Текст книги "Удивительные истории о собаках"

Наталья Глазунова

Ты мне нужен

Из ямы несло сыростью и гнилью. Пес лежал внизу. Тощее тело растянулось на вонючих тряпках. Длинные несуразные лапы, словно приделанные от другого, еще большего по размерам пса, тряслись. Серая грязная шерсть стояла торчком. Местами свалялась, местами вообще отсутствовала. Лохматое чучело, да и только.

– Савельич в этой самой яме и помер, – ткнул пальцем сторож. Невысокий, добродушного вида старичок в соломенной шляпе и безразмерной рубахе представился семье Романовых Иванычем. – Чего он там делал? Ума не приложу. Это ж зимний схрон. Картошку-то еще в марте вытащили, а уже лето. Вон и солома рядом, и доски. Накрой, да и дело с концом! – Старичок в сердцах махнул рукой. – Нашли, говорят, только через три дня. По лестнице. Она из ямы шибко торчала. Пес этот рядом с ним прям так и лежал.

Гостеприимного Григория Савельича и его маленькую домашнюю ферму Романовы нашли случайно. Лет пять назад, когда по дороге в родительскую усадьбу съехали к рапсовому полю фотографироваться. С тех пор каждый раз по пути в Кубанское Предгорье не забывали проведать старика, купить свежего молока и меда.

Заехали и в этот раз.

Прямо у ворот узнали о печальном событии. Сторож разрешил гостям «бедного Савельича» погулять по ферме, «пока ее новые хозяева не снесли». Сам вызвался сопровождать, а то «мало ли что». Прогулка вышла безрадостная. Опустевшие загоны и темные окна дома навевали грусть. Никто здесь больше не мычал, не блеял, не кукарекал и даже не жужжал, а найденный в грязной яме за амбаром пес потряс всех окончательно.

– Вы сказали, Григорий Савельич три недели назад умер, – уточнил Алексей, то и дело поглядывая на сына и жену. – Пес что, все это время в яме лежал?

– Не, – замотал головой Иваныч. – Как Савельича вытащили, так и пес выбрался. В аккурат по лестнице, прямо как цирковой. Метался вокруг носилок, увезти не давал. Потом ждал. Долго. Потом убежал. Видать, хозяина искал. Савельича без него схоронили. А этот… – Сторож снова ткнул пальцем в яму. – Четвертого дня как вернулся. Ночью. Все по ферме шнырял. Вынюхивал. Потом в яму забрался и, как лег, так больше и не встал.

– Вы его не пробовали вытащить? – спросил Женька.

В ломающемся голосе звенела тревога. Да и на месте парнишка устоять не мог. Все ходил по краю ямы, смотрел на пса внизу.

– Чего ж не пробовал? В первый день еще выволочь его хотел, но он не дался – вырвался, за рукав меня хватанул. Больше я его не трогал. Лестницу оставил. Подумал, раз он по ней так ловко туда-сюда снует, так и сейчас, как захочет – вылезет.

– Он хотя бы ест? – Наталья Романова тоже не могла оторвать взгляда от несчастного животного в яме.

– Бог его знает. Я ему куски хлеба да кости кидаю. Только вон они все валяются. Хотя, может, что-то и откусывает. Но воду не пьет.

– Плохо, – она покачала головой.

– Знаю, – согласился Иваныч. – Я поначалу ведро с водой наверху оставил. Подумал, пить захочет – вылезет, а он ни в какую. Потом ведро в яму спустил. Так полное и стоит.

– А что делать-то теперь с ним будете?

– Я? – удивился сторож. – Ничего. Новый хозяин сказал, ежели никто не заберет, пристрели. Пущай не мучается.

– Нет! – Женька побледнел.

– Ну, парнишка, – вздохнул Иваныч, – собачья преданность – она такая. Пес от тоски по хозяину и издохнуть может. Иногда и сделать ничего уже нельзя. Хотя, ежели новые хозяева сильно полюбят, могут и спасти.

– Мам, пап, давайте его заберем, – взмолился Женька.

– Что? – от неожиданности в один голос переспросили родители. – Куда?

– Себе. Нам. Мы же хотели собаку.

– Сын, подожди, – остановил его Алексей. – Пса, конечно, жалко. Но, понимаешь, это не то что взять щенка. Ему сейчас нужна серьезная помощь. Он страдает, тоскует за своим хозяином. Здесь много сил нужно, а может, и врач понадобится. Да и куда мы его? Мы же к дедушке с бабушкой в гости едем.

– Ты что, не слышал? Если никто не возьмет, он или сдохнет, или его застрелят, – не сдавался Женька.

– Черт! – Алексей растер лицо руками и посмотрел на жену.

– Мам, – у Женьки в глазах стояли слезы, – позвони деду Мише. Спроси, можно к ним с бабушкой пса привезти? Только до осени. Потом домой заберем. Я сам буду за ним ухаживать. Я уже взрослый. Ма-а-ам!

Не отводя глаз от мужа, Наталья набрала номер родителей. Разговор был недолгим.

– Что? Вы еще раздумываете? – раздался в трубке голос деда. – Везите его сюда. Разберемся.

Наталья сунула телефон в задний карман джинсов и повернулась к Иванычу:

– Из ямы достать поможете? Здесь вроде не высоко – метра полтора, но пес не маленький и тяжелый, наверное.

– Размером с козу будет, да и весом тоже, – подтвердил сторож. – Не хватанет меня снова? Там пасть что надо!

– Что вы, – отмахнулась Наталья. – Если пес почти месяц в бегах был, как вы говорите, значит, питался плохо, а последние четыре дня вообще не ел и не пил. Да он голову поднять не сможет, не то что укусить.

Притащили веревку и кусок брезента.

– Сейчас люльку сделаем и двумя веревками вытащим, – объяснил Иваныч, увидев вопрос в Женькиных глазах.

До машины несли пса вдвоем. Разместили в прицепе.

– Спасибо, – Алексей пожал руку сторожу. – Сам бы я не справился.

– Да что я, – ответил Иваныч. – Вы герои. Остановились молочка купить, а получили плохое известие и пса в придачу. Мне хоть и жалко было его, да, что с ним делать, не знал. А вы, может, поможете.

– Как его зовут? – спросил Женька.

– Чего не знаю, того не знаю, – пожал плечами Иваныч. – Зовите как хотите.

Романовы сели в машину, просигналили на прощание и осторожно тронулись в путь.

– Теперь до самой усадьбы без остановок, – предупредил пассажиров папа.

* * *

Усадьбой называли большое кубанское подворье деда Миши и бабы Нины. Романовы здесь проводили каждое лето. Деревянный сруб с верандой стоял под горой у реки Уруп. Рядом беседка с печью, баня, сарай, колодец, пасека, сад и огород, подпоясанные высоким забором с резными деревянными воротами. Поместье выглядело так, будто только что выскочило из русской народной сказки. Название к нему приклеилось соответствующее – «Теремок».

Дед Миша распахнул ворота, впуская машину.

– Помнишь, что ты сказал, когда в первый раз сюда приехал? – въезжая во двор, спросил у Женьки папа.

– Спросил, зачем мы приехали к трем медведям, – смутился тот.

– Ему было два года, – улыбнулась мама. – Что он еще мог сказать?

Все горячо обнялись.

– Ну, внучек, ты даешь, – охала баба Нина. – Ростом уже с мать. Ой, а нога, дедунь, ты глянь, не сороковой ли? – Она снова повернулась к внуку: – Ты точно в шестой класс перешел или уже в восьмой?

– Ну, ба, – засмущался Женька.

– Подрос! Скоро и меня, и отца обгонишь. – Дед одобрительно похлопал внука по плечу. – Ну а где друг-то наш новый? Показывай.

– Здесь, – Алексей открыл задний борт прицепа.

Пес не шелохнулся и не открыл глаз, даже когда папа взял его на руки. Он безвольно обмяк и тяжело дышал.

– Ох ты, милый, – запричитала баба Нина. – Давайте его сюда.

Место для пса уже было готово. В углу веранды расстелили тюфяк и поставили две миски – для еды и воды.

– Клади, Алексей, – скомандовал дед Миша. – Наталка, звони-ка Ирине. Дело срочное. Пусть едет.

Иринку, школьную подругу мамы, знала каждая собака в районе, а еще коты, лошади, ослы, коровы и остальная живность. Знали и любили. Она с самого детства мечтала стать доктором, «только не человечьим». В школьные годы тащила домой всех подряд: лечила ранки, капала глазки, чистила ушки. После школы поступила на ветеринара. Закончила с отличием, вернулась в родные места к своим пациентам, получила прозвище Айболит Предгорья и открыла кабинет с таким же названием.

– Давно он такой?

Она осторожно присела рядом с псом. Тот лежал на боку, дышал звучно и прерывисто.

– Не знаем, – Наталья пожала плечами. – Он с нами всего пару часов.

– Но сторож сказал, что четыре дня назад он бегал и даже в яму сам слез, – добавил Женька.

Наталья поняла, что «не человечьему доктору» нужны подробности, и тут же ей рассказала про ферму, смерть Савельича и яму. Выслушав всю историю, Иринка принялась за осмотр. Ощупала пса, осторожно приоткрыла пальцами глаза, осмотрела пасть, потрогала десны. Достала стетофонендоскоп и долго слушала, особенно в области груди.

– Если бы остался в яме, – она наконец-то поднялась с тюфяка и повернулась к семейству, – ночью бы сдох.

– Так мы успели? Да, теть Ир?! – Женька с надеждой заглянул ей в глаза.

– Давай так, дружочек, – она положила руку ему на плечо и ответила, растягивая каждое слово, словно старательно подбирала правильные: – Ты уже взрослый, поэтому я скажу как есть. Пес сильно обезвожен. Для собак это смертельно. Я сделаю все, что нужно: и капельницу поставлю, и укольчик, но ничего не обещаю. Он очень слабый. Ждем до утра. Дотянет – жить будет. Понимаешь?

Женька молча кивнул. Губы сжались в тонкую полоску.

Следующие пару часов он не отходил от пса. Сидел рядом, смотрел на капли раствора в фильтре капельницы, гладил по жесткой и плотно сбитой шерсти. Иногда наклонялся и что-то шептал. Остался рядом даже после отъезда ветеринара и позднего ужина.

– Что будет? – качала головой баба Нина.

– Справимся, – успокаивал ее дед Миша. – Не с таким разбирались.

Спать с псом на веранде Женьке не разрешили. Баба Нина не стала слушать даже такие веские аргументы, как «тетя Ира сказала» и «вдруг ему помощь понадобится, а нас рядом нет». Вердикт был вынесен: собаки на веранде, люди в доме!

– Ты не переживай, – подбодрил внука дед Миша. – Веранда у нас хорошая, не продувается. Да и ночи уже теплые. Псу здесь хорошо будет. Ну а мне ночами все равно не спится. Часто выхожу, вот и присмотрю за ним.

Скрепя сердце Женька поплелся в свою комнату. Еще через несколько минут дом погрузился в темноту.

Стрелки на часах перевалили за полночь, когда скрипнула входная дверь. Осторожно ступая и все время оглядываясь назад, на веранду прокрался Женька. Он волок за собой огромный тюк.

Бум! Дзынь, дзынь!

Тюк зацепился за стоявшую у дверей стопку ведер. Они упали и со звоном покатились по веранде.

– Чтоб тебя, – Женька замер на месте и зажмурился. – Никто не проснулся. Никто не проснулся, – скороговоркой прошептал он.

И действительно никто не проснулся, не включил свет и не вышел из дома. Убедившись в своем везении, Женька осторожно собрал ведра и оттащил тюк в угол веранды. Это были закатанные в одеяло подушка и плед. Он разложил одеяло рядом с тюфяком, свернув его вдвое, взбил подушку и умостился, завернувшись в плед. Пес все еще лежал на боку. Дышал тихо и ровно.

– Ничего не бойся, я рядом. – Женька протянул руку и осторожно погладил пса.

Через секунду он уже спал мертвецким сном и не видел, как дед Миша тихонечко вышел на веранду и накрыл внука еще одним одеялом.

Кажется, кричали петухи. Долго и пронзительно.

Женька приподнял голову, приоткрыл один глаз и тут же посмотрел на пса. Что-то было не так. Он все так же лежал на боку, вытянув лапы вперед, но его дыхание участилось. Оно стало прерывистым и громким.

Женька бросился к собаке. Он потрогал ее нос и живот, как это делала тетя Ира, и сломя голову рванул в дом.

– Деда! Деда, помоги! – тормошил он старика за плечи.

– Что случилось? – Дед Миша тут же поднялся на кровати. – Чего кричишь?

– Пес, – тараторил Женька. – Он дышит тяжело, и нос у него горячий.

– Что за переполох?

Из соседней комнаты, застегивая на ходу халат, вышла баба Нина, но дед с внуком уже выскочили на веранду.

Иринка приехала через десять минут.

– Хорошо, что я здесь недалеко была. – Она улыбнулась Женьке, убирая в чемоданчик коробочки с ампулами.

– Откуда это ты в такую рань? – спросила баба Нина, переворачивая румяный блин на сковороде.

– Вызов, теть Нин. У ваших соседей, тут, через полкилометра, ночью телились несколько коров. Устала смертельно. Накормишь завтраком, спасатель? – Она снова улыбнулась Женьке.

– Обязан накормить. – Баба Нина все еще неодобрительно поглядывала на внука. – Такой переполох устроил.

– Я испугался, – уже в который раз объяснялся Женька. – Он же мог… умереть.

– Ты молодец! – Иринка потрепала его по волосам. – Настоящий друг всегда рядом в нужный момент.

– А что было-то? – уточнил дед Миша.

– Тахикардия. Сердце зашлось. Но с этим справились. Просто ночь была решающая.

После завтрака Иринка научила Женьку поить и кормить пса из большого шприца.

– Только без иглы, – предупредила она, – набираешь порцию, заправляешь в пасть сбоку от языка. Смотри. Будто за щеку, в уголок рта. И осторожно вливаешь бульон или водичку. Не в горло, а за щеку, чтобы не захлебнулся.

У Женьки все получалось. После того как он аккуратно споил псу всю дозу регидрационного раствора, она одобрительно похлопала его по плечу и собралась уходить:

– Не забудь сегодня и завтра каждый час вливать одну чашку. А это маме, – она протянула Наталье сложенный вчетверо листок, – написала, чем пса сейчас лучше кормить, с учетом его состояния и породы.

– Породы? – Алексей оторвался от утренней новостной ленты в телефоне: – Я думал, это дворняга. Серая и кудлатая.

– Волкодав, вообще-то, – хохотнула Иринка. – Ирландский. Окрас – да, серый. Чистокровный или нет, утверждать не буду. Тут тест нужно делать. Хотя, возможно, и метис. Уж больно шерсть длинная.

– Волкодав? – Наташа с опаской посмотрела на пса.

– Щенок еще. Ему месяцев десять, не больше. Вот и нескладный такой. Да и исхудал сильно. Он сейчас уже килограммов шестьдесят весить должен, а тут сорок – сорок пять от силы.

– Шестьдесят? – Алексей отложил телефон и принялся рассматривать пса, будто видел его в первый раз. – Десять месяцев, говоришь?

– К двум годам вырастет, красавец будет. Так что кличку ему подходящую ищите. Он же у вас вроде безымянный?

– Типа Лорд? – тут же предложил Женька.

– Это уж ты сам выбирай.

– И насколько он… э-э-э… свирепый? – вернулась к расспросам Наталья.

– Ну ты, подруга, и слово подобрала, – рассмеялась Иринка. – Если по шкале от одного до пяти, то единица.

Мамины брови подскочили вверх.

– Что ж это за волкодав такой?

– Как в анекдоте, знаешь? «Волкодав, говорите? М-да… волки будут от смеха давиться», – продолжала юморить Иринка. – Не агрессивный. Да и сторож, знаешь, весьма посредственный. Но, вообще-то, порода отличная. Мягкий, чуткий, добрый с детьми. Такой безобидный домашний питомец. Правда, это не касается мелкой живности. Тут уж, извините, – она развела руками, давая понять, что коты в округе обречены в первую очередь.

– Что, совсем не агрессивный? – Наташа все еще не верила подруге.

– Ну, как любую собаку, его можно спровоцировать, если на хозяина напасть. Тут он защитник хоть куда.

– Класс! – Женька был в восторге. – Мам, ты слышишь – защитит меня.

– Отстоит косматый исполин и тебя, и родителей, и деда Мишу с бабой Ниной.

– Исполин? – Мамины брови снова взметнулись вверх, и она покосилась на мужа.

– Вырастет – большой будет. В холке – сантиметров восемьдесят ми-ни-мум. А уж если на задние лапы встанет… У вас как, квартира в городе?

– Дом в пригороде.

– То что нужно.

Иринка еще раз попрощалась со всем семейством, погладила пса и направилась к воротам:

– Не провожайте. Если что, звоните.

Следующие несколько дней прошли в заботах о новом жильце усадьбы. Иринка приезжала по утрам, осматривала пса, давала рекомендации. Баба Нина готовила еду по списку. Женька не оставлял друга ни на минуту: кормил и поил. В перерывах между кормежками читал вслух рассказы и повести о собаках, а заодно подыскивал подходящую кличку.

– Бэк классный, да? – Женька лежал на своей импровизированной кровати и читал вслух «Зов предков». – Имя крутое! Может, мы и тебя так назовем? А что? – Женька вскочил и уселся поудобнее. – Тебе понравится, если ты будешь Бэк?

Пес лежал рядом на своем тюфяке с безучастным видом и ни на что не реагировал.

– Тебе не нравится? Давай поищем другое.

Женька отложил книгу, достал из кармана телефон, набрал в поисковике «Самые популярные клички для волкодавов и других крупных собак» и перешел на уже знакомый сайт.

– Так, где мы остановились вчера? – Он снова посмотрел на пса. – Валет, – Женька прочитал новую кличку и осекся: – Ты не можешь быть Валетом. Может, Джек? Или Байл? А может, Сил?.. – Он выдохнул. – Согласен. Имечко так себе. Я бы тоже был не в восторге.

– Что это ты там делаешь? – Дед Миша зашел на веранду. – От самых ворот слышно – галет, валет!

– Я кличку ищу. Подходящую, – ответил Женька. – Не может же он без клички вечно оставаться.

– Как успехи?

– Пока никак, – вздохнул звучно Женька. – Здорово было бы, конечно, его настоящую кличку узнать, ту, которую Григорий Савельич дал. Мне кажется, если бы она нашлась, тогда и пес бы очнулся. А то он будто не с нами. Как привидение – вроде здесь, а вроде и нет.

– Согласен, – ответил дед, усаживаясь за стол. – Ищи. Или его кличку, или ту, которую он примет.

– Бэк! – Женька снова посмотрел на пса, в надежде, что тот все же отзовется, но пес даже не шелохнулся. – Надо что-то еще предпринять. – Женька сел за стол рядом с дедом и принялся накидывать себе в тарелку вареников с сыром. – Взбодрить. Чтобы грусть быстрее уходила.

– Мысли уже есть?

– Буду брать его с собой. Хватит ему одному здесь на веранде лежать. Бабушка мне задание на лето дала – кролей кормить утром и вечером. Вот и будем это делать вместе. Прямо сейчас и пойдем.

– Добро, – согласился дед.

– Сам не пойдет, – заявила баба Нина, подсыпая в тарелку следующую порцию дымящихся вареников. – Вон он, лежит себе да и лежит уж который день. Никто ему нипочем. Гулять не ходит, никого не слушает, кормим насильно, а ты говоришь, с собой возьмешь.

– Если надо, на руках понесу! – раздухарился Женька.

– Тяжеловат он. Не поднять тебе будет.

– Раз-бе-рем-ся, – по-обычному растягивая слово, проговорил дед Миша.

Женька всегда был уверен, что дед знает ответы на любые вопросы и может найти выход из любой ситуации. «Раз-бе-рем-ся», – каждый раз говорил он, когда что-то не клеилось. Дед Миша замирал на секундочку и тут же снова оживал: «Вот, смотри сюда». Женька знал, если он говорил «раз-бе-рем-ся», а потом «вот, смотри сюда», значит, решение есть.

Дед Миша встал из-за стола, чмокнул бабу Нину в пышную щеку «за вареники», а потом нагнулся и шепнул Женьке на ухо:

– Жду в штабе.

Штабом им служил сарай.

– Пароль, – послышалось из-за двери.

– Пирожки с капустой.

– Заходи!

Женька вошел внутрь и остановился.

– Вот, смотри сюда! – Дед Миша продемонстрировал находку.

– Это что, детская коляска? – удивился Женька.

– Мамки твоей. – Дед выставил перед ним красно-белый агрегат. – Раз решил пса с собой таскать, так вот и вози его на коляске, пока он сам не захочет за тобой идти.

– Спасибо, деда! – поблагодарил Женька, уже по-взрослому обнимая его за плечи.

– Владей! Если что, зови всех, подсобим.

Уже через полчаса Женька с папиной помощью перетащил пса в коляску, нагрузил ее кормом и водой и отправился на задний двор. Кроличьи клетки выстроились в два ряда. Женька толкал коляску перед собой по длинному и широкому проходу между клетками и болтал без остановки:

– Представляешь, деда Миша завел сто пятьдесят кролей. Вот это Черныш, – Женька указал на черного лохматого кролика в очередной клетке, – а рядом Ночка. Видишь, как уплетают за обе щеки. Тебе тоже не мешало бы подкрепиться. Что скажешь? Молчишь? Ладно.

Женька толкал коляску к следующей клетке, продолжая знакомить пса с жителями кроличьего города. Серопят, Белка, Стрелка… Он давал имена на лету и тут же на лету их забывал.

– Видишь, всех как-то зовут, – объяснял Женька. – Давай и тебе выберем кличку, – предлагал он и продолжал представлять псу следующих питомцев.

В последней клетке обитали два белых кролика. Женька поставил коляску на тормоз и набрал в руки травы.

– Снежок и Снежинка, – громко произнес он. – С ними тоже не хочешь знакомиться?

Что произошло дальше, Женька не понял. То ли кролики в этой клетке слишком громко шуршали сеном, то ли запах был сильнее, а может, еще что-то, но пес, который до этого момента безучастно лежал, свернувшись калачиком, вдруг поднял морду и посмотрел на клетку. Поднялся. Пытаясь выпрыгнуть, неловко вывалился из коляски, встал на лапы и подошел поближе.

Долго сидел, следил за тем, как белые шкурки снуют из одного угла в другой, и что-то бурчал на собачьем. Не лаял, не выл, а именно бурчал.

Сначала растерянный Женька стоял с охапкой травы и боялся пошевелиться, но потом все-таки решился и сел рядом с псом прямо на землю.

– На твоей ферме были белые кролики, да? – тихо спросил он, но пес ему, конечно, не ответил.

На веранду, удивив всю семью, вернулись пешком. Сияющий Женька катил пустую коляску, а пес шел рядом.

* * *

С тех пор как пес ожил, прошло несколько дней. Он все чаще вставал со своего тюфяка, чтобы попить воды или бульона из мисок или побродить по веранде, когда на ней не было никого из домочадцев.

Во двор пес почти не выходил и покидал пределы веранды, только когда видел, что Женька набивает коляску травой. Тогда он, бурча что-то под свой собачий нос, медленно спускался по ступенькам и плелся в кроличий город вслед за Женькой. Там шел прямиком к последней клетке, садился напротив нее и сидел, продолжая бормотать и следить за Снежком и Снежинкой, пока Женька не заканчивал кормежку.

Вернувшись на веранду, пес снова уходил в свой угол, укладывался на тюфяк, отворачивался и прикрывал морду лапой. Он по-прежнему не откликался на голоса домашних, когда те пытались с ним поговорить, отказывался к ним подходить и не реагировал ни на одну из предложенных Женькой кличек.

Женька не сдавался. Первая идея принесла успех, и он решил предпринять следующий шаг – выбраться за пределы усадьбы в дедушкины сады.

– Мама говорит, если картинка надоела, нужно ее поменять, – объяснял он псу, перетаскивая его с веранды в кузов «Муравья» – старенького мотороллера. – Так что поедем вместе. Я уверен, тебе там понравится. Набегаешься вволю. Можешь даже полаять на чужаков, если они посмеют приблизиться к нашим владениям.

Сад деда Миши благоухал абрикосами. Они уже вовсю осыпались тут и там. Пес примостился в тени дерева. Женька, закончив собирать шестое ведро абрикосов, разложил свой плед рядом с ним и прилег отдохнуть, а заодно и почитать. Книги про собак заглатывались как никогда быстро и целиком. Сегодня это был «Белый Бим Черное ухо».

– Эх, бедный пес, – сетовал Женька. – Хозяина потерял. Ищет. Слышишь, Бэк? Сидит, бедный, ждет. А эта тетка, нет бы помочь, милицию вызвала. Ух, я бы ей! – разозлился Женька. – Хочешь знать, что было дальше?

Он перелистнул страничку и продолжил читать вслух:

«Человек и собака шли в милицию.

– Кого же ты ждал, Черное ухо? – спросила она, остановившись.

Бим уныло присел, опустил голову.

– И подвело у тебя живот, милый. Я тебя накормлю, подожди, накормлю Черное ухо.

Вот уже несколько раз назвали Бима «Черное ухо». И хозяин когда-то говорил: «Эх, ты, Черное ухо!»

– Постой! – мысль, словно молния, метнулась в голове у Женьки. – Может, и тебя Савельич называл как-то так… просто… как есть… Может, ты… – Женька осмотрел пса. – Серый? А? Ты Серый? Давай попробуем, – вскочил на ноги Женька. – Серый, сидеть! – скомандовал он. Потом отбежал в сторону: – Серый, ко мне!

Пес встал и, не поворачивая морды, поплелся восвояси.

– Серый! Серый! – громче позвал его Женька, но пес не обернулся – дошел до «Муравья» и лег под кузовом. – Не выходит! – крикнул с досады Женька, а потом схватил очередное пустое ведро и вернулся к сбору абрикосов.

После возвращения из сада пес продолжил свой молчаливый протест и раздумал спускаться с веранды. На кормежку кролей опять поехали на коляске.

– Ну что с тобой сегодня? – возмущался Женька. – Ел плохо. Читать со мной не стал. Ушел, вильнув хвостом. Разве так с друзьями поступают? И снова эта коляска.

Женька сунул очередную порцию сочной травы в кроличью кормушку и шумно закрыл крышку, напугав обитателей клетки.

– Вот что мне с тобой делать? Не слушаешься совсем. И дружить не хочешь.

Как и ожидал Женька, собачья статуя отмерла, как только подъехали к последней клетке. Пес спрыгнул на землю, но к клетке в этот раз не пошел. Он развернулся и потрусил прочь.

– Серый, ты куда? – растерялся Женька. – А ну-ка вернись!

Пес не остановился.

– Назад! Ко мне!

Женька в отчаянии бросил траву на землю и ринулся вдогонку.

– Ах ты, чучело лохматое! – выкрикнул он в сердцах.

Неожиданно пес остановился.

Остановился и Женька.

– Чучело лохматое? – удивленно повторил он.

Пес медленно развернулся, сделал несколько шагов в обратном направлении и снова остановился. Женькины брови подскочили вверх. Он осторожно прошел разделяющие их метры и опустился перед псом на колени:

– Ты – чучело?.. Лохматое?.. – Он попытался заглянуть псу в глаза. – Тебя так Григорий Савельич называл?

Пес не уходил, но все еще отворачивал морду, хотя тут же косил глазами на Женьку, осторожно, словно подсматривал, словно хотел узнать в нем кого-то, убедиться, что не ошибся, прежде чем обернется окончательно.

– Ну конечно! – Женьку осенило: – Никакой ты не Джек, и не Валет, и даже не Серый. Хотя и серый тоже. Ты – Лохматый!

Пес фыркнул, буркнул и повернул морду. Затем потянулся к Женьке и лизнул его в лицо.

В сердце екнуло, а внутри все заклокотало от счастья.

– Лохматый, – Женька обнял пса, принялся гладить его и шептать на ухо: – Лохматый, Лохматый, Лохматый.

Пес положил голову Женьке на плечо и махнул хвостом. Сначала нерешительно. Один раз. Потом еще и еще. И вот уже песий хвост ходил ходуном, а вместе с ним и вся задняя часть, отзываясь на кличку.

– Я нашел! – радовался Женька.

Он улыбался. Он снова и снова обнимал пса, которого точно звали Лохматый.

* * *

После этого вечера все изменилось. Пес теперь жил в вечном движении. Куда бы ни шел Женька, он всегда сопровождал его. Утром, когда нужно было кормить кроликов, Лохматый трусил вдоль клеток вместе с мальчиком. Конечно, задерживался у последний клетки посмотреть и «поболтать». Если наставала пора ехать в сады, Лохматый тут же запрыгивал в кузов «Муравья» и величественно укладывался, показывая, что он готов. В саду они играли в перетягивание каната, которым служила любая попавшаяся под руку тряпка, или в салочки.

– Догоню! – кричал мальчик и бежал за псом.

Пес отбегал нерешительно, все время оглядывался и искал глазами Женьку. А Женька хлопал его по лохматой спине и бросался прочь.

– Осалил! Осалил! Теперь поймай меня!

И пес бежал со всех лап, догонял Женьку и прыгал на него, порой сбивая с ног. Тот со смехом валился на траву, а пес тут же принимался лизать ему щеки или тыкать носом, чтобы немедленно вставал.

– Хороший, хороший пес Лохматый, – хвалил его Женька и снова затевал игру. – Догоню, Лохматый! Догоню!

Вечером снова кормили кролей. Лохматый не отставал ни на шаг. Перед сном умудрялся даже протискиваться в двери летнего душа, когда Женька там купался. Ужинали всей семьей шумно и весело. В споре «кто быстрее очистит свою тарелку» выигрывал Лохматый, но и Женька не отставал. Баба Нина ругалась и на пса, и на внука, потому что «нечего глотать кусками». Спать оставались на веранде – дед отстоял.

Так незаметно пролетели две недели. Но вот однажды утром пес пропал.

– Когда я проснулся, его уже не было, – тараторил Женька. – Мы с папой проверили всю усадьбу. Были в саду, даже на речку съездили на великах. Деда, где он может быть?

– Заводи машину, Алексей, – дед Миша махнул рукой. – Поезжайте на ферму.

– Думаешь, там? – удивился папа, но, не дожидаясь ответа, пошел в дом за ключами.

– Тута, – подтвердил сторож Иваныч. – Ранехонько прибежал. Все вынюхивал, яму, видать, искал. Да только засыпали ее и уже, вишь, все цементом залили. Стройка началась. Я его на кладбище свел. Тут недалече. Километр, а то и меньше. Найдете. Последний рядок. Крайняя могилка Савельича и будет. Да и фотография там большая стоит. Узнаете.

Пес был там.

Он лежал на могиле хозяина, вытянув лапы и положив на них голову, будто сам снова собрался подыхать.

Женька присел рядом.

– Лохматый, – осторожно позвал он пса. – Ты нашел Савельича.

Пес тихонько поскуливал.

– Тяжело? Знаю, – согласился Женька. – Я тоже долго грустил, когда ушел мой другой дедушка. Я и сейчас грущу, но я знаю, что нужен моей семье. Папе и маме, деду и бабушке. И они мне нужны. И ты… ты мне тоже нужен, Лохматый. Очень. Выбери меня. Пожалуйста. И поехали домой.

Шли минуты, часы. Женька сидел рядом с псом, гладил его по жесткой шерсти и продолжал говорить. Солнце сначала перевалило за середину неба, а потом и вовсе опустилось за горизонт.

– Надо ехать, – раздался за спиной голос папы. Женька обернулся, пес – нет. – Стемнело уже. Бабушка и дедушка волнуются. Я Иваныча предупредил. Он позвонит, если Лохматый снова прибежит на ферму.

– А если не прибежит? – Женька искал причину не уходить.

– Мы в любом случае завтра снова сюда приедем и снова попробуем его забрать, – пообещала мама.

Ком стоял в горле, и проглотить его не получалось.

– Лохматый, – Женька обнял пса и прошептал ему на ухо: – Ты лучший на свете пес. Ты такой хороший. Я люблю тебя.

Он встал и, волоча ноги, поплелся вслед за родителями. Обернулся у самой машины.

– Лохматый! – вдруг громко выкрикнул Женька. – Ты мне нужен! Лохматый! Выбери меня! Выбери меня, Лохматый!

Он кричал снова и снова, пока отец насильно не усадил его в машину. Пес все так же неподвижно лежал на могиле Савельича.

Сначала ехали очень медленно, но потом пришлось прибавить. Машины нервно сигналили, а водители, обгоняя, ругались через окно и крутили у виска.

Спустя пару километров ситуация не изменилась.

– Да что такое? – злился папа. – Едем нормально.

Женька обернулся и посмотрел в заднее стекло. Фары следующей за ними машины высветили на дороге силуэт собаки. Лохматый бежал со всех лап, а водитель машины сигналил без перерыва, пытаясь согнать пса в сторону и освободить себе проезд.

– Лохматый! Это Лохматый! – закричал Женька. – Папа, он бежит за нами. Останови машину.

– Где? – Мама выглянула из-за своего кресла.

– Да вот же он, мам! Папа, остановись!

Алексей включил поворотник и, понемногу сбавляя скорость, притормозил на обочине. Женька тут же открыл заднюю дверь, но выйти не успел. Пес с разгона заскочил в машину. Виляя хвостом и поскуливая, он навалился на Женьку и принялся облизывать его руки, шею и лицо.

– Он выбрал меня, – радовался Женька, обнимая Лохматого. – Выбрал меня!

Как только машина тронулась с места, пес тут же улегся на заднее сиденье и положил голову Женьке на колени. Он вздыхал и прищуривался от удовольствия, когда тот гладил его по жесткой шерсти. И, если бы люди могли слышать мысли животных, то в эту секунду Женька услышал бы, как Лохматый повторяет: «Ты мне тоже нужен».