Текст книги "Арбатские подворотни"

Глава IV
«Жажда убивать»

Очередное заседание «Ракеты» еще не началось, и в помещении стоит ровный неумолчный гул.

Не успел только что вошедший Игорь оглядеться, как к нему в своем неизменном блейзере подскакивает Олег:

– Привет. Иностранщины случайно нема?

– Нема, – ворчит Игорь, – шеф давно не ездил. Может, в другом месте достану.

Не следует разочаровывать Олега, терять делового партнера, у которого всегда можно получить любой «раритет» за привезенные шефом иностранные романчики. Наташа как-то говорила Игорю, что может достать научную фантастику на иностранных языках. У них там, в переводческом бюро, есть кое-какие шансы. И еще что-то говорила про видеокассеты.

– Слушай, – спрашивает он Олега, – а видик у тебя есть?

– У меня – нет, но есть у брата. Мы там частенько собираемся. Есть классные картинки.

– Если энэф фильмы достану, устроит?

– Еще бы! Это ж грандиозно! Тащи, что можешь – все берем, тебе чего достать?

– А «Танталэну» сумеешь? – Игорь обнаглел.

– Если будут хорошие американские фильмы – достану!

– А «Тайну профессора Бураго»? Печаталось выпусками в приложении к «Всемирному следопыту».

– Ну ты нахал! – Олег смотрит на Игоря даже с некоторым восхищением.

– Да ладно, – Игорь начинает отступать, – я не настаиваю, удастся – хорошо, нет – так бог с ним.

– Постараюсь. И ты постарайся.

На том коммерческие переговоры закончились. К тому же начиналось заседание, посвященное на этот раз животрепещущей теме: так был ли Тунгусский метеорит или не был? И если не был, то что было?

Игорь слушал внимательно, поскольку своего мнения на этот счет у него не было. Он давно заметил, что если у человека есть свое твердое мнение, то чужое его мало интересует. Во всяком случае, пока ему не встречались люди, менявшие свою точку зрения под влиянием контраргументов оппонента. После прений состоялось заседание правления клуба, где решался более прозаичный вопрос: покупать ли компьютер? Дело в том, что на предприятии, где работал один из «звездных рыцарей», списывали пришедший в негодность компьютер; другой «рыцарь» брался на своем предприятии привести его в рабочее состояние. Где брать деньги? Предлагалось собрать по тридцать рэ.

Попутно возник вопрос о том, что «Ракете» неплохо бы вообще заиметь собственные средства. Предложений было множество, в том числе весьма необычные. Предлагалось, например, чтобы члены клуба, владевшие личными автомобилями, посвятили два часа в неделю левым ездкам и выручку сдавали в кассу. Но, увы, «индивидуалистов» оказалось среди «рыцарей» всего двое. «Народ мы молодой, крепкий, – предложил кто-то, – можем вагоны пару суббот в месяц поразгружать», «увеличить членские взносы», «создать кооператив»… Последнее предложение показалось наиболее реальным. Вопрос заключался в том, какой кооператив. Один из членов клуба сообщил, что, как известно, в некоторых западных странах книжные магазины не только продают книги, но и дают их читать за небольшую сумму. Эта идея была признана продуктивной.

Игорь возвращался домой в хорошем настроении: неужели же Наташа и шеф суммарными усилиями не достанут ему заграничные романы? Любые. Олегу все подходит. А уж если удастся, за видеокассеты он из Олега выбьет все, что захочет, – подписку на энэф например.

Преисполненный радостными мыслями, Игорь весело шел по Арбату, и ему казалось, что фонари все-таки очень красивы, прохожие бодры, группки хипарей и люберов не зловещи, а оживленны и добродушны, что заманчиво светятся огни кафе и ресторанов, что художники не топчутся на месте от холода, а пританцовывают от избытка чувств.

У самого своего подъезда он неожиданно столкнулся с Люськой-культуристкой. Она налетела на него, запыхавшаяся, в распахнутой лыжной куртке, спутанные волосы прилипли к мокрому лбу: видно, бежала.

– Ой, слава богу, поймала! Быстро, Крючкин кличет, быстро!

– Ты толком можешь объяснить?

– Да идем же скорей, там эти должны прийти… как их… Он актив созывает, кто близко живет, пошли!

Зараженный ее волнением, Игорь заторопился, восторженное настроение покинуло его. Из туманных Люськиных объяснений он понял только, что «Гармонии» грозит какая-то опасность. Когда они вбежали в кабинет председателя, там уже собралось человек пятнадцать – инструкторы, члены кооператива, такие, как он, регулярно занимающиеся, из живущих рядом, и из тех, кого удалось застать.

Миша Крючкин в своем неизменном поношенном костюме, в сером свитере стоял за письменным столом. У него был непривычно озабоченный вид. Игорь прислонился к стене, ожидая, что будет дальше.

– Все собрались? – негромко спросил Крючкин. – Ладно, остальные подойдут. Значит, так, ребята. Часа два назад ко мне зашли трое амбалов. Сели без приглашения и говорят: «Мы давно к твоему кооперативу присматриваемся. Кое-что подсчитали, доходы он приносит будь здоров. Нехорошо одному пользоваться, не по-товарищески. Хотим просить тебя поделиться с нами, не задаром, конечно. Мы знаем, ты и твои инструктора тут вкалываете. И мы готовы. Будем каждый вечер приходить дежурить. Чтоб вас никто не обидел. А то, если нас не будет, могут стекла побить или взрывпакет забросить, клиентов ваших распугать. Мало ли что может случиться…» Вот такие речи. – Крючкин обвел присутствующих взглядом. Все молчали. Он продолжал: – И еще те амбалы говорят: «Мы понимаем, что у тебя тут не детский сад – ребята здоровые, разрядники, а то и мастера. Но законов боятся, связываться не захотят, а нам, сам понимаешь, терять нечего. Они в драку не полезут, а мы можем. Между прочим, тоже кое-какие разряды имеем. Так как?» Я говорю, что должен подумать. «Что ж, – говорят, – думай, три часа хватит? Через три часа вернемся, небось народ твой разойдется, так что сможем спокойно побалакать». Я решил вас собрать, кого успел. Может, они следят, видели, что вы собрались, может, нет. Короче, надо решать, что им ответить.

После паузы начались дебаты. И чем дальше, тем горячей.

Одни кричали, что надо немедленно звонить в милицию, другие, что надо этих мерзавцев-рэкетиров убить, третьи, что черт с ними, ну сколько они попросят – не обедняем… Спорили до хрипоты.

Наконец Крючкин поднял руку, призывая к тишине.

– Ребята, так мы можем до утра шуметь. Подвожу итог. Милицию звать ни к чему. На что будем жаловаться? Они начнут отрекаться, скажут, что от всего сердца помощь предложили – оберегать наш покой! Нет, давно известно – милиция от рэкета не защитит. Платить? Во-первых, неизвестно, сколько захотят содрать, во-вторых, нет гарантии, что не повысят ставку, когда увидят, что мы сдрейфили, в-третьих, в-третьих… стыдно! Здоровые бугаи, мастера всех видов самообороны и – в зайцев превратились!

Он замолчал.

– Что ж остается? – спросил Луков, мастер спорта по самбо, тяжеловес, мрачноватый детина, и сам же ответил на свой вопрос: – Надо урок преподать. Они ведь народ трусоватый. Я предлагаю: остается в кабинете Миша Крючкин – один и говорит, что ему нужна пара дней на размышление, посоветоваться, мол, необходимо, хоть и председатель, а не один, мол, все решает. Уж не знаю, чего они скажут, но уйдут. Мы их у выхода встретим и… поговорим. Сейчас поздно, народу нет, шума не будет, жаловаться они не пойдут, будь уверен. А что к чему – поймут.

– И кто будет участвовать в «разговоре»? – спросил Крючкин.

– Вот это важно, – Луков многозначительно поднял палец, – ни ты, ни инструкторы. «Разговаривать» будем мы. Если что, поди разыщи нас из полтыщи занимающихся. И потом они поймут: мол, не вы им отпор даете, а вся братва. Что ж они со всеми нами воевать начнут?

Некоторое время царило молчание.

– Ну как? – спросил наконец Крючкин. – Какое мнение?

– Правильно! Раз навсегда отвадим! Пусть не лезут! – все загалдели разом.

– Ну хорошо, о чем говорить будем? – неожиданно спросил Крючкин.

– Это уж наша забота, Миша. – Луков сделал рукой успокаивающий жест. – Твое дело сидеть в кабинете вон с ними, – он кивнул в сторону нерешительно топтавшихся инструкторов. – Не беспокойся, справимся. Пошли, ребята.

Их оказалось семеро. Они заняли удобную позицию в неосвещенном подъезде дома напротив и стали молча ждать. Только тут Игорь с изумлением обнаружил Люську-культуристку.

– Ты что! – зашипел он. – Ну, брысь отсюда!

– Сам брысь, – зашипела она в ответ, – думаешь, раз девчонка, значит, трусиха? Шиш! Вот увидишь…

Но в этот момент из-за угла появились трое высоких плечистых парней. Уверенной спортивной походкой они приблизились к дверям «Гармонии» и исчезли за ними.

Прошло, наверное, не больше получаса, а Игорю показалось, что сутки. Троица вышла на улицу, когда в домах светились лишь редкие окна. Ни одного прохожего, да и фонари не горят. Только сугробы отражают луну.

Парни, о чем-то споря, перешли дорогу и оказались прямо у подъезда, в котором затаились «боевики» «Гармонии», как их потом в шутку стали называть.

Все произошло мгновенно.

Луков выскочил из подъезда и, взяв одного из парней на прием, взметнул его в воздух и плотно припечатал к земле. Удар был настолько сильный, что парень так и остался лежать неподвижно. Второй, мгновенно обернувшись, бросился к Лукову, но Игорь вскочил ему на спину и, заводя руку, нажал изо всех сил. Раздался хруст, дикий вопль… Третьего рэкетира, прижав к стене, без особенных технических приемов били кулаками, а когда он упал, продолжали избивать ногами.

Повалив своего противника и продолжая нажимать на уже вывихнутую руку, Игорь испытывал дотоле незнакомое ощущение. Ему доводилось не раз участвовать в драках. Он дрался яростно, азартно и отчаянно, но такой жгучей ненависти к врагу, такого всепоглощающего желания причинить боль он не испытывал еще никогда. Вывихнув руку орущему благим матом парню, он завел и вторую его руку и тянул ее до тех пор, пока не раздался хруст, а парень, испустив нечеловеческий вопль, не умолк, потеряв сознание. Только тогда красная пелена спала с глаз Игоря, он поднялся, тяжело дыша, еще весь дрожа от напряжения. Огляделся. Второй рэкетир неподвижно валялся у стены, а Люська-культуристка изо всех сил била его ногами по лицу.

В не лучшем положении находился и третий.

Игорь подбежал к Люське и начал оттаскивать ее.

– Пусти! – хрипела она. – Да пусти же!

Ему пришлось напрячь все силы, чтобы оттащить ее.

Драка кончилась (какая драка? – зверское избиение). Луков и остальные, деловито подобрав лежащих без сознания рэкетиров, оттащили их за сотню метров в какой-то двор и бросили возле контейнеров с мусором.

– Не замерзнут? – спросил кто-то.

– Не успеют, – ответил Луков. Он зашел в автомат и, набрав 02, сообщил, что во дворе такого-то дома валяются трое пьяных, могут воспаление легких подхватить.

Бросив трубку, приказал:

– Все по домам. В случае чего, никто сегодня никуда не выходил, все сидели, смотрели телевизор. В газетке посмотрите программу. Пошли быстро.

Не попрощавшись, они растаяли в ночи, побежали домой глухими путями арбатских переулков…

Заснул в ту ночь Игорь мгновенно, словно провалился, но спал беспокойно. Ворочался, стонал. Никогда с ним этого не бывало, и охваченная тревогой мать несколько раз заглядывала в комнату: уж не заболел ли Игорек? не простудился ли? вечно ворот распахнут…

На следующее утро Игорь встал, как всегда, сделал зарядку, помылся, побрился, плотно позавтракал и помчался в комбинат. Он был весел и бодр, как всегда.

Для мамы.

Но не для себя. Сам он пребывал в состоянии раздвоенности. С одной стороны, он испытывал чувство удовлетворения – подонки, шантажисты, вымогатели наказаны. Пусть попробуют сунуться! Еще не так получат! Это ж надо, на «Гармонию» замахнулись?! Где едва ли не каждый второй – мастер спорта! Получили, что хотели!

Игорь вовсю накручивал себя. А сквозь удовлетворенное чувство мести, сквозь радость победы все сильнее возникал стыд. Он вспоминал дикий вой своего противника, хруст рвущихся сухожилий, зверское выражение на совсем девчоночьем Люськином лице и три неподвижных, скрюченных тела возле вонявших мусорных контейнеров…

Тех трое, их семеро. Напали из темного подъезда, избили, может быть, изувечили на всю жизнь. Все ого спортивное кредо («честный поединок», «равный с равным»), все воспитанное в нем дедом, родителями, «десантом» – все восстало против той вчерашней расправы. «Расправы»? А как же еще назвать? Игорь уговаривал себя, что, не избей они рэкетиров, те еще не то сотворили бы с Мишей Крючкиным и другими, что собакам – собачья… Ничего не помогало. Привыкший говорить себе правду, он вынужден был признаться – поступил как последняя свинья. И это еще очень деликатно сказано.

Он стал размышлять. Сколько все-таки в человеке звериного? Каким он может быть жестоким и страшным! Конечно, видел он драки, разные сцены в кино. Но это другое, а когда сам превращаешься в такого… И еще эта Люська! Девчонка курносая, а сколько в ней злобы! Он вспоминал ее искаженное яростью лицо, ее обутую в красный сапожок ногу, бившую и бившую в залитое кровью лицо лежавшего на земле парня. Вот такое таится в человеке. Разбуди – и черт-те что будет. Не остановишь.

Ни к селу ни к городу Игорь вспомнил, что наравне с порнографией у нас запрещена пропаганда насилия – это ему шеф говорил, – через таможню научную фантастику вези, пожалуйста, только чтоб не было порнографии и насилия. А где теперь такие найдешь, они всюду это дело суют. Однако шефу удавалось приобретать вполне «нормальные» романы.

Тут Игорь переключился на иные мысли. Шеф что-то давно никуда не ездил, надо будет попросить у Наташки, пусть попробует достать – она ведь обещала – книги и кассеты. Сегодня же надо попросить.

И мысли Игоря потекли по совсем уже светлому пути – сегодня предстояла встреча с Наташкой. Куда пойти? А может, никуда на ходить, остаться у нее? Посмотреть какой-нибудь хороший боевик по ее видику. Она говорила, что есть.

Игорь гнал прочь неприятные мысли и старался удержать радужные. А кто ж поступает иначе? Ведь так куда легче жить в этом не всегда веселом, даже когда очень молод, мире…

Тутси, как всегда, встретила его восторженно, словно он вернулся из космической экспедиции к другим мирам. Однажды он так ей и сказал:

– Ох, Наташка, ты меня прямо как звездного рыцаря принимаешь, будто ты на Земле, а я с Марса прилетел.

– Так и есть, – опрометчиво согласилась она, – мы в разных мирах живем. Я тебя так и встречаю.

– Что значит в разных мирах? – не понял Игорь.

Тутси спохватилась.

– Я имею в виду, – выкручивалась она, – что я всего лишь, как ты сказал, землянка, а ты со своими любителями фантастики – звездный рыцарь.

– Ладно, землянка, иди ко мне, я соскучился.

Тутси прижалась к нему, но случай этот запомнила – надо следить, что говоришь, а то ляпнешь чего-нибудь, и вся и без того висящая на ниточке конспирация полетит к черту.

Для сегодняшнего свидания Тутси приготовила американский фильм, бурно расхваленный Риткой.

– Ну финиш! – восторгалась она. – Один утюг добыл. Голых нет, но убивать убивают…

Фильм так и назывался – «Жажда убивать». Действие происходит в Америке. У вполне порядочного гражданина хулиганы насилуют дочь, которая в конце концов сходит с ума, и убивают жену. И тогда порядочный гражданин, вооружившись пистолетом, начинает вечерами бродить по городу и убивать хулиганов, наркоманов, воров, порой провоцируя их на нападение. Кончается фильм тем, что установившая его личность полиция (очень, между прочим, довольная его самодеятельностью в борьбе с преступностью) просит его переехать в другой город. Судя по финальной сцене, порядочный гражданин намерен и там продолжать свою очистительную миссию. И хотя идея фильма была, мягко выражаясь, сомнительной, но сделан он был настолько блестяще и актеры играли так убедительно, что зритель на протяжении всей картины кипел негодованием и испытывал бурную радость каждый раз, когда один из этих подонков, мерзавцев, насильников и прочее получал заслуженное наказание.

Никто не задумывался, насколько это согласовывается с законом, не может ли произойти ошибки, соответствует ли наказание вине. Никто не замечал, что уничтожаемые преступники сплошь негры и подростки. Зритель испытывал вместе с героем жажду убивать. После такого фильма хочется выйти на улицу и прикончить всех хулиганов или тех, кого ты таковыми посчитаешь. Сам следователь, сам судья, сам палач.

Такой вот фильм.

Сначала Игорь не мог оторваться от экрана. Но постепенно его охватывало неосознанное чувство неловкости. Он не сразу понял, что протянулась ниточка между расправами, творимыми героем на экране, и тем, что он сам недавно проделал с теми рэкетирами.

В конце концов, кто они такие? Как вели себя с Мишей Крючкиным, из рассказа которого только и известно было об этом? Хоть кто-нибудь попытался урезонить их, предупредить? Может, они только передаточная инстанция, а за ними – главарь, «ударная сила»? А эти вот трое и не собирались драться? Никто ни о чем не спросил, просто взяли и изувечили! По какому праву? Но в этот момент на экране происходил очередной эпизод, и Игорь решительно становился на сторону героя – так их и надо, мерзавцев! Еще разбираться с подобными! И рэкетиры такие же.

Непрерывно путаясь в своих чувствах, он досмотрел фильм. Но один непреложный вывод сделал – такими фильмами можно вызвать у человека любые эмоции, жгучую ненависть к чему-то, подтолкнуть на весьма решительные действия, а уж оправданны они или неоправданны – это другой вопрос. Впрочем, к нему это отношения не имело. О «растлевающем влиянии буржуазного киноискусства» он начитался и наслушался предостаточно. Надо жить своим умом, и, если появятся на его пути подонки вроде тех рэкетиров, он сам должен сообразить, как поступать… Хотя, в общем-то, тогда не лучшим образом получилось… А с другой стороны…

Игорь окончательно запутался и поэтому был рад, когда его подруга вставила новую кассету.

Как нарочно, это был фильм, посвященный соперничеству двух подростковых банд в пригородах Токио. С первых же кадров начались зверские драки, избиения, побоища. И когда в очередной раз на экране крупным планом возникло превратившееся в кровавую маску лицо, по которому не спеша, со смаком ударяли тяжелые кованые башмаки, Игорь внезапно встал и сказал:

– Ну хватит, Наташка! Смотреть противно. Показываешь мне всяких сволочей. Нет чтоб про чистую любовь, про птичек, про цветочки. – Он рассмеялся как-то принужденно, искусственно.

Тутси удивленно смотрела на него.

– Я думала, тебе нравится. Вы, мужики, ведь любите такие фильмы.

– Не все, Наташка, не все…

– Не все фильмы? Есть другие…

– Да нет, не все мужики.

Однако прошло какое-то время, и Игорь стал ловить себя на том, что ему хочется еще раз посмотреть тот фильм – «Жажда убивать». Тутси немедленно удовлетворила его желание. Игорь задумался – он вынужден был признаться самому себе, что вместе с героем с удовольствием всадил бы пулю в этих мерзавцев. Какая же сила в этом самом киноискусстве, если даже у него, человека уравновешенного, хорошо сделанный фильм вызывает по воле режиссера жажду убивать!

А тут произошло событие, пробудившее в нем все его, как он назвал их мысленно, «пещерные» чувства.

Придя в очередной раз в «Гармонию», он сразу понял, что случилось нечто необычное. Вместо того чтобы «работать» на тренажерах, париться в сауне, плескаться в бассейне, ребята толпились в чайной и о чем-то возбужденно спорили. Бледный Миша Крючкин что-то объяснял…

Игорь не сразу понял, что произошло, но, когда понял, в нем поднялась волна такой ярости, такой злобы, что выражение «жажда убивать», пожалуй, показалось бы здесь слишком слабым. Избили Люську-культуристку!

О том, как ребята из «Гармонии» расправились тогда с залетными рэкетирами, уже стало забываться. Окольными путями Крючкин узнал, что милиция подобрала их возле мусорных контейнеров. Их отправили в больницу. Один уже вышел, двое долечиваются. Поскольку избитые сообщили, что никого из нападавших не только не знают, но и не запомнили, а потому подавать жалоб не будут, дело не возбуждали. К тому же, как по секрету сообщили Крючкину его друзья из 5-го отделения, личности побитых были далеко не безупречны. И ах, ах, как жаль, что потерпевшие не хотели помочь в розыске гадких хулиганов!

Постепенно все вошло в привычную колею. Получив урок, рэкетиры утихомирились – поняли, что с «Гармонией» шутки плохи. Но то ли решили отомстить, то ли сделать предупреждение, то ли напомнить о себе, черт их знает, – вот взяли и избили Люську. Особенно возмутило всех, что отыгрались на девчонке. Ведь не на Лукова напали, не на Игоря Лосева, принимавших участие в избиении, наконец, не на Мишу Крючкина. Побоялись небось. Выбрали девчонку и на ней выместили злобу. Люську подстерегли возле ее дома (это чтоб знали, что им известны домашние адреса). Затолкали в подъезд, сорвали пальто и, заткнув рот, долго били по мягкому месту резиновым шлангом.

Конечно, наказание было мягким, могли ведь изувечить лицо, сломать руку, ногу – словом, избить жестоко. А ограничились по большому счету унизительной поркой. Видимо, главное было показать: мы есть, мы ничего не забываем, могли бы и не то сделать, но удовольствовались вот таким легким напоминанием. А может, побоялись. Ведь Люська-то жалобу подала бы.

– Эх, надо было заставить их сказать, кто в эту банду входит, кто у них главный!

– Надо разыскать и всем переломать шею!

– Придушить их, сволочей!

– В милицию…

– Пошел ты со своей милицией, сами разберемся!

– Какая милиция! По закону ничего с ними не сделаешь. Еще извиняться придется.

Все кричали, вопили, предлагали одну месть страшней другой – только что не сжечь на костре. Некоторое успокоение внес Луков.

– Не орите, начнем чинить суд да расправу, привлечем к себе внимание, и прикроют нашу «Гармонию». Тут с умом надо.

Люська на этом митинге отсутствовала. Она не то что ходить, она сидеть не могла. Кроме того, ей было очень стыдно. Отшлепали, как первоклашку. В конце концов решили общими усилиями незаметно и не спеша провести розыскную работу – обнаружить обидчиков. И еще постановили: Люську провожать домой двум телохранителям по очереди.

Постепенно и этот случай стал уходить в прошлое.

Однажды, сам не понимая почему, Игорь попросил Наташу дать ему на денек тот фильм, который он все никак не мог забыть.

– А не пропадет? – спросила она.

– У меня ничего не пропадает, – веско заверил Игорь.

Наташа нехотя отдала ему кассету, а Игорь притащил ее в «Гармонию», где в чайной телевизор с недавних пор был заменен на видеомагнитофон, с помощью которого иногда проигрывались фильмы по методике тренировок.

Фильм произвел фурор. Ярость после его демонстрации вспыхнула с новой силой. Все немедленно связали происходившее на экране с действиями рэкетиров, избиением Люськи и потребовали разыскать подонков и отомстить им самым жестоким образом. Каждый опять предлагал свои методы расправы. Утихомирились только тогда, когда кто-то выкрикнул:

– Надо им глаза выколоть, чтоб людей не видели!

Наступила неловкая пауза.

– Ты соображаешь, что говоришь? – недовольно пробормотал кто-то.

Кончилось тем, что народ попросил Игоря принести еще такие фильмы.

– Не обещаю, но попробую, – неуверенно обещал он.

И во время следующего свидания спросил у Тутси:

– Слушай, а еще такие фильмы есть вроде того?

– Таких нет, есть другие. Детективы, например…

– Нет, Наташка, я имею в виду… (действительно, что он имел в виду?) Ну вроде того, где всяких мерзавцев уничтожают, – нашелся он наконец.

– Попробую достать, – пообещала она и, прижавшись к нему, добавила: – Чего не сделаешь ради любимого?

И во время очередного свидания с другим «любимым» – Гором – Тутси попросила:

– У тебя нет случайно каких-нибудь кассеток с разными там драками, нет, не драками, – она не знала, как объяснить, – ну где расправляются с бандитами? Знаешь, есть такие бандиты разные, всех бьют, а эдакий супермен, – она устремила в пространство мечтательный взгляд, – всех их к ногтю! Я верну.

Гор внимательно смотрел на нее:

– О’кей, я принесу тебе отличные фильмы. Про Рэмбо, например. Слышала? Есть и другие. Я подберу. А зачем тебе? Тебе нравятся супермены?

– Да нет, – замялась Тутси. – Просто интересно. Всякие там штуки происходят. Но вообще-то, если какой-нибудь супермен… А что, я не права?

– Права, права, – успокоил ее Гор, – я, конечно, не супермен, но ведь не развалина еще. А?

– Ну что ты! – запротестовала она и поспешила с комплиментом: – А кое в чем и супермен.

Гор изобразил самодовольство. Сам он прекрасно знал себе цену и не преувеличивал ее. Вспоминая высокого широкоплечего богатыря, с которым видел Тутси однажды вечером, он тоскливо усмехнулся, что ж, все в жизни проходит, лет двадцать назад он действительно потягался бы с тем… Как это? Ах да – амбалом.

Приближался Новый год, и перед Тутси возникла проблема: где встречать?

Ее пригласил Гор. Компания иностранных корреспондентов, работающих в Москве, намеревалась встретить праздник у одного из них на загородной даче. Будет интересный народ, есть перед кем выпендриться. Да и, как намекнул Гор, предполагались кое-какие подарки. Новогодние. Небось в чулок не поместятся. Или это не Рождество? У них же главное – Рождество. Да какая разница! У нее чуть не каждый день праздник.

Было еще приглашение от Риты. Та примчалась возбужденная:

– Слышь, подруга. Тут компашка чухонцев – четверо. Зовут. Платят по высшему тарифу. А поскольку по двое на каждую – отсчитывают, как за две ходки. А? Мне лава не помешает. Я тут истратилась на клосс, кошмар! Ну? Ты ж меня знаешь, я не подставлю! Наварим, будь покойна. Слушай, мне сегодня Выдра (так звали их подругу, красотку с заячьей губой) трепанула: наши парижские коллежки по восемьдесят клиентов за ночь пропускают! Слышала! Восемьдесят! Говорит, сама в газете, в «Комсомолке», что ли, читала! Брешет?

Высунув язык и зажмурив глаза, Рита пыталась вслух подсчитать, каков был бы навар при восьмидесяти клиентах: по сто пятьдесят (пусть по сто, хрен с ними) баксов. С ума сойти!

Тутси уже мысленно примеряла туалеты и взвешивала, что выгодней, как вдруг последовало неожиданное предложение.

Они сидели вечером у нее, и Игорь подробно рассказывал содержание только что прочитанной научно-фантастической повести Михановского «Око вселенной». Тутси, изнемогая от желания (которое накатывалось на нее, стоило Игорю переступить порог ее комнаты), нетерпеливо слушала, проклиная на чем свет стоит всех этих роботов, центры мысли, бурые облака и космические корабли, не дававшие ей броситься в объятия своего супермена.

А сама предвкушала его радость, когда она протянет ему кассету с фильмом про Рэмбо и еще две, по словам Гора, «затыкающие Рэмбо за ремень». Захочет – посмотрит у нее, «в перерыве». Не захочет – пусть тащит демонстрировать своим ребятам.

– Понимаешь, этот Стафо… – бубнил Игорь (О господи! Хоть бы они все сгорели, эти Стафо, Санпутеры, Дары, кто там еще! Какая-то бесконечная повесть.)

И вдруг совершенно неожиданно он сказал:

– Ладно, черт с ним, с этим «Оком», хотя повесть на пятерку, прямо скажу. Слушай, Наташка, что ты скажешь, если мы Новый год вместе встретим? А?

Тутси растерялась. Что делать? Она бы так хотела быть с Игорем, но уже все оговорено с Гором. Для кого новогодняя ночь, а для кого рабочий день. Зарабатывать-то надо. Новый год – самая масть. Как же быть? Она молчала.

– Ну так что? – настаивал Игорь. – Или у тебя другие планы?

– Да нет, просто как-то неожиданно. Я тут с Ритой договаривалась, подведу ее…

– Забирай Риту с собой. Там всем места хватит. Мы у одного кореша в садовом кооперативе хотим собраться. Елку украсим, снега по шею! Знаешь, весело! Народу тьма-тьмущая, не соскучишься. Ну как?

Что сказать? Тутси растерялась вконец.

– Мне надо созвониться… спросить… Я скажу тебе завтра, – мямлила она.

– Слушай. – Игорь широко улыбался. – Да не морочь себе голову. Что у нас, только и есть что новогодняя ночь, еще навстречаемся. (Тутси облегченно вздохнула.) Велика важность. Ну не можешь так не можешь. Возьму Люську…

– Кого? – взвилась Тутси. – Какую Люську? Кто это? Ты мне про нее не говорил!

– Да говорил, говорил, – улыбнулся Игорь. – Ты что, ревнуешь, что ли? Ну, помнишь, которая у нас культуризмом занимается? Ну, вспомни, на которую хулиганы напали…

Игорь не уточнял про рэкетиров, просто рассказал как-то с возмущением, что, мол, на одну из девчонок, которые занимаются у них атлетизмом, напали хулиганы. Но Тутси в рассказе Игоря причин для беспокойства не усмотрела. Ну, напали, ну, отхлестали по заднице – смешной эпизод. Она вежливо поулыбалась и забыла. Но теперь! Он собирается идти с этой Люськой Новый год встречать! «А что ж ты думаешь, – сама себе возражала она, – что он, будет один дома сидеть! Не Люська, так другая. С кем-то ведь он будет “коротать” новогоднюю ночь, не в одиночестве же». Эта простая мысль почему-то не приходила ей раньше в голову. Она думала, с кем ОНА будет встречать, а про него забыла.

– Никаких Люсек, – неожиданно твердо сказала Тутси. – Я поеду с тобой!

– А как же Рита?..

– Леший с ней, другую найдет. Я иду с тобой. Надену…

И Тутси пустилась в длинную экскурсию по своему гардеробу.

– Значит, договорились, – сказал Игорь, прощаясь в тот вечер с Тутси, – о подробностях потом. Главное, потеплей одевайся. Лыжный костюм у тебя есть?

– Не-е-ет, – проблеяла потрясенная Тутси. – А зачем?

– Да я думаю, что лучше всего в лыжном костюме, за городом все-таки.

Он ушел, оставив Тутси в полном отчаянии. Лыжный костюм! Встречать Новый год в лыжном костюме! О господи. В купальном, она бы еще поняла, или вообще безо всего… Но в лыжном!

Оставалось самое трудное – как объяснить Гору? Заболела? Родственники заболели? Разве Гора обманешь! И в конце концов, не могла же она все бросить ради Игоря, так можно с голоду подохнуть. Так что все-таки сказать Гору? Она ломала себе голову целый день и к приходу Гора нашла выход.

До Нового года оставалось два дня. Она повязала горло, растерла щеки, запустила в глаза капли и все время заходилась в кашле. Сам Станиславский пришел бы в восторг.

Когда Гор вошел в комнату, он увидел разобранную постель, пузырьки с лекарствами на тумбочке, вынутый из футляра градусник, на котором Тутси накачала 38 градусов…

– Все! Финиш! – изображая крайнюю степень досады, прохрипела Тутси и закашлялась. – Надо же! И всегда на какой-нибудь праздник. Вот в прошлом году… – Она опять зашлась в кашле.

Бедная Тутси! Нет, она не была Сарой Бернар. И вряд ли Станиславский пришел бы в восторг, наблюдая этот спектакль.

Гор тоже.

– Не повезло мадам Тутси, очень не повезло. Это… не-ве-зу-ха. Надо что-то лечиться. Я думал увезти вас завтра на дачу. Придется уезжать одному. Как жаль! Как жаль. Но новогодний подарок я привезу вам. Сразу после Нового года, и лекарства, все лекарства. У нас в посольстве есть хорошая аптека.