Текст книги "Год Лемминга"

4

Дискета оказалась забитой под завязку – пять с прицепом гигабайт сведений о всех случаях немотивированного суицида, имевших место с апреля прошлого года, расположенных в хронологическом порядке, из них шестьсот килобайт унылого канцелярита – по две страницы убористого текста на каждого усопшего. Типично ознакомительный текст плюс результаты осмотра на месте. В большинстве случаев – фотографии мест происшествия, часто трехмерные и довольно качественные, реже – короткие теле, иногда – протоколы опроса свидетелей. Более подробную информацию, включающую в себя следственные материалы и кое-какие наработки экспертов, Нетленные Мощи обещал передать не позднее завтрашнего утра, и, если он этого не сделает, я начну капризничать и надувать щеки.

С этой злорадной мыслью я сел за просмотр файлов.

Антиабстинентная таблетка, принятая час назад, вряд ли уже успела подсобить моей печени истребить весь содержащийся во мне спирт, но голова оказалась сравнительно ясной. Читать все подряд я, естественно, не стал – бегло просмотрел начало и несколько кусков, наудачу выхваченных из середины. Ничего особенно душещипательного в них не содержалось, не сравнить с тем ощущением, которое я испытал, впервые выехав на самоубийство в составе бригады «Скорой помощи», – долго потом не мог забыть лицо повесившейся женщины и свой невысказанный безответный вопрос: «Зачем? Ну зачем же?!..»

Кто знает. Записка – губной помадой на зеркале – ничего толком не прояснила: «А пошли вы все…» – с конкретным указанием адреса. Больше ничего.

Мы-то остались на месте, вот в чем дело. Это она ушла. В никуда.

Чем дольше я читал, тем большим уважением проникался к «летучему отряду» Нетленных Мощей. Если информация с мест в ряде случаев страдала расплывчатостью (как всегда бывает, когда люди не понимают толком, чего от них хотят), то работа по столице и окрестностям была выполнена предельно качественно: емко, точно, по существу. Бери и работай. Наверняка в более подробную базу данных скрупулезно занесены все известные вехи жизни жертв суицида, включая вес и рост при рождении, оценки по поведению в первом классе и сведения о прививках от коклюша.

– Мя-а-ау!

Где это?

За дверью. Побитый кот жалуется на жизнь. И почему-то именно мне. Нашел время и объект.

Я велел компьютеру найти вчерашний случай на шоссе и не очень удивился тому, что двое разбившихся психов оказались далеко не последними в списке – за ними нашлось место еще для полутора десятков самоубийц. Их я оставил на потом, а пока внимательно просмотрел то, что видел вчера своими глазами.

Две фотографии: на одной панорама шоссе с разбросанными обломками и автомобильным затором за барьерами; на другой – два изуродованных тела на брезенте, классическая картина катастрофы такого рода. В край кадра попал кусок плаща Нетленных Мощей, а я к тому времени уже укатил, упустив шанс увековечиться… Справочный текст: время инцидента (9.55), характер и скорость столкновения (лобовое, не менее 300 км/ч), условия видимости на трассе (осторожно оценены в 5 км), состояние дорожного покрытия (удовлетворительное), марки автомобилей и предварительные данные о техническом состоянии… Категорический вывод: столкновение могло быть обусловлено только обоюдным желанием водителей. Хм… ладно. Жертвы: 1). Прунов Аскольд Анатольевич, 38 лет; род занятий: бизнесмен, финансовое состояние фирмы опасений не внушает; женат, двое детей; место жительства: Зарайск, Мерецкова, 12. Столичная, значит, штучка… На момент аварии был трезв; 2). Сеглюк Игорь Викторович, 41 год; род занятий: безработный; место жительства: не определено; семьи нет. Несколько раз отмечался в московских ночлежных домах. (Выписка из медкарты центра реабилитации: алкоголизм, педикулез, трихофития.) Следы алкоголя в крови незначительны. Машину угнал в Коломне, цель поездки в столицу – не ясна.

Ничего тут не ясно, подумал я с неудовольствием. Что может быть общего у преуспевающего бизнесмена и вшивого бомжа? Объясните мне, а я послушаю. Обоюдное желание водителей… Если вы станете утверждать, что они были знакомы до столкновения, я просто-напросто расхохочусь вам в лицо.

…Еще через час я отер со лба пот и отвалился от компьютера. Нет, все-таки просматривать такие базы данных надо только спьяну, а на трезвую голову – нормальный человеческий рассудок не выдерживает. Насчет эпидемии, конечно, чепуха – не бывает таких эпидемий. Мало ли какие процессы идут по экспоненте – вульгарный рост численности населения, например.

Теперь мне стало окончательно ясно, что Нетленные Мощи попытался спихнуть мне заведомый «мертвяк», а я развесил уши, дурило! Хотя, конечно, ссориться с Нетленным опасно, а дружить – полезно. И вообще, Служба Службе глаз не выклюет. А главное, «демоний» не возражал – черта лысого я согласился бы даже начать разговор на эту тему, разразись опять мигрень. Значит… впереди есть какой-то выход, и я должен его найти. Мало того: «демоний» ЗНАЕТ, что я его найду!

Как?

Понятия не имею.

Сидеть сиднем не было сил. Виталькин дракон с ноздрями, похожими на лунные кратеры, смотрел сверху вниз на то, как я мечусь по комнате, и как будто собирался презрительно фыркнуть. Какой дурак станет мерить глубину лужи собственной задницей? Может, в самом деле позвонить Нетленному прямо сейчас и отказаться наотрез?

Затылок молчал. Ни боли, ни даже предостерегающего легкого укола.

Значит, можно и так, и этак.

Кот за дверью снова требовательно мявкнул, и тут загудел вызов «шухерной» спецсвязи. Звонил Кардинал. Как всегда, мне захотелось вытянуть руки по швам и сделать такую грудь, чтобы ее видел четвертый в шеренге. Наверно, я даже непроизвольно обозначил какое-то строевое движение, поскольку Кардинал сейчас же произнес:

– Вольно, Михаил Николаевич, вольно. Рад вас видеть. Как ваше самочувствие?

– В порядке, Павел Фомич. Спасибо.

Экран показывал его всего, маленького лысого старичка с яйцеобразным животиком, покойно устроившегося в мягком кресле, – домашний затрапез, тапочки на босу ногу. Однажды он позвонил мне нагишом из бани – атавистические привычки расхлябанного двадцатого века. Ему можно. Когда я пешком под стол ходил, его и тогда звали Кардиналом, только добавляли прилагательное «серый», а потом прилагательное куда-то девалось – возможно, вместе с чересчур часто употреблявшими его людьми, не знаю. Одно знаю точно: за последние двадцать лет он нисколько не изменился. Лыс. Бодр. Вечен.

– Я так и думал, что все в порядке. Может быть, даже слишком в порядке, а? Тему-то у Домоседова вы взяли – зачем, спрашивается? Вам теперь и тянуть, уж не взыщите за последствия. Вы у нас молодой и горячий, сил девать некуда, вот он и воспользовался, жук – спина в полосочку. – Кардинал хихикнул и сразу посерьезнел: – Я, признаться, был убежден, что вы откажетесь, а он вас все же как-то уломал. Справитесь, а?

– Должен справиться, Павел Фомич, – сказал я, чувствуя, как мой лоб стремительно покрывается испариной.

– Да уж постарайтесь, голубчик вы мой. На вас теперь вся надежда… Уже работаете, вижу? Ну что ж, пожелаю вам успеха и не стану мешать.

Он дал отбой, а я плюхнулся в кресло, ощущая себя полным идиотом. Обвел меня Нетленный, и как обвел! Поди теперь объясни, что и в мыслях не держал давать окончательное согласие, – да и кому придется объяснять? Кардиналу? Суду чести?

Объяснил один такой…

Что ни говори, а Путилин ушел красиво, с тоской подумал я, да и Урванцев из Аварийно-Спасательной, выслушав вердикт, сделал как надо. По слухам, опровергающим официальную версию, один лишь Краснопольский пытался бежать – разумеется, безуспешно. Не хочу плохо думать о людях. Впрочем, это было давно, и сейчас уже не столь важно: сам он ушел или кому-то пришлось ему помочь.

Три смертных вердикта за три десятилетия – много это или мало?

Достаточно.

Вопросов было больше, чем ответов. Пока было ясно одно: Нетленный подставил меня самым подлым образом, и тянуть паскудное дело о суициде придется теперь именно мне. Но Кардинал при желании мог бы поставить Нетленного на место одним щелчком. Он этого не сделал. Почему?

Стоп, стоп! Кардинала не обведешь, вот в чем дело. Он мог ИЗОБРАЗИТЬ, что интрига Нетленных Мощей достигла цели – изобразить специально для того, чтобы ненавязчиво передать неудобное дело мне. Так ли уж он уверен, что я справлюсь? Или кому-то – имен не называем – мечтается, чтобы я сломал себе шею?

Возможно.

– Мя-а-ау!

Я пошел и отворил дверь. Возвращаться к компьютеру не хотелось совершенно.

– Заходи уж. Гладиатор.

Кот был тот самый – вчерашний агрессор, посягнувший на чужой подвал и, как видно, не слишком удачно. Первое, что он сделал, – ворвался в прихожую пулей вместе с клубом морозного тумана. Второе – вызывающе заорал.

– Не вопи – выгоню, – пригрозил я.

Кот немедленно заорал снова. Со вчерашнего дня он лишился по меньшей мере половины шерсти, одно ухо было надорвано, но зеленые искры по-прежнему горели неукротимо. Гладиатор и есть. Люблю таких. С минуту он настороженно глазел на меня, потом, как видно, отказав мне в чести считаться серьезным противником, потряс башкой и занялся туалетом.

– Здорово тебя отделали, – посочувствовал я. – Жрать хочешь?

Пока кот с жадностью чавкал рыбными палочками, я сходил в ванную и наполнил таз.

– Если не станешь драть ковры и дашь себя вымыть – оставлю жить.

– Мня-а-ау-у!

– Согласен?

– Мя-у!

– Как же мне тебя назвать, зверюга? – Я почесал макушку. – Васькой? Нет, лучше Бомжом. Ты глазами-то не сверкай. Бомж – нормальное кошачье имя, даже где-то аристократическое… Согласен?

– Мя!

– Договорились. Может, вправду оставить тебя жить?

Снова дзинькнул вызов – на этот раз на моем браслете. Кот отскочил от меня в угол и зашипел, выгнув спину.

– Ша, дурак! – цыкнул я. – Малахов слушает!

– Ой, здравствуйте. Я туда попала? – Голос был требовательный.

– А куда вам надо? – спросил я.

– Михаил Николаевич, вы? Господи, наконец-то… Понимаете, я код забыла, никак не могу попасть. Это я, Ольга…

Какая еще?.. Ах да.

– Здравствуйте, – сказал я. – Подождите секунду, сейчас сделаю изображение… Простите, что не позвонил вам. Есть какие-нибудь проблемы с вашим э… приятелем?

Было похоже на то, что леди Белсом провела последние сутки еще хуже, чем я. Темные круги вокруг глаз я заметил сразу, и голос звучал глухо:

– Андрей умер.

Внутри у меня что-то екнуло. Где-то задребезжал звоночек: вот оно…

– Неудачная операция? – спросил я со слабой надеждой.

Мне самому в это не верилось. Хотя, конечно, медицина – самая неточная из практических наук после лозоходства, и человек, несмотря ни на что, бывает, мрет от собственного чиха.

– Нет.

– Успокойтесь. Расскажите все.

– Операция прошла хорошо, так доктор сказал. Я дежурила до вечера. А ночью… – она судорожно вздохнула, но справилась и не всхлипнула, – он очнулся и пополз… Не стонал даже, а то бы услышали, там перегородки тонкие. Только по сквозняку и заметили неладное. Открыл окно и… в общем, там десятый этаж. Без крика, без ничего. Доктор удивлялся, как он вообще с кровати встал, а ведь ему еще верхнюю защелку открыть надо было! А самое главное – он очень боялся высоты. Не высоты вообще – он ведь по горам с нами ходил, и ничего, – а высоты искусственных сооружений. Был у него такой пунктик. Понимаете, для него подойти к окну на десятом этаже было смерти подобно. А в горах высота его не пугала, на краю скалы свободно стоял, мы еще шутили по этому поводу. А тут… сам выбросился… Не верю я в это, слышите! Не могло так быть.

– Не верите, что сам? – попытался уточнить я.

– И вы бы на моем месте не поверили. А если не сам… тогда я вообще не знаю, что думать. У него ведь и врагов настоящих не было, понимаете? Ну, то есть, были, но… одно дело не поздороваться или по морде съездить, а другое – вот так вот… – Она покачала головой.

– Самое страшное может стать самым притягательным, – сказал я не очень уверенно. Все-таки я не психолог. – Ну ладно… Простите, ради бога, за хамский вопрос, Ольга: чего вы все-таки от меня хотите?

– Вы же функционер, вы все можете. Прикажите разобраться.

– А вы не находите, что это дело полиции?

– Следователь со мной уже говорил. По-моему, они там темнят, как умеют. – На этот раз в ее голосе прозвучала злость, а я вспомнил о фальсифицированной статистике. И о том, что мне при поддержке Нетленных Мощей придется заниматься тем же самым. – Я ВАС прошу разобраться, а не полицию.

– Вот как? Кстати, отчего вы решили, что полиция темнит?

– Говорю – значит, знаю. Я все-таки журналистка, обычно вижу, когда мне врут.

Так… Журналистка. Только этого мне не хватало.

– Кажется, вы говорили, что работаете биологом?

– Работала. Исследовала генетические изменения у рыб в Москве-реке и Яузе.

– Там еще есть что исследовать? – спросил я.

– Вы имеете в виду генетические изменения?

– Я имею в виду рыбу.

– Нет. Потому-то я и занялась журналистикой.

– А-а.

Словно теплая ладонь ни с того ни с сего легла на затылок и одновременно другая – прохладная – на лоб. Я даже провел рукой по голове, чтобы убедиться, что никаких ладоней там нет, и довольно ловко изобразил, что поправляю волосы. У функционера спокойствие и уверенность должны сочиться из всех пор рефлекторно, а если рефлекс сбоит, ему надо помочь…

Короткий – секунду, не более – удар блаженства. И – нет его… Только долгий бег мурашек по коже, озноб и жар одновременно.

Не верится. Неужели именно сегодня – впервые – подсказка?..

Я ждал этого много лет и уже устал надеяться на чудо. Нет, стоп! Это еще надо проверить, причем на собственной шкуре, потому что иного способа проверки не существует. Но если правда…

Если правда, то сегодня «демоний» не просто шарахнул меня по мозгам, указывая, как и что делать НЕ НАДО, – сегодня он ВПЕРВЫЕ УКАЗАЛ МНЕ, ЧТО НАДО ДЕЛАТЬ!

Не выпускать Ольгу из поля зрения?

Да. Да!

Видно, игра пошла всерьез, подумал я. Собственно, это ежу понятно. И где-то там, впереди, леди Белсом придется сыграть на моей стороне…

А ее голос был напряжен и даже зол. Сильная девочка. Она приняла бы отказ как должное. Не мог я ей врать, и все тут. И не хотел.

– Я могу рассчитывать на вашу помощь?

– Не знаю, Оля, – честно сказал я.

– Господи, – со злобой крикнула она, – да здесь вообще кто-нибудь что-нибудь знает?! Я думала… нет, ничего. Извините, что побеспокоила.

И замкнулась – губы поджаты, лед в глазах…

– Подождите, Оля, – сказал я. – Сейчас мы с вами разговаривать не будем. Это вообще не телефонный разговор. Вы можете встретиться со мной завтра?

ГЛАВА 3
Расследование

Отмеченное интеллектуальной слабостью, наше время отличается между тем необыкновенной категоричностью суждений.

Эрвин Чаргафф

… и низкое негреющее солнце, красное, как стоп-сигнал, воровской украдкой подбирается к горизонту. Нелепая длинная тень пересекает полосу асфальта и изламывается в кювете.

Человек идет по шоссе.

Он никуда не спешит и, завидев машину за полкилометра, останавливается и просяще, без всякой надежды поднимает руку. Машина проносится мимо. Человек шевелит губами, провожая ее мутным, нехорошим взглядом, опускает руку и, потоптавшись для чего-то на месте, продолжает движение. Он идет косолапо, мелкими частыми шажками, движения его суетливы и бессмысленны, как бессмыслен он сам. На человеке драный зимний комбинезон строительного рабочего, вывалянный не в одной луже и давным-давно потерявший первоначальный цвет, ватная куртка с оборванным правым рукавом и бесформенный треух. Тощий рюкзак, повешенный на одно плечо, перекашивает нелепую фигуру набок. В ожидании следующей машины человек ищется под мышкой и, поймав заскорузлыми пальцами насекомое, уничтожает его на ногте. Водитель патрульной машины дорожной полиции сбавляет скорость возле бродяги и, увидев, чем тот занимается, сплевывает в окошко. Его напарник, спросив больше для проформы, не следует ли доставить этакое чудо по назначению, и встретив выразительный взгляд, пожимает плечами и набирает номер местного отделения Санитарной Службы. В самом деле, возиться с субъектами, никак не желающими сохранять человекоподобие и, вероятно, заразными, не входит в обязанности дорожной полиции, пусть с ними возятся те, кому это положено по роду службы.

Пока идет этот обмен взглядами, человек демонстрирует готовность неуклюже пуститься наутек, но, как только машина, набрав скорость, исчезает за поворотом, его поведение решительно меняется. Он ускоряет шаг, двигаясь теперь широкой, свободной походкой и нисколько не кособочась, – однако все же «голосует» очередную машину, прекрасно понимая, что не найдется сумасшедшего, согласного остановиться по мановению руки вшивого бомжа. Без всякой злобы усмехается, глядя вслед.

Этот человек – я. Свернув в лес прямиком через раскисшую полоску поля, мысленно пою гимн человеческой лени. Знали бы эти полицейские, что только что упустили повышение по службе!.. Хотя нет, этого не могло быть: имей они хоть намек на настроение мною заняться, я бы знал это и свернул с шоссе гораздо раньше.

На открытых местах давно стаяло, а в лесу до сих пор лежит снег по колено, чуть осевший и лишь в низинах пропитанный талой водой. Уже май, а он словно раздумывает над мировой проблемой: пора таять или не пора? И прошлая весна была такая же. Может, не так уж не правы высмеиваемые всеми, кому не лень, еретики-климатологи, утверждающие, будто нас-де ждет очередное похолодание, оледенение и что-то еще, каковые приятности никаким парниковым эффектом принципиально не удержать?

Кто его знает. И какое мне, по крупному счету, дело до оледенения, спрашивается?

А только холодно в лесу и сыро, как в подтаявшей ледяной пещере, – это я отчетливо ощущаю, сбросив на снег свое рванье. Кожа вся в пупырышках, а то ли еще будет, потому что мне надлежит привести себя в относительный порядок: обтереться с ног до головы мокрым антисептическим тампоном, затем не менее мокрой гигиенической салфеткой для окончательного лоска и приятного запаха, подвигнуть себя на холю ногтей, смыть с лица лишние морщины и истребить двухнедельную щетину бритвенной пастой. Но сперва найти, где снег поглубже, и избавиться от моей, с позволения сказать, одежды. Если кто увидит меня сейчас, наверняка примет за беглого психа: голый человек с подвывом и стуком зубовным копает пяткой яму под большой корягой… И если бы искали меня сейчас лоцирующим «шавкиным носом» с парящего над лесом зонда, то обнаружили бы вмиг, особенно если бы знали, что искать: стойкий запашок помойки, тухлый и кислый, с резкой нотой ядовитого дымка… Кстати, вши в моем тряпье настоящие. Жаль, нельзя прямо тут провести нормальную санобработку волос; брить голову наголо не входит в мои планы, а вот растительность под мышками и в паху – искореню.

Эх, баню бы сюда!.. Сыпняка мне не хватало.

Сказать по правде, еще нескольких дней жизни на пригородной свалке я бы не выдержал: слишком уж было мерзко, да и нежарко к тому же. Хотя как раз за последнюю неделю я достиг там определенного социального статуса, поучаствовав в нескольких драках без правил и купив у местного пахана вид на жительство за пакетик «травки». Там оказалась прочно устоявшаяся иерархия: на нижней ступеньке окончательно опустившиеся крысоловы, на которых даже я, кое-что повидавший, не мог смотреть без брезгливого недоумения; чуть выше – «нормальные» бомжи с меньшим стажем; еще выше – прихлебатели пахана, его ближайшее окружение, и наконец САМ – личность вполне в духе очерков Гиляровского с поправкой на нынешний век. Свалка была им домом, и я попытался туда вписаться со всей тщательностью. Потом дзинькнул звоночек: надо уходить. И я ушел. Что-то должно было случиться, а что именно: укус заразной крысы, удар в спину заточкой из арматурного прутка или очередной рейд местных санитарно-полицейских сил – не имело большого значения. Разве что в последнем случае было бы забавно угодить в лапы собственной Службы…

Забавно, правда, чисто умозрительно. Кто как, а я пас.

Готово: я почти чист, брит и благоухаю свежевымыто. Из рюкзака, видавшего многие виды, достаю куда более молодого его собрата, а из него запасной комплект одежды из легкого гортекса и комп. Швыряю старый рюкзак под ту же корягу и обрушиваю на свою ухоронку тяжелый снежный пласт.

Приплясывая, одеваюсь, попутно вспоминая, что медицина не рекомендует чересчур увлекаться закаливанием. Зубы выбивают «танец с саблями», но это пройдет, пока я буду месить снег через лес к дороге и по дороге до дачного поселка. Надо поспешить, через час начнет темнеть. Вывожу на экран компа карту-пятисотку и пытаюсь сориентироваться, как юный следопыт. Кажется, вон туда.

Теперь я похож на средне экипированного чудака-туриста, надумавшего побродить по природе подальше от городской суеты, – занятие вполне дозволенное и даже Нетленными Мощами приветствуемое. В случае необходимости могу даже заночевать в лесу: на дне рюкзака покоится свернутый полог с еще не разряженным подогревом и полтора десятка стограммовых рационов со всей необходимой желудку химией: органикой, неорганикой и присадками для подавления объемного голода. Не сдохну. Но лучше я заночую в какой-нибудь пустующей даче, потому что, во-первых, оставшиеся рационы желательно поберечь, а во-вторых, там может оказаться баня или хотя бы колонка с горячей водой. Так и быть, оторву час от сна. А под утро угоню какую-нибудь машину и, если повезет, успею домчать до полустанка на старой ветке, где до сих пор стучат по рельсам древние колесные поезда, потому как аэропорты теперь не для меня, да и станции скоростной надземки тоже.

Сейчас меня не «ведут», это ясно. Потеряли. Нацбез поставлен на уши, да разве только один нацбез! – трудно даже представить себе, сколько народу меня ищет почем зря. Досадно, что никогда прежде я особенно не интересовался специальным разделом психологии, известным под названием психологии преследования. Психологии преследователя и психологии преследуемого. Знал бы где упасть, соломки бы подстелил. Мало того, я почти не читал криминального чтива – хотя, сколько мне помнится, авторы детективных опусов избегают описывать перипетии жизни нелегалов: надо думать, сами в этом не осведомлены. Помнится только, что непременно должна присутствовать некая «малина» либо «хаза», где волчара-уголовник может «лечь на дно и не булькать», а без такого рода обеспечения дело дохлое и никак невозможно. Хм, должно быть, у тех книжных преступников голова трещала только с перепоя…

Моя не болит пока?

Не болит. Там, куда я иду, все чисто. В поселке, разумеется, кольнет раз-другой, пока я буду присматривать дом для проникновения со взломом. Наверно, тюкнет еще не раз, когда я начну выбирать себе машину, – и уж потом ударит всерьез, если машину раньше времени придется бросить…

П Р Е Д С Т А В Л Е Н И Е

на Малахова Михаила Николаевича,

2001 г. рождения, кадета Школы

2-й экземпляр – в архив Школы (База данных «ПОРОДА»)

3-й экземпляр – в личное дело Малахова М.Н.

Малахов М.Н., 14 лет, в поле зрения наблюдательного совета с 2007 г., в интернате с 2011 г. (зимний набор), в 2013 г. переведен в основной состав учащихся.

Стандартные отсевочные тесты первого уровня: прошел.

Спецтест А: прошел.

Спецтест В: прошел, найдя единственное в своем роде нетривиальное решение. ПРИМЕЧАНИЕ: проведенная проверка показала отсутствие утечки информации. Тест возвращен на доработку.

Спецтест С: прошел.

Контакты вне Школы: не выявлены.

Психика: устойчивая.

Восприятие действительности: адекватное.

Общительность: достаточная.

Порочные наклонности: не замечены.

Тяга к лидерству: достаточная.

РНС: 83,7 ед.

ИСО: 102,2 ед.

Возрастная агрессивность: не наблюдалась, за исключением адекватной реакции на спецтест С.

Деструктивность: крайне умеренная.

Интеллектуальный уровень: соответствует требованиям.

Логические способности: несколько ниже средних по группе.

Интуитивные способности: исключительно высокие. Отмечен случай правильного ответа на еще не заданный неожиданный вопрос.

Общая субъективная оценка: положительная.

Результаты голосования по кандидатуре:

За: 6. Против: 1.

Наблюдательный совет Школы считает возможным продолжить обучение кандидата Малахова М.Н. в основном составе учащихся.

ПРИМЕЧАНИЕ: особое мнение д-ра Косенчук передано в Базу данных «АЛАРМ». Особое мнение д-ра Терещенко передано в Базу данных «РЕДКИЕ ЗЕМЛИ».

29.05.2014 г.