Текст книги "Всё по-честному"

17

В ночь Клифт помчался в Самару, и утром уже въезжал в город. У него хватило ума не торкаться в полицию, где наверняка бы начали задавать неприятные вопросы. Посмертную судьбу Жабина он решил выяснить в месте, которое убиенный, а казённым языком выражаясь, криминальный труп ни как не мог миновать – в морге бюро судебно-медицинской экспертизы.

Проще простого было бы выправить справку о смерти, но выпишут-то её на Валерия Пузырёва! А жене Жабина подавай! Впрочем, и здесь Клифт придумал выход из положения. Найдёт могилу нефтяного магната на кладбище, объяснит, что хочет перезахоронить тело погибшего в чужих краях на родине, поближе к родным могилам, и доставит эксгумированный труп в Южноуральск в лучшем виде. А там вдова пусть сама крутится, опознаёт да справки собирает. Он, Клифт, к тому времени уже далеко будет. С новыми документами.

Язык, как говорится, до Киева доведёт, и вскоре с помощью шофёра Сергея, поспрашивавшего всезнающих местных таксистов, подъехали к скорбному заведению. Располагалось оно в глубине двора, на задах многоэтажной городской больницы. Низкий домик из белого силикатного кирпича стыдливо прятался за кронами карагача и кустиками акации.

Напустив печаль на чело, Клифт неторопливо прошествовал к моргу. Ни дать ни взять – безутешный родственник, согбённый свалившимся горем.

На низком крылечке обители мёртвых, сидя прямо на деревянных ступеньках, покуривал крепкий, худощавый мужик, облачённый в несвежий, заляпанный бурыми пятнами медицинский халат. Оглядев с ног до головы Клифта, вырядившегося по траурному поводу в дорогущий чёрный костюм, мужик сделал соответствующий вывод, и поднялся, шагнул на встречу:

– Здравствуйте… Чем могу быть полезен?

Опасаясь пожимать руку, неизвестно чего касавшуюся в таком заведении, держа дистанцию, Клифт поинтересовался с достоинством:

– Вы доктор?

– Санитар здешний. – И пояснил торопливо. – Но если вам покойника обрядить, марафет навести – это ко мне. Я, блин, из любого трупака конфетку сделаю. В прошлый раз одного после ДТП привезли – жуть, как из мясорубки. А у меня он потом как живой в гробу лежал!

Клифт поморщился, и не без трепета заглядывая через плечо санитара в таинственное нутро мертвецкой, сказал осторожно:

– Мне бы… э-э… справочку навести. Узнать судьбу одного… мнэ-э… тела. Где оно захоронено?

Мужик изобразил на лице глубокую озабоченность:

– Узнать то, конечно, можно… Только дело это хлопотное. Журналы учёта нужно поднять, опять же, в компьютер залезть… Да и вообще, посторонним знать про то не положено…

Клифт правильно оценил заминку, и протянул мужику тысячерублёвую купюру:

– Я не посторонний, я родственник. Ищу двоюродного брата.

– И где же это он у вас потерялся? – прищурился хитро мужик.

– Да здесь где-то. В Самаре. – Клифт доверительно склонился к санитару. – Я тебе честно скажу. Он у нас, брательник, то есть, непутёвым был. Пил, бомжевал. А теперь слух прошёл – вроде помер.

– Фамилия-то брательника – как?

– Пузанёв. Валерий Павлович, – испытывая мистический трепет от того, что приходилось объявлять умершим себя, молвил Клифт.

– А когда крякнул?

Клифта покоробило такое неуважение к собственной персоне.

– Умер, – с нажимом произнёс он, – мой брат где-то числа двадцатого июля. Неделю назад.

– Щас посмотрю, – пряча купюру в нагрудном кармашке халата, пообещал санитар, и скрылся в глубине морга.

Судя по тому, что вновь он возник на крылечке через пару минут, задача по просмотру журналов оказалась не столь грандиозной, как представлялось санитару в начале.

– Вот, – протянул он клочок мятой бумажки, – нашёл я концы твоего братана. Поступил… – заглянул он в обрывок листочка, – труп гражданина Пузанёва 21 июля. Диагноз: огнестрельные пулевые ранения сердца. Вскрытие проводил врач-судмедэксперт Цирлинсон…

– Тело, тело где? – нетерпеливо перебил Клифт. – Где… э-э… мой братан похоронен?

– А его и не хоронили вовсе, – обескуражил в ответ санитар.

– То есть… где же он? – не мог уразуметь Клифт.

– В медакадемии. Мы туда безродные, невостребованные трупы сдаём.

– Зачем? – догадываясь уже, допытывался Клифт.

– Студентам для практики. Что б, значит, они на этих трупах анатомию изучали, оперировать учились. Так что дуй, парень, в медакадемию. Может быть, они брата твоего на запчасти, препараты, то есть, ещё не распотрошили…

18

По причине летних каникул во дворе старинного, засаженного вековыми дубами и клёнами здания медицинской академии было тенисто и тихо. У парадного входа лениво покуривал вахтёр, облачённый в зелёную униформу.

Клифт обратился к нему, дыша запалено – время-то поджимало!

– Слышь, командир! Куда тут у вас жмурики… ну, эти, которые для опытов, поступают?

Служивый – по внешнему виду отставник в майорском, не ниже, чине, строго поправил незваного визитёра:

– Не для опытов, а для занятий студентов – будущих докторов. Для выработки у них практических навыков. А вам зачем о том знать?

– Да, слышь, командир, тут такое дело… Я в отъезде был, а братана моего двоюродного после смерти сюда, говорят, сдали…

– Пил? – вопросил строго вахтёр.

– Кто? Я-а? – изумился Клифт.

– Да нет, брат твой.

– А-а… Ну да, было дело. Бомжевал, опустился совсем…

– Вот! – назидательно поднял палец отставник. – Типичный случай! Вымираем по миллиону в год. Споили народ, сволочи!

– Кто? – заморочено уставился на собеседника Клифт.

– Понятно, кто. Мировая закулиса. Жиды!

– А-а… ну да, – согласился Клифт. – Прямо разжимали зубы, и насильно водку в горло вливали!

Охранник неприязненно глянул на собеседника, оценил дорогой костюм, поджал губы:

– А вы, значит, тоже из этих…

– Из жидов? – подсказал Клифт.

– Из представителей компрадорской буржуазии. – И напустил на себя официальный вид. – Все сведения – в администрации академии. Обращайтесь туда. – И добавил мстительно: – Только у них сейчас обеденный перерыв!

Уже поняв, с кем имеет дело, Клифт достал бумажник, протянул охраннику тысячную:

– Ладно, отец, не кипятись… Мы ж не на митинге.

Отставник взял деньги, с отвращением посмотрел на купюру, спрятал в карман, пояснил сухо:

– Пройдёшь на первый этаж. Там кафедра анатомии. Туда все трупы привозят. Спросишь старшего препаратора Свиридова. Он тебе всё объяснит.

Клифт шагнул в прохладный вестибюль, огляделся по сторонам. Гардеробная с пустыми вешалками, номерками на крючках. Справа, слева – длинные коридоры, уходящие вглубь здания, ряды выкрашенных белым дверей. Над тем, что слева – выпиленными из пенопласта буквами выложено: «Кафедра топографической анатомии». Над правым – просто «Кафедра анатомии».

Поразмыслив секунду, Клифт отверг «топографическую», ассоциировавшуюся у него с географическими картами, и прошёл в коридор, где располагалась нормальная анатомия.

Здесь стоял крепкий, до першения в горле, запах формалина. По стенам висели портреты каких-то докторов, которые смотрели на не прошеного визитёра строго и осуждающе, а так же многочисленные плакаты, изображавшие людей с содранной кожей, обнажёнными мышцами и пучками кровеносных сосудов.

Неожиданно одна из многочисленных дверей распахнулась, и в коридор вышел старичок – низенький, согбённый в плечах, обряженный в чистый медицинский халат и крахмальный поварской колпак на седенькой голове.

– Чем обязан? – обратился он к Клифту.

– Да ничем, собственно… Я Свиридова ищу, старшего препаратора.

– К вашим услугам, – со старомодной вежливостью отрекомендовался старик.

Клифт замялся, не зная как изложить суть дела.

– Жутковато тут у вас, – начал он, указав рукой на плакаты. – Не для слабонервных!

– А слабонервным делать нечего в медицине! – строго изрёк препаратор. – Вот, читайте, – в свою очередь, указал он на надпись большими буквами на стене: – «Mortuj vivos dociunt». Что означает: здесь мёртвые учат живых.

Клифт склонил голову уважительно. Потом предложил:

– Где бы нам с вами присесть и переговорить по важному для меня делу?

Старик распахнул ближайшую дверь:

– Прошу!

Перешагнув порог, Клифт замер в растерянности. Он ожидал увидеть кабинет с привычной атрибутикой – офисной мебелью, оргтехникой. Здесь же посреди комнаты стоял массивный стол из оцинкованного железа. И то, что лежало на этом столе, при ближайшем рассмотрении ввергало в трепет.

Это было человеческое туловище, вернее, торс, без головы и без рук, с зияющей грудной клеткой. Там, будто во чреве робота, тянулись, переплетаясь причудливо, провода синего и красного цветов.

– Что это? – уставился на расчленённые останки Клифт.

– А, это… – небрежно махнул рукой старичок. – Демонстрационный препарат.

– А-а… почему там провода?!

– Да не провода это, – досадливо поморщился хозяин кабинета. – Кровеносные сосуды. Мы красим их для наглядности. Методика очень простая. В бедренную артерию трупа заливается жидкий латекс красного цвета, в вену – синего. Затем латекс застывает. Я препарирую, отсекая все лишние ткани, выделяю кровеносную систему. Студенты смотрят, запоминают. Могут любую веточку артерии или вены руками потрогать. Позже, когда начнут оперировать, им эти знания очень пригодятся.

Клифт уже с уважением посмотрел на то, что некогда было живым человеком.

– А я к вам, собственно, по такому же поводу, – приступил он к делу, после чего изложил всё ту же историю о непутёвом двоюродном брате.

Препаратор, нахмурившись, выслушал.

– Надо по накладным посмотреть, – сообщил он. – К нам таких часто привозят. Бомжей, психбольных, уголовников из тюрьмы. И, скажу я вам откровенно, – доверительно склонился старик к собеседнику, – нередко такое посмертное служение науке – единственный благородный поступок этих людей за всю предыдущую непутёвую жизнь!

– Вот и мой брат был… скажем так, не самых честных правил, – грустно подтвердил Клифт, отчётливо представляя, что и его собственным бренным останкам, возможно вполне, предстоит возлежать со временем на таком же вот цинковом столе, как безродному. – Мамаша ко мне его обратилась. Найди, дескать, родную кровинушку. Я, грит, его по-человечески похороню, на могилку его приходить стану… Как бы нам с вами, любезный, договориться, и родственничка моего отсюда к мамаше отправить?

– Что вы, что вы! – замахал руками старик. – Это совершенно невозможно! Труп, попавший сюда, уже не тело, а учебное пособие. За него, к вашему сведению, уже и деньги из бюджета медакадемии уплачены. Это же подсудное дело!

– Все расходы я компенсирую! – достал Клифт бумажник, в котором оставалось ещё достаточно сдёрнутых в своё время у заместителей денег. И продемонстрировал препаратору толстую пачку купюр.

Тот с интересом на неё посмотрел.

– Разве что так, – протянул нерешительно. А потом встрепенулся: – Когда, говорите, родственник ваш к нам поступил?

Клифт протянул ему клочок бумажки, выданной в морге.

Старик взглянул на дату, подошёл к компьютеру, потыкал в клавиатуру пальцем, пошарил мышкой по вспыхнувшему монитору. И обернулся к гостю, покачав головой с сожалением.

– Вы уже опоздали, милейший. Тела, как такового, уже нет.

Клифт заволновался:

– Как это нет? – А потом, уставившись на жуткий препарат на столе, догадался. – Вы его что, уже… на запчасти разобрали? – и указал дрожащим пальцем, – а это – не он?

– Ну, не то, что бы разобрали, – пожал плечами старичок. – Скорее наоборот. Я его только вчера собирать закончил. Но, увы, не в том виде, в каком его можно предъявить близким родственникам…

– Покажите! – решительно потребовал Клифт.

Препаратор достал из ящика стола связку ключей, и кивнул гостю:

– Пойдёмте.

Проведя визитёра всё тем же длинным, полутёмным коридором, он в самом конце его отпер обитую железом дверь. Первым шагнул за порог, включил свет. И указал на что-то в глубине комнаты.

– Вот он!

Клифт глянул из-за плеча старичка. На него, скаля обнажённые зубы, смотрел пустыми провалами глазниц сияющий выбеленными, будто отполированными костями, укреплённый на подставке скелет.

19

– Идиот! – орала следующим утром вдова нефтяного магната, указывая на скелет мужа пальцем. – И что я теперь должна с ЭТИМ делать? Милиции предъявить?!

– Полиции, – поправил её машинально Клифт. Он стоял, растерянно теребя в руках чехол для перевозки костюма, в коем, к немалому изумлению и ужасу шофёра Серёги, доставил бренные останки Жабина в багажнике джипа.

А потом перешёл в наступление:

– Вы, дамочка, на меня так рот разеваете, будто это я вашего муженька кокнул. К тому же вся… э-э… арматура гражданина Жабина в целости и сохранности. Я по телевизору видел: учёные по одной косточке способны весь внешний вид животного воссоздать. Ну, там динозавра какого-нибудь, мастодонта или австралопитека. А тут у них – целый скелет! Восстановят внешность гражданина Жабина, вы его полиции и предъявите.

– Сам ты австралопитек безмозглый! – ярилась вдова. – Если бы ты, козёл, труп моего мужа с чужими документами на вокзале не бросил, мы бы его давно похоронили честь по чести, а убийство на коммерческие разборки списали. А теперь?

Клифт вдруг хлопнул себя озарено по лбу.

– Слушайте! А зачем нам вообще весь этот огород с предъявлением трупаков городить? Я ведь в настоящий момент кем де-факто являюсь? Вашим законным мужем. Вот и давайте, все документы, связанные с разводом и передачей имущества, подпишу. Мне чужого не надо…

– А ты и подписи умеешь подделывать? – скептически глянула на него вдова. – В банках да нотариальных конторах образцы подписи моего мужа имеются. Там не такие, как в этой нефтяной компании, придурки сидят. Они тебя, мелкого афериста, вмиг раскусят!

– Ладно, придумаем что-нибудь, – пообещал Клифт, и глянул на часы с облегчением. – Мне на работу пора. Дождись меня, дорогая. – И попытался примирительно, по-семейному, чмокнуть в щёчку.

Та шарахнулась от него, как от чумного.

Покинув гостиницу, Клифт не знал, что оставшись в одиночестве, «дорогая» сделала телефонный звонок. И прошептала в мобильник:

– Ал-лё… тут такое дело… Накладочка вышла. В общем, мне придётся заказ повторить… Оплату, как всегда, гарантирую. По повышенной ставке – за срочность.

20

В приёмной офиса, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, Клифта поджидал заместитель Борщёв.

– Нам с вами, Юрий Степанович, надо прямо сейчас в арбитражный суд подъехать. Там очень важное для нашей компании дело рассматривается. И ваше присутствие, как гендиректора, просто необходимо.

Намеревавшийся в ближайший час рвануть в аэропорт, и вылететь первым попавшимся рейсом куда-нибудь, подальше от Южноуральска, Клифт скривился с досадой:

– Ч-чёрт… у меня важные дела запланированы. Ну что ж, раз надо – поехали!

С учётом предыдущего опыта Клифта, весьма специфического, суд он представлял себе как место малоприятное – с вооружённым конвоем, железной клеткой для подсудимого, строгой командой: «Встать! Суд идёт!».

Однако на этот раз всё выглядело иначе.

Клетки в зале не было, конвоя тоже. Клифта с Борщёвым усадили за длинный стол тёмной полировки, рядом расположился вышколенный шнырь, в очёчках и с кипой документов – как оказалось, адвокат компании.

А вот давешний знакомый, директор колхоза «Рассвет» Виктор Николаевич Колесов, и впрямь походил на подсудимого. Вошёл понурясь, не глядя по сторонам, никак не отреагировав на чистосердечное «здрассьте» Клифта.

Само заседание оказалось тягомотным и до зевоты скучным. Сперва судья – миловидная женщина в чёрной мантии, долго зачитывала какие-то маловразумительные для Клифта документы. Потом адвокат нефтяников, тасуя стопку бумаг, словно колоду карт, вещал что-то проникновенное о долгах и покупке активов.

Дали слово и Колесову.

Он поднялся, попытался пригладить непослушные вихры на затылке, и заговорил вдруг страстно, с болью, выбиваясь из сонной тональности заседания:

– Это что ж получается, товарищи дорогие! С одной стороны, мы говорим, что хлеб – всему голова. С другой – он государству нашему вроде, как и не нужен. Уж сколько нас душили, душили, аграриев, а мы всё живем. На ладан дышим, а сеем да пашем. Получается, что один с сошкой, а семеро с ложкой. И все вьются вокруг хозяйства. Энергетики, газовики, ростехнадзор, сельхознадзор, госпожнадзор, налоговая… все надзирают! Нет, что бы помочь. Наоборот. Энергетики за малейший долг норовят рубильник отключить, провода отрезать. Газовики – вентиль перекрыть. И всем – дай, дай, дай! Штраф заплати, взятку сунь. Хоть деньгами, хоть поросёнком… А хлеб закупают у нас по бросовым ценам. Я элитное семенное зерно, за бесценок, как товарное продаю. А что делать? С долгами надо рассчитываться! Теперь вот нефтяники. Дошло уже до того, что за тонну солярки пять тонн пшеницы надо отдать! Ну и чёрт с вами. Банкротьте. Будете потом пшеницу из Канады и Аргентины возить. Да только хлеб тот по цене золотой окажется. Вам никакой нефти, что б за него рассчитаться, не хватит.

Колесов сел, и опять уставился в пустой стол прямо перед собой.

– Суд удаляется на совещание, – объявила девушка-секретарь.

– Эй, постойте-ка, – поднялся решительно Клифт. – Можно мне?

Судья благосклонно кивнула.

– Я, дело прошлое, сам-то не деревенский, – начал подрагивающим от волнения голосом Клифт. – А сейчас вот послушал представителя колхозного крестьянства, и подумал: а ведь он прав! – отмахнулся от Борщёва, потянувшего его за рукав пиджака. – Да пошёл ты! – и продолжил. – Короче, так. Банкротить колхоз «Рассвет» не надо.

– То есть, вы хотите сказать, что нефтяная компания «Южуралнефть» отказывается от иска на отчуждение земель ЗАО «Колхоз «Рассвет»? – удивлённо выгнула подбритые бровки судья.

– Точно, – подтвердил Клифт. – Чё мы, в натуре, нелюди какие-то? Иск отзываем, а долги спишем. Не обеднеем. На одних банкетах сэкономим столько, что и колхозам, и детским домам хватит!

– Тогда вам нужно подписать отказ от претензий, – заключила судья.

Клифт, следуя указаниям секретаря («здесь, и вот здесь!»), расписался в каких-то бумагах.

А потом вышел из зала суда, даже не оглянувшись.

На улице прыгнул в джип, и скомандовал Сергею:

– В аэропорт. Быстро.

21

То, что за ним следят, Клифт засёк уже в Домодедово. Из Южноуральска он вылетел без проблем. Правда, почти без денег. Но это, как говорится, дело наживное. Пальчики-то ловкие всегда при нём!

Двух мордоворотов, облачённых в строгие чёрные костюмы, пристально вглядывающихся в лица выходящих из терминала, и на мгновение встретившихся с ним взглядами, Клифт сразу вычислил. Это у него профессиональное – ментов примечать. Иначе из зон бы не вылезал, срок за сроком мотая. Хотя, если честно, и отсидел в своё время не мало…

Впрочем, сейчас его пасли совсем не менты, а, вероятнее всего, быки из службы безопасности нефтяной корпорации. Шутка ли – он им важную сделку сорвал. Да и на волне поднявшегося скандала наверняка докопались, что никакой он не Жабин. Расскажи кому – не поверят. Богатейшую нефтяную компанию заурядный жульман кинул! Неделю этими керосинщиками руководил, а они не допетрили. Скандал! Такое наверняка не прощается…

Мордовороты Клифта тоже мгновенно сфотографировали и опознали, рванулись за ним сквозь толпу.

Интересно, какой приказ они получили? Повязать, передать полиции? Вряд ли. Побояться огласки, позора на весь белый свет. Тогда… тогда плохо дело. Сцапают, увезут и закопают в Подмосковном лесочке. А то прямо на улице грохнут…

Клифт, выскочив на запруженную автотранспортом площадь перед аэровокзалом, оглянулся быстренько – нет ли хвоста? Есть, вот они, соколики, как ледоколы, людскую толчею рассекают. Один руку за пазухой держит. Там у него наверняка шпалер в кобуре под мышкой. Значит, прямо здесь, при всём честном народе, будут валить!

Клифт начал осматриваться в надежде подхватить такси или «левака». Надо же! То толпой набегают: «Командир, куда едем?», а тут будто вымерли.

– Блямс!

На капоте ближайшего лимузина розочкой расцвела пулевая пробоина. Выстрела не услышал – значит, шмаляют из пистолета с глушителем. Вот отморозки! Здесь же кругом женщины, дети… Смазали, черти, потому что торопятся… И куда только полиция смотрит?!

Полиция! – осенило вдруг Клифта. Он круто развернулся, и опять вбежал в зал ожидания. Здесь стрелять не должны – они же не самоубийцы!

Украдкой в ближайшую урну он выбросил паспорт Жабина. Теперь уже не понадобится. А потом стал прогуливаться, скользя профессиональным взглядом из-под опущенных век по толпе пассажиров. Мордовороты тоже здесь. Один на выходе мнётся, перекрывая, другой следом волочится, глаз с Клифта не сводит.

Особенно густо кучковался народ у стоек регистрации. Клифт направил свои стопы туда. Так, теперь надо лоха найти. Из тех, что бумажники в задних карманах брюк держат. Человек этот должен не старым быть, служивого возраста. А поблизости – ещё пара-тройка таких. Аккуратно подстриженных, со спортивной выправкой.

Вскоре он углядел то, что искал. Правда, то не парень был, а девица. С расстёгнутой призывно сумочкой через плечо, к спине передвинутой. Прямо мечта карманника! Запускай руку, тащи бумажник!

Клифт, не раздумывая особо, так и сделал. Подошёл, потоптался для виду, а потом – цап!

Его скрутили мгновенно. И когда парни спортивного вида, заломив жулику руки за спину, защёлкнули на них стальные браслеты, тот, вопреки всему, лыбился вполне счастливо. И даже пробормотал с благодарностью:

– Чисто сработали, орлы! Прихватили с поличным. От души поздравляю!

Опера из отдела по борьбе с карманными кражами, естественно, по запарке не обратили никакого внимания на двух застывших в растерянности поодаль мордоворотов в строгих чёрных костюмах.