – испугался за свою жизнь.

– В Рясном он живет, в поселке. Улица Алексеевская, дом двадцать два, – пробубнил он, изо всех сил стараясь сохранить хоть какое-то подобие достоинства. – Зачем он тебе нужен?

– А вот этот вопрос честный вор задает перед тем, как сдает своего кореша, а не после! – все еще не выходя из образа крутого уголовника, заявил я. – Ты что, братан, на киче не был, законов не знаешь?

Витек с ненавистью взглянул на меня – еще бы, я ж его честь задел, – однако послушно сказал:

– Ну, был.

– По какой статье?

– Гоп-стоп, здрасте.

Я фамильярно похлопал парня по щеке.

– Уважаемая статья! Так что о том, что здесь произошло, помалкивай, не позорь себя. А чтобы тебя не мучил вопрос, зачем мне Паштет нужен, скажу – должок за ним. Ну, пока, Кен! – С этими словами я вытер окровавленную руку о майку Вещагина, кивнул сидевшей не шелохнувшись Барби, встал с пола и отправился к выходу из квартиры, на ходу складывая нож.

После обеда, часа в четыре, я отправился в Рясное. Я слышал об этом поселке, но никогда в нем не был. Находилось Рясное за городом, и строили в нем загородные дома в основном те, кто не был убит бедностью, хотя жили и обычные граждане, получившие земельные участки еще до перестройки. «Новые» же облюбовали эти места по двум причинам: во-первых, город рядом, а во-вторых, места больно хорошие – несколько озер и много зелени.

Улица Алексеевская находилась в трех минутах ходьбы от остановки автобуса – это для тех, кто знает, где улица находится; я же потратил десять минут, прежде отыскал ее. Недлинная, неширокая, сияющая новеньким, хорошо укатанным асфальтом, она благоухала цветущей сиренью так, что кружилась голова. Дом Паштета находился в центре источающих фимиам участков. Я замедлил шаг, чтобы получше рассмотреть особняк, к которому приближался. По здешним обычаям участки не принято было огораживать глухими заборами, а лишь декоративными решетками, поэтому особняк разыскиваемого мной человека был виден как на ладони. Домик не казался шикарным на фоне возвышавшихся вокруг зданий. Обычное двухэтажное незатейливое строение мрачного вида, даже не покрашенное, а лишь оштукатуренное, что, очевидно, и придавало ему хмурый вид. И еще один нюанс наводил тоску при взгляде на обитель Паштета. Дом смотрел на улицу не фасадом, а тылом, ибо сторона здания, выходящая в неухоженный палисадник, была глухой, вход в дом находился внутри двора. Создавалось впечатление, что людям, проживающим здесь, было что прятать от взглядов честных граждан нашего города.

Я остановился у чугунной калитки и нажал на спрятанную под козырьком на столбе кнопку звонка. За сегодняшний день я уже выработал мысленно линию поведения, какой буду придерживаться при встрече с Паштетом, и, дожидаясь сейчас хозяина дома, еще раз повторил в уме то, что собирался сказать ему.

Минуту спустя, сопровождаемый негромким лаем собаки, лениво гавкавшей где-то в глубине двора, на бетонной дорожке с росшими по обеим сторонам от нее георгинами появился мужчина, одетый в спортивные штаны и футболку. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, что мужик не Паштет – вернее, может, и Паштет, но он не тот человек, который мне нужен. Бежавший по переулку был патлатый брюнет, этот – коротко стриженный блондин. У парня было мускулистое тело, суровые черты лица, покрытые крупными веснушками и опять-таки светлыми волосами руки. Поганка бледная. Он неторопливо приближался, неспешно пережевывая жвачку, разглядывая мою персону изучающим взглядом, а когда подошел к калитке, длинно сплюнул тягучей слюной на куст георгинов и уставился на меня вопросительным взглядом.

Я без обиняков грубо спросил:

– Ты, что ли, Паштет?

Тон я взял верный, парня он ничуть не покоробил, так как к подобному обращению он, по-видимому, привык. Не меняя слегка презрительного выражения лица, он покачал головой.

– Нет.

Тоже хорошо, ибо остается надежда, что именно Паштет в тот памятный день бежал по переулку.

– А ты кто?

– Ну, охраняю я здесь, – неохотно откликнулся он.

– А Паштет где?

Парень с безразличным видом пожал плечами.

– Дома, наверное, где ж ему быть.

– Ну, так позови, – возмутился я, думая, что охранник надо мной издевается, просто не желая звать Паштета, который сидит сейчас на веранде и попивает чай.

Парень снова длинно сплюнул.

– Здесь дача, а дом в городе.

«Вот черт, – ругнулся я в душе. – Обманул гад Витек, дал адрес не городского, а загородного дома Паштета».

– Ну и где хата твоего хозяина? – Я поставил ногу на бетонный бордюр, к которому крепились столбики забора.

Охранник наконец-то проявил хоть какие-то эмоции, хмыкнул и насмешливо произнес:

– Слушай, я что тебе, адресное бюро? И вообще, кто ты такой?

Ясно, городской адрес Паштета этот тип ни за что добром не даст, а загонять его, как Витька, в дом и там выпытывать не получится – улица не пустынный подъезд, соседи могут увидеть и сообщить куда следует, – а потому и говорить с охранником дальше не имеет смысла.

– Во всяком случае, не фуфло, чтобы перед каждым мурлом отчитываться, – проговорил я нахраписто, откровенно давая понять, что принадлежу к более высокому, нежели охранник, сословию, которому не пристало опускаться до разговоров с быдлом. – Когда он будет на даче?

Парень место свое знал, слегка стушевался и буркнул:

– Часов в восемь заехать обещал.

– Ну, бывай, охрана, хозяину привет! – сказал я, повернулся и направился в начало улицы.

Глава 12

Дожидаться Паштета времени не оставалось. Часы показывали пятнадцать минут седьмого, а в семь мне нужно было встретить Оксану. Решив навестить главаря банды в другой раз, я отправился на конечную остановку и уже через сорок минут сошел на другом конце автобусного маршрута. Времени было в обрез, я поймал такси и на нем добрался до института гинекологии. Прибыл к месту рандеву как раз вовремя. Оксана, только что вышедшая из черного хода корпуса института, очень медленно шла по дорожке к воротам. В лице ни кровиночки, бедная девочка натерпелась сегодня.

Я выскочил из машины и бросился навстречу подружке. Подбежав, подхватил под руку и, бережно поддерживая Оксану, словно она была сделана их хрупкого материала и при падении могла разбиться вдребезги, повел к воротам.

– Как здорово, что ты приехал за мной, да еще на такси, – проговорила девушка слабым голосом и взглянула на меня кротким, благодарным взглядом. – А то я не в состоянии добираться до дому на общественном транспорте.

– Да какой, к черту, общественный транспорт, – пробормотал я смущенно, отчасти чувствуя вину за те страдания, что пришлось испытать девушке. – Как, все обошлось?

– О да, не беспокойся. Пойдем чуть-чуть быстрее.

Мы прибавили шагу, миновали ворота и влезли в такси.

– До гостиницы «Космос», пожалуйста, – проговорила девушка и прислонилась ко мне.

Я погладил Оксану по нежной, горевшей огнем щечке и, успокаивая, произнес:

– Не волнуйся, девочка, теперь все будет хорошо.

Болезненный вид Оксаны нашел отклик даже в зачерствевшей душе таксиста, привыкшего не особо проникаться проблемами пассажиров – ибо каждому клиенту сочувствовать никаких душевных сил не хватит, – и он тронул машину с места плавно, а поехал осторожно, словно на заднем сиденье вез не двух грешников, убивших плод своей любви, а святые мощи.

Минут через пятнадцать автомобиль остановился у громадного оживленного перекрестка, окруженного со всех сторон высотными домами. Гостиница «Космос» находилась не в самом застроенном современными зданиями центре города, а скажем так – на окраине центра города, причем в старой его части, а потому здесь соседствовали рядом со старыми, построенными на заре советской власти громоздкими домами новые ультрасовременные здания.

Расплатившись с водителем, я помог Оксане выбраться из такси. Местная достопримечательность гостиница «Космос» – двадцатидвухэтажное темно-синее, будто покрытое финифтью, здание в стиле «а-ля межпланетная космическая станция» – стояла на перекрестке наискосок, мы же направились через дорогу в сторону высотного элитного дома, располагавшегося напротив гостиницы.

Сразу за ним начинался частный сектор. Вот уж никогда не думал, что в самом центре города за многоэтажными зданиями, тянувшимися вдоль центральной улицы, прячутся развалюхи. Неширокая старенькая улица уходила вдаль, и конца-краю ей видно не было. По ней-то мы и направились. Начало правой стороны улочки было снесено – в этом месте и возвышался элитный дом, начало левой сохранилось в том виде, в каком здесь выстроили лет сто назад свои дома первые поселенцы. Не успели мы пройти по улочке и двух десятков шагов, как дорогу нам преградила выскочившая из предпоследнего дома невысокая, рыжая, щуплая, вертлявая девица в мини-юбке, сногсшибательном топике и с крохотной сумочкой через плечо.

– Привет, Оксанка! – бросив косой оценивающий взгляд в мою сторону, защебетала она. – Прекрасно выглядишь!

Говорит так, будто в двадцать семь лет можно выглядеть плохо. Впрочем, в обтягивающих джинсах и маечке, покрытая болезненной фарфоровой бледностью, девушка действительно выглядела великолепно. Статуэтка, одним словом.

– Да, спасибо, – стараясь ничем не выдать своего недомогания, проговорила Оксана. – Ты тоже смотришься неплохо.

Как ни торопилась куда-то девица, она все же не могла отказать себе в удовольствии задержаться и немного поболтать.

– Откуда это ты? – спросила она, снова глянув на меня.

Оксане, наоборот, хотелось побыстрее избавиться от подруги.

– Да так, по делам ездила, – проговорила она, глядя куда-то в конец улицы, словно там вдалеке нас кто-то ждал.

Но любопытная девица намека не поняла, она никак не хотела отпускать нас.

– Куда идете?

– Домой, – не очень охотно призналась Оксана.

– Домо-ой? – У странной особы отчего-то глаза полезли на лоб. – Что-то ты дальней дорогой до дому добираешься.

Моя спутница неожиданно стушевалась.

– Да так получилось. Такси с этой стороны подъехало. Ох, – ноги у девушки вдруг подкосились, и я едва успел подхватить ее, не дав упасть.

– Что это с тобой?! – наконец-то заметив состояние Оксаны, вскричала девица.

– Так, недомогание легкое, – проведя по лбу тыльной стороной руки, пробормотала Оксана. – Ты извини, Ленка, но нам пора. В другой раз поболтаем.

Девушка потянула меня за руку, а Лена, игриво глядя на меня, сказала:

– Вы смотрите там за ней, хорошенько ухаживайте, она это ох как любит! – И, прикрыв глаза, девица с мечтательным видом покачала головой. – Ну ладно, ребята, пока!

Развернувшись, вертлявая особа размашистым шагом направилась к центральной дороге.

Мы с Оксаной пошкандыбали дальше по улице.

– Подружка? – больше утверждая, чем спрашивая, произнес я.

– Одноклассница, Ленка Комарова. Трепло такое, теперь будет сплетничать, не догадалась бы еще.

– Не догадается, – произнес я уверенно. – У тебя же не написано на лбу, откуда ты едешь.

– Ну, вот мы и пришли, – проговорила девушка так тяжко, словно проделала путь не в сто метров от такси до дому, а добиралась до родных пенатов, перевалив через горный хребет.

Оказалось, девушка жила в крайнем доме. Именно до ее хибары снесли часть улочки, а чтобы внутренности двора семьи Ветровых и протекавшая в них жизнь не портили общего вида, а заодно не вызывали у окружающих любопытства, дом отгородили глухим железобетонным забором, окрашенным в тот же бледно-розовый цвет, что и элитный дом.

«Так вот какая ты, граница села и города», – пришло мне на ум, когда я миновал торчащую плиту забора, который прикрывал также и ворота жилища Оксаны. Девушка шагнула в закуток, прикрытый еще и со стороны дороги живой изгородью, и, достав из сумочки ключ, стала отпирать в железных с облупленной зеленой краской воротах калитку. Свою миссию на сегодня я посчитал законченной, а потому попробовал улизнуть.

– Ну ладно, Оксаночка, пока, – я чмокнул девушку в щечку. – Отдыхай, я тебе позвоню завтра.

Я собрался шагнуть из кустов к дороге, но тут девушка с неожиданным для ее состояния проворством схватила меня за руку и потянула назад.

– Ну, нет, Игорь! – прогнусавила она. – Мы так не договаривались. Пойдем ко мне домой, посмотришь, как я живу.

Я не был расположен осматривать хоромы Оксаны, а уж тем более знакомиться с ее мамашей, которая, судя по окончившемуся рабочему дню, наверняка уже пребывала дома, а потому стал возражать:

– В другой раз, Оксана. Ей-богу, устал, работал сегодня целый день, мотался к Витьку, еще кое-куда, а потом вот еще и по поводу тебя переживал…

– Ты просто, наверное, не хочешь с мамой моей встречаться, – тотчас догадалась девушка об истинной причине моего отказа заглянуть к ней в обитель. – Так ты с ней и не встретишься. Мама уехала к сестре в область. Она обычно каждый вторник к сестре ездит, у нее и ночует. Так что появится только завтра к вечеру. Ну, пойдем, побудем у меня. Шампанского немножко выпьем, а заодно расскажешь о результатах своего расследования.

Вроде причин для отказа посетить дом девушки больше не было, и я, поколебавшись, шагнул в калитку, которую во время разговора успела открыть Оксана.

Двор оказался длинным и узким, по нему вряд ли бы могла проехать легковая машина. По левую сторону тянулась веранда, по правую – пресловутый забор, побеленный с этой стороны и замаскированный хмелем.

Оксана рассказала мне о своем подворье. Кроме уже известных мне веранды и забора, в него входил собственно сам дом о трех комнатах, примыкающая к торцу его миниатюрная банька, размещавшиеся на другом конце двора в Г-образном строении столовая, кухня и кладовка, крохотный огород и в углу его кабинка туалета. Все в запущенном состоянии, чувствовалось, не хватает в доме мужской руки. Если бы я здесь жил, я бы… Впрочем, чего это я? Жениться на Оксане я не собираюсь, съезжать из своей двухкомнатной квартиры тоже. Я своей холостяцкой жизнью во как доволен… О чем тогда разговор?..

Мы вошли на веранду, затем в комнату. Запах, как в гробнице, а обстановка, как в выставочном зале музея советского интерьера: «стенка», набор мягкой мебели, телевизор, относящийся к эпохе раннего социализма абажур над столом. В углу стояло старенькое пианино.

– Сыграешь? – спросил я, побарабанив пальцами по пианино.

– Ты с ума сошел! – проговорила Оксана, шагнула в комнату и буквально упала на диван. – Мне так плохо…

– Да, да, я понимаю. Чем могу помочь?

– Поухаживай за мной, Лена же говорила, что я люблю, когда мне оказывают знаки внимания, – Оксана лукаво улыбнулась. – Да ты и сам знаешь.

– Это точно, – хмыкнул я. – Говори, что нужно делать?

– Давай перекусим что-нибудь. Я целый день ничего не ела, волновалась очень.

– Пожалуйста.

Под руководством Оксаны я накрыл на стол. Притащил из стоящего на веранде холодильника кое-какую снедь, початую бутылку водки, бутылку шампанского. «Советское» распечатывать так и не стали. Сошлись во мнении, что после сегодняшнего тяжелого дня следует выпить чего покрепче. После трех рюмок водки мне стало очень хорошо. До того хорошо, что я почувствовал себя вполне комфортно в чужой, показавшейся мне поначалу неуютной квартире, по-хозяйски развалился на диване и обнял Оксану.

Сидели мы с девушкой за столом до тех пор, пока не стемнело. Я поведал ей о своей встрече с Витьком Вещагиным и о неудачной поездке к Паштету в поселок Рясное. Оксана, в свою очередь, избегая анатомических подробностей, рассказала мне о своих злоключениях в небезызвестном мне медицинском учреждении. За то время, что мы проговорили, я успел влить в себя еще несколько рюмок водки. Тащиться через весь город домой мне ужасно не хотелось, а потому, когда Оксана предложила мне остаться переночевать, я согласился.

– Может быть, спать ляжешь? – спросила девушка после того, как я несколько раз протяжно зевнул.

– Вообще-то не мешает, – признался я, отчего-то почувствовав смертельную усталость. – Это ты птичка свободная, можешь спать утром сколько вздумается, мне же завтра на работу.

– Ты в моей спальне ляжешь? – На милом, с большими наивными глазами лице девушки возникло хитрое выражение.

– Если позволишь, – с не менее хитрым видом произнес я. – Если нет, то я и на коврике готов возле порога твоего дома улечься.

– Тебе в этом доме позволено спать где угодно, – тоном ласковой хозяйки, разговаривающей со своим верным псом, произнесла девушка.

– Ловлю на слове, – хмыкнул я. – Но учти, с меня шерсть лезет.

Девушка залилась звонким смехом. Она чувствовала себя намного лучше.

– Ну, ты, как всегда, в своем репертуаре! Выпьешь еще?

– Давай, статуэтка!

– Статуэтка? – Оксана была приятно удивлена. – Почему?

Вот, черт возьми, проговорился с пьяных глаз! Мне почему-то хотелось, чтобы это прозвище оставалось только в моих мыслях. Бывает иной раз каприз, не хочется выставлять напоказ глубоко личное, сокровенное.

– Напоминаешь ты мне хрупкую, изящную статуэтку. Не нравится?

– Нет, отчего же, – поспешно произнесла девушка. – Даже очень. Так романтично! Меня так еще никто не называл.

Оксана была польщена, а я немножко расстроился, будто, выдав тайну, часть души продал.

– Нравится прозвище? Что ж, дарю! – Выпив рюмку водки и хрумкнув огурцом, я, чтобы замять тему, кивнул на стоящую на пианино фотографию пожилого мужчины. Снимок бросался в глаза и давно интересовал меня. – Отец, что ли?

Оксана слегка изменилась в лице, а потом в смятении опустила глаза. Чего это с ней? Она несколько секунд молчала, смущенно водя пальчиком по коленке, словно стирая невидимое пятно, затем, залившись краской, запинаясь, пробормотала.

– Это… это Джон…

– О, Джон! – воскликнул я с радостью папаши, которому наконец-то представили жениха засидевшейся в девках дочери. – Так это и есть тот самый знаменитый англичанин? Позволь я на него взгляну!

Изображая живейший интерес, я вскочил с дивана, подошел к пианино и взял фотографию, попутно нажав на кнопку стоящего тут же на пианино магнитофона.

– Золотые купола, сердце радуют… – запел задушевно Михаил Круг.

Люблю блатняк. Я сделал музыку потише и переключил свое внимание на фотографию. Она была в шикарной золоченой рамке под стеклом. Занятная вещица. Со снимка на меня смотрел бородатый, одетый в джинсы и свободный свитер мужчина лет пятидесяти, стоявший на фоне двухэтажного, крытого красной черепицей дома. Ухажер девушки, надо отдать ему должное, выглядел моложаво. Хотел бы я в его возрасте выглядеть так же.

– Так вот как импотенты выглядят, – произнес я.

Но Оксана не поддержала моей шутки.

– Не надо, прошу тебя, – произнесла она, умоляюще взглянув на меня. – Он не заслуживает насмешек, поверь мне.

– Ну да, – стушевался я. Шутка действительно была не лучшего пошиба. – Ты права. Ладно, давай-ка я прогуляюсь на улицу, а после и на боковую будем отправляться.

Оксана отодвинула от себя пустую тарелку.

– Идем, я покажу тебе, где у туалета свет включается, – она проворно поднялась с дивана и направилась к двери.