Текст книги "Младороссы"

– И еще хочу поблагодарить тебя, за то, что рушишь мое дело, – выпалила она – Тебе же не важно, чего мне стоило открыть мастерскую, наладить ее работу, найти клиентуру из уважаемых людей и пригласить их к себе, где ты так по-варварски повел себя с ними.

– Твои гости были слишком назойливы, – спокойно ответил Дмитрий.

– Правда?! Они же, всего лишь, хотели засвидетельствовать тебе свое почтение!

– Я не нуждаюсь ни в чьем почтении, – ответил Дмитрий, подливая в бокал вина.

Мари смотрела на брата, на его затылок, на волосы, светлые от природы, но при мерцающем свете от огня из камина, приобретшие темный, блестящий оттенок и он вдруг весь предстал для нее таким же блестящим, лощеным и спесивым барчуком, и это вызвало в ней отторжение.

– Ты не можешь помешать людям, искать встреч с тобою, – сказала она – Ты представитель фамилии и это накладывает на тебя обязательства.

– Накладывало, – поправил ее Дмитрий.

– Ошибаешься, – возразила Мари – Продолжает накладывать.

– Нет.

Дмитрий тяжело вздохнул и снова сделал глоток вина.

– «Так вот в чем дело» – догадалась Мари.

Она снова подошла к кровати и села на нее. Дмитрий продолжал смотреть на огонь. Мари провела рукой по коленям, расправляя платье.

– Если ты думаешь, что из-за изменившихся обстоятельств, – начала она – Ты праве отказаться от исполнения обязанностей, возложенных на тебя по рождению, ты заблуждаешься. Ты…

– Мари, – остановил ее Дмитрий, – Оставь свой тон. Я не в тех летах, когда слушают нравоучения.

– Ты согласен быть великим князем, только когда это удобно? Когда это дает почет, заискивание окружающих, дворцы, авто, прислугу и не хочешь им быть, когда это требует чего-то от тебя?

Дмитрий молчал, но Мари почувствовала, что попала в точку.

– Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое, разве я много требую? – сказал он наконец.

Он снова потянулся к бутылке, чтобы наполнить бокал, но она оказалась пуста, тогда он встал с кресла и подошел к столу с бутылками и пирамидой бокалов.

– Тебя никогда не оставят в покое, ты это знаешь.

– А я хочу, чтобы оставили.

Он занес руку над бутылками, не зная, какую выбрать.

– И что же ты будешь делать дальше? – спросила Мари, с неприятием глядя, как Дмитрий возиться с бутылками – Отгородишься от остального мира, будешь сидеть в своем убежище, пить вино и считать, что никому ничего не должен?

– Не только это, – ответил Дмитрий.

Он, наконец, остановил выбор на бутылке «Шато Марго». Напиток рубинового цвета наполнил бокал.

– Еще можно сделать карьеру виноторговца. Знаешь, что сегодня мне сказал мсье Клузо? «Мсье Романов, у вас есть способности, не исключено, что через полгода, самое большое год, вы можете войти в совет директоров». Забавно, правда? – Дмитрий пригубил вина – Восемь лет назад служа адъютантом Никки, я каждый день присутствовал на совещаниях в Ставке, где решалась судьба Восточного фронта, а с ней и судьба Европы, а теперь этот глупец, думает, что обрадовал меня возможностью продвижения в винной лавке.

– Почему ты не хочешь принять то, что с нами случилось как испытание, которое мы должны вынести? – спросила Мари, приняв для себя это за истину и следуя ей.

– Лучше бы я родился сыном виноторговца, чем сыном великого князя. Сын виноторговца может довольствоваться своей судьбой, поскольку не знал ничего другого, сыну великого князя довольствоваться ролью виноторговца невозможно.

Дмитрий осушил бокал, поставил его на стол, после чего взял шлем, и, надев его, принялся застегивать ремешок.

– Куда ты собрался? – воскликнула Мари -Ты уже окосел, упадешь с лошади!

Однако Дмитрий никак не отреагировал на ее восклицание. Взяв клюшку, он направился к выходу, но Мари подскочив к нему, тоже вцепилась в нее.

– Отпусти, – раздраженно бросил Дмитрий, потянув клюшку на себя.

Как когда-то, много лет назад, когда Дмитрий носил фланелевую блузу, а Мари платьица и длинные-длинные волосы, собранные в большой пучок на макушке, они, дурачась, боролись на спортивной площадке, установленной в комнате для игр во дворце их отца с видом на Неву, так они сцепились теперь.

– Черт бы тебя побрал Мари! – крикнул Дмитрий, когда задетые клюшкой бокалы, образовывавшие пирамиду, со звоном попадали на пол.

Мари отпустила клюшку. Дмитрий смерил масштабы ущерба – большая часть бокалов теперь в качестве осколков лежали на полу в луже багрового цвета.

– Черт!

Дмитрий в раздражении запустил клюшку в оставшиеся на столе бокалы и бутылки.

Петр, который в это время поднимался по лестнице в свою комнату, расположенную в мансарде, остановился и с тревогой прислушался к звону бьющегося стекла и повышенным голосам брата и сестры. За почти двадцатипятилетнюю службу при Дмитрии, он еще ни разу не слышал, чтобы они повышали друг на друга голос. Впрочем, за то время, что он прожил в изгнании при Дмитрии, он разное видел; видел, как в прошлом блестящие офицеры опускались до пьяниц или от невозможности найти себя в обычной жизни становились монахами; видел женщин, которые из чопорных светских дам, становились грубыми, сварливыми старухами и трудно было поверить, что когда-то они были другими. Поэтому услышав крики из комнаты Дмитрия, он сокрушено покачал головой и продолжил свое восхождение, решив, что отчаяние изгнания сказалось и на тех, кому он служил и кого любил.

Дмитрий сидел на кровати, понуро опустив голову, на которой продолжал сидеть шлем для игры в поло. Мари стояла у стола с разрушенной бокальной пирамидой и смотрела на брата.

– Черт бы побрал эту жизнь, – вздохнул Дмитрий.

Помолчав, он добавил:

– Когда я возил абиссинского принца по городу, он, все время болтавший о чепухе, вдруг сказал мне: «Если когда-нибудь со мной случится то, что случилось с вами, я предпочту пустить себе пулю в лоб».

Мари подошла к Дмитрию и села рядом. Она положила руку ему на плечо, но он никак не отреагировал на ее прикосновение. Она протянула руку к пряжке, что закрепляла шлем и хотела ее расстегнуть, но Дмитрий мотнул головой. Однако Мари все равно настойчиво дотянулась до пряжки и расстегнула ее, после чего стащила шлем с головы брата. Мари нежно провела ладонью по взъерошенным волосам Дмитрия.

– Пойдем, – вдруг, сказала она.

– Куда? – с недоуменьем спросил Дмитрий.

– Пойдем-пойдем, – повторила Мари – Там увидишь.

Взяв Дмитрия за руку, она потянуть его за собой, но он стал сопротивляться.

– Я не хочу не куда идти.

– Это недалеко, – сказала Мари – Это займет совсем немного времени, а потом снова вернешься к своим бутылкам, и я не стану тебе мешать.

***

Обещание Мари оставить его в покое, подкупило Дмитрия, и он хоть и без желания, но все же пошел за ней.

Когда во дворе, они подошли к «Паккарду», Дмитрий сказал:

– Я слишком пьян, чтобы садится за руль.

– Поведу я, – спокойно ответила Мари.

– Ты разве умеешь? – снова с недоуменьем спросил Дмитрий.

– Я шесть лет прожила в Швеции, – ответила Мари – И сама управлялась своим «Пежо».

Мари с первого раза завела двигатель и уверенно без малейших ошибок выехала с территории двора на улицу и покатила дальше. Остывший воздух уходящего дня освежающе подействовал на Дмитрия и он, откинувшись на спинку сиденья, закрыл глаза. Мари управляла очень аккуратно, а ветер так приятно касался лица, что Дмитрий был не прочь поездить так подольше, но вскоре Мари сбавила скорость, а затем и остановила авто.

Дмитрий открыл глаза и увидел, что они остановились напротив невысокой ограды, за которой стоял одноэтажный и очень скромный дом. В окнах горел свет.

– Зачем мы сюда приехали? – спросил Дмитрий.

– Хочу тебя кое с кем познакомить, – ответила Мари.

– Опять ты за свое, – недовольно буркнул Дмитрий – Я не хочу знакомиться ни с кем из твоих друзей.

– Это не друзья, – возразила Мари – Здесь живет моя швея и хочу, чтобы ты с ней познакомился.

– Зачем? – с нескрываемым раздражением в голосе спросил Дмитрий.

Мари хотела ответить, но в этот момент дверь дома отворилась и из него вышла женщина. Она не спеша подошла к ограде, чтобы внимательнее рассмотреть остановившейся возле ее дома авто.

– Не пугайся Катя! – сказала Мари и вышла из «Паккарда».

– Ваше высочество! – с облегчением произнесла женщина, увидев Мари.

Она подошла к калитке и принялась отпирать затвор.

Вечер этого непростого дня, Дмитрию таки пришлось провести в обществе знакомых Мари. Катя – как ее ласково называла Мари, была женщиной сорока лет, которая будучи эмигранткой, работала швеей в мастерской «Китмир» с момента ее открытия и в одиночку растила сына-подростка, прикованного к инвалидному креслу. Мальчика звали Федором, ему было четырнадцать, и он был интеллектуально очень развит для своего возраста, чего нельзя было сказать о его физическом состоянии. Дмитрий не стал расспрашивать о недуге, которым страдал подросток, но помимо инвалидного кресла, болезненная худоба и толстые очки линз свидетельствовали, что он поражен целым букетом различных болезней.

– Правда, что наследник страдал гемофилией? – спросил Федор, когда все пили чай.

– Правда, – ответил Дмитрий – Откуда ты это узнал?

– Из газеты «Иллюстрированная Россия», – ответил Федор.

– Ты читаешь эмигрантскую прессу?

– Да, – ответил подросток не без гордости – Еще я читаю «Последние новости» и «Возрождение». А вы, какие газеты читаете?

Дмитрий улыбнулся на этот вопрос и ответил:

– Я читаю французские газеты.

– Почему вы не читаете наши газеты? – не без обиды в голосе, спросил Федор.

– Потому что я не хочу жить чужими воспоминаниями о прошлом, мне хватает своих, и вдобавок еще и платить за них.

За время чаепития в тихом семействе Дмитрий окончательно протрезвел, и на смену досады на свою судьбу, которая то дремала, то просыпалась в нем, как в этот день во время поездки с абиссинским принцем, пришло чувство стыда. Теперь сидя за одним столом с матерью-одиночкой, которая дни напролет проводит за утомительным трудом швеи, чтобы прокормить своего несчастного сына-инвалида, которому не суждено ходить, Дмитрий понял, насколько жалок и смешон он был час назад, когда сетовал Мари на свою участь, и как теперь, привезя его сюда, она про себя думает:

«– Ну, что? Ты и теперь будешь жаловаться на то, что стал торговым агентом?».

Дмитрию казалось, что краска стыда, залила его лицо, и присутствующие только из вежливости делают вид, что не замечают этого.

На обратном пути Мари ни слова не сказала Дмитрию по поводу того урока, который она ему преподнесла, да в этом и не было необходимости – он не мог уже думать ни о чем другом, как о недостойности своего уныния и как следствие, диктуемого им недостойного поведения. Теперь предстояло со всем этим что-то делать.

3. Одри

После откровенного разговора с Мари и визита к ее швее Кати, Дмитрий больше не притрагивался к вину. Он решил изменить жизнь, или точнее, как выражалась Мари, принять те обстоятельства, в которых он оказался. Также он решил, что из этого положения он обязан продолжать исполнять обязанности члена императорской фамилии. Он еще не знал, в чем теперь заключаются эти обязанности, или точнее, как теперь он может их исполнять, но точно понимал, что те тысячи и тысячи его бывших соотечественников, как и он оказавшиеся на чужбине, многие из которых были в крайне трудном положении (как та же Катя с сыном Федором), теперь относятся к его сфере ответственности. Но как он мог им помочь, или хоть как-то повлиять на их жизнь, если сам был вынужден только и заниматься тем, что зарабатывать себе на кусок хлеба?

Отныне мысли Дмитрия были сосредоточены над решением этой дилеммы. Теперь каждый его день шел по следующему распорядку: каждое утро он, съев омлет, приготовленный заботливой рукой Мари, парочку багетов и запив все это кофе, садился в свой «Паккард» ехал на работу. Если в этот день не предполагались поездки по городу или за его пределы, то до полудня он сидел у телефона и обзванивал старых и потенциальных клиентов. На ланч он всегда ходил в один и тот же ресторанчик, который находился неподалеку от фирмы и там он уже мог уделить время своим августейшим обязанностям. Так сидя за цыпленком или стейком, он старательно записывал в блокнот структуру и механизм работы фонда, который по его замыслу должен был оказывать материальную помощь всем нуждающимся русским эмигрантам Парижа. По окончании рабочего времени, он иногда задерживался в конторе, чтобы просмотреть обширную картотеку клиентов, которые, когда либо, делали заказ у мсье Клузо. Среди них были люди весьма состоятельные, которых можно было попробовать подвигнуть на пожертвование для будущего фонда. Вечером с чувством выполненного долга Дмитрий возвращался домой, и уже не уходил сразу в свою комнату, а шел в гостиную к Мари, где усевшись в большое кожаное кресло и вытянув ноги на пуфе, обсуждал с ней текущие новости русского Парижа.

К концу недели такой работы, «черновик плана» (как его называл Дмитрий) по работе фонда был основательно прописан, однако дальше этого дело не двигалось. Никто из тех, к кому Дмитрий обращался, а среди них были и люди очень богатые, никто не проявил не малейшего интереса, ограничиваясь заявлениями вроде: «я подумаю», «сейчас сказать не могу, но возможно потом» и т.д. Но, несмотря на ощущения того, что он толчет воду в ступе, Дмитрий твердо решил продолжать начатое. Вскоре судьба сама предоставила ему случай продвинуться в его деле, впрочем, и здесь обошлось не без участия Мари.

***

В очередной вечер, вернувшись, домой и, расположившись в кресле в гостиной, Дмитрий уже хотел рассказать Мари про то, как днем познакомился с коммерсантом из Англии, с которым было приятно поговорить на любимом английском языке, и как тот выразил желание перечислить небольшую сумму для фонда, как вдруг он увидел лежащее на столе письмо. На конверте, в графе отправителя стояла фамилия «Граф». Дмитрий распечатал конверт и, вынув из него лист, принялся читать машинописный текст.

– Что пишет Граф? – спросила Мари, завязывая узлом нитку на большой черной материи, лежащей у нее на коленях.

– Так, – ответил Дмитрий, быстро пробегая глазами текст – Просит поговорить с дядей Николашей, чтобы он не мешал Кириллу.

– Ты поговоришь? – спросила Мари, перекусывая нитку.

Дмитрий отрицательно покачал головой.

– Почему?

– Пустая трата времени, – ответил Дмитрий, кладя письмо на стол – Бог не дал способность дяде Николаше слышать других людей.

– Но можно попробовать. Эмиграция меняет людей, может и он изменился?

– Если хочешь, можешь попробовать, – сказал Дмитрий, не желая больше продолжать эту тему.

Мари взяла письмо, быстро взглянула на него, после чего положила обратно.

– Ладно, а теперь встань-ка.

Дмитрий повиновался ее указанию. Мари также встала со своего кресла. Когда она это делала, большая черная материя упала с ее колен, оставаясь одним краем в ее руках, и взору Дмитрия предстал длинный черный халат с сиреневым воротником и такого же цвета краями рукавов. Спереди и сзади халат был украшен пришитыми сиреневыми птичками, напоминавшими чаек. Мари протянула халат брату. Дмитрий надел его и подошел к трюмо, которое стояло в углу гостиной. Он повернулся перед зеркалом несколько раз и, оставшись довольным, тем, что увидел в нем, вернулся.

– Спасибо, – сказал он, целуя Мари.

Он сел, уже в халате, в кресло.

– А теперь слушай про одного англичанина, которого я сегодня встретил…

– Хорошо, хорошо, – поспешно сказала Мари, усаживаясь в свое кресло – Только пока не забыла, хочу тебе кое-что сказать.

Дмитрию не понравилось, что его прервали, но он замолчал.

– Сегодня встретила приятельницу, которую уже сто лет не видела. Когда-то я отдыхала у нее на вилле в Биаррице. Она сейчас живёт в Версале, и зовет завтра к себе. У них с мужем то ли юбилей, то ли еще что-то, но в любом случае будет интересно, уж я ее знаю. Пойдешь?

Дмитрий посмотрел на сестру со скепсисом.

– Я ее знаю? – спросил он.

– Навряд ли, – ответила Мари.

– Тогда уволь.

Он хотел уже начать рассказ про англичанина, но Мари снова его перебила.

– Но среди гостей наверняка будут те, кого ты знаешь.

– Мариш, – ласково сказал Дмитрий, – Я иногда по несколько раз на дню встречаю тех, кого знаю. Ничего страшного, если завтра я их не встречу.

Дмитрий снова попробовал начать свой рассказ, с твердым намерением уже-то рассказать его, но Мари снова перебила:

– Ты говорил про свой фонд, там будут те, кто может быть полезен.

– И много там будет богатых кошельков? – спросил Дмитрий, задумавшись.

– Достаточно. Мало гостей у Изабель никогда не бывает.

Дмитрий не хотел ехать, но поскольку с тех пор, как он жил идеей фонда и несколько не преуспел в изыскании средств для него, то упускать лишний случай встретиться с богатыми людьми и поговорить с ними в непринужденной обстановке, было безответственно.

Задав еще несколько вопросов, Дмитрий согласился отправиться в гости.

– Ну а теперь я, наконец, могу рассказать про мистера Шелби?

Обрадованная положительным ответом брата Мари тут же изобразила на лице живейший интерес к тому, что он хотел ей рассказать. И Дмитрий рассказал ей про мистера Шелби, который начинал с того, что в десятилетнем возрасте собирал на берегу Темзы всякую рухлядь и за гроши сбывал ее старьевщикам, а теперь он разъезжает в «Роллс-Ройсе» и поставляет в загородные резиденции английских аристократов вино, которое закупает во Франции и Италии. Он с сочувствием относился к русским беженцам и обещал в следующий свой приезд на континент, сделать пожертвование в фонд Дмитрия.

***

Следующим вечером Мари и Дмитрий были в Версале, в гостях у Изабель. Дмитрий так никогда и не узнал, что отмечала эта дама, их с Мари ровесница. Сказав несколько комплиментов этой Изабель, после того как Мари его представила, Дмитрий принялся изучать гостей, пытаясь понять с кем имеет смысл заговаривать о его деле, а на кого лучше время не тратить. Спустя примерно полчаса, Дмитрий подвел итог своих наблюдений, и он был неутешительным – действительно среди гостей оказалось несколько знакомых лиц, но люди эти были столь небогаты и невлиятельны, что совершенно не имело смысла излагать им прожект. Было несколько состоятельных господ, но они весь вечер были заняты поглощениями закусок и пустой болтовней, поэтому Дмитрий не решился с ними заговорить. Дмитрий стал сердиться на Мари за то, что она выдернула его на это пустое мероприятие, и решил сказать ей, что уезжает, а если она не захочет ехать с ним, то, как знает. Однако Мари, а заодно и Изабель, словно сквозь землю провалились, и сколько Дмитрий не искал сестру, ее нигде не было. Махнув рукой, он решил ехать один, но теперь не мог найти свою шляпу. Он просмотрел все головные уборы в прихожей, но его собственного, среди них не было.

– Куда вы дели мою шляпу? – спросил Дмитрий молодого дворецкого.

– Простите мсье, но вы мне ее не давали, – ответил тот.

Дмитрий потыкался еще в поисках своей шляпы, но не найдя ее развернулся и пошел к выходу. Уже у двери его окликнули.

– Это не ваше?

Дмитрий обернулся. У стены с бокалом в одной руке и с его шляпой в другой, стояла красивая и высокая девушка с коротко, может даже слишком коротко, постриженными черными волосами. Лучистый взгляд темных глаз, несколько лукавая улыбка на покрытых алой помадой губах, все выражала приветливость и располагало к себе.

– Благодарю, – ответил Дмитрий и взял у нее шляпу – Где вы ее нашли?

– Ее по ошибке принесли моему собеседнику, – ответила девушка – И я запомнила, где он ее оставил, а потом случайно услышала ваш разговор с дворецким.

Дмитрий еще раз поблагодарил девушку. Получив то, что искал, он мог уходить, но как раз теперь, увидев эту девушку, ему захотелось задержаться, но он не мог найти предлога, чтобы это сделать. Благо девушка, то ли сознательно, то ли случайно, предоставила ему такой предлог:

– Уходите? Так рано?

– Не вижу для себя здесь место, – ответил Дмитрий.

– Я тоже, – ответила девушка и добавила – Не дождетесь лотереи?

– Какой лотереи?

Девушка по-свойски взяла Дмитрия под локоть и повела обратно к гостям.

– Изабель и ее друзья – люди с большими деньгами, взяли за правило на своих встречах слепым жребием выбирать одного из гостей, которому передают деньги, которые тут же собирают, а уже этот избранник должен потратить их на благотворительность, сам выбрав тех, кому хочет помочь.

Дмитрий удивился, как это совпадало с той целью, которая привела его сюда. Он решил сказать об этом девушке, но тут же спохватился, что до сих пор не представился.

– Меня зовут… – начал, было, он, но девушка прервала его.

– Каждый из присутствующих здесь, знает кто вы, ваше высочество – улыбаясь, сказала она.

– Уверен тоже можно сказать и про вас, – попытался сделать комплимент Дмитрий.

– Выходит, что нет, если вы не знаете, – сказала девушка.

Дмитрий пожалел о своей жалкой попытке комплимента.

– Я здесь новое лицо, – все, что нашелся он ответить.

Девушка улыбнулась и протянула руку.

– Одри Эмери.

– Эмери? – переспросил Дмитрий, как будто силясь что-то вспомнить.

– Да, – сказала Одри – Я родом из Цинциннати, но уже несколько лет здесь.

– Вам не нравится Америка? – спросил Дмитрий.

– Раньше нравилась, – ответила Одри, – Но после того как я в первый раз, еще девочкой съездила в Европу, и вернулась домой, Америка показалась мне ужасно скучной и провинциальной. А вы были в Америке?

– Нет, – сказал Дмитрий, почему-то стыдясь этого обстоятельства – Но хотел бы ее увидеть.

В это время в гостиную вернулась хозяйка вечера – Изабель, а с ней и Мари. Изабель взяла пустой бокал и постучала по нему вилкой.

– Прошу внимания! – громко сказала она.

Все присутствовавшие в помещении гости обратили взоры в ее сторону.

– Лотерея! – произнесла Изабель – Прошу ваши визитки.

Молодой дворецкий с подносом в руке обошел по кругу гостиную и каждый к кому он подходил, клал на поднос свою визитку. Положили свои визитки и Дмитрий с Одри. Затем дворецкий принес и поставил на стол барабан для розыгрыша лотереи, в который ссыпал с подноса все визитки.

– Теперь прошу пожертвования, – сказала Изабель – Предпочтительно чеками, но и наличные сгодятся.

Дворецкий снова обошел гостей с подносом и через несколько минут вернулся к столу уже с урожаем чековых бланков и денежных банкнот. Пока он складывал их в аккуратную стопку, Изабель сунула руку в барабан с визитками и, перемешав их, вытянула одну. Прочитав имя хозяина визитки, она лукаво улыбнулась.

– Чего же вы ждете? – сказал кто-то.

– Обладатель этой визитки, – сказала Изабель, направившись в сторону Дмитрия и Одри – Не частый гость на наших встречах, но сегодня видимо судьбе было угодно, чтобы он пришел.

Она подошла к Дмитрию и протянула ему руку:

– Прошу вас, ваше высочество.

Дмитрий, взглянув на Одри. Она улыбнулась ему. Он взял Изабель за руку и последовал за ней. Пока они шли к столу, где их ждали, сложенные дворецким чеки и деньги, гости хлопали. Подойдя к столу, Дмитрий с замешательством посмотрел на все это богатство. Ему не верилось, что цель, над которой он так безуспешно бился последнее время, была достигнута сама собой, без усилий с его стороны. Изабель отвлекла Дмитрия от его размышлений.

– Насколько мне известно, вы точно знаете, куда пойдут эти деньги?

– Да, – опомнившись, сказал Дмитрий и посмотрел на присутствующих – Эти деньги пойдут на поддержку эмигрантов из России, всех тех, кто нуждается в помощи.

Гости снова зааплодировали.

***

Остаток вечера у Изабель, Дмитрий провел в обществе Одри. Они снова говорили об Америке, об отличиях американского и европейского образа жизни, но все, о чем они говорили, для Дмитрия имело мало значения. Значение имела сама Одри. Дмитрий изучал ее. Он рассматривал ее миловидное, доброе лицо, ее черные как крыло ворона, волосы, ее фигуру, которую он расценил как стройную, но все же склонную к полноте, без должной физической активности, а также подметил, что активность, похоже, ей была не по нутру. Но в целом, конечно же, ее облик соответствовал его вкусу – женщина типажа Кармен. Он и сам не мог себе объяснить, почему его всегда влекло к женщинам такого типа и с женщинами только такого типа он, и был близок в жизни. Вот и сейчас, разговаривая с Одри, или точнее, по преимуществу слушая ее, он почувствовал пробуждающееся в нем желание, прикоснуться к ней, притянуть к себе, коснуться губами ее улыбающегося лица. Это желание в какой-то момент стало настолько сильным, что Дмитрию пришлось сделать над собой усилие, чтобы заглушить его.

Когда настало время уходить, дворецкий передал Дмитрию пожертвования в светло-коричневой кожаной сумке, похожей на те, что обычно использовались для хранения предметов для бритья. Взяв сумку, Дмитрий подошел к Мари, которая уже ждала его у «Паккарда».

– Ты не будешь против, если мы возьмем еще одного пассажира? – несколько смущено спросил он.

– Кого же?

В это время, Одри на пороге прощалась с Изабель. На ней было легкое пальтишко, а в руках сумочка. Заметив, как Дмитрий посмотрел на эту девушку, Мари едва заметно улыбнулась.

– Конечно, я не против.

В дороге, Дмитрий узнал, что Мари и Одри уже знакомы и познакомились они все у той же Изабель, на ее вилле в Биаррице, и произошло это три года назад, когда Одри было девятнадцать. С тех пор они несколько раз встречались в Париже, звали друг друга в гости, но так ни одна не наведалась к другой. Одри жила в Пасси, что было совсем недалеко от дома Мари. Знаменитый своими музеями и памятниками архитектуры, этот район был близок к чудесному Булонскому лесу, «легким» Парижа. Для Дмитрия и Мари этот пригород имел особое значение, поскольку в нем до революции жил их отец с его второй семьей. Поэтому оба они неоднократно бывали здесь. Однако теперь, после гибели отца, они редко заезжали сюда, не желая терзать свою память воспоминаниями о когда-то счастливом времени. В доме, когда-то купленном отцом, теперь жила их мачеха княгиня Палей и их сестра Натали, тогда как другая дочь княгини, Ирина, два года назад вышла замуж и жила с мужем отдельно.

«Паккард» подъехал к жилищу Одри, которое оказалось внушительных размеров, в великолепном состоянии особняком с ухоженным газоном перед парадным входом.

– Ну, теперь уж, вы оба точно должны прийти ко мне, – требовательно-ласковым тоном сказала девушка.

– Точно придем, – подтвердила Мари.

Дмитрий помог Одри выйти, и когда она скрылась за дверью свое особняка, «Паккард» тронулся в путь.

***

Прошло несколько дней с момента знакомства Дмитрия с Одри, затем неделя-другая, а они с Мари так и не съездили в Пасси. Мари, которая вначале приободрилась, увидев, что у брата появился интерес к этой милой девушке, несколько раз предлагала ему выполнить данное обещание и наведаться к Одри, но он каждый раз отказывался. Дмитрий не догадывался, хотя если бы сделал минимальное умственное усилие, то ему стало бы очевидно, что его встреча с Одри не была случайной, и добрым гением этой встречи была Мари.

Когда три года назад, Мари познакомилась с Одри на вилле Изабель в Биаррице, то одним из первых вопросов юной американки был: «Вашего брата зовут Дмитрием?». Тогда, Мари восприняла интерес Одри к брату, как нечто тривиальное, поскольку Дмитрием всегда интересовались женщины из высшего общества, так было и в России, так было и в эмиграции. Однако, когда позднее, уже в Париже, Мари и Одри случайно встретились в банке, где Одри снимала деньги, а Мари хлопотала о приеме на работу ее тогдашнего мужа Путятина, одним из первых вопросов девушки, снова был вопрос о Дмитрии. Поскольку Дмитрий тогда жил с Коко Шанель, Мари посчитала неуместным много распространяться о нем, сказав лишь, что видит его редко. Теперь, когда Шанель была позади и вместо нее у Дмитрия появилась другая спутница – хандра, Мари вспомнила про Одри. Когда она получила приглашение от Изабель, то тут же заявила, что придет с братом и попросила приятельницу так же пригласить Одри. Приехав в Версаль, Мари узнала, что Одри еще не пришла. Поэтому пока Дмитрий изучал собравшуюся публику, в надежде найти среди нее мецената, Мари дожидалась Одри. Но затем Изабель увела Мари в свою спальню, чтобы показать экзотические наряды, привезенные из Могриба, когда же они, наконец, вернулись в гостиную, то Мари к ее радости увидела Одри разговаривающей с Дмитрием в углу комнаты. Когда же Дмитрий захотел подвезти Одри до дома, это укрепило Мари в мысли, что девушка заинтересовала его. Поэтому она была крайне удивлена, когда вернувшись домой, Дмитрий больше не разу не вспомнил о своей новой знакомой и не хотел, чтобы и Мари напоминала ему про нее. К нему вернулось его прежнее меланхоличное настроение и, хотя он больше не притрагивался к вину, но приходя вечером домой, он, снова не проронив ни слова, уходил к себе. В доме Мари снова воцарились молчание и тоска.

4. Соперники

Как-то Дмитрий оказался в «Ритце». Он два часа потратил на то, чтобы убедить одного сомневающегося господина, что покупка крупной партии их вина будет выгодным приобретением. Расставшись с этим господином, Дмитрий почувствовал голод и решил перекусить здесь же. В ожидании своего заказа он пролистывал «Фигаро», пробегая глазами заголовки и фотографии, но он моментально забыл про газету, как только увидел вошедшую в зал девушку. Этой девушкой была Одри. В элегантном костюме, с отросшими волосами, которые образовывали каре, она, держа сумочку подмышкой, прошла следом за официантом и села за указанный им столик, который был расположен таким образом, что Дмитрий ее видел, а она его нет. Дмитрий охватило волнение, он почувствовал, как застучало его сердце. Он тут же захотел подойти к ней, но сомнение и страх мешали сделать ему это.

«Зачем я ей?» – мысленно говорил он себе, – «Я стар для нее, что я могу ей предложить?».

Однако желание снова заговорить с ней, услышать ее голос, ее несколько ироничную манеру разговора, пересилили страх. Дмитрий сделал знак официанту.

– Я пересяду вон за тот столик, – сказал он официанту, указывая на столик, за которым сидела Одри – Если я сделаю знак…

Дмитрий поднял вверх указательный палец.

– Тогда несите мой заказ, если знака не будет, оставьте заказ себе. Я расплачусь сейчас.

Он вынул из внутреннего кармана бумажник и, подписав чек, отдал его официанту. Испытывая волнение, он встал из-за столика и поправив галстук и проведя рукой по своим и без того приглаженным волосам, направился в сторону Одри. Когда он подошел к Одри, она пролистывала меню. На ходу он придумывал фразу с которой следовало начать, но когда подошел к ней и его сердце застучало еще сильнее, то ни нашел сказать ничего лучше, чем банальную фразу:

– Я вам не помешаю?

Одри подняла голову. Вначале на ее лице было выражение легкого замешательства, но затем она широко улыбнулась, обнажив свои, с жемчужным отливом, зубы.