Текст книги "Записки PRофессионала"

 
Не путай конец и кончину,
Рассветы, как прежде, трубят,
Кручина твоя не причина,
А только ступень для тебя…
 

Я вернулся. Они рубились вверх еще больше двух недель и завоевали вершину.

Опять вопрос: а PR-то где? Если задаете его, значит, считаете, что PR – это выборы устраивать или акции продавать? А я не считаю. Здесь PR нужен для того, чтобы знали: есть такой благородный и мужественный спорт, он же образ жизни. Раньше все понимали: когда в альплагере человек доходит хотя бы до второго разряда, с ним действительно в разведку не страшно идти – не подведет. А международные и заслуженные мастера всегда считались богами, которыми любовались, брали пример, подражали.

Башкиров был из лучших. В следующем, 1995 году ему удалось покорить свой третий (а всего в мире 14 восьмитысячных горных массивов) восьмитысячник – Дхаулагири. В 1996–1997 годах (фантастика!) – еще пять: Макалу, Чо-Ойю, Шиши-Пангма, вновь Эверест и Лходзе.

С Эверестом история была супер! Для восхождения на эту самую высокую в мире вершину (8848 м) Башкиров год тренировал сборную Индонезии – страны, в которой никогда не видели снега. Во время решающего восхождения индонезийцы по мере продвижения вверх выдыхались один за другим. А один все-таки сумел взойти – с помощью, разумеется, Владимира. Так Башкиров стал национальным героем Индонезии.

27 мая 1997 года при спуске с вершины Лходзе, куда Володя поднялся без кислорода, его «мотор» отказал. Похоронили Башкирова там же, в любимых им Гималаях.

Все остальные участники нашей экспедиции 1994 года до сих пор ходят в горы.

1995

Конфликтология продолжается. И прочая фасилитация, медиацияи диссертация

Надо сказать, что многие описываемые здесь события проходили не последовательно, а одновременно. Так, я одновременно работал в «Сити», занимался Партией Большинства и двигал вперед науку конфликтологию.

Последний вид деятельности был мне, во-первых, просто интересен, а во-вторых, я плавно двигался от кандидатской диссертации в сторону докторской, написание которой подходило к концу.

В то время слово «конфликтология» было малоизвестным и потому модным. Даже в Российской академии наук создали на общественных началах Центр конфликтологических исследований, который курировал вице-президент РАН, академик Владимир Николаевич Кудрявцев. «Штатный» центр конфликтологии работал в Институте социологии РАН, куда я и влился в качестве старшего научного сотрудника. Реально же проблемами конфликтологии занимались всего несколько человек – среди них прежде всего хочется назвать моего старшего товарища, тогдашнего главного редактора журнала «Социологические исследования», члена-корреспондента РАН Анатолия Васильевича Дмитриева.

Я сыпал конфликтологическими инициативами, Дмитриев их одобрял, ставил свою подпись и позволял использовать шапку РАН. А уж Институт социологии я приплюсовывал сам. Мы проводили круглые столы, семинары, формировали и расширяли пул конфликтологов (например, создали и возглавили вместе с Евгением Степановым секцию конфликтологии в Российской ассоциации политической науки), а венцом творения стали несколько книг (В. Кудрявцева, А. Дмитриева и моя вторая – «Управление конфликтами») и придуманный мной проект «Российский социум: конфликтологическая экспертиза». Я собирал экспертные оценки, синтезировал и шлифовал их, а далее рождал связный текст, который с удовольствием – на 1–2 больших полосы – публиковали газеты: «Деловой мир», «Вечерняя Москва» и др. Обычно в проводившейся каждые полгода экспертизе фигурировали три раздела: «Конфликты в социально-политической сфере», «Политико-экономические конфликты, связанные со становлением рыночных отношений», «Этнополитические конфликты».

Естественно, хотелось, чтобы все это из области общественно-экспертной и образовательной деятельности (я тогда читал курс «Конфликтология» на социологическом факультете Московского государственного педагогического университета) перешло на коммерческие рельсы. И кое-какие заказы на локальные экспертизы стали поступать. Но в целом конфликтология как аналитическая деятельность приживалась трудно, я ломал голову, что с ней делать дальше, и вот тут-то и произошла очередная встреча с далеко идущими последствиями.

Меня как уже известного специалиста в области конфликтологии пригласили на один из семинаров-тренингов, который организовал Международный фонд политико-правовых исследований «Интерлигал». Тренинг был посвящен методам разрешения конфликтов, причем не теоретико-аналитическим, а процедурным, до которых я сам пока не добрался. На тренинге познакомился с президентом «Интерлигала» Ниной Беляевой, она предложила сотрудничество, и таковое состоялось.

Сначала – в форме собственной подготовки по американским программам «Ведение переговоров», «Фасилитация» и «Медиация», а потом – в качестве профессионального тренера. В рамках действовавшего тогда гранта организации «Partners for democratic change» («Партнеры за демократические перемены») мы с Ниной и Наташей Миримановой обучали данным методикам преподавателей, представителей общественных объединений в Москве, Санкт-Петербурге, Архангельске и Краснодаре, совершенствовались постоянно и накопили серьезный авторский опыт.

Что это за методики?

Фасилитация представляет собой процесс, где специалист, устраивающий всех членов некоторой группы (он и есть фасилитатор), настроенный нейтрально и не имеющий права принимать решение, помогает группе усовершенствовать способы идентификации проблем и принятия решений за счет организации конструктивной совместной деятельности.

В принципе фасилитация – это не что иное, как эффективная технология решения проблем, связанных с групповой работой; структурированный способ сбора различных мнений и сведения их в единый и приемлемый для всех интеллектуальный продукт.

Фасилитация постепенно вытесняет такие широко практикуемые, но недостаточно продуктивные способы решения проблем, как спор, дискуссия, простой обмен мнениями, административное решение, волевой приказ.

Медиация – нечто похожее, но с существенным добавлением: фасилитация проводится в «обычных» условиях, а медиация – в условиях конфликта. Это процедура прогрессивного вмешательства в конфликт, в ходе которой участники с помощью нейтрального посредника (медиатора) планомерно выявляют проблемы и пути их решения, ищут альтернативы и пытаются достичь приемлемого соглашения, которое соответствовало бы их интересам.

Я считал и считаю, что при PR-обеспечении любого крупного социально-экономического проекта необходима целевая (фасилитаторская и медиаторская) работа с группами, от которых в той или иной степени этот проект зависит и которые могут между собой конфликтовать. Такого рода проектный подход я начал продвигать уже в 95-м, и он оказался более востребованным коммерчески, чем «простая» конфликтология.

Например, тогда и в последующие пару лет велась активная работа вокруг проекта создания высокоскоростной магистрали (ВСМ) между Москвой и Санкт-Петербургом. Одной из приоритетных целевых групп, формирующих общественное мнение, являлись журналисты. Было не всегда понятно, из чего они исходят в своей работе, в какой информации нуждаются и что нужно сделать, чтобы она работала не «против» проекта, а «за» него.

Ответ на эти вопросы была призвана дать групповая фасилитация, проводившаяся с редакторами городских и районных газет Тверской области по заказу компании РАО «ВСМ».

Примером практического применения медиаторских технологий в российских условиях может служить их использование в рамках проводившегося эксперимента по реорганизации системы управления государственными организациями Москвы.

Предыстория эксперимента такова. Постановление Правительства Москвы «О мерах по дальнейшему совершенствованию системы городского управления» предусматривало перераспределение управленческих функций между Правительством города, руководителями административных округов и муниципальных районов в сторону наделения последних большими правами. В целях отработки схемы перераспределения полномочий, прав и ответственности было решено провести в Западном административном округе (ЗАО) эксперимент по совершенствованию управления социальным комплексом, в частности, сферой культуры.

В рамках эксперимента в целях выработки оптимального плана реорганизации управления сферой культуры осуществлялась медиация на сессиях с руководителями учреждений культуры и муниципалитетов, то есть потенциально или реально конфликтующими друг с другом в рамках обозначенной проблемы группами.

И в том, и в другом случае на выходе мы получали вполне осязаемые и (это главное!) приемлемые для всех участников концепции, рекомендации и планы работы.

Еще более «живой» продукт мы создали, выполняя заказ известного женского журнала «Крестьянка» на создание мужского журнала-приложения «Обыватель». Собрали коллектив «Крестьянки», «отжали» в ходе фасилитаторских сессий идеи и предложения, воплотили их в структурированную концепцию. Обсудили с людьми еще раз, отшлифовали и получили понятный для всех проект нового издания.

А бывает по-другому? Да в большинстве случаев! Умный теоретик производит что-то запредельно продвинутое. А «глупый» исполнитель этого не понимает, не принимает, не любит, но в любом случае не хочет исполнять. Процедурные конфликтологические (они же PR) технологии такие проблемы в принципе снимают.

«Обывателем» же мы с моим коллегой по «Сити» Александром Тамировым увлеклись настолько, что перешли туда работать: он – ответственным секретарем, я – редактором отдела политики. Однако продлился этот эксперимент (как обычно, параллельно с кучей остальных) менее года: в журналистике было уже тесно. Мы сказали «спасибо и до свидания» журналу и двинулись дальше.

Да, чуть не забыл! В сентябре 95-го в Академии труда и социальных отношений я защитил диссертацию на соискание ученой степени доктора политических наук. Тема, конечно же, конфликтологическая: «Конфликт в системе социально-политических процессов переходного периода». Отзывы на диссертацию написали и академик Кудрявцев, и член-корреспондент РАН Шахназаров, с которым мы активно сотрудничали и о котором я еще вспомню. Завершил Георгий Хосроевич отзыв своеобразно: диссертация, мол, отличная, автор молодец, а вот степень доктора политических наук учреждена совсем напрасно, и ее нужно отменить.

Было в диссертации и про многопартийность, и про «Сити», и про Чечню.

Красные фонари

К «Интерлигалу» прикипел всей душой и даже оформился туда на должность директора исследовательских программ. Мы продолжали сотрудничать с «Партнерами» и мотаться с тренингами по России. Но аналогичные программы в рамках своего гранта «Партнеры» продвигали и в другие страны бывшего социалистического лагеря. И в планах организации значилась встреча специалистов этих стран для обмена опытом и знакомства с опытом стран «капиталистических».

Так я – один от России – поехал осенью 95-го в составе группы бывших «социалистических» сначала в Словакию, а затем в Голландию и Данию. Если в Братиславе словаки действительно демонстрировали нам навыки (привязанные, что меня насторожило, не столько к потребностям своей страны и ее субъектов, сколько к формальным методикам грантодателя), то в Амстердаме, Копенгагене, Гааге мои коллеги интересовались исключительно тем и проводили мозговые штурмы исключительно для того, чтобы написать заявку еще на какой-нибудь грант, который можно успешно «распилить». К тому же пили и ели они ровно в то время и ровно столько, сколько было положено в рамках оплаченной программы…

НКО (некоммерческие организации), третий сектор… Вид бизнеса под фонарем: «Мы же делаем благие дела – так дайте нам на это денег». И с нежеланием признавать данную деятельность бизнесом. Пожалуй, именно там, в Амстердаме, особенно остро понял, что меня такие фонари не привлекают. Если ты производишь востребованную услугу, то пусть ее купят. Не покупают – подумай, как продать. А потом, когда захочешь кому-то помочь, достань из кармана (своего!) деньги и помоги. А когда захочешь пойти в хороший ресторан, не жди, пока тебя туда пригласят в рамках какой-нибудь халявной программы! Лучше заработай на этот ресторан! Впрочем, извините меня, уважаемые «общественники». Не обобщаю. И не про вас. Я про себя.

Так о чем я говорил? А! О фонарях! В Амстердаме я покинул дружный коллектив коллег, слившихся в сладостной истоме написания грантовых заявок, и отправился в музей Ван Гога, Рикс-музей, музей Рембрандта. Вы думаете, меня тянуло к высокому? Поначалу да. Но когда я увидел Музей эротики и даже вошел в него – все как рукой…

Потом позвонил Ольге де Хаан – впервые мы встретились с ней в России опять же по общественной линии. У нее была экзотическая биография: мама – россиянка, во время войны попала в немецкий концлагерь, где познакомилась с голландцем, за которого и вышла замуж. Ольга родилась уже здесь, по-русски говорила с горем пополам, и мы болтали по-английски.

Пересеклись мы у Ольги дома – чтобы (опять!) обсудить какой-нибудь общественный проект, я вручил сувениры из России. Сильно проголодался, надо сказать, а она выставила бутылку красного без ничего! Выпили – выставила вторую. Пришел муж, познакомились и выпили третью… Попрощавшись, добежал до ближайшего «Макдоналдса» и с остервенением вцепился в гамбургер.

В гостиницу решил идти пешком. В Амстердаме заблудиться трудно, поскольку весь город покрыт геометрически правильными каналами: они представляют собой либо круги, либо радиусы этих кругов. Я зашел за угол очередного дома и увидел… эти самые красные фонари. В 95-м квартал Красных фонарей был для нас еще диковинкой.

Не буду живописать многократно описанное другими. Завершу тем, что захотел поснимать, благо видеокамера находилась со мной, под плащом. Навел на одно окошко, на другое… Среди сидевших в окошках женщин наблюдалось заметное оживление: дамы махали руками и показывали мне средний палец. Одна из них выбежала на улицу, схватила камень и бросила в меня – еле увернулся, но снимать не перестал. Когда же ко мне направились два молодца, пришлось смыться. Но кадры на память остались!

Камчатка и градоначальник Дудников

Позвонил Алексей Ситников:

– Слушай, давно не виделись, есть что обсудить.

– Конечно, хочу!

Мы встречаемся, и Леша излагает очередной «проект века». Его суть такова: есть полуостров Камчатка. Не бывал? Зря, отличное место. Есть мэр города Петропавловск-Камчатский. Правда, там он называется не «мэр», а «градоначальник». Зовут его Александр Кузьмич Дудников. Он там борется с коммунистами. За Устав города. Те хотят его на заседании городской Думы принимать, а Дудников хочет – чтобы всенародно. В общем, вопрос выносится на референдум, который надо выиграть. Людей у меня катастрофически не хватает. Возглавь кампанию, а?

В связи с употреблением слова «коммунисты» хочу сделать лирическое отступление. Назвавшись PRофессионалом, я всегда строил свою деятельность исходя из профессиональных навыков и обязанностей, но не идеологических предпочтений. Такие периодически «накатывали», но я оставлял их для «личной жизни». Поэтому слова «коммунисты», «демократы» прошу воспринимать как условные обозначения, а не как позитивные или негативные оценки.

– Как это?! – периодически возмущались иные таким подходом. – Вы готовы работать с кем угодно?!

– Во-первых, я не готов работать с кем угодно, место для личного выбора всегда остается. Во-вторых, сапожник ведь не спрашивает, принимая заказ у клиента: «Вы за кого, за белых или за красных?» – и не ставит свою работу в зависимость от партийной принадлежности. Почему же я должен спрашивать? В-третьих (точнее, как раз во-первых), главное – работать открыто и законными методами. И пусть в информационно-интерпретационной конкуренции победит умнейший!

На Камчатку девять часов лета. И девять часов – сдвиг во времени. Прилетаю, и меня встречает Виктор Сергеев – заместитель градоначальника и руководитель аппарата городской администрации. Город поражает: хрущевские пятиэтажки, обитые жестью с торцов, чтобы не продувало. А вокруг – сказочные вулканы, одна из самых больших в мире бухт – Авачинская. Идем с Виктором в корейский ресторан «Ареран», говорим о референдуме. Потом – спать.

Просыпаюсь часа в три ночи и не понимаю, где нахожусь: формула «9 + 9» начала работать. Во все последующие приезды в Петропавловск я уже четко знал, что 3–4 дня приходишь в себя…

Володя Фролов – тогда сотрудник фирмы Ситникова «Имидж-контакт», а впоследствии генеральный директор агентства «Р. И. М. Портер Новелли» – провел в Петропавловске исследования, сдает их мне и уезжает. Остаются студент московского журфака Тигран и столичный журналист Василий. PR-кампания вокруг референдума пока не работает.

И мы взялись за кампанию, которая была уникальной и, к сожалению, никогда больше не повторится. Почему? Потому что когда вы получаете вынесенный на торги государственный заказ, то делаете ровно то, что написано в техническом задании. Если заключаете контракт с бизнес-структурой, появляются кое-какие подводные камни, и расхождение между тем, что написано в договоре и сделано в реальности, может стать существенным. В политике же если из написанного выполняется процентов десять – нормально. В Петропавловске 95-го принимались и срабатывали почти все предложения! Мы просто верили в свою правоту. Мы убеждали в этом других, те, в свою очередь, третьих. Плюс, конечно, высокая технологичность, которой не было у конкурентов.

В чем, собственно говоря, состоял вопрос? В том, что в немногочисленной (9 человек) городской думе преобладали коммунисты. Любое решение они могли принять простым большинством голосов или даже двумя третями. И вот замахнулись на городской Устав.

Коммунисты пользовались очень весомой поддержкой в городе. Их лидер Михаил Борисович Машковцев возглавлял – ни много, ни мало – Совет народных депутатов Камчатской области. Был талантливым оратором и журналистом. Не гнушался выйти на улицу с рупором и лично провести опрос граждан по нужной проблеме. То есть «народный полководец» – да и все тут.

Но и Дудников не лыком шит: камчадал (так называют людей, родившихся на Камчатке), глава Петропавловска с 1991 года, да и за словом тоже в карман не лезет и в люди выйти не боится.

При таком раскладе в качестве основного тезиса кампании был выбран следующий: перехватываем народный имидж у коммунистов.

– Вы за народ? А зачем же Устав города хотите кулуарно принимать? Пусть люди его почитают, свое мнение выскажут, а потом посмотрят: учтено оно или нет? Если учтено, то можно – всенародно опять же – и принять!

Этот тезис и раскручивали, параллельно призывая граждан вносить предложения к Уставу. Коллекционируя мнения лидеров общественных и религиозных организаций – от ассоциации многодетных матерей до православной церкви, и «простых» граждан – от рабочего до морского офицера. Выпуская газету «Референдум», где эти мнения публиковались.

К делу подходили глубоко по-человечески.

– Кто еще нужен? – спрашивал Виктор Сергеев, главный ответственный за референдум от городской администрации.

– Да кто-нибудь из творческой интеллигенции…

И мы шли в гости к председателю союза художников Камчатки Сурену Казаряну. Шли в кафе «Карина», где хозяйкой была его жена, ели хаш под водочку, потом ехали на берег Тихого океана, где выпивали и беседовали за жизнь, потом – купаться в горячих источниках легендарной Паратунки.

Проводили пресс-конференции, где я выступал ньюсмейкером вместе с Александром Дудниковым. Открыто представлялся: Александр Чумиков, директор исследовательских программ фонда «Интерлигал», доктор политических наук, провожу здесь исследования – по просьбе администрации, совпадающей с интересами фонда; приводил данные исследований. Как эксперт-политолог появлялся на телевидении, радио.

– Да вы же это, как его, имиджмейстер (именно так, ошибки нет. – Ч.А.), – воскликнул на одной из встреч кто-то из оппонентов.

– Да это уж как вам будет угодно…

Смешно, но тогда в «Камчатской правде» появилась статья под названием «Найдите и для коммунистов имиджмейстера». Мол, нашел Дудников «доктора с умными глазами» – давайте и мы найдем.

Помимо «убежденческой» задачи ставилась и более прозаическая – сделать явку. Ведь на референдум 1994 года, когда на суд горожан выносился вопрос о переименовании улиц Петропавловска, пришло лишь 26 % избирателей при требуемых 50.

Но и с этим справились. Конкурсы, лотереи с призами в день референдума, о чем объявлялось заранее. Праздник, одним словом…

Победили на референдуме. А город и его жители надолго стали родными. Для газеты «Москвичка» я написал публиковавшиеся в трех номерах заметки под названием «Здешние женщины просыпаются самыми первыми в России». Они заканчивались абзацем про посещение единственного в городе Камчатского театра драмы и комедии. Давали премьеру – «Я люблю тебя, эскадрилья!» по мотивам старой кинокомедии «Небесный тихоход»:

…Жители Петропавловска шли в театр, словно на настоящий праздник. Джентльмены благородно заказывали в буфете шампанское, леди снимали сапоги и надевали туфли.

Артисты… Господа были озорны и улыбчивы, дамы – искренни. Не по роли, а «по душе» переживали, понравится ли залу то, что они делают, и радовались как дети, когда публика награждала их столь же искренними аплодисментами.

Аплодисменты звучали сквозь наползающий на город мягкий снег, прорезали туман, спустившийся на вулканы, шелестели вместе с волнами по черному песку Великого океана и постепенно затихали над огромной белой пустыней, сливаясь с шумом турбин уже не сценической эскадрильи, а настоящего самолета, ведомого на материк расплывающимися лучами сонного зимнего солнца…

* * *

В следующем, 1996 году мы вместе с командой Алексея Ситникова провели на Камчатке еще одну выигрышную кампанию – по выборам Александра Дудникова, с которым уже и по-человечески сдружились и перешли на «ты», в градоначальники.

В 2000 году, уже со своими ребятами – Александром Тамировым, Наташей Горгидзе, Аней Швидуновой и другими – я взялся вести его в губернаторы. Имея самый высокий рейтинг, в атмосфере полного доверия, отказавшись от участия в очередных выборах градоначальника, Дудников вдруг «пропал», а за две недели до выборов, даже не поставив нас в известность, снял свою кандидатуру… А губернатором стал коммунист Михаил Борисович Машковцев!

Самостоятельно, без нашей помощи Дудников в 2004 году еще раз баллотировался в губернаторы. Теперь кандидатуру не снимал и… занял только четвертое место – не помогла и поддержка самой «Единой России».

Виктор Сергеев с новым градоначальником не сработался и уехал с семьей в Волгоград. Но спустя несколько лет вновь вернулся на Камчатку и до сих пор работает руководителем аппарата городской администрации. Мы поддерживаем дружеские отношения по сей день.

Камчатку, не только политическую, но и спортивную, экономическую, экологическую, я осваивал еще много лет. Так уж вышло: самый далекий российский регион стал одним из самых близких. Но об этом мы еще вспомним.