Электронная библиотека » Александр Гусаров » » онлайн чтение - страница 1


  • Текст добавлен: 7 сентября 2017, 03:24


Автор книги: Александр Гусаров


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Ночной разговор
Рассказы
Александр Гусаров

© Александр Гусаров, 2017


ISBN 978-5-4474-6419-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сумасшествие

Среди новостроек, в крошечном оазисе зелени и разноцветных одноэтажных строений Константин распоряжался половиной дома. В семье он был единственный ребёнок, и родители в нём души не чаяли. Чтобы выделить ему собственное жизненное пространство, в общем доме возвели перегородку. Это случилось примерно через год после того, как он окончил техникум, устроился на работу и поступил в строительный институт на заочное отделение.

– Красная гвоздика… Красна-а-я гвоздика… Спу-тница тревог, – завывал Костя, расхаживая по комнате в клетчатых трусах, – красна-а-я гвоздика …. Тьфу! Привяжется же старорежимная мелодия! – с удивлением и возмущением обращался он к самому себе.

Взгляд упал на правое колено, где он снова обнаружил неведомо откуда взявшееся утолщение. «Надо что-то предпринимать. Может, отцу сказать? У него знакомый хирург в поликлинике работает», – пронеслась в голове мысль. Не откладывая дело в долгий ящик, Костя натянул брюки, спортивную майку и пошёл на половину родителей.

Отец выслушал сына, разволновался, побледнел, но сумел быстро взять себя в руки. Он посмотрел на часы и, рассудительно заметил:

– Да Васильевич, может, сегодня, принимает, – отец тут же подошёл к телефону и взялся энергично крутить диск аппарата, набирая номер справочной городской поликлиники.

– Собирайся, ещё успеем, – бросил он сыну.

Через полчаса они входили в длинный низкий коридор городской поликлиники. Костя, давно не посещавший кабинеты врачей, увидел подзабытую картину: ряды стульев по обеим сторонам длиннющего коридора, занятые многочисленными посетителями. У многих на лице воцарилось выражение полной отрешенности, у кого-то в глазах читалось страдание. Отдельные больные всем своим видом выражали нетерпение, раздражённые долгим ожиданием своей очереди. Другие обсуждали некомпетентные действия врачей, к которым спешили попасть. Все находились как бы при деле. Он, стараясь не дышать полной грудью, всё-таки вдохнул специфический больничный запах, от этого слегка закружилась голова.

У кабинета хирурга тоже сидели люди, кое-кто с бинтами на руках или ногах. Один даже с перевязанной головою. Костя присел на свободное место. Отец не стал занимать очередь, а сразу зашел в кабинет врача. Через десять минут оттуда выглянула по-больничному строго одетая медицинская сестра. На ней было всё белое – от шапочки до туфель. Она громко выкрикнула его фамилию:

– Серов!

Костя привстал со своего места, а женщина громко скомандовала, обратившись уже ко всем присутствующим в очереди:

– Это срочный больной! – она кивнула ему:

– Заходите!

Что означал термин «срочный больной» никто, естественно, не понял, но все промолчали.

Пожилой доктор приветливо улыбнулся, поздоровался с ним за руку и, будто добрый майский жук, прогудел негромким басом:

– Ну, Николай Фёдорович, неужели твой так вырос?

– Мой, – с неподлежащей сомнению интонацией ответил отец.

– Годы бегут … – покачал головой хирург. – Что у тебя стряслось? – обратился он к Константину.

– Да вот… – тот сел перед доктором, задрал штанину и оголил колено. Врач всмотрелся в новообразование, осторожно пощупал кожу вокруг: «Здесь больно? А здесь?». Подошёл к раковине в углу кабинета, сполоснул руки. Хмуро покачивая головой, вернулся за стол и начал быстро заполнять амбулаторную карту, принесенную отцом. Обернулся к медсестре:

– Выпишите направление на анализы.

Закончив писать, он отложил ручку и посмотрел на него поверх очков в тонкой металлической оправе, повисших на самом кончике носа:

– Что могу сказать. Медицинскими терминами пугать не буду. Можно, конечно, направить в онкологический диспансер, но такой необходимости на данный момент я не вижу. Я так понимаю, беспокойства она вам не причиняет? – поймав на себе строгий взгляд Константина, он улыбнулся. – Ну, за исключением ваших опасений.

– Да нет, совсем не болит, – подтвердил Костя.

– При ходьбе, физической нагрузке мешает?

– Нет, все нормально.

– Давайте сделаем так: возьмите направление на анализы. Посмотрим, что они покажут. В зависимости от этого и будем принимать решение о радикальных мерах. Такой вариант вас устраивает? – он взял у медсестры несколько заполненных бланков.

– Вы лучше нас знаете, что делать, – согласился Костя, принимая из рук доктора направления.

Отец, подтверждая его слова, молча, кивнул.

– Вот и прекрасно, – ответил хирург.

Николай Федорович крепко пожал руку на прощанье пожилому доктору.

У дверей поликлиники их догнала медицинская сестра, уже без белой шапочки, с непокрытой головой. Она отдышалась и заговорила, покачивая копной чёрных волос, всем своим видом показывая важность возложенной на неё миссии:

– Вы сами ничего не предпринимайте, заболевание достаточно серьезное, с меланомой не шутят. У нас год назад один молодой человек поковырялся у себя в болячке, занялся самолечением и в результате… – она сделала паузу и, выразительно вознесла глаза к потолку вестибюля там, судя по выражению на её лице, находился тот самый молодой человек.

У Кости от нехорошего предчувствия предательски сжалось сердце. По дороге к дому он решил, что пора основательно заняться собою. В голове зазвучали услышанные где-то слова: «Ничто не достается нам так дешево и не ценится так дорого, как здоровье».

Под вечер он позвонил бывшему однокласснику и приятелю Максиму Бурдуковскому. Одно время Максим агитировал всех своих знакомых и друзей заниматься лечебным голоданием, проповедуя, что это наиполезнейшее дело – время от времени голодать и что голодом лечится практически все. Сам он к своему увлечению быстро поостыл и взялся собирать то ли марки, то ли спичечные коробки, но потом и это дело с лёгкостью забросил. Костя надеялся, что необходимая литература у приятеля сохранилась.

Он доехал до Макса и, получив нужные книги, сразу же уселся за их изучение.

С твёрдой зелёной обложки на него смотрело изможденное человеческое лицо. На первой странице он прочитал: «Что не вылечит голод, то никто вылечить не сможет».

Костя вычитал, что на определенном этапе голодания организм очищается и, как бы оперирует себя сам, избавляясь от вредных тканей. Это вселило в него уверенность.

Он взял отпуск за свой счет, благо наступали времена, когда работы за чертёжной доской уже никакой не было. Страна неповоротливо и громоздко, в очередной раз за свою историю, ломая судьбы миллионов людей, ложилась кораблем с поржавевшими механизмами на курс построения дикого капитализма называемого почему-то рыночным.

Директор проектного института, где Костя в последнее время трудился, подписал заявление, даже не вникая, как в прежние годы в суть выражения:

«Прошу предоставить отпуск по семейным обстоятельствам». Наступала пора, когда никому ни до кого не было дела.

В общих чертах Костя просветил родителей по поводу предстоящего «лечения» и сумел, несмотря на все протесты мамы и возмущение отца, убедить их в правильности сделанного им выбора.

Наутро первого отпускного дня, проснувшись, он по привычке двинулся на кухню, но, планы о начале голодания заставили замереть на месте. Костя начал день с того, что тщательно умылся и побрился, взял с полки первую попавшуюся книгу – ею оказался «Таинственный остров» Жюля Верна – и снова прилёг на диван.

Первый день голодания прошел практически незаметно. Костя морально подготовился к длительному изнурительному терпению. Запасся водою, её было необходимо пить постоянно. Второй день он пережил куда тяжелее. Временами его знобило. Он, как мог, старался отвлечь себя мыслями о чём-нибудь, не связанном с отказом от приёма пищи. Начал глубже вникать в содержание сотню раз перечитанной им книги.

На третий день навалилось сильное утомление. Действуя в соответствии с полученными знаниями из литературы, Костя старался как можно меньше двигаться и больше пить воды – и с этим недомоганием справиться оказалось вполне по силам.

Четвертый день он спал безмятежным сном младенца, но после пробуждения у него появилось чувство глубокой трудно преодолимой тоски.

Пятый день Костя начал с зарядки.

Начиная с шестого дня, в организме возникла необъяснимая легкость. Настроение светлого радостного оптимизма переполняло его. Он почувствовал себя пушинкой, носимой летним ветерком над цветущим лугом.

И вот однажды проснувшись ранним утром по привычке начиная день с осмотра больной ноги, Костя обнаружил, что злосчастная бородавка исчезла.

Состояние невесомости, в котором Константин находился последнее время, так ему понравилось, что у него возникло желание продолжать голодание. Делая по утрам зарядку, он дошёл до того, что без особых усилий стал отжиматься от пола по пятьдесят раз. Для большего эффекта и окончательной победы над болезнью Константин присовокупил к голоданию занятия йогой. Он стал время от времени стоять на голове.

Всё шло прекрасно. В одно из своих занятий, как обычно устроившись на коврике возле стены вниз головой, Костя рассуждал сам с собою о крепнущем здоровье. Вдруг его пронзила острая боль в животе. Он начал прокручивать мысли о возможных причинах и пришёл к выводу, что, скорее всего продукты распада во время стояния вниз головой из кишечника попали в желудок и могли вызвать отравление.

Костя опустился на диван. Прошло минут тридцать, но лучше не становилось. Не выдержав жгучей боли, он постучал в стенку, отделявшую от родителей. Пришла мама и без того встревоженная его экспериментами.

Не вставая со своего ложа, лишь слегка приподняв голову, Костя слабым голосом произнес:

– Мне что-то нехорошо. Мама, вызови скорую.

Она засуетилась, заохала и начала причитая набирать номер:

– Говорила ему, говорила: до добра голодовка не доведет…

Минут через пятьдесят за окном раздался звук работающего двигателя автомобиля, и к дому важно прошествовала высокая атлетически сложенная женщина в белом халате нараспашку, с полами развевавшимися парусами мчавшегося на абордаж пиратского судна. За нею, еле поспевая, семенила худенькая медсестра в огромных блестящих очках, с ободранным, когда-то коричневым чемоданчиком.

Мама распахнула двери:

– Слава Богу, приехали. Проходите скорее.

– Скорее, скорее – всем надо скорее. Куда только спешите, – недовольно пробормотала женщина – врач. – Собак нету? – она с подозрением и отчасти с лёгким презрением оглядела Марию Ильиничну: – Если есть, мы уходим, – врач тут же стала поворачиваться к ней спиной.

– Нету собак, нету. Проходите, что-то у него с желудком, – испуганная нешуточной угрозой проговорила мама Кости, освобождая проход.

Женщина присела на услужливо подставленный стул, брезгливо поморщилась, глядя на распластавшегося молодого парня и, заголив на нём майку, начала щупать живот.

Константин в это время слабым голосом принялся рассказывать.

– Я занялся голоданием, да ещё взялся стоять на голове. У меня, наверное, остатки пищи из кишечника в желудок попали, – так как доктор не обращала на его слова никакого внимания, последние слова, он произнёс громче. – Сильнодействующие лекарства мне сейчас нельзя!

– Молодой человек. Вы может, меня учить будете? – строго произнесла врач.

Костя услышал в наступившей тишине звонкие хлопки вскрываемых ампул.

– Дайте свою руку, – стоя над ним с большим шприцем, проговорила медсестра.

Он неохотно подчинился.

После укола у него резко потемнело в глазах, и он потерял сознание. Когда очнулся, почувствовал сильные хлопки по своим щекам и увидел медсестру, целившуюся в него новым шприцем. Костя собрался с последними силами и резко ударил её по руке, шприц упал на пол, издавая характерный звук бьющегося стекла.

Врач схватила его за руки и навалилась на грудь. С шипением она выдавила из себя:

– Вызывай бригаду! Люся….

Ослабить стальные тиски медицинского работника было уже не под силу, слабо подёргавшись руками и ногами напоминая рыбу, выброшенную опытным рыбаком на каменистый берег, Костя вновь потерял сознание.

Очнувшись, сквозь туманную дымку он увидел возле себя троих здоровущих мужиков с засученными по локоть рукавами.

К ним испуганно обращалась мать:

– Что вы собираетесь с ним делать?!

Мужики, одетые в халаты далеко не первой свежести, с видневшимися концами волосатых рук похожие больше на мясников, недоуменно покосились на неё. Один из них, по-видимому, старший, отвел Марию Ильиничну в угол:

– Тише, мамаша, вы, что не видите – у него припадок.

Они сомкнулись в тесный кружок и принялись обсуждать сложившуюся ситуацию, изредка бросая красноречивые взгляды в сторону Кости.

Медсестра во время совещания увела мать на её половину – отпаивать успокоительными.

«Острый шизофренический эпизод. Параноидная форма. Госпитализация». Сквозь помутневший рассудок долетали до Кости обрывки фраз.

Двое здоровяков подхватили его под руки и через порог в распахнутые настежь двери поволокли ко второй машине скорой помощи, стоявшей у низкого заборчика перед домом. Они поднатужились и бросили изголодавшееся тело внутрь на носилки из плотного серо-зеленого брезента, наглухо пристегнув к ним ремнями. Машина недовольно фыркнула, будто плюнула в дом, возле которого стояла, подождала, пока медбратья рассядутся, и, ворча, тронулась с места.

Он приподнял голову, пытаясь насколько возможно в своём положении сориентироваться, в каком же направлении они поедут? Один из здоровяков, заметив движение Кости, строго прикрикнул:

– Лежи! А то щас укол сделаем.

Костя обессиленно опустил голову на носилки.

Через полчаса поездки машину сильно затрясло. Она закачалась на ухабах, готовая вот-вот опрокинуться. В этот момент ему удалось, в слегка отдёрнутую занавеску на окошке автомобиля, увидеть, как они медленно въезжают через перекошенные металлические ворота в просторный двор. Машина скорой помощи проследовала мимо лысого человечка, стоявшего на постаменте в каменном пиджаке нараспашку, с вытянутой рукой в сторону приземистых строений, словно указывая единственно правильное направление движения.

Они остановилась у мрачного, сложенного из тёмно-бордового, а местами даже чёрного кирпича длинного, уходившего далеко вглубь территории, здания. Крепкие мужчины подхватили Костю под руки и вывели из машины. К этому времени он уже мог самостоятельно держаться на ногах. Через сумрачный коридор его завели в просторное светлое помещение прямоугольной формы и уложили на жесткую кровать. Подскочила женщина на длинных тонких ножках будто срисованная с кузнечика и больно ужалила шприцем.

В себя он пришёл утром. Костя удивлённо огляделся по сторонам. Взору предстала больничная палата: стояли два ряда кроватей с железными спинками неопределенного цвета, на них лежали люди с одинаковыми бледными, слегка опухшими лицами.

Состояние было такое, как будто всё происходит не с ним, а в жутком кошмарном сне, и скоро должно закончиться. У него раньше случались сны, очнувшись после них он радовался, что это не происходит на самом деле.

На этот раз сон явно затянулся. Он поднялся с жесткой кровати и босиком вышел в уже знакомый сумрачный коридор. Пошатываясь, дошёл до первой распахнутой настежь двери – без ручки и попал в комнату для умывания. Согнувшись над одной из раковин, открутил кран и с жадностью припал к холодной, отдававшей ржавчиною струе воды. Зачерпнул пригоршню и плеснул себе на грудь. От холодного прикосновения стало легче.

Костя вернулся в палату и прилёг на кровать. Тут же заметил устремленный на него взгляд походившего на призрак человечка с тёмными кругами вокруг огромных ввалившихся глаз на заостренном худеньком личике.

– Где я, – вырвалось у него.

– В дугдоме, пгиятель, – не выговаривая букву «р» обрадовано сообщил ему человечек, лежавший на кровати у противоположной стены. Он весело улыбнулся, поднимая тонкую, как соломинка, руку над своей постелью.

«Это, наверное, самоубийца…» – пронеслось у Кости в голове, и он прикрыл глаза, пытаясь снова заснуть. Неизвестно сколько продолжался тяжёлый полусон – полуобморок, но проснулся он оттого, что кто-то бесцеремонно трясёт его за плечо.

Перед ним стояла немолодая женщина в нелепом поварском колпаке. Её глаза были холодными и бесстрастными, как ветряный зимний день.

– Поднимайся. Пойдем к доктору, – безапелляционно сказала она.

Он влез в неведомо как появившуюся на спинке кровати синюю униформу, состоявшую из широких штанин и пиджака, без каких бы то не было признаков карманов, сунул ноги в тапочки, валявшиеся у тумбочки, и побрел за ней.

В кабинете врача за дверью без ручки сидел мужчина с небольшими усиками, словно Гитлер сошедший с экрана фильма о Великой Отечественной войне. Он был, как и все работники лечебного учреждения в белом халате, застегнутом не из-за кокетства, а из-за выпиравшего круглого животика всего на одну пуговицу. Небольшое полукруглое, даже скорее круглое лицо выражало, полное удовольствие. Перед ним стоял заваленный бумагами стол. На нём он что-то быстро писал. Мужчина взглянул на Константина и кивнул, как старому знакомому.

– Садитесь, – врач указал на стул перед собой. Уткнувшись в бумаги и продолжая быстро писать, он спросил:

– Как вы себя чувствуете, больной?

Костю покоробило от обращённого к нему слова «больной»:

– Как может чувствовать себя человек ни за что ни про что угодивший в «психушку», – съязвил он.

Не обращая внимания на прозвучавшую в словах пациента иронию, врач отложил в сторону ручку и посмотрел на Костю маленькими внимательными глазками:

– Травмы головы, ушибы, контузии были?

– Нет, – коротко отрезал он.

– Раньше припадки случались? – не спуская пронзительного взгляда с читавшимся в нём недоверием, задал очередной вопрос доктор.

– Да не было у меня никаких припадков! – попытался возмутиться Костя. – Я занимался лечебным голоданием, а в голодании, если вы об этом слышали самое важное даже не само голодание, а как правильно выходить из него. А мне тут начали делать уколы, вот и стало хуже. Я вообще не пойму, за что меня к вам привезли?

Мужчина усмехнулся:

– Тут никто не понимает, за что попал сюда, даже я. Вы полежите, отдохнете, успокоитесь, наберётесь сил. Мы вас подлечим.

– От чего лечить? Мне сейчас диета нужна, соки надо пить.

– Лечить всегда есть отчего, были бы у пациента деньги, – произнёс доктор и широко улыбнулся. – Здоровых людей, как известно, не бывает. Есть не дообследованные, – после последних слов лицо у него сделалось сосредоточенным и серьёзным. – Соков у нас, конечно, нет, а диета замечательная, – он постучал себя по круглому животику.

Послышался гулкий утробный звук.

– Это сразу видно, – Костя насмешливо усмехнулся, кивая на живот доктора.

Тот нахмурился.

– Короче, больной. Пока полежите под наблюдением, а потом решим, что с тобой делать.

Ему удалось краем глаза прочитать пару строчек из лежавшей на столе перед врачом истории болезни:

«Агрессивное поведение, состояние навязчивости, бредовая идея о всесилии лечебного голодания…».

Доктор постучал его по коленкам, поводил чёрным молоточком перед глазами, задал пару вопросов из детских считалок, почесал свой затылок:

– Иди пока на место. Позже поговорим.

Он надавил кнопку у себя под столом. Раздался резкий неприятный звонок, и за спиной Кости выросла высокая крепко сложенная женщина в белом, доставившая его обратно в палату.

Потекли однообразные тоскливые дни, недели, месяцы…. Все попытки прояснить свою участь у медицинского персонала успеха не приносили. На осмотр Костю больше не вызывали. Перед ним стояла стена полного равнодушия.

На прием к врачу пробилась мама. Доктор принял её в кабинете приёмного отделения, представившись сухим официальным тоном:

– Я лечащий врач вашего сына моё полное имя, – Вольдемар Борисович Лапицкий.

– Мария Ильинична, – представилась она, попытавшись открыть рот первой и заикнуться о том, когда, наконец, отпустят сына и почему его привезли не в больницу скорой медицинской помощи, как обещали, а в психбольницу, но опытный доктор опередил:

– Мария Ильинична, не было ли у вас травм во время беременности?

Ей ничего не оставалось, как начать отвечать на поставленные вопросы.

– Нет, не было.

– Как проходили роды?

– Да обычно, как у всех.

– Не страдал ли сын снохождением? Энурезом?

– Каким еще энурезом? – удивилась она.

– Не писался ли он по ночам?

– Да вы что, Вольдемар Орестович?

– Борисович, – поправил её доктор.

Она посмотрела на врача умоляюще:

– Орест Борисович, может, отпустите сына?

На своё новое имя доктор нахмурился ещё больше, но поправлять маму Кости больше не стал.

– Пока об этом и речи быть не может. Надо хорошенько понаблюдать за ним. Я на себя ответственность брать не хочу. Мы недавно так выписали одного …. Так он всех своих родственников съел, – строго произнёс врач, выразительно смотря на женщину.

Мария Ильинична изумленно взглянула на доктора и недоуменно отозвалась:

– Да разве такое может случиться?

– О-о-о-о, – заунывно пропел тот, – чего не бывает с нашими пациентами.

Мама Кости недоверчиво покачала головой.

– Разрешите хотя бы повидаться с сыном, – она жалобно смотрела на Лапицкого.

Вольдемар Борисович долго мялся, чего-то выжидая. Она догадливо протянула конверт. Вольдемар дружелюбно взял подношение и, сразу же расплылся в улыбке. Он сунул деньги в карман халата.

– Теперь можно, – солидно, будто делая большое одолжение Лапицкий, проронил: – Приходите в дни посещений. Я отдам необходимые распоряжения.

Костя встретился с мамой в сумрачной и неудобной комнате для свиданий с близкими родственниками, с гнетущей атмосферой и заплесневевшими углами. Одним своим видом способной превратить здорового человека в душевнобольного.

Мария Ильинична, поздоровавшись, оглядела сына одетого в нелепую больничную одежду, внимательно вглядываясь в каждую черточку припухшего бледного лица. В её взгляде читалось сострадание и сочувствие. Но она справилась с нахлынувшими эмоциями и чтобы подбодрить Костю, а не расплакаться самой, произнесла:

– Потерпи сынок. Всё образуется.

– Отец что не пришел? – сын перевёл разговор в другое русло, гордо не желая, чтобы его жалели.

– Отец, как ты в больницу попал, на меня накричал, что я тебя отдала на растерзание врачам, а потом слёг. На больничном долго был. Он ведь любит тебя очень, – она всхлипнула, – а теперь к рюмке стал прикладываться. Ему соседи наплели, что отсюда никто не выходит. Он и главному врачу звонил, да ничего не добился. Я тоже пока твоему лечащему врачу денег не дала, и меня не пускали. Отцу я даже не сказала, что к тебе пошла, чтоб больше не расстраивать.

– Так успокой его передай, что всё у меня нормально.

– Передам, сынок. Чем они тебя тут лечат?

– Мама, во-первых, лечить не от чего. Те таблетки, что всем раздают, никто не пьёт, – он усмехнулся. – Даже безумные. Надо успеть их под язык спрятать, а потом выплюнуть, чтобы никто не увидел. Если заметят, начнут уколы делать. Тогда будешь спать круглые сутки.

Мать покачала головой:

– Будь осторожней.

– Я стараюсь, – улыбнулся Костя.

Она глубоко вздохнула:

– За что же нам, Господи, такое испытание?

Она выложила на стол принесенные с собой мисочки и тарелочки и принялась кормить сына. Пока он с жадностью ел, не сводила с него глаз наполненных слезами. Потом прибралась на столике, ласково поцеловала в щёку и пошла к выходу.

Константин под присмотром одного из медбратьев, угрюмого и молчаливого мужчины вернулся в отделение.

На стекле окна умывальника, в замалеванной зелёной краске, была выскоблена узкая прозрачная полоска. Сквозь неё он долго смотрел вслед сгорбленной фигурке с головой, закутанной шалью.

Костя подошёл к зеркалу, наглухо вмурованному в стену над раковинами, и посмотрел на своё отражение. Лицо у него опухло и приняло грушевидную форму, посредине в форме белой пуговки белел нос, губы оттопырились, словно накаченными силиконом. Уши торчали в стороны, дополняя и без того живописный портрет.

Он представил себе, как с такой физиономией пристаёт к врачам и медсестрам, чтобы объяснить, как мучительно голодал, избавляясь от смертельной болезни, и невесело усмехнулся. Прописанная Лапицким диета сделала своё дело.

Почувствовав на себе взгляд, Костя оглянулся. На него смотрел Денис – худощавый парень лет двадцати из одной с ним палаты. Напившись воды из-под крана, тот смотрел с долей сочувствия и сострадания.

– Что мать приходила?

Костя и без того пребывавший в невеселом настроении, молча, кивнул.

– Поди, расплакалась?

– Надо думать, – ответил Костя и, отвлекая себя от переживаний, спросил. – Слушай, Денис, а ты как сюда попал? На дурака вроде не похож?

– Да ты тоже не похож, – обиженно ответил Денис. – А здесь… – сосед по палате немного поразмышлял, видимо рассуждая про себя, стоит или нет, доверяться новому знакомому и, похоже решив, что можно, начал рассказывать: – Как попал? Легко. В выходной зашел в кафе на набережной «Снежинка» возле художественного музея – ты должен знать….

Костя представил себе мысленно место в центре города и, соглашаясь, кивнул.

– Сел за столик, – продолжал Денис, – ко мне подсела симпатичная девчонка. Глазищи, попенция – все при ней. Я её мороженым угостил. Слово за слово – разговорились. Я чтобы стеснение снять, когда за очередной порцией мороженого к буфетной стойке подходил, коньячка граммов сто пятьдесят пропустил. Посидели, поговорили. Напросился провожать. Но, то ли коньяк был левый, то ли мороженое с ним в химическую реакцию вступило, – пожал он плечами, – началось у меня по дороге к её дому в желудке брожение.

А хата у неё пустая. Родичи на курорт укатили. Она меня и пригласила зайти. Как тут откажешься? Поднимаемся к ней в квартиру. Она пошла на кухню, чаёк поставить. Ну, а мне сам понимаешь, не до чая, невтерпёж, думаю об одном, где бы нагадить.

Туалет у неё рядом с кухней. Зайду, все же слышно будет, неудобно. Заглянул на кухню, а она мне улыбается, – Денис ехидно пропищал, копируя голос своей знакомой: «Сей-час при-ду».

Я обратно в комнату, заметался по ней, как раненый зверь, смотрю, а там, на журнальном столике стопка газет, журналов всяких. Что, думаю, зря добру пропадать? Свет выключаю, стелю в угол газеты и прицельно на них какаю. Всё, что получилось, сворачиваю в кулёчек и со всей силы метаю в форточку. – Она на четвертом этаже жила, – уточнил Денис, – а на форточке, блин…, как назло сетка от комаров натянута, всё мое дерьмо вывалилось…, – он тяжело вздохнул. – Я перепугался, да и стыдно. Бегом за дверь и на улицу. Ну а там, у подъезда ментовозка стоит. Чё их принесло? Они мне: «Кто? Откуда? Зачем?». Я возьми и ляпни, из какой квартиры выскочил, думал, побыстрее отвяжутся, а вышло наоборот. Менты пошли проверять. Эта девка такую шумиху подняла, – он на секунду замолчал. – Она ко всему была дочкой важной «шишки», – Денис горько усмехнулся. – Вот так меня в «психушку» и определили, можно сказать с доставкой на дом.

Костя, выслушав историю соседа по палате, с улыбкой произнес:

– Не зря говорят, вино и женщины – вот что нас губит.

– Это уж к гадалке не ходи, – согласился, улыбаясь в ответ Денис.

– Здесь тебе как? – Костя обвёл глазами вокруг.

Новый знакомый ответил стихами:

 
От этих доз психотропных
Свихнулся бы гиппопотам
Вышколенных, расторопных
Карателей ценят там.
Поэта они убивали
Планово много дней
А дозу ему превышали
За то, что кормил голубей.
 

– Лучше Валентина Соколова не скажешь, – он посмотрел Косте в глаза. – Был такой поэт, не слышал про него, его в «дурке» замучили?

Костя помотал головой из стороны в сторону.

– Нет, не слышал.

– Да, неважно. Главное, что такие люди через это проходили нечета нам, – закончил свою мысль Денис.

– Но сюрприз ей, наверное, был, когда она в комнату заглянула, – после паузы, во время которой они как завороженные смотрели на прозрачную полоску в окне, будто на тропинку, ведущую на волю, произнёс Костя.

– Большая радость, – пожал плечами новый приятель.

– Значит, прорвёмся, – Костя по-дружески толкнул его в плечо.

– Прорвёмся, – грустно отозвался Денис.

Они вернулись в палату. Там шла раздача лекарств. Угрюмый санитар со сплющенным, как у боксера, носом недружелюбно на них покосился, но промолчал. Мама Кости после свидания передала ему небольшой пакет с домашней снедью. Остальные коридорные были куда строже: если замечали нарушителя режима, то оставляли без обеда или заставляли мыть полы в туалете. Могли сделать укол, а от того начинало ломать, как от простуды, или бросало в долгий тяжёлый сон.

После приема таблеток все улеглись.

Костя услышал, как шёпотом начали спор между собою новые соседи по палате: Егор Кузьмич и Ростислав Сергеевич, пока мало знакомые со здешними порядками. Оба, с их слов были членами недавно образовавшихся политических партий.

Они поступили со свежими впечатлениями о происходящем за стенами больницы. Мужчины были заядлыми спорщиками по любому поводу, особенно про положение дел в стране.

Первым заговорил Ростислав Сергеевич, мужчина с короткой стрижкой и пробивавшейся сединой на висках, по внешнему виду напоминавший отставного военного:

– Как раньше было. Уверенность в завтрашнем дне. Обеспеченность необходимым минимумом товаров народного потребления. Людей награждали бесплатными путёвками в санатории и дома отдыха, детские сады и ясли. Давали больничный лист при заболевании. Не существовало сотовых телефонов, подключавшихся к голове и передающих все мысли правительству.

Егор Кузьмич выглядел постарше своего оппонента. Лицо имел морщинистое, вроде печёного яблока, с далеко выдвинутой вперед нижней челюстью. Денис, раздавая всем пациентам и медперсоналу прозвища, за глаза называл Кузьмича орангутангом, а его оппонента Ростиком.

– Ага, – оживился он, – а товарами обеспечивали только необходимыми, – лицо у него ещё больше сморщилось, а подбородок выдвинулся вперёд, – и то по великому блату. Ты что забыл, как талоны получал на сахар и водку в ЖКО, ЖЭУ, и прочих, учреждениях, начинавшихся на жо….

Ростислав Сергеевич, не обращая ни малейшего внимания на Егора Кузьмича, заговорил в полный голос:

– У человека – строителя социалистического общества всегда присутствовали на столе два-три журнала, три – четыре газеты – в них разворачивались планы: что делать сегодня и завтра, как строить личную и общественную жизнь. Если бы не Гайдар с Горбачом, зарядившие через экстрасенсов Кашпировского и Чумака суп для народа, мы бы так не жили.

– А я не желаю слушать указания каких-то политиков, – всерьез принимая рассуждения Ростислава Сергеевича, попытался переубедить собеседника Кузьмич, – все газеты, если ты хочешь знать выпускались партийными руководителями. Они и начали реформы, потому что им в первую очередь захотелось больше денег и заграницу только они видели. О народе никто никогда не думал. Советчиков, как надо жить и сейчас не меньше. У нас человек – как зернышко между чиновничеством и преступниками, и эти жернова его перемалывают. К слову сказать, и сам народ за своё равнодушие достоин сожаления.


Страницы книги >> 1 2 3 4 5 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации