Текст книги "Мост дружбы"

Мистер Медж улыбнулся:

– О, бэби, я очень рад… Мне хотелось предупредить вас о некоторых действиях… действиях… – мистер Медж замялся, – которые я предпринял.

Мистер Медж наклонился к дочери и стал ей что-то рассказывать.

Амелия вскочила и большими, испуганными глазами, которые сразу высохли, смотрела на возбужденного мистера Меджа, размахивавшего пухлыми руками.

Биржевой телетайп продолжал сообщать о прыгающем курсе акций. Туннельные продолжали неизменно подниматься, судоходные катились в пропасть.

Мистер Ричард Элуэлл нервно расхаживал между столом и зеркалом, наблюдая за лентой телетайпа. Несомненно, он разорялся. Акции Атлантической компании тащили за собой и акции его заводов.

Что делать? Что делать?.. Неделю назад он вынужден был закрыть четыре завода. Два еще работали, но сегодняшние биржевые операции – они окончательно разоряют Элуэлла. В следующую субботу ему уже нечем будет выплатить рабочим их заработок. Что делать? Заказов нет. Старые аннулированы из-за неустойчивой деловой обстановки.

Проклятый туннель!

Арктический мост победил его на политическом поприще и теперь уничтожает на деловом. Кто этот авантюрист Медж, которому улыбнулось счастье на выборах, который теперь, играя из-за угла, сбрасывает вниз судоходные и его, элуэлловские, акции? О, мистер Элуэлл прекрасно понимает, что все это только ловкая игра Меджа! Он искусственно раздувает успехи строительства. Вероятно, туннелю нужно привлечь новые капиталы. И вот серия статей в газетах – и тысячи дураков и любителей легкой наживы спешат отдать свои деньги мистеру Меджу для его туннеля взамен выпущенных Меджем бумажек, которые тот назвал акциями. А завтра эти бумажки будут перепродаваться, и кое-кто наживет на этом огромные деньги. Судоходные же и судостроительные акции ничего теперь не стоят, и он, Ричард Элуэлл, инженер, политик и предприниматель, разорен.

Тщетно искал Ричард Элуэлл выхода. Ему нужна была финансовая поддержка. Но кто, кто мог оказать ее? Джон Рипплайн? Но он и сам потерял добрую половину своих миллионов.

Вошел слуга, которому мистер Элуэлл уже третий месяц не платил жалованья.

– Сэр, мистер Кент просит принять его.

Мистер Элуэлл оживился. Кент? Его бывший импресарио, работавший когда-то у него на жалованье в пятьсот долларов в неделю…

Мистер Кент вошел, как всегда, развязной походкой, жизнерадостный и энергичный. По его лицу нельзя было определить ни его возраста, ни настроения. Это было добродушное и довольное лицо делового американца.

– Хэлло, мистер Элуэлл!

– Хэлло, мистер Кент!

Кент бесцеремонно уселся на край стола и протянул руку к коробке с сигарами. Откусив кончик и выплюнув его на ковер, он начал:

– У меня к вам дело, мистер Элуэлл. Не правда ли, ведь вы не являетесь владельцем своих заводов?

Мистер Элуэлл покраснел.

– Откуда вам это известно, сэр? – выпрямился он, гордо откинув назад голову.

– Деб, сэр. Мне сообщил об этом новый владелец вашего бывшего завода.

Мистер Элуэлл опустился в кресло:

– Кто же? Кто?

– Это лицо, сэр, кроме вашего завода, приобрело также и огромное большинство акций Атлантической судоходной компании.

– Джон Рипплайн? – воскликнул Ричард Элуэлл.

– О нет, сэр, – усмехнулся Кент. – Мистер Рипплайн не в лучшем положении, чем вы, сэр.

Элуэлл овладел собой и, приняв обычный солидно-респектабельный вид, сухо спросил:

– Чем же я обязан вашему посещению?

– У меня к вам дело, сэр, как к инженеру с именем. Надо будет возглавить в газетах кампанию о нецелесообразности эксплуатации заканчиваемого туннеля. Нужно будет выдвинуть новый проект трансконтинентального дешевого грузового сообщения по воздуху через Полярный бассейн. Вы предложите от своего имени воздушную трассу с Алеутских островов через Полярный бассейн в Европу – экономичную грузовую трассу. По всей этой трассе должны быть организованы промежуточные, перевалочные, заправочные ледовые аэродромы, оборудованные по последнему слову техники, обеспечивающие полеты в любую погоду, аэропорты на айсбергах, циркулирующих близ полюса по замкнутым кривым.

Элуэлл внимательно смотрел в ничего не говорящее лицо Кента и старался понять эту новую для него идею.

– Ледовые аэродромы должны быть организованы на искусственных айсбергах. Мне поручено передать вам вот эти чертежи. Из них вы поймете, каким способом будет создан айсберг под ледовым аэродромом.

Мистер Кент вынул из бокового кармана свернутый лист бумаги и разложил его перед Элуэллом.

Элуэлл молча слушал Кента и рассматривал чертеж. Он был хороший инженер и понял все с одного взгляда.

Наконец он отодвинул от себя чертеж, посмотрел на своего бывшего импресарио и неуверенно сказал:

– Да, но ведь именно сейчас все газеты наперебой анализируют выгоды туннеля, которые трудно опровергнуть. Ведь трудно отрицать, сэр, что предлагаемые вами авиалинии могут служить средством сообщения с Европой лишь в обозримом будущем, поскольку связаны с огромными тратами авиационного горючего, а недавний нефтяной кризис заставляет думать о будущем. Туннель, будем откровенны, обещает существование надежного межконтинентального транспорта почти без затраты энергии.

– Сколько вам платят, сэр, за такую защиту враждебного вам сооружения? Плюньте на логику, не нам с вами заботиться о будущем, это дело новых поколений, если они еще будут на свете.

– Вы так думаете?

– Я просто не желаю об этом думать! И вам советую. Итак, теперь мы с вами будем доказывать обратное тому, о чем вы только что говорили. Дуг! Публика любит сенсации, а французский король, говоривший, что «после нас хоть потоп», был, несомненно, мудрым парнем, из него вышел бы недурный бизнесмен, не хуже вас, не правда ли, мистер Элуэлл? Кроме всего прочего, должен сказать вам по секрету, что лицо, уполномочившее меня на переговоры с вами, имеет немалый вес. Дуг?

Элуэлл задумался.

– Вам хорошо заплатят, сэр! И ваши акции, которыми вы уже хотели топить камин, снова обретут былую цену. Не правда ли, игра стоит освещения в тысячу свеч? Все уже подготовлено для решительного удара. На Алеутских островах ждет вылета экспедиция для создания первого ледового аэродрома. Редакции некоторых газет… ну, как вам это сказать, вы же понимаете без слов… уже в некотором роде заинтересованы.

– Да, сэр, – солидно произнес Элуэлл. – Я не могу сказать, что не сочувствую новому проекту. Мир требует не фантазий, сулящих доходы нашим потомкам, а выгоды существующему человечеству.

– Дуг! Дуг! – поощрительно щелкнул пальцами мистер Кент.

– Исходя из этого проект авиамоста через Арктику меня привлекает. И я могу найти аргументы в его пользу. – Мистер Элуэлл, словно забыв только что сказанное им в пользу туннельного сообщения, продолжал почти с увлечением: – Не следует забывать, что новое требует опыта применения, кто знает, какие трудности встретятся тем, кто будет эксплуатировать туннель, если он даже и будет построен. А самолеты, это уже не менее надежное средство транспорта, чем железные дороги или автомобили. Американцам самолеты ближе, чем ныряние в глубины морей. Лучше лететь над землей, когда велик обзор, чем в полной неизвестности, на положении обреченных слепцов, нестись с недопустимыми скоростями в глубине океана подо льдами, которые не позволят спасительным службам прийти на помощь в случае аварии, а на практике нашей американской жизни мы знаем, что аварии вещь неизбежная. Так лучше синица в руки в виде проверенного авиационного сообщения, чем журавль в небе, вернее в морской глубине, где безумцы пытаются проложить туннель.

– Браво, браво! – зааплодировал мистер Кент. – Это уже готовая статья, которую мне так хотелось заказать вам. Итак, сэр, решено?

– Вы, разумеется, уверены, что я мог бы возглавить такую кампанию, но… не следует забывать, что я политическая фигура. Я не могу действовать, не зная, с кем вместе я буду прилагать свои усилия, словом, кто прислал вас ко мне?

– Кто? – прервал его Кент. – Вы хотите знать, кто является фактическим владельцем всех кораблей и танкеров, плавающих в Атлантическом океане, кто владелец вашего бывшего завода, кто нанимает вас для участия в противотуннельной кампании? – Мистер Кент закинул ногу на ногу и затянулся ароматным дымом.

Мистер Элуэлл поднялся:

– Да, сэр, я хочу знать, от чьего имени вы здесь говорите.

– От имени мистера Меджа, сэр.

– Меджа?! – воскликнул Элуэлл и бессильно опустился в кресло.

– Да, сэр, – невозмутимо подтвердил мистер Кент. – Мистер Медж приобрел судоходные акции и акции вашего предприятия по весьма низкой цене. Теперь он предлагает помочь ему опрокинуть туннель.

– Позвольте, это мистификация? Мистер Медж ведь председатель правления концерна, главный директор-распорядитель. Он душа и отец всего этого дела. Кто же не знает этого?

– О'кэй! – подтвердил Кент. – Но бизнес есть бизнес. Если мистер Медж сумел по сходной цене приобрести все корабли, какой смысл ему строить туннель? Он достаточно деловой человек. Надо прекратить это невыгодное вам и ему строительство. Судоходные акции снова поднимутся, и мистер Медж будет обладателем огромного капитала, а вы вернете себе свое состояние.

– Но это уж слишком! – возмутился Элуэлл. – Вы предлагаете мне сотрудничать с таким беспринципным человеком? Вы плохо меня знаете, сэр!

– О нет, сэр! Я полагаю, что и у вас, и у мистера Меджа, и у любого другого человека дела есть один общий принцип – выгода. Только она и движет прогресс и способствует процветанию страны.

Мистер Кент еще долго говорил, убеждая бывшего патрона согласиться на условия своего нового хозяина.

В двадцатиэтажном здании Концерна подводного плавающего туннеля на Пятой авеню происходило экстренное совещание правления.

Мистер Медж оглушил акционеров своим заявлением о выходе из правления концерна. В торжественной речи он сообщил обескураженным членам правления, что он всегда стоял за все прогрессивное. Техника и жизнь неизменно движутся вперед. Если несколько лет назад идея плавающего туннеля была передовой, то теперь она уже явно устарела. Авиация с ее современными достижениями сулит большие выгоды. Мистер Медж видит будущее только в авиации, которая может покорить просторы над полярными льдами не только для богатых пассажиров, но и для дешевых грузов, создав постоянную торговую трассу в Европу по кратчайшему пути, впервые когда-то проложенному смелыми русскими летчиками.

И мистер Медж стал распространяться о своих всевозрастающих симпатиях к русским.

Мистер Медж покинул заседание под улюлюканье и свист всех присутствующих. С гордо поднятой головой прошел он в свой кабинет и, вызвав к себе дожидавшегося его главного инженера строительства мистера Герберта Кандербля, имел с ним короткий, но, видимо, глубоко принципиальный разговор, после которого мистер Герберт Кандербль вышел оттуда совершенно красный, яростно скрежеща зубами. В дверях он встретился с секретарем. Тот ничего еще не знал об отставке Меджа и, закрыв за собой дверь, взволнованно сообщил патрону о панике на бирже, грозившей катастрофой акциям Туннельного концерна.

Сообщение это мистер Медж воспринял с непонятной секретарю веселостью. Забрав в портфель лишь некоторые свои бумаги, он объявил, что освобождает кабинет, и, фальшиво насвистывая модную песенку, спустился вниз и сел в свой личный автомобиль.

Перепуганный секретарь провожал его, забыв надеть пиджак, и вышел на Пятую авеню в одной жилетке.

Мистер Медж весело подмигнул ему из машины и помахал рукой.

Глава пятая. СТОРОЖ

– О'кэй, мистер Кандербль. – Ирвинг Мор поднялся. – Я оказал все возможное влияние на акционеров Концерна плавающего туннеля. Не скрою, я приветствую теперь с родительской нежностью вас – директора-распорядителя концерна.

– Благодарю, мистер губернатор, – склонил голову Кандербль.

Губернатор потрепал его по рукаву:

– Поезжайте на Аляску, мой друг, поезжайте. Вы хорошо поработали здесь. Я следил за вашей борьбой, восхищавшей меня. Вы как настоящий мужчина оборонялись от этих биржевых волков, вцепившихся в тело концерна, как только мистер… Но не будем говорить о нем.

– Да, сэр, лучше не будем, – мрачно произнес Кандербль.

– Говорить не будем, но помнить надо.

Губернатор задумался, прошелся по комнате и остановился перед большой гравюрой, изображавшей открытие первой биржи в Америке.

– Выгода! Личная выгода! До сих пор для американцев она была двигателем прогресса. В каких же случаях она начинает противоречить выгоде общественной? Как жаль, что мистер Игнэс, открывший «закон выгоды», тяжело болен. Кто же теперь ответит нам на наше недоумение? – Мор вопросительно посмотрел на инженера.

– Я полагаю, мистер Мор, я полагаю… – замялся Кандербль. – Кроме выгоды, нужна, сэр, преданность делу техники. Без любви к технике выгода не может быть двигателем прогресса, как и без любви к правнукам.

– Вы так думаете? А мне кажется, что здесь должно быть не так много романтической любви, а больше деловитого планирования. Как вы думаете, мой друг? Что, если частную выгоду планировать в общегосударственном масштабе? – Старик искоса поглядел на Кандербля.

– Еще война научила нас координировать деятельность отдельных отраслей промышленности, – согласился инженер.

– Вот именно! – оживился губернатор. – Но и теперь, в период реконструкции мира, правительство должно влиять на частную инициативу. Вы не представляете, какую борьбу приходится мне вести с деловыми кругами! Ах, мистер Кандербль! Если бы побольше было таких людей, как вы! – Старик похлопал Кандербля по плечу. Инженер наклонил голову:

– Прощайте, мистер Мор. Я отправляюсь на Аляску, где не предвижу никаких технических затруднений. Мы могли бы запустить американский туннельный комбайн… Лишь вопросы финансирования…

– Финансирование, финансирование! – вздохнул Ирвинг Mop. – Когда-нибудь мой штат получит возможность финансировать такие работы, как плавающий туннель.

Мор крепко пожал руку инженеру.

Провожая Кандербля к дверям, он спросил:

– А как ваша очаровательная жена, мистер Кандербль, она тоже едет с вами?

– Нет, – сухо и резко ответил Кандербль.

– Ага! – понимающе произнес губернатор. – Она плохо переносит климат Туннель-Сити.

– Нет, сэр. Я и Туннель-Сити плохо переносим ее.

– Почему? – остановился Мор. – Она такая милая леди… несколько, правда, эксцентрична. Ах, понимаю… ее отец…

Кандербль поморщился:

– Право, мистер Мор, мне порой кажется, что виноват во всем я. Она готова была переменить свою эксцентричность на любую другую маску… Она могла быть и другом и врагом туннеля, могла… а может быть, и была совершенно к нему безразличной…

– Вы не правы, мистер Кандербль, – строго остановил инженера Ирвинг Мор. – Помните, что вы судите не о своих служащих, а о той, с которой соединил вас господь бог. Поступайте, как подскажет вам совесть, сэр, но не путайте служебных дел с семейными и помните о Библии.

– Да, сэр, – почтительно поклонился Кандербль.

– Прощайте, мой друг, – ласково сказал губернатор. – Думаю, что ваши акционеры будут довольны вами.

Прием у губернатора штата закончился.

Новый директор-распорядитель и он же главный инженер Концерна плавающего туннеля прямо из Вашингтона вылетел в Туннель-Сити. Он был полон энергии и решимости создать самый дешевый в мире транспорт.

Напрасно «они» думали, что так легко справиться с инженером Гербертом Кандерблем! У мистера Кандербля есть такие союзники, как его технические успехи, которых не скрыть от мирового общественного мнения. Нельзя одной биржевой и газетной игрой уничтожить строительство, так блестяще развивающееся с технической точки зрения. Туннель будет строиться!

Даже рабочие стали покладистее. Сейчас с них можно потребовать все, что угодно. Вот что значит умелая организация! Побежденным в нескольких схватках, им осталось теперь лишь глухо ворчать. Пусть ворчат: это не так уж вредит делу.

Чем ближе подлетал Кандербль к Туннель-Сити, тем больше овладевала им жажда деятельности. Столько надо сделать сразу же по возвращении!

Темпы русских всегда были для Кандербля источником неприятностей. Чтобы не отстать, в американской части туннеля требовалось огромное напряжение, поддерживать которое умел лишь Герберт Кандербль.

За последние недели, пока Кандербль уничтожал своих биржевых врагов и оборонялся от коварного Меджа, темпы строительства сдали. Кандербль предполагал задать своим помощникам хорошую взбучку.

Прямо с аэродрома, где его встречал инженер Вандермайер, мистер Кандербль проехал на аэросанях к офису строительства – единственному десятиэтажному зданию в приземистом городе Туннель-Сити.

В течение двух часов он принимал у себя инженеров. Из дверей кабинета нового директора-распорядителя они выскакивали красные или бледные, но одинаково преисполненные служебного рвения. Трое из них – руководитель транспорта, начальник сварочных работ и начальник полиции Туннель-Сити – лишились своих мест и в течение двадцати четырех часов должны были освободить занимаемые квартиры.

Затем мистер Кандербль вместе с начальником работ в подводном доке сел в маленький скоростной автомобиль и помчался в туннель. Столпившиеся на улице рабочие провожали его мрачными взглядами.

– Приехал, проклятый!

– «Лошадиная челюсть», говорят, стал директором-распорядителем.

– Нам легче от этого не будет. Скоро сюда доставят какой-то комбайн.

По великолепной металлической дороге туннеля, не знающей ни поворотов, ни подъемов, автомобиль развивал огромную скорость. Гонщики-рекордсмены могли бы позавидовать такому идеальному треку. Рулем не приходилось пользоваться. Предложенное Кандерблем устройство, связывающее колеса автомобиля со специальным воздушным рулем, всегда направляло машину посредине туннеля.

Сидя в закрытой кабине, инженеры слышали монотонный свист обтекавшего машину воздуха. Через короткие промежутки времени мимо проносились искры зажженных ламп. Машина делала свыше двухсот километров в час. Тем не менее ехать по туннелю предстояло больше шести часов.

Кандербль сообщил своему помощнику все новости.

– …Я плюю на поступок мистера Меджа и не склонен приписывать ему большого значения, – закончил он. – Всю жизнь я презирал бизнесменов и теперь только укрепился в этом мнении. У нас в штате прогрессивный губернатор. Но надо помнить, что страна только тогда достигнет процветания, когда на место вершащих ныне дела капиталистов-бизнесменов и биржевиков станут американские инженеры. Весь прогресс Америки создан инженерами, поднявшими технику на небывалую высоту. Капитал и средства производства должны быть сосредоточены не у беспринципных финансистов, а у людей техники, которые и должны вывести мир из того хаоса, в который он неизменно ввергается бизнесменами. Однако должен вам сказать, Дик, что один из инженеров, одновременно являющийся капиталистом, причиняет мне наибольшее количество хлопот.

– Кого вы имеет в виду, мистер Кандербль?

– Ричарда Элуэлла.

– О! Кандидат в губернаторы? Противник мистера Мора?

– Да. Внезапно он вновь проявил активность. Он провел планомерную кампанию против строительства нашего туннеля, противопоставляя ему идею трансконтинентального воздушного сообщения через Полярный бассейн. Какая-то чепуха! Как можно всерьез говорить о бесперебойных полетах по этой трассе! Не говоря уже о топливе в наш век энергетических кризисов. Однако он сумел завладеть общественным мнением. На днях предполагается даже пробный перелет с Алеутских островов в Европу. Во всяком случае, эти разговоры очень затруднили наше текущее финансирование.

Вандермайер покачал головой. Кандербль продолжал:

– Лучшим ответом на всю эту возню будет ускорение строительства. Надо во что бы то ни стало обогнать русских. Это удовлетворит честолюбие американцев и привлечет новые капиталы, столь необходимые нам сейчас.

Вандермайер снова покачал головой. Это был маленький человек с тоненькими модными усиками. Младенцем в дни гитлеровских зверств он чудом спасся из еврейских кварталов Амстердама и попал в Америку. Став взрослым, он не поехал в Израиль, куда его звали, а стал американским инженером. У него был высокий, обычно тихий голос. С виду он производил впечатление человека, лишенного воли и инициативы, но мистер Кандербль знал, насколько это обманчиво. Никто не умел с такой последовательностью проводить в жизнь распоряжения Кандербля, как Вандермайер. Он никогда не давал советов начальнику, но его мнение как-то само собой становилось известным Кандерблю, и он всегда с ним считался.

Кандербль посмотрел на своего помощника:

– Вы полагаете, что перебои с финансированием могут иметь для нас серьезные последствия?

– Я не хотел бы иметь этой уверенности, – уклончиво ответил Вандермайер.

Некоторое время ехали молча.

– Как скоро предполагаете вы, сэр, установить комбайн и приступить к прокладке рельсового пути, чтобы перейти к железнодорожному движению внутри туннеля? – спросил Вандермайер. – Ведь работы по прикладке железной дороги Бильта уже можно считать законченными.

И тут же Вандермайер понял, что совсем некстати задал этот вопрос. Кандербль сердито насупился и ответил не сразу.

– К сожалению, Дик, я должен вам сказать что правление концерна предложило мне воздержаться временно от прокладки железнодорожного пути в туннеле. Это будет связано с большими затратами. Ну и с комбайном задержка…

– Но ведь это технически рационально, сэр, – позволил себе осторожно заметить Вандермайер.

– К черту! К дьяволу! – вдруг взорвался Кандербль. – Я и сам знаю, что это технически рационально, но в наших условиях всегда упираешься в денежные вопросы, в проблему выгоды. Если нашим акционерам – этим денежным мешкам – будет выгодно, чтобы мы возили тюбинги на лошадях, они заставят нас это делать. К дьяволу! Я не успел еще прибрать их к рукам. После третьего января, когда будут выплачены дивиденды по туннельным акциям, я не позволю им разговаривать со мной таким языком!

– Третье января, – задумчиво произнес Вандермайер, – это совсем близко. – В голосе его звучала забота.

Мистер Кандербль понял его без пояснений. Третье января, день выплаты дивидендов держателям акций, – ответственная дата. Кандербль знал, как стараются сейчас его помощники изыскать необходимые средства. Строительство было урезано в самых основных расходах. О предполагавшемся дополнительном выпуске акций с целью нового денежного займа нечего было и думать в условиях разгоревшейся дискуссии о целесообразности туннеля.

Кандербль погрузился в мрачные мысли. Всю дорогу Вандермайер не обращался к нему.

Ходом работы в подводном доке Кандербль остался доволен. Вандермайер был на высоте. И если была задержка в сборке туннеля, то лишь из-за перебоев в доставке тюбингов и других материалов. Производственная жизнь дока шла размеренно, как пульсация переменного тока. Вандермайер ввел жесткий распорядок дня для рабочих, которые обязаны были вставать, работать, есть, развлекаться неукоснительно в строго положенные для этого минуты. Вандермайер был положительно золотым человеком. Он завел в подводном доке настоящий бар со всем арсеналом самых грубых развлечений, которые считал для рабочих необходимыми.

Кандербль повеселел. Настроение его улучшилось еще и потому, что он увиделся с русским инженером – мисс Анной Седых. Разговор с ней был приятен и привел Кандербля в самое хорошее расположение духа. Он стал даже шутить. Когда Анна Седых напомнила ему, что первого января кончается срок договора о технической помощи Америке со стороны Армстроя и она хотела бы вернуться в СССР, мистер Кандербль похлопал ее по плечу, рассмеялся и сказал, что компания не мыслит себе продолжение работ без помощи мисс Анны Седых. Он как распорядитель концерна может предложить ей прекрасное жалованье – тысячу долларов в неделю.

Аня, улыбаясь, посмотрела на Кандербля и покачала головой.

– Нет, сэр, – сказала она, – я не поступлю к вам на службу.

– Почему? – удивился Кандербль. – Компания очень ценит ваши услуги, и, если вам кажется недостаточной названная мной сумма, я могу предложить вам тысячу двести долларов в неделю.

– Нет, – снова покачала головой Аня. – Я здесь находилась только для оказания технической помощи американской части строительства Арктического моста. В дальнейшем американские инженеры смогут уже сами продолжать работы по опусканию якорей.

Хорошее настроение у мистера Кандербля сразу исчезло. Он нахмурился и грубо сказал:

– В таком случае, я должен снестись по радио с вашим начальником – мистером Корнейвом! Я полагаю, что Стэппен посчитается с моей просьбой.

Аня пожала плечами. На этом закончился ее разговор с новым директором-распорядителем Концерна плавающего туннеля.

Следующий разговор с мистером Кандерблем состоялся только четвертого января, когда она явилась в здание правления Туннель-Сити, чтобы договориться о своем отъезде.

Ее поразило странное оживление в коридорах и комнатах правления. Взволнованные чем-то люди бегали взад и вперед с растерянными лицами, останавливались, группами обсуждали что-то и при ее приближении тотчас же рассыпались.

Клерки в жилетках сновали, как мыши, мимо нее. Курьеры с галунами носились вверх и вниз по лестницам. Лифты почему-то не работали. Швейцаров, которые открывали прежде двери, не было.

Ане пришлось подниматься по узкой, неудобной лестнице на восьмой этаж, где находился кабинет мистера Кандербля.

Уже на лестничной площадке она столкнулась с плотной толпой возбужденно разговаривающих людей. Аню стало занимать это необычайное оживление. Она пыталась обратиться с вопросами. Люди с мрачными лицами сердито смотрели на нее и говорили о локауте. Аня ничего не понимала.

По коридору она продвигалась с трудом. Люди в меховых одеждах, давно не бритые, грязные, заполняли весь коридор.

Наконец Аня увидела знакомое лицо. Это был монтер Сэм Дикс, один из вожаков рабочих.

– Что происходит здесь, мистер Дикс? – обратилась она к нему.

– А, русская леди! – воскликнул Дикс. – Страшные вещи происходят, мисс Седых. «Лошадиная челюсть» объявил грандиозный локаут. С сегодняшнего утра уволены все рабочие строительства.

Аня непонимающе сморщила лоб:

– Что вы хотите сказать, мистер Дикс? Я плохо поняла вас.

– Чего ж тут не понять? – грубо заметили сзади. – Мы уволены и можем идти на все четыре стороны. А по договору деньги нам должны платить в Нью-Йорке. Как мы теперь доберемся до него, вот что скажите нам?

– Чем же это вызвано? Значит, прекращаются все работы?

– Нам наплевать на работы и на туннель! – послышалось вокруг. – Но мы знаем, что это за штучки! «Лошадиная челюсть» хочет сбавить нам заработок. Через неделю он снова начнет прием, уже на новых условиях.

– Не может быть! – ужаснулась Аня.

– Мы предполагаем, что это так, – пояснил Сэм. – Мы не можем подыскать другое объяснение. К сожалению, я не могу попасть для переговоров к мистеру Кандерблю. Он заперся в кабинете и никого не принимает.

Аня пообещала помочь ему увидеться с Кандерблем, и рабочие пропустили ее в приемную.

Здесь тоже многолюдно, но толпа совсем не та, что на лестнице. Приемную заполняли чистые, опрятные люди в накрахмаленных воротничках и галстуках. Они почтительно расступились перед Аней. Аня узнала многих знакомых инженеров.

Время от времени дверь в кабинет Кандербля открывалась, и из нее высовывалась голова секретаря Мейса, который выкрикивал фамилию какого-нибудь инженера. Через несколько минут этот инженер с озабоченным лицом выходил из кабинета и скрывался в наполнявшей коридор толпе.

Аня попросила доложить о себе. Мейс мрачно взглянул на нее и кивнул.

Через минуту он открыл дверь, выпустил очередного инженера, но другого не пригласил, а сам остался в приемной. Аня уже хотела подойти к нему, как вдруг дверь вновь открылась и показалось длинное лицо с тяжелым подбородком.

– Мисс Анна Седых, прошу вас, – послышался голос Кандербля.

Инженеры зашептались. Аня поправила волосы и прошла в кабинет.

Кандербль молча пожал ей руку и стал расхаживать по комнате. Аня села в кресло и пытливо вглядывалась в лицо американца.

– Я пришла, чтобы поговорить с вами о моем отъезде… – начала Аня.

– Это невозможно теперь, – прервал Кандербль. – Вы инженер и должны быть с нами в лагере инженеров.

– Я не понимаю, – подняла Аня брови. – Объясните мне, что происходит?

– Проклятье! – ударил кулаком по столу Кандербль. – Происходит самое скверное. Я уволил всех рабочих строительства и приостановил все работы. Остаются только инженеры, и вы в том числе. Каждый из вас должен занять свое место, чтобы сохранить в целости строительство.

– Послушайте, мистер Кандербль, я отнюдь не хочу выступать на вашей стороне в вашей борьбе с рабочими. Насколько я понимаю, вы преследуете своим локаутом определенные цели…

– Ах, замолчите, леди!.. Что вы знаете? Вы думаете, что я только живодер, мечтающий о том, чтобы содрать с рабочего побольше шкур. Нет… нет… Анна… – Кандербль остановился, болезненно сморщив лоб. – Именно вам мне хотелось бы сказать, что я весь принадлежу идее строительства подводного туннеля и только ради этой идеи делаю все, что вызывает ненависть всех этих людей, в лучшем случае предназначенных для повиновения.

– Но почему вы объявили локаут?

– Это не локаут, – тихо произнес Кандербль. – Я увольняю рабочих не для того, чтобы наказать их. Я увольняю их не для своей выгоды, а только потому, что мне нечем им платить.

– Нечем платить? – смущенно повторила Аня.

– Да, нечем платить, мисс Анна. – Кандербль сел в кресло против Ани. – В Нью-Йорке произошли неприятные события. Наши враги сыграли с нами плохую штуку. Туннельные акции на бирже в результате развернувшейся в прессе антитуннельной кампании полетели вниз. Судоходчики дали нам бой. За одну неделю, пока я был здесь, концерн потерял много миллионов долларов… Я боюсь назвать цифру… Чтобы спасти положение, чтобы дать концерну оправиться в финансовом отношении, я должен прекратить работы.

Аня смотрела на американца и видела, как болезненные судороги пробегали по его длинному лицу.

– Да, мисс Анна, – сказал Кандербль, поднимаясь, – судоходчики выиграли бой. Мистер Элуэлл… Вы знаете этого инженера, пытавшегося стать губернатором? Этот Элуэлл выдвинул авантюрную идею ледовых аэродромов и всякую подобную чепуху. И, представьте себе, он сумел мобилизовать против нас общественное мнение. Его крики о прогрессе техники и устарелости туннеля воздействовали на легко появляющееся чувство толпы – на страх. Судоходные акции взлетели небывало высоко и… – Кандербль остановился перед ней, сжав кулаки. – Знаете, кто оказался владельцем купленных за бесценок судоходных акций?

– Кто?

– Мистер Медж. Наш недавний директор-распорядитель, бывший прогрессивный деятель, сторонник туннеля и, наконец, его руководитель до тех пор, пока не представился случай стать бизнесменом. Только с его помощью можно было нанести нам такое финансовое поражение. Он хорошо знал, в какое место бить, – и вот… – Кандербль развел руками, – этот бизнесмен Медж стал обладателем огромного капитала, фактическим владельцем Атлантической судоходной компании, а я, инженер, руководитель величайшего строительства в мире, вынужден прекратить работу, потому что завтра мне будет нечем заплатить моему швейцару.