Текст книги "Элен и Мистер Потрясение"

«Ах, как он восхитительно манерен», – скажет Софи после их первой встрече.

Ярый поклонник Элтона Джона всегда был обходителен к окружающим и выглядел неприлично свежо. Обладая весьма экстравагантными чертами поведения присущими мужчинам не совсем классической ориентации, дружелюбный Стеф выражался красноречиво, но забавно, путал слова и расставлял их в непредсказуемом порядке. Однако, больше всего нас забавляло его привычка говорить о себе в третьем лице. В этот вечер он был в брюках из легкого костюмного материала, белых кроссовках и бледно пурпурной рубашке, а на шее красовался шелковый платок с азиатским принтом. Элегантный денди со взъерошенными волосами обожал собирать комплименты окружающих и следил за всеми тенденциями в моде. Парфюмеров достаточно смелых, чтобы включать в состав своих творений удовое масло Стефано просто боготворил. И с этим пристрастием мне было тяжелее всего смириться, но, давайте обо всем по порядку.

Мужчины принялись обсуждать и детально рассматривать автомобиль с трезубцем на радиаторной решетке, Фредерик вынимали чемоданы из багажника, а Миа в пол голоса принялась рассказывать мне о Стефе.

– Бедолага обнаружил конверт на последней странице книги в середине полета, – шептала она. – И в прощальном письме его любовник сообщал, что их отношения окончены и он улетает на Сардинию с новой любовью. «Какой мерзавец?» – зарыдал несчастный Стефано. «Изменил, да еще и с девушкой!» – Представляешь? Честно говоря, весь оставшийся полет внутри меня боролись два желания, – тихо призналась Миа, – искреннее стремление сострадать и бесстыдная потребность хихикать. В итоге Стеф приземлился в Европе с глубокими рубьцами на сердце. Хотя жаль, что он не гитарист, – задумалась Миа, – он мог бы сочинить отличную балладу после такого болезненного разрыва.

– Думаешь, ему бы это помогло?

– Не знаю, уверена лишь в том, что не к чему пропадать такой захватывающей драме. Вообрази пары медленно кружатся на танцполе, а история отверженной любви на вечно запаяна в винил. Ну, красиво же!

– Да – а, – протяжно согласился я и подняла мечтательно глаза к черничному небосводу, – порой красота берет свое начало в разрушении.

– Ты абсолютно права, сестренка, абсолютно права, – выдохнула Миа.

– Кстати, с твоим воображением ты обязана сама сочинять баллады. Уже вижу афиши: «Соул звезда из Нью-Тонтескье – Миа Арно.»

– Думаешь? – расхохоталась кузина.

– Уверенна!

Я положила руку на ее плечо и мы принялись рассматривать первые, робко мерцающие на небосводе, звезды.

– Жаль, – добавила я, сдерживаясь от смеха.

– Что жаль?

– Жаль только, что ты не попадаешь в ноты и поешь как простывшая Лоредана Берте “J'adore Venise”, – прохрипела я басом.

– Ах, ты, зараза! – завопила Миа и принялась щекотать меня как в детстве.

Я была рада нашей встрече и абсолютно счастлива в тот момент. Порой мне хочется быть менее сложной, меньше чувствовать и впускать в себя окружающий мир. Упроститься до среднего восприятия, чтобы легче переживать происходящее. Если один день наполнен смыслом до краев, почему бы на следующий не разбросать по дому вещи, не подурачиться с котом, не по таращиться на звезды, мечтая о несбыточном? Куда подевались ленивые дни? Обыкновенные, неспешные часы для себя? Неужели они окончательно обесценились на рынке полноценной жизни? Просто полежать в ванной, проснувшись в полдень. Посидеть бестолково упершись взглядом в горизонт? Не думать не о чем великом, просто жить. Ведь, чтобы собирать камни, нужно освободиться от старых, и разбросать их для других.

– Хватит шушукаться, девочки, все уже проголодались, – позвала нас Бри.

– Уже идем, – откликнулись мы и быстрым шагом рванули вдоль корта к гостям, которые успели перезнакомиться и разбрестись по территории. Ханна с Брижит стояли спиной к бассейну, наслаждаясь панорамой залива. Три «П»: профессор, писатель и «Пикассо» о чем-то спорили, обступив загогулину Тони Смита. Два «С»: Сэм и Стеф стояли у накрытого стола, но я успела застать лишь окончание их разговора.

– Где же я мог вас видеть? – интересовался Сэм. – Думаю, мне знакомо ваше лицо.

Собеседник Бонда не успел открыл рот, как со сцены грянула музыка. В ярких костюмах с блестками музыканты самозабвенно играли что-то латано-американское, громкое и заводное. Тени на деревьях задвигались, разноцветные зайчики миллиона прожекторов поскакал по кронам деревьев, синеватым в ночи стенам дома и короткой траве.

– Prego, my friend. Ни слова о работе, – Стеф задвигал бедрами в такт музыки, – Время danzare la Salsa romantica.

Все начали стекаться к большому столу у залитой софитами сцены. Я же с интересом посмотрела в сторону горящего окна на первом этаже. Осознание того, что за стеной, всего в паре метров от меня, расположился тот самый «потрясающий» мужчина, и я скоро вновь его увижу – вводило меня в предобморочное состояние. Мне захотелось как можно скорее его увидеть.

– Надо позвать Оливера, – сказала я, как-будто невзначай. – И заодно возьму кое-что в чемодане.

– Прекрасно, детка, – одобрила мой план хозяйка вечера.

Будучи у лестнице в доме, входной звонок застрекотал без остановки.

– Странно, – подумала я, – неужели кнопку звонка заклинило?

Чуть помедлив, я приоткрыла дверь. Увиденное меня ошеломило.

Глава 5. Ложные воспоминания

«А может быть, мы только чье-то воспоминание?»

Станислав Ежи Лец

В проеме распахнутой двери стояла Софи и ее копия, отличавшаяся от оригинала, если не брать в расчет одежду, лишь цветом волос и прической.

– Ты жива?! – изумилась Софи и с силой прижила меня к груди.

– На данный момент да! – просипела я, преодолевая сопротивление железных объятий. – И мне это безумно нравится!

Подруга ослабила тиски и я наконец глотнула воздуха. Странный допрос продолжился.

– Что с тобой произошло?

– Ничего! – насторожилась я. – Приехала к Брижит, поспала.

– А как же похищение?

– Какое похищение?! – опешила я и так сильно выпучила глаза, что семейство филиппинских долгопят признали бы во мне свою европейскую родственницу, столь велико было мое недоумение от происходящего.

– Твое похищение! – ответила та, чей голос и повадки больше всего походили на голос и повадки Софи из поезда. – Ты не в курсе того, что происходит в городе?

– Нет! – сконфузилась я.

– Все ищут, пропавшую племянницу Брижит Арно.

Я растеряно хлопала ресницами. «Сумасшествии какое-то!»

– Вам не звонили? – Софи скользнула взглядом в сторону, перекосившейся трубки.

– Вроде бы нет, – замявшись, я нащупала ладонью телефон. Внутри аппарата что-то щелкнуло и он отчаянно затрезвонил.

– Резиденция семьи Арно, – ответил Антуан, будто фокусник, появившейся из пустоты. – Да, все верно. Нет это ошибка. Мадмуазель дома, абсолютно здорова и никуда не пропадала. Хорошо! Обязательно передам! Благодарю, господин мэр и вам всего наилучшего.

По обыкновению невозмутимый дворецкий положил трубку, а я недоумевала, с чего это вдруг градоначальнику беспокоиться о моем самочувствии? И откуда взялся этот вздор с похищением?

– Софи, – я сделал паузу и осторожно добавила, – вы ведь Софи?

– А кто же еще? – замешкалась собеседница.

Я кивнула в сторону двойника за ее спиной.

– Ах, прости, прости. Познакомься, это моя…

Софи не успела договорить. В наш разговор вмешался дядя, который ухарски поднялся из винного погреба с двумя бутылочками мерло.

– Крошка, а кто эти обворожительные леди, которых ты томишь за порогом? – спросил он веселым голосом, щурясь на новые лица.

– Здравствуйте, мсье Арно. Меня зовут Софи – я лучшая подруга вашей племянницы, а это моя сестра Ева.

«Немного спешное заявление» – прикинула я. «Но с другой стороны, почему бы и не лучшая?»

– Меня зовут Лукас, и я – единственный, а потому лучший, и одновременно худший дядя моей племянницы, – засмеялся профессор. Он по-свойски чмокнул близняшек, которые уже не казалась, столь одинаковыми. Я понемногу начала замечать в них некоторые различия.

– Спонтанный и поэтичный вечер выдался сегодня. Столько событий и новых знакомств, – с удвоенной энергией жестикулировал профессор. – Дамы, вы не хотели бы присоединится к нам за ужином?

– Спасибо, мсье Арно, мы лишь на секунду заскочили. Просто я хотела убедиться, что с Элен все порядке, – отказалась от приглашения Софи.

– Я о что-то пропустил? – дядя растеряно покосился на меня.

– Нелепая история, – махнув рукой, ответила я, – позже расскажу.

– Ну, если армагедонн отменяется, тогда позвольте откланяться! Милая, ты еще не заглядывала к Оливеру?

– Ой, забыла, – внезапно опомнилась я.

– Ничего страшного. Я его позову, а вы юные леди, все же обдумайте мое предложение, – Лукас подмигнул сестрам и бойко зашагал в сторону временного пристанища Оливера. За домом раздались бурные аплодисменты, видимо на сцену вышли музыканты.

– Элен, так, что с вами все таки стряслось? – поинтересовалась Ева и я впервые услышала ее приглушенный голос.

– И какого Оливера ты прячешь? – добавила Софи с плутовской улыбкой на лице.

– Никого не прячу и ничего особенного не произошло. Всего-то пробила колесо, забыла чемодан на обочине, а вечером мне его вернул незнакомец.

– Если ты скажешь, что этот незнакомец холостяк Дире, то я буду хохотать до рассвета, поверю в чудеса, лотерейные выигрыши, и в то, что моя сестра научится однажды готовить, а ты меня знаешь, я еще тот скептик.

– Тогда купи билет фортуны и смирись с бессонной ночью.

Я невинно развела руками в стороны и состроила гримасу сожаления..

– Не может быть? – ахнула Софи.

– Еще как может! Он сейчас нежится в постели за стеной.

– В твоей постели? – Софи вытаращила глаза.

– Нет конечно, в тетиной! Вернее в гостевой… в гостевой постели.

– Но еще десяти нет? Он что жаворонок?

– Возможно, но в этом случае он «слег» из-за меня, — призналась я, пальцами сложив кавычки в воздухе.

– Что? – открыла рот Софи. – Ты успела довести до изнеможения наследника парфюмерной империи?

– Не специально же! Как-то само получилось.

Мы дружно залились смехом. Я в общих чертах изложила свою дорожную одиссею, вскользь упомянула о падении Оливера и пожурила подругу за утаивание сестры. Ева во время нашей с Софи стрекотни выглядела сосредоточенной и слега безразличной. Умело маневрировал между «Это потрясающе!» и «Обычное дело». Не смотря на лето, она источая еле уловимую ноябрьскую меланхолию.

«Девушка одета хорошо, но слишком просто», – так описал бы ее обыкновенный, не отягощенный вкусом человек. С ним, в чем то можно было согласиться, ведь в ее образе действительно отсутствовала избыточность. Ни вульгарного макияжа, ни странного нагромождения волос на голове, ни откровенного декольте вообщем ничего, чем грешили многие девушки начала восьмидесятых.

Передо мной стояла женщина с собственным стилем. На загорелом запястье элегантные часы с серебряным браслетом. Не броские серьги. В качестве акцента – безупречно сидящий пурпурный пиджак, под ним черная водолазка обхватила тонкую шею. Кукольно четкий контур, немного припухших губ. Лицо худое с налетом великосветской усталости. Почти не заметные темные круги под красивыми, но тусклыми глазами. Выгоревшие на солнце брови. Слишком рано проступившие носогубные складки. Прямые распущенные волосы до середины плеч. Изысканная и утонченная особа.

– Дамы, я забираю вас с собой, – послышался голос, вышедшего из-за угла Сэма. – Полагаю, вы – Софи, а вы – Ева, верно?

– Да! – отрепетировано восхитились сестры.

– Не знала, что вы столь проницательны? – изумилась я, рассматривая будущего Джеймса Бонда, который метким броском отправил в урну смятую пачку «Tipalet». Сэм затянулся остатком сигареты и неспешно выпустил в сторону облако мятного дыма.

– Исключительно благодаря моему ливерпульскому информатору, – сострил жгучий брюнет и с уверенным видом впился глазами в Еву. – Мне знаком оттенок вашей грусти, мадмуазель. Любовь на расстоянии?

Ева встрепенулась. Щекотливый вопрос в момент рассеял ее дрему. Сэм не отступал.

– Впрочем нет, предполагаю, что у вас нечто другое, – подбросил приманку Сэм. – Что-то из разряда «Жевательная резинка хороша, пока не закончится сахар». Я прав?

Глаза девушки заволокло подозрение.

– Все … все достаточно сложно, – начала было отвечать Ева, но Сэм ее остановил.

– Прошу, больше ни слова! Во-первых, это не мое дело, а во-вторых, ночью должны быть счастливы все без исключений. Пусть темнота скроет все невзгоды.

Сэм отправил в себя очередную порцию никотина.

– Я, наверное был чересчур, напористым? – ласково спросил тот, кто буквально изрешетил своими вопросами растерянную девушки.

– Пожалуй, – стушевалась Ева и опустила глаза.

– Прошу прощения, издержки университетской работы.

Талант Сэма филигранно разбирать на атомы внутренний мир собеседника сначала поверг нас шок. Но еще больше мы растаяли от его мгновенной трансформации в обходительного джентельмена. «Человек контрастов» – ну, кто бы мог подумать?

– Дамы, предлагаю обсудить ночную теорию за бокалом мерло, которое, к слову, давным давно обещал принести Лукас.

Сэм посмотрел на часы и завертел головой.

– Куда же пропал этот бессердечный обманщик?

– Он скоро будет, – ответила я и переодела взгляд на девушек, – Софи, я буду счастлива, если вы с Евой останетесь и составите нам компанию в саду.

В глазах сестер читалось желание остаться, они переглянулись и довольным кивком поддержали мою идею. Сэм триумфально подхватил близняшек под руки и мы направились к украшенным цветами столу. Со сцены, залитой фиолетовым светом, томно звучал саксофон, а над головой искрились мириады звезд. Оливера и Лукаса еще не было. Официанты поднесли еще два стула. Я представила новых гостей и после обмена стандартными любезностями оживленная беседа продолжилась, а мы принялись за трапезу.

– Так значит, ты сидишь в холле отеля, – Брижит напомнила всем историю Ханны, – официант приносит счет и … ?

– И … оказывается, что мой бокал мадеры стоит 84 доллара!

– Не мыслимо!

– И я о том же, этот West Diplomat Resort оказался слишком дорог для простого секретаря. Пришлось ограничиться вином и раскрытой книгой.

– Твоя концепция раскрытой книги невероятно хороша, – сказал вышедшей из глубины сада Лукас. Он освободил руки от тяжести двух бутылок и сел во главе стола. – Это отличный способ посещать дорогие заведения и не сильно тратиться, мол я здесь не есть пришел, а великий американский роман почитать.

– E ' geniale! – зааплодировал, Стефано, – возьму себъя на воображение.

– Возьму себе на вооружение, – подсказала, сидящая по правую сторону от него, кузина.

– Grazie, дорогая. Возьму … себъе … на вооружение.

– Sì!

– Ideale! – подтвердила я.

Итальянец улыбнулся и милые морщинки веером разбежались из уголков карих глаз. А Ханна все еще предавалась ностальгии, цитируя русского классика.

– «О моя юность! О моя свежесть!». Так я сидела в этом шикарном отеле неспешно потягивая дорогущее вино. Голодная, но гордая.

– С другой стороны крепленый дижестив на пустой желудок, – анализировал ситуацию Джефф. – Да, ты была рисковой штучкой.

– Вот что значит блестящий писатель! Вместо слова пьющая он использует определение рисковая, – поделилась догадкой, как всегда прямолинейная и фривольная в суждениях Софи.

На удивление, лишенная изящества шутка все же сработала.

– Да, уж, таланта много, а пригубить некогда, – засмеялся Джефф с довольным видом, поднимая бокал.

– И пусть у нас все идет хорошо и не мимо, – поддержал его охмелевший Стефано, – berlo tutto!

– До дна, так до дна! – повеселел Сэм.

Округу наполнил звон хрусталя и радостные возгласы.

– А почему ты вместо вина не заказала поесть? – подал голос флегматичный Итан, потянувшись за очередным пирожным.

– Просто твоя мама, в некотором роде, решила выпендриться, – откровенно призналась Ханна. – Более того, если бы в мой заказ вошло, скажем, вот такое пирожное с творожным суфле, – искушенная, она не удержалась и украла завитушку с его сладости, – то я бы окончательно покинула пределы своих финансовых сбережений месяца на два.

– Как бы парадоксально это не звучало, но голод питает художника, – сказала Ева, за весь вечер съевшая, лишь дольку яблочной пастилы.

– И пора бы разрушить это заблуждение, – резонно парировала Брижит. – Почему художник обязательно должен быть жалким и бедным? В лучшем случае он не просыхает от виски, в худшем – сидит на героине и валяется в канаве.

– А затем, как ни в чем не бывало, он обязан прийти домой, принять душ и состряпать гениальный роман, – поддержала идею жены, опьяненный морским воздухом Лукас. Хотя пять бокалов Бордо также могли стать виновниками его легкой расфокусировки.

– Но такие случаи не редки среди богемы, – ответственно заявила Ханна, накручивая на вилку пасту с базиликом, – Тулуз-Лотрек к тридцати годам был законченным алкоголиком. Или этот поэт из древней Греции, как его звали, дорогой?

– Анакреонт, – подсказал матери Итан.

– Ого, кого мы вспомнили, – засмеялся Сэм, – Да, уж этот лирик начал пьянствовать еще до нашей Эры. Но что самое любопытное, он даже умер во время очередного пира. Подавился случайно оставшейся в вине косточкой.

– Символично… – протянул глубокомысленно Джефф.

– А мне нравится их ваза с венчиком в виде трилистника, – вклинилась в дебаты Лукас. – Надо признать очень прогрессивное решение даже для нашего столетия.

– А что ей делали? – не осталась в стороне Софи.

– Наполняли одновременно три бокала!

– Феерично… – по-прежнему односложно подитожил Джефф.

– Кажется Бетховен топил глухоту в полусладком, – припомнила Миа, глотнув восхитительное розе из гренаша.

– Верно, – поддакнула я, – и Шиллер сочинял лишь, опрокинув бутылочку другую игристого вина. А у Эдгара По в сорок лет очередной загул стал его последним запоем.

– Следовательно саморазрушение – это обязательное состояние художника, – настаивала на своем Ева.

Лукас с серьёзным видом покачали головой, а Софи попыталась как-то обобщить вышесказанное.

– Мне представляется это так, – принялась рассуждать она. – Если ты страдаешь и тебе это в кайф, то ради бога. Но, если тебе не страдается, ты уж точно не станешь из-за этого хуже.

– Аргумент, – Джефф сунул в зубы толстую сигару и с задумчивым выражением лица добавил, – Но порой художник пытается опуститься на дно не от того, что все скверно, а напротив, от того, что ему наскучила предопределенность.

– А кто нибудь видел соленый огурчик? – завершил прения Итан.

Погруженный в свои воспоминания Стефано отстранённо потягивал Мартини, пока концертный рояль тихо плел джазовые кружева. Темнокожий трубач старомодно приподнял шляпу и заиграл «Everything Happens To Me» Билли Эванса. Занимательная дискуссия о смысле жизни, метафизике и творческих муках не имеющей устойчивого материального обеспечения интеллигенции со временем понизила градус и скатилась до споров об астрологии. Лукас называл ее «эталонной» лженаукой, Сэм предрассудком, а Стеф защищал ее, ставя в пример житейские невзгоды козерогов и стрельцов. Спустя четверть часа, когда алкоголь окончательно ударил по затылку, Софи улучила момент и придвинулась ко мне поближе.

– Ева крутит роман с женатым виолончелистом из Марселя. Ему сорок шесть, трое детей, дико ревнивый.

Откровение Софи меня потрясло.

– Мужчины в возрасте – это ее слабость, а таинственная фея – это ее ролевая модель.

– Таинственная фея? – переспросила я с нескрываемым удивлением.

– Да, женщина-загадка, непостижимая пери. Грациозная, непредсказуемая, и завораживающая мужиков природным обаянием.

Софи зевнула, прикрыв рот ладонью.

– Ну, а кто по-твоему я?

– Художница. Тонко чувствуешь прекрасное, воспринимаешь красоту бытия. Тебя захватывают полотна Ротко, современная архитектура и умные книги, но не соблазнительные самцы.

– Отчасти, – я прикинула в уме на сколько точно слова подруги отражают действительность. – Постой-ка! – мой разум, наконец-то, расставил приоритеты. – Ева соблазнила женатого виолончелиста?

– Да, – спокойным голосом ответила Софи, рассматривая свое отражение в десертной ложке.

– Значит, придирки Сэма к ее оттенку грусти были вполне актуальны?

Подруга равнодушно кивнула и надкусила, заинтересовавшую ее, тарталетку с ягодами.

– Несчастная! Она наверное страдает?

– Не знаю, все держит в себе, – причмокивая ответила Софи, уминая клубнику, – но уверяет, что музыкант уже в прошлом, – Софи закончила с выпечкой и принялась за персик. – Полагаю, новый роман, смог бы ее немного отвлечь, как-то перезапустить, унять агонию что ли.

Софи окинула циничным взглядом, сидящих за столом мужчин.

– Джефф, феноменальный мужчина, еще и писатель, но малость староват. Итан безнадежное предприятие, а вот его отец в самый раз. Прошу скажи, что он свободен!

– Сказать то я могу, но боюсь, жена его со мной не согласится.

– Полное фиаско, – ответил Софи, и толкнул меня локтем. – А может быть Дире?

– Оливер?

– Нет, его дедушка Паскаль. Ну, конечно, Оливер!

– Исключено, – запротестовала я, рискуя себя выдать. – Ты ведь сама утверждала, что он обручен.

– Ну и что? Думаешь, эта мелочь остановит Еву?

– Ничего себе мелочь? – возмутилась я. – К тому же, она не похожа на хищницу.

– То есть истории с окольцованным тебе не хватило? Ладно, уговорила! – Софи посмотрела на Еву, увлеченно беседующую с Джеффом. – Открою тебе все карты. Сестренка лишь напоминает ангела с волосами, пахнущими клубникой, но вместо розового пони в ее конюшне скакун посерьёзнее – Ducati Super Sport с десмодромным приводом.

– Ничего себе аллегория! Что еще за йодобромный привод?

– Десмодромный. Но это не столь важно. Суть в том, что Ева укладывает на лопатки очередного мужчину также стремительно, как ее байк вжимает стрелку спидометра в ограничитель.

– Она водит мотоцикл?

– Да, если этого дьявола можно назвать мотоциклом, – Софи метнула в рот вишенку и добавила, зажав ее за щекой. – А ее талант завораживать визави своим полуоткрытым ртом? Ух, это безотказный прием! Если Оливер все же появится, то у него не будет шансов.

По закону подлости именно в этом момент я услышала, как из дома кто-то вышел. Тягостное ожидание сгустилось, превратив мое тело в натянутую струну. Мне отчаянно захотелось сбежать от всех самым быстрым маршрутом. Спустя мгновение софит подсветил белую рубашку, взлохмаченные ветром волосы и обласканное солнцем лицо. Мое сердце бешено заколотилось. По аллее шел мистер Потрясение, согнув руку в локте, чтобы не выронить книгу. Рядом с ним семенил беззаботный Неаполь. Мои соседки растревожились. Миа порядочно сдавила мое плечо, а Софи мертвой хваткой вцепилась в бедро.

– Он красивее, чем я думала, – прошипела подруга.

– Ой! – это все что смогла выдавить из себя двоюродная сестра.

– Смотри-ка, Неаполь впервые признал кого-то еще!

Дядя разразился кудахчущим смехом, свойственным лекторам и докторам наук, а немного успокоившись толкнул Мию локтем.

– Ой, – не изменяя привычке, повторила она.

Гости обернулись, с интересом разглядывая нового участника застолья. Высокого, статного и, наверняка, не пьющего.

– Главное качество наших друзей – это способность восхищать окружающих, – заметила Брижит, вставая со стула. – Оливер, вы второй человек после моей дочери, к которому так приветлив пес.

Дире младший поздоровался с гостями, улыбнулся и потрепал за ухо одурманенного счастьем Неаполя.

– Не представляю, чем я приглянулся этому красавцу?

– «Рыбак рыбака…» – шепнула Миа, и в голос добавила, – Неаполь очень сообразительный кабель.

–Бесспорно, – согласился Оливер, – он умудрился лапой открыть дверь моей спальни, прошмыгнул на кресло и мирно дремал на нем абсолютно беззвучно.

– Истинный джентельмен, а наш бульдог храпит, как пьяный боцман! – рассмеялся Сэм.

– Как, кстати, ваша голова? – спросила я, все еще чувствуя вину перед Оливером. Я даже приготовилась изобразить гримасу раскаяния, если бы он дал мне повод. Но повода не последовало и мы обменялись, ничего не значащими малосодержательными взглядами.

– Над этим вопросом сейчас трудятся оба моих полушария, – отшутился Оливер. – К сожалению, частичная амнезия не наступила, а я так надеялся разучиться страдать.

Последняя фраза была адресована не мне, она прозвучало как-то вскользь, поверх голов, с риторической интонацией. Эрудированное сообщество оценило изящество формулировки и признало в Оливера единомышленника. Мистер Потрясение не опасался быть легким, приветливым и самоироничным.

– Друзья, представляю вам Оливера Дире, оказавшего нам сегодня неоценимую услугу, и любезно согласившегося, остаться на ночь.

– Давно мечтала с вами познакомиться, – оживилась Ханна.

А Стефано опрокинул бокал Мартини и кокетливо стрельнул глазами.

– Мы тоже, мистер stallone!

Джефф подвинулся и освободил угол стола, для совсем не напоминавшего жеребца, Оливера. Официанты обступили гостя, а Сэм задал свой коронный вопрос.

– Скажите, где я мог вас видеть?

Спустя сорок минут осторожных расспросов и честных пояснений, после трех бокалов красного мартини смешанного с апельсиновым соком и шести аппетитных оливок Оливер признался, что как-то раз во время городского марафона пробежала 27 километров вместо 10, просто из-за того, что отвлекся на девушку и пропустил нужный поворот к финишу. Потом мы узнали, что Дире не по своей воли, мелькает на страницах желтой прессы, из-за «грязных» публикаций которой постоянно переживают его родители. Поэтому он старается не афишировать свои отношения, да и вообще не понимает, чем он приглянулся папарацци.

Также стало известно, что Дире младший помолвлен с некой особой из Северной Америки и является «королем» одеколонов. Конечно, он не сам, произносил эти высокопарные эпитеты. Ими сыпала неугомонная Софи, которая не постеснялась упомянуть, что газета «Чистая правда Парижа» обозначила Дире младшего двадцать восьмым в списке самых завидных женихов Европы. Однако, моя лучшая подруга позже призналась, что в ее собственном реестре холостяков Оливер по-прежнему занимает почетное второе место, обгоняя какого-то наследного принца с трудно произносим именем, и уступая первенство красавчику из «Лихорадки субботним вечером».

Во время разговора я постоянно вжималась в стул, не церемонилась с салфеткой, теребя ее под столом и с большим усердием игнорировала Оливера. Его, дьявольски поблескивающие в темноте глаза, несли ложные надежды и не оставляли шансов. Я боялась задерживать на нем взгляд. Промедление грозило неизбежным самообольщением и скорой гибелью из-за невозможности смотреть в них каждый день.

– Вы уже изрешетили вопросами несчастного мальчика, – вступилась за Оливера тетя. – На правах главного редактора задаю последний на сегодня, – Дорогой, вы не расстаётесь с книгой, почему?

– Для меня хорошая книга – это сосредоточение силы. Учитывая занятость…

– Да теперь я уверена, это точно были вы! – перебила Оливера Ева.

– Раз уж вы завели речь о книгах, позвольте, рассказать мне одну историю, – внезапно произнесла Ева.

Диалог последовавший за этим стал в некотором смысле переломным. Он виделся мне, как настоящая театральная постановка.

Сцена 1

В летнем саду – поздний вечер.

ЕВА (Смотрит на Оливера.): Вы купили мне книгу прошлым летом в Монпелье.

ОЛИВЕР (Удивленно): Не припоминаю. Я купил вам книгу?

СОФИ (Крайне удивлено.): Но с чего это ему покупать тебе книгу?

ЛУКАС: А какую собственно книгу?

ЕВА (ЛУКАСУ): Новый роман Берроуза.

ЕВА (ОЛИВЕРУ) (Испытывая неловкость.): Я стояла у кассы, когда обнаружила, что мне не хватает двух франков. Продавец уже собирался отложить книгу в сторону, как вдруг один из посетителей магазина протягивает мне купюру со словом «Вот»!

МИА: И это все что он скала? Вот?!

ЕВА: Да, протянул двадцать франков и сказал «Вот».

БРИЖИТ (Рассудительно.): Вполне похоже на Оливера.

ДЖЕФФ (Кивая.): Редкий экземпляр.

ЕВА: Я пыталась отказаться, но он, то есть вы исчезли. Буквально растворились в толпе. С тех пор я мечтаю вернуть долг.

ОЛИВЕР: Думаю, вы меня с кем-то спутали. В любом случае оставьте деньги у себя и потратьте их на новую книгу.

СТЕФАНО (Очнувшись.): Я знаю, знаю «Слишком женатый таксист»! (Радостно смотрит на Еву.)

ЕВА: Простите?

СТЕФАНО: Ну, Сommedia disposizioni!

СЭМ И МИА (Одновременно.): Комедия положений.

СТЕФАНО: Si, положений! Вы можете купить «Слишком женатый таксист».

ХАННА: Это пьеса кажется Рэя Куни?

ЛУКАС: Да, но лучше обзаведитесь томиком «Сандро из Чегема» Искандера.

ОЛИВЕР: Или «Сговором остолопов» Джона Кеннеди Тула.

ЕВА: Куплю обе и отправлю вам в знак признательности.

ОЛИВЕР (С улыбкой.): От хорошей литературы не откажусь, благодарю.

ЕВА: Только скажите куда ее выслать?

ОЛИВЕР: Конечно, запишу вам адрес. (Достает блокнот.)

Занавес.

– Это что твою тать было? – Миа придерживалась правила не сквернословить чаще двух раз в день, но в этот раз она почти согрешила.

– Осмелюсь предположить: «Охотница в действии!» – сказал я, предательски дрожащим от возмущения голосом, и сжала ручку десертного ножа.

– Этого я и опасалась, – подтвердила Софи, – он ей приглянулся, ведь она никогда не была в Монпелье. Но по донесениям светской прессы – Дире там частый гость.

– Вероломно, – я чувствовал себя будет загипнотизированной гипноза.

– Да, но как изящно, черт бы ее побрал, – выпалила Миа. – И Оливер так просто выдал ей свой адрес, не боится, что она эротоманка? Или сталкер? Без обид Софи.

– Мне нужно кое-что принести из дома, – пробормотал я, еле сдерживая, подступивший к горлу комок. – Скоро вернусь!

Я растянула губы в притворной улыбки и удалилась восвояси. Мне хотелось поскорее перевести дух и осмыслить произошедшее. Ведь мое положение казалось в весьма затруднительным. С одной стороны, меня коробил цинизм, с которым Ева манипулировала, ничего не подозревающим, Оливером. С другой стороны, во мне множилось призрение к его мужской бесхребетности. Уединившись в комнате, я приняла удобную позу на ковре, чтобы прибегнуть к практике буддийской медитации из четырех этапов. Правда я помнила всего лишь два – первый и третий. Первый потому, что он описывался на лицевой стороне картонной коробки с соевым молоком, а третий просто был короче остальных.

Как же там было? – начался мой внутренний монолог. – Сначала две-три минуты нужно просто спокойно и расслабленно посидеть.

Ну это я могу. Хотя времени нет, так что, считай посидела и расслабилась. Что дальше?

Дальше следует ощутить поток воздуха, который…

( да, как же там было? ах, да)

Который естественным образом входит и, что самое неожиданное, выходит из тела при дыхании. Ну и таланты у них там в буддизме встречаются. Редкостные таланты.

Ладно не отвлекаюсь, дышу. Дышу, нужно дышать и ни о чем не думать? Все дышу не думаю медитирую.

Кажется получается. Да, Я определенно что-то ощущаю.