Текст книги "Куда идут русские?"

Если ничего не менять, все это может тянуться бесконечно. Однако некоторые изменения все же происходят: у нас снова появились присяжные, провозглашена независимость суда, сами судьи неприкосновенны, происходит либерализация уголовного права. Но эти новшества столкнулись со старой моралью самих работников системы.

Суды наши продолжают работать по звонку. Просто теперь нужный номер набирают не в райкоме или обкоме партии, а в администрации того или иного уровня. Вспомнить хотя бы дело губернатора Аяцкова. С экрана центрального телеканала прокурор принялся было разоблачать его должностные преступления. Но стоило опальному главе Саратовской области съездить в Кремль, как на следующий день служитель Фемиды из телевизора исчез и тема была закрыта.

Об истории незадачливого олигарха, сменившего кресло топ-менеджера ЮКОСа на тюремные нары, тоже не высказался только ленивый. Но собака лает – караван идет.

Кроме «позвоночного» права еще один страшный бич наших правоохранительных органов – коррупция. Она, как ржавчина, разъедает основы государства: куда ни ткни – все рассыпается в пух и прах. Причем именно до закона о коррупции у наших избранников вот уже который год не доходят руки. (Хотя у них же нашлось достаточно времени и сил, чтобы принять новый Уголовно-процессуальный кодекс, против которого в один голос протестовали наши правоохранители.)

Так что анекдот, где один судья жалуется другому: «Те дали 50 тысяч, а эти 70. Как мне теперь судить?», на что коллега отвечает: «Верни 20 тысяч и суди по справедливости», – лишь отражает правду жизни. Самому довелось наблюдать ситуацию, когда две организации для разрешения возникшего между ними спора обратились в суд. Одна сторона предпочла подстраховаться, заплатив судье 20 тысяч долларов, и склонила было чашу весов в свою пользу. Но конкуренты, узнав об этом, дали на 5 тысяч больше. И вердикт поменялся на противоположный. В конце концов они решили заключить мировое соглашение. «Иначе, – говорят, – все деньги в суд перетаскаем!»

В чем же решение проблемы? Думаю, не в повышении зарплаты судьям или наделении их еще большими полномочиями. Все дело в очень низком качестве самого человеческого материала. На Западе служители Фемиды – особая каста, чьи профессиональные принципы выковывались веками. Они же крайняя точка, последняя решающая инстанция. Там судья какого-нибудь захолустного округа свободно может прищучить хоть самого президента. У нас же, несмотря на все критерии отбора, в мантии облачается кто попало. Более того, нередко приходится слышать, что делается это за огромные взятки. А потом такой судья, пользуясь тем, что против него по закону нельзя вести никаких следственных действий, занят только «отбиванием бабок». Наказать его практически невозможно: для этого из Генпрокуратуры материалы должны попасть в Верховную коллегию судей, затем обратно. Потом – в квалификационную коллегию судей и снова назад. Если даже их нигде не завернут, возбудить уголовное дело можно лишь через полгода. А довести его до суда – и вовсе большая удача.

Народ же по привычке смотрит на все сквозь пальцы и какое уже столетие подряд повторяет: «Закон что дышло…» или «От сумы да от тюрьмы…». И большинство россиян при опросах заявляют, что не рассчитывают найти справедливость в суде, где выигрывает тот, кто больше платит.

При этом государство, чтобы поднять свой авторитет, ежедневно обрушивает на нас вал пропагандистских фильмов, где все гладко и красиво. Опера из «Убойной силы» сменяют Турецких и Каменских, но люди, которые за всем этим наблюдают, видят, что участкового по вызову не дождешься, наркодилеры в открытую ведут свою торговлю на каждом углу, а продажные менты (теперь переименованные в полицейских) «крышуют» криминальный бизнес и выпускают на свободу отпетых негодяев.

Неудивительно, что громкая пропагандистская кампания Кремля развернулась именно под маркой борьбы с оборотнями в погонах, которых до поры до времени никто из высших милицейских чинов почему-то упорно не замечал у себя под носом. Большего отклика у народа не вызвала бы ни одна другая акция.

Впрочем, нельзя забывать и о том, что правоохранительные органы – такой же срез нашего общества, как и все другие: там работают наши отцы, дети, братья. Да и разгребать весь тот мусор, с которым им приходится иметь дело, действительно собачья работа. Поэтому необходимо не только увеличивать им зарплату или расширять льготы, но и поднимать престиж их профессии. Причем делать это на реальных примерах: показывая тех, кто действительно что-то сделал. С паршивыми же овцами, которых среди погонной братии значительно меньше, чем нормальных мужиков, нужно расставаться без сожаления. Необходимо также терпеливо растить новые кадры и привлекать профессионалов, которые ушли из органов, чтобы прокормить семью в переломные 1990-е.

И главное – не спешить кидаться из крайности в крайность, а доводить до ума начатое. Со времени реформ 60-х годов XIX века все у нас делается наполовину. Нет традиций правосудия. Все зыбко. И судим мы всякий раз применительно к моменту: то расчленяем МВД и КГБ, то опять сращиваем, то вводим мораторий на смертную казнь, то снова пытаемся его отменить, то выпускаем на свободу тысячи насильников, растлителей, воров и прочих мерзавцев, объявив очередную амнистию (например, накануне 55-летия Великой победы), то снова старательно запихиваем их за решетку, где сегодня и так уже томится почти миллион наших сограждан. Стоит ли удивляться, что и результат у нас после этого в точности по Крылову: «А вы, друзья, как ни садитесь, все в музыканты не годитесь».

В идеале же вокруг органов должна существовать особая аура. И может, хотя бы угроза терроризма заставит всех нас пересмотреть свое отношение к ним. Как ни крути, самый сильный игрок на нашем поле – государство. Именно оно задает правила игры. И не нужно эти правила ужесточать, достаточно выполнять те, что есть. Тем более что и сами правоохранители в один голос твердят: не строгость, а неотвратимость наказания играет главную роль в борьбе с преступностью.

Вечная жажда справедливости в крови у русского народа. Зачастую не находя ее в повседневной жизни, мы все равно душой тянемся к правде – не к юридической даже, а к Божьей. И где-то эта правда должна быть, потому что людям нужна отдушина. На чиновников в этом смысле надежды мало. Остаются только правоохранительные органы. Тем более что именно они являются для простого обывателя олицетворением государства. Поэтому, укрепив и очистив их от скверны, мы поднимем и авторитет самой государственной власти.

Но по-настоящему это возможно лишь при условии, что Фемида, чьи завязанные глаза в нашей стране, к сожалению, больше ассоциируются не с беспристрастностью, а со слепотой, наконец-то прозреет.

Глава 3. Человек и власть

Почему в нашей стране они по-прежнему боятся и ненавидят друг друга?

Считается, что подавать иски в суд не в нашем менталитете. В России это как-то не принято. Лучше сразу в морду. Или устроить дворовое ток-шоу, до хрипоты доказывая свою правоту на потеху окружающим. Но с возрастом понимаешь, что есть и другой – более цивилизованный – вариант. Поэтому теперь в спорных ситуациях я обращаюсь в суд.

С чем я сталкиваюсь? Все процессы перечислять не буду. Но три наиболее интересных опишу.

В середине 1990-х я стал свидетелем спора между центральной редакцией федеральной газеты и одним из ее региональных предприятий, которое вложило большие деньги в местное молодежное издание. Как мне казалось, центр должен вернуть ему эти средства. Но москвичи пошли по линии арбитража. И добрались до самого верха.

Ситуацию «лихих девяностых» напоминать не стану. Скажу только, что серьезный юрист посоветовал регионалам поискать посредника. И такой нашелся. Он внес нужную сумму кому следует, и арбитражный суд присудил им желаемый возврат. Но и юристы центрального офиса не дураки: они тоже «внесли». И обжаловали вердикт. Вскоре пришло новое решение: правоту признали за центральной газетой.

Ко мне прибежал директор регионального предприятия со слезами на глазах: «Смотри, один и тот же суд и тот же судья вынесли два разных решения!» Я предложил своим знакомым: давайте-ка лучше сами съездите к этим ребятам и договоритесь без суда. На том и остановились. Деньги им в итоге вернули – разумеется, за вычетом суммы «заноса». И они вложили их в новое производство.

Второй памятный процесс случился в Воронеже в начале нулевых. Мы купили здание под Издательский дом. Но там сидел арендатор – начальник управления МЧС. И съезжать этот важный генерал не собирался. Мы – законные владельцы со всеми документами на руках – ринулись судиться. Но суд на нас, мягко говоря, не реагировал. В итоге проблему удалось решить лишь через вышестоящие органы власти и через печать. Тем не менее вера в правосудие у меня не угасла.

И вот совсем недавно я сцепился с мошенниками. Понимая, что все законы на моей стороне, решил: суд вынесет единственно возможное решение. Хотя многие знакомые оптимизма не разделяли.

Начинаются слушания. Все идет правильно. Судья разбирается в деталях, задает нужные вопросы, спрашивает с ответчиков по полной программе. Настает момент вынесения вердикта. И вдруг все видят, что служитель Фемиды «поплыл». «Ну, значит, «внесли», – думаю я. – Или вызвали на ковер». Беру его решение и везу своим друзьям в Москву. Один из них – заслуженный юрист – читает и вдруг начинает хохотать: «Ты шутишь? Разве мог судья такое написать? Ты мне это оставь, отдам Задорнову – сделает юмореску».

Надо сказать, с сатириком он действительно знаком. Но мне делать из нормального в общем-то судьи посмешище для всей юридической общественности не хотелось. Как журналист, я знаю, что может чувствовать человек, которого власть имущие – вероятно, через его же начальство – заставили писать и зачитывать откровенную белиберду. В течение всего процесса он фактически указывал ответчикам их место. А сейчас они смеются. Радуются, что могут все. Так что я этому человеку сочувствую. Думаю, он сам ненавидит тех, кто вынуждает его выносить такие решения, наплевав на собственную совесть и профессионализм.

Здесь мы подходим к главному. Будучи депутатом областной думы, я чувствую, как народ свою власть, мягко говоря, не любит (если не сказать, люто ненавидит). И, размышляя над причинами, прихожу к выводу: ненавидят потому, что боятся.

Бывая за границей, я вижу либо уважительное отношение обывателя к представителям власти, либо нейтрально-прохладное. У нас же власть может сделать с человеком все, что угодно, и дружба между ними никак не складывается.

Одна полиция что творит! В процессе реформирования много говорили об обретении стражами порядка нового статуса и морального облика. В разы подняли им зарплату. Но когда волна пропаганды схлынула, все осталось по-прежнему. После дикого случая в Татарстане подобные факты стали вскрываться и в других городах. То есть милицейская реформа не удалась. Как и административная, и многие другие.

В результате страх, как и прежде, пронизывает все сферы общества. Бизнес боится, что наедут и отберут собственность. Или задушат налогами. Простые обыватели тоже трепещут от собственного бесправия. И продолжают ненавидеть.

Но это лишь одна сторона проблемы. Изнутри заметно, что и власть не любит народ. Я много общаюсь с людьми. Зачастую уже после их долгого хождения по инстанциям. И когда вижу очередную кипу отписок, понимаю: власть стремится не помочь, а отфутболить. И тоже боится жалобщиков.

Конечно, как журналист, я мог бы воскликнуть: люди, давайте уже избавляться от этого мерзкого страха! Но сначала нужно вырастить в себе достоинство. А десятилетия унижения явно тому не способствуют. Кстати, и сами чиновники находятся во власти вышестоящих. У того же судьи, может, реально заканчивается срок полномочий. А вдруг начальство их не продлит? Так что уповать на чье-либо достоинство не получается.

Недавно я слушал в думе доклад очень толкового специалиста. Он сообщил, что результаты работы муниципалитетов раньше оценивались более чем по 180 параметрам. И они в своем управлении решили это число сократить. За годы работы им удалось свести количество критериев до 60.

Думаю, это далеко не предел мечтаний. Нам нужно не плодить показатели, а смотреть, что реально происходит между народом и властью. Сегодня у нас все большие начальники назначаются через Москву. И как к ним относятся на местах, их не волнует. Почему в США судьи позволяют себе процессы вроде уотергейтского, а в Италии заводят дела аж на премьер-министра? Там какие-то другие люди? Нет. Просто шериф или судья в той же Америке избирается населением. И перед населением несет ответственность.

Чем мы хуже? Как обращается с законом человек в мантии, высокое столичное начальство, может, и не узнает. А местное сообщество всегда в курсе, кто стремится разобраться в делах, а кто, как школьник, пишет под диктовку. Кому «заносят», а кто взяток не берет. И как оценить главу района, население тоже соображает лучше, чем авторы 180 (или 60, без разницы) параметров.

Однако народ утратил контроль над властью. И объявленные робкие реформы – это никакая не либерализация, а простое восстановление статус-кво. Выборность губернаторов и одномандатные округа для депутатов у нас уже были.

Косметические меры во взаимодействии народа и тех, кто им управляет, ничего не изменят. Для этого нужно, чтобы демократизация шагнула в каждый дом. Когда мы будем выбирать не только председателей ТСЖ, но и судей, участковых и других представителей власти, может, тогда и наступят перемены. Возможно, с демократией получится даже перебор. Но со временем все устаканится. Другого же варианта преодолеть это вековое противостояние не вижу. Более того, наблюдаю другую его сторону.

Настал такой период, когда страх, на котором была построена система, исчезает. Люди уже устали ненавидеть. Они махнули на власть рукой и начинают над ней смеяться. А это плохой признак.

Можно своих правителей ненавидеть, бояться или любить. Но когда раздается смех, как над убогими, – приходит конец. Так перед 1917-м в народе ходили частушки про царя, а в 1980-х – анекдоты про Брежнева.

Некоторые думают, что революция происходит, когда собирается куча людей и идет свергать правящую верхушку. Но на самом деле революция – это когда некому власть защитить. В том же 1917-м царь остался один: армия, полиция – все отвернулись. К нему пришли депутаты Думы с бумажкой: подпишите – отрекитесь. И он подписал. В октябре никакого штурма Зимнего, по сути, тоже не было. Все защитники молча ушли. И когда распадался Советский Союз, Горбачев тоже остался один.

В этот раз на выборах президента народ еще раз дал Владимиру Путину карт-бланш. Но думаю, люди поверили ему в последний раз. И, видя поднявшуюся волну, любой думающий человек понимает: либо власть начнет демократизировать систему, либо наступит такой момент, когда снова никто не встанет на ее защиту.

Глава 4. Ельцин и Горбачев

Неюбилейные речи по поводу круглых дат

В 2011 году 1 февраля исполнилось 80 лет со дня рождения Бориса Ельцина, а 2 марта – 80 лет Михаилу Горбачеву. Они одногодки, но олицетворяют две абсолютно разные эпохи: заката советской империи и рождения нового Российского государства. Одному суждено было оказаться последним генсеком, а также первым и последним президентом СССР, а второй стал первым президентом новой России.

Что заставило меня коснуться этой темы? Прежде чем начать работу над третьей частью романа «Русский крест», я старался подробно изучить эпоху перестройки и последовавших за ней реформ. Познакомиться с жизнью людей, которые ее олицетворяют. Перелопатил массу литературы, в том числе и книги, написанные Горбачевым и Ельциным.

Сюда же добавились и личные ощущения: с каждым из этих людей я встречался. С Горбачевым мы впервые столкнулись в редакционном коридоре «Комсомольской правды», когда Михаил Сергеевич был еще в силе. А второй раз я увидел его на Всемирном конгрессе газетных издателей в Москве – уже в «нулевые» годы. Тогда вокруг него собрались только иностранцы, а из наших никто особого интереса не проявлял. Подойдя к нему, я обратил на это его внимание. Он спросил, не родственник ли я председателя Гостелерадио Сергея Лапина. Я ответил, что просто однофамилец, зато с самим Горбачевым мы земляки: оба родом из Ставропольского края. А в конце нашего общения честно сказал ему: «Спасибо, что дали нам свободу».

Ельцина тоже довелось встретить в «Комсомолке», когда он приходил к нам на редколлегию заручиться поддержкой перед выборами. Редакция тогда уже не в первый раз подняла вопрос об издательстве «Пресса», которое государство готовило к приватизации. Коллектив газеты просил, чтобы при этом были учтены и его интересы. Борис Николаевич заверил, что так и будет. Но, несмотря на эти публичные обещания, вскоре издательство благополучно перешло в руки нефтяной компании, а мы остались на бобах.

Впрочем, сегодня мне не хочется кого-то возвысить или принизить. Просто хочется разобраться в истинном значении каждого из них для нашей страны.

День рождения Ельцина официальная Россия праздновала пышно и натужно. В Екатеринбурге ему открыли памятник. Хорошие слова сказали президент и премьер-министр. Поделились воспоминаниями жена и родственники. Выразили благодарность Борису Николаевичу те, кто с ним работал и получил от него те или иные преференции.

Не было слышно только народа. Его к микрофону не пустили. И, может, была в этом сермяжная правда. «Дорогие россияне» своему первому президенту спасибо бы не сказали. В том же Екатеринбурге памятник пришлось строить фактически под охраной: рядом с ним недовольные земляки выставили пикет. Что касается Горбачева, то здесь тоже есть интересная деталь. Праздновать юбилей в России он не собирался. Накануне стало известно, что его будут чествовать в Лондоне. Понятно, что Михаила Сергеевича у нас не любят. Причем ни народ, ни власть.

Что же ставят ему в вину? Развалил восточный блок. Непропорционально разоружал нашу страну. Шел на немыслимые уступки в обмен на пустые обещания. Но при этом нельзя забывать: он избавил и Запад, и нас от страха ядерной войны.

Главное же, в чем винят Горбачева, – развал Союза. Но здесь не надо спешить с выводами. Раньше я уже писал, что такой итог закономерен: все империи рано или поздно приходят к логическому финалу. Но противники этой точки зрения говорят, что у нас была какая-то особенная империя. К примеру, в отличие от Британской она не угнетала окраины, а развивала их. Но когда англичане уходили из Африки, там люди друг друга уже не ели и тоже стали более цивилизованными. Просто, как бы вы ни любили своих детей и ни носились с ними, наступает время, когда они хотят жить своим умом. То же самое происходит и с народами. (Взять хотя бы чехов и словаков – уж им-то чего было делить? Но каждый хотел сам строить свою судьбу.) Поэтому винить Горбачева в крахе СССР неправильно. Как только ослабел партийный пресс, все и рухнуло. Припоминают Михаилу Сергеевичу и антиалкогольную кампанию. Но какими бы перегибами она ни сопровождалась, русские женщины за эти три-четыре года нарожали на полтора миллиона ребятишек больше. При Ельцине же пьянка стала безграничной.

Вообще, если перейти к личным качествам этих людей, то Горбачев – чистый продукт коммунистической идеологии и партийного строительства. Секретарь обкома, со своих передовых позиций поставленный руководить страной. И он никогда не выходил из этого образа политика. Разве что главной советницей у него была жена. Но это ничего не меняло.

Еще Михаил Сергеевич – человек компромисса. Держал свою команду, пока она же его не выгнала. А вот Ельцин никакой команды не имел. Ценил и поддерживал только семейный круг. Перебирал правительства. Ежегодно менял соратников. Это был политик с врожденным инстинктом власти. Складывалось ощущение, будто он бежит через реку по плывущим бревнам. И каким-то чудом всякий раз успевает перескочить с одного на другое, в то время как рядом с ним то и дело соскальзывают в воду и идут на дно другие. Но главная его особенность все-таки не в этом.

В русских сказках немало упоминаний об Иванушке-дурачке, сказочном герое, к которому мы относимся с симпатией. Какими-то особыми талантами или усердием он не отличается, однако благодаря везению всегда получает царевну и полцарства в придачу. И на этом сказка заканчивается. Но как потом будет править Иванушка, новый государственный деятель?

Размышляя о Ельцине, я вспоминаю именно этот фольклорный персонаж, вознесенный на трон народной волей. Он так же получил свои полцарства, оставшиеся от СССР. Словно в анекдоте: на троих сели с Шушкевичем и Кравчуком, подписали Беловежское соглашение – и Бориске выпала добрая половина. Здесь мне также вспоминается фильм «Иван Васильевич меняет профессию». Простой управдом, фантастическим образом оказавшись на троне, начинает пить, гулять, подбивать клинья к царице. А когда к нему приходят послы, широким жестом отдает им целую волость.

Не так ли повел себя и бывший глава свердловского обкома, оказавшись на вершине власти? «Царь Борис» не соответствовал своему месту и роли.

К примеру, Шеварднадзе в мемуарах пишет, что Ельцина во время его визитов в Грузию больше всего интересовало, холодная ли водка на столе. А Коржаков вспоминает, как шефа приходилось доставать уже из-под стола.

Впрочем, тут никаких секретов нет. Все помнят его пьяное дирижирование оркестром, падение с моста или как он справлял нужду на шасси своего самолета. А с какими ужимками и гримасами Ельцин плясал на предвыборном концерте! Ну вылитый Петрушка! Или как задорно во время визита в Киргизию отбивал железными ложками ритм на лысой голове президента Акаева! А в Китае, когда его во время приема посадили куда-то не туда, заявил, что и у нас тоже есть атомная бомба…

Перечислять можно и дальше. Но реноме вполне складывается.

Печально, что все эти внешние проявления «широкой натуры» имели выражение и в большой политике. Так же размашисто Ельцин раздавал вотчины боярам, разбазаривая народное имущество, а корыстные советники, которыми он себя окружил, этим пользовались. Не задумываясь, наш президент расстрелял собственный парламент. Международные дела тоже вел со своими «загогулинами». И как всякий лубочный персонаж, в конце этой сказки он прозрел. 31 декабря 1999 года попросил прощения у народа. А народ наш добрый, зла не держит. Простил. И отпустил с миром…