Текст книги "В компании милых дам"

– Тише, – сказал мистер Матекони. – Кто-то идет.

Дверь открыла женщина лет сорока пяти в яркокрасной блузе и зеленой длинной юбке. Оглядев их с ног до головы, она жестом пригласила их войти.

– Сейчас здесь никого нет, – сказала она, прежде чем они успели поздороваться. – Но я принесу вам что-нибудь, если вы пройдете в комнату и посидите там. У меня есть ром, но можно просто выпить пива. Что вы хотите?

Мистер Матекони удивленно обернулся к мма Макутси. Он не ожидал такого делового приглашения. Довольно странно, что им предложили выпивку до того, как они успели что-нибудь сказать. Откуда эта женщина, кем бы они ни была, знает, кто он такой? Может, это жена арендатора? Он имел дело только с ним и не видел никого другого.

Если мистер Матекони потерял дар речи, этого нельзя было сказать о мма Макутси. Улыбнувшись женщине, она немедленно приняла предложение принести пива для мистера Матекони. А она выпьет какой-нибудь прохладительный напиток в большом бокале, сказала она. Женщина, кивнув, исчезла в кухне, оставив мистера Матекони и мма Макутси в комнате, которая раньше была столовой мистера Матекони.

Когда он жил в этом доме, это была его любимая комната. Отсюда открывался вид на задний двор, где росли дынные деревья, и на невысокий холм за ним. Теперь там не было никакого вида, потому что занавески на окнах были задвинуты и единственным источником света служили две лампы с красными абажурами, стоявшие на низком столике перед занавесками. Мистер Матекони удивленно огляделся. Он знал, что вкусы у людей бывают разные, но ему казалось странным, что кому-то может захотеться погрузить комнату в темноту – и тратить электричество, – когда существует замечательный дневной свет, который достается бесплатно.

Он повернулся к мма Макутси. Возможно, она видела такие вещи прежде и не удивится. Он посмотрел на нее, ожидая объяснения, но она загадочно улыбнулась.

– Что они сделали с моей столовой? – прошептал он. – Это очень странно.

Мма Макутси по-прежнему улыбалась.

– Это очень интересно, – сказала она, понизив голос. – Конечно, вы знаете, что…

Она не докончила фразу, потому что женщина в красной блузке вернулась с подносом, на котором стояли пиво и бокал с колой. Поставив поднос на стол, она указала на большой кожаный диван у стены:

– Вы можете сесть, если хотите, я включу музыку.

Мма Макутси взяла бокал с колой.

– Составьте нам компанию, мма. Сегодня жаркий день, и, мне кажется, вы не откажетесь выпить пива. Запишите его на наш счет. Мы угощаем.

Женщина охотно согласилась:

– Спасибо, мма. Я схожу за пивом и вернусь.

Когда она вышла из комнаты, мистер Матекони повернулся к мма Макутси.

– Неужели это… – начал он.

– Вы правы, – перебила его мма Макутси. – Это притон. Ваш дом, мистер Матекони, превращен в нелегальный бар!

Мистер Матекони тяжело опустился на диван.

– Это очень плохо, – сказал он. – Все подумают, что я замешан в это дело. Скажут, что человек, который хочет считаться уважаемым, содержит притон. А что подумает мма Рамотсве!

– Она поймет, что вы не имеете к этому никакого отношения, – успокоила его мма Макутси. – И остальные, я уверена, тоже.

– Мне не нравятся такие места, – сказал мистер Матекони, покачав головой. – Здесь позволяют людям залезать в долги и тратить все деньги на выпивку.

Мма Макутси согласилась. Ее забавляло неожиданное открытие, но она знала, что в притонах нет ничего забавного. Хотя люди свободно могут посещать легальные бары, некоторым приходится пить в кредит, и притоны этим пользуются. Они поощряют своих клиентов слишком много тратить, и каждый месяц получают все большую часть жалованья пьяницы. Но это еще не все. В притонах поощряются азартные игры, а их владельцы и здесь наживаются на человеческой слабости.

Женщина вернулась с открытой бутылкой пива в руке. Она подняла бутылку в знак приветствия, мистер Матекони нехотя поднял свою, а мма Макутси сделала это более убедительно.

– Какое у вас замечательное место, мма, – весело сказала мма Макутси. – Просто замечательное!

Женщина рассмеялась:

– Нет, мма. Это место мне не принадлежит. Я просто здесь работаю. Оно принадлежит другой женщине.

Мма Макутси на секунду задумалась. Разумеется, такая женщина – женщина, которая ездит на большом «мерседесе», – не станет ходить в притон как простая посетительница. Она – хозяйка притона.

– Ах да, – сказала мма Макутси. – Я знаю эту женщину. У нее большой «мерседес» и новый молодой бойфренд. Кажется, Чарли.

– Да, это она, – подтвердила женщина. – Чарли – ее бойфренд. Иногда он вместе с ней сюда приходит. Но у нее еще есть муж. Он живет в Йоханнесбурге. Он там большой человек. Я думаю, у него там несколько баров.

– Да, – сказала мма Макутси. – Я хорошо его знаю. – Она помолчала. – Как вам кажется, он знает о Чарли?

Женщина сделала большой глоток пива из бутылки и вытерла рот тыльной стороной ладони:

– Ха! Я думаю, он не знает о Чарли. И будь я на месте Чарли, я бы держала ухо востро. Раз в несколько месяцев этот человек приезжает в Ботсвану проведать свою жену, и в этот уик-энд Чарли лучше держаться отсюда подальше! Ха! Будь я на месте Чарли, я бы удрала во Франсистаун или в Маунг. Чем дальше, тем лучше.

Мма Макутси посмотрела на мистера Матекони, который с интересом следил за беседой. Потом перевела взгляд на женщину и спросила:

– А этот муж помогает ей управлять этим местом? Он сюда приходит?

– Иногда, – ответила женщина. – А иногда звонит и просит что-то передать жене.

Мма Макутси глубоко вздохнула.

Мма Рамотсве предупреждала ее, что перед тем, как задать важный вопрос, тот, на котором, возможно, будет строиться все расследование, нужно придать своему тону безразличие, как будто ответ тебя не слишком интересует. Момент для такого вопроса настал, но мма Макутси почувствовала, что сердце так громко забилось в ее груди, что эта женщина может его услышать.

– Так, значит, он звонит? Нет ли у вас случайно его телефонного номера? Мне бы хотелось поговорить с ним о нашем друге. Он живет в Йоханнесбурге и хотел бы с ним увидеться. У меня был его телефон, но…

– Есть, – сказала женщина. – Он записан на листе бумаги, который лежит на кухне. Я вам его принесу.

– Вы очень любезны, – сказала мма Макутси. – А когда вы окажетесь на кухне, возьмите для себя еще одну бутылку пива, мма. Мистер Матекони за нее заплатит.

Глава 14
Помнишь меня?

Мма Рамотсве изо всех сил старалась подавить чувство страха, накрывшего ее, словно густая тень. Она пыталась выкинуть Ноте Мокоти из головы. Говорила себе, что не стоит нервничать только потому, что его видела мма Потокване. Но ничего не помогало, и она продолжала думать о своем первом муже и о том, что он наверняка будет искать с ней встречи.

Ее первым желанием было сообщить мистеру Матекони о том, что сказала ей мма Потокване, но потом она поняла, что просто не может этого сделать. Ноте Мокоти принадлежал ее прошлому – мучительной части этого прошлого, – и она никогда не сможет рассказать об этом мистеру Матекони. Конечно, она говорила ему, что была замужем и что ее муж был жестоким человеком. Но этим дело ограничилось, и мистер Матекони почувствовал, что она не хочет это обсуждать, и с уважением отнесся к ее желанию. Не обсуждала она этого и с мма Макутси, хотя один-два раза они касались этой темы, когда вставал вопрос о мужчинах и, в частности, о мужьях.

Но независимо от ее твердого намерения предать Ноте Мокоти забвению, в реальной жизни он оставался человеком из плоти и крови, который вернулся в Габороне и рано или поздно предстанет перед ней. Это случилось утром, всего через два дня после ее встречи с мма Потокване, когда мма Рамотсве и мма Макутси сидели в офисе «Женского детективного агентства № 1». Мистер Матекони поехал за запасными частями к торговому агенту, с которым он имел дело, а мистер Полопетси помогал младшему ученику закрепить подвеску на катафалке. Было самое обычное утро.

О посетителе сообщил мистер Полопетси. Постучав в дверь, ведущую из гаража в офис агентства, он осторожно заглянул внутрь и сказал, что кто-то спрашивает мма Рамотсве.

– Кто это? – спросила мма Макутси. Они были заняты и не хотели отвлекаться, но всегда были готовы принять посетителя.

– Какой-то мужчина, – ответил мистер Полопетси, и мма Рамотсве сразу же поняла, что это Ноте.

– Какой мужчина? – спросила мма Макутси. – Как его зовут?

Мистер Полопетси покачал головой:

– Он не представился. Он в черных очках и коричневом кожаном пиджаке. Мне он не понравился.

Мма Рамотсве поднялась.

– Я пойду посмотреть, – тихо сказала она. – Мне кажется, я знаю, кто это.

Мма Макутси вопросительно посмотрела на мма Рамотсве:

– А почему бы вам не пригласить его сюда?

– Я встречусь с ним во дворе, – ответила мма Рамотсве. – Мне кажется, он пришел по частному делу.

Она направилась к двери, избегая взгляда мма Макутси. День был ясным. В такие дни предметы отбрасывают на землю короткие густые тени, воздух кажется плотным и неподвижным, и никуда не спрятаться от изнурительного зноя. Когда она вышла из широкой двери гаража, оставив мистера Полопетси за работой, она сначала увидела бензонасосы, акации, машину, едущую по Тлоквенг-роуд, а потом слева от гаража, в тени акации, Ноте Мокоти. Он стоял в той позе, которую она прекрасно помнила – засунув большие пальцы за ремень, – и смотрел в ее сторону.

Сделав несколько шагов, она подошла ближе, подняла глаза и увидела его лицо, располневшее, но по-прежнему жестокое, и маленький шрам на подбородке. Она заметила, что у него появилось небольшое брюшко, скрытое кожаным пиджаком, который он надел, несмотря на жару. И внезапно подумала: как странно, что человек, испытывающий страх, замечает такие вещи. Быть может, приговоренный к смерти в последние, страшные мгновения перед казнью замечает, что у палача сыпь на коже или волосатые руки.

– Ноте, – сказала она, – это ты.

Он улыбнулся. Показались крепкие зубы, важные, как он всегда говорил, для трубача. И прозвучал голос:

– Да, это я. В этом ты права, Прешас. Это я… после стольких лет.

Мма Рамотсве посмотрела в темные стекла очков, но увидела только крохотное отражение акации и неба.

– Как поживаешь, Ноте? Ты приехал из Йоханнесбурга?

– Йози, – произнес он со смехом. – Эголи. Йобург. Место со многими названиями.

Она ждала, что он скажет что-нибудь еще.

Несколько секунд он молчал, потом заговорил:

– Я слышал о тебе. Слышал, что ты стала известным детективом в этих краях. – Он снова засмеялся, словно само предположение об этом было нелепостью.

Конечно, он так думал обо всех женщинах. Ни одна женщина, на его взгляд, не способна делать что бы то ни было так же хорошо, как мужчина. «Сколько женщин-трубачей ты видела?» – спрашивал он все эти годы с издевкой. Она была слишком молода, чтобы ему возразить, однако теперь, когда она могла это сделать, когда ее успех говорил сам за себя, она испытала только прежний страх. Тот страх, который во все времена заставлял женщин съежиться под взглядом таких мужчин.

– У меня хороший бизнес, – сказала она.

Он посмотрел через ее плечо на гараж, затем на вывеску ее агентства, которую она гордо расположила над своим первым офисом под холмом Кгале и перенесла сюда, когда они переехали.

– А твой отец? – спросил он как бы между прочим, теперь глядя прямо на нее. – Как поживает старикан? Возится со скотом, как прежде?

Она почувствовала, как сердце у нее сжалось, а от наплыва чувств перехватило дыхание.

– Ну, – снова произнес он, – что с ним?

Она взяла себя в руки.

– Отец умер, – сказала она. – Много лет назад. Его нет в живых.

Ноте пожал плечами:

– Многие люди умирают. Наверно, ты это замечала.

На какой-то миг мма Рамотсве не могла думать ни о чем, но потом она вспомнила об отце, о своем покойном отце Обэде Рамотсве, который не сказал этому человеку ни одного обидного или оскорбительного слова, хотя прекрасно знал, что тот собой представляет; об Обэде Рамотсве, олицетворявшем собой все лучшее, что есть в Ботсване и в мире. Она до сих пор его любила и помнила так хорошо, словно он был жив еще вчера.

Она повернулась и сделала несколько нетвердых шагов к гаражу.

– Куда ты направилась? – грубо окликнул ее Ноте. – Куда ты направилась, толстуха?

Мма Рамотсве остановилась, все еще не глядя на него. Она слышала, как Ноте к ней подошел, и теперь он стоял совсем близко – в нос бил резкий запах его тела.

Он наклонился и приблизил рот к ее уху.

– Послушай, – сказал он. – Ты вышла замуж за этого человека. А как же я? Ведь я по-прежнему твой муж.

Она смотрела на землю, на пальцы ног, торчавшие из сандалий.

– А теперь, – сказал Ноте, – теперь слушай меня. Не бойся, я пришел не за тобой. Знаешь, ты ведь никогда по-настоящему мне не нравилась. Мне нужна была женщина, которая может родить ребенка. Сильного ребенка. Понимаешь? Не такого, который долго не протянет. Я пришел не за тобой. Поэтому слушай внимательно. Я хочу дать здесь концерт, большое выступление в баре «Сотня». Но, видишь ли, мне нужно помочь с оплатой. Десять тысяч пула. Через два-три дня я за ними приду. У тебя будет время собрать деньги. Поняла? – Она по-прежнему стояла неподвижно, и он внезапно отошел в сторону. – До свиданья, – сказал он. – Я приду за этой ссудой. А если не заплатишь, то я скажу кое-кому – возможно, полиции, – что ты вышла замуж, не разведясь с первым мужем. Это было очень легкомысленно, мма. Очень легкомысленно!

Она вернулась в офис, где мма Макутси сидела за своим столом, надписывая адрес на конверте. Поиски недобросовестного коммерсанта из Замбии до сих пор не увенчались успехом. Большинство написанных ими писем остались без ответа, хотя на одно, посланное доктору-замбийцу, который, как они считали, знает всех из местной замбийской общины, пришел враждебный ответ: «Вы всегда говорите, что замбийцы мошенники и что пропавшие деньги нужно искать в замбийских карманах. Это клевета, и мы по горло сыты этими стереотипами. Все знают, что деньги нужно искать в нигерийских карманах…»

Мма Рамотсве подошла к столу и села. Она достала лист бумаги, сложила его и взяла ручку. Потом положила ручку и выдвинула ящик стола, не зная, зачем она это делает. Ее охватил гнетущий страх. Взять ручку, выдвинуть ящик, взять телефонную трубку – все эти действия совершает человек, который оказался в беде и не знает, что делать, но надеется, что подобные действия могут уменьшить страх – разумеется, напрасно.

Мма Макутси поняла, что человек, приходивший этим утром, кем бы он ни был, огорчил и напугал ее работодательницу.

– Вы видели этого человека? – спросила она. – Вы знали его раньше?

Мма Рамотсве посмотрела на нее, и мма Макутси увидела боль в ее глазах.

– Да, я его знала, – тихо ответила она. – И очень хорошо.

Мма Макутси открыла рот, чтобы задать вопрос, но осеклась, увидев, что мма Рамотсве подняла руку.

– Я не хочу говорить об этом, мма, – сказала она. – Пожалуйста, не спрашивайте меня. Пожалуйста, не спрашивайте.

– Не буду, – пообещала мма Макутси. – Не буду спрашивать.

Мма Рамотсве посмотрела на часы и что-то пробормотала насчет того, что опаздывает на встречу. И снова мма Макутси захотелось спросить, что это за встреча, потому что ни о какой встрече до этого речи не было, но потом она передумала и просто наблюдала, как мма Рамотсве собирает вещи и покидает офис. Дождавшись, пока раздастся шум мотора белого фургончика, мма Макутси встала и выглянула в окно, чтобы увидеть, как мма Рамотсве, выехав на Тлоквенг-роуд, направляется к городу и исчезает из виду.

В мастерской мма Макутси застала мистера Полопетси с учениками.

– Мне нужно кое о чем вас спросить, рра, – сказала она. – Это человек, который приходил к мма Рамотсве, кто он такой?

Мистер Полопетси встал и потянулся. Работать с машинами в тесном помещении было тяжело, хотя он начал постепенно привыкать. Интересно, что, получая образование, он всеми силами старался найти работу, не связанную с ручным трудом, а вот сейчас снова работает руками. Да, ему сказали, что работа временная, но он начал к ней привыкать и подумывал о том, чтобы стать настоящим учеником. Почему бы и нет? Ботсване нужны механики, все это знают, и он не видел причин, мешающих человеку преклонных лет приобрести эту специальность.

Мистер Полопетси почесал голову.

– Раньше я его не видел, – начал он. – Судя по его выговору, он тсвана. Но в нем чувствуется что-то иностранное. Знаете, как бывает, когда люди долго живут за границей. Они по-другому держатся.

– Он из Йоханнесбурга? – спросила мма Макутси.

Мистер Полопетси кивнул. Это трудно выразить словами, но жителей Йоханнесбурга выделяет нечто неуловимое. В Йоханнесбурге манера ходить или манера держаться не такая, как в Ботсване. В Йоханнесбурге царит развязность, чуждая ботсванцам. В наши дни появились развязные люди, особенно среди тех, у кого есть деньги, но Ботсване это несвойственно.

– А что, по-вашему, этот человек хотел от мма Рамотсве? – спросила мма Макутси. – Он принес дурные вести, как вы думаете? Сказал, что кто-то умер?

Мистер Полопетси покачал головой.

– У меня острый слух, мма, – сказал он. – Я слышу, как едет машина, когда она очень, очень далеко. Я слышу в буше зверя прежде, чем он появится. Я как те люди из буша, которые могут сказать вам все, только слушая ветер. И я могу сказать, что он не говорил, что кто-то умер.

Внезапное признание мистера Полопетси удивило мма Макутси. Он казался тихим, мирным человеком, а теперь говорит, что у него есть талант охотника в буше. Такой человек может быть полезен детективному агентству. Прослушивать телефонные разговоры запрещено, но с таким человеком, как мистер Полопетси, в этом нет нужды. Вы просто можете поставить его на другой стороне улицы, и он услышит, что говорится за закрытыми дверьми. Это можно счесть примером применения старых технологий, о котором иногда говорят.

– Такой слух может оказаться полезным, – сказала мма Макутси. – Мы поговорим об этом позже. Но сейчас не могли бы вы мне сказать, о чем этот человек говорил с мма Рамотсве?

Мистер Полопетси посмотрел мма Макутси прямо в глаза.

– Обычно я никому не передаю слов мма Рамотсве, – проговорил он. – Но сейчас другое дело. Я скажу вам, но немного позже.

– Почему? – спросила мма Макутси.

Мистер Полопетси понизил голос. Ученик, стоявший у машины, которую они чинили, пристально на них смотрел.

– Он требовал денег, – прошептал он. – Десять тысяч пула. Да, десять тысяч!

– И?

– И он сказал, что если она не заплатит, то он пойдет в полицию и скажет, что она все еще замужем за ним и не имела права выходить за мистера Матекони. – Мистер Полопетси замолчал, оценивая эффект, произведенный его словами.

Несколько секунд мма Макутси молчала. Потом, сделав шаг вперед, приложила палец к губам:

– Никому ни слова об этом. Обещайте.

Он важно кивнул:

– Ну, конечно.

Мма Макутси пошла назад в свой офис, ее сердце похолодело. Ты мне мать и сестра, подумала она. Ты дала мне работу. Ты помогала мне. Держала меня за руку и плакала, когда умер мой брат. Благодаря тебе я почувствовала, что человек из Бобононга может добиться успеха и высоко держать голову в любом обществе. А теперь этот человек грозится тебя опозорить. Я этого не допущу. Не допущу.

Она остановилась. Мистер Полопетси молча наблюдал за ней. Но потом он крикнул:

– Мма, не беспокойтесь. Я остановлю этого человека. Мма Рамотсве дала мне работу. Она сбила меня, но потом спасла. Я разберусь с этим человеком.

Мма Макутси обернулась и посмотрела на мистера Полопетси. Конечно, с его стороны было очень любезно так говорить, и она была тронута его преданностью. Но что мог сделать такой человек, как он? Она боялась, что не слишком много.

Глава 15
Мма Рамотсве и мистер Матекони ужинают в своем доме на Зебра-драйв

В тот вечер мистер Матекони опоздал к ужину. Обычно он приходил домой около шести, на час позже, чем мма Рамотсве. Она уходила из офиса около пяти, иногда даже раньше. Если в агентстве не происходило ничего заслуживающего внимания, она смотрела на мма Макутси и спрашивала, для чего им сидеть в офисе. Иногда ей даже ничего не приходилось спрашивать. Достаточно было бросить взгляд, говоривший: «С меня довольно. В такой жаркий день гораздо лучше находиться дома». И мма Макутси отвечала взглядом на взгляд: «Вы, как всегда, правы, мма Рамотсве». После этого безмолвного обмена взглядами мма Рамотсве брала свою сумку и закрывала окно, выходившее в сторону гаража. Потом она подбрасывала мма Макутси до города или до ее дома и возвращалась к себе на Зебра-драйв.

Одним из преимуществ раннего возвращения было то, что она могла встретить детей, приходивших из школы. Мотолели всегда появлялась немного позже Пусо, потому что проделывала всю дорогу от школы к дому в инвалидном кресле. Девочки из ее класса установили дежурство и по очереди, неделя за неделей, возили свою одноклассницу домой. Поначалу мальчики тоже принимали в этом участие и соперничали друг с другом, добиваясь этой привилегии, однако в конце концов от их услуг пришлось отказаться. Некоторые из них – а на самом деле большинство – не могли удержаться от искушения катить кресло слишком быстро, и однажды Мотолели свалилась в канаву вместе с креслом. Она не ушиблась, но мальчик в страхе убежал, и прохожий, повар в одном из больших домов на Ньерере-драйв, поспешил ей на помощь, помог забраться в кресло и отвез домой.

– Какой бестолковый мальчишка, – сказал повар.

– Вообще-то он хороший мальчик, – заступилась за него Мотолели. – Он просто испугался. Быть может, ему показалось, что он меня убил или покалечил.

– Он не должен был убегать, – сказал повар. – Это называется скрыться с места происшествия. Это очень плохо.

Пусо был слишком маленьким, чтобы возить сестру домой. Он умел управляться с креслом, но на него нельзя было положиться. Нельзя было рассчитывать, что он вовремя придет за Мотолели в класс, к тому же он мог бросить ее на полпути и погнаться за ящерицей или кем-нибудь еще, кто привлечет его внимание. Пусо витал в облаках и имел переменчивый характер, и иногда было трудно понять, о чем он думает.

– Он мыслит по-другому, – заметила мма Рамотсве, из деликатности не называя очевидной, по ее мнению и мнению большинства людей, причины: в жилах Пусо текла значительная примесь бушменской крови. Люди относятся к этому странно. Некоторые недолюбливают бушменов, но к мма Рамотсве это не относилось. В наших сердцах должно быть место для всех жителей этой страны, говорила она, и эти люди – наши братья и сестры. Эта страна принадлежит им так же, как и нам. Это казалось ей бесспорным, и они с мистером Матекони взяли этих детей из детского дома. В некоторых семьях так никогда бы не поступили, потому что эти дети не были чистыми тсвана, но только не в доме на Зебра-драйв.

Однако мма Рамотсве пришлось признать, что в поведении Пусо было нечто необычное, и люди, заметив это, могли сказать: «Вот видите! Это потому, что он все время думает о Калахари и мечтает оказаться в буше. Это у него в душе». Что ж, думала мма Рамотсве, возможно, так оно и есть, возможно, в этом странном маленьком мальчике звучит древний зов, доставшийся ему от предков.

Но даже если это так, что из этого? Важно, чтобы он был счастлив, и он по-своему счастлив. Он никогда не станет механиком, никогда не займется тем же делом, что мистер Матекони, но разве это так уж важно? Его сестра, ко всеобщему удивлению, проявила большой интерес к механизмам и высказала намерение стать механиком. А Пусо может выбрать совершенно другое занятие, хотя в данный момент трудно себе представить, что это будет. Ему нравилось следить за ящерицами или сидеть под деревом и смотреть на птиц. Ему также нравилось складывать камни в маленькие пирамидки, которые были расставлены по всему двору. Роза, служанка мма Рамотсве, порой спотыкалась о них, когда шла развешивать белье. Что будет делать такой мальчик, когда вырастет? Какая жизнь ждет человека с такими стремлениями?

– В департаменте охоты есть подходящая работа, – заметил мистер Матекони. – Им нужны люди, умеющие выслеживать животных. Возможно, он будет счастлив в буше, выслеживая жирафа или кого-нибудь еще. Для некоторых людей лучше работы не найти.

В тот вечер после ужасной встречи с Ноте Мокоти дети заметили, что с мма Рамотсве творится что-то неладное. Пусо задал ей вопрос, на который она стала отвечать, но вскоре погрузилась в молчание: ее мысли были где-то далеко. Мальчик повторил свой вопрос, однако на этот раз мма Рамотсве ничего не ответила, и он ушел озадаченный. Мотолели, увидев, что мма Рамотсве стоит на кухне, безучастно глядя в окно, предложила помочь ей приготовить ужин, но получила такой же, довольно сбивчивый ответ. Она подождала, пока мма Рамотсве скажет что-нибудь еще, но когда этого не произошло, спросила, не случилось ли чего-нибудь.

– Я думаю об одной вещи, – ответила мма Рамотсве. – Прости, если я тебя не слышала. Я думаю об одной вещи, случившейся сегодня.

– Это что-то плохое? – спросила Мотолели.

– Да, – ответила мма Рамотсве. – Но сейчас я не могу об этом говорить. Прости. Мне грустно и не хочется разговаривать.

Дети оставили ее в покое. Взрослые иногда странно себя ведут – все дети это знают, – и лучше всего к ним не приставать. Их беспокоят вопросы, которые не касаются детей, и тактичные дети это прекрасно понимают.

Но когда мистер Матекони пришел в тот вечер домой, он тоже казался озабоченным и рассеянным, и дети подумали, что случилось что-то очень серьезное.

– Что-то плохое случилось в гараже, – шепнула Мотолели брату. – Они оба очень расстроены.

Он с тревогой посмотрел на нее.

– И нам придется вернуться в детский дом? – спросил он.

– Надеюсь, нет, – сказала Мотолеле. – Я счастлива здесь, на Зебра-драйв. Быть может, взрослые справятся со своей проблемой.

Девочка старалась, чтобы голос ее звучал уверенно, но это было трудно, и она приуныла еще сильнее, когда они уселись за стол и мма Рамотсве даже забыла прочесть молитву и все время молчала. После ужина, приехав на инвалидном кресле в комнату брата, Мотолели увидела, что он лежит на кровати с грустным видом, и сказала, что в любом случае ему не стоит бояться, что он останется один.

– Даже если мы вернемся к мма Потокване, – сказала она, – нас поселят вместе. Она всегда так делает.

Пусо жалобно посмотрел на нее:

– Я не хочу уезжать отсюда. Я счастлив в этом доме. Здесь самая вкусная еда, какую я только ел.

– И самые лучшие люди, каких мы только встречали, – сказала Мотолели. – В Ботсване нет никого лучше и добрее, чем мма Рамотсве и мистер Матекони. Никого.

Маленький мальчик энергично закивал головой.

– Я знаю, – согласился он. – А они будут навещать нас в детском доме?

– Конечно будут. Если нам придется вернуться, – вздохнула сестра.

Но несмотря на это утешение, из глаз Пусо полились слезы. Он плакал из-за того, что с ним случилось, из-за потери матери, которую не помнил, из-за того, что в этом огромном пугающем мире у него нет никого, кроме сестры, к кому бы он мог обратиться и кого у него не отнимут.

После того как дети отправились спать в свои комнаты, мма Рамотсве приготовила себе чашку ройбуша и вышла на веранду. Она поняла, что мистер Матекони в гостиной, так как оттуда доносились звуки радио, и предположила, что он так тихо сидит в своем любимом кресле из-за того, что размышляет над какой-нибудь механической проблемой. Она решила, что это какая-то механическая проблема, потому что, казалось, лишь они огорчали мистера Матекони, а такие проблемы неизбежно решались сами собой.

– Ты сегодня все время молчишь, – заметила она.

Он посмотрел на нее.

– И ты, – ответил он.

– Да, – согласилась она. – Мы оба молчим.

Она села рядом, поставив чашку с чаем на колено, и посмотрела на мистера Матекони. Ей вдруг показалось, что он, возможно, снова впал в депрессию – пугающая перспектива, – но она быстро отказалась от этой мысли. Когда он был в депрессии, то вел себя совершенно по-другому – беспокойно, неуверенно. Теперь же он, напротив, думал о чем-то определенном.

Она смотрела на ночной сад. Было тепло, и в свете почти полной луны на землю ложились тени от акации, дерева мопипи и кустов, у которых нет названия. Мма Рамотсве любила гулять по саду вечером, стараясь двигаться медленным, твердым шагом. Тот, кто неслышно ходит по ночам, рискует наступить на змею, потому что змеи уползают с твоего пути, если чувствуют вибрацию почвы. По этой же причине легкие люди – к примеру, люди с нетрадиционным телосложением – подвергаются гораздо большему риску быть укушенным змеей. Конечно, это еще один аргумент в пользу традиционного телосложения, ведь стоит принять во внимание змей и безопасность.

Мма Рамотсве была не понаслышке знакома с трудностями, которые испытывают люди с традиционным телосложением, особенно женщины. Было время, когда в Ботсване никто даже не смотрел на худых людей – в самом деле, порой худого человека можно попросту не заметить. Если худой человек стоит на фоне акаций и травы, он легко может слиться с ними или же его примут за жердь и даже за тень. Иное дело человек традиционного телосложения Такой человек, подобно баобабу, выделяется на фоне пейзажа своими внушительными размерами и внушает уважение.

По мнению мма Рамотсве, Ботсване, несомненно, следовало вернуться к традиционным ценностям, которые всегда лежали в основе ее жизни и сделали ее самой лучшей страной в Африке. Их было много, включая уважение к старшим – к бабушкам, знавшим так много и пережившим тяжелые времена, – а также к людям традиционного телосложения. Стать современным обществом совсем неплохо, но идею процветания и роста городов можно сравнить с отравленной чашей, из которой нужно пить с величайшей осторожностью. Можно получить все эти вещи, которые предлагает современный мир, но какой в них толк, если они разрушают то, что дает тебе силу, уверенность и гордость, если они разрушают твою страну? Мма Рамотсве пришла в ужас, когда прочитала в газете о людях, которых называют потребителями. Эти люди не только жадно поглощали все, что попадалось им на пути, – эти люди были жителями Ботсваны!

Но теперь мысли мма Рамотсве были обращены не к этим вопросам, какими бы важными они ни были, она думала о встрече с Ноте и выдвинутых им угрозах. Он сказал, что придет за деньгами через несколько дней, и ее страшила не столько необходимость отдать ему деньги, сколько перспектива встречи с ним. У нее были эти деньги, и она могла расстаться с ними – если бы этим дело кончилось, – но ее пугало то, что Ноте может оказаться в ее доме. Ей казалось, что его присутствие осквернит ее жилище. В доме на Зебра-драйв царили покой и счастье, и ей не хотелось допускать туда Ноте. В действительности она уже приняла решение и теперь размышляла над тем, как претворить его в жизнь. Днем она подписала чек, и чем скорее она отдаст его Ноте – тем лучше.