Текст книги "На колокольный крик"

А сейчас ему хотелось говорить и говорить, тем более, Тарас готов был слушать его. Он понимал, что Верганову пришло время высказаться. Богдан вытянул правую руку вперёд, и в ладони его оказалась бутылка с коньяком. Он объяснил, что спиртное из шкафа его кабинета, и это, всего лишь, обычная телепартация. Ведь Богдан умеет делать даже это, можно сказать, умел.

Пить, даже в последние часы своей жизни, Тумали категорически отказался. А вот ему, Богдану, можно немного принять коньяка перед самой последней дорогой в этой… земной жизни. Слишком уж много накопилось на душе и на сердце Верганова. А он ведь был не из тех, кто много говорил о себе. Тарас только посмотрел на холодильник, а потом на шкаф, и этого было, вполне, достаточно для того, чтобы на столе появилась и закуска, и стаканчик для коньяка. Пей, Верганов! Тебе сейчас можно. Ты славно прожил свою не такую уж длинную, но славную земную жизнь.

Он так и сделал. Загнал в себя сразу же две порции коньяка подряд, дважды наполнял стаканчик, только потом закусил кусочком копчёной колбасы. Потом начал, что называется, изливать душу. Прежде всего, Верганов посочувствовал своему новому другу и соратнику. Ведь он совсем молод, а может лишиться своей земной жизни. Или уже лишился? Верганов, как экстрасенс, философ, учёный и, наконец, военный понимает, что перед ними стоит великая патриотическая миссия. Но, всё же, не совсем правильно всё и сразу за них решил Господь.

Впрочем, при этом Богдан не роптал на Бога. Просто, высказывал своё мнение. Да ведь не всё же может постичь его земной разум.

А ведь ничего Верганов, по сути, в жизни не имел. Даже семьёй не обзавёлся. Короткие и не обязательные связи с женщинами – не в счёт. Он им, по большому счёту, не нравился. Развлекались… Что есть, то есть. Ведь и заботило его только одно: постоянная, изнурительная работа на благо Отечества. Кому-то это может показаться ненормальным явлением и даже диким. Но эти «кто-то», как раз, из тех, которые, образно сказать, ради лишнего пирожка с капустой запросто меняют один партийный билет на другой. При этом ещё оказываются… патриотами Отчизны. Чертовщина!

Но не все на Руси караси, есть и ерши. Пусть флюгера, больные абсолютной мимикрией, пока держат нос по ветру, близится ураган, который посрывает даже крыши с шикарных и уютных дворцов и теремов… Где уж там уцелеть флюгерам, которые красуются на самой… высоте.

Всё до банальности жестоко и просто. Такими резкими переменами никого на Земле не удивишь, и не каждого разжалобишь. Да и зачем? Это ведь тоже и его судьба. Но он ничего уже не увидит из другого мира, возможно, чем-то похожего на этот. Не дай-то бог, если и, правда… похожего. За истинную свободу и высокое благосостояние народа ратовал, потому его многие не понимали и считали опасным чудаком.

Ему говорили и сейчас говорят, что так, именно, как он желает, быть не может. Не всем ведь во дворцах и хоромах проживать, да не одних них, и на пяти яхтах… одновременно куда-то плыть. Человеческий мир должен быть справедлив. Не ходите по костям братьев и сестёр. Не хорошо это, не по-людски.

– Ни каких излишек у отдельных «мутных» граждан быть не может и не должно. Да и буржуи в России – это жуткие рудименты и скотство, – пьяно сказал Верганов. – Узаконенное беззаконие! Это безнравственно и позорно для нашей страны. Ведь Россия богата, а народ её… беден. В долгах многие, как в шелках.

– Сначала, Богдан, надо с внешней угрозой разобраться, а там и внутренняя, в виде олигархов да их лакеев, хвосты подожмёт.

– Всё так, Тарас ты мой дорогой! Всё так. Ради России только и живу, а ведь многие мне не верят, говорят, что я выскочка… При этом считают, что я сказки какие-то рассказываю. Всё придумываю.

– В сказках-то вся истина и кроется, вся мудрость земная.

– Нам бы сейчас, для начала, североамериканцев на место поставить, – Богдан налил себе в стаканчик немного коньяку. – С одной стороны, мне их даже и жаль. Не понимают, с кем связались. Заигрались, господа! Заигрались.

Горячо и откровенно говорил Верганов о том, что народ российский терпелив, но ведь до поры и до времени. Не олигархи, не «политики», не чинуши, не детки и не выкормыши их да лакеи будут Родину защищать в трудный час, а те ограбленные, обманутые люди, названные с лёгкой руки бандитов и компрадоров «простыми». Они, простолюдины, как раз, своих жизней и не пожалеют… погибнут с надеждой на то, что их родные, близкие и незнакомые люди будут, всё-таки, жить в равенстве, свободе, братстве. Ведь случиться же это обязательно.

Покачиваясь, Верганов поднялся с кресла, включил телевизор, и угораздило его, как раз, попасть на канал, где мерзкий, но женственный пухлый мальчик с такой любовью и преданностью рекламировал американские хот-доги, что, казалось, без них непременно наступит конец света. Богдан тут же выключил «зомбоящик» и тихо произнёс: «Боже мой! До чего же мы дожили! Надо прекращать эту вакханалию и бесстыдство!».

Что же тут поделаешь. Уродливые представления о демократии, толерантности, науке, политике, социологии, экономике, культуре и т.д. стали хоть и рутинными явлениями, но устойчивыми. Так практически, во всех странах Земного Мира. Мерзкие явления разного рода и являются тормозом истинного прогресса и, фактически, демократии. Отживающие явления и правила не терпят возражений и начинают становиться воинствующими, ибо сказать-то нечего больше нечего.

Но в России такой номер не пройдёт. Народ очнётся, придёт в себя. Он не только вправе себя защищать, он обязан это делать, хотя бы, для того, чтобы следующим поколениями жилось на этом свете чуть легче.

А генералом и доктором наук Богдан Петрович стал около трёх лет тому назад. Ничего не скажешь, заслуженно. Но он никогда не стремился к карьерному росту, был довольно обычным гражданином, а не гордым… индюком. Таковых не понимал, презирал и даже, где-то, недолюбливал. Если честно, то Богдан их ненавидел. Мелкие шишки на месте ровном, человекоподобные существа, а не люди.

Понятно, что к «чудаковатому» заведению КНМЗОС «сильные мира сего» относились с некоторой иронией. Пусть тешатся российские экстрасенсы, насылают на Северную Америку «порчу». Уважаемым людям грабить страну российские «колдуны» ведь не мешают… Понятно, что тут элитные и важные чиновники глубоко заблуждались.

Главное, такие, как Верганов – на самом деле, патриоты. А вдруг чудаковатым «магам» придёт в головы такое, что не только «элита» агрессивных стран бездумной и опрометчивой Европы, но и страны-палача всего Мирового Пространства США, надолго сядут на собственные задницы. Одумаются, пусть с солидным опозданием и расчётом, но, всё же, откроют «второй фронт» по дружбе и сотрудничеству с «дикой» Россией.

Нет, не с ней, конечно, они его откроют, а с теми, кто распродаёт народные богатства России не так успешно, как хотелось бы отечественным бандитам, чиновникам, олигархам, компрадорам…

Потом вдруг Верганова осенило, он понял, что должен сейчас меньше говорить и больше слушать этого симпатичного молодого человека. Ведь Тарас Тумали знает нечто такое, что неизвестно ему, Богдану Верганову. Кроме всего прочего, его молодому другу ничуть не легче, чем ему. Он ведь не только предчувствует, а хорошо знает, как и что произойдёт там, на Аляске. Следует внимательно его выслушать. Тарас, явно, чётко, до мелких подробностей, изучил их завтрашний день, точнее, ночь, которую им предстоит провести на Аляске, на базе Гакхона.

Наконец-то, пришла пора говорить и Тарасу. Он стал подробно рассказывать о том, что и как будет происходить. В принципе, всё сложится удачно. Константин Борновалов проникнет в оболочку часового склада-сарайчика, морского пехотинца, Ася Тёмина займётся одним из офицеров, который, непосредственно, отвечает за организацию предстоящих взрывов перед предстоящим рытьём нового, третьего котлована.

Ночью, под руководством командира части, бригадного генерала (Верганов) и одного из офицеров штаба, полковника (Тумали) морской пехоты начнётся оперативная транспортировка восемнадцати ящиков с тротиловыми шашками и четырёх с ручными гранатами, будут перенесены взрыватели, часовые механизмы, бикфордовы шнуры и прочее в подземные бункера обоих ХАРПов.

Могут, естественно, у личного офицерского состава возникнуть вопросы, почему и зачем это делается. Генерал и штабной офицер объяснять своим подчиненным, что это своеобразные, внезапные учения на тот случай, если враг предпримет попытку захвата взрывчатых веществ, не артиллерийских складов, а конкретно, вот этого… сарайчика. А подземные бункеры – относительно безопасное и надёжное место. Понятно, что офицеры и капралы вежливо усмехнуться… Какое нападение? Здесь такая мощная охрана. Морские пехотинцы всё держат под своим контролём. Имеется танковое, артиллерийское подразделения и прочее.

Но всё будет сделано относительно быстро и споро. После этого Верганов отдаст распоряжение своим подчинённым Борновалову и Тёминой немедленно возвращаться назад. А сам вместе с Тумали запрётся на все замки и засовы в обоих бункерах. Внутренних часовых (четверо морских пехотинцев) придётся убрать. Понятно, что офицеры и даже представители рядового состава поймут, что их провели, как малых детей. Но пока они сообразят, что делать, что предпринять пройдёт не меньше пятнадцати-двадцати минут. Этого времени будет, вполне, достаточно для того, чтобы мощным взрывом поднять на воздух всю «начинку» бункеров.

– Получается, Тарас, что мы спокойно в течение двух-трёх минут перед взрывом сможем покинуть тела этих военных начальников, – с некоторой надеждой улыбнулся Верганов. – Мы будем возвращаться в столицу, когда всё успешно взлетит на воздух.

– А ты вот и не угадал, Богдан, – почти задорно ответил Тумали. – Ничего такого у нас не получится. Ничего!

– Так объясни, почему! Растолкуй, как взрывник взрывнику!

Что ж, объяснить не сложно. Расторопный Тумали во время посещения бункеров не просто оценил сложившуюся обстановку, но и подробно изучил её. Дело заключалось в том, что в обоих бункерах останавливались часы, не действовали электробатареи, даже не горели бикфордовы шнуры… Получалось, что электродетонаторы здесь были бесполезны. Или здесь заранее была американцами установлена такая мощная защита, или прослеживалось явное действие и особенности украденной российской магнитно-электронной «пушки» (ещё не изученное Пентагоном).

На счёт электронных батарей и аккумуляторов всё стало ясно. Для обслуживания подземных коммуникаций здесь использовали местную электрическую подстанцию. Ведь никто не собирался взрывать бункеры. Получалась полная морока.

– Откуда ты обо всём этом знаешь? – Верганов налил себе ещё коньяка.– Ты что, перелетал из одного тела в другое?

– Так я и делал. Изучал всё, что можно.

– Но, в конце концов, мы можем создать детонацию механическим путём, – сообразил Верганов. – Как следует, ударим молотком по одной из шашек и… полный привет!

– Естественно. Но я выбрал способ проще и надёжнее.

Тумали рассказал, что ему в одном из бункеров удалось привести обычный взрыватель от ручной гранаты. Он просто только его и бросил в бункере. Как бы, хотел пошутить, напугать своего напарника, такого же рядового морского пехотинца, как и он сам. Тот, разумеется, шутки не оценил. Возможно, можно было использовать и другой метод для взрыва. Они не смогут покинуть подземные помещение, вылететь из чужих тел или оболочек, в которые они проникнут. Это ведь Тумали тоже уже пробовал делать. Ничего не получается.

А выходить наружу в теле полковника, наверняка, под пули своих подчинённых, не сделав дела, смешно. Вероятно, секретная российская пушка блокировала даже проявления условной «тонкой» энергии. А вот взрыву обычной ручной гранаты здесь ничего не мешало. Детонации от неё, вполне, достаточно. Всё пойдёт по «цепочке»: от шашки к шашке.

Ящики будут расставлены в самих бункерах и в небольшом проходе-коридоре между ними. Одним словом, не останется от подземных помещений и живого места. Они одновременно взорвут над ящиком не по одной гранате, а по связке… Запалы вкрутить недолго. Дело не сложное.

– А я ещё надеялся на чудо, – пробормотал Верганов. – Но напрасно. Если уже я где-то родился, то, значит, родился. И нечего тут финтить!

– Бесполезно предпринимать что-то другое, Богдан. В любом случае, нам придётся погибнуть, то есть перебраться из одного мира в другой. А внесший сигнал, скорей всего, не проникнет в бункер через многометровый слой земли и железобетонные плиты.

– В общем, спасибо, Тарас! – Верганов сделала глоток прямо из бутылки. – Порадовал!

– Пожалуйста! Ложись спать. Спиртное вредно для здоровья.

– Какое здоровье у мёртвого? Он ещё и капитально издевается. Ты кто, в конце концов, шаман или клоун?

Коньяк Верганов допил коньяк и завалился спать на один из диванов. На второй прилёг Тумали, но засыпать не торопился. Он решил навестить свою ненаглядную Нэликэ, на той самой… «нейтральной полосе». Да и должен он был ей сообщить, что совсем скоро они переберутся в тела где-то уже рождённых малышей. Душа (фаня) у человека ведь не одна: сначала детская, потом подростковая, за ней – взрослая… Впрочем, там видно будет. Главное, что Жизнь продолжается. Никто ведь не рождается и не умирает, существует всегда, меняя оболочки, состояния, измерения…

…На одном из подмосковных кладбищ рядом друг с другом стоят два небольших серых памятниках. На них указаны фамилии, даты смерти и рождения погребённых. Здесь покоятся земные оболочки Б.П. Верганова и Т.Г.Тумали. Понятно, что СМИ США ничего и нигде не сообщили о мощном подземном взрыве на Аляске. Ведь у них всё, везде и всегда идёт нормально… Что ж, пусть так и считают.

Что касается фирм КНМЗОС и СКРО, то их просто закрыли за ненадобностью и по многочисленным депутатским предложениям. Но, правда, на этом месте на законных основаниях открылась новая фирма под названием «Рука психологической помощи». Руководит этим заведением Марина Авдеевна Якорева. Под её началом успешно трудится около полутора десятков молодых и не очень психологов и экстрасенсов.

На колокольный крик

Уже давно не было на свете бабушки. Но Захар часто вспоминал её. Особенно, сказки Полины Алексеевны. Не выходила из памяти самая последняя. Она была о том, как Василиса Прекрасная пообещала Ивану Царевичу, что станет его женой, если принесёт он ей из неведомого мира волшебное кольцо.

Оно очень не простое. Наденешь его на безымянный палец – и любое твоё желание исполнится. Можешь стать счастливым, здоровым или просто… богатым. Пожелаешь – превратишься в любое животное или предмет. Можно и летать над землёй, как птица.

Вот и пошёл Иван Царевич туда, сам не знал, куда. Баба Яга, старая ведунья, при встрече с ним сказала, что поможет его горю. Как раз, завтрашним ранним утром эти места наполнятся громким колокольным звоном, напоминающий одновременно и невероятно громкие щебетания десятков тысяч птиц и плеска горных ручьёв. Это мощный звук – предвестник появления прямо перед её избушкой на курьих ножках огромной серебристой пелены. Но это был не туман, а ворота в один из миров, как раз, в тот, где Иван может раздобыть такое кольцо. Там много всяких и разных волшебных вещей.

Но вернуться ему назад надо будет через эти ворота не позже, чем через семь суток. Ведь звон этот не простой, а кочующий, как и ворота. Они движутся по Земле, появляются вместе с невероятным громким, оглушающим звуком в самых разных местах и потом найти их будет нелегко. Да и такие ворота можно спутать с другими, ведь подобных проходов великое множество, и ведут они в самые разные миры. Главное суметь прийти туда, куда надо, и вовремя вернуться назад.

Сказка с хорошим концом, с добрым финалом. Попал Иван Царевич в неведомый мир, где встретили его добрые и счастливые люди. Они подарили ему это кольцо и проводили до звенящего кочующего звона туманных ворот. Ясно, что женился он Василисе Прекрасной и прожили они долгую и счастливую жизнь, и волшебное кольцо служило не только им, но и всем славным людям.

Еще за несколько лет до своей смерти бабушка сказала внуку, что когда-нибудь учёные придумают, как изобрести и сотворить множество таких колец, чтобы людям интересней и легче жилось на белом свете. Уже много лет, как не стало бабушки Полины Алексеевны, но Захар помнил её и сказку эту необычную. Впрочем, про Ивана Царевича немало похожих историй. Никто не знает, в каких из ни скрыта истина. Но, вполне, возможно, что практически в каждой.

Почти с самых первых дней, в середине июля, молодому офицеру Захару Ходакову, выпускнику одного из военных пехотных училищ на Дальнем Востоке Советского Союза, после трёх лет его ускоренного обучения, с января 1940 года выпало нести службу под Хабаровском, в стрелковой дивизии. Молодого лейтенанта сразу же назначили командиром взвода в роте разведчиков.

Он уже и не сомневался в том, что если не на век, то на долгие годы связал свою жизнь с Российским Дальним Востоком. Об этом он не жалел. Да и служба ему казалась интересной: работа с географическими картами, ориентирами, постоянные стрельбы, преодоление самых различных и сложных полос препятствий…

Коренной москвич Ходаков, оказался на «краю земли» совсем не случайно. Дело в том, что с раннего детства он мечтал побывать во Владивостоке, посмотреть на океанские корабли на дальнем азиатское Японском море, на залив Петра Великого, Золотой Рог, но ничего не получилось… До Владивостока он не доехал, оказался в одном из городов на реке Амур. Так получилось. Уговорил его попутчик Илья Ремизов ехать в строящийся Комсомольск-на-Амуре. Его новый друг тоже собирался стать офицером Красной Армии.

Да и какая разница? Тоже ведь Дальний Восток и даже почти необжитое, экзотическое место. Пехотное училище, как ни странно, называется Вторым Владивостокским. Не совсем понятно, почему. Но ясно другое, что уже тогда здесь готовились к возможной войне с милитаристской Японией. А на море Ходаков и Ремизов ещё успеет побывать, здесь не так далеко, к примеру, Татарский пролив.

В Комсомольске в то время строились, в основном, деревянные здания – от двух до четырёх этажей. Людям требовалось жильё. Москвичу, конечно же, такая глубокая провинция не сразу показалась раем. Но за полгода учёбы, постоянной муштры, он привык к окружающей обстановке, к молодым курсантам, которые приехали сюда из самых разных уголков страны: Якутск, Саратов, Ленинград…

Почему он в училище выбрал специальность разведчика? Наверное, потому, что с детства занимался самбо и, став курсантом, с удовольствием работал с картами, научился неплохо стрелять из всех видов оружия… Но не это главное. Совсем другое определило его судьбу, как будущего разведчика. Прежде всего, желание постоянно встречаться с непредвиденными трудностями и опасностями, учится их преодолевать. Может быть, ему повезёт, и когда-нибудь он услышит мощный колокольный звон, рвущий барабанные перепонки, и он своими глазами увидит густую полосу волшебного серебряного тумана.

С самых первых лет учёбы он познакомился со старым нанайцем с Сурэ Маранговичем Гейкером на рынке, где старик продавал рыбу. Эта торговая площадь была совершенно неухожена, буквально утопала в грязи. Люди ходили по ненадёжным деревянным тротуарам , поэтому продавцы и покупатели, в основном, были в резиновых сапогах. Но на этом рынке, который находился недалеко от набережной Амура, можно было купить всё: от продуктов питания до живой курицы.

Рыба Захару была не нужна – ни ленки, ни сиги, ни таймени… Просто знакомился с городом. Да и ни один он изучал незнакомые места, а вместе с другом таким же курсантом, как и он, Ильёй Ремизовым.

Разговорились со стариком, и тот, как бы, между прочим, сказал, что сейчас на пенсии, на заслуженном отдыхе. Всю жизнь на рыбном заводе, что находится на том берегу. Но занимался он разделкой рыбы во время кетовой путины, а на лодках ловил рыбу. Да и сейчас на судьбу не жаловался. Иногда рыбу ловил и продавал. На жизнь хватает. А сказал он вот что:

– Молодые и крепкие ребята, курсанты. Так? Сам вижу, что так. Однако война будет скоро. Нет, не с японцами, а там на западе.

– Нет, не должно такого быть, – усомнился в словах Гейкера Ремизов. – Вообще, такие разговоры о войне надо пресекать. Паника и страх нам не нужны. Да и мы всегда готовы, если что. Как в песне поётся: «Если завтра война, если завтра в поход…».

– Ну, хорошо, если так, – согласился с Ильёй старый нанаец. – Но надо старательно учиться побеждать врага, однако.

– Так мы и учимся, – улыбнулся Захар. – Пока только на первом курсе. Будем по укороченной программе три года познавать воинское искусство. Япония под боком. Неспокойный сосед.

– У меня надо учиться, – сказал Сурэ Гейкер. – Много знаю, много умею. А вы мне оба понравились. Красивые, сильные. Всегда ведь у вас по вечерам время свободное есть.

Оба согласились. Конечно, время свободное имеется, но не так его и много. Но для дела найти его всегда можно.

Предложил им старик обучаться национальной борьбе, которая называется думэчи. Но Илья Ремизов пожал плечами, заметив, что борьба нанайских мальчиков давно уже стала предметом анекдотов. Вот он, к примеру, занимается боевым самбо и старательно изучает немецкий язык. На всякий случай, а вдруг… А что за борьба думэчи, совсем не понятно. Они про неё ничего неё слышали.

Но старик не обиделся на эти слова. Продав двух крупных сигов даме средних лет в чёрной шляпке с вуалью, тут же вернулся к начатому разговору. Он заверил, что если у молодых людей появится желание, то он обучит их в совершенстве владеть фехтовальной палкой – мукэчен.

– В добрых руках это великое оружие, – заверил их старик Гейкер. – С ней один человек может запросто одолеть пятерых-шестерых недругов, вооружённых ножами.

– Но обороняться можно не только палкой, – сказал Захар Ходаков, – а самыми разными предметами. Например, даже консервной банкой.

– Верно, – согласился с ним старик. – Я научу вас держать оборону и уметь нападать с помощью всего того, что попадает на глаза, да и руками, и ногами. Знаю, что в училище вы много стреляете. Там уж… сами старайтесь. Хотя покажу, как правильно и метко посылать пули в цель..

– Это интересно, – оживился Илья Ремизов. – Не знал, что существует такая интересная борьба и называется…

– Думэчи, – улыбнулся старик. – Думэчи она называется. А моё имя Сурэ, что на русский язык переводится, как «топор».

С большим удовольствием старик рассказал, что в боевоё думэчи входит метание копья, стрельба из лука, метание лассо… Но самое главное уметь быстро и точно в цель бросать в ножи, топоры и самые разные колющие и режущие предметы. Сурэ Марангович очень хотел передать своё мастерство молодым курсантам, будущим офицерам Красной Армии. Им ведь придётся воевать. Тут ясно…

Внучка его Сингэкте (на русском – черёмуха) хоть и молода, но всё это уже умеет делать. Правда, ни к чему ей такие навыки. Ей воевать не придётся, шестнадцать лет всего. Да и женского рода. Но работает продавцом в продовольственном магазине ОРСа, отдела рабочего снабжения местного отделения Дальневосточной железной дороги.

– А живём мы с ней совсем недалеко, – пояснил старик и показал рукой в сторону частных деревянных построек. – Вот в том доме маленьком. Рядом с парашютной вышкой. Родители моей Сингэкте в прошлом году в Амуре утонули. Переплывали на лодке на ту сторону – и мотор заглох, Толкач, всего-то три лошадиных силы. Волна поднялась… Дело житейское, но больно не хорошее. Ушли в верхним людям. Наверное, и там рыбу для какого-нибудь колхоза ловят.

– Не обижайтесь, Сурэ Марангович, – возразил Захар, – но там, на том свете ничего нет. Там – пустота.

– Молод, потому и не знаешь, что всё и везде есть, – сказал старый нанаец. – Они точно там рыбачат. Часто ведь так и бывает, чем здесь занимался, то же самое и в верхнем мире придётся делать. Но, однако, не всегда так происходит. По-разному случается.

Вот так курсанты познакомились со скромной и красивой Сингэктэ, в совершенство владеющей не только фехтовальной палкой, но и всем тем, что знал и умел её дед.

А три года пролетело быстро. Научил дед с внучкой друзей-курсантов премудростям рукопашного боя думэчи, метанию ножей, топоров… многому научил. Но для того, чтобы вырасти до уровня старого Сурэ и совсем юной Сингэкте, надо было бы им ещё год-два позаниматься. Но, впрочем, не так всё и получилось плохо. Добрый Сурэ Гейкер за учёбу категорически отказывался от Ильи и Захара брать денег. Наоборот, подкармливал их рыбой. Да иногда и мясом диких зверей.

После окончания училища судьба развела Ходакова и Ремизова. Илья по специальному распоряжению отправился на службу в одну из восковых частей в Прибалтику, которая в 1940 году уже стала советской. Что касается Захара, то он оказался… под Хабаровском. А потом началась война.

Уже в июле лейтенант Захар Ходаков вместе с десятью офицерами был отправлен не на Восточный фронт, а на Западный, в самое пекло. Со всеми отступал к Москве. Если точнее, то «отходил на заранее подготовленные позиции». Тяжёлое время, тем более для командира взвода разведчиков. Много потерь, неоправданных. Наверное, в трудную минуту и во время рейдов, в разведке, владение ножом и многое из того, чему научил его старик Гейкер, пригодилось при обороне и внезапном нападении на врага.

С самого начала, в октябре 1941 года, он держал оборону с многими тысячами красноармейцев на Можайском, на самом опасном направлении обороны Москвы. В районе Вязьмы и Брянска. Его нож всегда был в деле. Захар даже не знает, скольких гитлеровцев отправил на тот свет. Но около сотни точно. Только он один. Да ведь рядом с ним был и его взвод. Но, в конце концов, 4-5 декабря ЗЗ Армии удалось разгромить врага.

Разведгруппа старшего лейтенанта Ходакова ценой жизни очень многих красноармейцев внесла и свой вклад в то, чтобы остановить врага на подступах к столице Советского Союза. У него, как и многих живых и мёртвых, имелись награды… Самая главная из них – остановленный враг и вера в генеральное контрнаступление Красной Армии. Никто не сомневался в том, что победа над гитлеровцами неизбежна.

Потом наступил временный перевес Красной Армии, и немцев немного оттеснили на Запад. Был освобождён ряд населённых пунктов. Среди них Тихвин, который фашисты в панике оставили 9 декабря 1941 года. Славно поработала советская Четвёртая Армия, её артиллеристы, танкисты, пехотинцы и, конечно же, разведчики и диверсанты. В числе их был и старший лейтенант Захар Ходаков. Ему пришлось постоянно работать ножом и всеми подручными средствами.

После переломной битвы под Москвой наметилась возможность на целом ряде участков перейти Красной Армии и в контрнаступление. Немцы начали понимать, что уже ломают свои «стальные» зубы.

Из самых тяжёлых ситуаций выходил Ходаков. А когда уже стал ощущаться более значительный перевес в сторону Красной Армии, он попал под Сталинград. Но всё так же оставался командиром взвода разведки. Тогда с середины июля 1942 по начала февраля 1943 года немцы рвались к Кавказу, к месторождению нефти. После пленения фельдмаршала Паулюса и ещё двадцати четырёх фашистских генералов, взятых в кольцо двадцати двух вражеских дивизий, буквально на следующий день Захар Ходаков получил тяжёлое ранение.

Сработал один из гитлеровских фанатиков, снайпер. Пуля прошла в опасной близости от сердца… Немца тут же вычислили, нашли на третьем этаже полуразрушенного жилого дома. Брать его в плен не стали. Приговорили врага на месте воины-разведчики из взвода Ходакова. Всё правильно. Враг должен был уничтожен, тем более там, в Сталинграде, на пепелище, среди гари, крови и трупов. Не положено жалеть и миловать того, кто безжалостен и жесток к тебе. В плен брали только тех фашистов, кто не оказывал сопротивления, понимая, что уже бесполезно это делать.

Не только немцы пытались взять Сталинград, но и румыны, итальянцы, венгры… Не получилось. В Великой Отечественной войне настал коренной перелом. Но Захару не пришлось сразу же после кровопролитных боёв в Сталинграде разделить с оставшимися в живых разведчиками радость победы в этом жестоком и важном сражении. Не две недели, как рассчитывал Ходаков, а больше месяца он находился в полевом госпитале. Его долго приводили в порядок. С трудом, но, всё же, поставили на ноги.

Там, в госпитале, в небольшом посёлке под разрушенным Сталинградом он прочитал в газете «Красная Звезда» небольшую заметку об одном офицере Волховского фронта, тоже разведчике, который за эти годы войны не сделал ни одного выстрела. Но зато с помощью ножа уничтожил более двухсот гитлеровцев. «А мне лично, всяко приходилось действовать – и ножом, и петлёй, и пулей, – подумал тогда Захар. – Одному обер-лейтенанту даже зубами перегрыз горло. Так пришлось. По-другому не получалось».

После излечения он получил недельный отпуск. Конечно же, Захар отправился в Москву, чтобы хоть несколько дней побыть в родной семье, с отцом, матерью, с младшей сестрёнкой Катей. Но в квартире не застал никого.

От соседей узнал, что его отец Георгий Иванович, майор запаса, отказавшись от брони, как специалист, инженер-авиастроитель ушёл добровольцем на фронт. А мать Лариса Семёновна, инженер технолог вместе с дочерью, тринадцатилетней Катериной, вместе с предприятием, с авиационным заводом № 39 и всем основным оборудованием была эвакуирована в Иркутск.

Добросердечная соседка, тётя Клава хотела вручить Захару ключи от московской квартиры, но он отмахнулся, сказав, что пусть пока они побудут у неё. Но записка была оставлена его матерью, с такими словами: «Дорогой Захарушка! Бога молю, чтобы ты был жив и здоров. Сообщаю тебе, что папа на фронте, а мы с Катей уезжаем в Иркутск. Думаю, когда закончится весь этот кошмар и мы разделаемся с этими сволочами, ты нас найдёшь. Любим тебя, ждём. Твои мама и Катя. Быстрей бы, Захар, наши красноармейцы задавили бы этих нелюдей! Береги себя, сынок!».

Захару Ходакову ничего ни оставалось, как по предписанию, прибыть в штаб резервного пехотного корпуса на окраину города Курска. Надо признаться, что орденоносец, боевой командир, разведчик и диверсант был раздосадован и расстроен, что его определили в резервный корпус. Получается, что все будут воевать, а он… выжидать. Никуда это не годится.

Всё это происходило в конце марта 1943 года. Область и город, куда его направили после лечения в госпитале, была уже больше месяца освобождена от немецко-фашистских оккупантов.

Как разведчик, он сразу же обратил внимание на то, что, практически за городом, чуть подальше от небольшого двухэтажного каменного здания, располагалось великое множество шатровых палаток и рядом с ними, в загоне, с высоким забором сотни полторы лошадей. Перед ним – повозки. Несколько десятков.