Текст книги "Пепел и кокаиновый король"

Глава десятая. 11 – 19 мая. Гуд бай, Африка.

А ну-ка песню нам пропой, веселый ветер,

Веселый ветер, веселый ветер!

Моря и горы ты обшарил все на свете

И все на свете песенки слыхал.

Спой нам, ветер, про чащи лесные,

Про звериный запутанный след,

Про шорохи ночные,

Про мускулы стальные,

Про радость боевых побед!

«Спой нам, ветер»

Стихи В. Лебедева-Кумача, муз. И. Дунаевского

Конго – при президенте Мабуту, именовавшаяся Заиром – достаточно цивилизованная держава. В недрах Конголегских гор скрыты месторождения урана и золота. Страна является мировым лидером по производству меди, кобальта и промышленных алмазов. Огромные площади Заира, третьей по территории африканской державы, превращены в национальные парки. Здесь протекает могучая одноименная река Заир, которая служит главным транспортным путем, пролегающим по гористой территории страны. Ее притоки имеют очень красивые и экзотические имена: Арувими, Убанги, Ломами, Касаи. Но для наших беглецов маршрут по обжитой территории подходил не очень, наши беглецы вообще-то даже толком не знали, по какому из притоков движется их плот. Движется приблизительно на Запад – уже хорошо.

Возможно, Бана находила определенный кайф в том, чтобы заставить белых выучить начальный суахили[33]33
  один из африканских языков.


[Закрыть]. А может быть, она прежде стеснялась своего произношения. Но как только в команде появилась вторая женщина, от стеснения не осталось и следа, и выяснилось, что Бана «спикает инглыш» достаточно сносно.

Бана сказала, что все белые женщины глупы, как лягушки в брачный период, и если белую женщину оставить одну в джунглях, она не протянет и пятнадцати минут. Еще Бана сказала, что и пальцем не пошевелит, если белую женщину укусит змея «тени», или, еще лучше, схватит за ногу крокодил и утащит с плота в бурую воду.

Плот в это время благополучно обминул очередную преграду – наполовину лежащее в воде мертвое дерево. Кора свисала с него полосами, обнажая выбеленный солнцем ствол. Среди ветвей сидела пара красных ибисов. При движении плота мимо птицы поднялись в серый, пропитанный душными испарениями воздух и, лениво кружа, медленно хлопая крыльями и вспыхивая розовым, красным и алым, полетели вверх по реке, копьями выставив перед собой длинные изогнутые клювы.

Белокурая Лотта была родом из Стокгольма и, как представительница северного народа, оказалась более выдержана. Она только посоветовала этой «миссис сникерс» Бане держаться от Лотты подальше, желательно на другом конце плота, и тогда местные крокодилы вообще останутся без завтрака.

На небе вяло ворочались хмурые тучи. Витась сидел на руле, часто отвлекаясь, чтобы длинной вешкой ткнуть в морду очередному из самых любопытных и голодных крокодилов или расплющить на лбу очередную кусачую муху, поэтому имел все основания не вмешиваться в женскую свару. И только отворачивал перекошенную улыбкой физиономию в случае наиболее сочных реплик негритянской принцессы.

– Эх, а в Сахаре сейчас солнышко, жара и ни единого комара, – сладко простонал Витась, размазывая по щекам следующее раздавленное насекомое, – Все-таки пустыня имеет свои плюсы. Подумать только, тридцать семь лет не было дождя. Я тогда еще не родился.

Плот плыл по течению, бурая вода иногда превращалась в безжизненно-сонное широкое озеро, а в следующий раз неслась с бешеной энергией. А Пепел сидел впереди с ружьем на коленях, пытался высмотреть в проплывающих мимо джунглях какую-нибудь опасность и почти всерьез жалел, что ночью в лагере высыпал в бак вертолета с килограмм сахара.

Что происходит с двигателем внутреннего сгорания, когда в горючем растворяется сахар, Сергей знал приблизительно – тосол выкипает, двигатель перегревается и клинит. Такой диверсионный метод славянин высмотрел в одном из кинобоевиков и, судя по тому, что вертолет сейчас беглецам не досаждал, метод не был высосан из пальца. Но, проявись сейчас в небе вражеский вертолет, может быть, женщины наконец заткнулись бы.

Перекрученные стволы деревьев сплетались над водой, и ветви их были увешаны лишайником, длинными бородами серого мха, яркими ковриками из розовых и красных орхидей и множеством вьющихся зеленых растений. Вода у берегов была скрыта от глаз под сплетением зелени и усеяна множеством ярких мелких цветков. Местами этот впечатляющий ковер был испещрен блестящими зелеными тарелками – листьями водяных лилий, жавшимися в кучки вокруг остроконечных бело-розовых цветов.

Наверное, кто-то свыше услыхал молитвы Пепла, потому что от ближнего берега свистнула длинная стрела и вспорола воду метрах в трех от плота. Следующая стрела легла всего в метре.

– Сензибы! – испуганно пискнула Бана, но не удержалась от очередной едкой реплики, – Теперь, белая женщина, у тебя есть прекрасный шанс не достаться на завтрак крокодилам!

– Выворачивай! – рыкнул Пепел на замешкавшегося Витася.

Плот повлекло к противоположному берегу. И очень хорошо, что у, как оказалось, кравшихся там старых знакомых – Лопесовых евроафриканцев – не хватило терпения выждать, пока беглецы сами свалятся к ним в руки. Раздавшийся нестройный залп не причинил обитателям плота серьезных проблем, разве что одна глупая пуля выскоблила щепку из приклада ружья Сергея. Похоже, преследователи крепко умаялись, прыгая по корягам, если напрочь растеряли ранее демонстрируемые снайперские таланты.

– На весла! – скомандовал Пепел и, ухватив одно из благоразумно выструганных при изготовлении плота весел, стал показывать личный пример.

Он работал веслом, как кайлом в забое. Витась посадил на руль Лотту, сам тоже ухватился за весло.

– Белые мужчины слишком нежничают с белыми женщинами, – шипела Бана, но честно и яростно лопатила воду.

Плот пошел серединой реки, по самому течению. Бегущие по густо заросшему всякой зеленой дрянью левому берегу белые охотники стали кричать Пеплу, чтоб тот не дурил и сдавался, поскольку лучше иметь дело с десятью Лопесами, чем с одним пигмеем-сензибом. Сергей им ответил категорическим матом, белые снова бабахнули из всех стволов, и снова мимо. Похоже, у них опять действовал приказ «Взять живым!».

Справа свистнуло еще несколько стрел, но не долетело метров десять, и тогда пигмеи перестали тратить боеприпасы. Но радости это спасающимся на плоту не прибавило, поскольку определить, насколько успешно продолжают пигмеи преследование по берегу, возможности не было. Эти юркие недоросли в отличие от зычно ломящихся сквозь заросли белых, не издавали никакого шума.

Вода в реке была густого рыжевато-коричневого цвета со стальным отливом из-за отражающихся низких туч. Воздух – горяч и неподвижен, того и гляди, хлынет тропический ливень и смоет все к такой-то матери. Берега были оторочены розовыми водяными лилиями, неподвижно лежащими на темной, словно полированной воде.

– Быстрее! Еще быстрее!!! – задавал себе и другим ритм Сергей, боясь посмотреть вперед, где берега явно сужались.

Однако и течение вдруг резко усилилось. Из воды там и сям стали высовываться корни, жадно царапая плот. Деревья по берегам все теснее жались друг к другу – и вот уже плот понесся в зеленом полумраке под сводом из ветвей и листьев по эбеново-черной воде, местами тронутой серебряными бликами пробивающегося сквозь листву над головой света. Нависшие с боков ветви стали хлестать по головам. Явно запутавшиеся в лианах и отстающие преследователи взвыли по обоим берегам, часть стрел полетела уже не в беглецов, а в сторону белых охотников. И из очередного залпа у сидящих на плоту мимо ушей не вжикнула ни одна пуля.

Береговые дебри достигли максимальной густоты: лианы, колючки, широкие, как правительственные апартаменты, листья с зубристыми краями и кривобокие стволы с шелушащейся корой.

– И... раз, и... раз, и... раз!.. – рубил веслом воду Сергей.

Орудующие веслами по другому борту Витась и Бана хрипели, будто в агонии.

Стайка краснозадых макак возмущенно освистала с низких веток проносящееся внизу плавсредство. Река вильнула, плот чуть не вышвырнуло в илистую заводь, плот чуть не прищемил хвосты двум дремлющем в иле крокодилам... И скорость сразу спала почти до нуля, потому что далее плот вынесло на широкую воду.

Где-то уже далеко за спиной залпы превратились в пальбу одиночными. И вроде бы звуки не двигались вслед за беглецами. Кажется, охотники с пигмеями временно отвлеклись друг на друга.

Окружающий ландшафт не радовал. Чахлые, опутанные мхом деревья росли по берегу небольшими группами, вокруг которых жались пыльные коврики редкой травы и кустарника. Между этими миниатюрными оазисами простирались обширные бесплодные пространства песка, белые и мерцающие, словно свежевыпавший снег. Сергей прикинул, что до подхода преследователей беглецы на энтузиазме смогут отмахать по почти стоячей воде метров четыреста-пятьсот. Потом выдохнуться окончательно, итак уже Витась ловит воздух ртом, как голодная щука, а Бана не гребет, а только чиркает и шлепает веслом по воде. Для пигмейских стрел полкилометра станет непреодолимым препятствием, но превратит беглецов в реальную мишень для вооруженных приличными винчестерами охотников. И наверняка на такой дистанции приказ «Брать живым!» перестанет работать.

– К берегу! – Сергей яростно загреб к рощице вздымающихся по левый «борт» то ли пальм, то ли баобабов.

– Там же!.. – заерзал Витась, и чуть не заработал от Сергея тычок в зубы.

– Без сопливых скользко. К берегу! Прорвемся!!!

Черпая сапогами прибрежный ил вперемешку с пиявками и лихорадочно впутываясь в лямки рюкзаков, они высадились. Витась нечаянно утопил в грязи трофейный револьвер.

– Пусть думают, что мы отправились к пигмеям! – Лотта попыталась столкнуть надежно запутавшийся в прибрежных водорослях плот.

– Брось, девочка, кого ты хочешь обмануть? Охотников? – Сергей хлопнул ее по заду, – Сейчас нас спасет только скорость. Бегом от сюда!

И они побежали гуськом, как десантники в бравых отечественных фильмах. Бана первой, Пепел замыкающим, а окружающие деревья тут же растопырили колючки, чтоб беглецам жизнь медом не казалась. Но последнее огнестрельное оружие группы – ружье – Сергей не выбросил.

Иные малорослые искривленные деревья были украшены пучками орхидей, спускавшихся по их коре наподобие розовых цветочных водопадов. Среди других ветвей виднелись серые, слепленные из грязи гнезда термитов. Из одного такого гнезда при приближении беглецов выпорхнула пара длиннохвостых стрижей и с хриплыми криками растаяла в свинцовом небе. С противным визгом с дороги убралась дикая свинья. Поглубже в джунглях дико завизжала еще какая-то тварь, хотя это могла оказаться и вполне безобидная обезьяна.

Деревья стали реже и приземистее, с ближайшего вдруг вспорхнула стая синих крупных птиц, расселась по округе и беспокойно загалдела.

– Пять минут передохнуть, – еле пошевелил заплетающимся от усталости языком Сергей.

– Больше не могу! – упала на травяной горб Лотта.

– Если не можешь, то упади рядом, а не здесь, ты в муравейнике, – злорадно прокомментировала тоже еле держащаяся на ногах негритянка.

Лотта на карачках отползла от потревоженного дома насекомых.

– Тихо, – шикнул Сергей.

Отчетливый выстрел раздался уже не сзади, а спереди беглецов.

– У плохих белых людей, которые за нами гнались, винтовки говорят иначе, – подсказала Сергею Бана, лицо которой сразу же стало злым и серьезным.

– Может быть, я сгоняю на разведку? – без особого энтузиазма предложил Витась.

– Поскольку им нужен только я, тебя без меня они просто пристрелят, – отчеканил Сергей, – Все пойдем, но осторожно.

Хотелось осторожно, а получалось, как всегда. Птицы, стоило им заметить крадущуюся четверку, тут же поднимали дикий свист. А Лотта нет-нет, да и умудрялась наступить на сухую ветку. Поэтому, когда они выбрались на поляну, Сергей сначала не поверил своим глазам – их никто не дожидался в засаде.

С одного краю более-менее ровной травяной площадки перед большой настежь распахнутой палаткой чуть курился забытый костерок, хорошо еще, против пожара окопанный по кругу. Рядом несколько жирных мух кружилось над пустыми консервными банками. Под натянутым между деревьями тентом на раскладном пластиковом столе отражала гранями пасмурное небо початая бутылка виски. И самое главное, здесь же стоял открытый джип, выкрашенный в тот зелено-желтый цвет, который сам собой рождал на языке вкусное слово «сафари». И никого...

– А палаточка-то фирмы «Джеральд», с электроподогревом, кондишеном и прочими прибамбасами. Тысяч двадцать зелеными стоит. У меня, наверное, никогда такой не будет, – завистливо хмыкнул белорус.

– Думаете, эти люди согласятся нам помочь бесплатно? – с сомнением пробормотала белокурая скандинавка.

В более цивилизованной обстановке и не имея на хвосте банду головорезов, Пепел предпочел бы все же свести знакомство с хозяевами джипа. Но сейчас, по закону военного времени, цыкнул на Витася, заворожено двинувшегося в сторону виски, и через бортик перебрался на заднее сидение. Угонять чужую машину не хотелось, аж скулы сводило. А что делать?

– Я поведу! – топнула ножкой Лотта, – Я умею здорово водить.

– Может быть, я и правильно не столкнула тебя в гнилую воду, – сквозь зубы проворчала Бана, устраиваясь рядом с Пеплом.

– А если это полицейский джип? – прыгнул на правое переднее сидение Витась. – Вдруг это какой-нибудь «зеленый патруль»? Вдруг они на браконьеров охотятся?

– Охотятся – их и получат. У нас на хвосте толпа стопроцентных браконьеров, – отчеканил Пепел, – Лотта, надеюсь, ты помнишь, что, начиная с Камеруна в Африке левостороннее движение?

Джип взревел, неловко перевалился через очередное трухлявое бревно и газанул, набирая скорость среди разбегающихся в стороны деревьев.

* * *

Грузовики, вздымая непроглядный рыжий шлейф пыли, оттряслись по кое-как усыпанной щебенкой дороге. Хьюго подумал, что шрферы опять собираются останвливаться, чтобы помолиться Аллаху, но ошибся. Справа тянулись бесконечные заросли высохшего колючего кустарника, слева простиралось не менее бесконечное поле с жухлой травой. Даже птицы не кружились в небе, будто раз и навсегда вымерли от жажды. А спереди расположились пограничные посты. Первый – Демократической республики Конго, и чуть дальше второй – просто Республики Конго, оба по крышу оклеенные плакатами-комиксами для малограмотных: как принимать роды, и как пользоваться презервативами. У обоих по финиковой пальме с обгоданной на уровне колен корой.

Хьго бывал в этих местах в периоды, не очень мирные, в памяти остались пачки с устрашающей скоростью девальвировавшей местной валюты и колоритные и совершенно не умеющие воевать повстанцы под руководством Лорана-Дезире Кабилы. Впрочем, регулярные войска Мабуту воевали не лучше, и в мае 1997 года Мабуту из страны дал деру. Хьюго не любил обе Конго, впрочем, и покинутые прежде африканские страны он не жаловал.

Колона грузовиков сбавила скорость, а затем и вовсе остановилась. Преследователи, будто стервятники на ветках, восседали по четверо на первых машинах, чтоб меньше глотать пыль, неудобно примостившись на врезающихся в задницу поперечных арматуринах, предположительно, приваренных к бортам для натягивания тента. Насчет тента хозяева грузовиков проявляли экономию, и под свешивающимися ногами путников в навозе сонно пряли ушами, отгоняя докучливых слепней, худые и низкорослые местные буренки. На задних машинах в тех же позах восседали пропахште фасолевой кашей «фуль» местные жители – грузовик со скотом являлся в этой пустынной местности чуть ли не единственным средством передвижения. Где-то впереди коров ждала бойня, где-то позади в уже далекой Уганде остались лагерь археологов, а в Заире – три могилы на речном берегу. Могилы тех, кого уложили стрелы дикарей.

Хьюго первым перепрыгнул через борт и взмахом карабина приказал остальным бойцам спешиваться. Взгляд ненадолго зацепился за утыканный чадящими огарками свечек алтарь под открытым небом, но отставной майор не верил в Бога.

– Граница? – чтобы прочистить горло, спросил то, что и так ясно, подбежавший на плохо сгибающихся ногах Сэллинджер.

Вид Сэлинджера не мог порадовать Хьюго, настолько подчиненный был грязен и жалок. А ведь этот парень когда-то служил советником у самого Абу Амина и, кажется, имел отношение к казням оппозиционеров. Конечно, Сэлинджер о прошлом не шибко откровенничал. Но. Господа, здесь Африка, а в Африке любой белый искатель приключений тащит за собой груз слухов и не может от них избавиться. Африка – маленький континент.

– Передай Элаю, чтоб с дуру не поторопился рассчитаться с шоферами. Умчаться, только мы их и видели, – брезгливо процедил Хьюго. Он бы с удовольствием прямо здесь и сейчас пристрелил Сэлинджера. Но от этого прочие бойцы не станут чище и подтянутей. Это банда, а не регулярная армия.

– А может, шоферов следовало того?.. Пока ехали по пустыне?

– Тут у каждого из них по девке в каждой деревне. А за границей деревня пойдет за деревней. У нас и так хватает проблем. Сходи, лучше, поспрашивай пограничника, не проезжали ли мимо наши клиенты?

Селинджер покорно потрусил к посту, а Хьюго подозвал Тома.

– Ну что, дружище, последний раз спрашиваю: ты уверен, что правильно прочитал следы? – кажется, брезгливость в голосе Хьюго обосновалась надолго. Тома тоже следовало бы пристрелить на пару с Сэлинджером. У тома чистыми оставались только небесной голубизны глаза. Все остальное было заскорузло серым или бурым, и одежда, и кожа. Тома Хьюго знавал и раньше, Том был из ангольских «диких гусей», позже не захотел прибиваться к мусульманским партизанам, а завел дела с черными браконьерами...

– Не зваться мне Фергиссоном.

– Ты знаешь, что поставлено на карту. Поэтому я предлагаю такую игру. Если наши беглецы здесь были, я даю тебе тысячу долларов. Если нет, выкалываю правый глаз.

– Эй, Оцелот, тебя прозвали Бешенным, но не настолько же?! То, что я прочитал по следам, могу хоть сейчас повторить. У них сломался джип. Они попытались запрячь в него зебр, затея идиотская, и только русским могла прийти в голову. Зебры понесли и разбили машину окончательно. Потом наши клиенты еле выбрались из болота и дошли до дороги. Но, черт возьми, откуда я могу знать, в какую сторону они поехали?

Фергиссон был сильным следопытом. Один раз Хьюго его не послушал и после очень пожалел – когда отправился охотиться за радиомаячком. Сейчас Хьго просто изливал накопившуюся злость.

– Они здесь проезжали вчера после обеда! – от пограничного поста подал голос Сэлинджер.

– В следующий раз захочешь на спор выиграть, решайся быстрее, – Хьюго утер лоб грязным носовым платком и повернулся к приближающемуся Сэлинджеру, – Ты еще должен был задать два вопроса. Во сколько здесь привыкли обедать? И сколько с нас возьмут за проход?

– Если у нас есть бумаги о прививке от желтой лихорадки, с белых возьмут всего по десять гринов. За каждый ствол еще по пять гринов.

– Лучше бы у меня в подчинении были одни безоружные негры, – процедил Хьюго Оцелот, глядя, как спешившиеся черномазые пассажиры расплачиваются на посту снедью из котомок.

– Хью, – решился задать давно мучивший вопрос подошедший Андреас, – А как ты надеешься отыскать наших «друзей» в большом городе?

– А вот это проще простого. Что делает русский, выбравшись из джунглей с набитым кошельком? Идет в кабак. Что заказывает? Водку. Просто вам, ребятки, придется побегать, спрашивая у официантов, когда в каком баре в последний раз заказывали водку, – Хьюго Оцелот поймал себя на мысли, что Андреаса он тоже ненавидит до белого каления, хотя этот бош каким-то немыслимым образом ухитрился впитать в кожу и одежду грязи меньше, чем сам Хьюго. Да ведь и не за грязь ненавидел своих людей отставной майор. Дело в том, что проклятый русский кроме черепа знаменитого соотечественника прихватил в лагере и заветный мешочек со всеми накоплениями британца на старость.

А еще могло быть и так, что мешочек с алмазами прихватил кто-то из подчиненных. И за это Хьюго ненавидел их всех авансом и скопом. Но тайком обыскать своих бойцов Хьюго возможность как-нибудь найдет, а до русского еще надо добраться.

Эх, если бы Оцелот не потерял два дня, гоняясь по джунглям за глупой бабочкой с приклеенным маячком, он бы уже знал ответ на мучивший вопрос.

* * *

Если хочешь увидеть настоящий Камерун, держись подальше от Художественного музея города Фумбан, расположенного в бывшем дворце королей Бамум (XVIII век) и яхт-клуба на искусственном озере Яунде. Четверка беглецов так и поступала, но все равно получала очень скудные дорожные впечатления.

Машину трясло умеренно, и за последние полчаса она явно ни разу никуда не сворачивала. Пепел и его команда ехали внутри запертого фургона, кое-как примостившись на туго набитых джутовых мешках, и нельзя сказать, чтобы содержимое этих мешков Сергея не беспокоило. Но уж слишком много причин было у Пепла не брать на душу лишний риск. Во-первых, наверняка где-то на хвосте остались болтаться люди Лопеса. Во-вторых, сейчас Пепел путешествовал запертый внутри полицейского фургона. В-третьих... Впрочем, и двух причин хватало за глаза.

После неудачи с джипом беглецы, дважды чуть не утонув в болоте, выбрались на дорогу и стали голосовать. Им повезло, их подобрала бригада врачей «Красного креста», спешащая к новому очагу лихорадки Эбола, и в таком интилигентном обществе путники проехали все Конго. Потом пути-дорожки разошлись, очередную границу переходили ночью, и где-то рядом во мраке хохотали гиены. На следующей границе вообще не оказалось пограничников, два поста стояли друг против друга брошенные и слегка подзанесенные песком. До небольшого селения, в котором не было никого кроме толпы голопузых, галдящих, будто их режут тупым ножом, детей и чахлого столетнего старца, беглецов подбросил водитель трейлера, груженного арбузами почти под завязку. Всю дорогу водитель рассказывал подсевшей в кабину Лотте одну и ту же историю. Дескать, здешние колдуны вуду подходят к трейлерам на стоянках и, вроде бы просто так мнутся в сторонке и что-то бормочут под нос. А потом несколько арбузов оказываются выеденными изнутри.

В селении беглецы из гигиенических соображений не рискнули воспользоваться приглашением старца заночевать в его хижине, и провели ночь под открытым небом на тут же выменянных за катушку ниток листах полиэтилена. Нельзя сказать, чтобы очень комфортно, но бывало и хуже.

А утром тормознули первую попутку. Когда вдруг выяснилось, что это местная полиция, Пепел внутренне замандражировал по крупному – с Лопеса станется впутать и здешние силы правопорядка в их конфликт. Но полицейские хотели всего лишь подшабашить и, сторговавшись, без всякой задней мысли подсадили ездоков в фургон, как выяснилось, набитый опечатанными мешками с наличностью. Понятно, что, оказавшись в такой ситуации, Пепел не очень вникал в который раз завязавшуюся между спутницами свару.

– Я пошла с вами, чтобы заявить в полицию о нападении плохих белых людей. И пока вы не довезете меня до полицейского участка, я с машины не слезу! – безапелляционно заявила Бана.

– А почему ты не обратилась к этим славным мальчикам, которые нас сейчас везут? – показала зубки Лотта.

– Бана, – тяжело вздохнул Витась. – О чем ты? Мы уже в третьей... – Витась стал загибать пальцы и поправился, – Четвертой стране, которая носит красивое название Камерун. Какое дело здешней полиции до того, что произошло у тебя на родине?

– Но белая женщина продолжает путешествовать с вами, почему мне нельзя?

Пепел подумал, что белая женщина продолжает держаться их дружного коллектива исключительно в ожидании, когда Сергей разделит содержимое заветного кожаного мешочка. Но свои предположения Пепел вслух высказывать не стал.

– Бана, – еще тяжелей вздохнул Витась, – У нас есть свои цели. А твоя цель была – освободить племя. Ты его освободила...

– Ты меня выгоняешь?

– Бана, никто никого не гонит, но...

– Мы сейчас окажемся в большом городе, и я не хочу быть рядом, когда ты начнешь жрать в ресторане еду руками! – презрительно фыркнула Лотта.

– Закон моего племени учит, что война длится до тех пор, пока вождь не передумает. И ни кто из воинов не имеет права покидать отряд, пока вождь не сказал, что прекращает войну. И ни кто из воинов не имеет права голоса, пока не кончилась война. Война кончилась? – попыталась Бана поймать пасмурный взгляд Сергея.

– Не думаю, – рассеяно ответил Пепел.

– Тогда, белая кукла, ты не имеешь никакого права мне указывать. И, кроме того, у меня тоже есть цель. Я хочу увидеть черных братьев, поселившихся за большой водой в городе Нью-Йорке. А вы с Сергеем едете туда.

– С чего ты взяла? – неискренне удивился Витась.

– Я слышала, как ты хвастался белой женщине.

И тут фургон резко затормозил.

– Сити! – постучал из кабины в окошко шофер. – Дуала!

Выбираться из железного ящика буквально рядом с полицейским участком не доставило Пеплу никакого удовольствия. Но подвезшие их блюстители порядка были сама обходительность. А получив договоренную мзду, и наспех глянув, не пострадали ли при переезде пломбы на мешках, полицейские потеряли к путникам всякий интерес и оставили тех один на один с большим городом.

А город-порт Дуала производил впечатление. Огромный, чистый, зеленый, даже с небоскребами, торчащими там и сям и похожими на клыки из папуасского ожерелья, вывешенного в ближайшей витрине сувенирного магазина. Однако стоило Пеплу увести свою команду подальше от полицейского участка и центральных улиц, как Африка дала себя знать.

Здесь уже приходилось нагибаться, проходя под перетянутыми между противоположными балконами бельевыми веревками с разноцветным тряпьем. Все ездили на осликах или, в крайнем случае, на отвратительно гремучих мотороллерах, и здешние дети имели такие же раздутые животы, как где-нибудь в деревнях.

Через три поворота отряд наткнулся на небольшой рынок. Горы рыбы, фруктов и каких-то кореньев частью выставлялись в высоких плетеных корзинах, а частью громоздились прямо на заплеванном асфальте. Сытые и глупые мухи лезли в глаза и нос. Ободранные собаки ждали, когда им отдадут рыбью требуху. Нищие хватали за рукава и визгливо набивались в гиды. Один из самых прытких даже выклянчил от Витася затрещину.

Путешественникам повезло, они попали на «праздник королев» – действо в честь жен председателей местных колхозов. Верхняя и нижняя губы их величеств были авантажно проткнуты железными или соломенными палочками в знак того, что они принадлежат к дому владетельных особ. Через ноздри королев были продернуты медные кольца, а мочки ушей оттягивали тяжелые серьги, похожие на небольшие гирьки. Причесаны королевские супруги были весьма оригинально: их затылки украшены курчавым хвостиком, а прочие волосы на голове тщательно выбриты. Глаза обведены красными кругами. Девушки пели и приглашали всех мимо проходящих угоститься разрубленными пополам лягушками. И наконец к общему облегчению не потрудившийся посвятить остальных в свои планы Пепел сообщил, что спутники подождут его снаружи, а сам вошел в одну из окружающих рынок лавок и закрыл за собой дверь.

Лавка, как лавка, всего понемногу. И копья массаев, и деревянные идолы, и консервированные осьминоги в пузатых банках. Последние, кажется, предназначались в пищу, а не на сувениры. Впрочем, какая разница? Пепел выбрал эту торговую точку не из-за товаров, а потому что рожа хозяина оказалась самой продувной на весь толчок.

Пепел остановился посреди помещения, оглядывая товары с легким этаким пренебрежением. Однако и хозяин заведения был не лыком шит, а посему и бровью на визит не повел, как читал католическую газетку, так и продолжил читать. Пепел рассмотрел на газетной фотографии океанский лайнер и, подойдя к прилавку, вынул газету из рук торговца. Отложил в сторону и важно заявил:

– Если ты не будешь делать глупости, то сможешь за сегодня заработать больше, чем за год. Обратиться к тебе мне посоветовал мистер Смит, – про мистера Смита Пепел, конечно же, беззаветно соврал, но таков уж порядок на кого-нибудь ссылаться при сбыте краденного во всех притонах от Аляски до Огненной Земли.

Хозяин равнодушно потянулся за газетой, между делом только буркнув:

– Масса, моя-твоя не понимай по-английски.

Сергей не стал спрашивать, какого лешего этот негр тогда внаглую читает газету на английском языке, а, эдак ненавязчиво, вынул из кармана один из не ограненных камешков и катнул вдоль по прилавку.

– Мистер Смит предупредил, что я даю только пятую часть цены? – вроде бы и не глядя на камень, оскалился негр.

– Наоборот, мистер Смит сказал, что ты честно платишь половину.

– Масса, я вас не знаю, и не знаю никакого мистера Смита. Поэтому могу заплатить только треть, – улыбка негра стала настолько радушной, что Сергею захотелось испортить ее прямым в зубы.

– Треть американскими долларами. Остальное – товаром. Мне нужна городская одежда, а у тебя на полках я вижу кое-что подходящее.

– Чтобы собрать такую кучу долларов, потребуется время. Мистер, не назвавший имени, вы не могли бы зайти сюда через два часа?

– Называй меня: «Мистер Вселенная». Но через два часа меня уже не будет в этом городе.

– Мистер Вселенная, я, кажется, вспомнил. Действительно среди моих знакомых есть мистер Смит, и его рекомендаций достаточно, чтобы иметь с вами дело. У вас один камень, или есть еще?

– Через неделю будет еще, – без запинки соврал Пепел. Понятно, он ни на секунду не поверил, что сможет обмануть черномазого скупщика, притворяясь оптовым сбытчиком. Так уж пусть скупщик поверит, что сможет обвести этого белого, явного новичка, вокруг пальца, – Кроме одежды на четверых я возьму и эту газету. Ты все равно не умеешь читать по-английски, – сказал Пепел последнее слово в сделке.

Снаружи уже во всю пел сводный хор жителей квартала, «королевы» плясали. Оркестр, обеспечивающий музыкальное сопровождение песни, состоял из барабанов, палок, дубинок, рогов антилоп, погремушек и раковин самой причудливой формы. И, конечно, уже через квартал передавший пакеты с барахлом спутникам Сергей зафиксировал хвост. Он специально не дал времени ушлому негру кликнуть кого-нибудь на подмогу, и теперь в витринах то и дело замечал крадущегося в отдалении хозяина лавки собственной персоной.

Дальнейший сценарий с точки зрения слишком жадного аборигена наверняка выглядел элементарно. Отследить, где белые остановятся, собрать небольшую толпу из рыночных прихлебателей и нагрянуть в гости поближе к ночи. Как минимум, вернуть выплаченные три тысячи зеленых, и хорошенько поискать, не осталось ли у глупых масса еще чего-нибудь не ограненного.

Поэтому, завернув в первый попавшийся дешевый отель, Пепел снял номер на первом этаже и дал команде минуту на переодевание. И, как Лотта ни умоляла выделить ей хоть три жалких минуты на душ, женские слезы на Пепла не подействовали. Почти все старое тряпье, рюкзаки и столь необходимое в джунглях снаряжение были оставлены в номере. Также было брошено ружье – жалкие остатки арсенала. Череп и археологические дневники перекочевали в симпатичный полиэтиленовый пакет с рекламой женских прокладок черного цвета. И еще Сергей сохранил газету. А далее гостиничный номер пришлось покинуть через окно. Витась чуть не зацепился рукой с отцовской бритвой за опасно торчащий гвоздь.