Текст книги "Московские были"

Глава 6. Время сшивать

1994–1996 гг.

Деньги перевели на мой счет достаточно быстро. Но я была занята организацией издательства еще более двух месяцев. Вряд ли справилась бы со всеми этими делами без помощи Лёвы. Помогал немного и Веня. Он представил мне все законодательные акты и постановления, относящиеся к издательскому делу. Принес и типовой комплект документации для организации «Товарищества с ограниченной ответственностью „Путь“». Позднее мы его реорганизовали в «Общество с ограниченной ответственностью „Путь“». Я включила в него, с мизерными долями Льва Марковича Гринберга и Тихона Сергеевича. Последнего пришлось долго уговаривать. Юрист Лёвы дооформил все документы на товарищество и умудрился провести их согласование во всех инстанциях за кратчайший срок. Лишь позднее мне удалось узнать, во что это обошлось Лёве. А потом больше месяца ушло на получение издательской лицензии. Наконец, выплачен лицензионный сбор, и можно приступить к самостоятельной работе.

За это время я подчистила почти все хвосты в редакции, уволилась, и мы торжественно отметили событие в помещении, предоставленном опять же Лёвой. Помещение состояло из двух комнат в большом магазине. В одной из них был кабинет хозяйки, то есть меня, а в другой размещались все три наших сотрудника. Тихона Сергеевича уговорила быть моим заместителем по финансам. Кроме него захватила из прежней редакции редактора Лену и корректора Полину Сергеевну. Она согласилась также поработать на первых порах машинисткой.

Мне удалось перетащить с собой почти всех авторов. Издательство даже уступило права выпуска двух книг, которые только поступили в работу. Ими там некому было заниматься, ведь редакция перешла ко мне в полном составе. И началась обыденная работа. Две первые книги я смогла издать за счет денег, вложенных в уставный капитал общества. Но для дальнейшей работы нужна была банковская поддержка. Деньги за продаваемые книги поступали, но это процесс медленный: мы книги сдавали на комиссию.

Вениамин представил меня в банке, где Арсен – управляющий банком – был знаком ему еще со времен, когда они работали в одном научном институте. Мы долго беседовали с ним. Видно было, что Арсен не очень стремится предоставить мне кредитную линию. Он выяснял, сколько лет я в издательском деле, сколько книг выпустила, какие у меня планы на ближайшее будущее. Кредитную линию, достаточную для издания десятка средних по объему книг, он все же согласился предоставить под некоторым давлением Вени, но всего лишь на один год, потребовав полностью перевести все операции в его банк, чтобы иметь возможность контролировать финансовое состояние общества.

Когда я пересказала содержание наших бесед Тихону Сергеевичу, он даже не поверил сначала. На переход в мое новое издательство согласился с большим сомнением. Боялся, что это авантюра и что он в нем окажется ненужным звеном. Но теперь ожил, вместе с бухгалтером Лёвы, которого я наняла на четверть ставки, они оформили в банке всю документацию.

Выбор типографии был моим делом. В Москве я не хотела печататься: слишком велики расценки. Чем дальше от Москвы, тем дешевле работа, но возникают другие проблемы. Остановилась на Рязани и проверила там типографии. Удалось найти весьма незагруженную, в которой меня встретили с распростертыми объятиями. Руководство было радо любым заказам, даже моим небольшим тиражам, тем более что я уверенно обещала длительную совместную работу. Издать качественный художественный альбом типография не смогла бы, но для нашей «макулатуры» ее возможности были достаточны. Мы проработали с этой типографией довольно долго, до самого кризисного 1998 года.

И началась черновая работа. Первоначальный состав работников издательства был слишком мал. Постепенно мы обрастали людьми. Пришлось нанять на постраничную оплату машинистку, взять в помощь Тихону Сергеевичу даму пенсионного возраста – обзванивать торговые предприятия, предлагая наши книги. Естественно, мы не ограничивались Москвой, охватывая все ближние и не очень города России. Удалось связаться с фирмой, торгующей книгами на вокзалах Москвы. Она с удовольствием брала на реализацию нашу продукцию. Правда, поначалу задерживала возврат денег, но мы на время перестали давать дополнительные экземпляры и добились, что деньги они стали перечислять (чаще просто передавать наличными) в трехмесячный срок. При наличии банковской кредитной линии нас такой срок устраивал.

Самым трудным оказался первый год, когда каждый шаг давался с трудом, приходилось все время осваивать что-то новое. Хорошо хоть, что защиту от рэкетиров – «крышу» – мы получили в лице милиции за очень небольшие деньги.

Удалось убедить представителя милицейского начальства, что мы практически не имеем прибыли, все уходит на развитие, накопление товарной продукции. Увидев наши две комнатки, несколько столов, пару пишущих машинок, наших пенсионеров и меня, не очень-то представительную женщину средних лет, он милостиво согласился признать нас не заслуживающими внимания.

– Ладно, нам не выгодно будет проверять ваши накладные. Посадим вас на постоянную оплату.

Каюсь, но в то время приходилось вести двойную бухгалтерию: официально заказывали типографии меньшие тиражи и оплачивали часть тиража наличными деньгами. Где они брали дополнительные ресурсы для печати, нас не интересовало. Дополнительные экземпляры сдавали на реализацию в «вокзальную» фирму за наличные деньги, зарплату сотрудникам платили «в конвертах». Не мы одни так делали, все крутились, как могли. При налогах не от прибыли, а от дохода, работать, не обманывая государство, было невозможно.

В постоянных хлопотах и постоянных стрессах прошел 1994 год. Даже снимаемый домик на платформе «55-й километр» не давал мне возможности полностью отключиться от мыслей по издательству. Кстати, нашу платформу тогда переименовали. Теперь это платформа «Радонеж», хотя до села с таким названием очень далеко. Напрасно Лёва говорил мне:

– Да забудь ты хоть на один день свое издательство. Я вот не думаю же в воскресенье о магазинах. Давай побудем просто людьми, а не бизнесменами.

Легко ему говорить, у него все давно налажено.

Признаюсь, я была к нему несправедлива. У него тоже на неделе постоянно случаются ЧП, то в одном, то в другом магазине, то на мебельной базе, а то и в организованной на Кипре экспортно-импортной фирме, в которой он прятал основную часть прибыли. Ведь там налоги значительно меньше. Но он умел в воскресенье отбрасывать все тревожные мысли. И мне частенько повторял:

– Мы все-таки работаем, чтобы жить, а не живем, чтобы работать.

Но у меня это не получалось.

В 1995 году мы выпускали в основном детективы. Удалось наладить работу с известным автором, снабжавшим нас каждый квартал все новым и новым своим «трудом». Не очень увесистым, страниц на сто семьдесят – двести. Мы выпускали их большими тиражами в мягком переплете. Стоили они в производстве по полтора-два доллара, и мы имели возможность продавать их достаточно дешево. Банк, поверив в нашу кредитоспособность, увеличил кредитную линию, так что мы могли не беспокоиться, даже если у нас на появившемся в это время складе скапливалось некоторое количество нераспроданных экземпляров.

Когда у меня в чемодане под кроватью появилась солидная сумма левых денег, не нужных для выпуска продукции, я забеспокоилась. Посоветовавшись с Лёвой, купила небольшой, обустроенный дачный домик по соседству с тем, который мы снимали раньше. Две спальные комнаты, гостиная, удобная кухня, все хозяйственные помещения, большая веранда. И все это на окраине поселка, с видом на луга и речку вдали. Это тогда была окраина поселка, теперь застроили поляну и луга почти до самой Вори. Когда-то этот второй дом построил хозяин большой дачи для семьи своего сына. А теперь сын добился разрешения разделить участок и продать меньшую часть. На мою долю достался небольшой дворик – пять соток, заросших деревьями. Только перед самым домом небольшая лужайка. Но мне этого достаточно, цветы я не собиралась сажать. Теперь почти круглый год ночевала в своем доме. В собственном доме, которого у меня раньше никогда не было. Дом, в котором не стыдно принять гостей, стал для меня символом того, к чему стремилась всю жизнь – символом независимости.

По-моему, Лёве тоже нравился дом, по крайней мере, он с удовольствием приезжал ко мне на уик-энд, но однажды проворчал:

– В старой твоей квартире чувствовал себя куда увереннее. А здесь я как будто примак. Слава богу, хоть тестя здесь нет.

И принужденно рассмеялся.

К моей радости, Лёва и Веня сошлись, наконец перестали называть друг друга по отчеству. Веня даже привез однажды в воскресенье свою жену Нелю, и мы мило посидели вчетвером на веранде. Но обычно он приезжал один, они садились на веранде и разговаривали, чаще всего об Израиле. У Вени оба сына четыре года назад уехали в Израиль, потихоньку устраивались там и звали к себе родителей. Веня согласен был ехать в любой момент, но Неля настаивала дождаться ее выхода на пенсию. Не хотела выбрасывать государству свои почти сорок лет работы. Лёва однажды заговорил со мной об Израиле, но я спокойно ответила:

– Что я там буду делать? Я русская, и всегда буду чувствовать себя в Израиле не в своей тарелке. Да и не пустят меня туда.

– Пустят, куда они денутся? Давай наконец зарегистрируем наш брак.

– Это что, предложение руки и сердца?

– Не шути, я серьезно. Мы уже столько лет вместе. Пора бы и решение принять. Мне что, на одно колено встать и просить твоей руки?

– На колено не нужно. Тебе это уже трудновато. Лёва, нам так хорошо вместе. Мы независимы, уважаем друг друга, нам приятно быть рядом. Но давай не будем вмешивать в наши отношения государство.

Собственно, это был уже не первый разговор на эту тему. Он несколько раз предлагал оформить наши отношения. Говорил, что у них с Лизой не было детей, а единственный племянник Николай – сын старшей сестры – давно уехал в Израиль и не подает о себе вести.

Почему я так долго не соглашалась?

Однажды случайно услышала интересный разговор. Я была на кухне, что-то там готовила мужчинам. Они сидели на веранде: Веня с бутылкой «Гурджаани», а Лёва с виски. Он вообще на удивление мог выпить немало и не пьянел. Но, может быть, я его просто не видела в чисто мужской компании. Лёва смеялся, что у него, как у чистокровного ашкенази, имеется особый ген, ответственный за расщепление алкоголя. Я возражала, что русские мужики могут выпить не меньше. Лёва соглашался, но добавлял, что, возможно, у русских тоже имеется этот ген.

И вот, стоя на кухне, я через окно услышала:

– Повезло тебе, Лёва.

– В чем?

– Хорошую жену нашел. Нет, я не жалуюсь. Моя Неля очень хорошая женщина. Я ее люблю. Просто я говорю, что мужикам после пятидесяти найти хорошую спутницу очень трудно. Вокруг либо молоденькие девицы, желающие безбедно жить, спрятавшись за богатенького мужичка, либо измученные жизнью, асексуальные женщины. Я помню первую встречу с Ольгой. Она тогда была со Степаном. Был у меня такой приятель. Он привез меня сюда, то есть не сюда, они снимали крохотный домик в этом поселке. Я зашел в дом и увидел ее улыбку. И все, был сражен. Знаешь, смесь приветливости, удивления и ожидания чего-то.

– Да, я видел эту улыбку, сначала на портрете.

– Ты про «Музу»?

– Конечно. Из-за этой картины я и осмелился подойти к столику в ресторане, где она, к счастью, сидела одна, и понес какую-то чепуху. Как только она меня не отшила сразу?

Собственно, и не верил, что это она. Но не мог не пытаться проверить.

– Мужчины, вы это мои кости обгладываете?

– Нет, Олечка, мы обсуждаем совершенно незнакомую женщину, которая существует в двумерном пространстве и дарит всем неземную улыбку.

– Не паясничай, Лёва, тебе это совсем не идет. Я краем уха слышала, как ты распинался о нашей первой встрече. Ты действительно выглядел немного смешно.

– Вот-вот. И я говорю, что сам удивлен, как такая женщина обратила на меня внимание.

– Во-первых, ты был ужасно настойчивый, не давал мне прохода, во-вторых… Во-вторых, вы почти не закусываете. Зачем я готовлю вам все это? А будете обсуждать меня, бутылки отниму и совсем ничего не поставлю больше на стол.

– Прости, Оля, это я завел наш дурацкий разговор. Мы с Лёвой обязуемся не поминать больше твоего имени всуе.

Мальчишки, ну просто мальчишки. Как тут обижаться на них?

Заявила, что хватит им пьянствовать, лучше мы пойдем гулять по лугам к Воре. Они с сожалением посмотрели на бутылки, но поднялись и пошли за мной.

Варя с удовольствием приезжала ко мне на 55-й километр. Она уже окончила институт, устроилась к Лёве в один из магазинов, только проблемы с жильем никак не могла решить. Дорого снимать в Москве даже комнатушку. Я ей разрешила пожить у меня в квартире, все равно живу все время, даже зимой, в своем доме на 55-м километре. Но однажды она приехала ко мне с молодым мужчиной.

– Тетя Оля, можно Антон поживет вместе со мной в твоей квартире? Это временно.

Даже растерялась: все считала ее девочкой, а у нее уже мужчина. Но пожала плечами.

– У вас это серьезно? Вы хотите создать семью?

– Да, тетя Оля, но сначала хотим проверить себя.

– Ладно, поживите. Антон, вы работаете?

– Тетя Оля, он пока еще в поисках. Пишет пьесу, очень хорошую пьесу. Скоро он будет знаменит.

– Ладно, экспериментируйте. Ведите себя хорошо, с соседями не скандальте.

К сожалению, семья у них так и не получилась. Но это выяснилось уже значительно позднее.

Лёве надоело каждое лето проводить в Подмосковье. Настойчиво предлагал съездить в Европу. Но куда? Италия, Франция? Вспомнила свою мечту – Камарг. Возможно, это смешно, но после Болгарии я некоторое время грезила этим словом. Это было для меня что-то таинственное, как из сказок детства. Ведь это Арман рассказывал мне о сказочных озерах, белых лошадках и черных быках, пасущихся на свободе. И я предложила поехать в Марсель, а оттуда в Камарг. Лёва не слышал ничего о нем. На следующий день полез в справочники узнать хоть что-то об этом месте. Прочитанное его не вдохновило. Пытался меня отговорить, предлагал Флоренцию, Париж, Толедо, Бургос, но я уперлась на своем. И он, как всегда, со мной согласился.

Мы поехали в июле 1996 года. К моему удивлению, Лёва в поездке как будто полностью изменился. Спокойный бережливый мужчина средних лет исчез, ему все было любопытно. Мы летели через Будапешт в Марсель. Уже в аэропорту Будапешта он начал меняться. Мы просидели там три часа, ожидая наш самолет, и он ходил по залам, рассматривал сувениры, купил и заставил меня принять в подарок совсем не нужный мне платок. Хотел в дьюти-фри купить очень дорогое кольцо, но тут уж я встала на дыбы. Не нужен мне такой подарок.

Мне кажется, ему понравилось оплачивать покупки карточкой. Когда я ему сказала об этом, Лёва объяснил, что карточка у него давно, еще с тех пор, как он оформлял в Ларнаке свою экспортно-импортную фирму. И все это время почти не было повода использовать ее. Сейчас это выглядит смешно, но тогда я его поняла.

В Марселе мы остановились в отеле Escale Oceania Marseille Vieux Port. Нас отвез туда таксист из аэропорта, когда Лёва попросил довезти до хорошей гостиницы. Я старалась не смотреть ни на счетчик в такси, ни на то, как Лёва, не моргнув глазом, вытащил из бумажника несколько стофранковых бумажек и протянул их таксисту, сказав по-французски: «Сдачу не нужно». А я и не знала, что он говорит по-французски.

Отель показался мне классным. Мало того, что он в самом центре: рядом центральная улица Ла-Канебьер, набережная Бельж, музеи, из окна вид на старый порт, почти полностью заполненный прогулочными катерами и моторными лодками, но и внутри мне все понравилось. Большие комнаты, современный дизайн мебели, чудесное постельное белье. Впрочем, не трудно было произвести впечатление на меня, не видевшую раньше ни одного отеля, кроме скромной гостиницы в Ленинграде, где мы провели несколько дней со Степаном.

Вечером гуляли по набережной и знаменитой Ла-Канебьер, разглядывали витрины. Так и не решилась что-либо купить, хотя Лёва все время предлагал мне то прекрасные туфли, то великолепно выглядевшую кофточку. Но после того как я переводила новые франки в рубли, цены казались мне заоблачными. Впрочем, на время нашей поездки решила не соваться со своими деньгами – пусть Лёва насладится своей ролью.

Последние годы я всегда настаивала на том, что оплачу половину наших расходов. Дело доходило иногда даже до обид с его стороны. Все-таки он мужчина и ему неприятно, когда я пытаюсь заставить его взять у меня деньги.

Наверное, это у меня комплекс, стремление освободиться от неприятного чувства зависимости в прежние годы, когда и Хуан, и Степан, и Павел расплачивались везде за меня. Странно, чувство зависимости у меня не возникало, когда расплачивался Викентий. Ведь он был значительно старше меня, я ощущала себя рядом с ним девочкой, или «Музой», как когда. А какие у «Музы» могут быть деньги?

Следующий день мы посвятили осмотру Марселя. Надо сказать, он разочаровал нас. Кроме окрестностей нашей гостиницы, другие кварталы и улицы были непрезентабельны. Грязновато, много негров, нахально пытающихся что-то всучить туристам; кафе, в которое мы зашли пообедать, произвело просто гнетущее впечатление своим интерьером и небрежным обслуживанием со стороны официантов. Даже знаменитый местный рыбный суп буйабес не смог сгладить это впечатление. Я не знала тогда рецепт приготовления буйабеса. Суп нам обоим понравился, хотя сложный аромат трав и специй был для супа очень непривычен. А из выложенных на тарелку раков, моллюсков и рыбы я выбрала только большого рака. Моллюсков не могла заставить себя съесть. После обеда зашли в небольшой парк, Лёва раскрыл местную газету, которую купил по дороге, и стал просматривать раздел уголовной хроники, прочитывая подписи под фотографиями. Вдруг рассмеялся и показал мне фотографию лысого толстощекого мужчины, жестикулирующего перед журналистами.

– Посмотри, это не твой Арман?

– Почему ты думаешь, что это он? Совсем не похож.

– Но вот написано, Арман Бюже.

Я посмотрела на текст. Действительно, полный однофамилец.

Боже, это действительно он!

Когда мы с Лёвой знакомились, он рассказал мне о своей Лизе, я тоже позднее рассказала ему о мужчинах, с которыми жила раньше. Лёва воспринял это нормально, мол, прошлое – это прошлое. Он вообще очень выдержанный. Правда, я рассказала только об Армане, Степане, Викентии и вскользь упомянула о Юре. Об остальных умолчала.

– И что там про него пишут?

– Он начальник отдела в земельном управлении мэрии. Его обвиняют в сомнительной сделке с земельными участками. А он отпирается. Может быть, его действительно зря подозревают?

– Лёва, мне это совсем не интересно. Это все ушло слишком далеко.

Действительно, никакого волнения, сердцебиения, никаких эмоций. Как будто и не было тех летних двух недель в Болгарии. Да, были, но прошли. Теперь и следы стерлись. Впрочем, жалко, что я увидела этот снимок.

Но я удивилась, что Лёва относительно легко читал эту газету. На мой вопрос ответил просто:

– Мы с Лизой вместе преподавали в Ленинградском университете. Я вел занятия по высшей математике, а она преподавала английский и французский языки. Английский я и в школе, и в университете учил, а французским она меня заставляла немного заниматься. Я, конечно, ленился, но кое-что в памяти осталось.

Как и планировали, на следующий день на машине, взятой напрокат, отправились в Авиньон. Я и не знала, что у Лёвы есть международные права. Восемьдесят километров проехали за полтора часа – не торопились. Дорога – шоссе Солей – чудесная: сначала по холмам, мимо гигантских прудов и озер, потом все ниже и ниже вдоль реки Дюранс с ее многочисленными островками, песчаными отмелями и зелеными, заросшими рощицами берегами. Трудный съезд с шоссе на дорогу N7. Как только мой Лёва не запутался в этом кружеве спусков и разворотов? И мимо аэропорта Авиньон-Прованс въезжаем в пригороды Авиньона.

Затем крепостные стены – и мы в старом городе. Здесь Лёва заблудился. Пропетляли по городу минут десять и въехали на площадь Пляс-дель-Хорог. Глаза у нас разбежались – кругом гостиницы. Подъехали к первой попавшейся – Mercure Cite des Papes. Гостиница нам понравилась, и мы решили остановиться в ней, тем более что цена за вполне приличный номер оказалась ниже, чем в Марселе, правда, и помещение поменьше, но для нас это не важно. Мы получили номер на втором этаже, так что нас не затрудняло обычное отсутствие свободного лифта. Слава богу, нам не по восемьдесят лет. Лёва был приятно удивлен, что у гостиницы имеется подземная парковка, в которую можно заехать из-за городской стены. А мы-то плутали по этим узким улочкам.

И расположение замечательное. Мы это оценили в тот же вечер, когда спустились погулять по городу. Пошли прямо к старинному Папскому дворцу. Ведь в XIV веке здесь была папская столица, да и позднее здесь обитали антипапы. Я впервые увидела старинный город, мне все казалось удивительным: мощные, почти крепостные стены дворца, доминирующего над прилегающей площадью, узкие улочки вокруг, возвышающаяся на холме даже над Папским дворцом церковь Notre-Dame des Doms.

А чуть позже, когда мы после ужина в одном из многочисленных кафе отправились снова гулять по городу, меня удивило яркое освещение, толпы экстравагантно одетых туристов. Все это так не похоже на нашу Москву. Походили по центру, вышли на набережную Роны и долго шли по ней от древнего, частично разрушенного моста Pont d’Avignon, построенного в период между 1171 и 1185 годами, до Pont de l’Europe. Я бы шла и дальше, но Лёва взмолился:

– Нужно же и отдохнуть. Завтра тоже будет день.

На другой день Лёва предложил взять экскурсовода. После завтрака он у стойки регистратора объяснил, что нам нужен русскоговорящий гид. Как ни странно, нам сразу дали телефон такого гида. Гид примчался минут через двадцать. Это оказался старый, но довольно крепкий еще мужчина, потомок русских эмигрантов, не забывший язык родителей. Он сразу представился – Николас Хромов и сказал, что это первый случай, когда его просят сопровождать российских туристов. А потом целый день, исключая обед, который мы вкушали вместе с ним на площади Орлож под большим навесом, он водил нас по музеям, площадям и улицам, подробно рассказывая, кто, что и когда строил.

Снова долго стояли перед Папским дворцом, строительство которого, оказывается, началось в 1316 году при папе Иоанне XXII, и было закончено его преемниками в 1379 году. Запомнилось, что Папский дворец является самым большим готическим дворцом в Европе, внесенным ЮНЕСКО в список объектов Всемирного наследия. Честно признаюсь, что кроме этого почти ничего не запомнила из того, что он нам рассказывал. Но было приятно слушать его импульсивную речь, со странным на наш слух акцентом. Мы расстались с Николасом перед ужином. Лёва смеялся, что наконец-то можно будет отдохнуть от этого потока информации и спокойно поужинать. Мы еще чуть прогулялись по вечернему Авиньону и пошли к себе в номер. Лёва категорически заявил, что совсем соскучился по своей любимой.

На следующий день сразу после завтрака отправились на стоянку машин, выехали за кольцо стен и отправились в Арль. Дорог здесь слишком много, Лёва долго выбирал путь и, возможно, выбрал не самый удачный. Впрочем, удачной дороги, может быть, и не было совсем. Мы выехали на бульвары и свернули с них на превосходную N570. После пригородов переехали Дюранс и оказались на D570N. Вокруг маленькие городки и непрерывно поля, поля. После Гравесона Лёва на кольце спутал направление, и мы отправились было в Тараскон. Я долго смеялась. Признаюсь, думала, что Тараскон в «Тартарен из Тараскона» просто выдуман. А, оказывается, он действительно существует. Лёва быстро понял ошибку, съехал с трассы, и потом мы долго крутились по проселочным дорогам, чтобы выбраться снова на нашу D570N. Пот со лба он смахнул только после того, как мы оказались на том самом злополучном кольце.

Опять городишки, поля. И только около заповедника Альпий все изменилось; глаз мог отдохнуть на лесах, почти полностью покрывших слева высокие холмы. Еще пять-шесть километров, и через проспект Сталинград (да-да, не удивляйтесь) мы въезжаем в Арль. Лёва не хотел крутиться на машине по Арлю в поисках гостиницы, поэтому мы оставили ее на паркинге, проехать мимо которого было просто невозможно, так как он находится прямо в конце проспекта. Дальше Лёва взял такси и попросил отвезти в гостиницу Hotel de l’Amphiteatre на улице Дидро.

Гостиницу он выбрал еще в Авиньоне, тщательно изучив путеводитель по Провансу. Странно, и гостиница неплохая, и городок симпатичный вроде, центр тоже старинный, как и Авиньон, но на меня не произвел сильного впечатления. Мы после обеда обошли практически весь город. Побывали около амфитеатра, то есть обошли его кругом, заглянули к античному театру. Амфитеатр выглядит неплохо, жаль, что вовнутрь не удалось зайти. А античный театр – так себе. Только гордое название. Прошли через площадь Республики – вообще провинциальное убожество. Успели даже выйти на берег Роны. Прошли мимо двух мостов и вернулись в отель. Лева спросил у администратора, что еще можно посмотреть в Арле. Тот начал бурно жестикулировать, объясняя что-то. Но Лёва прервал его, рассказав, что мы уже успели посмотреть. Администратор задумался на мгновение и расцвел в улыбке.

– Café Van Gogh. Vous devriez voir un dîner au Café Van Gogh.

Даже я поняла, что он отсылает нас в кафе, которое почему-то называется Ван Гог. Лева выяснил где это, и мы пошли, благо это совсем недалеко, сто двадцать метров по направлению к Роне. Здесь все буквально рядом. Уже вечерело, когда мы уселись за столиком на улице. Оказывается, кафе называется Le café la Nuit, но все здесь называют его кафе Ван Гога. Он здесь часто бывал, когда жил в Арле. Про Арль я только знала, что имеются рассказ и пьеса «Арлезианка» Альфонса Доде и музыка Жоржа Бизе к этой пьесе. Кажется, есть и одноименный балет Ролана Пети на эту музыку. Но здесь, в кафе, я насмотрелась на гигантскую копию картины Ван Гога «La café la Nuit». Действительно, хотя стульев на веранде кафе стало больше и появились рядом еще какие-то кафе, но общее впечатление, что изменения незначительны. Может быть, это связано с тем, что небо точно такое же, как и на картине. Да и ощущение тишины, спокойствия на картине и в натуре – совпадает.

Позднее, значительно позднее, вспоминая это кафе, я залезла в интернет и обнаружила, что Ван Гог нарисовал несколько портретов хозяйки этого заведения – мадам Жену. И картины эти, стоящие баснословных денег, находятся в крупнейших музеях. Наверное, он рисовал их, чтобы оплатить обеды в кафе. Впрочем, я шучу.

Еда в кафе была сносной, но и только. Мы с Лёвой решили, что не стоит оставаться в Арле еще на один день. На следующее утро позавтракали в соседнем американизированном кафе и отправились дальше. К морю, к морю.

Переезжаем Рону и по дороге D570 едем почти полчаса мимо полей и заросших кустарником холмов справа. Слева вдали большие лагуны, называемые здесь прудами. И вот появилось впереди море. Еще пять минут, и мы в Сент-Мари-де-ла-Мер. Остановились около местной почты и спросили полицейского, где здесь ближайший отель. Он изумленно покрутил головой и ответил, что они почти на каждой улице, в каждом квартале. Мы не долго выбирали. Подъехали к ближайшему, выглядевшему, как домик-шале. Цена немного велика для такого набора услуг, который предлагается, но нам главное – море, а оно – вот оно, в тридцати метрах.

Быстро разложили вещи в номере, переоделись и вышли на улицу. Обедать еще рано, и я уговорила Лёву сразу же пойти на пляж. Пляж здесь – море песка, достаточно чистого, и никаких сооружений, грибков, лежаков. Отдыхай, как хочешь и как можешь. Я сбросила пляжный халат и сразу же пошла в воду. Лёва сказал, что он просто полежит на песке. Идти пришлось далеко, местные пляжи – рай для детей. Но я зашла наконец по грудь и поплыла. Поплыла навстречу солнцу, волнам, ветру… Долго плыть не удалось, меня догнал катер, и спасатель вполне понятными жестами заставил повернуть назад. Встревоженный Лёва уже стоял по колено в воде и внимательно смотрел, как меня загоняют назад, на пляж. Подошла к нему, обрызгала водой, смеюсь:

– Почему ты не купаешься?

– Да я не плаваю. Как-то не приходилось.

– Боже мой, мой любимый не плавает? Идем, я тебя поучу.

Не знаю, что сказалось: то ли слова «мой любимый», в общем-то, не характерные для меня, то ли моя улыбка и настойчивое желание затащить его в воду, но он обреченно пошел за мной. И я завела его по пояс в воду, протянула ему руки и заставила оторвать ноги от дна. Смешно, но я действительно учила его плавать. Он два раза немного хлебанул морской водички, отплевывался, но терпеливо пытался удержаться на воде. Брызги от его судорожных ударов руками по воде все время летели мне в лицо, но я упорно заставляла его плыть, поддерживая одной рукой на плаву. Потом не выдержала, притянула его к себе и долго удерживала так.

– Пойдем лучше к себе.

Мы смыли под душем в номере морскую воду, немного отдохнули и пошли обедать. А после обеда отправились гулять по городку. Впрочем, городком его можно назвать с большой натяжкой, но и деревней трудно назвать. Ни то ни сё. Собственно, в городке смотреть нечего. Только старинную церковь, которая видна издалека. А от нашего отеля вообще оказалась в семидесяти метрах. Вблизи она производит впечатление. Суровая, хоть вся белая. Мы мельком заглянули в церковь, где царила прохлада и полумрак, и поднялись на самую верхнюю площадку этого строения, больше напоминающего замок, чем храм. Церковь построена в XI веке, а тогда церкви служили надежным убежищем при набегах всяческих пиратов, сарацин и просто бандитов.

С верхней площадки открылся чудесный вид на весь городок, вернее на его почти одинаковые белые стены и красно-коричневые или даже рыжие крыши. Меня поразило это четкое противопоставление разных миров: рыжие крыши, белые стены домов, синее море и пронзительно-голубое, лазурное небо. Я не художник, хоть и провела почти два года в музее Абрамцево, но если бы осталась здесь надолго, наверное, стала бы рисовать и рисовать эту чудную провансальскую природу.

Потом внизу Лёва разговаривал с привратником минут пятнадцать. Как они понимают друг друга? Лёва по-французски говорит с трудом, а тут еще и провансальский акцент. Почти другой язык. По-моему, больше разговаривали жестами. Но мы потом еще расспросили хозяина нашего отеля, он сносно говорил по-английски. Оказывается, эта церковь имеет чуть ли не мировую известность, как место предположительного захоронения двух Марий: Марии – матери Иоанна Богослова и Марии, принимавшей роды у Девы Марии; и их темнокожей служанки Сары Египетской. Если верить местной легенде, примерно в сороковом году от Рождества Христова здесь высадилась целая группа персонажей Нового Завета, включая Марию Магдалину. Но остальные пошли в сторону Марселя, а эти три остались здесь. Здесь их и похоронили. Все бы ничего, мало ли где святые захоронены, но Сара проповедовала христианство среди цыган и стала покровительницей цыганского племени.