Текст книги "Ценитель чайных церемоний"

Один из правофланговых бандитов стремглав бросился куда-то в сторону – не иначе, как основную толпу оповещать побежал.

А второй, подняв с земли топор, начал осторожно пробираться к подпиленному дереву. Ага… это мы, стало быть, дерево собираемся валить, так?

Нахлобучиваю шапку на глаза, снимаю ремень с револьверами (чтобы не так-то уж и сильно отличаться от разбойников – у них-то револьверов нет!) и беру в руки топор. Полушубок, сапоги, мохнатая шапки и берданка за спиной… авось, сразу и не распознает. А распознает – тем хуже, его-то ружьё так на бревне и лежит…

Сделав крюк, выхожу на тропку, протоптанную убежавшим разбойником и, тяжело дыша, топаю к оставшемуся «лесорубу».

– Тише ты там! – не поворачивая головы, свистящим шепотом, говорит тот. – Нишкни – ещё увидит кто!

– Агась…

Два шага – тюк!

Обухом – этого вполне достаточно, никакая шапка от топора не спасёт…

Усаживаю его в снег около дерева и поспешаю назад.

Вернувшись на позицию, снова затягиваю ремень с оружием – к бою готов!

А караван понемногу подходит к месту засады…

Блин, вот, что делать-то?

Пальнуть и предупредить караванщиков?

Ведь не поверят же! Наоборот, ещё и повылазят на дорогу посмотреть… на неминучий расстрел! Так-то они на телегах, в основном, полулёжа растянулись… есть шанс, что сразу не попадут…

К-р-р-ах!

Ухнуло что-то впереди – не иначе, как дерево упало.

Ну вот теперь караванщики враз в себя придут – это-то для них явление вполне понятное!

Пришли – сразу несколько человек спрыгнули с возов и бросились искать укрытия. Учёные!

А непосредственно возчики стали вовсю нахлёстывать лошадей, разворачиваясь в обратную сторону.

Треснули первые выстрелы.

А вот и ушедший разбойник – бежит, спешит во весь дух!

– Атаман сказал – вали!

Не вопрос! Раз уж сам атаман сказал…

Выстрел – и бежавший зарывается мордой в снег.

Перезаряжаю винтовку, добавляю в патронташ ещё один патрон из кармана. Пойдём, пожалуй!

Ориентируясь на звуки выстрелов, нахожу первую разбойничью огневую точку. Тут их четверо и один, похоже, уже того… отстрелялся. Валяется в снегу, руки раскинул, а из-под него расползается на снегу темное пятно.

Револьвер!

Сухо треснули выстрелы.

Револьверы у американца двойного действия, курок взводить не надо. Правда, с непривычки, спуск тяжёл и длинноват… но привыкнуть можно. Зато и моща у них – суровая! С ног валит на раз-два!

А тут и валить не надобно – и так все на земле лежат… там и останутся.

Перезарядка!

Здесь не кино и бесконечных патронов нет – да и быть не может. Хочешь жить – помни о боезапасе!

В-ж-ж…

Это по мне?

Присел на колено какой-то деятель в странной конической меховой шапке, ружьё перезаряжает. Обычное охотничье, сурового калибра… если попадёт – будет мне кисло.

Берданка прыгает к плечу. Хорошо, что револьвер уже убрал, не придётся его в снег ронять…

Злодеюка, воочию представив неприятную для себя перспективу, бросает ружьё и ныряет за кусты. А ведь сейчас не лето, родной! И тебя хорошо видно… было… Ибо, когда тяжелая, почти в палец толщиной, пуля отбросила тело разбойника в сторону, оно словно куда-то провалилось. Может быть, там, в натуре, какая-то яма имеется, и он именно туда и нацелился? Ну… добрался, значит, до цели… удачи ему там!

Кстати, один из револьверов есть смысл под полушубок убрать, мне отчего-то кажется, что на холоде спусковой механизм как-то подмерзает… туже, во всяком случае, работать стал.

В-в-жух!

Опа! Это уже со стороны дороги! Караванщики лупят?

А, похоже!

Блин, как бы теперь свои не подстрелили…

Переваливаю через гребень холма, прикрываясь со стороны повозок толстым слоем земли. Надеюсь, миномётов у них с собою не имеется!

Внизу движение, оборачиваюсь…

Несколько разбойников, таща кого-то на руках, бегом прут в сторону коновязи. Ага, сообразили, что засада не удалась, и теперь пришла пора сматывать удочки.

Вскидываю берданку – и один из бандитов на ходу спотыкается.

Перезарядка…

– А ну – брось зброю!

Поворачиваюсь на голос.

Запыхавшиеся мужики держат меня на прицеле своих ружей.

Хм-м-м… разбойники?

Вряд ли, те сразу стали бы стрелять…

– Сбегут же! – киваю в сторону уходящих бандитов.

– То не твоя печаль! Бросай ружьё!

Ладно… опускаю берданку на землю.

– Пистоль!

Вот черти глазастые… и всё-то они видят!

– И откуда ты, мил друг, тута взялся? Кто таков будешь? – Ферапонт Кузьмич полежит на телеге, пока один из караванщиков перевязывает ему ногу. Не уберёгся старшой, попала в неё пуля.

– Лейтенант армии Североамериканских Соединённых Штатов Пьер Махони! Петр, по вашему…

– Ишь, ты – летенент! А чего уж тогда не королевич? – ехидничает кто-то из окружающих.

– Я попросил бы! – «вспыхиваю» в ответ. По-моему, именно так и должен вести себя офицер. – Вот мой паспорт!

Момент истины.

Если данная бумага прокатит – одна песня. А вот, если нет…

Ферапонт бережно берёт документ из моих рук. Разворачивает, читает.

– Хм… И верно… Что ж, прощения просим, барин!

– Я не есть ваш помещик, – отрицательно мотаю головой. – Офицер – не лендлорд!

Вижу непонимание – что-то я не то брякнул…

– Не есть владеющий у вас землёй! Офицер, моё дело – воевать!

Это, похоже, поняли.

– Ну, а тут-то, вашбородь, вы откель взялись? – продолжает допрос старший караванщик. Похоже, я его не до конца ещё убедил.

– Там, – киваю я в сторону постоялого двора. – Полмили… э-э-э… полверсты, да? Слева от дороги, прямо у леса, лежат трое таких вот… бандитов.

– Кого?

– Э-э-э… мы так называем этих ваших… ну… разбойников, вот! Они хотели меня loot[11]11
  Ограбить (англ.)


[Закрыть]… ограбливать, да. Но у них это плохо вышло – я всё же не обычный farmer[12]12
  Фермер (англ.)


[Закрыть]… крестьянин, вот! Офицер! Они все там остались… мертвые, да! Один из них, до того, как умереть, рассказал, что вот тут, – указываю на лес. – Они сделали trap[13]13
  Ловушка (англ.)


[Закрыть], чтобы ловить торговцев. Я подумал, что если стану искать sheriff[14]14
  Шерифа (англ.)


[Закрыть]… полиция, да! То бандиты успеют тут всех убить… Вот! Я поехал сюда, из бандит плохие солдаты есть, воевать правильно не могут! Можно успеть! Увидел, как они вас ждут… дерево приготовили, чтобы упасть… Стал ждать!

Ферапонт только бровью повёл, а один из караванщиков уже пулей помчался к лошади. Ибо всех лошадей с коновязи (в том числе и мою) уже успели привести к дороге. Вообще, я смотрю, тут ребятки тоже ушлые… им в рот я ничего класть точно не посоветую! Не то что палец – руку по локоть оттяпать могут мигом!

А пока суть, да дело, мне предложили посидеть на повозке и обожать. Даже квасу предложили! Оружия, правда, не вернули. Да и поблизости всю дорогу ненавязчиво маячил кто-то из караванщиков с ружьём.

Потери у них были – но не слишком уж серьёзные. Четверых попятнало пулями, одного – так и совсем даже серьёзно. Поэтому одна из повозок уже ушла назад, к постоялому двору – повезли раненых. Так что, хочешь или нет, а её всё едино ждать надобно. А в деревне, насколько я понял из разговоров, даже фельдшер имелся. Так что у раненых был шанс – и немалый!

Пятым пострадавшим был Ферапонт, но он наотрез отказался куда-то там ехать. Пользуясь случаем, предлагаю себя в качестве медика. Мол, воевал, ран видел много, могу что-то и посоветовать.

Пуля пробила ему ляжку навылет, на ноге образовалась приличная такая гематома. Ходить в ближайшее время он точно не сможет. Да и сидеть… тоже не сахар… Спрашиваю у мужиков виски – недоумение на лицах.

– Водка!

– Так бы сразу и сказал…

Размотав повязку, щедро поливаю рану водкой – мужик аж зубами заскрипел. Окружающие нахмурились…

– Так не будет… inflammation[15]15
  Воспаления (англ.)


[Закрыть]… гореть, да! Быстро заживать!

Поверили или нет, но ещё один караульщик с ружьем поблизости появился.

А через полчаса вернулся тот парень, что ездил смотреть на убитых разбойников. Сгрузив на телегу три трофейных ружья, кивает старшому.

– Всё так и есть – трое их там лежит. Один – Тимоха Рваный, известный тать! В лобешник ему чем-то заехали – и дух вон! Еле узнал… А у двух прочих башку чуть не совсем снесло! Мабуть, кувалдой вдарили!

– Not a hammer![16]16
  Не молот! (англ.)


[Закрыть] Не молот! Rifle butt[17]17
  Приклад ружья (англ.)


[Закрыть]… э-э-э… ружьё… за что держать!

– Прикладом, что ли приложил? – понимающе кивает Ферапонт. – Сурово! По-нашему!

– Так он и тама, – кивает на лес один из моих стражей, – татей кучу положил! Чуток менее десятка!

На меня смотрят уже не так подозрительно.

Пожимаю плечами.

– Я есть солдат! Воевать долго… шесть год… А кто есть тать?

– Разбойник… душегуб, короче. Как вы говорите, вашбородь – бандит!

– Десять нет… – качаю головой и растопыриваю восемь пальцев. – Столько – есть! Надо сообщить sheriff… полиция, да!

– И-и-и… сказанул! Да где ж их тута сыскать-то? В город приедем, да по начальству сообщим – пущай уж они тогда и думают…

Рядом со мною на телегу кладут берданку и револьвер – старшой с интересом его разглядывает. Удивлённо трогает импровизированный патронташ на ружейном ремне.

– Хитро придумано! Зачем так?

– Мои солдаты делали так. Быстрее можно достать cartridge[18]18
  Патрон (англ.)


[Закрыть]… э-э-э… патрон, вот! Удобнее заряжать, не у всех есть сумка для патрон…

Убираю револьвер в кобуру (и предварительно проверяю наличие патронов – на месте). А когда я достаю из-за пазухи второй, Ферапонт только языком поцокал уважительно – оценил мою предусмотрительность!

– Если нет против… возражения, я хотел бы ехать так. Мне надо иметь практик… тренировка в разговор на русский язык. Вы не есть против?

Надо полагать, я уже достаточно исковеркал свою речь, чтобы меня действительно приняли бы за иностранца. Да и прочие соображения у меня имеются… не станем уж все карты сразу раскрывать…

Кстати, из разговоров моих спутников (которые ничуть меня не стеснялись, уверенные в том, что американец не всё понимает) я выяснил одну любопытную подробность. Караван вез… что бы вы думали? Чай!

Вот тебе и здрасьте… я-то уж было себе вообразил…

– Вот, Иван Федорович, извольте представить – Пьер Махони! По нашему – Петр. Тот самый, что помог нам тогда на тракте-то…

Дорога до Питера заняла долгих пять дней – караван тащился весьма небыстро. В какой-то момент мы подзадержались, меняли телеги на сани – уж слишком много снега навыпадало. Большую часть времени я проводил в беседах с Ферапонтом – и оттого моё знание русского языка несколько «подросло». Не уверен, что он также наблатыкался говорить по-английски… но, тут уж я ни при чём! В какой-то момент он задал мне вопрос – зачем я еду в Петербург?

– У нас, в Штатах, сейчас мир. Войны большой никакой нет, и поэтому армия такая большая тоже не нужна. Вот и предлагают многим офицерам выйти в отставку… А я уже столько лет на войне… Даже и не знаю – что я буду делать, когда вернусь домой? Да и дома нет, сгорел…

– Но ведь семья же есть?

– Отец умер уже… a long time ago[19]19
  Очень давно (англ.)


[Закрыть]… давно умер. Мать два года назад. А потом и дом сгорел – молния ударила, говорят… Куда мне ехать? А у вас… Говорят, Россия всё время с кем-то воюет, наверное, в армии будут нужны опытные офицеры?

Ферапонт какое-то время молчит.

– Ну… вашбородь, вам и не позавидуешь… столько всего сразу…

Больше он этой темы не касался.

А разбирая на очередном ночлеге документы покойного лейтенанта, я обнаружил среди них вексель. Выданный на его имя в один из торговых домов Санкт-Петербурга. Я не слишком силён в подобных бумагах… но, насколько я понял, Пьер мог получить по нему некоторую сумму денег. Приблизительно около полутора тысяч рублей. Много это или мало по нынешним временам? Хорошая квартира из двух комнат в городе стоила порядка шестисот-семисот рублей в год – и это считалось очень даже неплохим жильём! На эту тему мой собеседник был достаточно хорошо осведомлён – и рассказал много!

Понятное дело, что где-нибудь в центре цены были существенно выше, так ещё и жрать чего-то нужно…

Так не факт ещё, что этот самый вексель в действительности чего-то там стоит…

Так или иначе – а думать на эту тему надо было начинать уже сейчас!

Да и про физическую форму не забывать! А то я что-то подзапустил это дело. В иные времена (да, где они теперь…) я в спортзал наведывался регулярно!

Ну спортинвентаря тут нет, так что будем обходиться тем, что под рукою есть. И я начал по утрам бегать, поднимать всякие тяжести (что под руку подвернулось), бросать в цель топоры и ножи. За экономией патронов (и ввиду возможного недовольства окружающих) всякие там стрелковые тренировки пришлось пока отложить.

Заодно, кстати, разобрал револьверы – после чего про себя матерился чуть не полчаса! Как они вообще работали-то до сих пор?

Нет, смазки туда напихали от души – то-то они на морозе и замерзали…

Раздобыв у местного кузнеца кое-какие инструменты (одолжил до утра) я полночи шлифовал ударно-спусковые механизмы, добиваясь того, чтобы они работали так, как мне хотелось. И надо сказать, что сие мне удалось – оба револьвера теперь работали на совесть!

Ферапонт, глядя на мои труды, только головою покачивал.

Ибо поселил он меня в одной комнате с собою, мотивировав это тем, что мне сейчас лучше одному не ходить.

– Сам-то атаман ведь убёг! А ну, как захочет он посчитаться с тем, кто ему угольков за ворот сыпанул? Вам, вашбородь, как человеку, здешних порядков не знающему, вдругорядь с ним сейчас встречаться точно не надобно!

И ведь не краснеет же… Другая у него цель, я же всё понимаю.

Но продолжаю играть роль не разбирающегося в здешних порядках иностранца. А с другой стороны… мне ведь гораздо удобнее въехать в город с кем-то из местных – проще будет. Фиг там его знает, какие бумаги и кому при въезде предъявлять надобно… Да и о здешней жизни Ферапонт рассказывает много и охотно – а это, в моем-то положении, огромный плюс!

Кстати, ватага его – тоже ребятишки тёртые! Во многих переделках побывали, опыт «общения» со всякими нехорошими людьми у них точно есть. Как лихо они тогда на дороге развернулись! Такое только упорной практикой наработать можно… да и стреляют они… Не спецназ, понятное дело, но и не робкие путники!

Въезд в город я откровенно проспал. И продрал глаза уже тогда, когда вокруг потянулись уже явно городские дома.

– Где мы есть, Ферапонт?

– Проснулись, вашбородь? Так в Петербурге ужо!

Оглядываюсь – других саней уже нет.

– А все остальные где?

– Дык! На склад поехали… разгрузить надобно, товар сдать честь по чести…

Сажусь поудобнее и осматриваюсь по сторонам.

– А мы куда едем? И лошадь моя где?

– К Ивану Федоровичу! – с уважением произносит старший каравана. – Наниматель наш и товару всему хозяин! Надобно ему всё доподлинно поведать!

– Так и ехал бы сам… Я-то ему зачем? Нас друг другу не представляли, мы незнакомы…

– Никак не можно то, вашбородь! Вы, почитай, от смерти неминучей нас всех спасли – а и всей благодарности с нашей стороны – одно токмо спасибо мужицкое! Всенепременно надобно Иван Федоровичу с вами встретиться – свое, хозяйское, слово высказать! Оно-то, думаю, куда как поавантажнее наших благодарностей выйдет!

Врёт ведь… Не иначе, он каким-то макаром уже успел того неведомого Ивана Федоровича обо всём оповестить. И какие-то инструкции от него точно уже получены…

И тут замечаю, что позади нас едут двое всадников – из числа караванщиков. Трудно сказать, как они себя поведут, ежели я сейчас в бега ударюсь. Ну, положим, я от них убегу… а дальше что? Вещи мои где-то в санях закопаны, ладно, хоть паспорт при себе! Револьверы – эти с собой, я даже во сне с ними не расстаюсь. А вот винтовка с патронами – тоже где-то в санях лежит…

Ладно, сделаю вид, что всему поверил.

– И долго нам ещё ехать?

– А как на горку поднимемся да повернём – совсем немного уже останется-то!

Дом у неведомого хозяина оказался добротным – двухэтажный, конкретное такое строение, основательное. Один из сопровождавший нас караванщиков, выехал вперёд и, спрыгнув с коня, постучался в ворота.

Так что, когда мы въехали во двор, нас уже встречали.

Суматоха, разгрузка каких-то вещей – и меня осторожно трогают за руку.

– Пройдёмте, барин, покажу вам вашу комнату… Вещи какие взять надобно?

Добра у меня с собою немного, берданку я как-нибудь и сам донесу. А вьюк – он с лошадью, которая где-то с основным караваном пребывает. О чем и сообщаю встречавшему меня молодому парню.

– Не извольте беспокоиться, сей момент человека отправим, он всё и привезёт сюда. Пожалуйте за мной…

А ничего комната, даже и по современным-то меркам, вполне приличная. Второй этаж, балкон…

Непривычным атрибутом выглядел разве что кувшин с водой и таз для умывания – за занавесочкой в углу. Но к этому привыкнуть несложно – на постоялых дворах и таких удобств не имеется – во двор бегать приходилось.

Сполоснув небритую морду (вот с этим оказалось туго – никаких бритвенных принадлежностей у разбойников не нашлось, так что, поневоле, пришлось отращивать бороду…), выхожу на балкон. А ничего тут видок! Хотя, особо-то и смотреть не на что… но всё равно – приятно!

Стук в дверь.

– Come in![20]20
  Входите! (англ.)


[Закрыть] Э-э-э… заходить есть!

На пороге незнакомый парень – не тот, что меня встречал.

– Иван Федорович имеет честь пригласить вас отобедать.

– Сейчас?

– Нет, через два часа.

– Yes, sure![21]21
  Да, конечно! (англ.)


[Закрыть] Я обязательно быть! Есть просить извинений за свой костюм… я не counted[22]22
  Рассчитывал (англ.)


[Закрыть] планировать быть приглашен к обед…

Парень вежливо наклоняет голову и скрывается за дверью.

Так… Насколько я в курсе дел, обед в то время – это что-то среднее между деловым приёмом и принятием пищи. И к обеду обычно спускались как-то по-особенному одетыми… На ум отчего-то приходит слово «смокинг» – но это ведь и вовсе из другой оперы?

Во всяком случае у меня выбор невелик. Гардероб покойного лейтенанта, надо думать, был весь разграблен разбойниками. А среди барахла на бандитских телегах удалось найти только пару более-менее приличных (и относительно негрязных) рубашек. На одном из постоялых дворов мне их даже выстирали! И погладили.

Но выйти к обеду в рубашке и уличных штанах для верховой езды?

На постоялом дворе – в порядке вещей, там скорее рубашке удивлены будут.

А здесь…

Стук в дверь.

– Входить есть!

Опа-здрасьте…

– Э-м-м… – вскакиваю с места. – Просить извинений, мисс… Я не есть готов к вашему визит!

Девушка в дверях тоже слегка краснеет… и смеётся.

– Экий вы, барин, стеснительный!

Как выясняется, за мой внешний вид тут уже подумали – гостья принесла мне пару костюмов, в одном из которых (по моему выбору) я должен буду выйти к обеду. И сообщила, что внизу меня уже ждёт парикмахер, каковой должен придать хоть какое-то благообразие моей всклокоченной шевелюре и всему прочему. Ну… сомневаюсь, что это у него получиться… но, отчего бы и не попробовать?

На моё удивление – получилось!

Во всяком случае, из зеркала на меня глянула уже не полубандитская рожа, а что-то относительно приличное. И один из костюмов – вполне себе нормальные брюки и пиджак (хотя и как-то непривычно выглядевшие) тоже оказались почти впору. Ну… на более-менее нормального человека я уже похож…

Часов у меня нет, но, надо думать, до того самого обеда осталось уже не слишком много времени. Спускаться вниз самому? Хм, а куда? Расположения комнат в доме я не знаю, а соваться в каждую дверь… ну, наверное, это будет выглядеть не очень хорошо. Ладно, пускай и иностранец… но какие-то правила приличия – они во всяком случае должны быть соблюдены, так ведь?

Вопрос решился просто – в дверях появился тот же самый парень и пригласил меня спускаться вниз – мол, скоро уже все будут на месте.

Поднимаюсь с места и топаю за ним. А вот оба револьвера пришлось оставить наверху… Это у меня «дома», в Штатах, можно с оружием хоть к праздничному столу выходить (ну, это я так полагаю…), а тут всё же порядки другие…

При входе в большую комнату (обеденный зал, надо полагать?), мне навстречу поднимается… всамделишный офицер! В мундире и при холодном оружии!

Мама дорогая… это кто ж такой?

Золотой галун на погонах, один просвет, звёздочек нет… капитан?

Кидаю руку к виску – ладонью наружу (попутно принимая подобие строевой стойки).

– Sir! I have the honor to introduce myself – Lieutenant Pierre Mahoney![23]23
  Сэр! Имею честь представиться – лейтенант Пьер Махони! (англ.)


[Закрыть]

Капитан вежливо наклоняет голову в знак приветствия – однако, честь не отдаёт! И правильно делает, между прочим – «к пустой голове руку не прикладывают!» Это у американцев и англичан иначе – а в русской армии, насколько я в курсе дела, всегда было именно так!

– Captain Markov! Nice to meet you Lieutenant![24]24
  Капитан Марков! Рад нашему знакомству лейтенант! (англ.)


[Закрыть]

Интересный какой персонаж… И по-английски говорит почти без акцента… кто ж это такой-то?

– Ну вот… – откуда-то справа появляется грузный, с чисто выбритым лицом, полноватый такой дядька лет сорока-пятидесяти. – А ежели, по-русски? Что ж вы так, сразу по-иноземному?

– Please forgive me sir…[25]25
  Прошу меня простить, господин… (англ.)


[Закрыть] Извиняться есть…

– Добрынин Иван Федорович, первой гильдии купец, – а это уже Ферапонт, непривычно благообразно выглядящий. По ранению, сидит в кресле, не встаёт – рано ему ещё. – Наниматель наш, дай ему Господь долгих лет!

Он кивает в мою сторону.

– Вот, Иван Федорович, извольте представить – Пьер Махони! По нашему – Петр. Тот самый, что помог нам тогда на тракте-то…

Вежливо наклоняю голову, приветствуя на этот раз уже хозяина дома. Вот, стало быть, то лицо, к которому меня так стремились доставить…

– Such an order! I must greet the senior officer with all due respect…[26]26
  Такой порядок! Старшего по званию офицера я должен приветствовать со всем уважением… (англ.)


[Закрыть]

В разговор вмешивается капитан.

– Наш гость говорит, что, мол, старшего офицера он обязан приветствовать так, как это положено по уставу.

– Ин, не в армии же мы, в гостях! Обед скоро уже! – качает головою купец.

Но Марков вежливо ему возражает.

– Офицер – это всегда офицер! Американский, русский или француз – общие правила завсегда имеются! Покудова там стол сервируют, я – с вашего позволения, украду у вас лейтенанта. Нечасто мы, в наших палестинах, гостей со столь далёких стран встречаем. Интересно же поговорить!

Поговорили…

И до обеда и после него.

Капитан оказался весьма интересным собеседником. И сразу же расстроил мои планы по будущему трудоустройству в российскую армию. Не то, чтобы это было бы совсем уж невозможным… но в этом случае мне бы пришлось сдавать экзамены на офицерский чин – по программе обучения, принятой в Российский империи! И никакое моё звание в какой угодно армии мира – значения тут не имело! И хрен я их сдам – о том, как присваиваются звания в американской армии, мой собеседник хорошо знал. Да, исключения, в принципе, могли быть… но только с высочайшего соизволения. Чего в моём случае уж точно быть не могло…

– Странно, что вам об этом не рассказали ещё в Америке – из этого никто никакого секрета не делает… – пожимает плечам Марков.

– Увы, но у нас вообще мало кто знает… specific[27]27
  Конкретного (англ.)


[Закрыть]… конкретика о вашей армии. Да, в столица есть ваш…military agent[28]28
  Военный агент (англ.)


[Закрыть]… э-э-э… военный представитель… но его почти невозможно найти. Разговор нет… не получается…

При этих словах капитан только поморщился – видать, у него имелось своё мнение об указанном персонаже.

– Да, не всё у нас с этим гладко… Но и вашей армии, уж извините, у нас уделяется недостаточно внимания… little attention is given[29]29
  Уделяется мало внимания (англ.)


[Закрыть]. Её всерьёз не воспринимают. Особенно – после всех этих ваших войн внутри страны… в этом находят дурной пример.

– Да, – сокрушённо киваю я, – в мирное время, нет войны… офицер есть мало шансов для рост…

Расстались мы вполне по-дружески, капитан пожал мне руку и отбыл. А вот в каком полку он проходит службу – не сказал! Странно, насколько я помню, это почти всегда являлось обязательным! Или я чего-то не знаю?

Поднимаясь в комнату, ловлю себя на мысли – а с хозяином дома-то я почти и не поговорил! Так… перекинулись несколькими любезностями… и всё тут? Хм… Ладно, надо аккуратно прозондировать почву насчет этого самого векселя…

Утро следующего дня.

Кабинет купца первой гильдии Добрынина.

– Нет, Иван Федорович, офицер этот, похоже, вполне себе настоящий! – капитан сидел напротив стола хозяина кабинета, держа в руках чашку ароматного чая. – Я его с самого начала пощупал – обратился просто по званию воинскому. Никак сиё звание не предварив.

– А что, Николай Васильевич, в этом какое-то особое значение есть? – удивился купец.

– В американской армии – есть. Это у нас офицер такого ранга – ваше благородие – для нижних чинов. Для старшего офицера – господин лейтенант. Тако же и у англичан да французов обстоит. А вот для Америки – нет! У них просто – генерал, полковник и так далее… И ко мне он правильно обратился – сэр! Так всегда надлежит, коли младший офицер к старшему обращается.

– Надо же… – покачал головой хозяин кабинета. – Не знал!

– Так и я бы не знал, коли не служебная надобность.

– Простой офицер, стало быть…

– Не совсем… – поставил чашку на стол гость. – Он мне своё место службы назвал. Рота «Б» Второго Массачусетского кавалерийского полка. Тоже, кстати, правильно – у них именно такой порядок именования частей в армии заведён.

– Кавалерист?

– Рейнджер. Командир отряда рейнджеров. При некоторых кавполках у них такие подразделения есть. Что-то среднее между нашими казаками и егерями. Они у них границу охраняют, да с индейцами постоянно воюют.

– Так это ж… – удивился хозяин кабинета. – Это ж в Индиях! Америка-то здесь каким боком?

– Так у них и свои индейцы есть. Презлые, кстати говоря, вояки – как наши горцы немирные. И не всякого кавалериста в эти самые рейнджеры ещё запишут! Молчу уж про командира…

– Да, вояка он знатный… – согласился купец. – Мне Ферапонт рассказывал… Не сразу и поверишь-то! Чуть не десяток душегубов изничтожить – не каждый тако сможет!

– Если он рейнджер – сможет. Они, как я слыхивал, те ещё головорезы… ничуть своим супротивникам не уступающие… злые, да упёртые… стрелки и рубаки хорошие! Однако ж, командир таких сорвиголов тоже должен им подстать быть – наипервейшим среди всех ухарем, да, к тому ж ещё и голову на плечах холодную иметь! Ибо чин офицерский его всенепременно к тому обязывает! – ответствовал капитан. – В нашей-то армии такие, слава Богу, покудова не требуются! Своих казаков хватает… тоже, я вам скажу, ухорезы знатные!

– А язык наш он преизрядно для иноземца ведает – откуда сие?

– Так и тут ничего удивительного нет. Предки его – русские. С покойным Иваном Турчиновым в те края ещё перебрались. Уж изрядно с того времени прошло, да… – покачал головою гость. – Сам Турчинов – по их прозванию – Джон Турч, ажно генеральских чинов там удостоился, да самолично президентом их обласкан был! Однако ж, в среде наших офицеров поступок его одобрения не получил… Вот из его сотоварищей родители гостя вашего и явились. Он, ежели по-русски говорить, Петр Махов. А на американский манер – Пьер Махони получается… В семье на русском говорили – он и привык.

– Так, стало быть, гостю нашему ещё и по этой причине в армии ничего особенно и не светит?

– И по этой тоже…

Какое-то время разговор вертелся вокруг всевозможных событий, каковыми богата была столичная жизнь. Ещё не раз приносила им служанка ароматного напитка. Опосля чего, гость откланялся – дела служебные требовали его в них участия. А купец ещё долго сидел около стола, чертя на листе бумаги замысловатые завитушки… Он размышлял.

Однако, третий день уже пошёл, как я квартирую в купеческом доме! И – тишина… В том смысле, что никаких тебе разговоров с хозяином, ни вообще чего-либо. Нет, за завтраком-ужином мы с ним регулярно видимся, перекидываемся парой-тройкой фраз и на этом всё. Обедает он, как правило, где-то в городе, куда уезжает сразу же после завтрака и возвращается ближе к вечеру. Прислуга и все домочадцы ко мне крайне предупредительны, но… есть в их поведении какое-то, незаметное на первый взгляд, равнодушие… и это мне сильно не нравится. Не нервирует, однако, но…

Отловив на второй день в коридору одного из шустрых хозяйских приказчиков, задаю ему вопрос про обналичку векселя.

– «Крампф и сыновья», – задумчиво чешет он в затылке. – Не наша епархия… но узнать можно!

И на следующий уже день (вот это оперативность!) сообщает. Мол, да, есть такая фирма. Судовладельцы, занимаются транспортировкой всякого товара. Вексель, ими выданный, вполне себе ликвиден, и за небольшую комиссию его можно быстро обналичить. Соглашаюсь и прошу, заодно уж, принести мне несколько газет.

«Сдаётся комната в мансарде по Кирпичному переулку в доме купца Игумнова. Спрашивать каждый день вечером. А платы за то тридцать рублев в год…»

Не вариант – офицер, пусть и иноземец – и в комнате живёт?

«Приличная всякому сословию квартира из одной комнаты с прихожей, сдаётся в доме Маркова, что на Листвяжной, за сто рублей…»

И так далее и в том же духе…

Разброс оказался весьма значительным!

Если на улицах, названия которых я вспомнить вообще никак не мог – при всём старании, можно было снять квартиру за 100-150 рублей, причём, достаточно неплохие (если верить объявлениями…), то уже на Александро-Невской окраине города – почти под триста!

Нет, были, естественно и каморки – без окон вообще, зато за десятку можно было сторговаться. А вот комната в подвале, правда, с окнами, стоила уже 15 рублей!

Но…офицер в подвале? Нафиг-нафиг…

Хотя, с другой стороны… офицер моего звания получал от семидесяти до восьмидесяти рублей в месяц… тоже, знаете ли, не особый фонтан.

После долго чесания в затылке, наконец, кое-какие намётки появились. И уже на следующий день, воспользовавшись отъездом хозяина по делам, я тоже, наконец, выбрался за ворота.

Извозчик поймался достаточно быстро, сторговались за гривенник. И вот я поднимаюсь по скрипучим ступенькам невзрачного двухэтажного домика. Хозяина на месте не оказалось, зато присутствовала его жена – бойкая говорливая старушонка. Она-то и показала мне выбранную квартиру.

М-да… Нет, я, конечно, не версальских хором ожидал… но комната была вполне себе немаленькая. И прихожая! Что немаловажно!

Кухни не было.

Но за отдельную плату можно было столоваться у хозяев. Ладно, переживём…

Ванной, как и следовало ожидать, тоже не имелось. Прочие удобства – во дворе. Ладно, хоть пресловутый таз с кувшином присутствовали…

Зато – отдельный вход! Тоже, если кто не понимает, преимущество!

Добро, есть над чем подумать.

Задаток, сославшись на отсутствие хозяина, я оставлять не стал и вскоре уже сидел в своей комнате на втором этаже. Ну, что тут можно сказать… и в худших условиях жить приходилось.

На следующее утро, к обеду, в дверь постучали – явился приказчик.

– Вот, извольте получить, вашбородь!

За вычетом комиссионных, сумма оказалась очень даже приличной – аж тысяча триста восемьдесят рублей! Что ж, иной бизнес и с куда меньших средств начинался! Кстати, надо будет и лошадь продать – тоже кое-какие денежки с того набегут. Её же кормить-поить надобно, конюшню где-то искать… а ездить я пока никуда особо и не собираюсь.

Что ж, пора уже и гостеприимному хозяину ручкой помахать! Своё дело он сделал – я более-менее освоился в городе, кое-что уже и спланировал…

Окликаю Игната – он постоянно где-то поблизости от моей комнаты маячит, и интересуюсь когда прибудет сам купец.