Текст книги "Записки PRофессионала"

Завершает цикл нейтрализация конфликтного потенциала (разработка коммуникационной стратегии, создание и распределение оптимальных информационных потоков).

Итак, мы проводили мозговые штурмы, прогнозировали вероятные «болевые точки» и формулировали их в виде априорных утверждений, потенциально ведущих к эскалации конфликта, например следующим образом.

• Этот проект предназначен только для бизнесменов, но вовсе не для обычных граждан.

• Этот проект разрушит имеющиеся в центре столицы памятники истории и культуры.

• В результате реализации проекта будет загрязнена окружающая среда.

• Проект подразумевает насаждение в столице чуждой отечественным традициям архитектуры и т. д.

Затем служба PR выясняла, насколько конфликтны указанные утверждения. Так, оказалось, что проект беспроигрышен в социальном отношении, поскольку даст до 100 тыс. дополнительных рабочих мест, позволит телефонизировать десятки тысяч столичных квартир, улучшит транспортную систему. Таким образом, задача управления конфликтом сводилась здесь исключительно к пропаганде преимуществ нового комплекса.

Вместе с тем обнаружилось, что архитекторы обсуждали вопрос о включении в территорию строительства ботанического сада лекарственных растений; выяснилось также, что к участку делового центра примыкает имеющий историческую и природную ценность городской парк «Студенец». На основании проведенной экспертизы служба PR предложила исключить ботанический сад из зоны строительства, и предложение было принято. Распространялась соответствующая информация и о парке «Студенец», в частности о том, что он не только сохранится, но и значительно расширится за счет создания в деловом центре парка «Сити» озелененной платформы с каскадами, фонтанами и водоемами.

Сходные действия проводились и по другим потенциально конфликтным направлениям. В комплексе они привели к тому, что развитие проекта происходило в спокойной атмосфере.

Однако о последний, совсем безобидный на первый взгляд «архитектурный» тезис, мы все-таки споткнулись!

Вначале немногочисленные (в письмах) обвинения в «монстрообразности» проекта, в ненужности 100-этажных небоскребов в Москве мы отбивали очередным пресс-релизом. В нем рассказывалось, как Москва неизменно стремилась вверх: кремлевские башни и колокольня Ивана Великого, семь «сталинских» высотных зданий, Останкинская башня, наконец… Однако эта информация не сработала, а, напротив, сыграла роль катализатора: выросло число антипроектных публикаций в прессе, увеличился поток писем от общественности, включая творческую интеллигенцию – писателей, историков, скульпторов. О содержательной части протестных настроений дает представление статья «Откровенная бесовщина» в популярной тогда газете «Русский Вестник».

…Начиная с 1915 года, – гласила статья, – когда появился «Черный квадрат» Малевича (символ начала наступления на Россию дьявольских сил) и другие опусы так называемого авангарда, наши соотечественники стали постепенно утрачивать четкие представления о красоте, а также способность противостоять злу. Взамен традиционной русской архитектуры в наших городах появились жалкие геометризованные бараки в стиле Баухауза (немецкой школы 1910–1930-х годов). Они… как будто бы имитировали алтари Древнего Востока, упраздненные и сброшенные христианством в пучину прошлого…

Новое наступление, массированное и ожесточенное, началось во времена «хрущевской оттепели». Прельстившись возможностью получения дешевого и «удобного» жилья, мы дали разрушить все наши деревянные московские дома, а заодно и пригороды…

По предписанию Посохина (бывшего долгое время главным архитектором Москвы) построили новые капища или еще что-нибудь помудреней, как в Москве, например, на Калининском проспекте, где и СЭВ, и остальные посохинские дома своим чуждым русскому человеку видом что-нибудь да обозначают…

После Посохина особым расположением и доверием пользуется Борис Тхор и его творческая мастерская. Именно отсюда берет начало очередной «проект века» – комплекс «московского сити»…

Стопятидесятиэтажные монстры будут маячить в любой точке Москвы, особенно в ясные солнечные дни…

Лукавые мастера от архитектуры вновь находят обоснование силуэту монстров, ссылаясь на аналогии с башнями Кремля. На самом деле только совсем несведущему человеку может быть непонятно, что они повторяют очертания вавилонской башни. Их прообразом и недавним предшественником является неосуществленный проект башни третьего интернационала, предложенный в послеоктябрьское время Татлиным…

Что делать, как опровергать? Мы откровенно застряли. Разгадку подсказали работавшие в проекте американские эксперты:

– А вы скажите, что строить небоскребы не будете.

– Как это, ведь проект существует.

– Ну и что? Это при советской власти достаточно было постановления Политбюро ЦК КПСС, чтобы начать строить Останкинскую башню. А сейчас нужны средства. Сначала – в инфраструктуру: вывод старых объектов, очистка территории, подъездные пути, центральное ядро… Только потом можно будет продавать здания. А такие здания продаются еще до их постройки – иначе финансовый крах. Так что скажите, что строить не будете. Пока…

Эксперты оказались правы: первые здания в «Сити» появились почти через 10 лет.

На следующий день мы вещали примерно в таком духе: народный проект открыт для пожеланий общественности; тревога справедлива, и критические замечания будут обязательно учтены; мы должны сохранить исторический облик Москвы.

Особо рьяным критикам, обвинявшим организаторов проекта в жидомасонстве, я сам писал успокаивающие письма, а подписывался так: Александр Чумиков, руководитель Центра общественных связей АО «Сити», кандидат философских наук, русский, православный, родители – из крестьянских семей.

Общественное мнение мы исследовали не только по письмам и газетам, но и в рамках формализованных представительных опросов, привлекая для этого различные социологические центры. Нам помогали сотрудники Института молодежи. В ходе общения с ними я узнал, что там, чуть ли не первой в стране, только что открылась кафедра конфликтологии. В ответ рассказал о своей диссертации и сразу получил пакет предложений: написать для института книжку, прочесть курс лекций и… вообще-то пора садиться за докторскую диссертацию.

К концу лета книжка была написана – «Социально-политический конфликт: особенности диагностики и управления». 200 страниц в мягкой обложке и скромном исполнении. А потом сел за диссертацию. Работал большей частью в офисе, оставался в нем вечерами и приезжал в выходные.

3 октября 1993 года я доехал на метро до станции «Краснопресненская», но выход на улицу был закрыт. Я вернулся на «Киевскую», проехал до «Филей», а там вышел, сел в пригородную электричку и проехал всего одну остановку до станции «Тестовская». От нее до нашей гостиницы «Союз-2» было рукой подать. В конторе – только охранники, сотрудников нет. Я включил компьютер и полез в тексты.

За окном что-то гулко ухало. Через некоторое время пришел охранник и спросил, не смотрю ли я телевизор. Я включил… да что телевизор, и простым глазом с Красногвардейского проезда было видно, как горит Белый дом, как выстрелы достигают его стен.

На Калининском мосту стояли танки и били по Белому дому. Раздавались автоматные очереди. Наука конфликтология поскользнулась и упала.

* * *

В «Сити» я работал до середины 95-го. И вокруг проекта происходило, разумеется, еще много чего интересного, заслуживающего, возможно, отдельной книги. Но российский PR не одним «Сити» славен, отсюда черту под своим участием в «Сити» я подведу уже здесь.

Светлое будущее наступило в 2005 году. Надо сказать, что свой пакет (около 50 акций) я пару раз пытался продать тому же «Сити», когда было трудновато с деньгами. Акции в принципе покупались, но после объявления цены желание продавать пропадало в силу бессмысленности чрезвычайно дешевой сделки.

Однажды весной в офис вбежал мой сподвижник по «Сити» и другим проектам Александр Тамиров:

– Ты знаешь, что акции «Сити» покупают за 100 долларов?!

Мое желание сразу побежать и сдать акции остановило только отсутствие выписки из электронного реестра акционеров.

На следующий день сделка опять сорвалась – я забыл дома паспорт.

– Ты знаешь, что акции стоят уже 200–250 долларов?! – продолжал подзуживать Тамиров.

На третий день я добежал до офиса какой-то компании, который покупал акции, и продал их по 300 с чем-то баксов за каждую. Пятнадцать тысяч долларов свалились как с неба и были совсем не лишними.

Еще через неделю цена резко упала. В сообщении «Росбизнесконсалтинга» я прочел:

«Норникель» консолидировал контрольный пакет московского АО «Сити».

Дружественные ГМК «Норильский никель» структуры консолидировали более 50 процентов акций ОАО «Сити» (управляющая компания строительством Московского международного делового центра (ММДЦ) «Москва-Сити»). Как сообщили РБК в компаниях, нанятых «Норникелем» для скупки акций «Сити», ценные бумаги управляющей компании приобретались по цене 7–11 тыс. рублей за штуку, а крупные пакеты (более 50 акций) – по 13 тыс. рублей. В центре покупки акций, расположенном в центральном офисе «Норильского никеля» на Тверском бульваре в Москве, РБК заявили, что «контрольный пакет акций ОАО „Сити“ уже скуплен», поэтому в дальнейшем акции управляющей компании будут покупать по цене, не превышающей 3 тыс. рублей…

«Упавшие с неба» деньги исчезают быстро. А мост «Багратион» остается. И «Башня 2000» в середине Кутузовского проспекта. И станция метро «Международная». И захватывающий дух комплекс «Федерация». И ресторан «Клуб-59» на 59-м этаже комплекса. И динамическая картинка «Города Столиц». Почти с любой точки старой Москвы мы видим Москву новую, образца XXI века.

PR в белых перчатках сработал!

Политпиар: пролог

Без всякой связи с «Сити» вдруг возник политический вопрос. Мне вновь позвонили (в PR-сфере большинство заказов приходит по рекомендациям) и поинтересовались, не смогу ли я выпустить свою газету («Точка зрения» еще жила!) для одного из кандидатов в депутаты. Куда? В Московскую городскую Думу. Хорошо! В итоге получился не только выпуск газеты, но и целая кампания. Выборами я периодически занимался начиная с 1989 года, так что это был далеко не первый опыт. И далеко не самый интересный, поскольку выборы мы проиграли. Но интересное-то ждало впереди. Мой кандидат (Вячеслав Гречнев) и еще двое (Феликс Емелин и Геннадий Окунь) – тоже проигравшие – собрались после выборов в декабре 93-го вместе и решили создать политическую партию.

1994

Есть такая партия

К партиям тогда отношение было особое. Люди (а значит, и средства массовой информации) интересовались ими, всерьез обсуждали их программы, анализировали место в политическом спектре, возлагали надежды. То есть поле для PR-деятельности было значительно большим, чем 10–15 лет спустя. И вот на рубеже 93-го и 94-го мы взялись за создание партии.

Главный инициатор создания, конечно, Слава Гречнев. Расскажу о нем поподробнее. Родился в 1953 году в Ленинграде. Мать, Галина Карелина, – народная артистка России, актриса Ленинградского (впоследствии Санкт-Петербургского) театра драмы им. А. С. Пушкина; отец, Вячеслав Гречнев, – профессор Санкт-Петербургского института культуры.

«Мой» Вячеслав окончил филологический факультет Ленинградского госуниверситета по специальности «филолог-романист». Работал в «Интуристе», занимался внешнеэкономической деятельностью. В начале 90-х – начальник международного отдела РИА «Новости», затем основал свой бизнес – туристическую компанию «Орбис-тур», которая позднее перепрофилировалась в торговую.

Знал несколько языков, публиковался в толстых литературных журналах, выпустил несколько сборников приличных рассказов.

А еще активно занимался экзотическим спортом – карате и кикбоксингом, выступая при этом и бойцом, и организатором… полуподпольных бойцовских школ и коммерческих боев без правил.

Гречнев выступил главным инициатором создания партии. Мы собрались в офисе Славы в гостинице «Варшава» и на первой же встрече придумали амбициозное название – Партия Большинства (ПБ).

Какие цели ставили создатели? Вполне обычные: реализовать свою активную позицию, занять достойное место в обществе, защитить собственный бизнес. Формально в принятой на съезде Декларации ПБ это звучало так: «Партия создана для выражения и защиты интересов формирующегося в России среднего класса, являющегося опорой российского государства».

Учредительный съезд Партии Большинства, где Вячеслава Гречнева избрали председателем, состоялся 18 февраля 1994 года. Вот что массмедиа транслировали накануне.

Это партия компрадорской буржуазии (Е. Гайдар, из выступления по Первому каналу ТВ 14 февраля 1994 года).

Главным союзником новой партии будет партия Егора Гайдара («Коммерсантъ-DAILY», 16 февраля 1994 года).

Речь идет о необольшевизме (НТВ, 15 февраля 1994 года).

Остается неясным, является ли партия Большинства той самой «лужковской партией», о вероятном создании которой ходили слухи в последнее время («Сегодня», 16 февраля 1994 года).

На съезде зачитывалось приветствие мэра Москвы Юрия Лужкова, а Егора Гайдара называли «Винни-пухом». Охрану съезда осуществляла партнерская структура в лице бойцов ассоциации «Ашихара-карате».

В марте 95-го Минюст партию зарегистрировал. Уже к этому времени ПБ «гремела», а к лету достигла просто запредельных высот. Я же из руководителя партийной пресс-службы превратился в… члена Политсовета. Правда, даже заявления о приеме в эту партию (равно как и в любую другую) после 1991 года не подавал. Но на одном из заседаний, где я всегда присутствовал, Гречнев высказал такое предложение, и оно было принято. С учетом того факта, что в Политсовете состояли такие уважаемые люди, как, например, ректор Московской юридической академии, член-корреспондент РАН Олег Кутафин, летчик-космонавт Павел Попович, я отказываться не стал.

В достижении «запредельных высот» ведущую роль, безусловно, сыграл хороший интеллектуальный PR, причем почти на все свои предложения я получал карт-бланш. Да и сам Слава просто извергал инициативы – порой противоречивые и эпатажные, но всегда заметные.

Вновь обратимся к выдержкам из газетной хроники 1994 года.

Состоялась пресс-конференция руководства Партии Большинства (ПБ), на которой была обнародована новая инициатива ПБ, названная накануне «крупномасштабной акцией». Речь идет об открытии специального счета, средства с которого пойдут на помощь семьям погибших в октябрьских столкновениях 1993 года[4]4
  Тот самый расстрел Белого дома. – Примеч. авт.


[Закрыть] независимо от того, чью сторону они принимали. Средства, перечисленные в этот фонд ПБ, позволят семье каждого погибшего получить не менее 5 млн рублей. ПБ призвала сделать свой взнос в фонд и другие политические организации, а также отдельных граждан…

Что происходило дальше? Мы составили списки семей погибших и помогли реальными деньгами нескольким десяткам людей.

На пресс-конференции было заявлено, что ПБ намерена проявить инициативу по сбору средств «в поддержку пострадавших вкладчиков». Правда, как пояснил Чумиков, денег у самой ПБ на это не хватит, поэтому она намерена обратиться за поддержкой к коммерческим структурам. Гречнев также отметил, что на инициативу ПБ о сборе средств в фонд помощи жертвам октябрьских событий ни одна партия не откликнулась…

Нынешней весной в театральной жизни российской столицы произошло событие весьма любопытное… В Центральном доме актера лидеры Партии Большинства прямо объявили творческому бомонду о выделении 200 млн на финансирование новой постановки Театра Сатиры…

Обманутым вкладчикам не помогали. А Театру Сатиры деньги действительно выделили, хотя и не все обещанные. На той встрече было много известных артистов: Вера Васильева, Вячеслав Тихонов, Олег Янковский, Ирина Муравьева.

А чьи деньги-то? Того же Гречнева, еще больше – сопредседателя ПБ Феликса Емелина, владельца фирмы «Рем-сервис», их партнеров.

Спонсированию и информационным акциям вокруг него всегда и обязательно сопутствовали фуршеты-банкеты. В РИА «Новости», пресс-центре МИДа, ресторанах, ночных клубах и даже на «Седьмом небе» в Останкинской башне.

Помню, на одном круглом столе в Российской академии государственной службы при президенте РФ, когда мы обсуждали проблемы многопартийности, Гречнев вместо подготовленной (мной, разумеется, – все серьезные тексты для него и для партии писал я сам) речи сказал следующее: «Мы – партия дела. Поэтому не буду попусту болтать, а сразу приглашаю всех к столу отметить получение Партией Большинства свидетельства Минюста о регистрации». Далее уместна цитата из повести «Москва-Петушки» Венедикта Ерофеева: «И немедленно выпил».

Ну, а денег скоро стало не хватать. Потом они и вовсе кончились. Но это позже, а пока…

Мы создавали коалиции.

Представители избирательного объединения «Гражданский союз во имя стабильности, справедливости и прогресса» (А. Вольский), Всероссийского союза «Обновление» (В. Мироненко) и созданной в конце 1993 года Партии Большинства (В. Гречнев) объявили о создании блока «Российский гражданский союз (Третья сила)», который должен был сыграть роль своего рода преемника «старого» ГС. В декларации оргкомитета РГС говорилось, что «новый блок создается как демократическая, центристская политическая организация в противовес политическому радикализму и экстремизму» и «призван способствовать объединению всех конструктивных политических сил консервативной ориентации»…

Мы громко подавали свой политический голос.

На своей пресс-конференции руководство ПБ заявило о поддержке Соглашения о достижении гражданского согласия в России. Вместе с тем председатель партии Гречнев назвал ряд серьезных недостатков этого документа, мешающих поставить под ним свою подпись. «Тем не менее, – заявил Гречнев, – мы готовы работать над усовершенствованием текста и имеем возможность предоставить для этого высококвалифицированных юристов, которыми располагает Партия».

Распространялось Заявление Политсовета ПБ (и опять я ненароком подсовываю читателю образчик своего авторского текста) по поводу проекта Соглашения о достижении гражданского согласия в России, в котором, в частности, говорилось следующее.

Партия Большинства полностью разделяет стремление к достижению гражданского мира и согласия в России… Вместе с тем опубликованный в печати текст Соглашения имеет ряд серьезных недостатков, которые не дают нам возможности поставить свою подпись под этой редакцией документа. В документе о согласии прослеживается неприкрытое стремление ввести дополнительные политические ограничения в виде обязательств «не инициировать политических кампаний с целью проведения досрочных выборов федеральных органов власти», «не проводить и не участвовать в организации забастовок» и других. Невыполнение этих обязательств должно повлечь за собой «меры политической ответственности». Во многих положениях данное Соглашение представляет собой набор очевидных истин и банальных констатаций. Подписаться под таким документом – все равно что поставить свою подпись под Библией.

Высказывая критические замечания, Политсовет Партии Большинства в то же время заявляет, что готов включиться в работу по подготовке более серьезного меморандума о согласии…

Голос был услышан, и Партия Большинства вошла в состав Общественной Палаты при президенте РФ образца 1994 года. Мы свободно посещали высокие кремлевские кабинеты и обсуждали вопросы партнерского взаимодействия. Взаимодействие складывалось хорошо. Так, СМИ сообщали, что ПБ выступила в поддержку инициативы председателя Совета Федерации Владимира Шумейко о продлении срока полномочий президента и депутатов Федерального собрания. Инициативная группа по сбору подписей была зарегистрирована и приступила к работе.

Ограничиваться функцией «выступления в поддержку» ПБ не собиралась. Вскоре Гречнев попросил меня собрать очередную пресс-конференцию с фуршетом, а на ней предложил учредить в России монархию. Отвечая на вопросы, сказал: «Мы против того, чтобы коронован был сам Ельцин, даже если бы он и согласился на это. Мы склоняемся к тому, что российским царем должен стать Георгий Романов».

Дальше – больше: Партия выступила с инициативой проведения всероссийского референдума с целью установления в России конституционной монархии. Мы всерьез собирали подписи и тысячами вываливали их перед журналистами.

Мы буквально пекли события, дававшие постоянный и колоссальный информационный резонанс. Однажды сидели со Славой в ресторане и слушали речь Владимира Жириновского, который рассказывал о своих недюжинных физических возможностях.

– Вот тебе информационный повод, – всколыхнулся Гречнев, – я вызову Жириновского на поединок!

– А если он откажется?

– Так сделаем все благородно! И даже предложим льготные условия: напишу ему, например, что буду биться только одной рукой. Или одной ногой! Или одной головой!!! А в перерывах между раундами будем обращаться к народу с речами.

Закрутилась информационно-организационная машина: подготовка и передача вызова, распространение пресс-релиза, подбор участников для показательных выступлений. В назначенный день в одном из залов спорткомплекса ЦСКА стояли два стула с табличками «В. Гречнев» и «В. Жириновский». Последний, естественно, не пришел, а председатель ПБ вышел на татами и демонстративно победил огромного роста «коллегу». Результат? Скандальчик, а вместе с ним и красивое шоу состоялись и получили отражение в СМИ.

Другое событие придумал я сам. В число наших друзей входило Конструктивно-экологическое движение России («Кедр») во главе с Анатолием Панфиловым; ПБ и «Кедр» заявляли о том, что намечен ряд заметных акций в деле охраны здоровья и окружающей среды. Так почему бы такой акцией не стать экспедиции «Эльбрус-экология-94»? С восхождением на высочайшую вершину Европы и занесением на нее партийных флагов.

Вам кажется, что вы что-то по этому поводу слышали? Вернее, читали об экспедиции на Эльбрус в другой главе этой книги? Ну и что?! Подобные акции беспроигрышны: вы «сочетаетесь» (ко-брендируетесь) с широко и позитивно известными продуктами (брендами) и за их счет приобретаете собственную известность.

Команду собрали серьезную. Спортивную часть возглавлял Владимир Кавуненко, о котором я уже рассказывал. Научно-экологическую – председатель Комитета Торгово-промышленной палаты России по устойчивому развитию, доктор экономических наук, профессор Юрий Пискулов (по совместительству – мастер спорта по альпинизму и герой известной песни Юрия Визбора «Спартак на Памире»: «Аркаша, Алеша, Юраша, Климаша и самый задумчивый я…»). Движение «Кедр» – член тамошнего Политсовета, мастер спорта международного класса по альпинизму Валентин Гракович.

Ну, и ваш покорный слуга от Партии Большинства с первой женой Галей, 12-летним сыном Тимофеем, другом – давнишним партнером по альпинистской связке Толей Рябовым и группой журналистов.

От лагеря Узун-Кол (опять Визбор – может, слышали: «Непогода в горах, непогода, в эту смену с погодой прокол, будто плачет о чем-то природа в нашем лагере Узун-Кол…») поднялись вверх по ущелью Уллу-Кам, где начинается река Кубань, пересекли перевал Хотю-Тау, а дальше – по длинным эльбрусским ледникам достигли приюта Гора-Баши (3700 м) и поселились в «бочках» – круглых вахтовых домиках.

И тут случилась «природная» и вроде бы не требующая подробных комментариев история, выводящая в результате на очень серьезный разговор о журналистской и пиаровской этике.

Пришли мы в «бочки» ближе к вечеру 24 июля 1994 года, после длинного перехода с тяжелыми рюкзаками, устали. А ночью – выходить на Эльбрус. Может, на следующую ночь? Мнения разделились:

– Если силы есть, надо идти в эту ночь, потом может не быть погоды, а у нас в резерве только один день, – говорит Кавуненко.

– Нет, надо отдохнуть, – говорит Гракович.

Я обращаюсь к журналистам – фотокорреспонденту газеты «Россия» Володе Ештокину и корреспонденту «Комсомольской правды» Андрею Павлову:

– Ребята, пойдемте со мной в эту ночь. Ты, Андрей, надуешь свой диван (Павлов нес с собой надувной диван с надписью «Диванная партия» – так «Комсомолка» собиралась обозначить собственную партийную принадлежность), а ты, Володя, партийные флаги сфотографируешь.

– Я устал, – говорит Володя.

– Не надо нам руки выкручивать, – говорит Андрей, детина ростом не ниже 1 м 90 см.

– Ну, ладно…

Ночью с Толей Рябовым, еще одним участником экспедиции Колей Сошиным и случайным попутчиком – альпинистом из Уфы Валерой Лобанковым (больше желающих не нашлось, все решили перенести восхождение на другой день) мы выходим на обледенелый склон.

Усталость сказывается, с другой стороны – до этого уже были тренировочные восхождения, то есть акклиматизация – уже пройденный этап. В общем, думаем, дойдем. И тут погода начинает резко портиться. В районе перемычки между двумя вершинами Эльбруса на нас обрушивается снежный шквал. Мы теряем где-то Колю (он залег возле остатков деревянного домика, потерял рукавицу, обмотал руку бинтом и дождался нас на обратном пути) и продолжаем карабкаться вверх.

Ближе к вершине ветер становится невыносимым, идти невозможно. Мы становимся на четвереньки и ползем. Чудом находим железный штырь, установленный на вершине. Я расстилаю вдоль тела флаг Партии Большинства, а ребята фотографируют. Задача выполнена!

В ходе всех этих хождений-ползаний я совсем забыл про солнцезащитные очки. На высоте 5600 и в снегу воздействие ультрафиолетовых лучей колоссальное, и я процентов на девяносто теряю зрение: могу отличить только камень от снега, остальное – какие-то смутные силуэты. Но ребята помогают ориентироваться, чтобы не уйти в трещины, и мы возвращаемся на «бочки».

Выпиваем за победу, ложимся спать, а остальные готовятся к восхождению. Но погода ни ночью, ни днем не улучшается. «Уставшие» вышли ночью, попробовали – и назад, утром еще раз – без толку. А уже график поджимает – надо домой собираться.

После экспедиции я опубликовал кучу материалов о ней: большая часть – об альпинизме вообще и об экологии Приэльбрусья, меньшая – о нашем восхождении, совсем чуть-чуть – про Партию Большинства и «Кедр». Плюс фото и логотип.

Что же касается Андрея Павлова, то на обратном пути он надул на леднике свой диван и сфотографировался на нем. Да ради Бога! Но потом появилась его статья в «Комсомолке». В ней говорилось о том, что альпинисты – это разновидность придурков. Что занятие это бессмысленное. И он пошел в экспедицию, чтобы эту бессмыслицу попробовать. И… попробовал. Поднялся на вершину Эльбруса (!), надул диван (а вот и фото!!!). Следом взошли Чумиков и прочие…

Может, ему и здесь кто-то руки выкручивал? Во всяком случае я, когда мы случайно встретились в Москве, «выкручивать» не стал, а просто не подал руки. А для друзей-журналистов имя «восходителя» стало нарицательным: «Вот придет какой-нибудь Андрюша Павлов и такое напишет…»

И еще о Партии Большинства. Мы открыли офис в центре Москвы на Новинском бульваре, ездили по регионам и создавали партийные отделения в Брянске, Новосибирске, Челябинске, Перми, Самаре, на Ставрополье и Кубани… К середине года мы объявили, что численность Партии составила 300 тыс. человек, к концу обещали миллион, и никто не опровергал эту информацию.

Слава Гречнев организовывал, креативил, пил, завязывал, развязывал; выпустил еще одну книгу рассказов, к которой я написал предисловие; искал союзников и деньги. На исходе 94-го последних не хватало не только на громкие акции, но и на гонорары команде. Я отошел от партийных дел. Весной 95-го Слава позвонил, предложил встретиться и обсудить новые перспективы. Я, конечно, согласился, ведь мы оставались товарищами. Встреча случайно не состоялась. Летом Гречнев перенес инфаркт. Партия Большинства на выборах в Государственную Думу 1995 года не стала выступать ни самостоятельно, ни в блоках – заявила о том, что поддержит своих одномандатников в регионах. В феврале 96-го Слава умер. Председателем Партии избрали Феликса Емелина. На очередных президентских выборах ПБ поддерживала Бориса Ельцина.

Непал: первое путешествие

Но 94-й еще не закончился. Осталось еще немного времени, чтобы опять попиарить альпинизм – теперь уже в чистом виде, без партийных примесей.

Еще в начале 90-х с подачи того же Владимира Кавуненко я познакомился с Володей Башкировым – величайшим российским альпинистом. Мастер спорта международного класса, снежный барс (покоритель четырех семитысячных вершин, расположенных на территории бывшего СССР), он в 1991 году начал штурмовать Гималаи и сделал свой первый восьмитысячник – Аннапурну, в 1993 – взошел на Эверест. Обо всем этом я много и с энтузиазмом писал.

И вот осенью 94-го Башкиров с женой Наташей, мамой двух очаровательных близнецов Сережи и Андрюши, пришли к нам с Галей в гости. Мы хорошо посидели, а потом Володя и говорит:

– А поехали в Гималаи, у меня есть план – сделать первое зимнее гималайское восхождение россиян. И первопрохождение маршрута на Южную Аннапурну (7219 м).

Я задумался. Дело в том, что, несмотря на значительный опыт в альпинизме, ходить на семи– и восьмитысячники я не планировал: это не просто интересное путешествие и даже не просто сложная техника, а многодневная и изнурительная борьба с холодом и нехваткой кислорода. В итоге мы решили, что я дойду до одного из штурмовых лагерей и вернусь назад.

Во второй половине ноября вылетели в Катманду: ветераны Николай Черный – заслуженный мастер спорта и заслуженный тренер СССР по альпинизму и Владимир Шатаев – бывший главный тренер сборной СССР по альпинизму (обоим тогда было по 56 лет) и мы, сорокалетняя «молодежь» – Башкиров с Наташей, уфимцы Валера Лобанков (опять он – мир тесен) и Алик Минибаев, ну и я с ними.

Эти фантастические дни я описывал многократно в огромных газетных материалах с экзотическими названиями вроде «Русские клаймеры в непальском королевстве», «По толстому льду» и пр.

О том, как жили и собирались в дорогу в экзотическом Катманду, шли под маршрут с длинным караваном носильщиков, искали (уже без носильщиков) проходы в джунглях, как джунгли сменились камнями и льдом, а лето – зимой, как ставили базовые лагеря, как волки разграбили палатку с продовольствием, как пережидали непогоду, сутками лежа в палатках (вот где хорошо думалось о вечном и высоком) и опять пробивались вперед…

Когда мы поставили третий базовый лагерь – на высоте около 5 тыс. метров, – я тепло попрощался с ребятами и один двинулся назад. Вечером накануне расставания попросил Валеру Лобанкова – он хорошо пел:

– Ну, спой мне на прощание.

– Ладно. И запел песню Юрия Визбора, альпинисты его любят: