Текст книги "Толковая Библия. Ветхий Завет и Новый Завет"

По смерти Самсона положение народа израильского оставалось прежним. Все его геройские подвиги не в состоянии были низвергнуть тяжелого ига филистимлян и только раздражили их еще более против израильтян. Но они имели великое нравственное значение, пробуждая упавший дух народа, который, наконец, стал все более приходить к убеждению, что бедствия его не прекратятся до тех пор, пока сам он не возродится духовно и не свергнет прежде всего тяготеющее на нем иго безверия и внутреннего разделения. И вот, шагом к этому внутреннему возрождению было то, что по смерти Самсона должность судии предоставлена была лицу, которое по своему положению более всяких других могло содействовать духовному подъему и объединению народа, именно первосвященнику Илию. Уже самое появление во главе народа первосвященника (о которых в течение смутного периода прежних судей история совершенно умалчивает) указывает на пробуждение в народе религиозного духа, а соединение в его лице и должности гражданского правителя или судии явно свидетельствует о том, что народ израильский наконец понял, что главная сила его в религии и именно в вере в истинного Бога, и соединением должности судии с должностью верховного служителя религии хотел показать свою верность верховному Царю Израиля. Только одна религия с ее святыней и могла объединить народ между собой в одно целостное государство, способное сбросить наконец иго идолопоклонников.

Первосвященник-судия жил, конечно, при скинии, которая со времени Иисуса Навина постоянно находилась в Силоме, местечке, лежавшем в верстах тридцати к северу от Иерусалима. Лежа на возвышенной долине, закрытой со всех сторон горами, покрытыми садами и виноградниками, Силом представлял по своему серединному положению в стране наиболее удобное место для общенародной святыни.

Но общая испорченность коснулась и этого убежища святыни. Народ массами собирался для жертвоприношений в скинии и для совершения праздников, но к этому уже примешалось немало обычаев, заимствованных у окружающих идолопоклонников, и религиозные празднества часто сопровождались такими же плясками и таким же народным разгулом и распутством, как это было и около языческих храмов и капищ. Для того чтобы очистить религиозную жизнь от этой нечистой примеси, нужен был сильный характер, а им-то, к несчастью, и не обладал Илий. Самое первосвященство его не имело достаточного оправдания, так как он происходил не от старшего сына Ааронова Елеазара, а от последнего его сына Ифамара. Но при этом он был слаб и по самой своей природе. Правда, мы видим его уже в престарелом возрасте, и правление его, насколько можно судить вообще, отличалось достоинством и кротостью, водворявшими некоторый внешний порядок в жизни народа. Но он не имел той твердости, которая требовалась от правителя столь распущенного народа, и когда к слабости его характера прибавились немощи престарелого возраста, то он оказался настолько слабым, что даже не в силах был обуздать крайнего своеволия и страшного святотатства своих собственных взрослых сыновей Офни и Финееса, которые своим нахальным и зазорным поведением не только давали худой пример народу, но и отчуждали его от скинии. Так, они нахально забирали мясо, принесенное для жертвоприношений, и даже соблазняли женщин, собиравшихся у скинии. Престарелый первосвященник скорбел о таком поведении своих сыновей и даже делал им выговоры, «но они не слушали голоса отца своего, ибо Господь уже решил предать их смерти» (1 Цар 2:12–25).

Но когда таким образом над домом престарелого первосвященника готовился суд Божий, при скинии возростал один отрок, которому Промысл Божий определил передать руководительство судьбами народа. Это именно Самуил, сын Елканы и Анны, из Армафема, в колене Ефремовом. Он был для благочестивой Анны (представляющей отрадное доказательство того, что истинная вера и пламенное благочестие еще не совсем угасли в народе) благословенным плодом, испрошенным от Бога слезной молитвой об отвращении от нее позора бездетства, и в благодарность Богу был посвящен на служение при скинии в качестве назорея. Своей жизнью и поведением он вполне оправдал обет своей благочестивой матери и в ревностном служении Богу «более и более приходил в возраст и благоволение у Господа и людей», нисколько не поддаваясь развращающему влиянию и примеру нечестивых сыновей Илия. И это благочестие скоро сделало его достойным страшного откровения Божия.

Однажды ночью он услышал голос, называвший его по имени. Думая, что это зовет его первосвященник, он встал и подошел к нему в ожидании приказания. Но первосвященник удивился этому, так как не звал его, и когда еще раз повторилось то же, он понял, что это был голос Божий, и велел Самуилу приготовиться к выслушанию божественного откровения. И действительно, в третий раз Господь, призывая отрока на высокую должность Своего пророка, сообщил Самуилу страшное откровение о суде Божием над домом Илия и вообще о предстоящем совершении такого «дела во Израиле, о котором кто услышит, у того зазвенит в обоих ушах». Самуил сначала боялся сообщить об этом Илию, но когда тот настаивал, он объявил ему страшную тайну, и престарелый первосвященник встретил ее с полным упованием на волю Божию, сказав только: «Он – Господь; что Ему угодно, то да сотворит».

Предсказание скоро совершилось во всей своей ужасной точности. Филистимляне, после нескольких лет сравнительного покоя для израильтян, заметив среди них движение к объединению, порешили сделать грозное нашествие, чтобы в корне подрезать силы этого народа. Но последний успел уже достаточно окрепнуть для того, чтобы вступить в открытую борьбу со своим врагом. Враждебные войска встретились при Афеке, в северной части колена Иудина. Произошла битва, в которой израильтяне потерпели поражение, потеряв около 4000 человек. Не надеясь более собственными силами держаться против неприятеля, израильтяне прибегли к помощи Божией и послали в Силом за ковчегом завета, с которым и прибыли в войско нечестивые сыновья первосвященника – Офни и Финеес. Появление народной святыни сразу подняло дух в израильском войске, от радостного ликования которого «земля стонала», и привело в смущение и страх филистимлян, в стане которых раздавались унылые восклицания: «Горе нам! кто избавит нас от руки этого сильного Бога? Это тот Бог, который поразил египтян всякими казнями в пустыне», как доходили до них страшные, но не вполне ясные слухи.

Но уныние не отняло у них мужества, и в последовавшей битве они нанесли израильтянам такое поражение, что последние обратились в беспорядочное бегство, потеряв тридцать тысяч убитыми. Но ужаснее всего было то, что и самая святыня народа, ковчег завета, был взят в плен, и оба сына первосвященника убиты при его защите. Престарелый первосвященник «сидел на седалище при дороге у ворот и смотрел; ибо сердце его трепетало за ковчег Божий». Но вот один вестник с поля битвы прибежал в город со страшным известием, и «громко восстонал весь город». Девяностовосьмилетний первосвященник в тревоге спросил его: «Что произошло, сын мой?» – «И отвечал вестник и сказал: побежал Израиль пред филистимлянами, и поражение великое произошло в народе, и оба сыновья твои, Офни и Финеес, умерли, и ковчег взят». Последнего известия не вынес старец. Лишь только вестник упомянул о ковчеге, как «Илий упал с седалища навзничь у ворот; сломал себе хребет и умер; ибо он был стар и тяжел». Жена убитого Финееса от ужасной вести совершила преждевременные роды; когда окружающие ее женщины хотели утешить ее радостным известием о рождении сына, она была безутешна и, умирая, вопила не о своем погибшем муже, а о том, что «отошла слава от Израиля: ибо взят ковчег Божий», в горестное воспоминание о чем и сыну своему дала имя Ихавод, т. е. Бесславие. И действительно, это страшное бедствие грозило не только бесславием, но и полной гибелью народу. Сам Бог оставил его теперь, с ковчегом завета отходила от него не только слава, но и политическое существование, за которым должно было следовать рабство и полное уничтожение от торжествующих врагов.

Но милость Божия беспредельна, и даже это страшное бедствие было лишь новым уроком неверному народу и новым доказательством истины и всемогущества единого Бога Израилева. Среди воплей израильтяне скоро услышали удивительное известие, что филистимляне по прошествии семи месяцев с необычайным благоговением возвращали ковчег завета обратно народу израильскому. По взятии его в плен, филистимляне с торжеством повезли его в свой город Азот и в качестве победного трофея поставили в капище своего бога Дагона.

Но на следующее утро оказалось, что «Дагон лежит лицом своим к земле пред ковчегом завета». Филистимляне опять поставили его на свое место; но когда жрецы опять на следующее утро отворили двери храма, то им представилось еще более ужасное зрелище: их бог не только свергнут был со своего места, но и самые члены его как бы отсечены были от чудовищного человекорыбообразного туловища и валялись по полу капища. Вместе с тем жители города были поражены страшной болезнью (наростами на теле), а внутри страны размножились мыши, поедавшие хлеб и усиливавшие бедствие и отчаяние.

Тогда азотяне решили перевести ковчег завета в другой город Геф, а оттуда в Аскалон, но те же бедствия повторялись повсюду, где только появлялся ковчег завета. Объятые ужасом филистимляне, наконец, по совету своих прорицателей решили возвратить его обратно израильтянам и, поставив его на колесницу вместе с золотыми изображениями постигавших их бедствий, отправили на двух первородивших коровах в землю израильскую, перегнав их одних за пределы своей земли. Колесница пришла на поле некоего Иисуса-вефсамитянина и остановилась там. В это время на поле происходила жатва пшеницы и, увидев свою святыню, народ возликовал от радости, левиты сняли ковчег завета, и привезшие его коровы были тут же принесены в жертву всесожжения. Но у жителей Вефсамиса и собравшихся отовсюду масс народа любопытство было сильнее благоговения, и они, вопреки строгому запрещению закона, «заглядывали в ковчег Господа», и за это поражено было среди народа пятьдесят тысяч семьдесят человек. Затем ковчег был перенесен в город Кириафиарим, где он и находился все время, пока Давид не перенес его в Иерусалим, и таким образом скиния, остававшаяся в Силоме, опозоренном нечестивой жизнью сыновей первосвященника, на время лишена была своей главной святыни, как главного знака присутствия Божества.

После ужасного события – пленения ковчега завета – прошло еще не менее двадцати лет, в течение которых продолжалось господство филистимлян. Но урок этих печальных лет не остался потерянным для Самуила, который хотя после смерти Илия и не сразу призван был на должность народного судии, но уже пользовался обширной известностью и большим влиянием в народе. Своим проницательным умом он открыл самый источник бедствий своего народа и порешил совершить религиозно-общественное преобразование. Он всецело посвятил себя делу поднятия религиозного духа в народе, и, будучи общепризнанным пророком и учителем, в своей длинной, присвоенной этому служению мантии то и дело странствовал по уделам колен и повсюду пробуждал ревность к вере отцов. Пламенной речью он увещевал народ отвергнуть всех иноземных богов, всех этих Ваалов и Астарт, которые увлекали непостоянный народ грязными прелестями идолослужения им, навлекая вместе с тем всевозможные бедствия. И народ под давлением пережитых тяжких испытаний не оставался глух к его проповеди. Началось религиозно-нравственное возрождение. Статуи Ваалов и Астарт были повсюду низвергнуты и поломаны, и водворилось поклонение одному Иегове. Чтобы закрепить это доброе настроение внешним актом, Самуил созвал народ от всех колен на торжественное собрание в Массифе, горном городе в колене Вениаминовом, где и должно было совершиться публичное покаяние народа и возобновление завета с Богом. Давно уже не было у израильского народа таких торжественных собраний. Весь народ постился, каясь в своих прежних грехах, и затем как бы вновь воспринял забытую им веру отцов. Самуил горячо молился за кающийся народ, и собрание закончилось торжественным жертвоприношением.

Слухи об этом необычайном собрании, между тем, дошли до филистимлян, и они, предполагая, что израильтяне намерены восстать против своих угнетателей, двинулись на них с сильным войском; но Господь теперь уже был со Своим избранным народом, и сильным громом навел на филистимлян такой ужас, что они бежали, и израильтяне преследовали их, окончательно низвергнув их долголетнее и тяжелое иго и возвратив города, отвоеванные было у них филистимлянами. В воспоминание об этом Самуил воздвиг памятник, назвав его «камнем помощи».

С этого времени Самуил сделался вполне народным судией, и под его управлением страна наслаждалась миром и благоденствием. Он жил в своем родном городе Раме, который и сделался центром государственной жизни народа, и отсюда он ежегодно обходил Вефиль, Галгал, Массифу и другие города, повсюду отправляя должность народного судии. Со времени Моисея ни один правитель не пользовался таким огромным влиянием на народ, как именно Самуил. Будучи одновременно левитом, назореем, пророком и судией, он сосредоточивал в своей личности и духовную, и гражданскую власть в народе, и как пламенный ревнитель веры отцов, он решил употребить это влияние на благо народа, и не только в настоящем, но и в будущем. С этой целью он сам, будучи пророком и учителем веры, пришел к мысли основать учреждение, которое могло бы навсегда служить источником учительности и просвещения и из которого могли бы выходить просвещенные ревнители веры. Такое учреждение и явилось в виде пророческих школ или «сонмов пророков».

Пророки как особые провозвестники воли Божией являлись и раньше Самуила, но они еще не носили высокого звания «пророков», а назывались просто «прозорливцами», «человеками Божиими». Только Самуил стал называться в собственном смысле пророком (наби), а после него и все следовавшие за ним. Уже и раньше во времена судей, когда религиозно-нравственное падение народа достигло наибольших размеров, по местам являлись люди Божии, чтобы пробуждать совесть в народе, возбуждать в нем дух и укорять за нечестие. Но ко времени Самуила таких ревнителей появилось уже много, и из них-то Самуил и основал правильные «сонмы пророков», составившие нечто вроде религиозных братств или школ. Хотя в Св. Писании очень мало сообщается о внешней и внутренней жизни этих братств, но все-таки можно составить некоторое представление о них. Принадлежавшие к ним назывались «сынами» или «учениками», и глава их назывался «отцом». Большинство их были молодые люди – признак того, что молодое поколение, как наиболее чуткое к добрым нравственным влияниям, скорее всего, отозвалось на призыв Самуила. Они жили общинами, пользовались общинным содержанием, ели вместе, носили особую отличавшую их мантию с кожаным поясом, ходили целыми сонмами или толпами и были так многочисленны, по крайней мере в позднейшее время, что есть упоминания случаев, когда пророки собирались по сто и больше человек (3 Цар 18:4; 22:6). Главные школы находились в родном городе Самуила – Раме, затем в Вефиле и Галгале; но меньшие школы находились и в других городах. Отдельные общины находились под надзором и попечением старших и наиболее известных пророков, которым «сыны» или «ученики» оказывали должное послушание и уважение, причем, некоторые из членов общины даже прислуживали им, когда старшим пророкам-учителям приходилось бывать на стороне. Старшие пророки или учители, в свою очередь, заботились о благосостоянии своих «сынов», и известны случаи, как например, пророк Елисей однажды во время голода кормил не менее ста учеников и по смерти одного из них дал возможность его вдове заплатить оставленные им долги (4 Цар 4). Источниками содержания братств служили, по крайней мере в некоторых случаях, обычные труды по земледелию и скотоводству, а также и вообще ремесленные занятия, к каким кто был приучен и способен; но вместе с тем они принимали и те приношения, которые давались им посторонними, искавшими у них назидания, утешения и просвещения. Прием в братство, по-видимому, был свободный: принимался всякий, кто по своей жизни более или менее был способен для того дела, которое составляло задачу этих братств. Главной целью их основания было содействовать начавшемуся движению к восстановлению истинной веры и возрождению религиозно-нравственной жизни народа.

Сообразно с этой целью, главным предметом изучения в пророческих школах был Закон Божий, и не только в его букве, но и духе. Вместе с тем в них изучалась религиозная обрядность и священная музыка. Последняя была одной из отличительных особенностей сонмов, пророчество которых сопровождалось «псалтирью и тимпаном, свирелью и гуслями», что особенно способно было привлекать народ. Общинная жизнь под благотворным религиозно-нравственным влиянием старших пророков способна была закалять характеры «сынов» пророческих, и из них выходили те доблестные мужи, которые бесстрашно говорили горькую правду сильным мира сего. Одушевленные самоотверженной ревностью об истинном благе народа, они были бесстрашными поборниками истинной религии и выступали решительными защитниками ее при всякой угрожавшей ей опасности. Деятельность их развивалась и крепла по мере хода исторической жизни народа, и с течением времени они сделались грозными мстителями за всякое попрание религии, истины и справедливости. Своей неустанной проповедью они с этого времени не переставали будить совесть народа и его правителей и тем поддерживали в нем дух истинной религии и доброй нравственности.

Мудрое правление Самуила продолжалось до его преклонных лет, когда он, чувствуя на себе тяжелое бремя лет, на помощь себе по управлению народом призвал своих сыновей Иоиля и Авию, которые и сделались помощниками судии-отца по разбору обычных судебных дел (1 Цар 8:1–22). Но какой скорбью был поражен великий старец-судия, когда до него скоро дошли слухи, что его сыновья «уклонились в корысть, брали подарки и судили превратно». Ввиду строгого характера Самуила очевидно, что такое поведение сыновей не было результатом его отеческой слабости к детям, как это было у первосвященника Илия. Напротив, это была жертва его самоотверженной общественной деятельности, всецело поглощавшей его силы и внимание и лишавшей его возможности должным образом заняться воспитанием своих детей. И это обстоятельство послужило прямым поводом к важному перевороту в истории израильского народа. Время судей было временем безначалия и сопряженных с ним бедствий, так как вследствие отсутствия твердой власти народ потерял политическую силу и постоянно терпел поражения от соседних народов, имевших во главе себя сильную царскую власть. Видя теперь, что даже сыновья такого благочестивого и мудрого правителя и судии, как Самуил, неспособны к управлению народом, израильтяне собрались на совещание, и старейшины порешили просить Самуила, чтобы он поставил над ними царя, который бы «судил их, как и у прочих народов». Это желание народа не было противозаконным, а предусмотрено было в законодательстве. Мудрый законодатель народа Моисей, предвидя своим пророческим взглядом будущую судьбу исторической жизни своего народа, заранее дал закон, определявший круг царской власти. «Когда ты приидешь в землю, – говорил он, – которую Господь Бог твой даст тебе, и овладеешь ею и поселишься на ней, и скажешь: поставлю я над собою царя, подобно прочим народам, которые вокруг меня; то поставь над собою царя, которого изберет Господь Бог твой» (Втор 22:14–15). Но престарелый судья неблагосклонно отнесся к этой просьбе, и не только ради своих недостойных сыновей, но, главным образом, потому, что желание народа было выражено без предварительного испрошения воли Божией. По внушению Божию Самуил изложил перед народом опасности крайнего деспотизма, гнета и своеволия царей. Но народ, утомленный безначалием, готов был вынести все эти опасности, только бы иметь твердую власть, и отвечал Самуилу: «Нет, пусть царь будет над нами: и мы будем как прочие народы: будет судить нас царь наш, и ходить пред нами, и вести войны наши». Тогда Господь повелел Самуилу удовлетворить желание народа и поставить над ним царя.

Желание иметь царя вызвано было в народе израильском окончательным сознанием своей неспособности к самоуправлению по тем возвышенным началам богоправления, которые изложены были в законодательстве Моисеевом. За время судей пришла в расстройство вся жизнь народа, как религиозно-нравственная, так и государственно-общественная и семейная. Богослужение, хотя продолжало совершаться главным образом при скинии, но жертвы приносились и в других местах, что легко вело к развитию суеверия и прямо к уклонению в идолопоклонство. При отсутствии твердой власти для наблюдения за исполнением законов, нравственность, к великому прискорбию отдельных благочестивых людей, все более падала. Господствовавшие повсюду своеволие и хищничество все более ослабляли силы народа, чем пользовались хананеи, безнаказанно расхищавшие царство Иеговы. Такое состояние было тем более тяжелым, что за это время просвещение израильтян значительно подвинулось вперед. В лице пророков явились достойные учители, которые, поучая народ Закону Божию, пробуждали в его сознании его высшее назначение и, показывая, как далеко не соответствовала ему действительность, возжигали в нем патриотизм и заставляли искать исхода из бедственного положения, каковой исход и представлялся ему единственно в учреждении твердой царской власти.

Памятником письменности этого времени служат две книги: «Иисуса Навина» и «Судей Израилевых». В двадцати четырех главах первой описана история завоевания и разделения Земли обетованной. Она написана самим Иисусом Навином (кроме 29–36 стихов последней главы) и составила исторический документ, в котором точно обозначены границы уделов каждого колена и на который, поэтому, можно было ссылаться при тяжбах по землевладению. «Книга Судей» состоит из двадцать одной главы и в ней исчисляются события, последовавшие после смерти Иисуса Навина, и обнимает весь период управления судей до рождения Самуила, который и был ее автором. В Ис Нав 10:13 упоминается еще особая «книга праведного», которая, по всей вероятности, представляла сборник религиозно-нравственных и патриотических песней израильского народа; но она не сохранилась до нас. Образцом этих песней может служить знаменитая победная песнь Деворы (Суд 5:2–31).

В отношении летосчисления пятый период крайне смутен, особенно по причине безначалия времени судей. Но есть основание думать, что он продолжался не менее 350 лет. Основанием для такой цифры служит указание, что храм Соломонов начал строиться в 480 году от исхода израильтян из Египта (3 Цар 6:1). Если из этой цифры исключить 40 лет странствования по пустыне, 80 лет правления царей Саула (совместно с Самуилом) и Давида и 3 года царствования Соломона до основания храма, то остаток и будет служить приблизительным определением времени от смерти Моисея до помазания первого царя.