Текст книги "Мелизман"

***

Юстиция сидела за туалетным столиком пристально смотрела в отражение своих глаз в зеркале. Прислуга – молодая симпатичная девушка, стояла подле в ожидании немых указаний хозяйки.

В помещении ощущалось убаюкивающее покачивание. Отблески от речной воды в спектре солнечного света маячили по всюду.

Юстиция встала с пуфика девочка-прислуга тут же припала на колени и надела на госпожу нижнее белье, чулки подвязала к поясу. Поддерживая за щиколотку вдела стопы в туфли. Ножки были готовы покорять мир. Юстиция была в тонком ситцевом платье, дающим воздушную легкость ее утонченному стану.

Юстиция поддела ноготком клешню омара затем откинулась на спинку кресла сделав острый взгляд сказала:

– Какой идиот омаров подает на завтрак?

Брезгливо косясь на предложенный завтрак, Юстиция поднесла к губам крохотную чашечку эспрессо.

– Разрешите представится, – в ее сторону шагнул человек в форме, – капитан этого судна. Вы можете полагаться на меня во всем, обращаться ко мне с любым вопросом.

– Я не слышала, как вы появились кэп. Вы что шли сюда на цыпочках? – без намека на усмешку произнесла она.

– С добрым утром госпожа Анофу. – сказал он без улыбки, не обращая внимания на ее сарказм.

Она смерила взглядом капитана.

– Нет уж, зовите меня Юстиция.

– Хорошо госпожа Юстиция.

– Нет! – возбудилась она, – просто Юстиция. Зовите меня так, только Вы. Вы же не прислуга.

– Первый вопрос, как Вас зовут капитан?

– Алекс. Капитан Алекс. Прошу прощение что не представился по форме сразу.

Юстиция махнула рукой на крытый столик.

– Разве это подают на завтрак? Или решили приготовить сразу на весь день и выложить все здесь?

– Простите я не знал ваших предпочтений. С трудом подготовили судно к вашему приезду. Боялись не успеем. Господин Анофу купил его специально для вас.

– Что Вы сказали? Вы боитесь? А с виду такой мужественный. А если на нас нападут, скажем, пираты. Что тогда? Вы же боитесь, капитан трус. – рассмеялась она.

– Я боюсь, если это можно так выразить. Переживаю, за то, что находится под моей ответственностью. Больше я ничего не боюсь. Кстати, мы на этом судне до берегов Сомали не доплывем, а в России пиратов нет. Разве что в глобальной сети.

– Теперь я, то за что вы несете ответственность. Я вещь.

Задумчиво и серьезно он смолк, но через мгновение ответил,

– По вашему приказанию, судно тронется с места. Приятного отдыха госпожа Юстиция.

– И все же вы хам кэп. Доброе утро, – во мгновение она нацепила милую улыбку, – составьте мне компанию. – раскрыв тоненькую ладонь она указала на кресло.

Он сел напротив нее,

– Мы готовы отплыть в любой момент, по вашему приказанию.

– Вы только что об этом говорили. И я вас услышала. Вы любите повторяться? – сказала Юстиция, изучая его лицо.

– Необходимо докончить дела по благоустройству судна. Некоторые вопросы требуют моего обязательного присутствия. Но если я вам понадоблюсь я всегда рядом.

– Кэп, вы меня боитесь? Пытаетесь сбежать.

– Я ничего не боюсь Юстиция.

– Занимайтесь вашими делами. – она махнула рукой прогоняя капитана.

– Я выполню возложенные на меня задачи и к обеду вновь составлю вам компанию.

– Зануда. Убирайтесь! – раздраженно сказала она.

– Буду иметь удовольствие видеть вас в более располагающем настроении. – капитан кивнул, опустив голову с задержкой на неуловимые доли секунд, сделал разворот на месте и быстро сбежал по лестнице на основную палубу.

Юстиция смотрела в даль. Широкая лента Амура уходила в горизонт сливаясь с мраморным небом. У стола возникла девочка прислуга с подносом. На подносе лежал перстень. Юстиция надела его на указательный палец на ладони раскрылось полупрозрачное окно с изображением Абимаура Слим Анофу. Не успев прогнать прислугу та испарилась. Некоторое время Юстиция молчала, слушая мужа.

– Не было времени пригнать свою яхту. Пришлось купить это судно. Но оно исправно и полнофункционально, хоть с виду неказисто. Капитан проверен, наш человек. Но если он тебе не понравится, или с ним будут проблемы его выкинут за борт. Ты меня слышишь? Поговори со мной.

– Слышу. С кэпом проблем нет. – неохотно ответила Юстиция. – Прислуга этикета не знает.

– Но это твоя служанка. Прилетела ночью.

– Ты невозможен, Абимаур!

– Этот корабль теперь твой. Это мой подарок тебе, уютный кораблик «Рогатая кобыла». Будь счастлива.

– Это корыто твой подарок?! В Испании стоит роскошная яхта, которую я сама себе покупала. Настоящая каравелла, а это корыто.

– Не волнуйся скоро мы встретимся. Дела. – последнее слово всегда означало пока.

***

Абимаур тогда не обратил внимания на Юстицию, из арабской гордости он должен был высечь ее или хотя бы просто вышвырнуть жену за измену в том в что в тот момент было на ней. Но он просто проигнорировал Юстицию. Не выдал ни капли сожаления, когда она, задрав корму повисла на Макроце. Абимаур сделал вид что важней для него в тот момент был Мелизман, его проект и собственные инвестиции. Но деньги для Абимаура потеряли смысл с тех пор как Юстиция исчезла из номера.

После случившегося Абимаур и Юстиция больше не встречались. Король глотал комья слез, переживая что возможно надо было забрать ее, расстрелять Мелизмана и навсегда покинуть Россию.

«Рогатая кобыла» новая яхта Юстиции медленно бродила по Амуру. На яхте была установлена спутниковая аппаратура антенна распускалась словно крылья стрекозы и служила для приема одного лишь сигнала. Абимаур старался всячески поддерживать связь с Юстицией, но Юстиция не испытывала желания общаться с мужем и о ее настроениях Абимауру докладывал капитан Алекс.

Мелизман пропал в Комсомольске, на его поиски у многих внимание было сконцентрировано именно в том городе. Но не прошло больше недели как Мелизман вышел на связь с юстицией.

По пустым залам, по осколкам дорогих вещей, по разгрому, учиненному в пьяном бешенстве Абимауром текли звуковые волны всевозможных средства связи. Король финансового мира Абимаур Слим Анофу лежал мимо роскошного ложе в созвездии золотых с платиной сосудов. Выломав дверь Макроц влетел в комнату, Анатоль остался обдирать остатки выломанной двери. Скорая помощь в составе из фельдшера – доктора медицинских наук, зафиксировали тело Абимаура Слим Анофу в крайне тяжелом состоянии. Слабое дыхание и едва прослеживался пульс, «Сильное алкогольное отравление», – доктор покачал головой укладывая руки короля ему же на грудь.

***

Во рту пересохло, а в голове сумбур и раскаленным шилом колит в мозг воспоминание о той ночи, когда он застал жену… Это позор для семьи Анофу.

Господин Абимаур, – перед ним стоял первый секретарь Пест, – С вами все в порядке? Пожалуйста будьте осторожны, вы себя не жалеете, не бережете. Вы нам очень нужны. – без лести произнес он.

Абимаур лежал в своей кровати под пристальным присмотром мед-сестричек. В хозяина заливали вторую порцию укрепляющих препаратов. С ложечки его поили сладкими микстурами, бальзамами, настойками.

– Господин Абимаур. – продолжал первый секретарь, – Макроц перехватил сообщение на «Рогатую кобылу». Мелизман хотел выйти на связь с вашей женой.

– И? – прохрипел хозяин с закатывающимися оливковыми глазами.

– Вы можете отдать приказ чтобы отключить яхту вашей жены от связи или по крайней мере устроить помехи, делающие сеанс связи крайне некомфортным и невозможным вообще.

– Нет…. Моя жена и так меня ненавидит, не надо делать ей еще хуже…

***

Абимаур пытался игнорировать Юстицию, но заточить ее на яхте была его идея. Мелизман уехал выполнять условия нового заключенного контракта с Анофу. А Абимаур надеялся, что Юстиция одумается, находясь одна, но Абимаур сам не сумел вынести одиночества. И не прекращал поддерживать связь с ней. Разные мысли лезли в его голову, он просыпался по ночам (ночами разные мысли залезали в его голову, и просыпалась ревность), он думал, что Юстиция не сможет одуматься если ей не помочь, если не вбить ей в голову чтобы она поняла. Потом Абимаур решил, что жена нуждалась в ласке, а он этого не замечал – от этого вся беда. Он пытался придумать стихи для нее, но у него это получалось скверно, ему становилось стыдно и горько от хлещущих воспоминаний, когда увидел жену в осевшем доме Мелизмана. Разубедив себя, он бросил идею сочинить стихи. Но он все равно хотел и пытался простить ее.

Согласно договору, заключенному с Мелизманом Абимаур был поставлен в известность что проект Мелизмана – фикция. Но договор был заключен и подписан по обоюдному согласию, он четко регламентировал обязанности сторон. Несмотря на мошеннический умысел закон все равно защищал права каждой стороны. Абимаур избегал слово мошенничество, он даже представить не мог чтобы его, Абимаура Слим Анофу, однажды нарекли жуликом.

Мелизман умно и ловко предугадал реакцию населения, попытки властных структур урегулировать возникшие ситуации, буйство рынка и скачки цен. Выгода сулила быть не реально огромной. Суммы денег (это были даже не суммы, а абстрактные числа) должны были быть заработаны согласно этому договору. Хоть Абимаур и чурался слова «мошенничество», но согласно договору, он именно им и стал.

Наступление по всем спекулятивным фронтам началось. СМИ разразились скандальными новостями: «Наглое похищение жены миллиардера», «проект по созданию двигателя сверх космических скоростей под угрозой срыва», «Абимаур Слим Анофу в России». Переплетение событий делало предумышленный скачок цен, но прижимистая общественность схоронилась по сусекам. Искусственно вызванному экономическому кризису не легко отнять деньги у провинциального населения, которого всю жизнь била то нищета, то голод.

Знаменович предугадал действия Мелизмана, последствия должны были быть ужасными. Он готовил что-то невообразимое. Мелизман продолжил гнуть свою линию с двигателем сверх космических скоростей, но интерес мировой общественности после неудачного испытания при-угас. Он ездил по региону и заказывал детали для своего проекта. Он отсчитывался перед Абимауром, но и от него требовал того же. Короля это било по самолюбию, но поделать он ничего не мог. Договор крепко накрепко связывал их друг с другом, Абимаура и Мелизмана, отца финансов и мошенника. Действия Абимаура были ограничены и строго направлены, Мелизмана же договор связывал нисколько не меньше, строго ограничивая его в сроках исполнения. И сроки назначал сам Мелизман, и гнал себя и заставлял он же. Перехваченное сообщение совпадало с назначенным на выполнение сроком, «Просчитался!», – сказал про себя Абимаур:

– Борьба закончится на борту моего судна. Просчитался! – яростно крикнул хозяин золотой пирамиды.

Абимаур вышел из нелегкой схватки с виртуозом мошенником исправно потрепав свои финансы, но все же он победил. Он безвкусно чавкнул губами и умиротворенно закрыл глаза. Бессонница отступила. «Просчитался…», проваливаясь в сон пробормотал он.

***

Но не все происходило так как мечтал Абимаур. Юстиция перестала быть той с высоты отвергающей женские слабости в угоду прагматичных целей. Недопустима была мысль о продолжительном увлечении Юстиции этим жуликом, возомнившим себя не весть кем. Круиз в одиночном плавании на борту яхты «Рогатая кобыла» должен был прояснить ее ум – Абимаур на это надеялся, а неожиданное свидание с мужем навсегда должно было вычеркнуть из ее жизни Мелизмана – на это Абимаур рассчитывал.

Юстиция действительно была в немалом потрясении после случившегося в осевшем доме, но несколько дней на борту яхты успокоили ее. Состояние Юстиции приходило в норму, но засыпая она вспоминала, виды недавних событий: труп помощника Мелизмана с запекшейся кровью на лице, расстрел Знаменовича и главное, хладнокровие своего мужа. Ей показалось что даже его телохранитель Макроц, киллер, который без эмоций выполнит любую работу, которую ему поручит хозяин отнесся к ней теплей чем он.

В дали от Мелизмана образ его начинал выветриваться из ее головы. Но тревожный призрак вновь долетел до нее. Сообщение Мелизмана было коротким, он оказался скуп на льстивые речи уже завербованному человеку. Симпатии и высокие чувства уходили на второй план перед деятельностью, ставшей в этот промежуток времени смыслом его жизни. «Юстиция, осталось немного времени мы должны продержаться. Ты мой смысл, встретимся в Японском море…», дальше следовали координаты, голос Мелизмана отчеканил цифры и на этом их общение закончилось. Мелизман оборвал связь. Юстиции ничего больше не оставалось делать она погрузилась в воспоминания, капризно пытаясь выпихнуть их из своей головы. Капитан Алекс был обязан доложить Абимауру, но раньше сигнал перехватила служба личной безопасности Абимаура.

Новых сообщений от Мелизмана не было, Юстиция ждала их. В бессоннице она вышла на палубу качаясь в унисон журчанию воды под килем она замерла. Не помня с какой силой вцепилась в перила. Капитан Алекс неслышно подошел к ней и едва не сказав пожеланий доброго вечера Юстиция, не оборачиваясь холодно обронила:

– Опять подкрался?

– Тихая ночь вокруг, мне подумалось вы уснули.

– Стоя, как лошадь. Это намек?

– Нет. Тихая ночь вокруг, на воде вас могло убаюкать, и Вы могли упасть за борт. Вы слишком близко к бортику.

– Все же считаете меня…

– Я восхищаюсь вами. Но на борту судна необходимо соблюдать технику безопасности. – твердо сказал Алекс, перебив госпожу.

– И что бы вы сделали если бы я упала за борт?

– Я никогда бы не дал вам упасть.

– И все же.

– Прыгнул бы за вами и спас бы вас.

– Спас?

– Если вы хотите представить такую ситуацию, то представляйте, что я уже вас спас.

– А что если бы я просто стояла тут в полусне?

– Взял бы вас на руки и отнес в кровать. – Алекс выдохнул усмешку носом – И отнес бы вас в вашу кровать и пожелал бы сладких снов. – договорил он.

– Что ж неси капитан. – она обвила рукой шею Алекса.

Утром над водой стоял пепельный туман. Влажный воздух казалось скатался в сырые хлопья. В предрассветный час берегов не было видно.

Невероятными казались воспоминания того времени, когда Юстиция еще не была собой и готова была отдавала себя за любую возможность заработать. Она обладала незаурядной привлекательностью и поэтому все что ей предлагали было связанно с ее телом. Дория снялась в нескольких короткометражных для узкой и очень обеспеченной аудитории. Гнусные люди. Запах подгнивающей жизни и деньги, деньги, деньги. Все это была борьба за мелочь, ведь много мелочи – это капитал. Вот мышление того, кто никогда не выберется из мещанства. Ум и рассудок Юстиции был залеплен паутиной фантастического будущего, которое обещал Мелизман. Его слова не выходили из ее головы. Она хотела попробовать власть на вкус. От прошлой жизни у нее остался лишь татуировка на ее ягодице, милая, крохотная похожая на штамп.

– Капитан… – она поманила его раскрытой ладонью стоя в пол-оборота на носу палубы держась одной рукой за перила.

Капитан Алекс подошел к ней,

– Что прикажете?

– Считаешь меня сумасшедшей?

– Никак нет если только вы не покажете мне справку. – на его лице образовалась неуловимая улыбка. Но во мгновение его лицо насытилось сдержанностью. А что, если я прикажу отправится в Японию и затарить трюмы там техникой потом плыть и разбрасывать все эти вещи по берегам. Нищим и голодным. За подданными знаете-ли надо следить.

– Будет все как вы скажете. Но должен вас предупредить, если Вы так поступите вашими подданными будут не нищие и голодные, а бандиты. А раз на воде значит пираты.

– О-о, пираты. А говорил…

– Я помню мадам. Но это будут обычные бандиты, насильники, вымогатели.

– Значит отказываешься?

– Через татарский пролив мы выйдем в японское море…

– А смысл? Ты зануда Алекс.

***

Знаменович уже пришел в норму. Скоро его должны были выписывать.

В интернете он прочитал новости, за которыми следил ежедневно в каком бы состоянии не пребывал.

Из новостей он узнал о конференции Абимаура. Планы его и Мелизмана становились очевидными и Абимаур должен был понимать, что единственный свидетель и угроза их планам – это он. Эрих Знаменович находился в опасности. Ночь, когда в него стреляли и чуть не убили дала метастазы.

Наступление ночи он ждал как ждут неизбежного. Воздух за окном поглотила темень. В палате приглушили свет. Бессонница мучала его и раньше, но теперь он осмысленно опасался засыпать.

Он штурмовал интернет выискивая и изучая новости. Журналистка Зина больше не приходила. Редко ему попадались ее статьи, скорей всплывали будто намеренно.

Его койка была угловой отделена ширмой от других больных в палате. Маленькое окно, в котором маячила верхушка дерева, не представляло угрозы. Вряд ли кто сможет забраться по кроне и раскачавшись запрыгнуть в закрытый тройной стеклопакет. Это все смех, а вот с дверей Знаменович действительно не сводил глаз.

Вечерний обход. В палату зашли группа врачей, клином под предводительством почтенного доктора.

Взгляд Знаменовича столкнулся со взглядом ухмыляющегося Мелизмана, который стоял в белом халате вместе с тремя остальными молодыми врачами.

– Что-то беспокоит? – спросил доктор, проверяя рефлексы Знаменовича.

– Ничего не беспокоит. Чувствую себя абсолютно здоровым. Меня надо поскорей выписать.

– Конечно. – улыбнулся тот, – но только не сейчас, подождите до утра.

Знаменович хотел возразить, но доктор уловил протестующий взгляд и добавил: «Документы на выписку готовят с утра».

Осмотр закончен, вердикт: «Состояние удовлетворительное. Все в норме, есть еще общая слабость, но в целом динамика положительная. Необходимо хотя бы пару недель соблюдать питательную диету и избегать любых физических нагрузок.»

Доктор с эскортом ушли на осмотр к другим пациентам, Мелизман остался за ширмой.

Знаменович встал с кровати. Оказался по другую сторону от Мелизмана. Грудь была крепко стянута бинтами, руки свободны. Неторопливо, как бы от нечего делать, ожидая разговора он начал разминать плечи.

– Ты ждал, что сегодня придут докончить незавершенное? – хитро ухмыльнулся Мелизман. – И правильно, сегодня за тобой должны прийти.

Знаменович бешено глядел на Мелизмана, тот осклабился.

– Я уже спас тебя от смерти, теперь мы друзья и ты должен безгранично доверять мне.

– Спас?!

– Некогда объяснять. Обычно я мерю жизнь по минутам, но сейчас дороги секунды. За тобой должны прийти и теперь я! окажусь ненужным свидетелем.

– Что вы хотите мне предложить? более спокойно произнес Знаменович почувствовав за собой преимущество.

– Я тебя увезу и спрячу до поры – небольшой срок. – торопливо сказал Мелизман. – Все готово, самые комфортные условия. Абимаур заказал тебе билет у ночных убийц, но на его же деньги я обеспечу тебе защиту.

– Как не парадоксально, но в мире всегда так. Кто заказывает, тот и тратится за обе конфликтующие стороны.

– Не парадоксально то, что Абимаур не тратится, а зарабатывает. Но не в этот раз. – оскалился Мелизман.

– Я журналист, вы предлагаете мне описывать события из первых рядов?

– Именно.

– Тогда я согласен. И никуда не поеду с вами.

– Не понимаю. – строго повел носом Мелизман. – я, признаться, терпеть не могу абсурда.

– Это не абсурд, все логично. – как ни в чем небывало проговорил Знаменович, – Что бы быть свидетелем происходящих событий, мне никак нельзя находится в плену. Пусть даже в самом комфортном.

– Эрих Знаменович, собирайся. Интеллигентно прошу.

– О! А можете по-другому, интересно посмотреть.

– Ничего особого ты не увидишь. Снились ли тебе кошмары, от которых холодеет сердце? Когда тебя убивают ты чувствуешь, как холодное лезвие ножа разрезает ткани твоей плоти, ты это услышишь внутренним слухом. Ты это будешь чувствовать. Будешь чувствуешь, но не сможешь проснутся, не сможешь выйти из этого состояния. Это единственное что будет длится бесконечно, и даже после конца вселенной не удастся найти покоя. Смерть во сне – это самая страшная штука.

Врачи уже давно покинули больничные покои, свет в палате был выключен. Знаменович и Мелизман стояли в полутьме облака света от экрана ноутбука. К фигуре Мелизмана шоркая подошвами присоединились две теневых горы. Знаменович сумел разглядеть небритые физиономии кавказцев.

– Я просто не буду тебя больше уговаривать. Вот твои убийцы. Я упустил одну мелочь. Абимаур нанял их для одного, а я перекупил за его же деньги для противоположного. И вот я вновь тебя спасаю, ты до сих пор мне не доверяешь?

***

– Привет, – голос Алекса звучал чисто, спутниковая связь давала ощущение полной приватности разговора, хотя он знал, что капитанская рубка прослушивается службой личной безопасности Абимаура.

– Здравствуй папочка! – прозвучал визгливый голосок Ники.

Каждое слово в речи отца с дочерью носило тайный смысл. «… папочка!», не «Привет папуля», не «Здравствуй папа», означало крах, скорая гибель обстановка приобретает ужасающий характер. Естественно Ника не знала тайного смысла она просто слово в слово говорила тот текст, который подготовила Зина.

– У тебя хорошее настроение. Все хорошо? Как дела у мамы? Как вы там с ней?

– Папа у нас все хорошо, кф… то есть нормально.

Нормально означало, что все хуже, чем предполагалось. Алекс ожидал услышать «Все хорошо» – это значило бы все так как должно было быть, или «Все отлично.» – это означало бы, что он ошибался и нет никакой опасности. Но он услышал «Нормально».

Ника наверно забылась, из ее уст вырывались теплые нежные слова. Она говорила, быстро и не всегда внятно, своим детским голоском временами повизгивая от радости. Ее голосок запинался, наверно рядом была Зина и тыкала ей в лицо бумагу с текстом, который она должна была передать отцу.

Но Ника так увлеклась, что начала говорить просто слова о любви к родителю. У Алекса сработало чутье, и он поддался дочке. Он отвечал взаимностью и по возможности пытался задавать наводящие вопросы.

– Я очень соскучилась Папа…

– Я тоже очень скучаю по тебе и по маме. Но у меня ограничено время. Я не могу долго говорить – я же на работе.

– Как твои дела, отвечай.

Поняв, что можно не рассчитывать услышать от пятилетней девочки лаконичного рассказа, Алекс решил задавать по одному вопросу.

Девочка запнулась в разговоре, в воображении Алекса тут же представилась Зина, стоящая рядом с девочкой и водящая пальцем по тексту периодически одергивая непослушного ребенка.

– У меня все хорошо. – отрывисто каждое слово произнесла Ника, – Маме дали новую работу. Пока ты в командировке, – девочка запуталась в буквах длинного слова, – мы переехали в республику Н.

Конкретно у девочки все хорошо, значит Зина должна суметь взять под контроль операцию вышедшею за рамки.

– Да… Какие вы молодцы. Ты теперь ходишь в новый детский сад?

– Да… А, да! Все нормально… В детском саду все нормально, но в старом было лучше!

– А что было лучше?

– Питание, игрушек было больше, воспитатели были добрей. – одну за другой Ника выдавала фразы.

– Как мама?

Зина действительно стояла рядом, то что все плохо Ника уже сообщила, а то что Алексу угрожает смертельная опасность она узнала слишком поздно и не успела подготовить сообщение. А надо было всего лишь включить одно предложение в общую фразу. Но как это дать понять маленькому ребенку, не отвлекая и не выдавая себя во время передачи информации, возможно последний раз.

У Зины в руках был лишь исписанный листок с текстом, она быстро вырвала листок и карандашом для макияжа написала фразу, но Ника отказывалась читать при первой же запинке в слове. Зина тыкала ей в нос бумагу та начинала читать по слогам срывалась и сразу начинала тараторить отсебятину.

Зина уже хотела вырвать трубку из рук девочки и самой сказать, но этим она бы скомпрометировала Алекса.

«В конце концов он знал на что идет. Да и не дурак, должен понимать риск.» – подумала Зина, отчаявшись добиться от ребенка нужного результата. Она положила листок, на котором четко было написано всего одно слово, села на стул рядом и уронила тело на спинку.

– У мамы все хорошо, работает, а я часто остаюсь одна. Она пишет новости.

– Все, я тебя услышал. Я очень рад, что удалось поговорить с тобой, а сейчас мне пора.

– Папа, папа…

– Что? Что родная? Мне уже пора.

– Красный. – визгливо тявкнула в трубку девочка.

– Что красный? – насторожился он. – Ты хочешь поиграть в светофор. Стоп машина! Зеленый пешеходам. Иди. Ха-ха-ха. Ну все мне пора, маме привет. Жаль, что не удалось с ней поговорить. Я вас люблю.

Алекс оборвал сигнал. Вместе с сигнальной лампочкой на миниатюрном чемоданчике в трубке потух голосок лепечущего ребенка. Алекс мог предположить, а теперь знал наверняка что смерть его ожидает.

Все-таки в последний момент ребенок выдернул слово в трубку, Зина вздохнула с облегчением и тут же поймала себе на мысли: «Это еще не значит, что он спасен.».

Сложилась картина в уме Алекса:

«Значит экономический кризис начинается с нехватки продуктов. Провал бюджета, общее состояние населения ухудшилось, социальные провалы, провокаторы. Была перехвачена переписка Мелизмана с Абимауром. Знаменович исчез из палаты. В преддверии экономической катастрофы Мелизман сделал новое заявление. И на последнем месте в той картине смертельная угроза собственной жизни.»