Текст книги "Женское детективное агентство № 1"

Глава XIV
Красавчик

Накануне встречи с мма Рамотсве Элис Бусанг очень нервничала, но, увидев эту невозмутимую полную женщину, мгновенно успокоилась. Это как беседовать с врачом или священником, подумала она. Их ничто не шокирует.

– Я подозреваю своего мужа, – сказала она. – По-моему, его интересуют женщины.

Мма Рамотсве кивнула. По ее наблюдениям, женщины интересовали всех мужчин, если не считать священников и парикмахеров.

– Вы видели его с другими женщинами? – спросила она.

Элис Бусанг покачала головой:

– Я постоянно слежу за ним, но ни разу не встречала его с женщиной. Он очень хитрый.

Мма Рамотсве записала это на листке бумаги.

– Он ходит в бары, верно?

– Да.

– Там он с ними и встречается. С женщинами, которые таскаются по барам, охотясь на чужих мужей. В нашем городе таких полно.

Она посмотрела на Элис, и между ними проскользнула искра взаимопонимания. Все женщины Ботсваны были жертвой безответственности своих мужей. Похоже, в наши дни перевелись мужчины, которые сидели бы дома и помогали жене растить детей. Такие мужья канули в прошлое.

– Вы хотите, чтобы я его выследила? – спросила она. – Чтобы узнала, есть ли у него другая женщина?

Элис Бусанг кивнула.

– Да, – сказала она. – Мне нужны доказательства. Для себя. Чтобы знать, за кого я вышла замуж.

Из-за занятости мма Рамотсве смогла заняться делом Элис Бусанг только на следующей неделе. В среду она поставила белый фургончик у здания, в котором сортировали алмазы, где и работал Кремлин Бусанг. На коленях у нее лежала фотография, которую дала ей Элис, и время от времени мма Рамотсве поглядывала на нее. С фотографии на нее смотрел красивый мужчина с широкими плечами и белозубой улыбкой. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы сказать, что он бабник; удивительно, как Элис Бусанг вышла за него, если хотела иметь верного мужа. Все дело в надежде, в наивной надежде, что он окажется не таким, как все мужчины. Но с первого взгляда видно: он точно такой же.

Мма Рамотсве поехала за ним, ее белый фургончик следовал за старой голубой машиной до бара «Гоу-гоу». Пока Кремлин шел к бару, она поярче накрасила губы и намазала щеки кремом. Через несколько минут она окажется в баре и примется за дело всерьез.

В баре «Гоу-гоу» было пусто. За столиками сидели две-три женщины, которых она сразу же классифицировала как дурных. Они уставились на нее, но она, не обращая на них внимания, направилась прямо к стойке и уселась через два табурета от Кремлина Бусанга.

Заказав пива, она огляделась, как будто была здесь в первый раз.

– Похоже, вы здесь впервые, сестра, – сказал Кремлин Бусанг. – Это хороший бар.

Она посмотрела ему в глаза.

– Я редко бываю в барах, – объяснила она. – Только по особым случаям. Как сегодня, например.

Кремлин Бусанг улыбнулся:

– У вас день рождения?

– Да, – ответила она. – Давайте отпразднуем его вместе. Разрешите мне вас угостить.

Мма Рамотсве заказала ему пива, и он пересел на место рядом с ней.

Она подумала, что он действительно красив, не хуже, чем на фотографии, и хорошо одет. Они вместе выпили пива, а потом она заказала ему еще бокал. Он стал рассказывать ей о своей работе.

– Я сортирую бриллианты, – сказал он. – Это трудная работа. Здесь нужен наметанный глаз.

– Обожаю бриллианты! – воскликнула она. – Просто обожаю!

– Нам повезло, что у нас в стране полно алмазов, – заметил он. – Подумать только! Целые залежи!

Она придвинула ногу к его ноге. Почувствовав это, он посмотрел вниз, но ногу не убрал.

– Вы женаты? – тихо спросила она.

– Нет, не женат, – не колеблясь, ответил он. – В наши дни лучше оставаться холостым. Свобода превыше всего.

Она кивнула.

– Мне тоже нравится быть свободной, – сказала она. – И проводить время так, как мне хочется.

– Верно, – согласился он. – Вы абсолютно правы. Она осушила бокал.

– Ну, мне пора, – сказала она и через несколько секунд добавила: – Может, зайдете ко мне выпить пива? У меня есть.

Кремлин улыбнулся:

– Прекрасная мысль. Мне тоже нечего делать.

Он поехал за ней на своей машине, они вместе вошли в дом и включили музыку. Мма Рамотсве налила ему пива, и он залпом выпил половину. Потом обнял ее одной рукой за талию и сказал, что любит хороших толстых женщин. Все эти разговоры о стройности полная чушь и не годятся для Африки.

– На самом деле мужчинам нравятся толстухи вроде тебя, – сказал он.

Она засмеялась. Слов нет, он был очарователен, но приходилось думать о работе и соблюдать профессиональную этику. Не следовало забывать и о доказательствах. Возможно, получить их будет не так уж просто.

– Иди сюда и сядь со мной рядом, – сказала она. – Должно быть, ты устал стоять весь день, сортируя бриллианты.

У нее имелись заранее приготовленные извинения, которые он безропотно принял. Она не может оставить его на ночь – ей нужно быть на работе рано утром. Но ей хотелось бы сохранить память об этом чудесном вечере.

– Я хочу сфотографироваться с тобой на память. Чтобы потом смотреть на фотографию и вспоминать сегодняшний вечер.

Он улыбнулся и нежно ее ущипнул:

– Прекрасная мысль.

Она принесла фотоаппарат, включила автоспуск и кинулась к Кремлину Бусангу на диван. Он снова ее ущипнул, обнял и страстно поцеловал, когда сработала вспышка.

– Если хочешь, опубликуем этот снимок в газетах, – сказал он. – Красавчик и его подружка-толстушка.

Она улыбнулась:

– Ты настоящий бабник, Кремлин. Настоящий бабник. Я с самого начала это поняла.

– Кто-то должен ухаживать за женщинами, – ответил он.

В пятницу, когда Элис Бусанг пришла в агентство, мма Рамотсве уже ждала ее.

– Боюсь, мне придется сообщить, что ваш муж вам изменяет, – сказала она. – У меня есть доказательства.

Элис закрыла глаза. Она боялась этого, но не хотела, чтобы ее страхи подтвердились. Я убью его, подумала она. Нет, я по-прежнему люблю его. И ненавижу. Нет, все-таки люблю.

Мма Рамотсве протянула ей фотографию.

– Вот доказательство, – сказала она.

Элис Бусанг уставилась на снимок. Не может быть! Нет, может! Это она, хозяйка детективного агентства.

– Вы… – пробормотала она, заикаясь. – Вы были с моим мужем?

– Это он был со мной, – сказала мма Рамотсве. – Вы хотели доказательств, не так ли? Вот оно. Самое лучшее доказательство, какое только может быть.

Элис Бусанг отшвырнула фотографию:

– Но ты… Ты была с моим мужем. Ты… Мма Рамотсве нахмурилась:

– Вы просили меня подстроить ему ловушку, разве нет?

Глаза Элис Бусанг сузились.

– Ах ты дрянь! – заорала она. – Толстая дрянь! Ты увела у меня мужа! Воровка! Потаскуха!

Мма Рамотсве растерянно смотрела на клиентку. Прощай, мой гонорар, подумала она.

Глава XV
Открытие мистера Дж. Л. Б. Матекони

Элис Бусанг выскочила из агентства мма Рамотсве, выкрикивая оскорбления:

– Толстая потаскуха! Выдает себя за детектива! А сама охотится за мужиками! Не верьте ей! Эта женщина не детектив! Здесь Агентство номер один по краже чужих мужей, вот что здесь такое!

Когда крики стихли, мма Рамотсве и мма Макутси переглянулись и рассмеялись. Ничего другого сделать они не могли. Эта женщина с самого начала знала, что муж ей изменяет, но хотела доказательств. И, получив их, обвинила гонца.

– Приглядите за агентством, пока я схожу в гараж, – сказала мма Рамотсве. – Мне нужно рассказать об этом мистеру Матекони.

Он был в своей застекленной с фасада конторе, возился с карбюратором.

– Куда только не забивается песок, – пожаловался он. – Взгляните-ка сюда. – Он извлек из металлической трубки кусочек кремнезема и торжествующе продемонстрировал мма Рамотсве. – Эта песчинка способна остановить большой грузовик, – сказал он. – Всего одна песчинка.

– Не было гвоздя, подкова пропала… – продекламировала мма Рамотсве, вспоминая далекий день в государственной школе Мочуди, когда учительница прочла им эти стихи. – Не было подковы… – она умолкла. Она забыла слова.

– Лошадь захромала, – подсказал мистер Дж. Л. Б. Матекони.

– Я тоже учила это стихотворение.

Он оторвался от работы и пошел налить воды в чайник. Был жаркий день, и чашка чая была необходима, чтобы взбодриться.

Она рассказала ему об Элис Бусанг и о ее реакции на доказательство неверности Кремлина.

– Посмотрели бы вы на него, – сказала она. – Настоящий бабник. Волосы чем-то намазаны. Темные очки. Модные туфли. Он даже не понимает, как нелепо выглядит. Я лично предпочитаю мужчин в обыкновенных ботинках и пристойных брюках.

Мистер Дж. Л. Б. Матекони бросил обеспокоенный взгляд на свои заношенные замшевые ботинки в масляных пятнах и брюки. Можно ли считать их пристойными?

– Я даже не могла предъявить ей счет, – продолжала мма Рамотсве. – После подобной сцены.

Мистер Дж. Л. Б. Матекони кивнул. Казалось, он чем-то озабочен. Он не вернулся к своей работе и смотрел в окно.

– Вы чем-то озабочены?

Она подумала, а вдруг ее отказ выйти за него замуж огорчил его больше, чем она предполагала. Он не злопамятен, но что, если он глубоко оскорблен? Ей не хотелось терять его дружбу. Как ни верти, он ее лучший друг, и ее жизнь без него и его поддержки многое потеряет. Почему любовь и секс так всё усложняют? Без них все было бы гораздо проще. Секс не играл в ее теперешней жизни никакой роли, и она испытывала в связи с этим огромное облегчение. Не надо беспокоиться о том, как она выглядит, что говорят о ней другие люди. Ужасно быть мужчиной и постоянно думать о сексе. В одном журнале она прочла, что мужчины думают о сексе больше шестидесяти раз за день! Эта цифра была результатом серьезных исследований, иначе мма Рамотсве ни за что бы не поверила. Средний мужчина, занимаясь повседневными делами, постоянно думает о сексе, хотя в действительности поглощен совершенно другим! Неужели и врачи, проверяя пульс пациентов, думают об этом? И юристы, сидя за столом и намечая план действий? А летчики за штурвалами самолетов? Страшно даже себе представить.

Неужели и мистер Дж. Л. Б. Матекони с его открытым простодушным лицом думает об этом, копаясь в карбюраторе или меняя аккумулятор? Она покосилась на него. Трудно сказать. Может, у мужчины, который думает о сексе, увлажняются глаза или приоткрывается рот, так что становится виден кончик розового языка, или… Нет, это невозможно.

– О чем вы думаете, мистер Матекони?

Не успела она задать вопрос, как тут же пожалела об этом. Как будто она вынуждала его признаться, что он думает о сексе.

Он встал и плотно затворил приоткрытую дверь. Их никто не мог услышать. Два механика находились в дальнем конце гаража, пили чай и думали о сексе.

– Если бы вы не пришли ко мне, я пришел бы сам, – начал мистер Дж. Л. Б. Матекони. – Дело в том, что я нашел одну вещь…

Мма Рамотсве с облегчением вздохнула: значит, он не огорчен ее отказом. Она выжидающе смотрела на него.

– Недавно произошла авария, – начал мистер Дж. Л. Б. Матекони. – Ничего серьезного. Никто не пострадал. Все отделались легкими ушибами. Это случилось на старом перекрестке. Выезжавший из-за поворота грузовик не остановился и врезался в машину, едущую из Виллидж. Машину отбросило в кювет и здорово помяло. У грузовика разбита фара и слегка поврежден радиатор. И все.

– И что дальше?

Мистер Дж. Л. Б. Матекони опустился на стул и принялся рассматривать свои руки.

– Меня попросили вытащить машину из кювета. Я взял свой аварийный грузовик и вытащил ее лебедкой. Мы привезли машину сюда и поставили в гараж. Потом я вам ее покажу.

Он ненадолго замолчал. Казалось, этот незамысловатый рассказ требует от него немалых усилий.

– Я осмотрел ее. Требовалось выправить кузов, это несложно. Но прежде надо было проверить электрику.

В этих новых дорогих машинах столько разных проводов, что даже небольшое столкновение способно вывести машину из строя. Если провода повреждены, могут не закрываться двери. Или противоугонное устройство не позволит машине тронуться с места. Это очень сложная работа, и те два парня, которые сейчас пьют чай, еще не научились ее делать… Так вот, мне надо было заглянуть в коробку предохранителей под приборным щитком, и я случайно открыл бардачок. И заглянул внутрь – сам не знаю почему, что-то заставило меня это сделать. И нашел одну вещь. Маленький мешочек.

Мысленно мма Рамотсве подалась вперед. Наверняка он наткнулся на контрабандные бриллианты.

– Бриллианты?

– Нет, – ответил мистер Дж. Л. Б. Матекони. – Гораздо хуже.

Она посмотрела на мешочек, который Дж. Л. Б. Матекони вынул из сейфа и положил на стол. Он был сделан из звериной кожи. Такие мешочки, украшенные скорлупками страусиных яиц, бушмены используют для хранения трав и ядовитых составов для стрел.

– Я открою его, – сказал он. – Вам не надо до него дотрагиваться.

Мма Рамотсве смотрела, как он с брезгливым выражением развязывает тесемки, словно в мешочке хранилось что-то зловонное.

Когда он извлек оттуда три небольших предмета, по комнате разлился резкий кисловатый запах. Теперь она все поняла. Без слов. Поняла, почему мистер Дж. Л. Б. Матекони казался растерянным и огорченным. Он нашел мути. Амулет.

Она молча смотрела на лежавшие перед ней предметы. Что можно сказать об этих печальных останках – о кости, кусочке кожи и закупоренной деревянной бутылочке с ужасным содержимым?

Мистер Дж. Л. Б. Матекони, не желая притрагиваться к предметам, ткнул в кость карандашом.

– Смотрите, – сказал он просто. – Вот что я нашел.

Мма Рамотсве встала со стула и направилась к двери. Она почувствовала спазмы в желудке – так бывает, когда увидишь мертвого осла в канаве и вдохнешь тошнотворный, всепроникающий запах разложения.

Но это ощущение прошло, и она вернулась на место.

– Я возьму эту кость и проверю, – сказала она. – А вдруг мы ошибаемся, и она принадлежит животному? Антилопе. Или зайцу.

Мистер Дж. Л. Б. Матекони покачал головой.

– И так все ясно, – сказал он. – Я знаю, что вам скажут.

– Пусть так, – согласилась мма Рамотсве. – Положите кость в конверт, и я заберу ее с собой.

Мистер Дж. Л. Б. Матекони хотел было возразить, но раздумал. Он собирался предупредить ее, что играть с такими вещами опасно, но это означало бы, что он верит в силу амулета, а он не верил. Или верил?

Она положила конверт в карман и улыбнулась.

– Теперь со мной ничего не случится, – сказала она. – Я нахожусь под защитой мути.

В ответ на шутку мистер Дж. Л. Б. Матекони попытался рассмеяться, но не смог. Говорить так – значит искушать судьбу, и он надеялся, что мма Рамотсве не пожалеет о сказанном.

– Мне бы хотелось знать только одно, – сказала мма Рамотсве, покидая контору. – Кто хозяин машины?

Мистер Дж. Л. Б. Матекони покосился на двух механиков. Они не могли его слышать, но он на всякий случай понизил голос.

– Чарли Готсо, – проговорил он. – Вот кто. Глаза мма Рамотсве округлились.

– Готсо? Тот самый?

Мистер Дж. Л. Б. Матекони кивнул. Чарли Готсо знали все. Он был одним из самых влиятельных людей в Ботсване. Он пользовался благосклонным вниманием… да что там говорить, он пользовался благосклонным вниманием всех высокопоставленных людей. Перед ним были открыты все двери, оказать ему услугу считалось честью. Если Чарли Готсо просил вас что-то сделать для него, вы это делали. А если нет, то вскоре в вашей жизни возникали непредвиденные сложности. Все обставлялось очень тонко: вы почему-то никак не могли получить лицензию на свой бизнес, или вас постоянно останавливали за превышение скорости по дороге на работу, или ваши служащие вдруг начинали нервничать и увольнялись. Ничего конкретного – такие вещи в Ботсване не проходят, – но все же эффект от подобных действий всегда был ощутимым.

– О господи, – вздохнула мма Рамотсве.

– Вот именно, – повторил мистер Дж. Л. Б. Матекони. – О господи.

Глава XVI
Отрезанные пальцы и змеи

В самом начале – в Габороне это означает тридцать лет назад – в городе почти не было фабрик. На самом деле в тот ветреный вечер, когда на стадионе был спущен британский флаг и протекторат Бечуаналенд прекратил свое существование, их не было ни одной. Тогда мма Рамотсве было восемь лет, она училась в государственной школе Мочуди и только смутно осознавала, что происходит нечто необыкновенное и наконец наступило то, что люди называли свободой. Однако на следующий день она не почувствовала никакой разницы и принялась размышлять над тем, что означает эта свобода. Теперь она, конечно, поняла, и ее сердце наполнялось гордостью, когда она думала о том, чего они достигли за эти короткие тридцать лет. Огромная территория, с которой англичане не знали, что делать, теперь превратилась в самое процветающее государство Африки. Люди могли с гордостью кричать: «Пула! Пула! Дождь! Дождь!»

Теперь Габороне не узнать. Когда мма Рамотсве впервые приехала сюда девочкой, вокруг Африканского центра торговли стояла горстка правительственных зданий и дом Серетсе Кхамы – таких больших и красивых зданий в Мочуди не было. Но все равно это был совсем маленький город, если сравнивать с фотографиями Йоханнесбурга или даже Булавайо. И фабрик там не было. Ни одной.

Потом все стало понемногу меняться. Кто-то построил мебельный цех, где делали крепкие стулья. Потом еще кто-то решил построить маленькую фабрику по выпуску строительных блоков. За ними потянулись остальные, и вскоре на Лобаце-роуд образовался район, который стали называть промышленной зоной. Это вызвало большой прилив гордости: так вот что принесла с собой свобода, думали люди. Конечно, у нас уже были Законодательное собрание и Палата вождей, где люди могли говорить – и говорили – что хотели, но вскоре появились эти маленькие фабрики, а с ними и рабочие места. На Франсистаун-роуд вырос автомобильный завод, где собирали десять грузовиков в месяц и отправляли даже в Конго. И все это возникло на голом месте!

Мма Рамотсве была знакома с двумя управляющими и одним владельцем фабрики. Владелец фабрики, тсвана, приехал сюда из ЮАР, чтобы насладиться свободой, в которой там ему было отказано. Он открыл мастерскую по изготовлению болтов, располагая ничтожной суммой денег, старыми станками, купленными на распродаже в Булавайо, и рабочей силой, состоявшей из него самого, его зятя и умственно отсталого подростка – он нашел его сидевшим под деревом и приспособил сортировать болты. Бизнес процветал, прежде всего потому, что был основан на очень простой идее. Фабрика выпускала болты одного сорта – для крепления листов оцинкованного железа к деревянным стропилам. Станки, на которых их делали, похоже, никогда не ломались и не требовали обслуживания. Фабрика Гектора Лаподисе процветала, и ко времени его знакомства с мма Рамотсве там работало тридцать человек, а производимые ими болты держали крыши на домах до самого Малави. Поначалу у него работали только родственники, не считая умственно отсталого подростка, который был повышен в должности и назначен разносчиком чая. Однако по мере того как бизнес расширялся, число незанятых родственников сокращалось, и наконец Гектор начал нанимать чужих. Однако он сохранил свои прежние патерналистские привычки – безропотно отпускал рабочих на похороны и полностью выплачивал жалованье тем, кто был по-настоящему болен, чем заслужил горячую преданность служащих. Но если у тебя работают тридцать человек, из которых только двенадцать родственники, среди них неизбежно найдется кто-то, кто захочет воспользоваться твоей добротой, и именно в связи с этим была вызвана мма Рамотсве.

– У меня нет конкретных фактов, – начал Гектор, пока они с мма Рамотсве пили кофе на веранде отеля «Президент», – но я никогда не доверял этому человеку. Он пришел ко мне всего полгода назад, а теперь прислал вот это…

– Где он работал раньше? – спросила мма Рамотсве. – Что о нем говорят на прежнем месте?

Гектор пожал плечами.

– У него рекомендация с южноафриканской фабрики. Я написал им, но они не потрудились ответить. Некоторые из них, знаете ли, не принимают нас всерьез.

Они считают нас чем-то вроде этих несносных банту. Вы же знаете, какие они.

Мма Рамотсве кивнула. Конечно, не все банту плохие люди. Но многие из них просто ужасны, и это затмевает положительные качества их более приятных соплеменников. Что весьма печально.

– Итак, он пришел ко мне полгода назад, – продолжал Гектор. – Он умел обращаться с техникой, поэтому я поставил его на новый станок, купленный у одного голландца. Работал он хорошо, и я увеличил ему жалованье на пятьдесят пула в месяц. Потом он внезапно исчез, а теперь я получил вот это.

– А по какой причине он исчез? – спросила мма Рамотсве.

Гектор нахмурился.

– Честно говоря, не знаю. Он получил зарплату в пятницу и просто не вернулся. Это случилось два месяца назад. А потом я получил письмо от адвоката из Махалапья. Там было сказано, что его клиент, мистер Соломон Моретси, предъявляет мне судебный иск на четыре тысячи пула за потерю пальца в результате несчастного случая на моей фабрике.

Мма Рамотсве, осмысливая услышанное, налила себе и Гектору еще по чашке кофе.

– А был ли на самом деле несчастный случай?

– У нас на фабрике есть специальный журнал, – сказал Гектор. – Если кто-нибудь поранится, он обязан записать туда, как все произошло. Я проверил указанную адвокатом дату и увидел, что в тот день действительно кое-что случилось. Моретси записал, что поранил палец на правой руке, но, похоже, все обошлось. Я расспросил рабочих, и один из них припомнил, что как-то раз Моретси ненадолго отлучился, чтобы перевязать палец. Им показалось, что порез был небольшой, и этим все кончилось.

– А потом он исчез?

– Да, – подтвердил Гектор, – через несколько дней после этого случая.

Мма Рамотсве посмотрела на своего друга. Она знала, что он честный человек и хороший хозяин. Она была уверена: если бы кто-то из его рабочих серьезно поранился, он не оставил бы этого человека в беде.

Гектор отхлебнул кофе из чашки.

– Я не доверяю этому человеку, – сказал он. – И никогда не доверял. Я не верю, что он потерял палец на моей фабрике. Возможно, это случилось где-нибудь еще, но я здесь ни при чем.

Мма Рамотсве улыбнулась:

– Вы хотите, чтобы я нашла этот палец? Потому вы и пригласили меня сюда?

Гектор улыбнулся:

– Да. И еще потому, что мне приятно сидеть здесь с вами. Я попросил бы вас выйти за меня замуж, но заранее знаю ответ.

Мма Рамотсве похлопала друга по руке.

– Замужество вещь хорошая, – сказала она. – Но быть первой женщиной-детективом в стране непросто. Я не могу сидеть дома и варить обед.

Гектор покачал головой:

– Я много раз обещал вам нанять повара. Если хотите, даже двух поваров. И вы могли бы оставаться детективом.

Мма Рамотсве вздохнула.

– Нет, – произнесла она. – Можете и впредь делать мне предложения, Гектор Лаподисе, но ответ, боюсь, останется таким же. Нет. Я люблю вас как друга, но замуж выходить не собираюсь. С мужьями покончено раз и навсегда.

Мма Рамотсве знакомилась с документами в конторе Гектора – жаркой неудобной комнате, где было шумно и едва хватало места для двух картотечных шкафов и двух письменных столов. Столы были завалены бумагами: квитанциями, счетами, техническими каталогами.

– Будь у меня жена, – пожаловался Гектор, – в конторе не было бы такого беспорядка. Здесь стояли бы удобные кресла, а на столах – цветы в вазах. Женщина все преображает.

В ответ на эту реплику мма Рамотсве улыбнулась, но промолчала. Она взяла растрепанную тетрадь, которую он положил перед ней, и начала ее листать. Здесь содержались записи обо всех несчастных случаях и, конечно, здесь же был подробный отчет о травме, полученной Моретси. Рукой полуграмотного человека печатными буквами было выведено:

МОРЕТСИ ПОРЕЗАЛ ПАЛЕЦ. ВТОРОЙ, СЧИТАЯ

ОТ БОЛЬШОГО ПАЛЬЦА. НА СТАНКЕ. ПРАВАЯ РУКА.

САМ НАЛОЖИЛ ПОВЯЗКУ. ПОДПИСАЛСЯ: СОЛОМОН

МОРЕТСИ. СВИДЕТЕЛЬ: ДЖИЗУС КРАЙСТ.

Мма Рамотсве перечитала запись и перевела взгляд на письмо адвоката. Даты совпадали.

Согласно заявлению моего клиента, несчастный случай произошел 10 мая прошлого года. На следующий день он обратился в «Больницу принцессы Марины». Рану перевязали, но вскоре начался остеомиелит. На следующей неделе ему была произведена операция, и поврежденный палец ампутировали в проксимальном суставе (см. приложенную выписку из истории болезни). Мой клиент утверждает, что этот несчастный случай произошел целиком по вашей вине, поскольку вы не потрудились обнести ограждением рабочие части станков, и поручил мне возбудить иск о возмещении ущерба. Совершенно очевидно, что урегулирование этого вопроса во внесудебном порядке отвечало бы интересам всех участвующих сторон. Таким образом, моего клиента удовлетворила бы сумма в четыре тысячи пула.

Мма Рамотсве прочла оставшуюся часть письма. На ее взгляд, она состояла из бессмысленного жаргона, которому адвокатов учат на юридическом факультете. Они невыносимы, эти люди; несколько лет они слушают лекции в Университете Ботсваны и после этого считают себя экспертами по всем вопросам. Что они знают о жизни? Они умеют только повторять, как попугаи, заученные фразы и не отступать, пока им не заплатят. Обычно они берут противника измором, хотя сами думают, что умением. Немногие из них смогли бы овладеть ее профессией, требующей проницательности и такта.

Мма Рамотсве просмотрела копию выписки из истории болезни. В ней говорилось ровно то, что сообщил адвокат. Дата была правильной, фирменный бланк производил впечатление подлинного, внизу стояла подпись врача. Имя было ей знакомо.

Мма Рамотсве подняла взгляд от бумаг. Гектор выжидающе смотрел на нее.

– Дело выглядит простым, – сказала она. – Он поранил палец, который потом воспалился. А что говорят ваши страховщики?

Гектор вздохнул:

– Они советуют мне заплатить. Говорят, что покроют мои убытки и, в конечном счете, это обойдется мне дешевле. Если нанять юристов, придется заплатить гораздо больше. Только они просили никому об этом не рассказывать, чтобы не подумали, что с них легко получить деньги.

– Может, вам лучше последовать их совету? – спросила мма Рамотсве. Она подумала, что отрицать несчастный случай бессмысленно. Человек, потерявший палец, имеет право на компенсацию, это ясно всем. И почему Гектор поднимает такой шум, если он даже не понесет убытков?

Гектор угадал ее мысли.

– Я не буду платить, – сказал он. – Не буду, и все. Почему я должен платить мошеннику? Если я заплачу ему, в следующий раз он обманет кого-нибудь другого. Я лучше отдам эти четыре тысячи пула тому, кто их заслуживает. – Он указал на дверь, ведущую в цех. – Там у меня работает женщина, у которой десять детей. Да, ровно десять. И трудится она на совесть. Подумайте, что она могла бы сделать с четырьмя тысячами пула.

– Но она не потеряла палец, – перебила мма Рамотсве. – Быть может, ему нужны эти деньги, раз он не может работать так, как прежде.

– Ерунда! Этот человек – мошенник. Я не могу вывести его на чистую воду, потому что у меня нет доказательств. Но я знаю, это дурной человек. И остальные тоже его не любили. Мальчишка с дыркой в мозгах, тот, что заваривает чай, прекрасно это чувствовал. Он не носил ему чай. Он сказал, что этот человек – собака и ему не положено пить чай. Таких, как он, не обманешь.

– Но подозрения – это одно, а факты – совсем другое, – возразила мма Рамотсве. – Вы не можете заявить в Верховном суде в Лобаце, что с этим человеком что-то не в порядке. Судья поднимет вас на смех. Вот что делают судьи, когда им говорят подобные вещи. Они смеются.

Гектор молчал.

– Успокойтесь, – тихо сказала мма Рамотсве. – Последуйте совету страховой компании. Иначе вам придется заплатить гораздо больше четырех тысяч пула.

Гектор покачал головой.

– Я не стану платить за то, чего не делал, – пробормотал он сквозь зубы. – Я прошу вас узнать, что затеял этот человек. И если вы придете ко мне через неделю и скажете, что я ошибаюсь, я заплачу без звука. Договорились?

Мма Рамотсве кивнула. Она могла понять нежелание Гектора платить за то, в чем он не виноват, к тому же ее недельная работа обойдется ему недорого. Он был состоятельным человеком и мог тратить деньги ради принципа, а если Моретси лжет, его можно разоблачить. Она приняла предложение Гектора и, направляясь к своему агентству в белом фургончике, думала о том, как ей доказать, что отрезанный палец не имеет ничего общего с фабрикой Гектора. Прибыв на место, она вошла в прохладную приемную и поняла, что абсолютно не знает, как ей действовать. Случай казался совершенно безнадежным.

Ночью, лежа у себя в спальне на Зебра-драйв, мма Рамотсве поняла, что не может уснуть. Она встала, надела розовые шлепанцы – она носила их с тех пор, как в темноте ее укусил скорпион, – и отправилась на кухню заварить редбуш.

Ночью дом казался совсем другим. Конечно, все стояло по своим местам, но углы мебели казались острее, а фотографии на стенах – более плоскими. Кто-то сказал, что ночью мы чужие даже самим себе, вспомнила она, и справедливость этих слов поразила ее. Все знакомые предметы ее дневной жизни выглядели так, словно принадлежали кому-то другому, некой мма Рамотсве, имевшей мало общего с женщиной в розовых шлепанцах. Даже фотография отца в потертом синем костюме казалась другой. Конечно, это была фотография Обэда Рамотсве, но не того, которого она знала и который пожертвовал для нее всем, чьим последним желанием было видеть ее благополучие. Как бы он гордился, увидев ее сейчас – хозяйку Женского детективного агентства № 1, которую знают буквально все, включая министров и постоянных заместителей министров. Как бы он гордился, увидев, как сегодня утром, отъехав от отеля «Президент», она едва не задавила Верховного комиссара республики Малави и как Верховный комиссар сказал: «Доброе утро, мма Рамотсве! Вы чуть не сбили меня, но лучше бы меня сбили вы, чем кто-нибудь другой». Ее знает даже Верховный комиссар! К ней обращаются по имени такие важные персоны! Ее, конечно, это не слишком волнует, но отец гордился бы этим, и мма Рамотсве пожалела, что его нет в живых и он не видит, что его мечты сбылись.

Она заварила чай и присела на самый удобный стул. Ночь была жаркой, в городе лаяли собаки, подстрекая друг друга в темноте. Их лай заглушает все звуки, подумала она. Вечно они лают, эти глупые собаки, защищая свой двор от теней и ветров.

Она вспомнила о Гекторе. Он упрямый человек, это все знают, но она уважает его за это. Почему он должен платить? Как он сказал? «Если я заплачу ему, в следующий раз он обманет кого-нибудь другого». Задумавшись, мма Рамотсве поставила кружку на стол. Ей неожиданно пришла мысль (кажется, именно таким образом ей приходили все удачные мысли): возможно, сам Гектор – «кто-нибудь другой»? Возможно, этот Моретси уже предъявлял иски другим людям? Возможно, Гектор не первый?

После этого заснуть оказалось легче, и утром она встала с уверенностью в том, что небольшого расследования и, возможно, поездки в Махалапья окажется достаточно, чтобы опротестовать фальшивый иск. Быстро позавтракав, она направилась прямо в агентство. Зима подходила к концу: температура воздуха – как раз такая, как нужно, светло-голубое небо – безоблачно. Пахло дымком, и от этого запаха у нее сжалось сердце, потому что он напомнил ей утро у костра в Мочуди. Она вернется туда, подумала она, когда настанет время уходить на покой. Купит там дом или построит новый и пригласит одну из своих двоюродных сестер жить вместе с ней. Они будут выращивать дыни и, может быть, даже купят лавку в поселке. Каждое утро она будет сидеть перед домом, втягивать ноздрями дымок и думать о том, как проведет этот день, болтая с друзьями. Ей было до боли жалко белых людей, которые не могут себе этого позволить и бегают с утра до вечера, беспокоясь о том, что и так случится. Что толку от денег, если ты не можешь просто спокойно посидеть, любуясь на своих коров, жующих траву? На ее взгляд, никакого, однако белые этого не понимали. Изредка ей попадались те, кто понимал, как обстоят дела на самом деле, но таких было очень мало, и другие белые относились к ним с подозрением.