Текст книги "Портал на Керторию"

Александр ДИХНОВ
ПОРТАЛ НА КЕРТОРИЮ

Часть 1

Глава 1

Утро 23 мая 2493 года выдалось ничем не примечательным" – так, кажется, начинался мой предыдущий опус? Ну, могу вам сообщить, что утро четвертого июля было еще посредственнее. Если это, конечно, было именно утро и именно четвертое июля, а ни в том ни в другом я большой уверенности не испытывал… На первый взгляд, это может показаться кому-то странным, ведь существуют надежные способы определения времени: часы, календарь, в окно можно выглянуть, в конце концов… Но всех этих чудесных возможностей я был лишен. Окна – по объективным причинам: на космических кораблях даже если и есть иллюминаторы, то для выяснения времени суток толку от них мало; остального же – по субъективным.

Только не подумайте, что под «субъективностью» я здесь подразумеваю некие собственные пожелания. Вовсе нет. Я только имею в виду, что текущее положение дел зависело от желаний другого человека, или точнее – керторианца, или еще точнее – герцога Реналдо Венелоа. А заключалось это самое положение в том, что я уже добрых две недели сидел на борту «Прометея». Сидел в самом неприятном смысле этого слова – на гауптвахте! В маленькой шестиметровой камере, не обремененной излишними удобствами, к коим, безусловно, относились и часы… Вообще, куда проще перечислить, что в моей камере имелось: четыре металлические стены, пол, потолок, к которому крепилась парочка никогда не гаснущих люминесцентных ламп, кровать ужасного качества, транспортер, по которому через стену подавались пища и сигареты, и деликатно отделенный перегородкой сортир (или правильнее будет назвать его парашей? – грубо, но зато соответствует действительности)… Ах да, была, разумеется, еще и дверь, которая никогда не открывалась. Что ж, убого, ничего не скажешь. Вопрос «как дошел ты до жизни такой?» выглядит как никогда уместным.

Должен признать, дать ответ прямой и однозначный было бы несколько затруднительно. Хотя если затрагивать только фактическую сторону, то тут все будет выглядеть просто, не сказать бы – примитивно.

Итак, что же произошло после волнующего финала на «Бантаме»? Это нетрудно описать в нескольких фразах. Сначала мы с Уилкинсом просто пялились несколько минут на тяжелораненую Гаэль, затем сообразили, что не худо было бы оказать ей первую помощь, и принялись за дело. Вытащили с осторожностью кинжал Вольфара, изобразили кое-какой перевязочный материал, но только майор собрался приступить к обработке раны, как появился подзабытый нами герцог Венелоа. Появился не один, а вместе с группой десантников, подоспевших тем временем с «Прометея»… На этом все и кончилось: чрезвычайно раздраженный и нелюбезный герцог в ультимативной форме потребовал от нас сдаться, и никакие мои увещевания успехом не увенчались – видимо, мой удар ломом по затылку здорово запал ему в душу… После классического поднятия рук мы с майором были доставлены под надежным конвоем на «Прометей» и помещены непосредственно на гауптвахту (по крайней мере, такова была лично моя участь). Больше никаких событий припомнить не могу, как ни пытаюсь, – ни Реналдо, ни кто-либо из его подчиненных в контакт со мной не вступал. Единственным намеком, что по ту сторону двери обо мне еще тлели воспоминания, была регулярно поступающая жратва. Как говорится, и на том спасибо…

А как же Гаэль, оставленная мной в столь трагический момент, можете спросить вы? Не волновался ли я о ней?.. Скажу честно, и да и нет. Нет – в том смысле, что за сохранность ее жизни я был спокоен. Если расположение внутренних органов у Гаэли соответствовало керторианскому (а судя по находящемуся справа сердцу, так оно и было), то рана могла быть сочтена тяжелой, но никак не смертельно опасной: максимальный вред, который мог нанести кинжал Вольфара, – это продырявленное легкое. А при наличии надлежащего медицинского ухода она уже должна была вовсю идти на поправку. В том же, что ее будут лечить как следует, я тоже не сомневался: согласно отданному Реналдо еще на станции приказу Гаэль незамедлительно отправили в госпиталь «Прометея», даже раньше, чем нас с майором. И дело тут, конечно, отнюдь не в человеколюбии герцога Венелоа (опасаюсь, таковое отсутствует у него напрочь). Даже невзирая на изрядную взвинченность, ему, как и мне, хватило одного взгляда на рану в груди живой Гаэли, дабы увидеть загадку, важность которой для всех керторианцев трудно переоценить. Так что до тех пор, пока Гаэль не выдаст свои секреты, со стороны герцога ей ничего не грозило. А зная ее характер, я готов был поддержать пари на очень невыгодных для себя условиях, что она никогда их не выдаст. Ни по-хорошему, ни по-плохому.

Но вот сами пресловутые секреты, да и вообще сложившаяся вокруг ситуация меня беспокоили. И это вновь возвращает нас к вопросу: как же я дошел до жизни, наилучшей эмблемой которой может послужить вышеупомянутая параша?..

Да уж, у меня нашлось достаточно времени, чтобы над ним поразмыслить (собственно, мое время только на это и годилось), а за две недели даже я способен допетрить до нескольких неплохих мыслей. Спешу ими поделиться.

Значит, как все было? В самых общих чертах… Со старта все выглядело так, будто кашу заварил Вольфар. Насколько я мог судить по имевшейся у меня обрывочной информации, после заключенного керторианцами соглашения о взаимном ненападении дела у герцога Рега шли неважно. Нарушать клятву против его ожиданий никто не собирался, и, окопавшись в своей практически личной звездной системе, он оказался, по сути, на обочине жизни. Такое положение никак не соответствовало его непомерным амбициям, и в итоге он выродил коварный план, результатом которого стала научно-исследовательская станция «Бантам». Станция, где после работ, занявших более четверти века, была разработана и успешно апробирована технология клонирования. Говоря языком попроще, там научились выращивать искусственного человека, в которого можно пересадить мозги, не удовлетворенные прежде занимаемым помещением. Допускаю, что первый подобный эксперимент был более чем рискованным, но Вольфар на него пошел, и у него выгорело… Теперь же станция со своими секретами, стоимость которых была очевидно неисчислима, попала в совершенно уникальное положение, но к этому я вернусь позже.

Что сделал Вольфар, когда первая часть его плана завершилась полным триумфом? Разумеется, перешел ко второй. Он принялся метаться по Галактике, проводя переговоры со многими нашими соотечественниками с целью склонить их на свою сторону в предстоящем конфликте и заодно выбирая подходящий антураж для постановки следующего акта. Тут особыми достижениями Рег едва ли мог похвастаться – из всех, к кому он обращался, поддержку ему оказал только граф Таллисто (если исходить из зафиксированных фактов). Впрочем, учитывая, что граф являлся Президентом одной из наиболее могущественных галактических республик, он был неплохим союзником. Не исключаю даже, что Вольфар неважно распорядился имевшимися у него возможностями… И уж совсем явно он ошибся с выбором места дальнейших действий и их целью, то есть мной. Причем последнее утверждение представляется мне бесспорным по той единственной причине, что я еще жив, а Вольфар уже в гробу (безусловно, это метафора – сомневаюсь, будто Реналдо взял на себя труд по погребению своего самого лютого врага; наверняка попросту выкинул тело в космос через ближайший шлюз).

Последующие события были описаны мной достаточно подробно, поэтому ограничусь принципиальной оценкой: после инсценировки Вольфаром убийства (хладнокровно перерезал глотку своему предыдущему телу – недурно, правда!) и назначения с подачи Его Высочества меня следователем по этому делу история приняла характер нашего персонального противостояния. Герцог Рег старался уничтожить меня, я – его. Что ж, преуспел я, и это был единственный момент, доставлявший мне искреннюю радость. Возможно, это немного кровожадно, но не буду лукавить – воспоминания о Вольфаре, распростершемся на полу с выбитыми мозгами, доставляли мне истинное удовольствие… Хотя нельзя не признать, я боролся с Вольфаром не в одиночку. Более того, помощь мне оказывали практически на каждом шагу, причем как соотечественники, так и окружавшие меня люди, вплоть до последнего снайперского выстрела Уилкинса…

Однако по зрелом размышлении подлинная схема событий уже не казалась мне настолько тривиальной… Однажды в беседе со Мной Принц бросил вскользь замечание о том, что план Вольфара слишком уж могуч для самого Вольфара, ведь, помимо двух указанных частей, он включал в себя еще как минимум две: развязывание конфронтации между керторианцами и людьми и использование технологии клонирования на откуп или, как сказали бы местные политики, для создания положительного имиджа. Иными словами, это был полновесный стратегический план, рассчитанный на годы вперед и учитывавший великое множество всевозможных обстоятельств. Так мог ли покойный быть автором замысла такого размаха?.. Полагаю, Принц считал – нет, и я сожалел, что не зацепился тогда за этот момент, но другие проблемы его заслонили. Теперь же, повидавшись с Вольфаром вживую, я был вынужден вернуться к данной мысли, потому как, насколько можно судить по непродолжительной встрече, с керторианских времен герцог Рег изменился очень мало. Он был по обыкновению прямолинеен, зол и достаточно решителен, но не продемонстрировал ни особой хитрости, ни гибкости. По моим представлениям, мы с покойным занимали примерно одинаковую ступень в умственном развитии (на это, кстати, намекал и мой всезнающий дядя в нашем разговоре на Антаресе). Поэтому я с большой точностью мог дать ответ на затронутый вопрос, просто примерив его на себя. И ответ тоже был бы – нет. Я и близко не в состоянии удумать нечто похожее, значит, то же относилось к Вольфару.

Тогда получалась интересная теория, которую я долгое время гнал от себя как плод воображения, заболевшего от негаснущего света и прочих печальных обстоятельств. Но так и не прогнал – слишком уж все хорошо сходилось.

Предположим, за Вольфаром стоял кто-то еще, кто-то по-настоящему хитрый и дальновидный. Почему бы и нет? Позиция у этой гипотетической личности получалась очень удобная – чужими руками раскручивается интрига, грозящая большими проблемами любому из нас и особенно тому, кто лично неприятен заказчику. Плохо ли? А еще изначально мог присутствовать расчет на смерть самого Вольфара, ведь никто ему, мягко говоря, не благоволил… Кажется немного притянутым за уши? Не согласен. Вот, например, вариант: некто нашептывает Вольфару грандиозный план, как разом можно уничтожить (или хотя бы попытаться уничтожить) всех керторианцев, тот, естественно, охотно клюет, и в результате на свет появляется станция «Бантам». Затем Вольфар предоставляется самому себе (может ломать дрова, как хочет), его закономерно раскрывают и убирают с арены, а истинный автор имеет в ожидаемом доходе станцию «Бантам», кучу неприятностей у остальных и чистые руки…

Конечно, это не более чем догадки, но достаточно реалистичные. Даже чересчур реалистичные, если посмотреть в таком ракурсе на некоторые другие события.

Как я уже говорил, многие мои соотечественники оказали мне большую или меньшую помощь в борьбе с Вольфаром: Деор, Креон, Лан, Венелоа, Принц и, естественно, мой дядя. Но если мотивы первых четверых, не исключая и вождя пиратов, у которого я теперь сидел в плену, были достаточно прозрачны, то двое последних смотрелись изрядно подозрительно… Так, например, Его Высочество, настойчиво утверждавший, что ситуация застала его врасплох, сумел распорядиться ею себе на пользу. Отрезанный от информационных источников, я не мог в точности знать, как разворачиваются события в Галактике, но при многих раскладах договор с Империей Цин, заключенный от имени Кертории, давал Принцу очень большое преимущество. А если предположить, что Его Высочество действительно изначально планировал уничтожить Вольфара и прибрать к рукам «Бантам», то нечего и говорить – это вариант, достойный его стратегического гения. Если же при стравливании меня с Вольфаром, я бы погиб (или, вернее, сначала я, а потом уже Вольфар), это едва ли сильно смутило бы Его Высочество – мы с ним, скажем так, никогда не находились в отношениях, к чему-либо обязывающих. Непонятным оставалось, правда, зачем Принц сам же намекал на такую возможность, да еще в присутствии моего дяди, ловящего подобные обмолвки, как паук беспечных мух…

Но, опять-таки например, это могло произойти в случае, если Его Высочество и господин барон выступали за одну команду. Или стали выступать как раз с того момента… Брякнул, значит, Принц такое подозрение невзначай, а в приватной обстановке дядя ему эдак спокойно ответил: «Ардварт, последите за языком. Потому что все это придумал я – да кто еще-то мог, скажите на милость? А чтоб в дальнейшем между нами не вышло конфликта, то давайте-ка переходите на мою сторону. Денег, славы и влияния на всех тут может и не хватит, но нам двоим достанется достаточно…» Утверждая подобные, на первый взгляд совершенно недостоверные вещи, я заслуживаю, как минимум, упрека в крайней неблагодарности. Как же! Дядя, который так мне помог: раскрыл самоубийство Вольфара, придумал, как до него добраться, отдал свой бесценный перстень с порталом, однажды фактически спас мне жизнь – и я еще в чем-то его заподозрил!.. Но, к сожалению, все обстояло именно так. И похуже, чем с Принцем – того я хоть, что называется, за руку не поймал. А вот дядю поймал…

Вспомним еще разок нашу беседу на Антаресе, в гостях у герцога Лана, когда дядя предложил мне план поимки Вольфара и сам же определил его как неблестящий. Хорошо, если б так, но на деле это был блестящий, прямо-таки безукоризненный провал… С чего вдруг я так решил? Главным образом потому, что дядя прекрасно знал, где находится станция «Бантам», к которой так стремился Вольфар! Тут уж неважно оттого ли, что некогда сам надоумил покойного или вычислил по косвенным данным… Господин барон знал и не особенно это скрывал, но на мой прямой вопрос отмахнулся – дескать, не хочет мне голову забивать. Конечно, если б я с «забитой» головой да взглянул паче чаяния на карту окрестностей Рэнда!.. Ведь фактически, если б я без отклонений действовал по предложенному сценарию, то получилось бы следующее: вытряхнув правду из Таллисто, мы с Уилкинсом переносимся на ожидающую нас яхту, бросаемся в погоню за Вольфаром и… безнадежно опаздываем! «Прометей», на котором в итоге шло преследование, изначально находился ближе к цели, был несоизмеримо быстроходнее и все равно успел только в самый последний момент. А нас с майором встретила бы заградительная эскадра Рэнда, мгновенно изорвавшая в клочья безоружную яхту… Нет, дядя не собирался отправлять меня на верную смерть. Для того чтобы я мог экстренно слинять, когда запахнет жареным, он и отдал мне свой портал. Но вот если бы, зная расстояния, я (что маловероятно) или Уилкинс (это уж почти наверняка) прикинули их на карте, то сразу стало бы очевидно, что Вольфара мы перехватить не успеем, и план дяди оказался бы забракован. А это могло здорово подпортить его реноме, да и вообще никак его не устраивало…

И тут встает логичный вопрос – почему? Если Вольфар все равно уже превратился в отработанный материал, то почему бы и не дать мне его прикончить?.. Признаться, этот момент давался труднее всего, но меня здорово поддерживало соображение, что решение обязательно должно быть. Ибо вне зависимости от правильности моей вновь разработанной гипотезы дядя не хотел убивать Вольфара – это факт. Иначе он бы попросту это сделал сразу, как только его расколол… Собственно, в поисках ответа, как обычно, не стоило углубляться в дебри. Просто Вольфар еще не был отработанным материалом, ни тогда, ни теперь. Только теперь было поздно… Помните, что я говорил недавно о предполагаемом доходе при проведении подобной операции? Ключевое слово тут, конечно, – «Бантам». По сравнению с обладанием станцией все остальное жухнет, как листва по осенним холодам… А что пока получилось со станцией? По большому счету она не досталась никому!

Да, положение сложилось исключительное: о местонахождении вожделенного объекта, помимо побывавших в системе, наверняка знали и дядя, и Принц, а может, и еще кто, но наложить на него руки не представлялось возможным. Секрет п-в-туннеля в эту систему умер вместе с Вольфаром, поэтому те, кто находился снаружи, не могли сюда попасть без огромного риска молниеносно десантироваться в ад. А герцог Венелоа, полностью контролировавший ситуацию по эту сторону п-в-перехода, не мог отсюда выбраться – любопытная вариация на тему собаки на сене… Бесспорно, в моем анализе не хватало нескольких важнейших аспектов, о которых я никак не мог прознать: расположение системы не только в галактической сети, но и вообще в пространстве, наличие/отсутствие поблизости других п-в-туннелей, возможности герцога и его людей по части разгадки феномена научным путем и так далее…

Но вот этим я себе голову уж действительно не забивал – как есть, так и ладно. Важно-то для моего анализа было другое: кто бы ни стоял за Вольфаром, столкнуться с подобной ситуацией он не был намерен. Ему нужна была станция, и, следовательно, расчет был примерно такой: предоставить Вольфару возможность спокойно добраться до цели, затем дать ему пофанфаронить, может даже, показать близость победы, выманить в нормальный участок Галактики и только потом уже пришить. А тут влез я со своей находкой в виде герцога Венелоа и все испортил. Что, конечно, утешало, но не слишком…

Не знаю, кому-то я могу показаться излишне щепетильным, а кому-то сентиментальным, но не добавили мне эти размышления хорошего настроения – ощущение было примерно такое, будто в дерьме повалялся (или тебя поваляли – немногим лучше)… Почувствовав, что зачастую оказываюсь на грани припадков ярости, вымещать которую все равно было негде, я почел за лучшее сменить пластинку и перейти к чему-нибудь другому…

К Уилкинсу, в частности, – с ним дела обстояли значительно приятнее. Не в смысле ясности, конечно… Вопросов было много, и куда как более серьезных. В самом деле, ситуация, когда блестяще зарекомендовавший себя кадровый офицер неожиданно выходит по собственному желанию в отставку и устраивается работать телохранителем, не выглядит естественной. Особенно если учесть, что предложенная мне аргументация данного решения явно не выдерживала критики… Ну и совсем уж странным являлось то, что знаменитый майор Уилкинс стал охранять именно меня. Почему странным? Посудите сами: когда я принимал его на службу, то наводил справки, просил рекомендации и тому подобное – это нормально, в порядке вещей. А он что же, всего этого не делал?! Ни за что не поверю – при его-то любви к доскональному знанию ситуации… В противном же случае он должен был выяснить, что работа у меня – совершеннейшая фикция, синекура или любой другой синоним для ничегонеделания. А для такой энергичной натуры это абсолютно не подходило, или, используя собственное выражение майора, «ни в какие ворота не лезло»… Да, платил я больше всех, но теперь, получше узнав Уилкинса и его отношение к деньгам, мог смело утверждать – на его выбор финансовая сторона вопроса повлиять не могла, а байки про мою маразматическую щедрость пусть рассказывает своим коллегам. Они их охотно схавают, а я – уже нет… В общем, напрашивался вывод: еще только поступая ко мне на службу – более двух лет тому назад! – Уилкинс знал, что когда-нибудь ему предстоит поработать по-настоящему! Лишний раз это подчеркивала готовность, с которой он взялся за дело и ловко навязал мне свое общество… Ну? Откуда же он, интересно, об этом узнал? И что тогда входило в его обязанности, помимо охраны меня (с чем он, надо отдать должное, справлялся превосходно)?.. Однако, невзирая на возможные ответы (а я почему-то наперед был уверен, что они мне мало понравятся), я едва ли мог испытывать к майору какое-нибудь иное чувство, кроме благодарности. За то, что рука не дрогнула…

Похожим было и мое отношение к Гаэли. Я прекрасно отдавал себе отчет в том, что она с самого начала откровенно водила меня за нос, преследуя в этой истории свои собственные цели, вероятно, весьма далекие от моих, но как-то не получалось у меня на нее сердиться. В конце концов, она ведь не совершила ничего, пошедшего мне во вред… Во всяком случае, так я думал, пока не вспоминал, что именно из-за нее бросился в отчаянную погоню за Вольфаром, приведшую меня туда, где я пребывал. Но даже когда я об этом вспоминал, то сразу урезонивал себя тем, что таково было мое собственное желание и винить в нем некого. Впрочем, одно наличие подобного желания убедительно доказывало, что Гаэль много для меня значит. А это было опасно и вполне могло рассматриваться как вред… С другой стороны, что в этом такого предосудительного…

Да, по предыдущему абзацу у вас может сложиться впечатление, что когда дело доходит до отношений с женщинами, я легко могу запутаться. Собственно, так оно и есть. Поэтому, несмотря на честные попытки разобраться в своих чувствах, все это мы опустим и ограничимся трезвым взглядом на проблему.

Практически ее можно изложить в трех словах: кто такая Гаэль? Но стоит за ними многое, очень многое… Исходя из непреложного факта ее анатомии, а также менее существенных деталей вроде того, что она левша и куда крепче физически, чем это можно подумать по ее изящной фигурке, напрашивался вполне однозначный вывод: она – керторианка. В то же время чистокровной представительницей моей расы она быть не могла. Во-первых, ни одной настоящей керторианке никоим образом не удалось бы покинуть родную планету, даже если сделать дикое допущение, будто ей вдруг того захотелось, и во-вторых, такой тип женщин на Кертории просто отсутствовал. Здесь я имею в виду чисто физические отличия: Гаэль была невысокой, достаточно миниатюрной брюнеткой, а все керторианки гораздо выше, крупнее, светлее, да и вообще – другие… Соответственно, оставалась единственная возможность: Гаэль была полукровкой, притом мать ее определенно была человеком, а отец – керторианцем. Вот так, ни больше ни меньше… Вопрос «кто же в таком случае отец?» хоть и представлялся мне небезынтересным, но чисто в академическом плане. Важно тут было другое… Напомню, все мы, керторианцы, оказались в Галактике, вступив в некую игру с призом в качестве королевского трона Кертории, согласно правилам которой на родину мог вернуться только тот, кто переживет остальных (впрочем, я опять не совсем точен – у этой игры было единственное правило). Каким же образом влияло на ситуацию само существование Гаэли? Кто она – новый участник, или к ней это не имеет ни малейшего отношения? А если первое, то выступает ли она на равных основаниях с остальными, и в частности, относится ли к ней наша клятва о ненападении?.. Даже принимая во внимание, что реальная перспектива возвращения на Керторию в данный момент едва ли воспринималась кем-то очень уж серьезно, все равно я не сомневался в желании всех своих соотечественников иметь точные ответы на эти вопросы, со всеми вытекающими последствиями. То есть мог возобладать подход, прекрасно известный керторианцам еще до знакомства с Человечеством: нет человека – нет и проблемы!.. Но это казалось вероятным только при условии, что Гаэль – единственный случай подобного рода, а я лично был в этом не уверен. Как я выяснил во время последних событий, прервавших мою более чем полувековую летаргию, многие из керторианцев женились. И тогда это вызвало у меня изрядное недоумение: зачем, спрашивается?.. Ну, можно понять графа Таллисто – чтобы стать Президентом, необходимо быть женатым. Но остальные? Зачем связывать себя законными узами, к которым у нас дома относились очень строго, в этом обществе достаточно свободных нравов? Единственное разумное объяснение – ради детей, их законнорожденности и всякого такого. Но, как я думал, ребенок от такого смешанного брака все равно не возможен!.. Что ж, я ошибался, и ошибка находилась прямо у меня под носом.

Надо ли говорить, все перечисленные соображения и загадки вызывали у меня определенное желание с ними разобраться. Более того, в особо мрачном настроении мне даже хотелось раздать всем сестрам по серьгам (хотя в более светлые минуты я понимал, что мне это просто не под силу)… Смягчающее же слово «определенное» в данном контексте можно рассматривать только в том смысле, что всепоглощающее, всеобъемлющее и неотвязное желание у меня было одно – выбраться из этой е..ной камеры!

Но тут мои перспективы выглядели чернее некуда. Это прямо вытекало из очередного вопроса: зачем вообще Венелоа меня сюда упек? Ответ представлялся очевидным: просто так или, скорее уж, в отместку. В качестве компенсации за подленький удар, которым я вырубил его в момент, когда он был в шаге от осуществления своей заветной мечты – убить герцога Вольфара Рега… И если в первые два-три дня я еще питал нелепую надежду, что Реналдо поступил так сгоряча и, охолонув, выпустит меня на волю, то потом пришлось поставить на этом крест. Герцог явно не собирался прощать или выслушивать какие-либо извинения (даже если бы я стал их приносить); он, наверное, с удовольствием отправил бы меня вслед за Вольфаром, но не мог этого сделать без нарушения клятвы, что, в свою очередь, было несовместимо с керторианским кодексом чести, являвшимся для него не пустым звуком. Зато уж причинить мне максимальные неудобства было вполне в его власти, и вряд ли эту позицию могло что-либо поколебать. Следовательно, теоретически я мог сидеть, пока рак на горе не свистнет – есть, кажется, такая поговорка…

Поэтому передо мной во весь рост вставал вопрос о побеге. Но только вставал… Конечно, любой нормальный супермен непременно нашел бы выход и из такой камеры, но единственное, что приходило в голову мне – это выломать дверь. Она хоть и была несколько дюймов стали толщиной, но в принципе я мог бы попробовать. А дальше что? Включится сигнализация, понабегут охранники, и почему-то я не сомневался, что у них будет приказ стрелять на поражение… Никуда это не годилось. А просочиться сквозь вентиляционную решетку или пронырнуть пару сотен ярдов по канализации – тут я пас.

Не скрою, было одно светлое пятно, моя последняя надежда. Состояла она в том, что я сохранил дядин перстень с порталом – он по-прежнему украшал безымянный палец моей руки. Как мне удалось?.. Ну, Реналдо, понятное дело, потребовал от меня сдать его вместе с оружием, но я заявил, что только через мой труп, а когда это не подействовало, добавил, что портал принадлежит, между прочим, барону Детану, и, выдвигая на него свои претензии, Реналдо может попасть в очень двусмысленное положение. Сработало – ссориться с моим дядей не захотелось даже королю пиратов, и, чуть поразмыслив, он предложил альтернативный вариант: взять взамен принадлежащий лично мне прибор, блокирующий все керторианские устройства. Отспорить это не было ни малейшего шанса, так что в итоге у меня остался портал, которым было невозможно воспользоваться – Реналдо, разумеется, не забывал поддерживать прибор Лана включенным… Непосредственно же мои чаяния были связаны с тем, что каким бы великим кудесником ни был Лан, творения его рук не питались святым духом – какие-нибудь чертовы батарейки там обязательно должны были быть. Оставалось только дождаться, когда они сядут, блокирующее поле отключится и я смогу спокойно отправиться в любое из известных мне мест по выбору… Впрочем, учитывая склонность Лана к минимизации энергетических затрат, это вполне могло произойти через век-другой.

К слову сказать, размышляя на эту тему, я набрел на любопытный вопрос: блокирует ли поле только механическую магию или естественную тоже? От нечего делать мне удалось это прояснить, все-таки я ведь тоже на Кертории родился… Короче говоря, прибор Лана естественной магии не помеха, и я это доказал, попросту ее применив. Звучит, конечно, гордо, но на деле значит, что спустя неделю более чем усердных тренировок мне удалось добиться значительного прогресса в своем сильнейшем фамильном таланте – левитации. Выражался он в следующем: я был в состоянии оторвать от твердой поверхности и в течение нескольких секунд удерживать «на плаву»… одну сигарету. Круто, не правда ли? И очень споспешествует побегу из тюрьмы…

По прочтении всего вышеизложенного у вас может возникнуть логичный вопрос: если все было так беспросветно, то почему я начал именно с четвертого июля, а не четвертого там ноября, коли уж мне пришлось бы досидеть и до тех пор? Не иначе, как в сей памятный день произошло что-нибудь эдакое. К примеру, батарейки наконец сели…

Могу сразу уточнить, что прибор Лана в этот день не отказал, но в остальном вы правы. Кое-что действительно произошло. В момент, когда я лежал на кровати и устанавливал рекорд – пытался продержать сигарету в воздухе на протяжении восьми секунд… Я был предельно сконцентрирован на задаче и даже не расслышал тихого шума пневмопривода двери, а спохватился, только когда почувствовал, что в камере есть кто-то еще. Сигарета тотчас же упала (все-таки не додержал пары секунд!) и закатилась под кровать, а я вскочил и обернулся. На пороге стояла Гаэль, собственной персоной…

Не знаю, может, кому-то это и показалось естественным, но не мне. Я стоял, выпучив глаза, и думал почему-то о том, что выглядит она нездорово: бледная, взъерошенная, нервная какая-то…

– Что вы на меня уставились, герцог?! – рявкнула она вместо приветствия. – Думаете, я в гости заскочила?

– Э-э… Признаться, мелькнула такая мысль.

– Нет! Не угадали!.. – Она судорожно взмахнула рукой, в которой я с некоторым запозданием заметил бластер. – Я зашла предложить вам прогуляться!

С такими словами она развернулась и исчезла в коридоре, а я поспешил следом – это действительно было предложение, от которого невозможно отказаться.

Выскочив в длинный коридор (гауптвахта на «Прометее» была оборудована с размахом) и едва поспевая за летящей впереди Гаэлью, я был в первую очередь озабочен вопросом: куда делись охранники? Когда меня вели в ту сторону, я прекрасно запомнил пост на входе, где дежурили трое вооруженных до зубов молодчиков… Что ж, секунд через двадцать я получил ответ: никуда они не делись. Двое сидели на своих местах по разные стороны от массивной двери, а третий лежал на полу, перегораживая проход. И, разумеется, для их покладистости была уважительная причина – сидящим мешали лишние отверстия в голове (у обоих почти по центру лба), а что случилось с лежащим, я не успел разглядеть, но и он без сомнения был мертв. Веселенькие дела… Тем временем Гаэль, по-прежнему молча, проследовала на выход, но вот в пустынном коридоре снаружи притормозила и быстро осмотрелась. Это мне не очень-то понравилось, а раздавшиеся затем слова и вовсе расстроили: