Текст книги "Комментарий к роману Владимира Набокова «Дар»"

2–113

Он избегал мешкать <… > на китайских постоялых дворах, не любя их за «суету, лишенную души», т. е. состоящую из одних криков, без малейшего намека на смех <… > запах этих таней, этот особый воздух всякого места китайской оседлости – прогорклая смесь кухонного чада, дыма от сжигаемого назема, опия и конюшни… – коллаж цитат из Грум-Гржимайло. Ср.: «Как и всякое иное место китайской оседлости, Гурту окружено совершенно особой атмосферой; но теперь вследствие необыкновенной тишины в воздухе и мороза, вся эта отвратительная и прогорклая смесь китайского кухонного чада, дыма от сжигаемого назема, опия и конюшни точно парит над селеньем <… > Много шуму и крику, но вовсе нет смеха – характерная особенность каждого китайского сборища» (Грум 1907: 319, 320; Ronen 2000: 22–23).

Тань – китайский постоялый двор (Грум 1896: 23, 123).

2–114

… наш караван <… > вышел по сквозному ущелью в каменистую пустыню. Там мало-помалу исчезли и русло ручья, разбиваясь на веер, и до последней крайности верная путнику растительность: чахлый саксаул, чий, хвойник. –  Ср. начало главы «Поперек Бэй-Шаня» у Грум-Гржимайло: «Пройдя Мазар-таг по сквозному ущелью, мы вышли в каменистую пустыню, в которой <… > терялось русло ключа, Ходжам-булак, разбиваясь на несколько веерообразно расходившихся рукавов. Здесь… еще виднелась местами растительность: чахлый саксаул (Haloxylon ammodendron) и хвойник» (Грум 1899: 128; в примечании к последнему предложению упомянут чий).

2–115

… испещренной там и сям наметами грязного снега да выцветами соли, которые мы принимали издали за стены искомого города. –  Ср.: «проводник <… > всматривался вперед, точно ждал, что вот-вот вынырнут перед нами из темноты стены Куфи. Того же ждали и мы, не раз принимая снеговые наметы и выцветы соли за эти стены» (Грум 1899: 130).

2–116

Дорога была опасна вследствие страшных бурь, когда в полдень все застилала соленая коричневая мгла, гремел ветер, по лицу хлестала мелкая галька, верблюды лежали, а нашу брезентовую палатку рвало в клочки. –  Основные подробности песчаных бурь в пустыне Набоков взял у Роборовского, который упоминает темно-бурый цвет потемневшего воздуха, мелкие камни, больно бившие по лицу, полегших верблюдов и палатку, истрепанную в клочья (Роборовский 1900: 184–189). Соль от солончаков, поднятая в воздух, и ряд других деталей отмечены: Пржевальский 1875: 83, 335, 373; Пржевальский 1883: 92 (см.: Zimmer, Hartmann 2002–2003: 49).

2–117

Из-за этих бурь поверхность земли изменилась невероятно, представляя диковинные очертания каких-то замков, колоннад, лестниц; или же ураган выдувал котловину… — Ср.: «Нам <… > говорили много страстей про эту дорогу, пустынную и опасную, вследствие безводья и ее страшных бурь, которые производят невероятные изменения в поверхности земли, представляющей фантастические формы гигантских зданий, замков, обелисков и пр. и выдутые <… > обширные котловины» (Роборовский 1900: 118).

2–118

Но бывали и дни чудного затишья, когда мимическими трелями заливались рогатые жаворонки и сопровождали наших похудевших животных стаи обыкновенных воробьев. –  Во время перехода через Хамийскую пустыню, замечает Г. Е. Грум-Гржимайло, «мы видели еще рогатых жаворонков – Otocoris Elwesi Brandt, и обыкновенных воробьев» (Грум 1899: 130, примеч. 3). Ср. также: «Когда же днем случалось затишье <… > солнце грело ощутительно и жаворонки пели по-весеннему» (Козлов 1899: 209). Набоков, видимо, спутал рогатого жаворонка (совр. название Elemophila alpestris), обитающего в пустыне Гоби, а также в предгорьях Тянь-Шаня и часто упоминаемого у всех путешественников, с монгольским жаворонком (Melanocorypha mongolica), о котором писал Пржевальский в книге «Монголия и страна тангутов»: «Монгольский жаворонок – лучший певун центральноазиатской пустыни. В этом искусстве он почти не уступает своему европейскому собрату. Кроме того, он обладает замечательной способностью передразнивать голоса других птиц и часто вклеивает их в строфы своей собственной песни» (Пржевальский 1875: 15).

2–119

Бывало, мы дневали в одиноких селениях, состоявших из двух-трех дворов и развалившейся кумирни. –  Источником является рассказ Грум-Гржимайло о том, как его отряд дневал в оазисе Куфи: «… пришлось поместиться в крошечной, закоптелой и грязной каморке с двумя отверстиями вместо окон и дверей. Кроме этих жалких построек <… > в Куфи имеется <… > развалившаяся кумирня» (Грум 1899: 130–131; см. там же фотографию селения; ср.: Zimmer, Hartmann 2002–2003: 50; Zimmer 2006: 261).

2–120

Нападали, бывало, тангуты – в бараньих шубах и красно-синих, шерстяных сапогах… — Тангутами в этнографической литературе конца XIX – начала XX века обычно называли северо-тибетские племена. О нападениях разбойников-тангутов на экспедиционный отряд рассказывает Пржевальский в книге «От Кяхты на истоки Желтой реки» (Пржевальский 1888: 201–208; там же (с. 184) описан традиционный тангутский костюм: баранья шуба и сапоги из цветной шерстяной ткани). Свен Гедин, экспедиция которого также подверглась нападению тангутов (Hedin 1898: II, 1130–1140; Гедин 1899: II, 343–350), отмечал, что у них были «пестрые, синие и красные одежды» (Hedin 1898: II, 1147; Гедин 1899: II, 354).

2–121

Бывали и миражи <… > видения воды стояли столь ясные, что в них отражались соседние, настоящие скалы! – Эту подробность Набоков взял из книги Пржевальского «Монголия и страна тангутов». Ср.: «Мираж, как злой дух пустыни, почти каждодневно являлся перед нами и до того обманчиво представлял волнующуюся воду, что в ней, совершенно ясно, отражались даже скалы соседних холмов» (Пржевальский 1875: 377).

2–122

Далее шли тихие гобийские пески, проходил бархан за барханом, как волны, открывая короткие охряные горизонты, и только слышалось среди бархатного воздуха тяжелое, учащенное дыхание верблюдов да шорох их широких лап. То поднимаясь на гребень барханов, то погружаясь, шел караван… — Близкий к источнику пересказ фрагмента книги П. К. Козлова «Монголия и Кам» о пустыне Гоби: «В общем пески тихи, монотонны, безжизненны. Целыми днями идешь среди бесконечного песчаного моря: бархан за барханом, словно гигантские волны, встают перед глазами усталого путника, открывая короткие, желтые горизонты. <… > Животной жизни также не видно и не слышно; слышится только тяжелое, учащенное дыхание верблюдов да шорох их широких лап. Красивой гигантской змеей извивается по пескам верблюжий караван, то поднимаясь на гребни барханов, то погружаясь между их капризных скатов» (Козлов 1905–1906: I/1, 126).

2–123

Пятикаратный алмаз Венеры на западе исчезал вместе с вечерней зарей, которая все искажала бланжевым, оранжевым, фиолетовым светом. –  Источник этой фразы – рассказ Пржевальского о великолепных вечерних зорях, которые он наблюдал в Гобийской пустыне в ноябре и декабре 1883 года. Пржевальский отмечает удивительную смену цветов на небе от ярко-бланжевого к фиолетовому и ярко-оранжевому и добавляет: «Среди изменяющихся переливов света на западе ярко, словно бриллиант, блестела Венера, скрывавшаяся за горизонт почти одновременно с исчезанием зари <… > Почти все это время дивная заря отбрасывала тень и особенным, каким-то фантастическим светом освещала все предметы пустыни» (Пржевальский 1888: 39).

2–124

… однажды <… > в 1893 году, в мертвом сердце Гобийской пустыни он повстречал <… > двух велосипедистов в китайских сандалиях и круглых фетрах, американцев Сахтлебена и Аллена, невозмутимо совершавших спортивную поездку через всю Азию в Пекин. –  Как установил Д. Циммер, два американца из Сент-Луиса, Томас Аллен и Уильям Сахтлебен, в 1891–1892 годах совершили путешествие на велосипедах из Константинополя в Пекин (см.: Allen, Sachtleben 1894). В пустыне Гоби они, к своему удивлению, столкнулись с бельгийцем по фамилии Сплингард, участником китайских экспедиций барона Рихтгофена (Zimmer, Hartmann 2002–2003: 52). Сведения о поездке, по обоснованному предположению В. Фета, Набоков, скорее всего, нашел в заметке И. Я. Коростовца «Путешествие двух велосипедистов из Европы в Азию», помещенной в журнале «Нива» за 1893 год (№ 3. С. 66–68). Об этом свидетельствует как хронологический сдвиг (поскольку из самой заметки нельзя понять, что речь в ней идет о прошлом, 1892-м, годе), так и описание одежды велосипедистов, дословно совпадающее с тем, что пишет о них Коростовец: «… заменили свою обувь китайскими сандалиями, а фуражки круглыми китайскими фетрами» (Fet 2007).

2–125

Весна ждала нас в горах Нань-Шаня. –  Нань-Шань – горная система в Центральной Азии, между пустыней Гоби и Цайдамской котловиной. Этот район среди прочих исследовала экспедиция Г. Е. Грум-Гржимайло, чей маршрут до озера Куку-нор повторяет здесь Годунов-Чердынцев. Рассказ о данном отрезке пути у Набокова в большой степени представляет собой монтаж цитат и перифраз отдельных пассажей из книги Грум-Гржимайло.

2–126

… журчание воды в ручейках, далекий гром реки, свист пищух, живущих в норках на скользком, мокром косогоре, и прелестное пение местного жаворонка, и «масса звуков, происхождение которых трудно себе объяснить» (фраза из записок друга моего отца, Григория Ефимовича Грум-Гржимайло… ). – Не только фраза в кавычках, но и все предшествующее ей описание весны в горах Нань-Шаня взяты у Грум-Гржимайло. Ср.: «… идти по пропитанному водой косогору пешком очень трудно; к тому же нога то и дело скользит и проваливается в норки пищух. <… > Журчание воды в ручейках, издалека несшийся грохот реки, свист пищух, встревоженных нашим приближением, прелестное пение жаворонка, и масса звуков, происхождение коих трудно себе объяснить, все это настоятельно говорило теперь об идущей нам навстречу весне» (Грум 1899: 301–302).

2–127

На южных склонах уже попадалась первая интересная бабочка – потанинская разновидность бутлеровой белянки… — разновидность бабочки Pieris butleri var. Potanini, найденная русским путешественником-натуралистом Г. Н. Потаниным (см.: [2–1]) и названная в его честь. Имея ее в виду, Грум-Гржимайло рассказывает, как во время перехода через Нань-Шань отстал от каравана «ради ловли первой в этом году интересной бабочки» (Там же: 299).

2–128

… а в долине, куда мы спустились ключевым логом, мы застали уже настоящее лето. Все склоны были затканы анемонами, примулой. –  Ср.: «В долине Да-хэ мы застали уже настоящее лето. <… > Все горные склоны были усыпаны цветами <… > Primula sibirica genuina <… > Anemone obtusiloba <… > Дорога шла сперва ключевым логом…» (Там же: 337).

2–129

Газель Пржевальского – разновидность, открытая и описанная Пржевальским. Как сообщает Грум-Гржимайло, именно в горах Нань-Шаня «нашими казаками была <… > убита первая антилопа – Gazella Przewalskii Büchner» (Там же: 310).

2–130

Фазан Штрауха –  Phasianus Strauchi, Przew., новый вид, открытый Пржевальским и названный им в честь видного русского зоолога, академика А. А. Штрауха (1832–1893). Грум-Гржимайло отмечает, что на южных склонах Нань-Шаня ему удалось добыть фазана Штрауха высоко в горах (Там же: 317).

2–131

… фантастические очерки фанз, светающие скалы <… > Точно в пучину, уходит река во мглу предутренних сумерек, которые еще держатся в ущельях… — Набоков следует здесь за пространным описанием раннего утра в долине реки Чи-ю-хэ у Грум-Гржимайло, рисующего «реку, которая тут же, на глазах, исчезает, точно в пучине, в сумраке раннего утра, еще царствующего в ущелье» и туман, «который придает фантастические очертания разбросанным вдоль реки фанзам» (Там же: 189).

2–132

… уже проснулось на ивах у мельницы целое общество голубых сорок. –  Ср.: «Здесь в деревне, у мельницы, мы встретили целое общество красивых голубых сорок» (Там же: 319).

2–133

В сопровождении человек пятнадцати пеших китайских солдат, вооруженных алебардами и несущих громадные, дурацки яркие знамена, мы пересекли множество раз хребет по перевалам. –  Ср.: «Караван наш в этот день представлял внушительное и оригинальное зрелище: человек пятнадцать китайских пеших солдат, фитильные ружья, алебарды и пики, штук десять развернутых громадных красных и желто-синих знамен…» (Там же: 302).

2–134

Несмотря на середину лета, там ночью стоят такие морозы, что утром цветы подернуты инеем и становятся столь хрупкими, что ломаются под ногами… – Этот феномен отметил Роборовский, писавший, что в горах Нань-Шаня некоторые альпийские растения «каждое утро замерзают <… > и иногда покрываются инеем. На утреннем морозе они ломаются и крошатся под ногами, но лишь их обогреет солнце, они снова оживают и принимают свежий, бодрый вид» (Роборовский 1900: 255).

2–135

… прыскали из-под ног кузнечики, собаки бежали, высунув языки, ища защиты от зноя в короткой тени, бросаемой лошадьми. –  Ср.: «… прыскают в стороны кузнечики <… > Лошади идут уже в мыле, собаки бегут, высунув языки, тщетно ища защиты от зноя в короткой тени, бросаемой лошадьми…» (Грум 1907: 124).

2–136

Вода в колодцах пахла порохом… — Подробность заимствована из: Грум 1907: 165, где упоминается колодец в Бай-Шане, в котором вода, по словам одного исследователя, «воняет порохом» (Zimmer, Hartmann 2002–2003: 55; Zimmer 2006: 266, примеч. 1). И. Паперно усматривает здесь отголосок пушкинской фразы из «Путешествия в Арзрум»: «Во всех источниках и колодцах вода сильно отзывается серой» (Пушкин 1937–1959: VIII, 459; Паперно 1997: 498).

2–137

Деревья казались ботаническим бредом: белая с алебастровыми ягодами рябина или береза с красной корой! – Имеются в виду древесные породы Тэтунгских лесов восточного Нань-Шаня, упомянутые у Пржевальского: «Рябина гималайская (Sorbus microphilla) с белыми, алебастрового цвета ягодами» и «береза (Betula Bhojpattra) с буровато-красною опадающею корою, которую тангуты употребляют для заверток вместо бумаги» (Пржевальский 1883: 410, 409; ср. также: Пржевальский 1875: 232–233).

2–138

… отец смотрит с высокого отрога, с гольцев Танегмы, на озеро Куку-Нор – огромную площадь темно-синей воды. Там, внизу, в золотистых степях, проносится косяк киангов, а по скалам мелькает тень орла; наверху же – совершенный покой, тишина, прозрачность… – Куку-нор – крупнейшее озеро Тибета, расположенное на высоте 3200 м. Его посещали и описывали многие русские путешественники (см., например: Пржевальский 1875: 233–342; Козлов 1905–1906: I/1, 161–172 и др.), но Набоков здесь следует в основном за Грум-Гржимайло.

Ср.: «Озеро Куку-Нор во всем его объеме я увидел <… > поднявшись на высокий отрог Южно-Кукунорских гор, известных у тибетцев под названием Танегма. Огромная площадь темно-синей воды резко выделялась на золотисто-зеленом фоне степи <… > В общем, величественная картина, которая много выигрывала от необыкновенно прозрачного воздуха и совершенно ясного неба <… > я совершил экскурсию в горы и <… > поднялся до гольцов Танегмы <… > мы совершенно неожиданно столкнулись с шедшим нам навстречу косяком диких ослов-киангов…» (Грум 1907: 11–13). «Теневой» мотив орла и скал напоминает о надгробии Пржевальского (см.: [2–104]), который ранее проходил те же места.

2–139

… кавалер Эльвеза – редчайшая бабочка Papilio elwesi Leech, названная по имени английского ботаника и зоолога Генри Джона Эльвеза (Henri John Elwes, 1846–1922; см. иллюстрацию). Поймать такую бабочку посчастливилось английскому энтомологу и торговцу чешуекрылыми А. Э. Пратту, чья книга «To the Snows of Tibet through China», как установил Д. Циммер, послужила главным иноязычным источником для путешествий отца Годунова-Чердынцева (Pratt 1892: 9 и рис.; Zimmer, Hartmann 2002–2003: 56).

2–140

… большие рога двадцати диких яков, застигнутых при переправе внезапно образовавшимся льдом… — Эта красочная небылица со всеми подробностями принадлежит французскому миссионеру и путешественнику Эваристу Гюку (Évariste Huc, 1813–1860), автору «Воспоминаний о путешествии в Татарию, Тибет и Китай в 1844, 1845 и 1846 годах» (см.: Huc 1850: 145). Ее приводит и Г. Е. Грум-Гржимайло со ссылкой на источник: «Гюк рассказывает, что, переходя по льду через реку Муруй-усу в верхней части ее течения, он заметил издали штук пятьдесят каких-то бесформенных черных предметов, выстроенных в шеренгу поперек реки. Подойдя ближе, он узнал в этих предметах диких яков, которые, очевидно, переправлялись через реку, но были застигнуты внезапно образовавшимся льдом: положение тел в плывущей позе было явственно видно под прозрачной, как хрусталь, ледяной водой; их красивые головы, увенчанные большими рогами, остались над поверхностью замерзшей воды, но хищные птицы выклевали им глаза» (Грум 1907: 347).

2–141

… я вспомнил о тиране Шеусине, который вскрывал из любопытства беременных, а однажды, увидев, как в холодное утро носильщики переходят вброд ручей, приказал отрезать им голени… – Имеется в виду Чжоу Синь или Ди Синь (Zhou Xin, Di Xin), по преданию, последний император древней династии Шан (1075–1046 до н. э.). Соответствующие легенды о его экстравагантных злодеяниях Д. Циммер (Zimmer 2006: 177–179) нашел в китайском романе эпохи Мин (XVI век) «Фэн шэнь яньи» (Feng-shen yen-i), автором которого считается Сюй Чжун-линь (Xu Zhonglin). Заглавие романа обычно передается на немецком языке как «Die Metamorphosen der Götter», на английском – как «Creation of the Gods» или «Investiture of the Gods» и на русском – как «Возвышение/Возведение в ранг духов» (см. о нем: Эйдлин 1977: 114). Сам роман, правда, послужить источником Набокову никак не мог, потому что на русский, английский или французский язык он тогда не был переведен, а в сокращенном немецком переводе (Die Metamorphosen der Götter. Leiden, 1912) соответствующая глава опущена. Вероятно, легенды о злодействах Чжоу-сина Набоков нашел у русского китаиста XIX века С. М. Георгиевского, который писал: «Рассказывают, что он разрезал животы беременных женщин, желая посмотреть, какое положение имеют дети в утробах матерей» – и цитировал речь его врага, обвинившего правителя среди прочего в том, что он «велел отрубить ноги у тех, которые (зимним) утром вброд переходили реку», чтобы – поясняет исследователь – «видеть, какой мозг в костях простолюдинов, которые способны выдерживать холод» (Георгиевский 1885: 44, 45).

2–142

В Чанге, во время пожара (горел лес, заготовленный для постройки католической миссии), я видел, как пожилой китаец <… > обливал водой отблеск пламени на стенах своего жилища… — В «Современных записках» (1937. Кн. LXV. С. 5) слово «отблеск» выделено разрядкой. Эту сцену во время пожара в китайском городе Ичанге (Ichang) описал Пратт (Pratt 1892: 12; Zimmer, Hartmann 2002–2003: 57). К описанию Набоков добавил только одну конкретизирующую деталь: определение «пожилой» у Пратта отсутствует.

2–143

Нередко приходилось идти напролом, не слушая китайских застращиваний и запрещений: умение метко стрелять – лучший паспорт. –  Перифразируются слова Пржевальского: «Умение хорошо стрелять <… > наилучший из всех китайских паспортов. Не будь мы отлично вооружены <… > мы не могли бы идти напролом <… > не слушая китайских стращаний и запрещений» (Пржевальский 1883: 8).

2–144

Татцьен-лу –  Tatsien-lu; английская и французская транслитерация старого (до 1913 года) названия китайского города Дацзяньлу (ныне Кандин) в провинции Сычуань, близ границы с Тибетом (у Пржевальского – Да-дзянь-лу; см.: Пржевальский 1883: 176, примеч. 1; у Роборовского – Дарчандо, Тарсандо или Да-дзянь-лу, см.: Роборовский 1900: 329). В окрестностях Татцьен-Лу дважды проводил сбор коллекций Пратт, подробно описавший город (см.: Pratt 1892: 133–140; Zimmer, Hartmann 2002–2003: 58).

2–145

… распространяя слух, что ловлю детей, дабы из глаз их варить зелье для утробы моего «Кодака». – Подобные слухи распространялись о Пратте в китайском городе Киа-Тинг-Фу (Pratt 1892: 151; Zimmer, Hartmann 2002–2003: 58). По сообщению Пржевальского, еще в 1870 году ала-шаньский князь в Китае расспрашивал русских гостей, правда ли, что для фотографической съемки «в машину кладут жидкость человеческих глаз», и утверждал, будто бы для такой цели миссионеры «выкалывали глаза детям, которых брали себе на воспитание». «Слух этот, – поясняет Пржевальский в примечании, – разнесся по всему Китаю и ему охотно поверили» (Пржевальский 1875: 169–170; Zimmer, Hartmann 2002–2003: 58; Zimmer 2006: 269).

2–146

Там, на склонах снеговых гор, залитых пышной розовой пеной громадных рододендронов (их ветки служили нам по ночам для костра), я в мае разыскал <… > ларву императорского аполлона и его куколку, шелковинкой прицепленную к исподу камня. –  Основным источником здесь и далее, до конца абзаца, является XIII глава книги Пратта, где рассказывается о его майской экспедиции в «снежные горы к юго-востоку от Татцьен-Лу». Пратт упоминает и о гигантских цветущих рододендронах, послуживших ему топливом для костра (Pratt 1892: 178, 182), и о находке гусеницы бабочки Parnassius imperator и ее куколки, «прикрепленной шелковой паутинкой к исподу камня» (Ibid.: 178, 182, 183; Zimmer, Hartmann 2002–2003: 58).

2–147

… открыта новая змея, питающаяся мышами, причем та мышь, которую я извлек из ее брюха, тоже оказалась неописанным видом. –  В списке рептилий и рыб из китайских коллекций Пратта, приложенном к его книге (составитель А. Гюнтер), значится найденная им в районе Ичанга змея Trimeresurus xanthomelas, sp.n., которая «питается мышами». Как отмечает Гюнтер, мышь, извлеченная им из брюха змеи, «оказалась неописанным видом» (Pratt 1892: 241; Zimmer, Hartmann 2002–2003: 59).

2–148

… какие-то знахари <… > собирали для своих корыстных нужд китайский ревень, корень которого необыкновенно напоминает гусеницу… – В главе ХIII своей книги Пратт рассказывает о встрече в горах с китайскими знахарями, собиравшими там лекарственные растения и в том числе ревень, а также «Tchöng-tsaö (Spharia sinensis), корень которого необыкновенно схож с гусеницей» (Pratt 1892: 188, 196–197; Zimmer, Hartmann 2002–2003: 59). Это же целебное растение упоминается и в начале книги как предмет экспорта из Сычуаня и Тибета, причем Пратт и тут отмечает необыкновенное сходство его корня с гусеницей, вплоть до «точного воспроизведения всех сегментов, ножек, глаз и т. п.» (Pratt 1892: 17). По точному объяснению Д. Циммера, Набоков ошибочно принял китайское название «Tchöng-tsaö» за особый вид ревеня, поскольку у Пратта оно приводится в перечислении лекарственных растений через запятую после слова «rhubarb» (англ. ревень). На самом деле «Tchöng-tsaö» (в совр. номенклатуре Cordyceps sinensis) – это гриб-паразит, который растет на гусеницах, живущих под землей, а не воспроизводит их форму (Zimmer, Hartmann 2002–2003: 60).

2–149

Все врут в Тибете: дьявольски трудно было добиться точных названий мест и указания правильных дорог… — На лживость обитателей Тибета, с которыми ему приходилось иметь дело, неоднократно жаловался Пржевальский, назвавший их «людьми без всякой совести и поголовными обманщиками» (Пржевальский 1883: 258). Те же жалобы встречаются и у западных путешественников. Ср., например: «В Тибете почти невозможно узнать точные названия мест и озер, потому что все тибетцы лгут по любому случаю» (Bower 1894: 82; Zimmer, Hartmann 2002–2003: 60).

2–150

… не умея отличить светловолосого европейца от седого… – Об этом пишет английский путешественник сэр Гамильтон Бауер (Hamilton Bower, 1858–1940; см.: Bower 1894: 149; Zimmer, Hartmann 2002–2003: 60).

2–151

Всюду на гранитных глыбах можно было прочесть «мистическую формулу» – шаманский набор слов, который иные поэтические путники «красиво» толкуют как: о, жемчужина в лотосе, о? – О священной буддистской формуле, высеченной на «гранитных глыбах» в ущелье реки Кырчумак, пишет Грум-Гржимайло, оспаривая ее перевод «salut, perle (renfermée) dans le lotus [приветствую тебя, жемчужина (заключенная) в лотосе (фр.)]», впервые предложенный французским исследователем Габэ в 1847 году. Формулу он относит к числу магических изречений (мантр), которые «в большинстве случаев слагаются из совершенно непонятных слов или слогов» (Грум 1907: 213).

2–152

Ко мне высылались из Лхассы какие-то чиновники, заклинавшие меня о чем-то, грозившие чем-то… — Когда отряд Пржевальского был задержан в Тибете, где были распущены слухи, будто бы тайной целью русских являлось похищение Далай-ламы, к нему были высланы чиновники из Лхассы, умолявшие путешественников повернуть назад (Пржевальский 1883: 273–277). Подобные случаи происходили и с другими путешественниками, как русскими, так и западными.

2–153

… помню одного дурака, особенно надоедливого, в желтом шелку, под красным зонтиком; он сидел на муле, природная унылость которого усугублялась присутствием крупных ледяных сосулек под глазами, образовавшихся из замерзших слез… – Контаминация нескольких подробностей из путевых записок Бауера (см.: [2–150]): описания двух тибетских чиновников – один «в желтом шелковом халате и под алым зонтиком», другой «на муле и под ярко-красным зонтиком» – соединены с описанием экспедиционного ослика, «чье от природы несколько скорбное выражение морды усугублялось огромными сосульками под каждым глазом, образовавшимися из замерзших слез» (Bower 1894: 92, 93, 123–124; Zimmer, Hartmann 2002–2003: 61).

2–154

Я видел с большой высоты темную болотную котловину, всю дрожащую от игры бесчисленных родников, что напоминало ночной небосклон с рассыпанными по нему звездами, – да так и называлась она: Звездная Степь. –  Изобилующую ключами «болотистую котловину» Одон-тала, что в переводе с монгольского означает «звездная равнина» или «звездная степь», упоминает Пржевальский в книге «Монголия и страна тангутов» (Пржевальский 1875: 252). Впоследствии он уточнил, что это название было дано ей «по случаю многочисленных родников, бьющих из-под земли и похожих, для смотрящего с высоты, на звезды, рассеянные по небосклону» (Пржевальский 1888: 81–82).

2–155

Тарым <… >образует обширное тростниковое болото, нынешний Кара-Кошук-Куль, Лоб-Нор Пржевальского, – и Лоб-Нор ханских времен, – что бы ни говорил Ритгофен. –  Речь идет о заболоченном озере в пустыне, образованном рекой Тарим, которое открыл Пржевальский во время своего второго центральноазиатского путешествия (см.: Пржевальский 1878: 292–294). Он отождествил его с озером Лоб-нор, известным по древним китайским источникам, что вызвало длительную и оживленную полемику в научной литературе. Пржевальскому возражал немецкий географ и геолог, барон Фердинанд Пауль Вильгельм фон Рихтгофен (Ferdinand von Richthofen, 1833–1905), указавший, что, согласно данным истории и китайской географии, исторический Лоб-нор должен находиться не там, где его нашел Пржевальский. Кроме того, он отметил, что истинный Лоб-нор, упомянутый в древних источниках, имеет соленую воду, тогда как Лоб-нор Пржевальского – пресную. Во время четвертого путешествия Пржевальский снова посетил Лоб-нор (Пржевальский 1888: 285–319), а в дальнейшем его изучали Певцов, Козлов, Гедин и другие путешественники, так и не пришедшие к единому мнению по поводу местонахождения исторического озера. Наиболее последовательно в защиту гипотезы Пржевальского выступил Козлов, посвятивший этому вопросу специальную статью (Козлов 1898) и значительную часть своего «Отчета помощника начальника экспедиции <… > совершенной в 1893–1895 годах под начальством В. И. Роборовского» (Козлов 1899: 85–98). По его заключению, озеро, известное под современным местным наименованием Кара-кошун-куль, «есть не только Лоб-нор незабвенного моего учителя Н. М. Пржевальского, но и древний, исторический, настоящий Лоб-нор китайских географов» (Козлов 1899: 98).

2–156

Как-то весной я в пять дней объехал его. <… > Кочковатый солончак был усеян раковинами моллюсков. –  Здесь Набоков опирается на сведения о Кара-кошун-куле (Лоб-норе), приведенные в книге Певцова «Путешествие в Кашгарию и Кун-Лунь». «Кунчикан-бек, – сообщает Певцов, – объехавший все озеро вокруг, передавал мне, что он пробыл в пути ровно пять дней <… > По удостоверению этого бека, оно окружено необозримым кочковатым солончаком, совершенно бесплодным и покрытым местами раковинами» (Певцов 1895: 304). Чуть ниже уточняется, что это «раковины пресноводных моллюсков» (Там же: 306).

2–157

Вечерами, при полном безмолвии, доносились стройные мелодичные звуки лебяжьего полета; желтизна камыша особенно отчетливо выделяла матовую белизну птиц. –  Слегка измененная цитата из рассказа Козлова о следовании южным берегом Лоб-нора. Ср.: «Вечером, при полном безмолвии вокруг, слышались стройные, мелодичные звуки лебяжьего полета. Фон желтого камыша резко выделял матовую белизну птиц» (Козлов 1899: 99).

2–158

В сих местах в 1862 году полгода прожило человек шестьдесят староверов с женами и детьми, после чего ушли в Турфан, а куда девались затем – неизвестно. –  Из телеграммы, отправленной Пржевальским в Генеральный штаб во время второго путешествия, 11 марта 1877 года: «В 1862 году, на Лоб-Норе жили полгода русские староверы до 60 человек с женами, детьми, ушли отсюда в Турфан; куда далее неизвестно» (Известия Императорского русского географического общества. Т. XIII. СПб., 1877. С. 51; уточненные сведения: Пржевальский 1878: 77–79).

2–159

Далее – пустыня Лоб: каменистая равнина, ярусы глинистых обрывов, стеклянисто-соленые лужи… — Годунов-Чердынцев возвращается той же древней (и давно не существующей) дорогой через пустыню Лоб, по которой некогда – в обратном направлении, из города Лоб в оазис Са-чжоу, – прошел караван Марко Поло. Одним из немногих европейцев, проделавшим часть этого пути в конце XIX века, был Козлов, описавший в своем «Отчете» маршрут по «каменистой равнине» к солончаку с «песчано-глинистыми обрывами» и кое-где разбросанными «лужами горько-соленой воды» (Козлов 1899: 101).

2–160

… пьерида Роборовского – бабочка Pieris deota de Nicéville, одно время называвшаяся Pieris roborowskii, в честь В. И. Роборовского (см.: [2–102]). Упоминание о ней служит сигналом, указывающим на имя начальника той экспедиции, чьим материалом Набоков пользуется в данном абзаце.

2–161

В этой пустыне сохранились следы древней дороги, по которой за шесть веков до меня проходил Марко Поло: указатели ее, сложенные из камней. –  Слегка измененная фраза из отчета Козлова: «Местами, на каменистой равнине, прекрасно сохранились следы древней дороги, по которой некогда проходил Марко Поло; остались также и ее указатели, сложенные из камней» (Козлов 1899: 101).

2–162

… я слышал интересный гул вроде барабанного боя, пугавший наших первых пилигримов… – Отсылка к книге францисканского монаха Одорико Порденоне (ок. 1286–1331) «О чудесах света» («De mirabilibus mundi», 1330), в которой он описал свое путешествие в Индию, Китай и Тибет. XXXVII глава книги посвящена некоей «страшной долине», усеянной мертвыми телами, в которой Одорико слышал громкие звуки разных музыкальных инструментов среди песчаных дюн. Набоков, по всей вероятности, читал «De mirabilibus mundi» в английском переводе сэра Генри Юля, поскольку именно Юль передает название одного из музыкальных инструментов (nakkaras) как барабаны (nakers, drums), в отличие от других переводов, где использовано слово «литавры» (kettledrums) – см.: Yule 1913: II, 262. Рассказ Одорико положен в основу соответствующей главы полуфантастической компиляции, известной под названием «Путешествие сэра Джона Мандевиля» (не ранее 1357, не позднее 1371): Mandeville 1905: 185–187.