Текст книги "Добровинская галерея"

Друг познается в биде

Жак был в полной депрессухе. Инвестиционный банкир с классным образованием во время кризиса стал абсолютно не нужен Москве. Собственно, он не нужен был и Парижу. Но там он не нужен был вдвойне: ни французской столице, ни почти уже бывшей любимой, у которой образовался новый любимый. Или любимая – мы еще не разобрались.

Жак страдал, и все мои попытки познакомить друга со знакомыми феями ни к чему не приводили.

Я понял, что дело совсем плохо, когда в ресторане, накапав себе соус на галстук, мой приятель этим же соусом чуть побрызгал карманный платочек для того, чтобы было «элегантно и assorti»…

В это время клиент, разводящийся украинский олигаршонок, ждал меня в практически родной Одессе на конфиденциальную беседу и переговоры. Я решил взять Жака с собой на weekend потусить и развеять…

…Мы поселились в гостинице «Лондонская», и я ушел на переговоры, оставив француза погулять по набережной и ступенькам. Услышав мстительно-обыденное, что «эта тварь ничего не должна получить», я прошелся по городу детства, заглянул в пару антикварных магазинов и вернулся в гостиницу.

Вечером Жакуля потянул меня в бар на чашку кофе.

В более-менее уютном зале, в углу, сидела небольшая стайка миловидных девушек с дамой несколько постарше и пили местную минеральную воду со звучным названием «Куяльник». Одну бутылку на всех.

Мой приятель скользнул взглядом по «партеру» и буркнул что-то типа сагановского Bonjour Tristesse… или «Здравствуй, грусть» по-нашему и плюхнулся в другом углу на диванчик. Я понял, что парижанин сейчас начнет доказывать, что отличие человека от животного заключается в том, что homo sapiens пьет водку и за это платит, и сел рядом. Жак рассказал мне, что в настоящее время его одолевает мистика и он созрел для поездки в Тибет. Мне пришлось рассказать ему, как много лет назад моя предыдущая супруга предприняла такое же путешествие в Нирвану, но чуда, на которое я возлагал столько надежд, не произошло, и она вернулась обратно как живая.

Через какое-то время от красного угла ринга, вернее, от дамского «отсека» отделилась возрастная дама и присела напротив меня.

– Я знаю, – сказала она, – вы – князь, и вы из Парижа, я вас шо-то где-то видела.

И положив грудь на стол, отодвинула ею пепельницу, стоявшую между нами, в мою сторону. Я был впечатлен. Жак обескуражен.

Объяснять, что я не князь, было бесполезно. Мира (так звали хозяйку бюста) спросила, почему мой приятель (по дороге она его сделала маркизом) такой грустный. И если что, у нее есть знакомый доктор по психу.

– Мой дядя Сема всю жизнь писался в кровать. Очень страдал и стеснялся. И жена его тоже стеснялась и страдала. Хотя она сама писалась намного реже и только когда болела головой или когда ночью стучали в дверь. А потом они встретили в магазине канцелярских товаров психованного доктора, не помню где, но могу уточнить. Он поработал с ними десять сеансов за смешные деньги. И все кончилось. То есть дядя по-прежнему ссытся, в смысле писается ночью, но теперь они с женой от этого получают удовольствие и не переживают. Могу дать адрес. Доктор давно умер, но у него был внук – гинеколог. Подождите, я найду его телефон. А вы пока переведите вашему маркизу. Чтоб он был жив и здоров.

Теперь уже я был обескуражен, а француз впечатлен.

– А вообще, – продолжала Мира, – у меня для вашего пидЖАКа есть невеста. Просто секс-символ Одессы, он таких видел только в гробу. Если смотрел когда-нибудь мультфильм «Спящая красавица». У нее еще квартира здесь недалеко с диваном из кожи Версаче. Прямо его личной. Переведите на ваш французский. Но я ее надолго отпустить не смогу. Она мне как дочка. До утра – и все, с таксистом Васей. Кстати, тоже красавец. Если шо. Шо?

ПидЖак интенсивно затряс головой в знак протеста.

В это время в бар зашла удивительно красивая брюнетка и посмотрела на меня с легкой усмешкой Моны Лизы, когда та первый раз увидела голого старика Леонардо во время сеанса.

Незнакомка купила пачку сигарет и, выходя из бара, бросила через плечо: «До свидания, Александр Андреевич!»

Я начал тупо улыбаться, а приятель Жак с завороженным взглядом пустил, глядя вслед тазобедренному суставу в серой юбке, слюну дефективного из пятой палаты.

– Боже мой, мальчики! – прервала мои мысли Мира. – Если вам нравятся кости, целуйтесь с погремушками. От них хоть шум в кровати будет… Кстати, граф! Как вы относитесь к оральному сексу? У меня есть племянница, она делает таааакое… – у вас выпадут пломбы! Ее бывший муж Лева, он вернулся на Родину с Хайфы и опять сел, на разводе в суде о ней сказал: «Тата? Так она просто королева! Стирать–гладить не умеет. Как е… ся, руки золотые»! Он ее любит до сих пор. И?.. Вас познакомить с Татой, или вы пойдете спать с тараканами?

Поменяв по дороге один титул на другой, я засмеялся, но рефлекторно потрогал нижнюю челюсть.

В час ночи я, уставший после перелета, заснул с улыбкой цадика. Так бабушка на идише называла людей, ведущих праведный образ жизни. Маркиз двубортный пидЖак, который к ночи напился в хлам, просил его не будить никогда.

За завтраком она, не спрашивая разрешения, подсела ко мне за стол.

– Не удивляйтесь, – сказала незнакомка. – Я – Мишина жена. И у нас всех встреча в два часа. Я должна была приехать с адвокатом. Но никто не хотел браться за дело против вас. Я подумала-подумала и решила, что терять мне особенно нечего, детей у нас нет, – и прилетела одна. Будь что будет.

Мы разговорились. У нее средних размеров бюро по трудоустройству всяких топ-менеджеров. До кризиса было хорошо, сейчас хуже. Живет на Арбате. Бывший стоматолог. Квартира очень красивая и большая. Но муж квартиру ей не оставит. Она уверена. Он ей не простит никогда того, что она быстро не простила его за то, что он ей долго изменял. У него большая судоремонтная компания (кажется), она не очень разбирается. Денег всегда было много, но все в обороте. Так что иллюзий нет. Рада, что познакомилась со мной. Я тоже. Еще один вечер в гостинице, и стоматолог может понадобиться. Я рассказал вчерашний диалог с Мирой. Мы посмеялись. Иллюзий действительно строить не нужно. До встречи еще несколько часов. Я хочу погулять по городу и зайти в старую синагогу на Ришельевской.

Я там не был лет сорок. Когда-то там служил мой прадед.

Можем пройтись вместе. Хорошая погода.

Около детских воспоминаний Лера взяла меня под руку и спросила, как ей себя лучше вести. Я ответил, что лучше ничего не просить. Без шансов. А так хоть будет изысканно и с надеждой… Она кивнула и согласилась.

Я позвонил Михаилу, объяснил ситуацию: то, как познакомились, то, что там нет адвоката, и все должно быть, по идее, как он хотел.

Клиент выразил сомнение в хорошем исходе дела, сославшись на омерзительный характер и такую же, как характер, тещу. Мы договорились встретиться в ресторане «Японец Фима», но он опоздает.

Официант был мил и гармонично чесался около стола. Я, извинившись на всякий случай, поинтересовался свежестью сашими из голубого тунца.

– Это не вопрос, это просто унижение. Об чем вы говорите! Она в море тухлее, чем у нас на кухне. Джапанизы арендовали в Киеве пару «МИГов» и возят к нам за три часа прямо с авианосца «У самурая я и рыбка Маша». Частная доставка. Нет, если вам очень это свежо, я могу не давать.

– Отлично, – сказал я. – И бутылку холодного «Шабли», пожалуйста.

– Я извиняюсь, а зачем вам холодное? Вы шо, вспотели?

– Да, – сказал я. – У нас щаз здесь будут прения. И я больше всех буду преть. Вам рассказать, что происходит вокруг, когда я прею?! Так вот, когда я прею, кругом все потеют. Ясно? А в чем, собственно, дело?

Официант понял, что я в Одессе не в первый раз и даже, может быть, где-то имею тут что-то, и задумался:

– Я извиняюсь! А вы откуда будете? Из Москвы, по взгляду на внутреннее содержание – так оттуда. У нас просто подстанция села на трое суток, чтоб ее мама так работала на том свете, и поэтому неделю как-то не очень холодят холодильники. Они скорее теплят, но зимой это даже хорошо.

– А как же «свежайшие суши» без холодильника? Они что, самозамерзайки? – оборвав официанта, возмутился я.

– Ваша фамилия Онищенко-младший? А рядом с вами не дама, а прививка от гриппа? Мы покупаем отдельно лед. Не бойтесь, умрете – я воспитаю ваших детей пианистами. Будут играть лучше Ойстраха! Возьмите теплую саке «Японский стандарт три семерки». Будете плакать заместо отрыжки, шо мало дали чаевых.

В это время подошел наш муж и сел поближе ко мне. Пять минут политеса пролетели незаметно.

– Чего ты хочешь? – спросил он со средней дружелюбностью.

– Ты знаешь, – ответила спокойно Лера, – меня все, что ты скажешь, устроит. Александр Андреевич нас разведет, я согласна, и пусть его адвокаты представляют меня тоже. А остальное… мне все равно. Из квартиры уйду, когда скажешь. Дай только неделю, чтобы собрать вещи не второпях.

Михаил попросил меня выйти на улицу «на минутку».

– Нет, ну вы же видели, вы все видели! Какая сука! Какое унижение! Ничего ей не надо?! Тварь, вся в мамашу. Пусть подавится этой квартирой, тем более что она там прописана. Я все равно теперь в Москве не живу. Стерва! Специально под конец ноги решила вытереть! Не выйдет… Как я жил с этим животным столько лет? Идиот… Нет, вы видели?! Теперь вы мне верите?

Я верил. Мы вернулись за стол. Я быстро достал приготовленные на все случаи жизни документы. Они так же быстро и раздражительно подписали. Не говоря ни слова.

– Спасибо, – сказала Валерия. – Я всегда знала, что ты умный.

Мне показалось, что она говорила это не Михаилу. Но, наверное, просто показалось. Бывшая семья и их адвокат допили кофе и разошлись.

В Москву мы летели одним рейсом, в этот же вечер.

Валерия весело болтала с Жакулей и обещала немедленно устроить его на работу. Я ушел спать на соседнее сиденье. Мне снились Ойстрах, играющий на ударных, и Рихтер, который бил своим «Куяльником» по клавишам концертного рояля Bechstein, требуя молодого голубого тунца в номер… На ночь. Кроме нас троих, в бизнес-классе никого не было.

Последнее, что запомнилось в любимом городе, была старушка лет восьмидесяти пяти, которая подошла ко мне около остановки такси. Она посмотрела на меня сквозь очки с одним стеклом, доставшиеся ей от родителей, и, взяв меня за пуговицу блейзера, сказала:

– Борис Абрамович! Когда же это все кончится?! Уже наведите в Одессе порядок уже! И куда же вы собрались, такой красивый? Там везде одни антисемиты!

* * *

Малышатина Катрин смотрела на меня голубым глазом шестимесячного ребенка из своих праздничных рюшечек и кружавчиков. Свадьба набирала обороты в модном московском ресторане «Река» под оркестр, смех и легкий визг ребенка новобрачных. Жак кричал «горько!» с французским прононсом, и все по очереди целовались с невестой. Лера была элегантна, как всегда, и светло-жемчужное платье ей шло, как никому. Она послушалась меня и в этот раз, не надев белое, как настаивал зачем-то пидЖак.

Под звуки «Опавших листьев» слегка поддатая подруга невесты пригласила меня потанцевать и, уверенно наступая своими лабутэнами на мои замшевые ноги, сказала:

– Ну познакомьте меня тоже с кем-то, ну вы! Вы же все можете! Я Ольга, можно Ляля, лучшая подруга Леры.

– Да пожалуйста! – в тон ей ответил я. – Да хоть сейчас! Да хоть немедленно!

И, повернувшись направо, добавил:

– Познакомьтесь. Это Оля. Лучшая подруга невесты. А это Семен Николаевич.

Незнакомец удивленно и боязливо посмотрел на меня законьяченным взглядом.

– Вообще-то я Дмитрий Борисович и…

– Сеня, – сказала Ольга, – ты такой классный! Пойдем потанцуем. И как же это здорово, что ты самый близкий друг Александра Андреевича!

Очень довольный собой, оставив новую ячейку общества доформировываться без меня, я вышел в прилежащий к залу бар.

Мне очень захотелось посмотреть в зеркало и подмигнуть самому себе. Зачем? Не знаю. Просто было хорошее настроение. Свадьба уже вовсю танцевала «Семь-сорок»…

И в этот момент у меня в первый раз в жизни выпала пломба…

«Tatler», декабрь, 2013

Внебрачный антракт

– А я хочу, чтобы вы написали про любовь! Ну, что-то типа: «Муж дает слово любить свою Настюшу всю жизнь! И не обижать!» Вот!

Все выжидательно посмотрели на меня.

Все – это требующая вечной любви до панихиды по жениху Настя, которая, как я понимаю, недавно окончила школу, ее мама Жанна и сотворивший в свое время нерукотворным способом невесту папа. И, конечно, будущий муж. Суженый был лет на десять–пятнадцать постарше. Ну если не папы, то папиной жены точно.

Вспоминалась очередная нетленка уже моей мамы, выданная когда-то давно в Одессе на свадьбе у дяди Семы. «У молодых должен быть отличный секс, – сказала прародительница. – То, что она еще не знает, он уже не может». Но с тех пор прошли годы, и молодежи теперь палец в рот не клади. Впрочем, и эта поговорка в чем-то тоже устарела… Кладут. А другие с удовольствием берут. Но об этом в другой раз.

Однако мне пришлось кое-что объяснить. Нет, не то, что мама имела в виду. Другое. Согласно нашему законодательству мы в России (все те, кто вступает в законный брак) романтики. Закон говорит, что мы должны романтически относиться к деньгам. В отличие от всяких там европ и америк. В контрактах – брачных или безбрачных – о любви у нас не говорят и не пишут. Пишут только о том, кто кому чего должен в случае развода. Это раньше было – в районный суд и… «блатному – телогрейка, тебе – мемуары, мне – душегрейка», а сейчас есть что делить…

– Или по закону, – выступил юридически подкованный жених. – Все, что нажито в браке, – пополам. Я даже не понимаю, для чего мы беспокоим уважаемого человека.

Уважаемый человек согласно кивнул. Но тут речь взял папа.

Речь папусика свелась к тому, что у Сергея Николаевича это четвертый брак (по возрасту могло бы быть и больше) и что нет никаких гарантий, что после того, как Настюша родит двоих, то СеНикол (Сергей Николаевич) не пойдет налево. К пятому браку. СеНиколы – они такие… И делить они будут белизский оффшор до Фенькиного загарения. А тетя Феня так просто загорать не будет. При этом папа сделал утверждающее его правоту лицо. Несколько другая мимика возникла на физиономии у жениха. Внимательно посмотрев на обоих, я решил, что выглядеть дебилом, безусловно, полезно, но быть им значительно легче.

– Да, – добавил родитель, – у Насти сложный характер, но она же модель.

– Моя первая жена стала ангелом через два года после свадьбы и тоже была внешне ничего, – поделился воспоминаниями СеНикол.

– Повезло, что так быстро стала ангелом, – не мог не вставиться я. – Моя еще жива… – Мужчины сочувственно вздохнули.

Тут опять выступила Настя: «Так что, нельзя записать, что надо заниматься любовью минимум два раза подряд?»

– Один раз зимой и один летом? – неожиданно подключилась мамаша, которая интуитивно начала просекать, что брачный контракт уплывает.

– Короче, сколько вы хотите? – не выдержал дискуссионной перепалки о любви жених. – Сколько?

Стулья в переговорной заерзали. Будущие родственники заметно воодушевились и даже как-то помолодели.

– Значит, так, – начал папа, – купишь квартиру на Пречистенке. Минимум 250 метров. Запишем на дочку. Сразу. Тридцатку грина в месяц. Нам. Мы будем откладывать на детей. И дачу. В Горках. Рядом с Лениным. Ну а при разводе – десятка лимонов.

– Каких таких лимонов? – задала вопрос молодая глупышка.

– Ну не долларов же, – простонал бывший полковник. – Мы же, блин, патриоты! На фиг нам доллАрры. Конечно, евро! А если, Серега, ты гикнешься… то Андреич завещание должен сделать в Настину пользу. Как приложение. А то твои предыдущие гаврики, в смысле детишки, набегут на нас с Настюшкой, колбасы в холодильнике не останется после поминок.

– А почему я должен гикнуться? – задал резонный вопрос жених.

– А почему нет? – парировала вопрос будущая теща.

Атмосфера начала снова накаляться.

– Когда вам было восемнадцать, мамаша, Мертвое море было еще на больничном и не думало умирать, – перешел в атаку суженый, – а вы меня хоронить собрались.

– Нет, если ты будешь мне изменять, я тебя точно отравлю! – не очень по делу выступила невеста.

Я, чтобы разрядить обстановку, заметил, что институт брака ввел клятву верности много веков назад, когда продолжительность жизни была около тридцати лет. И на сегодняшний день это пустая формальность. Моя бы воля, то, давая клятву, так и говорили бы: «Обязуюсь до тридцати лет не изменять. Ну, в крайнем случае постараюсь»…

Папаша, у которого было столько золотых зубов, что он должен был спать, положив голову в сейф, выдал сакраментальное:

– Ты чего, не понимаешь, она тебе будет другом на всю жизнь!

– Если бы мне нужен был друг, то за меньшие деньги я мог бы завести собаку, – сказал СеНикол, которому нельзя было отказать в логике мышления.

Отец рассказал, почему-то глядя только на меня, что он в свое время был идеальным мужем. Мало пил. Рано возвращался домой, мыл посуду и руки. Играл с детьми. Я понял по его словам, что идеальный муж – это жена, но возражать не стал. Зато возразила Анастасия. Она заявила, что такого мужа ей точно не надо. И посуду она тоже мыть не будет. И вообще ей нужен муж, чтобы понимал и любил и еще давал денег сколько нужно. Она что, так много требует от богатого человека?! Жанна заметила, что в ее комсомольской молодости любили без денег, и в коалиции запахло окончательным расколом.

Сергей Николаевич внимательно посмотрел на вазу, стоящую в переговорной, дар одного клиента. На вазе была написана моя фраза, которая запомнилась этому человеку надолго и до такой степени, что он ее выгравировал на подарке в назидание потомкам: «Перед тем как жениться, ты должен для себя решить: именно с этой женщиной я действительно хочу иметь детей, которых через несколько лет буду видеть один week-end из четырех, согласно решению суда?» В вазе стояли красные розы и теоретически заставляли думать о чувствах…

– Тебе что, квартиру жалко мне купить? – начала новый круг бедная Настя. – Ты меня не любишь. Так не любят!

Очевидно, имелось в виду «без квартиры». Родители согласно закивали головой, мол «не любит, не любит»… А еще впереди была битва за дачу в Горках…

– Мы будем жить у меня. На Зачатьевском переулке. У меня там большая квартира с террасой. Зачем покупать? – вякал жених. – И дача в Жуковке. Живите сколько хотите…

– Пошли отсюда, дочка! Ты себе лучше найдешь! – подытожил бывший полковник, и семья министерства внутренних дел покинула офис дружной стайкой.

Мы с Сергеем Николаевичем пять минут помолчали. Потом СеНикол рассказал мне в красках, как ему хорошо было эти два месяца с Настей в Монако. И какой у них был потрясающий секс. Он отпил глоток кофе и грустно почесал ноздрю изнутри. Очевидно, в память о прошедшей любви и потрясающих коитусах.

– Знаете, – сказал я, чтобы как-то утешить клиента, – в Одессе была поговорка: «Когда над водой чайка летит вперед попой, она не ищет себе сексу. Просто на морэ сильный встрэчный ветер»…

Сергей Николаевич улыбнулся, заплатил за консультацию и ушел.

Прошло несколько месяцев, и вдруг раздался звонок.

– Что нового? – спросил я у бывшего жениха.

– Ветер стих, Александр Андреевич! С чайкой познакомился, а летает все по-прежнему задом наперед, – засмеялся карликовый олигарх. – Так что надо увидеться. Можно завтра? Мы будем на этот раз вдвоем. Но последнее слово за вами. Я теперь без вас никуда.

* * *

Какая все-таки у меня трудная профессия… И законами надо жонглировать, брачные контракты составлять и в ветрах морских разбираться. Не говоря уже о чайках…

«Tatler», ноябрь, 2013

Магия общего жития

– Что же делать? – спросила она скорее всего меня после пяти минут молчания. Так как в переговорной, кроме двух «одушевленных предметов» (она и я), остальные вещи были мебелью, я принял удар на себя.

– Давайте по порядку, и начнем все сначала. Только теперь говорить буду я, а если что-то не так понял, вы меня поправите. Идет?

– Сумбур вместо музыки?

«Не дура, – подумал я. – Просто трясется от страха и нервничает».

– Ну, если то, что я услышал, – музыка, я с вами соглашусь. Итак. Вы двадцать лет как замужем. Муж – публичный человек, вы тоже. В списке Форбса его нет. Но в лаптях вы не ходите и хлеб веревкой не режете. Дети взрослые и учатся за границей. Муж то ли из-за достатка, то ли еще из-за чего-то плохо зашел в кризис среднего возраста, и у него началось «бешенство папки». Любимый начал оприходовать все, что вокруг него двигалось, чтобы оно потом с ним уложилось. Добрые люди (помните Булгакова?) нашептывали вам всякое-разное в довольно интенсивной форме, щеголяя деталями. Вы, конечно, переживали, на все закрывая глаза вот с этой милой улыбкой, пока это было эпизодически и несерьезно.

Пока… Пока не появилась Евгения. Женя – ваша самая близкая подруга, и вас это очень удивило. Правда, непонятно, что же вас так удивило: то, что она была вашей подругой, то, что ваш муж на нее… как это сказать, запал, или то, что вы так поздно узнали? Хотя сейчас это не имеет никакого значения. Он собрался уходить, но пока сохраняется полный статус-кво и мир – муж ненавидит скандалы и выяснения отношений, и, таким образом, они решили дождаться, когда ваши дети уедут обратно с летних каникул в Лондон. И после этого… Так? Так. Думаю, что уже эти подробности вы узнали, лишившись пары тысяч долларов или евро. Но зато какой-то парень из правоохранительных органов стал чуть побогаче, а вы получили распечатку их эсэмэсок. Вам уже говорили, что это противозаконно и что у вас очень красивая улыбка? Женя младше вас, ей тридцать, у нее мальчик от первого брака пяти-шести лет и потрясающая фигура. Она из хорошей семьи, была моделью и после этого прибавила всего два кило. Отношениям полгода, и он тихо сходит с ума. Каждый день пишет, что любит и хочет. Пока что все плохо. Если бы один глагол из этого списка отпал, стало бы полегче. Объяснить? Объясню. Я очень люблю нашего бухгалтера Александра Петровича. Он у меня работает двадцать лет. А вот хочет его постоянно налоговая служба. Так что если эти два глагола разнести по разным фразам, не было бы так душно. Объяснил? Объяснил. Сейчас июль. Значит, у нас на все про все меньше двух месяцев. Вы продолжаете дома молчать, как рыба об лед. И вот сегодня пришли ко мне. Вопрос «что делать?» несколько запоздал. Но что делать. Все правильно?

– Я не хочу разводиться. Все понимаю, что это бред и нас рано или поздно разведут. Но вы – маг и волшебник. Я знаю. Сделайте что-нибудь. Я знаю его слишком хорошо. У него это пройдет. Но будет поздно. Умоляю.

Я в конце концов умолился, и мы поехали на встречу с двумя ее подругами на ужин в «Пушкинъ». Девочки пили ледяную «Хреновуху» в соответствии с жизненной ситуацией моей клиентки и быстро теплели. Я понял, что на сегодняшний вечер я для них что-то типа «бабийsitter», и вступил в беседу с очевидцами трагедии. Подруги так же дружили с Женей, как и с Лидой, но резко приняли сторону потерпевшей, так как сами не оказались на месте бывшей модели. Или я как-то не так понимаю женскую дружбу? Девушка Наташа подробно рассказала мне жизненный путь Евгении, начиная со школы и заканчивая вчерашним вечером. Фильм моего детства «Эммануэль» показался мне просто сагой про Чебурашку по сравнению с тем, что я услышал. Девушки допили третий графин настойки, но так как все хотели при этом еще и похудеть, то ели мало. Маша предложила решить вопрос кардинально.

Ее Мурзик тоже шлялся как хотел, пропадая из родного дома по ночам, как последняя сволочь, очевидно, вступая в несанкционированные половые связи. Тогда ему сделали укольчик, он поспал час-другой, походил квелый один вечер, но зато сейчас стал толстенький и домашний. И даже мяукает по-другому. С ветеринаром Маша обещала познакомить Лидусика завтра же. Все выжидательно посмотрели на меня. Я представил себе, что какая-нибудь дура действительно может поступить со мной так же, и от страха ушел в себя. В прямом смысле этого слова. «Мне такой метод не очень нравится, девочки. Кроме того, Виктор, – сказал я, – может проснуться на следующее утро не такой добрый и домашний, как кот Мурзик, а с легкой обидой на ветеринара, жену и Машу». За столом повисла грустная и слегка пьяная пауза.

Чтобы разрядить обстановку, я рассказал в виде иллюстрации к возможной ветеринарной операции над Виктором известную историю про Дедку, который посадил Репку. Через три года после этого Репка вышел по УДО (условно-досрочное освобождение), дал денег, и уже посадили самого Дедку. Причем Репка оказался парнем мстительным, и Дедку через неделю в камере Матросской тишины называли уже Бабкой…

Девушка Наташа вставилась в разговор с третьей попытки и рассказала, от кого у Жени ребенок и какая шла чудовищная борьба за алименты. Мальчик растет таким же буйным, как и его отец, и это все видят, кроме самой мамаши, так как маленький Мишанчик есть источник прямого семейного дохода, и квартиру на Остоженке пацан насосал вместе с молоком матери еще в трехмесячном возрасте. Добрейшей души Наташа добавила, что Женя родила не мышонка, не лягушку, а кредитную зверюшку типа American Express или Master Card с большим лимитным запасом. Мише все дозволено, только чтобы не жаловался папаше, а так – пусть стоит на голове. К этому времени Лида дотеплела до своих подруг и как-то подняла себе этим боевой дух, вспомнив, как много-много лет назад, когда они жили всей семьей в общей квартире на Солянке, бабушка окунула в общественный унитаз соседку Нюру за нетактичное поведение по отношению к дедушке. Мерзавка Нюра с тех самых пор дедушку за места индивидуального пользования не хватала.

И тут меня осенило… План был убийственно прост и гениален. И это я еще скромничаю…

Подруги начали громко восторгаться и решили немедленно, прямо сегодня же, отблагодарить меня естественным для них образом. Быстро просчитав уровень «Хреновухи» в крови и других частях тела девчат, я сослался на существующую опасность в виде спящей дома официальной любимой, которая первой может обратиться к ветеринару Мурзика с ужасающими лично для меня последствиями. Старшая подруга тут же как-то у всех на глазах скисла, а вот Наташа вызов приняла.

Через день Лида позвонила в офис с отчетом.

Муж от предложения «в такую жару перевезти на дачу несчастную Женю с сыном, у которой нет дачи, на месяц-другой» сначала вошел в ступор. Через несколько минут огонь в глазах выскочил наружу словами: «Хорошая идея, и места у нас полно», и заставил супруга немедленно позвонить бывшей модели. Вечером Женя с отпрыском переехали на дачу…

В эту ночь последней фразой неверного перед сном была: «Давай завтра сделаем ужин для Женечки и твоих подруг!»

На следующее утро маленький Миша тщательно исследовал дом и весь участок с целью совершения какой-нибудь гадости. Няню на дачу не взяли, и поэтому мальчонка фантазировал струей женевского фонтана в одиночку. Выяснилось, что шариками из биллиардной можно играть в снежки летом, а что же касается сукна самого стола старинной игры – то на нем чудно держатся и клеятся всякие пирамидки и поделки из пластилина. К часу дня ребенок объел все кусты с малиной и дошел до крыжовника, но был остановлен в этом полете собственным поносом.

Вечером мы приехали на званый ужин. По сценарию я выступал в виде нового Наташиного френдолога. Подруга с моей помощью должна была за столом удариться в воспоминания о своих приключениях с легким переходом на бурную прошлую жизнь Евгении. Я был в юморном ударе и балагурил, а кроме того, торжественно пообещал написать любовный роман «Имя им легион…» и посвятить его девушкам. За столом над шуткой не смеялись только двое. К десерту Лида попросила мальчика срезать с местных клумб по цветку каждой даме. Это тоже была «домашняя заготовка» из адвокатского офиса. Мишутка, у которого имодиум и активность лезли из ушей, исчез минут на сорок.

Последней фразой практически бывшего мужа в эту ночь была: «Вызови на завтра садовника, может быть, оранжерею с цветами все-таки удастся восстановить, хотя не думаю»…

Еще сутки прошли за восстановлением ландшафта более-менее буднично.

На следующий день у Жени начались трудные дни (три) в сопровождении глубокой ненависти ко всему окружающему. Обычная история. Мама закрылась у себя в комнате с мигренью, а в то же время деточкина фантазийная струя продолжала струячить со страшной силой на свободе и без всякого присмотра. Днем, к моему глубокому удивлению, мне позвонил Сам и попросил немедленно приехать на дачу. Разбитая фарфоровая пятнадцатисантиметровая статуэтка всадника действительно могла сойти за солдатика в игре «Звездные войны поселка Переделкино», но срочно вызванный эксперт настаивал на том, что это жалкая подделка пятого века нашей эры, выполненная по образцам и шедеврам настоящих произведений времен династии Цинь. Третий век до Рождества. И стоит ну никак не более трех миллионов долларов. Антикварщик, чью вещь взял хозяин дачи на «посмотреть и прицениться на пару дней», также вызванный на срочную стрелку, неприятно требовал свою десятку и еще более неприятно куда-то звонил. Я пригласил на разборки очаровательную Евгению, которая сообщила нам, что надо быть совершеннейшим идиотом, чтобы вот так на тумбочке оставлять этого дорогущего урода, зная, что в доме дети. После этого она дала несчастному мальчику как следует по жопе, и тот заорал так, что сразу перекрыл все воспоминания о династии Цинь, не говоря уже о быдлячьей династии Мин.

Ночная фраза была уже традиционно-семейной, но на этот раз в мужском исполнении (что же делать?) и ответа не требовала…

Что происходило в последующие три-четыре дня, я не знаю. Лида сообщала мне по ночам свиристящим шепотом, что все плохо и поэтому все хорошо. Или наоборот, я точно не понимал, но голос был радостный. Горничная, у которой были свои счеты с хозяином, подсматривала и подслушивала, как Мюллер за Тихоновым. «Центр» (это я) получал ежедневную сводку, и счет уже шел на часы… Из авансового платежа.

Так, выяснилось, что Евгения, гуляя с любимым по участку, настаивала на том, что Лидусик – конченая тварь, все знает и травит мужа мышьяком по ускоренному режиму. А дети его – не его, а декана факультета с их родного МГИМО. И об этом только ему, идиоту, неизвестно. Неожиданно муж встал в позу одесской прачки на Привозе и сказал, что, типа, не сметь оскорблять мать моих детей и верную подругу на протяжении стольких лет. Начался скандал и зловредная ругань. История могла закончиться примирительным сексом в гараже, но тут вступилось на стороне Лидусика провидение. Старый гаражный сарай, не привыкший к сексу, отреагировал на легкую вибрацию по-своему. Во время самого интересного на голову мужчины с полки свалился огромный тяжеленный мяч из непостроенного дачного фитнеса, набитый песком по самое «не могу». Причем молодым еще повезло, так как если бы спортивный снаряд попал на голову ей, то ветеринар Мурзика уже не понадобился бы никогда по техническим причинам. Горничная, обгоняя мух, позвонила хозяйке, которая в это время как раз находилась у меня в кабинете.