Текст книги "Разбуженные боги"

Вместе со стариками и Косамом из храма ушла и собака. Там остались Артем и Хидейоши.

– И что думаешь, Хидейоши-сан? Куда пойдем? – усталым голосом спросил самурая Артем.

Самурай взял раздумчивую паузу, потом сказал:

– Или на север, или на юг. Или в Китай, или в Дайвьет.

– Ну а куда лучше-то, по-твоему?

– В Китай идти не стоит. Далеко, дорогу никто не знает. К тому же я думаю, что в этих краях могут проживать не только иссы, а и другие племена. Мы не знаем, как они нас встретят.

– А путь в Дайвьет преграждают злобные тунгусы.

– Может, путь в Китай преграждают не менее кровожадные племена.

– Согласен, Хидейоши. Идти надо в Дайвьет. Не оставаться же здесь, в самом-то деле.

– Тогда, Ямомото-сан, если верить иссам, нам не миновать битвы с тунгусами. Откупиться не удастся. Те, кто может забрать все, не довольствуются частью. Значит, будем сражаться. Может, не все, но кто-то из нас пройдет.

Артем слушал Хидейоши и задумчиво кивал:

– Ты все говоришь правильно, однако не принял во внимание еще несколько обстоятельств. Во-первых, ты забыл, что я теперь – полубог Уммелло. И не надо ухмыляться, мы, полубоги, скоры на расправу. Во-вторых, тигра ловят, привязывая к дереву ягненка. И в-третьих, у нас есть сырая медь, много сырой меди. Да, пока что она не совсем наша, но скоро будет наша. В этом городе было много кузниц, хоть одна да должна уцелеть. Но если даже она и не уцелела, то, полагаю, это дело поправимое.

– Я тебя не понимаю.

– А я тебе сейчас все подробненько растолкую.

Часть третья
Трудно быть полубогом

Глава шестнадцатая
В начале славных дел

Через три с половиной недели Артем сидел на крыльце дома, выходящего на площадь храма Наисси. Его уже побрил, а теперь подстригал самурай Кумазава Садато.

Несмотря на уже весьма почтенную позднюю осень, когда до зимы оставалось просто рукой подать, холода не спешили заявить о себе. Днем температура все так же держалась около плюс двадцати, по ночам она все так же опускалась до нуля. Изредка по утрам случались легкие заморозки.

Иссы уверяли, что чем ближе к Дайвьету, то есть чем дальше от моря и ближе к влажным тропическим лесам заберется императорское посольство, тем будет теплее. И днем станет малость пожарче, и ночи перестанут быть омерзительно холодными.

А еще они говорили, что со дня на день польют дожди. Лить будет с месяц. Не то чтобы без перерыва лить, нет, до такого безобразия тут не доходило, но дожди пойдут основательные. Задуют ветры с моря и погонят сюда тучи, напитавшиеся морской влагой. Однако эти тучи не повалят беспросветной ордой. Они скорее пойдут крупными соединениями. Пройдет такое соединение, выльет на землю все, что сможет, потом на какое-то время небо очистится. Землю малость посушат солнечные лучи, и подойдет новое соединение. Так будет продолжаться где-то с месяц.

Думаете, Артем сильно расстраивался в ожидании дождей? А вот и нет! Ровным счетом наоборот. Он как раз собирался дождаться начала этого сезона и двигаться в дождь. Это была бы неплохая маскировка, да и тунгусы в дожди меньше будут болтаться по степям. Правда, мимо тунгусов даже при самой отменной дождевой завесе незаметно все равно никак не пройдешь, если безоговорочно верить в этом вопросе иссам, однако хотя бы попытаться это сделать надо было именно в дождь. У Артема даже возник соблазн напасть на селение тунгусов, расположенное возле Черной реки, но иссы как один говорили ему, что туда незаметно не подберешься даже в самые беспросветные ночи и в самые черные дожди.

Надо сказать, что разговоры с иссами у пришельцев теперь складывались куда бойчее, чем в первый день знакомства. Тот самый старик-исс, работавший переводчиком, вспомнил еще немало китайских слов, да и Хидейоши научился лучше его понимать, когда тот помогал себе жестами и словами языка иссов. Не подкачал и Ёсимунэ, который еще в Ямомото-рю демонстрировал недюжинные способности в постижении чужестранных языков. Ему нравилось их изучать, вот он сейчас и развернулся со своим умением на полную катушку. Парень, похоже, крепко запоминал все слова, которые слышал, а слышал он много, потому что в свободное от работы время постоянно вертелся среди иссов. Через неделю Артем уже мог использовать его как переводчика, что наконец-то позволило ему общаться с иссами практически напрямую, минуя испорченный китайский телефон. Большое дело – талант! Таланты беречь надо, холить и лелеять.

Для некоторых вещей язык и вовсе не требовался. Например, Абуэ, уже окончательно оправившийся от ран, отобрал десяток иссов и занимался с ними военным делом, обходясь без единого слова. Он сам молча показывал, как надо что-то делать, хлопком в ладоши, грозным окриком, не требующим перевода, или ударом бамбуковой палки останавливал человека, если тот выполнял упражнение не так, жестами показывал, в чем тот не прав и что надо подправить, а потом кивком одобрял правильное выполнение задания.

Кстати, Артем с любопытством наблюдал за тем, как проходил этот отбор в войска специального назначения. Абуэ вручал кандидатам увесистую деревянную палку и каждому из них по очереди предлагал с ее помощью отдубасить его, мастера-сэнсея. Он требовал, чтобы эти ребята били его со всей силой и по любой понравившейся части тела.

Ни одному из иссов так ни разу и не удалось попасть по Абуэ, хотя и нельзя было сказать, что этот яма-буси совершал какие-то немыслимые кульбиты, двигался с каким-то нечеловеческим проворством. Постороннему неквалифицированному наблюдателю даже казалось, что Абуэ двигается вяло, с ленцой и неохотой. Объяснение этому Артем находил только в одном. Абуэ великолепно чувствовал дистанцию и точно предугадывал каждое движение спарринг-партнера. За мгновение до нанесения удара он понимал, как и куда будет бить его противник. Этого мгновения ему вполне хватало для того, чтобы сделать шаг влево, вправо или назад и избежать неприятного контакта с деревянной палкой. Наверное, так и должно быть, если человек с малолетства только тем и занимается, что совершенствуется в боевых искусствах.

Артем пытался определить критерии, по которым Абуэ проводил этот своеобразный кастинг. Большинство кандидатов в средневековый спецназ он забраковывал и отправлял прочь, но кое-кого все же оставлял. Господин посол так и не понял, почему этот спец принимал то или иное решение. Вроде бы человек без устали махал палкой прямо как мельница, наседал, сил в нем вроде бы столько, что и девать их некуда, однако Абуэ отправлял его в брак. А другой и с виду не бог весть какой богатырь, и палкой работал вяло, но, гляди-ка, попадал в число избранных. Видимо, яма-буси видел что-то такое, лишь ему понятное, закрытое для глаз непосвященных. Не зря же он был дзёнином[26]26
   Дзёнин – «верхний ниндзя», человек, особо искушенный в своем деле и руководящий проведением тайных операций.


[Закрыть] своего клана.

Проводил тренировки и другой сэнсей. Косам натаскивал лучников-иссов. Артем разрешил ему отобрать тоже десять человек и никак не больше. Сильные мужские руки позарез нужны были на других работах, а рук этих насчитывалось не столь уж и много. При отборе лучников вопросов по критериям возникнуть не могло. Иссы сами выделили айну своих лучших стрелков. Косаму предстояло, так сказать, доводить их до ума, то есть учить стрелять быстрее и точнее, что он и делал весьма активно.

Между прочим, это не господин посол придумал проводить занятия по боевой подготовке. В их необходимости его убедили Кумазава Садато, Абуэ и присоединившийся к ним айн, безапелляционно заявив, что воины из иссов никудышные, а еще неизвестно, как оно потом все сложится, поэтому надо хоть кого-то хоть чему-то научить. Артем хорошенько поразмыслил над этими словами, признал их правоту и дал добро на проведение тренировок.

Кстати, если уж говорить о том, где язык требовался, а где нет, то не требовался он и для любви. Тут надобно заметить, что сигнальные костры на вершинах гор горели целыми днями. Этого потребовал Артем. Он лично, невзирая на свою нынешнюю, понимаешь, полубожественную сущность, помогал собирать для этих костров сухое дерево, а кроме того, послал в степь двух стариков покрепче в качестве вестников, которые должны были огласить соплеменникам его волю и позвать их всех в город.

Все роды иссов так и поступили, причем весьма оперативно. Они прибывали на место в течение четырех дней, а когда узнали, что произошло в городе, зачем их вызывали с такой настойчивостью, то сразу и безоговорочно поверили во второе пришествие полубога Уммелло.

Видимо, дело было в том, что иссы давно уже пребывали на пороге отчаянья, не видели никакого спасения для своего народа. Единственное, что их грело и поддерживало, так это легенды о спасителе Уммелло. Дескать, приедет барин… то бишь Уммелло, и всех спасет. И тут вдруг все сходится. Плевать, мол, на мелкие шероховатости и странности, потому как очень хочется, чтобы и впрямь этот высокий чужеземец оказался нашим Уммелло. Тем более и чужеземец не отрицает, что он и есть тот, за кого его принимают. Он даже заявляет, что с каждым днем все больше и больше чувствует в себе просыпающееся божественное начало, слышит внутри себя глас божий.

Артем мог бы сравнить любого из этих людей с уфологом, который всю жизнь провел в безрезультатном ожидании инопланетян. Уже вконец отчаявшись дождаться, такой товарищ примет за летающую тарелку любые атмосферные завихрения овальной формы. И поди еще его переубеди, что это не инопланетяне!

Еще, конечно, сильным средством убеждения иссов стало описание того, что им всем в ближайшее время предстояло совершить под началом нового вождя. Они обязательно победят ненавистных тунгусов. План победоносной войны, предлагаемый Артемом-Ямомото-Уммелло, выглядел настолько безумным, что кочевники по этому поводу могли думать только одно – такой замысел никак не мог зародиться в голове даже необыкновенного человека. Как говорилось в какой-то книге, колдун силен, когда ему верят. В Артема верили, он подпитывался этой верой и чувствовал в себе силу, необходимую для исполнения задуманного. Ах да, про любовь… Так вот, о любви. Когда в городе собрались предводители иссов, они сразу же провели совещание, на котором постановили выдать за вождя Уммелло лучшую дочь своего народа… или дочерей, ну это уж как сам Уммелло пожелает. Для хорошего человека, извините, полубога, как говорится, ничего не жалко. Их нисколько не занимало, сколько жен уже имелось у большого светловолосого человека. В конце концов, одной больше, одной меньше, невелика важность. Ну то есть им-то как раз хотелось, чтобы одной стало больше.

Если бы дело касалось одного Артема, то он вряд ли стал бы сопротивляться с упорством кастрируемого барана. Скорее всего, полубог дал бы себя уговорить. Возможно, главы исских родов отдали бы ему даже не одну красавицу, исключительно, понятно, ради пользы дела. Однако сей вопрос касался не только его одного, и об этом ему быстро напомнили, чтобы, не дай бог, не забыл.

Омицу без знания языка, а равно и без всяких подсказок сразу же сообразила, что собираются учинить местные народные предводители, едва зорким женским оком приметила, как они собрали своих самых хорошеньких девушек в одном месте и стали принаряжать да приукрашивать их. Омицу подошла к Артему, вытащила у него из-за пояса короткий меч и встала рядом с таким видом, что любой женщине, даже самой глупой кочевнице, должно было мгновенно стать ясно, что сюда соваться не стоит, опасно для жизни. Все это было продемонстрировано с доходчивостью плаката «Не влезай – убьет!». Да и Артему без всяких слов, речей и битья посуды ясно дано было понять, чтобы он играл в своих кочевых полубогов сколько душе угодно, но ни в коем разе не заигрывался. Он все понял.

Посол – это вам все-таки не хухры-мухры! Он вышел из положения дипломатично, сказал главам родов, что, мол, не имеет ничего против прекрасных дев народа иссов, однако не время сейчас, товарищи, не время. Вот, мол, разгромим проклятых тунгусов, придем в землю обетованную, вот тогда и вернемся к этому вопросу, рассмотрим его вдумчиво и всесторонне. Здесь стоит упомянуть, что Артем, ясен пень, наобещал иссам насчет их светлого будущего в новой земле с три короба и с маленькую тележку, так наобещал, что доктор Геббельс отдыхает. Ну а в дальнейшем всем стало и вовсе не до глупостей и шаловливых мыслей. Закипела работа, и без дела не остался никто. Женщины, дети и старики, все были загружены работой с самого раннего утра и до захода солнца. Кстати, первыми в город прибыли отнюдь не иссы. Вечером того же дня, когда Артем открыл гробницу и провел стартовую познавательную беседу со стриками-иссами, он отправил семижильного и беспрекословного айна к кораблю, а перед этим заставил его дословно выучить два послания. Одно было адресовано посольским работникам, другое – купцу и китайским мореходам. Насчет своих, посольских, Артем ни капли не сомневался. Они-то выполнят все в точности. Заминка могла возникнуть разве что со второй частью экспедиционного корпуса, особенно если учесть, что купец пребывал в малость расстроенном состоянии рассудка. Однако Артем все же надеялся на то, что за прошедшее время купец пришел в адекватное состояние и ухватится за его предложение как утопающий за соломинку. Так, собственно, и вышло.

Ровно через двое суток айн привел в город Ойсимион не только Садато, Омицу, Ацухимэ, Абуэ и Ёсимунэ, но и купца с моряками-китайцами. Они приволокли с собой не только личные вещи и все добро экспедиции. Как и наказывал господин посол в своих посланиях, эти люди доставили в город столько мешков с медью, сколько сумели унести.

Расчет с купцом Артем произвел в тот же вечер, отведя его в один из пустующих домов, подальше от посторонних глаз. Да, конечно, господин посол мог поступить и совсем по-другому, то бишь именем тэнно Сидзё экспроприировать в пользу империи Ямато все купеческие ценности, пообещав когда-нибудь возместить ему ущерб из императорской казны. Он имел возможность и вовсе просто отобрать медь, и купец ничего не смог бы поделать. Но, во-первых, золота у господина посла теперь имелось в преизбытке, во-вторых же, он, как и прежде, старался поступать с людьми по-человечески. Оно, знаете ли, и выгоднее даже выходит, если по-человечески – глядишь, в критический момент эти самые человеки примут твою сторону, а не переметнутся к врагу.

Стоимость меди, принесенной в город и оставшейся на корабле, Артем, ясное дело, не мог определить даже приблизительно. Он определял ее по глазам купца и по его поведению. Сперва господин посол высыпал перед ним несколько золотых украшений. Купец сказал, что этого мало, что это не оправдает даже затрат на то, затрат на се, и на его лице проступило явное разочарование. Тогда Артем добавил два камушка, выковырянных из трофейного пояса. Ага, глазенки купца тут же сощурились. Пройдоха, так сказать, запахнулся, не желая выдавать свои потаенные мысли. А это говорило о том, что они приблизились к настоящей цене, а то уже и добрались до нее. Но купец догадался, – с его-то торговым опытом как не догадаться! – что у господина посла в загашнике имеется еще немножко золота и драгоценностей, а значит, надо постараться их выторговать. Вот он и завел заунывную песню про то, какой он совсем бедный, совсем несчастный, все, мол, потерял, а эти камушки не покроют и…

Артем в прошлой жизни не увлекался покером, но и без этого опыта сообразил, что сейчас пришло время на блеф соперника ответить ходом олл-ин или, если угодно, ва-банк. Посол выложил перед купцом еще один камень и твердо сказал, что это последнее предложение. Если купец откажется, то он заберет камни и золото и пусть торговых дела мастер выбирается из этой степи со своей медью как хочет. Купец обостренным торговым чутьем прочухал, что торговаться дальше бессмысленно, и согласился, понятное дело, не без сетований и причитай.

«А я ведь мог просто отобрать у тебя товар, чудило», – подумал Артем, глядя, как купец прячет камни и золото за пазуху.

Артем, как он и собирался ранее, обстоятельно расспросил китайских моряков о Дайвьете. К сожалению, никто из них в эту страну не ходил, даже капитан. Так уж у них было заведено – и это ничуть Артема не удивило, – что любой человек должен был хорошо знать свое ремесло и не лезть в чужое, где может лишь напортачить. Ремесло капитана и его моряков состояло в том, чтобы ходить в Ямато, возить туда и оттуда всякий товар, знать этот водный путь как свою ладонь и не лезть на чужие пути, где все незнакомо.

Однако в Дайвьет ходили другие моряки и другие капитаны, от которых невольные участники экспедиции много слышали об империи вьетов. Это была большая страна, сильная империя, владеющая длинным побережьем. Оказалось, что монголы уже дважды пытались завоевать Дайвьет и оба раза вьеты отражали их нападения. А все потому, что посуху пройти в Дайвьет крайне трудно, туда ведут лишь несколько узких дорог.

«Ого! – отметил про себя Артем. – Сдержать монголов, пусть и при помощи природы-матушки, это круто! Монголы завоевали полмира, а Дайвьет прикарманить так и не смогли. Это кое о чем говорит. Вот тебе и Вьетнам!»

Артем пытался что-то узнать о Дайвьете и у иссов, однако никто из них ничего нового не добавил. Тогда господин посол плюнул на это дело и стал задавать им уже другие вопросы, куда более важные для всех. Он спрашивал подолгу, спрашивал занудно, заставлял туземцев по много раз повторять одно и то же, чертить прутиком на песке схемки. Артем задавал одни и те же вопросы разным людям и сверял их показания. Цель, которую преследовал господин посол, была такая – установить, есть ли где-то неподалеку от поселения тунгусов на Черной реке место, отвечающее его вполне скромным запросам. Он хотел знать, найдется ли в тех краях холм, достаточно высокий и пологий. Оказалось, что такой есть, причем даже и не один, потому что местность там вообще холмистая. После этого Артем засыпал иссов вопросами о тамошней природе, о том, как можно проложить туда путь, чтобы избежать встречи с тунгусами, ну и прочее в таком духе.

Господин посол узнал все, что ему было нужно, и после этого мог всецело сосредоточиться на тяжелой подготовительной работе. А работы предстояло проделать много, прорву работы, адову уйму.

Всех своих спутников Артем разместил в заброшенном городе. Они очистили от каменного мусора первый этаж одного из домов, выходящих на храмовую площадь, и обосновались там без великого комфорта, зато под крышей.

Прибывающие иссы вставали лагерем в том месте, где в свое время собака впервые вывела Артема, айна и самурая к горной реке. Они ставили свои шатры из шкур, натянутых на колья, поблизости от горного потока.

Кстати, собаку, как выяснилось, звали Раг, что с языка иссов переводилось как «храбрый». Так вот простенько, но ударно. Иссы привели с собой собак этой же породы. Как удалось выяснить Артему, в незапамятные времена эти собаки пришли с иссами с того самого южного края земли, где что-то там куда-то низвергалось, то есть порода была более чем древней. Теперь невозможно было установить, как их там дрессировали, на что натаскивали в незапамятные времена, но сейчас эти собаки были в первую очередь пастушескими. Они помогали людям управляться с баранами. Кстати, баранов и несколько табунов лошадей иссы оставили кочевать по степи под присмотром нескольких пастухов и этих замечательных собак, потому как здесь, в горах и в предгорьях, корма было недостаточно.

Что же касается пса по кличке Раг, то он, как ни странно, теперь все время крутился возле новых людей, считая себя частью их стаи. Хотя отчего же странно? Ведь не иссы, а как раз эти новые люди выкопали из-под завала хозяина Рага. Видимо, это и повлияло на его решение. А вскоре пес нашел себе и нового хозяина. Определился он просто. Собаке никто не уделял особого внимания, всем было не до нее, кроме Ёсимунэ. Он стал возиться с собачкой, взял на себя обязанности кормления пса, играл с ней. Поэтому пес теперь не отходил от него. И даже более того, он уже пристально окидывал внимательным собачьим взглядом тех, кто приближался к Ёсимунэ на предмет того, не собирается ли этот «кто-то» причинить вред его новому хозяину. Раг готов был в любой миг броситься на потенциального обидчика хозяина. А поскольку собачка болонкой отнюдь не выглядела, то и Артем на всякий случай подходил к Ёсимунэ с видом крайнего дружелюбия. Всего без учета пастухов, оставшихся с баранами, но считая стариков и младенцев, иссов насчитывалось сто четыре человека. Мужчин, способных держать оружие и выполнять тяжелую работу, было сорок два. Не густо, конечно. Этого никак не хватит для прорыва с боем мимо поселения тунгусов на Черной реке, где, по словам иссов, проживала не одна сотня человек. А ведь эти ребята могли еще и кликнуть подмогу из соседних тунгусских поселений. Надо было учитывать и то, что иссы – воины, мягко говоря, так себе. Кроме того, среди этих сорока двух мужиков, могущих держать оружие, имелись больные, увечные, косые, заторможенные до крайней степени, глупые, как кокосовый орех, трусоватые… Но для выполнения плана, разработанного Артемом, людей должно было хватить. Если все задуманное сработает, то от иссов и не потребуется ни численного превосходства, ни великого воинского искусства.

Итак, работа закипела, причем не в одном месте, а сразу в нескольких.

Во-первых, Артем оживил старую кузню заброшенного города. Медь, к счастью, расплавить легко. Для этого необходима температура где-то в триста градусов, она запросто нагоняется с помощью кузнечных мехов. Стало быть, людям требовалось изготовить эти самые меха. Быть может, в одиночку Артем и не разобрался бы, как это сделать, но ему на помощь пришел Ёсимунэ, на глазах которого в Ямомото-рю работал местный кузнец. Сообразительный и памятливый пацан помнил, как все там было устроено. Многое подсказал и Садато. Он частенько захаживал в кузницы и по своей привычке интересоваться хозяйственными делами внимательно наблюдал за работой кузнецов.

Из шкур и жил, которых у кочевников было в избытке, умельцы изготовили дееспособные кузнечные меха, большой молот сделали, насадив на толстый черенок тяжелую бронзовую чушку, найденную в заброшенном городе, а малый – из той бронзовой фиговины, которую нашел айн. Обязанности кузнеца взвалил на себя Садато, взяв в подмастерья Ёсимунэ. Понятно, что какие-то мудреные вещи, да хотя бы то же оружие, они вряд ли выковали бы. Однако этого и не требовалось. Надо было изготовить самые примитивные вещи, проще которых вряд ли что и сыщется. С этим новоявленные кузнецы вполне справлялись. Правда, если кто подходил во время их работы к стенам кузни и прислушивался, то по доносящейся изнутри непрекращающейся ругани Садато, где поминались все демоны мира, а также их ближайшие родственники, и перечислялись все оттенки обезьяньего дерьма и дерьма прочих наигнуснейших представителей местной фауны, то у этого человека могло бы сложиться впечатление, что все тут идет из рук вон плохо, не на что и надеяться. Но это впечатление было бы обманчивым. Просто стиль работы такой у человека, ничего тут не поделаешь. Во-вторых, закипела работа на трассе, ведущей от корабля к стойбищу иссов. На гривастых маленьких, но чертовски выносливых лошадках иссов люди стали перевозить мешки с сырой медью. На эту работу ушло совсем немного времени. Всего через два дня возле стойбища иссов появилась рукотворная серая гора мешков. Нет, для кузнечных дел, конечно, не требовалось столько металла. Главная задача сего мероприятия состояла в том, чтобы освободить разбитый штормом корабль от груза. Вот его и освободили.

Артем на выделенной ему коняшке мотался от стойбища к городу и обратно, все контролируя и направляя. Между прочим, двойной обруч он по-прежнему носил на голове, снимая его только на ночь. С этим украшением он чувствовал себя форменным клоуном, особенно когда ловил насмешливый взгляд Ацухимэ. Однако ради дела ему приходилось терпеть и обруч, и ее взгляды. Эта штука просто завораживала, форменным образом гипнотизировала иссов. Приказы человека, на голове которого сверкал символ власти величайшего из их вождей, они выполняли с фанатизмом сектантов тоталитарных сект, верили этому человеку безоговорочно. Артему сейчас важнее всего прочего было именно это. Надо было, чтобы иссы ему верили.

Третий участок работы находился далеко от заброшенного города Ойсимион и от гор. Через несколько дней после начала работ Артем распорядился, чтобы главы родов иссов выделили ему шестерых самых сильных, выносливых и толковых работников для выполнения поручения особой важности. Эти люди должны были верхами, ведя за собой запасных лошадок, добраться до лесов. Ехать им следовало побережьем, где шансы встретить тунгусов были почти нулевые. Добравшись до лесов, они должны были найти самое толстое дерево из всех, какие там были, свалить его, а потом напилить из этого ствола по меньшей мере шесть кругляшей, желательно одинаковой толщины и одинакового диаметра.

Увы, Артему пришлось долго объяснять работникам, что от них требуется. Он рисовал на песке и использовал слова отдаленного соответствия, потому как иссы не знали, что такое колесо. Вернее, когда-то они это знали, но позабыли, изрядно одичав за сотни лет. На стене-то, на рисунках колеса имелись. Вот к этой стене он и подводил работников, специально привезенных из стойбища в город, показывал нужный рисунок, втолковывал, что да как. В городе работникам был вручен и кое-какой необходимый им инвентарь, в том числе корабельные пила и топор, которым в бурю моряки валили мачты. У иссов вообще не было пил, а их топоры годились только для рубки сучков, но их тоже работники должны были захватить с собой, как и то, что изготовил под видом пилы кузнец Садато. На классическую пилу эта штука походила мало, скорее она напоминала зародыш пилы – эдакая медная полоса с заусенцами. Как говорится, все же лучше, чем ничего. В конечном счете Артем уповал не на инструмент, а на фанатизм иссов. Работая день и ночь, они, если надо, зубами выгрызут необходимый результат.

Путь к лесам должен был занять неделю, путь обратно – примерно столько же или на день-другой больше, ну и где-то с неделю, вряд ли меньше, герои труда должны были провозиться на месте. Поскольку прошло уже почти три недели, вскоре можно было ждать их возвращения. Они вернутся, и дня через два, от силы три, можно будет выступать. Ну разве что еще придется дождаться начала этого пресловутого сезона дождей. Тем более что джонку, разбитую штормами и еще больше потрепанную прибоем, люди и лошади уже вытащили на берег и даже втащили на вершину берегового откоса. Больше тащить ее пока никуда и не требовалось…

После того как Садато закончил с бритьем, Артем отправился к водопаду. Он разделся и постоял под падающей водой минуту-другую, а потом яростно, до красноты, долго растирал себя тряпкой, для пущего согреву подпрыгивая на месте. После этого наш герой сделался чист, свеж и бодр. Бодрость, несмотря на приближение ночи, лишней никак не была.

Все последние ночи Артем проводил с Омицу. Наконец-то выдались относительно спокойные дни, когда никому не надо было ни от кого бежать сломя голову и размахивая мечами, болтаться по бурным волнам, когда наконец-то можно было уединиться, а не дрыхнуть вповалку в общей комнате. Сегодня, как и в предыдущие ночи, Омицу ждала его на крыше дома с видом на храм бога Наисси.

Вы когда-нибудь занимались любовью посреди Южного Китая, в заброшенном, запыленном веками городе, на плоской крыше дома, из которого жизнь ушла несколько тысяч лет назад? Над головой россыпь звезд, похожих на крупицы серебра на черном бархате. Они то мерно покачиваются, то скачут в глазах, сливаясь в полосы и вспыхивая искрами. В ночной тишине заброшенного города иногда слышны загадочные шорохи, и тебе кажется, будто до сих пор где-то рядом находятся тысячи тысяч призрачных влюбленных, когда-то тоже сливавшихся здесь в объятиях, а потом шептавших друг другу ласковые нежности на незнакомом языке. Теперь Артем мог бы порекомендовать всем уединяться со своими женщинами в заброшенных городах. Под охраной самураев, разумеется, потому что так оно намного спокойнее.

Правда, не всю ночь напролет они с Омицу проводили на крыше. Налюбившись и наговорившись, они потом спускались вниз. Все-таки ближе к утру на крыше становилось чересчур холодно.

– А может, ты и правда бог? – прошептала ему на ухо в эту ночь Омицу. – Если так, то нашего ребенка ждет великое будущее. Как и его отца.

А что вы ответили бы женщине, которая шепчет тебе на ухо, что ты бог? Отмолчались бы, отшутились? Артем решил отмолчаться.

Омицу шептала еще что-то, а он думал о том, что им надо будет вскоре расстаться. И вовсе не потому, что он не знал, как ему делить свою любовь между двумя женщинами. Причина этого была куда более прозаичной. Где-то через три месяца Омицу должна будет родить. Не в дороге же ей это делать, тем более что дороги-то эти оказываются вовсе не такими гладкими, как это представлялось Артему до начала путешествия.

Перебирая в голове варианты ближайшего будущего, господин посол не исключал длительной остановки в Дайвьете. Он очень надеялся на то, что Дайвьет окажется нормальной страной, где любят ну пусть не послов тэнно Сидзё, так хотя бы злато-серебро, которым посол станет щедро платить за гостеприимство и хорошее отношение. Рассказы китайских моряков подкрепляли эту надежду. Если так, то почему бы всем им не провести в Дайвьете несколько месяцев? Он дождется появления на свет своего ребенка, его товарищи отдохнут и наберутся сил. За это время можно будет точно выяснить, каким путем посольству двигаться дальше, чтобы избежать всего плохого, а встречаться лишь со всем хорошим. Словом, именно в Дайвьете можно будет основательно подготовиться ко второй части марлезонского балета, выяснить, посуху или по морю сподручнее продолжать путь, ну и так далее. Потом посольство сможет продолжить свой путь, но Омицу придется оставить в Дайвьете. Никак нельзя с маленьким ребенком тащиться в неизвестность. А вы говорите, зачем было забирать золото из гробницы?! Потребуется много денег, очень много. Омицу надо будет оставить столько золота, чтобы ей хватило его не на один год.

Между прочим, Артем основательно выпотрошил гробницу, забрал все золотые и серебряные изделия без исключения. А они там еще отыскались в груде посуды и прочих вещей. Ну на фига, скажите, оставлять здесь золото, когда иссы все равно отсюда уходят? Нетронутыми он оставил лишь поделки из металлов недрагоценных и рубин, вделанный в рукоять меча. Господин посол так и не смог перебороть свое уважение к оружию. Гробницу, кстати, он велел вновь запечатать, что и было сделано при помощи изрядного количества сильных мужских рук. Спи, как говорится, спокойно и дальше, дорогой товарищ Уммелло.