Текст книги "52-й драгунский Нежинский полк. Русско-японская война"

19. Короткая передышка

Стало ясно, что наступательная энергия японцев иссякла. Они не преследовали.

26 августа князь Г. И. Орбелиани приказал полку передвинуться в Нанганзы – а эта деревня расположена на левом, южном, берегу Шахэ. Возложены были следующие задачи: прикрывать левый фланг арьергарда, вести разведку в южном и юго-восточном направлениях, держать связь с отрядами генералов Мищенко и Самсонова, а также с арьергардом V-го корпуса. В этот день был подписан приказ о производстве уже понюхавших пороху вольноопределяющихся в младшие унтер-офицеры. За прошедший месяц они, несомненно, повзрослели, посерьезнели. Среди лицеистов была первая потеря: неделю назад, 18 августа, погиб в окопах 1-го Восточно-Сибирского стрелкового Его Величества полка вольноопределяющийся Федор Крикунов, золотой медалист. Неизвестно, когда граф Кирилл Канкрин, Владимир Уваров и Андрей Хрипунов узнали о гибели своего гениального одноклассника. Для них это, несомненно, было ударом.

29 августа в расположение полка наконец-то прибыл 5-й эскадрон (ротмистра А. Я. Загорского), более трех недель несший службу летучей почты между штабами. Теперь Нежинские драгуны были в полном составе. В деревне Нанганзы они простояли десять дней. На фронте было спокойно. Унтер-офицерские разъезды от 4-го эскадрона умудрялись заходить по реке Шахэ очень далеко, вдоль Мандаринской дороги добирались чуть ли не до станции Янтай.

В последних числах августа разъезды под командой корнетов Николая Ваага и Фёдора Хакольского противника вообще не обнаружили. И только 1 сентября корнет Вааг сообщил:

«Японцы перешли в наступление. Они спускаются с сопки, которая находится в 12 верстах от расположения полка, в юго-восточном направлении. Силою до баталиона, а может быть и больше. Мой разъезд в 5 часов подвергся обстрелу»

Немедленно вперед выдвинулся 2-й эскадрон. Впрочем, вскоре поручик Дударов доложил, что японцы прекратили движение, видны только их наблюдательные посты. Однако 2 сентября разъезды штабс-капитана Сукачева и корнета Гирша все-таки попали в небольшую переделку. Они наткнулись на роту неприятельской пехоты, были обстреляны, но сразу же свернули в гаолян и ушли по нему в северо-восточном направлении. Как отмечено в полковом «Дневнике военных действий», только двое рядовых, Хабаров и Лях, в зарослях гаоляна угодив в овраг, упали с лошадей. Шесть японских пехотинцев стали их окружать, драгуны, отстреливаясь, добежали до ближайшей деревни и укрылись в фанзе. Отстреливались они очень удачно, ранив трех преследователей, и когда оставшиеся стали подбирать раненых, Нежинцы выскочили через заднее окно и скрылись в гаоляне. Рядовой Лях был ранен двумя пулями, Хабаров сделал перевязку и, поддерживая товарища, помог ему добраться до своих. В полку фамилию Лях носили два брата – Иван и Павел. Кстати, фамилия их в наградных листах почему-то записана как Лах. Оба были награждены Знаком отличия Военного ордена 4-й степени, но за другие бои, так что сейчас практически невозможно разобраться, кто из них в разведке попал в крайне опасную ситуацию. Между прочим, рядовой Мухамет Хабаров также был впоследствии награжден ЗОВО 4-й степени – и тоже не за этот случай.

3 сентября командир Нежинцев получил послание от начальника штаба 9-й пехотной дивизии:

«Прошу не отказать сообщить последние сведения о противнике. 9 пех. дивизия занимает правую половину укрепленной позиции у г. Мукдена на левом берегу р. Хунь-хе. Шлю сердечный привет дорогому Павлу Александровичу и желаю всего наилучшего. Г. Гершельман также очень кланяется Вам. В случае боя ждем в резерв корпуса и надеемся увидеться.

Преданный Вам А. Гутор».

Создается впечатление, что письмо было написано с целью морально поддержать полковника П. А. Стаховича, сбивчивые сообщения которого во время переправы японцев через Тайцзыхэ, видимо, до сих пор ставились ему в упрек. В штабах во время затишья шла работа: анализировались просчеты, подсчитывались потери, составлялись списки представляемых к наградам. Сохранился фрагмент одного такого списка, начертанного рукой ротмистра Карла Тупальского, командира 6-го эскадрона. Он предлагал наградить медицинского фельдшера унтер-офицера Мыльникова, отличившегося при спасении раненых из 54-й дивизии, вольноопределяющегося Измайлова, обнаружившего наступление противника на деревню Квантун, и несколько других нижних чинов.

В воскресенье, 5 сентября, после молебна под моросящим дождем, зачитан был приказ по Маньчжурской армии, согласно которому все ее чины, офицеры и солдаты, становились восприемниками Наследника Цесаревича. Само таинство крещения совершилось в церкви Большого Петергофского дворца еще 11 августа. В тот же день Николай II отправил генерал-адъютанту А. Н. Куропаткину телеграмму, в которой были такие слова:

«…Ее Величество и Я, в душевном помышлении о наших доблестных войсках и моряках на Дальнем Востоке, в сердце молитвенно призывали их быть восприемниками новокрещенного Цесаревича…»

Вследствие этого и появился приказ № 600 от 12 августа. Но, видимо, в ходе отступления, его было неудобно оглашать. Теперь же, при стабилизации фронта, командующий счел момент подходящим. Конечно, этот символический жест был рассчитан на поднятие духа в армии. Вот только никто не подумал, что потрясения, вызванные беспощадными ударами самоотверженного, лучше вооруженного и мотивированного противника, могут пошатнуть веру в силу и значение всяческих обрядов, церемоний, таинств, молебнов, в конце концов – и в саму церковь, а рикошетом ударят и по монархии, правящей династии. Между прочим, почетными крестниками (восприемниками) Наследника Цесаревича были также Германский император, король Великобритании… И всё это не помогло в дальнейшем.

После торжественного построения 52-й драгунский Нежинский полк, изрядно вымокший, в 9 утра выступил из Нанганзы и перешел на три версты южнее, в деревню Вахэпуцза. Обустроились на новом месте. А ночью ударил небольшой морозец, всего-то приблизительно – 2 °C, но с пронизывающим ветром. Вода замерзла. Кони озябли. Сильнейший ветер дул весь день.

Потянулись монотонные будни. Ночи были холодные, по утрам обычно моросил мелкий осенний дождь. Ежедневно драгуны ездили на разведку. 7 сентября поручик Иван Бранд 1-й сообщил о небольшой перестрелке, в которой принял участие его разъезд. На следующий день под обстрел попал корнет Николай Соколов. 9 сентября потеплело, стало пригревать солнце. Утром поступило сообщение, будто японцы наступают. Выехал разъезд корнета Бориса Гирша, который вскоре донес, что противник отошел, лишь на сопках кое-где заметны люди. И 12 сентября было похожее: на сей раз полк поднялся по тревоге вместе с отрядом генерала Мищенко, однако Георгий Бранд 2-й обнаружил, что японцы очистили ранее занятую деревню. Тем не менее, генерал приказал открыть артиллерийский огонь по кумирне – и разрывы едва не накрыли разъезд корнета Гирша.

Далее три дня опять было тихо. Видимо, даже несколько странной показалась записка, помеченная 14 сентября, от ротмистра Ильи Смирнова, командира 1-го эскадрона:

«В Штабе Корпуса очень ожидают от полка пленных японцев или каких-либо трофеев вроде оружия, фуражек, погон и т. д.»

Откуда же взять пленных и трофеи, если никаких боевых действий не ведется? И вдруг утром 16 сентября пришло донесение от ротмистра Загорского, который со своим 5-м эскадроном находился в боевом охранении. Сообщалось, что неприятель, тесня наши заставы, пытался отрезать передовые посты, которым пришлось отступить. Полк бросился на выручку. Оказалось, японцев было около двух эскадронов, подкрепленных пехотой. Вахмистр 5-го эскадрона Михаил Чепиков, стреляя на скаку, погнался за несколькими вражескими всадниками, одну лошадь убил, но слетевший кавалерист все-таки успел скрыться. В итоге японцы отступили, заставы заняли прежние места. С подстреленной лошади сняли седло с полным вьюком. Вот и желанный трофей!

20. Накануне схватки

По ночам бушевали бури. В ночь на 16-е сентября ветер нес тучи песка и пыли, а ночью 17-го налетел шквал с дождем. Утром было получено приказание идти на линию авангарда XVII-го корпуса. К счастью, дождь прекратился, засияло солнце, потеплело. Нежинцы двинулись на запад, к Мандаринской дороге, а затем по ней на север, к переправе через Шахэ у поселка Сахэпу, где находился крупный центр управления. Но драгуны здесь не задержались, а проследовали дальше. Из «Дневника военных действий» известно, что в 4 часа дня полк вступил в деревню Каулитунь, расположенную в 3 верстах к северу от Шахэ. А о. Митрофан, священник Черниговского полка, в своем «Дневнике» записал, что именно в тот день он решил проведать Нежинского батюшку, о. Владимира. Значит, узнал в штабе бригады о передислокации полка. И вот он отправился в путь в 15.30, а поскольку пришлось преодолеть более 14 верст, нет сомнения, что встреча на новом биваке произошла около 6 пополудни. И продолжалась она, судя по всему, недолго, потому что вечером о. Митрофан уже читал молитвенное правило в своей новой походной церкви. По его собственному признанию, он не мог на нее насмотреться! Походная церковь была подарена полку Великой Княгиней Елисаветой Феодоровной, сестрой Императрицы, два дня назад привезена из Харбина в Мукден и поставлена в расположении Черниговцев как раз утром того дня. Похоже, и в Каулитунь священник отправился, чтобы поделиться радостью и пригласить Нежинцев на молитву.

В полковом «Дневнике военных действий» внимание привлекает одна короткая запись, относящаяся к тому же числу:

«Приехали Американский и Шведский агенты…»

Звания и фамилии не указаны. Возникает множество вопросов. Кто приехал? В какое время? И куда именно: в деревню Вахэпуцза, в Сахэпу? А может, иностранцы сопровождали полк весь путь, до пункта назначения? Чем они интересовались, о чем расспрашивали? Следует отметить, что в этот же день два военных агента, болгарский и прусский майоры, как записал о. Митрофан, «очень милые люди», после обеда побывали и в расположении 51-го драгунского Черниговского полка. Понятно, что разрешение на такие визиты дало высшее военное руководство. Так что же удалось выяснить об иностранных агентах, внезапно посетивших Нежинцев?

При русской армии был единственный шведский агент – капитан Нильс Давид Эдлунд (Nils David Edlund). Белокурый великан с густыми усами, молчаливый, сосредоточенный, носил серо-зеленую форму нового образца и фетровую шляпу с широкими полями, неплохо говорил по-русски. В шведском Генштабе Нильс Эдлунд дорос до должности начальника отдела России. Военный министр 8 марта приказал ему отправиться наблюдателем в Маньчжурию. Отъезд состоялся 10 марта. А накануне, как позже выяснилось, он встретился в ресторане с полковником Акаси Мотодзиро – новым военным атташе Японии в Стокгольме. Совсем недавно, перед войной, тот служил военным атташе в Санкт-Петербурге, при этом был замечен в организации шпионской сети, некоторых подкупленных им двурушников арестовали. Пытался неугомонный полковник наладить контакты и с финской оппозицией, и с польскими и прибалтийскими сепаратистами, и с разного рода революционерами – иными словами, искал любые пути для ослабления Российской Империи. Откомандированный с началом войны в Швецию, он фактически являлся высшим по рангу представителем (хотя и неофициальным) японских вооруженных сил в Старом Свете. Так вот в стокгольмском ресторане полковник Акаси предложил капитану Эдлунду помогать японцам добывать разведданные о России и ее армии. За солидное вознаграждение, разумеется. Капитан согласился. Шведские военные, смотревшие на Россию с опаской, и без того рассчитывали получить как можно больше сведений о ее военном потенциале, хотя это и было прямым нарушением объявленного нейтралитета. Вот такой интересный гость пожаловал!

Что касается американцев, то понять, кто из них побывал в полку, гораздо труднее. В мемуарах А. А. Игнатьева читаем:

«Отдельно держались американцы. Никто не мог различить их чинов по полуспортивным курткам цвета хаки; никто не понимал, зачем эти полуштатские люди приехали к нам, а они упорно отказывались понимать какой-либо другой язык, кроме английского… При каждом нашем отступлении кто-нибудь из американцев покидал нас и уходил к японцам».

И еще, чуть далее:

«…в своих письмах… американцы описывали китайские нравы, лавки и товары».

Вот один из таких непонятных «агентов» зачем-то приехал и к Нежинским драгунам. Несомненно, иностранцы уже знали, что предстоит наступление. Как раз в день их приезда, 17 сентября, была получена диспозиция на ближайшие дни: полковнику П. А. Стаховичу вверялся отряд – 52-й драгунский Нежинский полк, батальон 11-го пехотного Псковского генерал-фельдмаршала князя Кутузова-Смоленского полка и всего два орудия. Очевидно, что сил этих едва хватит для захвата одной-двух деревушек. Подробных карт не имелось, район впадения Шахэ в Тайцзыхэ вообще представлял собой белое пятно. Предстояло производить рекогносцировку под огнем противника. По диспозиции отряду было назначено прикрывать правый фланг XVII-го корпуса.

От начальника корпуса 17 сентября пришла записка:

«Сегодня получил для войск вверенного мне корпуса Георгиевские кресты, в том числе на Ваш полк дано 18 крестов… Так как в Штабе армии всего потребного количества крестов нет и они будут присланы потом, поэтому решил по числу назначенных Вам крестов прислать Вам только ленточки, которые Вы и дадите кавалерам, чтобы они пришили их на мундиры, как видимый знак отличия. Прошу Вас сделать это с подобающим торжеством, при чем поздравьте от меня полк и поблагодарите офицеров.

Генерал Бильдерлинг».

Вот таким, насыщенным событиями, выдался день 17 сентября. Всё явственнее ощущалось приближение схватки с противником.

19 сентября, в 12 часов дня, 52-й драгунский Нежинский полк прибыл в деревню Сахэпу. Тут после молебна состоялась выдача нижним чинам Знаков отличия Военного ордена (так официально записано в полковом «Дневнике»), фактически же, как стало понятно после обнаружения приведенной выше записки, черно-оранжевых ленточек. По архивным документам удалось установить фамилии и звания всех награжденных.

В 1-м эскадроне: взводный унтер-офицер Григорий Заика, младший унтер-офицер Иван Замураев, ефрейтор Егор Полежаев, рядовые Демьян Логвин, Михаил Меньщиков, Павел Сайгушев (не он ли в донесении штабс-ротмистра Константинова от 9 августа назван рядовым Сайгулиным?).

Во 2-м эскадроне: младший унтер-офицер Михаил Дунаев, ефрейтор Кузьма Красильников, рядовой Василий Рыжик.

В 3-м эскадроне: взводный унтер-офицер Трофим Старча, эстандарт-юнкер Леонид Замятнин.

В 4-м эскадроне: младший унтер-офицер Степан Краснов, эстандарт-юнкер Николай Крыжановский, рядовой Андрей Шаповаленко.

В 6-м эскадроне: младший унтер-офицер Иван Желтовских, эскадронный фельдшер младший унтер-офицер Степан Мыльников, эскадронный каптенармус младший унтер-офицер Алексей Калина, рядовой Сергей Шарапов.

Из списка ротмистра К.-Б. Тупальского награды не удостоился вольноопределяющийся Евгений Измайлов. Молодой человек, возможно, расстроился, но это не помешало ему проявить себя в последующем и все-таки добиться Знака отличия. Как видим, среди награжденных нет никого из 5-го эскадрона. Это легко объяснимо: эскадрон в боевых действиях не участвовал, поскольку, как сообщалось выше, почти весь август был задействован на летучей почте между штабами.

После награждения войска прокричали «ура!» Георгиевским кавалерам. Завершилось всё церемониальным маршем.

На следующий день, 20 сентября, был получен подписанный накануне приказ командующего Маньчжурской армией о предстоящем наступлении. Начинался он знаменательно:

«Пришло для нас время заставить японцев повиноваться нашей воле, ибо силы Маньчжурской армии ныне стали достаточными…»

21. Сражение на реке Шахэ. Наступление

За прошедший месяц Маньчжурская армия, действительно, существенно выросла.

В конце августа в Мукдене высадился прибывший из столичного военного округа I-й армейский корпус генерала от кавалерии барона Ф. Е. Мейендорфа (22-я и 37-я пехотные дивизии), а в первой половине сентября из Казанского округа прибыл VI-й Сибирский корпус генерала от инфантерии Л. Н. Соболева (55-я и 72-я пехотные дивизии). В нашей армии стало считаться 210 000 строевых при 758 орудиях, что давало ощутимый перевес над японцами (150 000 и 648 орудий). Сооружение Кругобайкальской дороги завершилось 12 сентября, отныне приток свежих сил мог производиться ускоренными темпами, появилась надежда и на улучшение снабжения.

Политическая и стратегическая обстановка настоятельно требовали перехода в наступление. Однако генерал-адъютант А. Н. Куропаткин целью предстоящего наступления определил не окружение, не полный разгром живой силы противника, а всего лишь оттеснение его за реку Тайцзыхэ, то есть предполагалось вернуть позиции, утраченные после поражения под Ляояном. Подготовка наступления отнюдь не держалась в тайне. Печать всего мира была оповещена о нем за неделю. Производились смотры, награждения, полковые священники служили напутственные молебны.

Маньчжурская армия была разделена на два отряда. Западный отряд генерала от кавалерии барона А. А. фон Бильдерлинга (отряд генерал-лейтенанта Л. М. Дембовского, XVII-й и Х-й армейские корпуса) действовал в равнинной местности вдоль железной дороги и должен был сковать армии Оку и Нодзу. Восточному отряду генерал-лейтенанта барона Г. К. Штакельберга (I, II, III Сибирским корпусам и отряду генерал-лейтенанта П. К. Ренненкампфа) предписывалось нанести поражение армии Куроки и охватить в горах правый фланг неприятеля. V-й Сибирский корпус был разделен между отрядами генерала Дембовского и генерала Ренненкампфа, действовавшими на флангах армии, а I-й армейский, IV-й и VI-й Сибирские корпуса составили резерв.

Главная роль отводилась Восточному отряду. Вместе с тем отряд этот был поставлен в чрезвычайно трудные условия. Он должен был наступать вслепую, в совершенно неисследованной и не занесенной на карты местности, в диких горах Верхней Шахэ. Это горное направление сулило мало выгод. Генерал-адъютант А. Н. Куропаткин сделал его главным потому, что тут располагались отборные восточносибирские стрелковые полки. Равнинный район железной дороги, где действовал Западный отряд, сулил гораздо больший успех: здесь находилась ахиллесова пята японских позиций, здесь был простор для манёвра и для обходных рейдов кавалерии. Однако все помыслы штабистов были направлены на борьбу с армией генерала Куроки, которая закрепилась против нашего левого, восточного фланга.

Чтобы лучше понять обстановку, в которой начиналась операция, следует учесть, что в Маньчжурии в эту пору уже стояли холода. Морозными ночами лошадям требовалось особое внимание. Солдаты мерзли. Многие офицеры надели папахи.

Утром 22 сентября, после молебна, 52-й драгунский Нежинский полк выступил на сборное место в деревню Куанлинпу – это верстах в шести к западу от Каулитуня, за железной дорогой. В южном направлении были высланы разъезды корнета Трояновского, корнета Соколова и унтер-офицера Гончара. Задача – разведать пути подхода к большому населенному пункту Тадусанпу на реке Шахэ.

23 сентября армия тронулась в наступление по всему фронту. Утром Нежинцы переместились на шесть верст южнее и разместились в деревне Цунлуньянтунь на правом берегу Шахэ. Вперед был выслан 4-й эскадрон, который занял несколько мелких деревень. Передовые посты японцев, избегая боя, быстро отходили на соединение с главными силами. Правая колонна Западного отряда (куда входил XVII-й корпус и, соответственно, отряд полковника П. А. Стаховича), сосредоточившись в долине реки Шахэ, в дальнейшем должна была наступать по обеим сторонам железной дороги. Прикрытие и наблюдение правого фланга возлагалось на Конный отряд генерал-майора В. П. Грекова, начальника Оренбургской казачьей дивизии.

Подробно действия Нежинцев разобраны в книге полковника М. К. Дитерихса «Несколько страниц из боевой деятельности 52-го драгунского Нежинского полка», материал для которой автор черпал из опубликованного малым тиражом «Дневника военных действий 52-го драгунского Нежинского полка. Русско-японской войны. С 25 апреля 1904 г. по 15 октября 1905 г.» (Елец, 1906 г.). Оба издания редкие, оба использовались при написании данной главы, однако больше приходилось обращаться все-таки к первоисточнику, соотнося дневниковые записи с приложенной картой. При этом постоянно возникали трудности из-за разнобоя в передаче названий мелких населенных пунктов в литературе и в реальных донесениях с поля боя. Не исключаю, что даже после многократной выверки, отдельные неточности остались. Тем не менее, надеюсь, что сведенный воедино и расположенный в хронологической последовательности материал даст ясное представление о том, что и как реально происходило в жарком пекле боев и почему, при отваге и геройстве многих воинов, в целом кампания завершилась столь плачевно.

23 сентября дул холодный ветер. В воздухе пыль, небо серое. В 9.10 разведочный разъезд Нежинцев отправил донесение от северной опушки деревни Тадусанпу (иногда писали Тадусаньпу, а чаще ошибочно Тадусампу):

«Дошли по р. Шахэ до дер. Тадусампу, были обстреляны постами, прошли их и снова обстреляны из окопов около деревни, в деревне замечено около роты пехоты, у юго-восточной окраины группа лошадей, штук 50».

Утром 24 сентября сильный ветер перешел в бурю. Опять тучи пыли. Было получено уведомление от генерала Грекова о том, что он проводит рекогносцировку Тадусанпу (уже разведанной Нежинцами). Генерал просил содействия. Отряд полковника Стаховича, пройдя четыре версты на юго-запад, вдоль реки, занял деревню Янцзявань, затем продвинулся еще метров на 700–800. До ближайших фанз Тадусанпу оставалась верста. Посланная команда разведчиков донесла, что деревня занята крупными силами противника. Ветер стих. Наступление решено было вести следующим образом: два орудия под прикрытием взвода пехоты и полуэскадрона 2-го эскадрона выдвигаются на огневую позицию, а батальон Псковского полка тем временем готовится к атаке восточного края деревни, который находился за рекой. Левый фланг пехоты прикрывался 6-м эскадроном, следовавшим восточным берегом реки, а другой фланг, на противоположной стороне реки, прикрывался 3-м эскадроном, правее которого шел 4-й эскадрон, державший связь с отрядом генерала Грекова. Для обеспечения отряда от дальнего обхода на восточный берег был переброшен дивизион (5-й эскадрон и половина 2-го) под общим руководством подполковника Нарбутта. В 11.15 начался обстрел деревни из двух орудий. Несколько позже к ним присоединились батареи генерала Грекова. Точно в полдень началась атака. Противник оказал слабое сопротивление. Через полчаса была занята восточная окраина, а через час и вся деревня. Вскоре подошли и передовые части Оренбуржцев.

Когда в 2 часа дня на восточный берег по мосту перешли две роты, противник открыл по ним яростный огонь из ближайшей деревни. Для прикрытия флангов переправившейся пехоты были отправлены 3-й и 4-й эскадроны. Обоим эскадронам пришлось спешиться и огнем отражать охватывавшего противника. В это же самое время дивизион подполковника Нарбутта попытался окружить деревню Эртайцзы, но засевшие в ней японские пехотинцы и кавалеристы, несмотря на угрозу обхода, не отступили. Сопротивление их становилось крайне ожесточенным. А среди наших начальников начались раздоры. «Дневник военных действий» суть их передает весьма завуалированно, тем не менее, всплывают следующие факты: запоздалое приказание начальника авангарда требовало от полковника Стаховича произвести рекогносцировку Эртайцзы, а действие против Тадусанпу поручалось генералу Грекову, но когда полковник попытался передать уже захваченную деревню генералу, тот категорически отказался и заявил, что отходит на север. А вскоре было получено сообщение, что противник опасно выдвигается из Эртайцзы, грозя обойти наш левый фланг. Полковник Стахович решил, что оставаться на ночь в Тадусанпу опасно, и отвел отряд в деревню Янцзявань.

Впоследствии за бои местного значения 24 сентября у Тадусанпу несколько Нежинских драгун были удостоены Знака отличия Военного ордена 4-й степени: из 2 эскадрона – ефрейтор Гавриил Трофименко и рядовой Ахмет Гильфанов, из 3 эскадрона – младший унтер-офицер Николай Суханкин и ефрейтор Гайнайдин Абдрафиков, из 4 эскадрона – старший унтер-офицер Иван Минькин и трубач Николай Кузьмин, из 5 эскадрона – вахмистр Михаил Че-пиков и рядовой Мухамет Хабаров, из 6 эскадрона – унтер-офицер Корнилий Помазан и вольноопределяющийся Евгений Измайлов. Последний, напомню, отличился еще под Ляояном.

Почти весь следующий день, 25 сентября, отряд простоял на месте. Посылались на разведку к Тадусанпу и Эртайцзы разъезды, три человека получили ранения, а обнаружили только, что японцы укрепляют позиции (о чем и так можно было догадаться). Темной морозной ночью отряд перешел еще севернее, в деревню Цунлуньянтунь, откуда вчера утром начал свой поход. Два дня были потеряны впустую. В чем же дело? Оказывается, командующий Маньчжурской армией посчитал занятие Тадусанпу преждевременным, ведущим к разброске сил до окончательного выяснения вопроса о степени удачности обходного движения Восточного отряда. Тот 25 сентября завязал кровопролитные бои с армией Куроки, отсиживавшейся в укрепленном горном лабиринте, как в огромной крепости. Сибирские полки несли чудовищные потери, штурмуя отвесные горные кряжи. Все предварительные расчеты и планы рушились. Правда, в тот же день левая колонна Западного отряда (Х-й корпус) несколько продвинулась по Мандаринской дороге. Как и ожидалось, между двумя группами войск образовался разрыв. Туда для заполнения был двинут IV-й Сибирский корпус.

Утром 26 сентября на всём фронте Западного отряда намечались усиленные рекогносцировки. Но полковник Стахович лишь в полдень узнал о том, что ему вновь предстоит содействовать генералу Грекову в повторном походе на Тадусанпу. Для разведки на юг и восток были высланы разъезды. На левый берег Шахэ, для усиления застав в деревне Сяодунтай и прикрытия левого фланга, отправились 3-й и 5-й эскадроны. О том, насколько плохи были карты и какой разнобой наблюдался в интерпретации китайских названий, свидетельствует записка полковника С. П. Ванновского:

«1904 26 Сент. Эр-ти-диаза.

Собрал 3-й эскадрон и взвод Сукачева».

Поди-ка разберись, что это за селение такое? На старых картах можно найти в тех местах две деревни, имеющих отдаленное сходство в названиях: Эр-ши-цзя-цзя и Эр-тай-цзы. Но последняя оставалась в руках японцев, и они не собирались уходить. Так может, имелась в виду всё-таки Эршицзяцзя? Для усиления левого фланга были посланы еще два разъезда и полуэскадрон 6-го эскадрона. В основном же наступление развивалось так же, как и 24 сентября, только теперь под дождем. Да, к полудню ощутимо потеплело – и сразу же обдало ливнем. Отряд полковника Стаховича пришел в деревню Янцзявань, два орудия выкатили на прежнее место и в 3 часа дня открыли огонь по Тадусанпу. При этом две роты наступали западным берегом Шахэ, одна – восточным, и еще одна стояла в резерве. На правом фланге пехоты находился 2-й эскадрон, поддерживавший связь с отрядом всё того же генерала В. П. Грекова. Полуэскадрон 6-го эскадрона прикрывал артиллерию, 4-й эскадрон шел в общем резерве за правым флангом.

В 4 часа дня началась решительная атака деревни, и через 20 минут ее восточная окраина была занята пехотой. Японцы поспешно группами отходили к деревне Саодуньшаньпу (у М. К. Дитерихса указана Сяотушампу – трудно даже подсчитать количество ошибок в его варианте названия). Командир 2-го эскадрона ротмистр Дараган, по личной инициативе, бросил своих драгун вперед и они, заняв главный вход в Тадусанпу с западной стороны, прошли на рысях по узким улочкам до южной околицы. Тут противник открыл сильный ружейный огонь с противоположного берега реки. Не взирая на обстрел, эскадрон быстро прошел весь овраг, в котором протекала Шахэ, вынесся на другой берег, спешился, залег и завязал оживленную перестрелку с противником. В это время к западной околице деревни подошли спешенные Оренбургские сотни.

Рота Псковского полка, двигавшаяся по восточному берегу Шахэ, запаздывала, и 2-му эскадрону, стремившемуся удержаться на захваченном плацдарме, пришлось отстреливаться на две стороны, поскольку японцы стремились его обхватить с обоих флангов. Тяжелый бой продолжался около часа.

Развивая успех, полковник Стахович в 5 часов перевел на восточный берег еще две роты Псковцев и 4-й эскадрон из резерва. Батарея из отряда генерала Грекова открыла огонь по Саодуньшаньпу. Когда артиллерия смолкла, Псковцы, охраняемые с флангов 2-м и 4-м эскадронами, вытеснили неприятеля из деревни. Японцы успели унести более пятидесяти раненых.

К вечеру на усиление отряда пришли из авангарда XVII-го корпуса два батальона 9-го Ингерманландского полка. На ночь отряд полковника Стаховича расположился в деревнях Саодуньшаньпу, Тадусанпу, Янцзявань и Саодунтай (3-й эскадрон). Отряд генерала Грекова опять отошел, оставив шесть сотен 12-го Оренбургского казачьего полка для прикрытия.

За мужество и храбрость, проявленные в бою за Тадусанпу 26 сентября, впоследствии большая группа Нежинцев была награждена Знаками отличия Военного ордена 4-й степени (см. Приложение 4).

Ночью пришло распоряжение: обоим батальонам Ингерманландцев возвратиться к своему полку. Кроме того, отошли и казачьи сотни, от 12-го Оренбургского полка осталась лишь застава. Ранним утром 27 сентября Нежинские разъезды выяснили, что окрестные деревни плотно заняты противником, и с юга подходят еще подкрепления. Драгуны всюду были встречены огнем. В 10.30 была послана генералу Грекову просьба оказать поддержку. Приблизительно в это же время поступило донесение от Оренбуржцев на правом фланге о приближении двух вражеских рот с кавалерией. На помощь заставе были немедленно брошены два эскадрона, которые, спешившись, задержали наступление противника. Но вернуть заставу на прежнее место они уже не смогли. Стало понятно: японцы перешли в контрнаступление крупными силами против удручающе пассивных войск Западного отряда. Как выяснилось позже, вдоль Шахэ на Тадусанпу двинулась пехотная дивизия с артиллерией. И все жертвы, понесенные в двух боях за эту деревню, оказались напрасны.