Текст книги "Удивительные истории о собаках"

– Что вы имеете в виду?

– Каюк твоей собаке, понятно? Мужу пожалуюсь, что ребенок из-за шавки не спит, а уж он найдет способ навсегда ее утихомирить. Я тебя предупредила!

Соседка ушла, громко хлопнув за собой дверью, а Катя осталась сидеть в растерянности.

– Что же мне делать, девочка? – Она задумчиво чесала Мальку за ушком. – Вечером поедем в центр дрессировки, будем отучаться выть. А с кем тебя оставить днем?

Выход не находился, и Катя решила взять собаку с собой.

* * *

Конференц-зал был полон. «Лабиринт» выступал последним.

– Ты что, с ума сошла? – округлил глаза Борис Владимирович, увидев Катю с Малькой на поводке. – Зачем собаку сюда притащила?

– Мне не с кем ее оставить дома. – Катя и сама понимала, как нелепо выглядит. – Малька воет в одиночестве, и соседи грозятся ее убить. Но вы не волнуйтесь, пожалуйста, я привяжу ее.

– Иди сюда, малышка, – внезапно наклонился к собаке и ласково позвал Борис Владимирович, протянув руку. Малька испуганно шарахнулась от него и прижалась к Катиным ногам.

– Не любят меня собаки, – грустно констатировал руководитель. – Не знаю за что, но не любят. И это очень обидно. Я всегда хотел собаку. Сначала мама не разрешала. Думал, вот вырасту, буду делать что захочу. Теперь жена против…

Это было так неожиданно, что Катя не сразу нашлась, что сказать.

– Мне кажется, вы очень нравитесь Мальке. Она просто людям не доверяет, ее обижали часто. Думаю, вы подружитесь, – улыбнулась она.

– Было бы здорово! – обрадовался, как мальчишка, руководитель и подмигнул Кате.

* * *

На сцене блистал представитель «Инвеста». Он раздавал присутствующим очки виртуальной реальности, демонстрировал потрясающие виды с квадрокоптера и показывал специально снятый фильм, где улыбчивый Саша Петров и обворожительная Юля Пересильд занимаются спортом на нарисованной в цифре набережной. Похоже, их презентация была дороже самого проекта.

«Где уж нам с ними соперничать», – разочарованно подумала Катя и пошла привязывать Мальку:

– Веди себя хорошо, ладно? Я рядом. Оставлю тебя на несколько минут и сразу заберу.

– Я подстрахую! – пообещал Борис Владимирович, и Катя благодарно улыбнулась в ответ.

Малька послушно легла, но, как только Катя отошла, вскочила и беспокойно забегала. Катя и сама была готова беспокойно забегать – так ей было страшно.

– Волнуешься? – Юля за кулисами неожиданно приобняла ее за плечи.

– Очень.

– Все будет хорошо, Катюша. Если что, я рядом.

– Спасибо!

Ведущий объявил Катин выход. Девушка шагнула на сцену. И тут Малька, потеряв хозяйку из вида, отчаянно завыла. Звонкий зов понесся над залом, Катя замерла, зал засмеялся. Малька не унималась. Борис Владимирович в отчаянии закрыл лицо руками. Потом взглянул на Мальку, наклонился и отвязал ее.

– Беги к своей хозяйке, дружок, – шепнул он болонке, и та, смешно семеня лапками, рванула на сцену. Зал ахнул. Малька подбежала к Кате, встала на задние лапки и заплясала у ее ног. Девушка наклонилась и подняла поводок.

– Кто любит нас так же преданно, как собаки? – заговорила она.

Успокоившись, Малька села на пол и фотогенично и даже чуть кокетливо уставилась в зал. Защелкали затворы фотоаппаратов: журналисты торопились поймать удачный кадр – снять, так сказать, даму с собачкой.

– Наши хвостатые друзья скучают без нас, плачут, ждут домой. Сколько времени мы проводим с ними? Город не самое комфортное место для братьев наших меньших, вход им везде запрещен. А ведь собаки – это чистая радость и бесценная психологическая разгрузка. Наш проект про то, как уютен мир, где любящие сердца проводят время вместе, отдыхая в оазисе тишины и счастья, в самом центре вечно спешащего города.

Катя обернулась на Юлю, и та с готовностью включила презентацию.

* * *

– Решением большинства голосов победил проект архитектурного бюро «Лабиринт»! Отдельное спасибо за презентацию прекрасной даме с собачкой! – объявил ведущий, и сотрудники бюро кинулись друг другу в объятия.

Зал быстро опустел, и лишь «Лабиринт» на сцене праздновал победу, фотографируясь и поздравляя друг друга.

Внезапно Катин отдел исчез за кулисами. Девушка растерянно оглянулась: похоже, ее опять проигнорировали.

– Сюрприз! – раздался веселый крик Кристины и радостное гудение цветных дуделок.

Все бюро вышло из-за кулис в смешных праздничных колпачках с огромным фруктовым тортом в руках.

– С днем рождения, дорогая Катюша! – Все кинулись обнимать и целовать Катю.

– Твой торт наверняка был очень вкусным, но у нас ЗОЖ-спор с соседним офисом – едим только ПП, полезную пищу, – затараторила Кристина. – Надо было тебе сразу рассказать, но была такая запарка. Зато сегодня будем отмечать и победу, и день рождения, и твое посвящение в архитекторы. Мы приготовили тебе свой торт, пэпэшный. Попробуй!

Катя с удовольствием откусила кусочек:

– Как вкусно!

Бюро обрадованно загалдело, деля угощение на всех. Катя с улыбкой смотрела на коллег и понимала: ее мечта сбылась. Наконец-то ее приняли в коллектив, и все вокруг стали как родные: и пристукивающая каблучками под ритмичную музыку Виктория Петровна, и заразительно смеющаяся Юля, и даже непредсказуемый Борис Владимирович, который стоял на одном колене перед Малькой и трогательно, прямо с ладони угощал ее своим кусочком торта.

– Спасибо, ребята! Мне так приятно! А я ведь уже увольняться собралась, думала, вы меня ненавидите…

Бюро возмущенно загудело и засмеялось.

– Я рад, что вы наконец стали одной командой, – поднялся с коленей Борис Владимирович, отряхивая ладони от крошек. – Не обижайся на них, Катя, они не со зла. Виктория Сергеевна, например, всех новичков переучивает.

– Прямо завтра мы начнем разбирать твои ошибки в расчетах, тогда держись! – засмеялась начальница.

– А еще они каждому новичку устраивают посвящение в архитекторы, но таких конкурсов, как тебе, не придумывали, мне кажется, еще никому, – продолжил руководитель.

– И ты со всем справилась! – обняла Катю Юля. – Крутышка!

– А твое кресло из бутылок – это маленький дизайнерский шедевр! – воскликнула Виктория Борисовна. – Теперь этот арт-объект украшает мой кабинет.

Катя стояла ошарашенная. Она не ожидала, что на нее вот так, как снег на голову, может свалиться признание.

– Еще минуточку внимания! – закричал Борис Владимирович, подхватив на руки испуганно замахавшую хвостиком Мальку. – Сегодня эта замечательная собака помогла нам победить. Отныне Малька – талисман нашего бюро!

Сотрудники радостно закричали и зааплодировали.

– Предлагаю Катерине приводить Мальку каждый день на работу. Взамен она должна разрешить сотрудникам гладить малышку. Так и собака в одиночестве выть не будет, и для нас психологическая разгрузка.

– Спасибо вам, Борис Владимирович!

На глаза у Кати навернулись слезы. Она не ожидала, что ее проблема с тоскующей в одиночестве собакой может решиться так легко и приятно.

– Новому архитектору и нашему талисману гип-гип-ура! – опять закричали ребята, загудели дуделки, а в воздух взлетели конфетти.

Катя стояла под дождем из конфетти, как во сне. Мир вокруг нее был странно размытым и тусклым. Все ее желания осуществились, но радости почему-то не было, как будто Катя перегорела в ожидании этого чудесного дня. «Интересно, это всегда так бывает, когда сбывается то, чего очень ждешь?» – подумала Катя и посмотрела в пустой зал. Потом моргнула, чтобы убедиться, что ей ничего не привиделось. Но нет, по темному проходу на залитую светом сцену действительно шел Алексей с огромным букетом роз. Сердце девушки радостно забилось, щеки залило краской, а мир вновь стал цветным и наполненным.

– Катюша! – Он подошел к ней близко-близко. – Я поздравляю тебя с твоим триумфом, ты его заслужила.

Алексей протянул ей букет, и Катя с трудом удержала его в руках. Парень достал из кармана коробочку, и бюро ахнуло: неужели они сейчас увидят предложение руки и сердца?

– Я долго думал, что тебе подарить, чтобы поддержать, ведь я видел, как тебе трудно. Я не знал, что у тебя есть собака, и даже не подозревал, что пропустил твой день рождения. Но я нарисовал и отлил в серебре вот это, – он протянул ей бархатную ювелирную коробочку.

Катя открыла ее и замерла. На нее смотрела серебряная Малька.

– Это подвеска. Я полистал твой альбом с рисунками собак и понял, что для тебя они очень важны. Мне захотелось сделать тебе талисман, который будет, как живая собака, оберегать тебя от недобрых людей и неприятных ситуаций. Но сегодня, когда я увидел вас на сцене с Малькой, я понял, что этот подарок надо вручать сегодня или никогда. Потому что теперь у тебя две одинаковые собаки: серебряная и живая. И если ты позволишь, то к этой дружной команде хотел бы примкнуть и я, – тихо закончил свою речь Алексей.

– Это самый лучший подарок в моей жизни! – подняла на него сияющие счастьем глаза Катя.

– Ну целуйтесь уже! – закричала Кристина. – Мы же ждем!

– Занавес! – махнул рукой Борис Владимирович, и Виктория Сергеевна понимающе щелкнула пультом, опуская экран кинопроектора, который скрыл влюбленных от любопытных глаз.

Елена Долговесова

Все как у людей

– Тормози, Фил! Там собака!

– Что? Нет никакой собаки!

– Сворачивай!

– Убери руки!

Николай что-то еще кричал, но вопли Анны и Петра с заднего сиденья и скрежет тормозов не дали мне расслышать его слова. Я пытался тормозить, но что-то пошло не так, и, не успев понять, что происходит, я врезался грудью в руль. Боли я не успел почувствовать, потому что через долю секунды моя голова с хрустом ударилась о лобовое стекло, и наступили темнота и тишина.

Первое, что нарушило тишину, были крики моих друзей. Я напряг слух, стараясь понять, что происходит. Среди них выделялся голос Анны, моей девушки Анны. Я прислушался и тут же пожалел об этом.

– Он мертвый! – истерически кричала Анна. – Кругом его кровь! И на мне… Петя, уведи меня отсюда! Мне надо помыть руки, смыть это…

– А как же Филипп? Надо скорую вызвать! – возражал Пётр.

– Какая скорая, ты сдурел? – раздался уверенный голос Николая. – Этот псих сел пьяным за руль, сбил собаку, разбил машину, чуть не убил нас. Как всегда, творит что хочет, а мы должны отвечать?

– У меня, кажется, рука сломана, – заплакала Анна.

– Короче, сейчас глубокая ночь, пока никто не приехал, надо сматываться отсюда. Филу уже ничем не поможешь. Пошли, хватит разговоров!

– А где собачка? – всхлипнула Анна.

– Почем я знаю, может, убежала.

Голоса начали затихать. Я хотел их позвать, сказать, что жив, но вместо слов изо рта вырвался какой-то невнятный стон.

Я пошевелил руками, потом ногами – вроде целы. Покрутил головой – на месте, но что-то не так. Мне показалось, что она стала меньше, и на ней словно была шапка-балаклава, причем натянутая до самого подбородка, потому что я чувствовал, что и голова, и лицо покрыты чем-то мягким. Я хотел потрогать лицо, но почему-то не смог поднять руки. Попытался встать, но выпрямиться никак не получалось. Мне удалось подняться только на четвереньки, при этом замысловатый узор из трещин на асфальте неожиданно оказался совсем близко от моего лица и сильно пах пылью, бензином и еще чем-то трудноопределимым. Я подумал, что это все потому, что руки я так и не смог выпрямить, поэтому и стою на коленях и локтях. Неважно, хоть ползком, но мне нужно добраться до машины, пока она не загорелась, до моей сумки с ноутом – там последняя версия новой игры. И почему я только не загрузил ее вчера в «облако»?!

Я приготовился к тому, что передвигаться на четвереньках будет неудобно и больно. Но, к моему удивлению, я совершенно не чувствовал неровностей асфальта под локтями и коленями, точно на них были защитные щитки из плотной толстой кожи. Я осторожно сделал первый шаг и, слегка пошатываясь от непривычного положения тела, пошел туда, где, как я думал, осталась машина.

Было уже темно, и пустую трассу освещал лишь одинокий фонарь на краю дороги. Голоса друзей стихли, и слышны были только какие-то неясные шорохи и мое тяжелое дыхание. Я упорно шел вперед, пока не почувствовал запах гари, жженой резины и еще один запах – запах мертвого тела. Я поднял голову и увидел машину и в ней человека, лежащего грудью на руле. Дверь была открыта, человеческая рука безвольно свисала вниз, и с нее медленно капала кровь. На человеке были белые кроссовки и черная футболка с какой-то надписью. Похожую футболку мне подарила Аня, на ней сзади было написано: «Ничто не имеет значения». На этой были те же слова. Неожиданно для себя я облизнул губы, да так сильно, что языком достал до самого носа. Я не успел задуматься о том, что стало с моим языком, потому что спутанные в клубок мысли и так с трудом шевелились в моей голове. Одна из них, самая тревожная, упорно пыталась прорваться на поверхность…

До меня вдруг начало доходить. Это же мое тело. И белые кроссовки мои, и футболка. Я постарался выпрямиться насколько мог и дотянулся до своего тела в машине. Оно не шевелилось и походило на манекен для краш-тестов. Меня в нем явно не было. Но где тогда я? Тот, кто видит это тело? Душа или… неважно. Не похоже было, что она, вернее я, свободно парил где-то поблизости. Очевидно, что я стоял на земле в плотной оболочке. Внезапно в зеркале заднего вида я ясно увидел отражение этой оболочки. Это было лицо, но слишком вытянутое, так что нос оказался где-то далеко впереди, и его кончик был черный, с большими ноздрями и все время шевелился. Лоб и щеки были покрыты короткой желто-коричневой шерстью с белыми вкраплениями, а по бокам головы свисали кончики длинных ушей. Это лицо смотрело на меня большими синими, совершенно чужими глазами, только где-то в их глубине мне померещился слабый отблеск меня самого. А ниже лица виднелась покрытая шерстью шея, переходившая в тело и… лапы! Собака. Большая рыжая дворняга, что-то вроде помеси лабрадора и хаски. Наверное, я на целую минуту застыл, вглядываясь в отражение и не в силах осознать увиденное, а потом с воем бросился прочь.

Начинался рассвет, а я все бежал по дороге, рискуя быть сбитым изредка проносившимися мимо машинами. Мои новые ноги-лапы передвигались как заведенные, они бежали словно сами по себе и не мешали роиться мыслям в голове. Это все ненастоящее! Я просто заработался над очередным проектом, и теперь эта компьютерная игра мне снится. Но почему я никак не могу проснуться? И куда и зачем бегу? Ответа не было, и помощи, похоже, ждать было не от кого.

Ноги неожиданно замедлили бег возле какого-то столба, а нос потянулся вперед и стал обнюхивать его цементную поверхность, от которой исходил такой притягательный кисло-сладкий, тягучий запах, что еще секунда – и я бы поддался спонтанному желанию поднять ногу и описать столб, но волевым усилием взял себя в руки. Меня замутило. Вся эта ситуация, мысли, запахи, а теперь еще и с трудом контролируемые желания не моего тела – это было слишком для одной ночи после дня рождения.

Вдали показалась очередная машина. Но, вместо того чтобы проехать мимо, она вдруг мигнула фарами и остановилась на обочине прямо передо мной. Я инстинктивно попятился назад. Из машины вышла девушка в чем-то похожем на рабочий комбинезон. Она поманила меня рукой, распахнула заднюю дверцу машины и посмотрела так, словно именно меня она очень долго искала и наконец нашла. Я почему-то присел на задние ноги, слегка пригнулся к земле и приподнял переднюю лапу.

«Можно ли доверять этой девушке? – пронеслось в голове. – Но она, по крайней мере, заберет меня с этой дороги и отвезет в город. А друзья бросили меня здесь одного и даже не вызвали скорую. И Аня тоже бросила. И теперь я черт знает в чьем теле, в абсолютно беспомощном состоянии!» Из машины шло тепло и доносился сладкий конфетный аромат с примесью чего-то травяного. Я решительно подошел к девушке и запрыгнул на заднее сиденье. Машина двинулась с места, и через час я оказался в собачьем приюте.

– Где ты его подобрала?

– Прямо на трассе.

– На нем кровь. Может, он кого-то покусал?

– Да нет, он вроде спокойный и понятливый.

– Хочешь взять его на передержку?

– Не могу. Мама приехала в гости, а ты же знаешь, как она относится к этой работе.

– Тогда после карантина найдем ему хозяина. Он молодой пес. Может, кому и понравится.

Я сидел на задних лапах и, задрав голову, переводил взгляд с девушки в комбинезоне, которая меня привезла и пахла конфетами, на другую девушку – в синем рабочем халате, пахнущую лекарствами. Мне отчего-то казалось, что они сейчас совершат чудо, и этот кошмар наяву закончится. Я встал и попытался повилять хвостом, вспомнив, что вроде бы так можно выразить свое хорошее отношение и симпатию, но хвост не хотел меня слушаться.

Девушка в синем халате надела на меня ошейник и куда-то повела. Я послушно шел за ней, уговаривая себя, что потерпеть осталось недолго. Она привела меня в комнату, вдоль стен которой стояли клетки, и в них сидели собаки. Большие и маленькие, лохматые и гладкие. Некоторые скалили зубы и рычали при приближении к ним, другие молча сидели и обреченно смотрели на нас. Мой нос при этом непрерывно дергался, втягивая запахи животных: одни отдавали агрессией, другие страхом, а все вместе вызывали во мне сильное беспокойство и все нарастающую тревогу.

Девушка подвела меня к пустой клетке и открыла дверцу. Я посмотрел на нее, потом на клетку и оглянулся на товарищей по несчастью, наблюдавших за мной из других вольеров. Девушка погладила меня по голове и сняла ошейник. Я уже готов был войти внутрь, а мое собачье тело – нет. Похоже, оно было знакомо с этим местом или подобными ему и ни за что не хотело тут оставаться.

Я повернулся и изо всех сил рванул к выходу. Девушка этого не ожидала и отпрянула в сторону. Я буквально вылетел за дверь комнаты и пронесся по коридору. С правой стороны потянуло свежим прохладным воздухом, я инстинктивно бросился туда, чуть не сбил с ног какого-то мужика, входившего в дверь, и оказался на улице.

Я бежал куда глаза глядят, понимая, что потерял шанс на спасение. Карантин в вольере был явно не тем, на что я рассчитывал.

Было утро, и люди спешили по своим делам. Я остановился на перекрестке, не зная, куда бежать дальше. Запахи, окружавшие меня со всех сторон, смешивались, путались и сбивали с толку. Сладкие и кислые, резкие и еле уловимые, манящие и отталкивающие. Кофе, духи, пот, кожа, выхлопной газ, краска…

Прохожие подозрительно косились на меня, большинство обходило стороной, а какая-то тетка, вышедшая из припаркованной машины, пнула ногой прямо по ребрам, бормоча проклятия. Боль быстро распространилась по телу, и я прижался к стене ближайшего здания, опасаясь новых пинков. Вместе с болью в голову пришла простая и очевидная мысль. Мне надо домой!

Я еще раз огляделся по сторонам и понял, где нахожусь. Улица, по которой, я бежал, вела в район новостроек – в одном из таких новых домов мы с моей девушкой Аней снимали квартиру. Я доберусь до дома, дождусь Аню и пойду за ней в больницу, куда отвезли мое… меня, и тогда все как-то образуется.

Во дворе моего дома в песочнице возилась парочка малышей. Их мамы увлеченно обсуждали хождение на горшок и поносы своих чад. Я слышал их из кустов так хорошо, словно сидел рядом. Тонкий писклявый голос одной мамаши то и дело перебивал голос другой – низкий и глухой, и казалось, что кто-то одновременно лупит по басам и сверлит стену.

Похоже, у меня обострилась не только чувствительность к запахам, но и слух. Это было непривычно, я на минуту отвлекся на это новое ощущение и чуть не пропустил появление Ани. У нее была перевязана правая рука, и она возвращалась домой не одна, а с Петром. Я вылез из кустов и подошел поближе, стараясь, однако, сохранять дистанцию. Они говорили обо мне.

– Когда похороны?

– Через два дня на местном кладбище.

– Родители его приедут?

– Они в разводе, живут за границей. Не приедут.

– Жаль Филиппа.

– Да не жаль. Он с ними уже года три не общался. Я бы тоже не пошла, но кто-то же должен.

– Вы же вроде вместе?

– Да уж, вместе! То по бабам шляется, то по барам. Инди-разработчик хренов. Игры они типа командой разрабатывали по ночам. Врал все время. Предложение мне не делал, детей не хотел. А теперь вот умер! Да так, что чуть всех нас не убил в свой же день рождения. Понесло его гонять на машине по трассе. А все эти его игры, эксперименты…

– Да нормальный он парень был, уж не хуже Кольки нашего.

– Может, и не хуже, только для него никто и ничто не имело значения. Я даже футболку ему с такой надписью купила. Он вообще будто не со мной жил, а в своих играх, наверное, теперь туда и отправился.

Аня заплакала. Пётр остановился, обнял ее и поцеловал. Звук поцелуя прозвучал так ясно и отчетливо, что мне стало не по себе. Аня обняла Петра в ответ, и они пошли к моему, теперь уже бывшему, подъезду.

Я какое-то время смотрел им вслед, потом огляделся по сторонам. Дети играли, мамы болтали, деревья росли. Мир продолжал благополучно цвести и пахнуть без меня. А у меня в нем больше не было ни моей жизни, ни моей девушки, ни дома, ни любимой работы. К тому, что со мной произошло, лучше всего подходило геймерское слово «нуб», вернее, «нубище», «нубяра», и оно довольно точно отражало мое теперешнее состояние. Новичок, полный лузер в чужой игре.

Следующие два дня я пытался приспособиться к жизни в новом обличье. Нет, я не смирился, а решил потерпеть и дождаться похорон. Уверил себя в том, что, когда тело принесут на кладбище, я каким-то образом смогу воссоединиться с ним. Это был мой «хитрый» план, и я почти поверил, что это возможно. Два дня как-нибудь выдержу, говорил я себе, – представь, что это такая игра. Первое, что я сделал, – нашел место для ночлега в домике на детской площадке и отправился бродить по нашему небольшому городу, решив, что так два дня пройдут быстрее.

Я пришел к дому моего детства – серой девятиэтажке с трещиной на боку. Сидел в траве и смотрел на бывшие наши окна и балкон на шестом этаже. По соседству был балкон моего друга детства, и через проем в стене между ними мы лазили друг к другу в гости. Для связи вместо телефона мы использовали игрушечное ружье с пистонами. Оно лежало между балконами, и нужно было выстрелить из него, чтобы позвать друга. Потом я пошел к моей бывшей школе. Теперь на ее месте стояло новое желто-коричневое здание. Я смотрел и думал, что все, что осталось от старой школы, это земля под новым зданием, и если я ничего не придумаю, то мое тело тоже скоро станет землей.

Правда, я где-то читал, что на самом деле земля живая, она дышит и «разговаривает». Верхний ее слой. Если опустить в нее железный гвоздь и присоединить к нему передающее устройство, то можно услышать, как шевелятся корни, движутся насекомые и черви, перемещаются слои земли. Может, мое тело тоже станет такой землей. Эти размышления, как ни странно, отвлекли меня на какое-то время от невеселых мыслей, и я отправился в ближайший лес, который начинался сразу за домами, чтобы послушать землю.

Как только я вошел в лес, в нос мне ударил очень сильный запах – будь я человеком, то счел бы его неприятным, но теперь меня неудержимо тянуло к нему. Я покорно шел по его следу, пока не осознал, что сейчас упаду в траву и начну кататься по ней. Это было внезапно возникшее где-то в глубинах моего тела желание, от которого меня тут же стошнило в кусты. Человек во мне на этот раз победил. Только надолго ли?

Я поспешил уйти из леса и бродил по городу, стараясь избегать людей, других собак, столбов и скамеек. К вечеру мне захотелось есть. Некоторое время я сидел возле магазина, склонив голову набок и провожая полным надежды взглядом всех выходящих из него, но никто не поделился со мной ни колбасой, ни хлебом. Я вздохнул и пошел к ближайшему открытому мусорному баку и запрыгнул на него. Сверху в нем лежал обкусанный кусок пиццы. Я аккуратно поддел его зубами, спрыгнул вниз и отбежал со своей добычей на всякий случай подальше. Пицца была вполне сносной, никакой брезгливости я не почувствовал. Трудно было с языком. Я никак не понимал, куда его деть – он все время вываливался изо рта и мешал жевать. Похоже, собаки, не умеют жевать, по крайней мере я так этого и не смог сделать, пришлось разорвать пиццу на кусочки и проглотить. Я чуть не подавился с непривычки, но запить еду водой из ближайшей лужи не получилось – в нее то и дело наступали ноги проходивших мимо людей. Пришлось идти на главную площадь, где был большой фонтан. Лакать воду языком оказалось даже приятно, в отличие от глотания еды.

Вечером я вернулся на детскую площадку, забрался в домик. Пол в нем был усыпан какими-то палками и камешками, похоже, днем дети здесь во что-то играли. Кое-как устроившись, я положил голову на передние лапы. Ночь была тихой и теплой. Небольшая компания подростков немного покричала неподалеку и разошлась по домам. Но для меня тишина все никак не наступала. Пространство было полно разных шорохов, звуков. Заснуть не получалось, и я попытался разобраться со своими беспорядочными мыслями.

Вообще, рефлексия – это не ко мне, но в создавшейся ситуации найти системную ошибку, которая вызвала сбой в программе моей жизни, надо было попытаться. Я начал перебирать в голове, словно видеофайлы, разные эпизоды. Родители развелись, я обижался на них, сбегал из дома, один раз по детской глупости подставил друга, он мне этого так никогда и не простил. Потом работа – разработчик игр, другая реальность. Отдалился от родителей, друзей. Ане нравилась моя увлеченность созданием игр, она сама 3D-дизайнер, но время шло, и ей захотелось больше внимания, какой-то определенности в наших отношениях. Все закончилось ссорой и… вот теперь, похоже, Петром. Я был обычным человеком. У меня были темные волосы, светлые глаза и средний рост. Предпочитал джинсы и толстовки с капюшоном. Иногда бегал по утрам, любил кофе с чесноком и текилу, у меня не было животных – только лимонное дерево без лимонов. Любил смотреть большой теннис по спортивному каналу и ненавидел сюрпризы. Почему же именно со мной такое произошло?! Я вышел из домика, сел и долго смотрел на звездное небо. Но ответа так и не дождался.

Весь следующий день я бродил по городу, добывая еду на помойках, и время от времени возвращался к своему дому – хотел еще раз увидеть Аню. И увидел, как она вышла из подъезда и выбросила в мусорный контейнер мои толстовки и коллекцию компакт-дисков со старыми играми.

Наконец наступил третий день. Ранним утром я уже был на нашем местном кладбище и ждал под деревом недалеко от главного входа. Ближе к полудню на дороге появился черный катафалк. Я весь напрягся и приготовился. Из подъехавшей машины вышли Аня с Петром и пара моих друзей-коллег. Работники ритуальной службы ловко и привычно подняли гроб, вытащили его из машины и понесли. За ними неуверенно потянулись мои друзья. Аня крепко держалась за руку Петра. Я осторожно пошел за ними. Возле свежевырытой ямы наша малочисленная процессия остановилась. В нос мне ударил запах влажной земли; в нем, как и в самой земле, было что-то такое живое и настоящее, что я застыл на месте, не в силах отвести взгляд. Аня с Петром отказались от прощания и махнули рабочим: мол, закапывайте побыстрее. Земляной град обрушился на так и не открытую крышку моего гроба. Этот стук отдавался невыносимыми гулкими ударами у меня в голове. И под этот стук мне вспомнилась фраза про колокол, который звонит по тебе. Я вдруг осознал ее значение. Этот колокол звонил по мне в эти минуты так сильно и яростно, что хотелось кричать, чтобы все это прекратилось.

Но крикнуть я не мог, сделать тоже ничего не мог – только бежать. Бежать всегда и от всего – все, что остается бродячим псам. Это их единственная привилегия, а теперь и моя. И я побежал. Я носился по кладбищу, выл и лаял, понимая, что мне нет пути назад, в мое тело и мою жизнь, что все кончено. Постепенно отчаяние во мне уступало место злости. Я остановился возле одной из могил в глубине кладбища и сказал себе: я не сдамся. Пусть я не могу вернуться в прежнее тело, но душа же вроде бессмертна, так почему бы ей снова не возродиться в человеческом теле при новом рождении? В конце концов, персонажи в играх непрерывно это делают. Только мне нужно что-то сделать. Но что? Может, человеческую жизнь нужно заслужить? Но как? Возможно, для начала надо стать положительным персонажем, то есть хорошей собакой. Хорошей – значит, домашней и воспитанной. А для этого нужно найти себе хозяина.

Но где его искать? Захочет ли кто-нибудь взять собаку с улицы? Может, мне надо было остаться в приюте? Пришла бы какая-нибудь сердобольная старушка или ребенок, мечтающий о собаке, а у родителей нет денег на породистого щенка, и взяли бы меня. А я бы уж хорошо себя вел. Команды выполнял бы, это несложно: сидеть, лежать, рядом, фу и все такое. Встречал бы хозяев радостно у дверей, тапки им приносил. Они бы водили меня гулять, я бы гадил где придется, бегал за палками и суками… вот это жизнь… свобода… Да уж. Но теперь уже поздно, придется искать хозяина самому.

Я решил подождать возможного хозяина у выхода с кладбища. Лег в тени березы и провожал внимательным взглядом всех приходивших и уходивших. Но они только настороженно косились на меня. Один ребенок хотел подойти поближе, но мама тут же схватила его за руку и зашипела: «Ты с ума сошел, она наверняка больная, и у нее блохи». Я хотел сказать ей, что я не она, а он и у меня нет блох: в приюте меня, кроме всего прочего, обрызгали чем-то мерзким, и никакие блохи, если они и были, не выжили. Но вспомнил, что не могу говорить, и только тихо заворчал.

А потом на дороге показались мои друзья и Аня, уходившие с кладбища. Мне на секунду пришла в голову мысль, может, Аня возьмет меня к нам домой, но потом я увидел, как она не выпускает руки Петра, и понял, как глупо выглядела бы наша троица. Конечно, можно было попробовать увязаться за Николаем – в сущности, это он виноват во всем, схватился за руль, и я потерял управление. Если ему так было жалко собаку, может, он возьмет меня к себе?

Подумав так, я направился к Николаю, который уже открыл дверцу машины. Я подошел и стал пристально смотреть на него. Он сначала не обратил на меня внимания, а потом тоже уставился на меня. На секунду показалось даже, что он понял, что это я. Чтобы подтвердить это, я негромко гавкнул два раза, но Николай вздрогнул и заорал: «Пошла отсюда, псина! Вали давай, попрошайка!» Он наклонился к машине и стал что-то там искать.

Я не стал ждать, пока он вытащит нечто, чтобы ударить меня, и потрусил прочь. Аня с Петром тем временем сели в машину и уехали, а за ними и мои коллеги-друзья и последним, кинув на меня опасливый взгляд, Николай. Я стоял и смотрел, как оседает на дороге пыль, поднятая их машинами.