Текст книги "Московские были"

Отдых был немного скомкан, но я не очень жалела об этом. Все равно не сравнить с одиночеством предыдущих отпусков. Тихон Сергеевич, который видел нас однажды с Львом Марковичем, посмеивался:

– Ну, Оля, ты даешь. Помолодела, постоянно улыбаешься. Замуж что ли собралась?

– Что вы, Тихон Сергеевич, какое замужество? Просто лето прекрасно несмотря ни на что.

– Ну-ну, но не забывай, что за лето мы отстали немного по финансам.

– Нагоним, Тихон Сергеевич.

И я снова впряглась в работу. Мы, конечно, встречались с Лёвой. Я так теперь стала его называть. Чаще у меня. Он когда-то обменял свою хорошую ленинградскую квартиру на малометражную двушку в Люберцах. Ездить далеко и неудобно. Мне было приятно встречать Лёву, готовить для него ужин. Почти семейная жизнь, но без ежедневной хозяйственной обязаловки. Не знаю, устраивала ли его такая жизнь, но он терпел.

Окончился 1991-й, быстро пробегал 1992-й. Наша редакция по-прежнему делала, пусть не «хорошую» литературу, но зато пользующуюся спросом. Квартальные премии все возрастали, удалось сменить в квартире мебель. И вдруг мой руководитель диссертации Владимир Иванович Малышев звонит, что Валентин Петрович умер. Последнее время я почти не встречалась ни с ним, ни с Малышевым. На похоронах встретилась с Малышевым. Он рассказал, что Валентин Петрович в последнее время замкнулся на своей Плющихе, почти никого не принимал, стал плохо слышать, и это его очень раздражало. Разговаривать было неудобно, и Малышев предложил встретиться на кафедре, на Моховой.

Состоявшийся разговор был немного абстрактный. Он пожурил меня за то, что я так и не подготовила вторую статью. Я отговаривалась занятостью на работе, но потом призналась, что не вижу сейчас смысла тратить энергию на диссертацию. Жизнь совсем изменилась, а я не очень пригодна к чисто научной или преподавательской работе. Владимир Иванович нехотя согласился, но предложил не терять контакт. Кстати, намекнул, что готовится грандиозное академическое издание работ Лермонтова, и, возможно, я могла бы принять в этом какое-то участие. Очень интересное предложение. Я искренне поблагодарила и сказала, что готова участвовать в любом качестве. Но поняла, что это, как и все, что делается с академическими изданиями, будет не скоро. Деньги не только не выделены, но еще и не запланированы.

Круг знакомых во многом изменился. Я потеряла контакт почти со всеми прежними приятелями по Валиным «средам». Но однажды мы совершенно случайно встретились с Мариной. Москва – большой город, но люди одного круга, вероятно, ходят одними и теми же «тропами». Я, как всегда, поинтересовалась старыми знакомыми по Валиным «средам». Валя, к сожалению, умерла. Умерла как-то быстро. Никто из посещавших когда-то «среды» даже не знал, что она серьезна больна. Не говорила никому. Соня – дочка – вышла замуж, родила девочку. Муж вроде ничего.

О Елене Владимировне Марина сказала только несколько слов. Институт, в котором она когда-то работала с Веней, закрыли. У нее ведь нет конкретной специальности, работала по «координации», и годы не те, чтобы брали на работу в другие институты. Пошла работать в торговлю, заведующей секцией в универмаге. Вполне довольна жизнью. А больше не о ком было и говорить.

С Вениамином Семеновичем мы встретились специально. При смене телефона Веня всегда звонил мне и называл новый номер. Я позвонила ему, и мы посидели вместе в ресторане «Прага». Он немного в растерянности.

– Нет, по работе у меня все прекрасно: забросил экономический институт, где так и не завершил свою докторскую диссертацию, работаю заместителем генерального директора в конторе с очень солидным названием, при Госкомимуществе. Работать приходится с крупными предприятиями. Но дети уехали в Израиль, нам с женой тоже придется уехать вслед за ними. Ждем только, чтобы она вышла на пенсию. Вот и сидим на двух стульях. А как у тебя с работой над диссертацией?

Посмеялись вместе, что диссертации теперь никому и не нужны.

– А ты не собираешься выходить в самостоятельное плаванье?

Это было уже очень интересно для меня. Я ведь и сама об этом подумывала.

– Твою контору тоже накроет волна приватизации. У вашего издательства нет шансов на полную самостоятельность. Власть такой рычаг не выпустит полностью из рук. Но послабления будут. Скорее всего, власть ограничится назначением «смотрящих», не ввязывающихся в текущую деятельность, но ограничивающих свободу назначения руководства. То есть оставит себе «золотую акцию». Это практически уже решено. Реорганизуют в акционерное общество, продадут часть акций. Если ты хочешь дальше работать в издательстве и быть уверенной в своей несменяемости, следует к этому подготовиться финансово.

– Как? Моей зарплаты мне хватает, но ничего не остается.

– Не знаю. Подойдет время, позвони, подумаем вместе.

Разговор так заинтересовал меня, что я почти не притронулась к кушаньям, а Веня (извините – Вениамин Семенович), налегал на еду с удовольствием. Я посмотрела, животик уже стал расти. Не мощный бугор, но имеется. Раньше он был всегда поджарый.

Летом приехала племянница. Выросла девушка, не узнать. Куда-то исчезла лишняя полнота, бюст очень даже ничего: это, наверное, у нас фамильное. Волосы только выкрасила в какой-то рыжеватый цвет, не соответствует цвету глаз и кожи. Больше подойдет каштановый. Но это легко поправить. Усадила ее за стол, покормила, расспросила о новостях в семье. Только потом приступила к главному:

– Куда, Варя, собираешься поступать?

– Ой, не знаю. Раньше я думала тоже поступать в университет, но классная руководительница отговорила. Сказала, что с моими оценками туда не стоит пробовать.

Я не стала подробно расспрашивать об оценках, очевидно, что о Московском университете думать не приходится.

– Я прошлым летом помогала маме в магазине, мне понравилось: все время с людьми. И для дома удобно. Может быть, в торговый?

– В Москве сейчас чисто торгового института нет, есть хорошие факультеты в двух институтах, однако туда конкурсы большие. Но можно в кооперативный институт, в Мытищах. Это практически та же Москва, и там общежитие дают. Поступить туда легче, а на диплом сейчас почти никто не смотрит. Лишь бы он был. На субботу, воскресенье сможешь приезжать ко мне, если нет в это время сессии. Как смотришь на это?

– Да я согласна на любой вариант, лишь бы не оставаться в нашем поселке.

Вместе съездили в Мытищи, подали документы. Пока сдавала экзамены, пока не началась учеба, Варя жила у меня в квартире. Нас с Лёвой это практически не стесняло, так как на лето мы сняли квартирку в поселке на пятьдесят пятом километре. А осенью Варя получила общежитие и навещать меня стала лишь изредка. Я относилась к этому спокойно.

За прошедшие годы полностью оторвалась от родственников, не ощущаю по отношению к ним особых чувств. Но помогать племяннице буду стараться.

Конец 1992 и начало 1993 года прошли без громких событий. Работа, работа, периодические встречи с Лёвой, мы посмеивались, что у нас получился как бы странный гражданский брак. С одной стороны, регулярно встречаемся, вместе ходим на выставки, в театры. Но хозяйство ведем порознь. Я даже настояла, что оплачу свою половину аренды квартирки на пятьдесят пятом километре. Лёва посмеялся, но был вынужден согласиться. Пыталась понять, что нас удерживает друг около друга. Ведь явно пытаюсь отстоять свою независимость, и в первую очередь – финансовую. Означает ли это, что я не люблю его? Впрочем, зачем копаться в себе? Ничем это мне не поможет.

Лёва совершенно забросил участие в политической жизни. Как он говорил:

– Пусть кто угодно будет у власти, лишь бы не мешали бизнесу.

Его бизнес развивался. Он почти каждый квартал открывал все новые магазины, не стремился создать гигант, красующийся новейшими моделями мебели. Просто в каждом жилом микрорайоне Москвы открывал небольшой магазин с образцами мебели. А завоз клиентам осуществлял с центральной базы. Это позволяло, как он говорил, экономить большие суммы на аренде помещений. Да и снижать транспортные расходы. Он так и не приобрел ни одного собственного помещения, ни одной грузовой машины. Предпочитал длительные контракты на аренду.

В начале 1993 года во время обычного телефонного разговора с Веней (мы с ним созванивались не реже одного раза в месяц), я пригласила его на пятьдесят пятый километр, чтобы познакомить с Лёвой. Лёва сначала отнесся к нему настороженно, но потом они встретились в Москве вдвоем, без меня, и отношения наладились. В мае 1993 года Веня предупредил, что приватизация нашего издательства приближается. Действительно, в июле нас ознакомили с распоряжением Правительства РФ от 29.06.1993 «О приватизации издательства „Трудовая Москва“». Веня сказал, что нужно всерьез готовиться к приватизации. Уже было полностью понятно (ему) как будет проходить везде этот процесс. Он участвовал в подготовке документов. В это время я получила свой приватизационный чек и смеялась, не зная, что с ним делать. Веня настойчиво советовал мне приобретать еще и еще эти чеки. Лева предложил дать деньги или приобрести для меня чеки, но мне этого не хотелось. Стеснялась или не хотела вводить в наши отношения денежные вопросы? Скорее второе.

Веня предложил привести приятеля, чтобы он посмотрел копию эскиза к картине «Муза». Жалко было расставаться, но все равно я давно сняла ее со стены и заменила на подаренный Викентием эскиз. Они немного опоздали к назначенному времени, так как Веня у меня ни разу еще не был. Сказал, что ошибся улицей. Михаил, давний приятель Вени, значительно моложе его, невысокий и худощавый шатен, сразу расположил к себе. Улыбается, вручил маленький букетик цветов, будто и не по делу пришел, а просто в гости. Но когда подошел к лежащей на столе копии, сразу переменился. Внимательно осмотрел картонку, смотрел и сзади, и сбоку. Сравнил с эскизом, висящим на стене, а потом с изображением картины в каком-то каталоге. Сравнил и подписи Викентия с каталожной подписью. Видно, что коллекционер с большим стажем: держится уверенно. Копию оценил в сорок чеков, при этом упомянул, что эскиз значительно дороже, оценен может быть только на аукционе. Он был уверен, что быстро найдет покупателя на авторскую копию. Они с Веней подтвердили, что чеки сейчас – наилучшая валюта. Потом, после ухода Михаила, Веня сказал, что может одолжить мне полтора десятка чеков, купленных неизвестно для чего и совершенно не нужных, так как он не собирается непосредственно участвовать в аукционах. У меня было немного денег, и я попросила Михаила, когда он принес чеки за проданную копию, приобрести мне, сколько удастся. Он принес позднее еще пять чеков. И я стала «владелицей» шестидесяти одного чека.

В сентябре было выпущено распоряжение Госкомитета по управлению госимуществом о преобразовании нашего издательства в АОО – акционерное общество открытого типа. Распоряжение распоряжением, но вмешалась борьба Государственной думы и президента, последовали трагические дни конца сентября – начала октября. Я не политик, мне были непонятны споры вокруг власти, но расстрелы 3–4 октября у Останкино и Дома Советов меня покоробили. Еще жестче выразился Лёва:

– Нельзя оправдывать жестокость требованиями момента. Нельзя привлекать армию к борьбе против политических противников. Нельзя расстреливать танками избранный народом парламент. Все стороны заигрались, передрались за власть. А погибли в основном малопричастные к этой борьбе.

Все виноватые и с той, и другой стороны были потом амнистированы. И это тоже не добавило симпатии к власти.

Хотя я и отказалась брать у Лёвы деньги на приватизацию, он не удержался и купил тайком от меня двадцать чеков. Я узнала об этом значительно позже.

По условиям приватизации всем работникам издательства, проработавшим больше определенного времени, выдали небольшое количество привилегированных, то есть неголосующих, и обычных акций. Естественно, что дирекция получила по более солидному пакету. Веня получил копию плана приватизации и показал его мне. Я мало что поняла в нем, но Веня разъяснил детали: выпускается 25 процентов привилегированных акций для распространения среди членов коллектива; им же распределяется 17 процентов обыкновенных акций; 38 процентов обыкновенных акций государство оставляет за собой, так как издательство – один из важных рычагов управления обществом; десять процентов остаются временно в управлении акционерным обществом, без права голоса, и предназначены для последующей продажи; десять процентов предназначены к продаже на чековом аукционе.

Чековый аукцион задержался из-за борьбы Московского правительства и Госкомимущества. Что-то они не поделили. Но, наконец, чековый аукцион был проведен в Московском межрегиональном центре. Организаторы сделали все, чтобы было поменьше информации об аукционе. Впрочем, как объяснил Веня, аукционы акционерных обществ с небольшим уставным капиталом обычно и не привлекают внимание рядовых вкладчиков и чековых фондов. Да и что интересного может быть в нашем АОО? Заранее известно, что дивиденды акционеры не получат никогда: откуда им быть? Мне не совсем ясно было, почему Веня считает нужным вложить мои чеки в этот аукцион, но ему виднее. Уж в этом-то он разбирается.

На аукцион меня сопровождал Веня. Он сразу предупредил, что приходить нужно за час до закрытия. Опять непонятно: почему? Но даже когда мы пришли, попросил меня посидеть спокойно, а сам зашел в помещение приема чеков. Вышел успокоенный. Что ему понравилось – не знаю, но опять запретил заходить в зал. И мы сидели довольно долго. Позже нас никто не пришел. Зашли мы за пятнадцать минут до закрытия. В зале уже собирались домой, но Веня строго спросил, почему закрывается прием досрочно, и две девочки-приемщицы послушно уселись на свои места. Один из менеджеров, присутствующих в зале, переменился в лице и начал кому-то звонить и оправдываться. Мои документы и чеки проверили за десять минут, выдали бумажку, и мы спокойно вышли с Веней из зала приема. Веня удовлетворенно пронаблюдал, как служащие закрыли и опечатали двери. Когда мы выходили из помещения, я увидела нашего зама генерального по финансам. Он пытался пройти в зал, но двери были уже закрыты. Веня рассмеялся:

– Опоздал, голубчик. Нужно было держать руку на пульсе.

Когда мы вышли, я все-таки потребовала от Вени объяснений.

– Понимаешь, Ольга, менеджер следил, сколько чеков сдано, и докладывал вашему заму генерального. Я уверен, что он мог бы сдать еще кучу чеков, но не хотел переусердствовать. А мы его провели, сделали свою ставку в последний момент. И он не досчитается солидного пакета акций. Я думаю, ты получишь не меньше, чем три процента из этих десяти, выставленных на аукцион. А они хотели бы получить семь-восемь процентов. Правда, кроме них АОЗТ «Цветок А» сделал солидную заявку, и какой-то гражданин сдал еще двадцать чеков. Вероятно, не очень умный представитель чекового фонда.

– Откуда ты все это знаешь?

– Ну я же заходил, мне почти все рассказали. Мои корочки пока действуют.

– Но ты объясни мне, наконец, зачем я пожертвовала копией этюда, зачем я теперь должна тебе пятнадцать чеков? Да и деньги последние отдала.

– Теперь ты будешь солидным акционером АОО. Да, никаких дивидендов не предвидится, но я уверен, что как только станут известны результаты аукциона, к тебе обратятся с предложением выкупить твои акции. Ни в коем случае ни на что не соглашайся, пока я сам с ними не поговорю.

– С кем, с ними?

– Я думаю, это борются ваш генеральный и зам по финансам. Ведь генеральный из людей недавнего прошлого, а заместитель из более давней формации. Наверняка они будут, опираясь на государственный пакет, бороться между собой за власть в издательстве. Вот тут-то им и потребуются твои акции.

– Что-то все слишком сложно.

– Наоборот, все просто и просчитываемо. А теперь пойдем в кафе, немного отпразднуем. Я что-то есть хочу.

Не поняла, что праздновать, но согласилась.

Вот так всегда. Мужчины самоуверенны, а мы с ними соглашаемся, даже когда не понимаем, о чем идет речь.

Несколько следующих дней были напряженными, и я почти забыла о нашем с Веней походе. Но на доске объявлений повесили таблицу результатов аукциона, и сразу же ко мне подошел Виктор Прокопьевич – заместитель генерального по финансам.

– Ольга Афанасьевна, вас можно поздравить.

– С чем?

– Вы у нас почти победительница. Каюсь, не знал, что вы так амбициозны.

– Я что-то не пойму, Виктор Прокопьевич, о чем вы.

– Пойдите, посмотрите список победителей аукциона. С утра висит на доске объявлений.

Бросила все на столе и пошла за ним в вестибюль. Действительно, на доске объявлений плакат, и крупными буквами список победителей аукциона. Список небольшой. Первым идет какое-то АОЗТ «Весть», следом АОЗТ «Цветок А», третья – я, а четвертый – не поверите – мой Лёва. Дальше я не стала смотреть, там пять фамилий, но у них какие-то несчастные сотые доли процентов уставного капитала. А у меня, оказывается ровно три процента. На листе указывалось не только количество акций, но и доля в уставном капитале. Я удивилась и Левиному одному проценту. Зачем это он?

А Виктор Прокопьевич продолжает, кривовато усмехаясь:

– Так вы у нас теперь богатая невеста.

– Извините, но вы говорите глупости. Ни к чему этот разговор.

Я рассердилась и ушла. Но в тот же день меня вызвали к нему официально. Его самого не было, а около стола сидел молодой человек довольно приятной наружности:

– Ольга Афанасьевна, я представитель АОЗТ «Весть». У нас к вам предложение. Не хотите ли вы продать ваш пакет акций. Мы заплатим цену аукциона и добавим еще пятнадцать процентов.

Тут же вспомнила предостережение Вени, ни с чем не соглашаться без него.

Может быть, он действительно все рассчитал. Пусть теперь и решает сам.

– Извините, не знаю, как вас звать.

– Леонид.

– А отчество?

– Не обязательно. Но, если это важно, Петрович.

– Леонид Петрович, мне не хотелось бы обсуждать сейчас этот вопрос. Я должна посоветоваться со своим юристом.

– Ольга Афанасьевна, зачем нам еще кого-то втягивать в обсуждение? Поверьте, это очень хорошее предложение. Я даже не знаю, повторит ли дирекция «Вести» его снова. Я бы вам посоветовал принять это предложение, у меня даже заготовлен договор. Только подписать его и все, и у вас голова не будет болеть из-за этих проклятых акций. Вы же знаете, что в ближайшие пять – десять лет никаких дивидендов не предвидится.

– Спасибо, Леонид Петрович. Но я не привыкла финансовые дела решать без своего юриста. До следующей встречи.

Ушла к себе и тут же позвонила Лёве:

– Лев Маркович, что это вы вытворяете?

– Оля, о чем ты? И почему меня по отчеству? Чем я провинился?

– Почему ты участвовал в аукционе и ничего не сказал мне?

– Хотел тебе сюрприз сделать, подарок на день рождения.

– С ума сошел? Делать такие подарки. А чем я теперь буду отдариваться?

– Ничем. Не психуй, пожалуйста. Могу я любимой девушке сделать хотя бы раз хороший подарок на день рождения?

– Нашел девушку. И подарок с проблемами. Меня просят продать мои акции, а тут еще ты со своими.

– Так, это уже серьезно. Ты советовалась с Вениамином Семеновичем?

– Нет пока. Тебе звоню первому.

– Дело в том, что мне звонили из какого-то АОЗТ и предлагали купить у меня мои акции. Я их, конечно, послал любезно подальше, но обязательно нужно встретиться втроем. Позвони, пожалуйста, Вениамину Семеновичу и договорись о встрече. Лучше у тебя.

В тот же вечер мы собрались у меня. Мужчины даже не притронулись к виски, который поставил на стол Лёва. Разговор начал Веня:

– Я надеялся, что Ольга приобретет немного больше акций. Легче было бы разговаривать с потенциальными покупателями. Но если вы, Лев Маркович, присоединитесь к переговорам, то, думаю, результат будет хорошим. Оля, после такого твоего выступления на аукционе тебе с нынешним начальством не работать.

– Так зачем же я «выступала»?

– Я просто говорю, что тебе нужно готовиться стать самостоятельным издателем.

– Как? На это нужны деньги, большие деньги. Кому нужен издатель, который не может профинансировать хотя бы десяток публикаций.

– Ты думаешь, что ваше издательство финансирует все выпускаемые книги? Нет, оно под план выпуска берет заем в банке, то есть банк открывает ему кредитную линию. Идет непрерывное погашение предыдущих кредитов и освоение новых. Все просто.

– Мне, без имени, никакой банк не даст кредит.

– Да, Вениамин Семенович. Я каждый кредит выбиваю с трудом. Правда, стараюсь обходиться без них.

– Веня, ведь кроме платы типографии нужно платить сотрудникам, оплачивать помещение, свет и так далее. Нужны большие деньги. Того, что мне предложили сегодня, ни на что не хватит.

– Оля, я же тебе сказал, что мои акции – это твои акции. Подарок тебе на день рождения.

– Во-первых, я этот подарок не приняла еще, во-вторых, все равно, этого будет совсем недостаточно.

– Вот поэтому мы должны получить не то, что они предлагают, а в десять раз больше.

– Как? Они не благотворители.

– Не благотворители, но они очень заинтересованы. Нужно заставить их раскошелиться. Деньги у них есть. Назначай, Оля, встречу с их представителем на послезавтра. Лев Маркович, мне нужна от вас доверенность на подготовку договора купли-продажи. Кстати, вам звонили из АОЗТ «Весть» или из АОЗТ «Цветок А»?

– Из «Цветка». Завтра мой юрист подготовит и завезет Оле доверенность на ваше имя.

– Прекрасно. Оля, у тебя есть вино? Я не очень люблю крепкие напитки.

Мы выпили за успех дела. Я сомневалась. С чего это они так расщедрятся? Но Веня в таких делах разбирается. Будем надеяться на хороший результат.

Мужчины ушли, а я еще долго размышляла. Но теперь уже не о встрече с Леонидом Петровичем, а о том, как это – вести самостоятельное дело.

На следующий день мне не пришлось искать Леонида Петровича. Он сам зашел в мою комнату, веселый и «благоухающий» резким мужским одеколоном.

– Добрый день, Ольга Афанасьевна. Вы уже все решили? Можно подписывать договор?

– Да, я советовалась со своим юристом. Он предлагает нам встретиться завтра после обеда.

– Ну зачем же, Ольга Афанасьевна, тревожить вашего юриста? Дело совершенно простое. Договор готов, подпишем и все в порядке.

– Да, Леонид Петрович, подпишем. Но мой юрист хочет ознакомиться с ним. И у него, кажется, имеются какие-то дополнительные предложения. Я бы рада, Леонид Петрович, закончить все скорее, но не хочется обижать моего юриста. Мы с ним очень давно знакомы. И он мне много помогал.

Ну почему бы не поводить этого самоуверенного молодого человека за нос?

– Как скажете, Ольга Афанасьевна. Я завтра после обеда подойду к вам.

Лёва, как и обещал, прислал доверенность на имя Вениамина. И на следующий день встреча состоялась. Леонид Петрович сразу же после знакомства с Вениамином и обмена любезностями представил нам несколько листочков договора. Вениамин прочитал его и положил на стол доверенность от Льва Марковича.

– Я думаю, можно вести разговор о продаже прав по обоим пакетам, если вам это интересно.

Леонид Петрович бегло просмотрел доверенность. Даже я заметила, что глаза у него заблестели, но он немного помедлил.

– Я думаю, мои доверители будут заинтересованы в таком повороте. Я готов пропорционально оплатить и пакет Льва Марковича Гринберга.

– Леонид Петрович, мой доверитель уступает свой пакет Ольге Афанасьевне в счет имеющихся деловых отношений. Речь пойдет о продаже объединенного пакета.

– Хорошо.

И он авторучкой исправил в договоре количество акций и сумму оплаты.

Веня вытащил из пиджака свою ручку, молча зачеркнул сумму и поставил свою. Леонид Петрович переменился в лице, когда увидел проставленное число. Попытался пошутить, но это у него не получилось. Он посмотрел на меня, потом на Вениамина:

– Это шутка?

– Нет, это ожидаемая нами цена.

– Но это чуть ли не стоимость всего издательства.

– Я думаю, это вы шутите. И вы, и я прекрасно понимаем цену издательству.

– Да ничего оно не стоит. Здание не принадлежит издательству. Оно только находится в хозяйственном ведении.

– Давайте уточним. В полном хозяйственном ведении. И вы, вероятно, знаете, сколько институт получает за сдаваемые помещения. Если забыли, могу напомнить.

– Но ведь это копейки.

– Да, вы правы. В договорах аренды удивительные суммы – копейки, как вы изволили выразиться. Но ведь к договору имеются устные приложения. Надеюсь, что вы посвящены в них.

Леонид Петрович замотал головой:

– Ничего не понимаю в том, о чем вы говорите. И не хочу понимать. Но я должен посоветоваться с доверителями. И могу сказать, что сумма, которую вы проставили, совершенно несуразная.

– Странно от вас такое слышать. Признаюсь, я завысил на десять процентов сумму, предложенную нам АОЗТ «Цветок А». Если ваших доверителей не устраивает наше предложение, нам придется вести переговоры с ними. Надеюсь, что они поднимут цену до назначаемой нами. Но я обязуюсь в течение двух дней не вступать с ними в дополнительные переговоры. Нужно же дать вам время на размышления.

Могу только добавить, что на следующий день меня вызывали по очереди генеральный директор и зам по финансам, каждый из них говорил о солидарности, о том, что не нужно ставить коллектив издательства под удар. Хаяли противников, которые, по их мнению, разрушат все, что создавалось все эти годы. Слушала их, но, когда они, утомленные, останавливались, говорила, что полагаюсь на мнение моего юриста.

Кончилось, как и предполагал Веня, подписанием договора с АОЗТ «Весть» на наших условиях.