Текст книги "Человек как философская проблема"

Глава 10. Типология личности с точки зрения метафизической психологии

Психология столетиями считалась «епархией» философии. В первой половине XVII века Декарт даже создал так называемую рациональную психологию, предметом которой, по замыслу основоположника этой науки, должна была быть человеческая душа как естественнонаучный объект, в гносеологическом плане ничем принципиально не отличающийся от материальных объектов. Спустя почти полтора столетия такой подход к душе вызвал резкий протест со стороны Канта. Этому он посвятил целую главу в «Критике чистого разума» («О паралогизмах чистого разума»). Суть кантовской критики сводилась к тому, что недопустимо переносить понятия «душа», «мир как целое», «Бог», предмет которых не может дан в чувственном опыте, на эмпирическую реальность.

Не стану углубляться в этот заочный спор, который продолжается и после Канта вот уже более двух столетий, замечу только, что в вопросе о познаваемости человеческой души мне ближе не эти два очень разные дуалиста (Декарт и Кант), а позиция субъективного идеализма. Согласно ей, спор о самой познаваемости души вообще не имеет смысла, поскольку душа дана каждому живому, то есть одушевленному (!), человеку как нечто самое действительное и самоё себя переживаемое. Иначе говоря, как самоочевидное бытие. Другое дело, что менее всего мне хотелось бы ограничить универсум своим «Я»: в таком случае оставалось бы одно – повеситься от одиночества, скуки и тоски. Для меня вопрос о самопознании души может быть поставлен только как вопрос о самопознании человека (рефлексии), а уж методы и способы познания, подходы и т. п. – это «дело техники» и, конечно, споров.

* * *

Общеизвестно традиционное, идущее от Канта (а можно вспомнить даже Гиппократа, V век до н. э.), деление людей академиком И. П. Павловым по их темпераменту на холериков и флегматиков, сангвиников и меланхоликов. Правда, Кант различал два типа темпераментов: темпераменты чувства (меланхолики и сангвиники) и темпераменты деятельности (флегматики и холерики). На первый взгляд, несколько странная классификация: можно подумать, что первые не осуществляют никакой деятельности, а вторые не испытывают никаких чувств. Но Кант, как всегда, прав. В сфере чувств полярны меланхолики и сангвиники: один чувствует преимущественно себя, другой способен чувствовать и другого. В сфере деятельности полярны флегматики и холерики: у них различна скорость реакций. Неслучайно «темперамент» – понятие, в первую очередь, количественное, как скорость протекания жизни (лат. temp – время) и реакций человека на изменяющиеся условия этой жизни, и только во вторую очередь – характеристика качественная, точнее ценностная: хорошо – плохо.

Таким образом, в традиционном делении людей на четыре категории всегда есть некое смешение в человеке «плюсов» и «минусов». По этому принципу построен так называемый «круг Айзенка»[133]133
  См: Личностный опросник Ганса Айзенка URL: Личностный опросник Ганса Айзенка (EPI) – Википедия (wikipedia.org)


[Закрыть], в котором, правда, утрачена тонкость кантовской мысли.

Эта типология уже не однажды варьировалось и дополнялось иными классификациями основных типов людей. Такова, например, типология личностей Карла Юнга в зависимости от типов мышления (1921), но ведь очевидно, что человек не может быть сведен только к стилю мышления. Помимо мышления, у человека есть и ощущения, и воображение, а также интуиция.

Есть и другие варианты психологической типологии людей. Например, эзотерическая, принадлежащая Курту Абрахаму, изложенная в книге «Психологические типы людей и их характеристики». Или, напротив, по телосложению, особенностям физиологии и соответствующему им психотипу (Кайл Сиго). Или по принципу отклонений, точнее, акцентуаций, в психике: шизоидный, эпилептоидный и другие типы (П. Б. Ганнушкин, Карл Леонгард, Андрей Личко). Не сомневаюсь, что для практикующих эзотериков, психологов и психиатров эти концепции очень важны, но все они весьма далеки от собственно метафизики (философии).

Ниже я хочу представить свою типологию личности, которая в своей основе имеет учение о природных стихиях (воде, земле, воздухе, огне), а также гипотезу о корреспондирующих с четырьмя стихиями способностями человеческой души, а именно: воли, чувственности, рассудка и разума. Идея, конечно, не нова (достаточно вспомнить бесчисленные гороскопы), однако сходство моей классификации с гороскопами скорее формальное, чем содержательное. Ведь гороскопы характеризуют личность каждого человека в зависимости от даты рождения, тогда как мне хотелось бы обратного – увидеть в бесконечно разнообразных и неповторимых людях их типические черты, чтобы, оттолкнувшись от них, как от твердого берега, пускаться вплавь по безграничному простору неповторимой человеческой души каждого человека.

Итак, мы будем говорить о людях воли, чувственности, рассудка и разума. Разумеется, речь идет лишь о доминирующей роли в формировании и жизнедеятельности личности какой – то одной способности, так как в действительности каждому человеку присущи все четыре способности: «выпадение» хотя бы одной из них «ставит крест» на самом существовании человека как человека.

Для наглядности назовем эти четыре типа людей «персонажами» карт: дама (воля), валет (чувственность), король (рассудок), туз (разум). Разумеется, мы используем эти образы вовсе не с целью гадания по картам.

Дама

Понятно, что речь идет не только о женщинах. Мы же не думаем, что в гороскопах о родившихся под знаком Льва говорится только про мужчин, а о родившихся под знаком Девы – только про женщин.

«Дама» – это тип личности, для которого доминантой является воля. Причем в двух ее противоположных, но неразрывно связанных, ипостасях: и как неутолимость желаний и, соответственно, почти неисчерпаемая энергия жизни, и как способность подчинить в себе и вокруг себя всё, что в ее силах, чтобы реализовать «одну, но пламенную страсть». Именно к этому типу личности чаще всего принадлежат люди, одержимые какой – либо мечтой, целью, проектом. Подобно всепроникающей влаге, они используют малейшую брешь в препятствии на пути к реализации желания, и подобно бурному потоку, способны обрушить всю свою энергию на того, кто является объектом их вожделения. Они способны прощать и унижаться, одаривать и льстить ради результата. Собственно, для «дамы» результат, каким бы низменным он ни был, и есть сам бог, кем бы он ни был представлен.

Естественным антиподом, барьером, истощением энергии и «смертью» «дамы» являются властные «короли». Как правило, «дамы» хорошо понимают, что они, увы или к счастью, не «королевы».

Отношение «дам» к «тузам», как правило, благоговейно – трепетное, но отстраненное: «тузы», не становятся для первых предметом вожделения и страсти но, как говорится, «возможны варианты». Понимая интеллектуальное превосходство «тузов» и большую, чем их собственная, степень свободы от всего природного и суетного, «дамы» тем не менее не завидуют им, а даже жалеют их, полагая собственную судьбу более счастливой.

В «валетах» «дамы» видят ровню и естественных союзников по жизни, ценят «валетов» за их силу, чувственность и романтизм, богатство и утонченность эмоций, находят в них покой и утешение без самоистязания и саморазрушения. «Дамам» с «валетами» комфортно и упоительно, но до шекспировских страстей как правило дело не доходит.

Валет

«Валет» – это тип личности, для которого доминантой является чувственность. Хотел бы особо подчеркнуть, что ошибочно сводить чувственность, как это часто делается, к женской импульсивности, жалостливости и сентиментальности. Ничего подобного. Чувственность – это и самые разные эмоции (от нежности до гнева), и всем известные пять «чувств» (точнее, видов ощущений), и образные представления и, наконец, воображение. А эти «вещи» свойственны, понятно, как женщинам, так и мужчинам. Но для типа личности, который я обозначил как «валет», свойственна обостренная степень (сила) эмоций, ощущений, способности представления и воображения. Именно к этому типу личности чаще всего относятся люди с обостренным чувством чести и справедливости, истинные поэты и художники («мужеского и женского полу»), подвижники и искатели правды, анархисты и самые преданные «королям» (то есть власти) рыцари.

Легко находя общий язык с «дамой», и будучи ею обласканным, «валет» отнюдь не склонен посвятить всего себя безо остатка исключительно ей. Его больше увлекает служение чему – то более возвышенному в его понимании: делу, которому он служит, творчеству, священному, профессиональному или воинскому братству, подвигу.

К «королям» отношение «валета» исполнено чести и достоинства, его служение – не за страх, а за совесть. «Валету» свойственны преданность и готовность, если надо, отдать жизнь за «короля». Но никогда «валет» не захочет стать «королем», не потому что он думает про себя: «Не по Сеньке шапка», – а потому что для него это было бы равносильно духовному самоубийству, отказу от богатого внутреннего мира и творчества.

«Тузы» «валету» интересны. Он безо всякого комплекса собственной неполноценности признает за ним его гений и уважает его. Как и «дама», «валет» немножко жалеет «туза» и уж точно не желал бы себе его судьбы, ибо «валет» не тоскует, как «туз», по Богу, а томится в ожидании его явления в чуде и в предчувствии обнаружения его в себе.

Король

«Король» – это тип личности, для которой доминантой является рассудок, а стихией – воздух. Объективно более всего ему близки «туз», с одной стороны, и «валет», с другой. Однако смысл его существования не в них, а в «даме». Подобно логике с ее категорической непреклонностью по отношению к желаниям, эмоциям и чувствам, «король» – это, прежде всего, укротитель и господин безудержной стихии воды (символа жизни). Неслучайно в древности стихия воздуха была олицетворением смерти, что сегодня может показаться, по меньшей мере, странным. Но странного ничего тут нет. Власть в идеале должна быть беспристрастной, не вожделеющей. Недаром константинопольских басилевсов перед восхождением на трон оскопляли. Вот почему «король» противостоит «даме», как смерть – жизни. Но с одной очень важной оговоркой: «Как смерть ради жизни», ибо власть, какой бы отвратительной она ни была, – это антипод хаоса. Девиз «короля» – «ordnung über alles» (порядок превыше всего).

«Король» – персонифицированная функция власти как таковой. Не суть важно, идет ли речь о самых настоящих царствующих особах или вахтерше в студенческом общежитии: у них одна и та же властная функция. Но я говорю сейчас не о «должностных лицах», а об особом типе личности. А эти вещи далеко не всегда совпадают. На месте императора или королевы может оказаться тот или та, для кого «царственный» статус – это пытка длинною в жизнь. А для кого-то, напротив, невозможность реализовать свою тайную мечту властвовать – это трагедия всей его жизни.

«Король» по сути своей субординирован. Он создан для того, чтобы подчиняться и подчинять. Поэтому отношение «короля» к «тузу» – это беспрекословное, но нередко унизительное и мучительное для него (если не внешнее, то внутреннее) подчинение, которое он хочет видеть и в «валете», хотя это далеко не всегда ему удается, отчего «король» впадает в гнев.

Туз

«Туз» – это тип личности, доминантой которой является разум как способность продуцировать понятия, идеи и идеалы. В сущности, последние заменяют ему (по крайне мере, в его субъективном представлении) действительность, которую он в лучшем случае терпит. «Туз» более, чем кто – либо, понимает значимость духовного начала во всяком сущем. Свидетельство и бытие Бога он усматривает, прежде всего, в самом себе, но не отождествляет с себя с ним и не мнит себя Богом. Напротив, он исполнен неизбывной тоски от несовершенной слиянности с ним.

Отрицая губительную для свободы субординацию, «туз» заменяет ее иерархией, как будто не замечая того, что оба слова (одно латинское, другое греческое) по – русски означает одно и то же – соподчинение. Но «туз» прав, ибо субординация – это подчинение слабого сильному, младшего – старшему, а иерархия (от др. – греч. ἱεραρχία, из ἱερός «священный» и ἀρχή «правление») – это восхождение от слабого к сильному, от младшего к старшему, от греховного к святому.

Считая жизнь (в том числе собственную), чувственные наслаждения и власть недостойными его внимания и одобрения, он обращен в сторону идеального (в пределе – абсолютного ничто) и с этой позиции критикует «всё и вся» как нечто несовершенное. Причем, критикует, то что называется, «по делу». И это отнюдь не брюзжание и не мания величия. Обладая незаурядным и ясным умом, «тузы» с такой же беспощадностью, как и по отношению ко всему на свете (а может быть, и жестче) критикуют самих себя, проклиная свою слабость и зависимость от всего природного и социального, хотя это отнюдь не мешает им потреблять все блага земной жизни в доступном для них качестве и объеме.

Главная особенность и единственное оправдание «туза» состоит в том, что он способен через себя выражать других и делать их сильнее и талантливее.

Поскольку «короли» и «дамы» – ближайшее окружение «туза», то он готов простить им их несовершенство и включить некоторых в свой ближний круг общения, но при условии доброго и полезного (во всех смыслах) отношения к нему. Ежели это условие не соблюдено, «туз» ведет с ними «необъявленную войну».

Самые сложные отношения у «туза» с «валетом». Впрочем, они описываются довольно просто – тоска по «валету» и ревность его к «королям» и «дамам», которые всегда ближе к «валету», чем «туз». Разумеется, это не ревность в бытовом, семейном или сексуальном значении. Это ревность к самому себе. Дело в том, что «туз» – это первый из «валетов», его отрицание и одновременно «утраченный (или еще не обретенный) рай». А обратной дороги нет. Или кажется, что нет. На память о «валете» или в предощущении его у «туза» есть только воображение. Вот и ищет «туз» утешения в своих страданиях, воображая жизнь по ту сторону бытия и небытия, в абсолютном ничто, где вопреки всякой логике надеется стать валетом.

* * *

В продолжении сравнения типов личности с карточными дамами, валетами, королями и тузами вспомним и о четырех мастях, из которых «червы» символизируют воду, жизнь и любовь, «бубны» – землю и собственный дом, «трефы» – огонь и дом казенный, а «пики» – воздух и смерть. Таким образом каждый из наших «карточных» героев предстает, как минимум, в четырех ипостасях.

Каждый из четырех типов личности в жизни варьируется «по масти»: от доброго до злого; от оптимиста, у которого повсюду свой дом, до мающегося бездомного пессимиста, не находящего себе места в жизни. Никого не хочу судить. Как писал Аристотель, у каждого своя мера добродетелей и пороков (Никомахова этика), а в Библии сказано: «Не судите да не судимы будите» (Матф. 7:1) Я просто констатирую.

Тип личности, как и темперамент, дан человеку от рождения. А вот вариативность («по масти») каждого из четырех типов определяется уже не наследственностью, а воспитанием и способностью к самовоспитанию, культурной средой и перипетиями личной судьбы, которая, как известно, способна перемолоть всякого (доброго в злого, оптимиста в пессимиста и наоборот).

Конечно, карточная игра ситуативна, как сама жизнь. Сегодня козырями являются червы, завтра – пики… Так и в жизни: мощь и сила, да и просто везение сегодня у одних, завтра – совсем у других. Сегодня все козыри у тебя в руках, а завтра твой уже некозырный туз побит козырной шестеркой. Предсказать невозможно, в какие гороскопы не заглядывай. Можно лишь надеяться на удачу, затевая очередную партию игры, срывая куш или проигрываясь в прах…

Глава 11. Благо и счастье человека

Благо

Во многих отечественных толковых словарях и даже энциклопедических изданиях даются посредством перечисления синонимов, точнее, близких по значению понятий[134]134
  БЛАГО, блага, ср. добро, счастье // Толковый словарь Ушакова; БЛАГО – позитивный объект интереса или желания // Философия: Энциклопедический словарь; под редакцией А. А. Ивина. – М.: Гардарики. 2004; БЛАГО – только ед. Высок. Благополучие, счастье, добро // Энциклопедический словарь. 2009.


[Закрыть], не столько философские, сколько обыденные определения понятия блага.

И, действительно, в повседневной речи слова «благо» и «блага» (мн. число) часто используются как синонимы и счастья, и богатства, и пользы, и ценности, однако в философских учениях мыслителей со времен античности до наших дней[135]135
  На сайте Института философии Российской академии наук есть раздел, специально посвященный философскому понятию блага как в европейской, так и восточной (арабской), а также православной философских традиций, которым посвящен целый ряд статей о благе, содержащих солидный перечень философских источников по данной проблеме / URL: БЛАГО | Институт философии РАН | Дзен (dzen.ru) Отметим также обстоятельную статью К. С. Козловой «Категория “благо”: от философско – этического к экономическому и политико – правовому смыслам», опубликованную в «Омском научном вестнике» (№ 3, 2012. С. 99–103).


[Закрыть], а тем более в сочинениях богословов, опирающихся на Священное писание и другие почитаемые ими тексты, благо отождествляется с бытием вообще и, конечно, Богом (или благостью как его главным атрибутом)[136]136
  Благо / UPL: Православная энциклопедия (А-К). БЛАГО (niv.ru)


[Закрыть], а не с чем – то субъективным и частным, например, просто желательным для кого-то, личным счастьем, чьим – то материальным благополучием, богатством, удачей, везением, успехом, комфортом и т. п. материальными и нематериальными вещами и явлениями.

Впрочем, и в философии никогда не было единого для всех мыслителей понимания объективного блага, а были и есть минимум четыре варианта, или традиции, каждая из которых акцентирует, хотя и тесно связанные друг с другом, но всё же разные аспекты блага. Они соответствуют четырем типам отношений человека и мира: онтологическому, познавательному, ценностному и морально – практическому:

1) сугубо онтологический подход означает отождествление блага с самим бытием, Логосом, вселенским разумом, Абсолютной идеей, наконец, с Богом или благостью как его главным атрибутом. Таковы учения Парменида, Платона, Аристотеля, неоплатоников (в первую очередь, Плотина), поздних римских мыслителей (например, Боэция), ранних христианских богословов и отцов церкви, средневековых схоластов (Фомы Аквинского и др.), философов Нового времени (Лейбница), представителей немецкого идеализма (Фихте, Шеллинга, Гегеля);

2) гносеологический, или познавательный, подход акцентирует внимание на требовании познания блага (в религиозной трактовке – Бога) как высшей и конечной цели человеческого познания. Таков преимущественно взгляд Сократа, опять же Платона и Фомы Аквинского;

3) аксиологический, или ценностный подход, в том числе гедонический[137]137
  Гедонизм – стремление к наслаждению.


[Закрыть] или эвдемонический[138]138
  Эвдемонизм – учение о счастье.


[Закрыть] отождествляет благо с духовными и плотскими наслаждениями, созерцанием красоты, переживанием любви, обретением человеком счастья и радости, в т. ч. в творчестве и борьбе. Эта традиция Эпикура, Лукреция Кара, гуманистов эпохи Возрождения, Монтеня, французских просветителей, Фейербаха, раннего Маркса;

4) праксиологический, или морально – нравственный, подход отождествляет благо с добром и добродетелью, и означает требование должного поведения в соответствии с идеалами и принципами нравственности, морали, совести (Сократ, Платон, Аристотель, стоики, Кант, Гегель, Соловьев); означает требование к человеку прилагать волевые усилия, чтобы быть человеком и жить в соответствии с этим понятием.

Благо как нерасторжимое единство бытия и небытия, или (с религиозной точки зрения) Бога с его неистощимой благодатью, являет себя в бесконечном разнообразии тварного мира – мира существования конечных и преходящих вещей, явлений и свойств. Об этом свидетельствует уже сам язык. Так, в русском языке существует свыше 250 слов, содержащих корень «благо»[139]139
  Источник (печатная версия): Словарь русского языка: В 4-х т. / РАН, Ин-т лингвистич. исследований; Под ред. А. П. Евгеньевой. – 4-е изд., стер. – М.: Рус. яз.; Полиграфресурсы, 1999; URL: Слова с корнем «благ» – полный список (sostavslova.ru)


[Закрыть], и родственные им слова, например, блаженство и блаженствовать:

благодаря благо благородный благодарить благодарность благодарный благополучно благоприятный благословение благополучие благодать благой благословить благополучный благородство благословенный благочестивый благотворительный благоговение благоразумный неблагоприятный благосостояние неблагодарный благодатный благоразумие благодетель благочестие благоговейный благоразумно благосклонность благословлять благосклонный благовоние благосклонно благотворительность благодарно заблагорассудиться благодарение благородно благоволить благотворный заблаговременно благодеяние благодушный благородие благоухающий благоденствие благодарственный благоприятствовать благоухание благоухать благость благоговейно благожелательный неблагодарность благостный благоволение благотворно возблагодарить благодушно благовидный благообразный благоверный благодушие благовоспитанный благороднейший благоустроенный благоприятно неблаговидный благопристойный благожелательно благоустройство высокоблагородие благоуханный благодетельный неблагополучный благоговеть благовонный благонамеренный благопристойность всеблагой благожелательность благодетельница благовещенский благодарствовать благорасположение неблагонадёжный благолепие благоверная неблагоприятно благоденствовать благонадёжность благословлённый неблагополучие благонравный благозвучный заблаговременный благочинный благовещение благонадёжный благотворитель благопристойно благоприобретенный благочестиво благостно благовест благословляющий благочиние благословление неблагозвучный благонравие благоприятствующий благовоспитанность благоприятствование благовествовать неблагонадёжность благообразие благодетельствовать благолепный неблагополучно благоглупость благодушествовать благотворить благозвучие благотворение неблагодарно благовестить благоустроить благонамеренность благоволивший благомыслящий благоустраивать благословиться благотворность благодатно благоухавший благовоспитанно благовестник благостыня благообразно благоденствующий благостность благорасположенный благословляться благожелатель благотворительница благорастворение благословивший благоусмотрение благодетельно благовременно благолепно благозвучно заблагорассудить благоутробие неблагопристойный благоговеющий неблагонамеренный благонравно благодетельность благопожелание благочинно благоприличный благоустроенность благовременный благоприятствовавший благоприличие благодаривший благословляемый благоприятель благоволящий благовремение заблагоухать благодарящий благорасположенность благоразумность неблагожелательный благоустраиваться благословлявший благозвучность благородность благоприятность благородить благовидность заблаговестить благообразность благоденственный благовествующий неблаговоление неблаговидность неблагозвучие благоговевший благотворящий неблаговоспитанный неблагожелательно неблагопристойность неблагоприятность благополучность благодетельствующий благословенность неблагонамеренность благоприобретение неблагообразие благотворительствовать благоустроиться неблагозвучность благодушествующий малоблагоприятный благовещенка неблаговоспитанность благоденствовавший благотворительство неблагополучность благонравность заблаговременность благоустроитель благовествуемый неблагожелательность благодетельствовавший благожелательница благоуханность благодарённый благовестивший благоустраивающий благовествовавший благовествованный благотворивший возблагодарённый благожелательствовать неблагожелательство благоустроивший благовещенец возблагодаривший благодушествовавший благодаримый неблагоприятствование неблагообразность благовестящий благоустраиваемый заблагоухавший благоустраивавший благотворительствующий заблагорассудивший благоволительность благоустраивающийся благословлявшийся благородящий благороженный благодарствующий благословившийся

За каждым этим словом стоит множество производных понятий и практически бесконечное число смысловых оттенков, которые задаются контекстом, местом и временем, и всё это оказывается отношением человека к миру вещей, миру людей, и даже к самому себя с точки зрения абсолютного Блага. Достаточно почитать толкования хотя бы некоторых из этих слов, чтобы убедиться в том, насколько важна в жизни каждого человека тема блага.

Так, мы часто произносим слово «благодаря», имея в виду «по причине», «вследствие», «при помощи». Благодарность испокон века почиталась как особо ценимое в людях чувство признательности за оказанное добро, внимание, заботу и помощь. В лингвистике выражение благодарности даже рассматривается как особый речевой жанр. В античности благодарность рассматривалась как добродетель, связанная со справедливостью. Цицерон даже утверждал, что благодарность – мать всех других добродетелей. В христианстве благодарность – это долг перед Богом, а Кант полагал, что благодарность – это прежде всего требование человека к самому себе быть благодарным, или долг человека перед самим собой, который не может быть окончательно оплачен, поскольку у дарителя навсегда остается заслуга быть первым в благодеянии.

Слово «благоприятный» означает для нас способствующий, помогающий, удобный для каких – то замыслов, начинаний и действий, а слово «благословение» – одобрение и поощрение. В религиозном же смысле означает словословие, которое человек возносит Богу за его благоволение.

Благополучием мы называем спокойное, без каких – либо нарушений и потерь течение жизни, а также личное благополучие как счастье с точки зрения материального обеспечения наших желаний и потребностей.

Слово «благородный» мы употребляем в своей речи не только для того, чтобы обозначить чье-то аристократическое происхождение, но и чтобы подчеркнуть высокие нравственные качества человека, его честность и великодушие, способность пренебречь личными интересами ради другого человека, охарактеризовать какие возвышенные цели, одухотворенность чьей – то красоты, изящество породы животного или растения и даже обозначаем целую группу металлов (золота, серебра, платины), обладающие высокой химической стойкостью и красивым внешним видом.

Благодать оказывается для нас милостью, благоволением и даром, исходящим от бога, ниспосланных им:

 
Тесним мы шведов рать за ратью;
Темнеет слава их знамён,
И Бога браней благодатью
Наш каждый шаг запечатлён.
 

А. С. Пушкин, Полтава.

В то же время благодать для нас – это красота природы, ее приволье и изобилие. Такой созданный Богом мир становится для нас благословенным, т. е. заслуживающим благословения и даже благоговения – религиозного трепета, глубочайшего уважения и почитания.

Одного корня с этим возвышенным чувством оказывается и благосостояние как материальный достаток, обеспеченность, и благодушие как спокойное и добродушное состояние души и даже беспечность, и благовоспитанность, и благоустроенность нашей жизни, благодеяние и благотворительность как добровольная и безвозмездная помощь тому, кто в ней нуждается.

Благоверный – это не только шутливо – ироничное название мужа, но и лик православных монархов, прославляемых церковью за их благодеяния, – Ярослав Мудрый, Александр Невский, Андрей Боголюбский, Иван Калита, Дмитрий Донской.

Наконец, вспомним о благовещенье как одном из христианских праздников в честь благой вести, которую принес деве Марии архангел Гавриил о грядущем рождении сына Божьего Иисуса Христа.

Поистине, как утверждали Платон и Аристотель, благо – это «идея всех идей», «форма всех форм», причина и цель, смысл и высшая ценность жизни человека. Здесь само бытие человека предстает как благо, противопоставить которому можно только небытие мира и человека, в котором еще или уже не может быть ни добра, ни зла.

Добро и зло

Антропологически и экзистенциально т. е. с точки зрения существования человека и для человека проблема бытия и блага встает именно как проблема добра и зла, добродетели и порока, счастья и страдания. Поэтому сквозь доверие к бытию как благу перед человеком всегда вставал и крамольный для верующего вопрос о доверии Богу как к источнику блага. Не зря Платон в своё время даже требовал принять закон, предписывающий верить, что «Бог причина не всего, а только блага» («Государство» II 380 с; VI–VII; «Тимей» 29 а)[140]140
  URL: БЛАГО | Институт философии РАН | Дзен (dzen.ru)


[Закрыть]. И это неслучайно, потому что во все времена мыслящие люди так или иначе задавались вопросами: «Если бытие суть благо, а Бог преисполнен благости, то в чем же тогда источник вездесущего зла?»

С точки зрения Платона для зла нужно искать иную причину (379 b 1–379 c 7). В 10-й кн. «Государства», Платон рисует знаменитую картину выбора душами своего жребия: добродетель, позволяющая избрать благую участь, свободна, она не подчиняется никакому владыке: почитая или отвергая ее, каждый сам отвечает за свой выбор; бог ¾ невиновен (617 е 3–5). В «Законах» Платон признает, что именно душа ответственна за благо и зло в мире (896 d 5–7)[141]141
  URL: БЛАГО | Институт философии РАН | Дзен (dzen.ru)


[Закрыть].

В священных писаниях авраамических религий начало человеческой истории ознаменовано ослушанием людей в Раю: Адам и Ева поддаются искушению Сатаны, и таким образом совершают первый грех. Концепция первородного греха в христианстве приобретает характер родового проклятья и печати зла над всем человечеством. Однако христианство вместе с представлением о первородном грехе, лежащем печатью на всем человеческом, вводит фигуру посредника между природой Бога – творца и тварной природой человека: фигуру Иисуса Христа. В иудаизме же наш мир не предстаёт в виде тотального наказания первым людям, грех – поправим, а изгнание Адама и Евы из рая оказывается (почти как в марксизме) осмысленным в рамках необходимости одухотворения (подъёма) именно «материального», нашего мира.[142]142
  URL: Зло – Википедия (wikipedia.org)


[Закрыть]

Таким образом, теодицея, или оправдание Бога, – это главный мотив и Платона, и теологов средневековья, и философов Нового времени. При всех различиях в нюансах, все они утверждали: именно на человеке, наделенном Богом свободой воли, – с момента его грехопадения – лежит ответственность за существование зла в мире. Следовательно, зло противостоит, скорее, добру, а не благу как таковому. Подобно тому, как бытие есть противоположность небытию вообще, так и благо может противостоять только отсутствию или порче блага. У Платона в существовании зла виновата мировая душа, у Плотина – материя, у средневековых богословов и философов – моралистов Нового времени – искушенные змием Адам и Ева, но только не Творец.

Исключением из этого правила было, пожалуй, только утверждение немецкого мистика Якоба Бёме (1575–1624) о том, что само бытие Бога как начала блага требует существования зла, в сравнении с которым благо может стать видимым и познаваемым. Зло, согласно Бёме, служит «для откровения славы Божией» и является «орудием Божиим, с помощью которого Он делает зримым Свое благо, чтобы благодаря этому благо было познано; ведь если не было бы никакого зла, то благо не могло бы познаваться.

Зло в этом смысле есть онтологически неизбежная характеристика падшего мира: «Суть этого мира состоит в зле и благе, и одно без другого не может быть». Хотя в такой интерпретации мирового зла очевидны дуалистические (манихейские) мотивы, тем не менее и Бёме не считал зло безначальным и совечным Богу. Он связывал появление зла в мире с «превозношением» Люцифера и падших вместе с ним ангелов, которые своим грехом навлекли «гнев Божий» на всю природу. В результате этого природа изменила свое «качество» став из «дома света» «домом тьмы», «лютой, суровой, леденящей, обжигающей, горькой и кислой», «полной мук, гонений, бед и трудов».

В мире в его нынешнем состоянии повсюду «зло перевешивает добро… гнев сильнее, чем любовь». Однако, поскольку нет ничего изначально злого, у творения остается свобода, а вместе с ней – возможность преодолеть зло и вернуться к добру: по словам Бёме, «ни одна вещь не является злой», ни одна вещь «не создана для господства в ней злобности, ибо хотя, с одной стороны, [она] содержит в себе… нечто яростное, с другой стороны, она содержит в себе нечто светлое и благостное, и наделена свободной волей, чтобы творить зло или добро, ибо нет вещи вполне злой, [но всякая вещь] имеет в себе нечто доброе, с помощью чего она может господствовать над злом»[143]143
  См.: Серегин А. В. Учение о зле в теологии и философии латинского средневековья / Православная энциклопедия / URL: ЗЛО (pravenc.ru)


[Закрыть].