Текст книги "Имперский союз: В царствование императора Николая Павловича. Разминка перед боем. Британский вояж"

– Хорошо, – кивнул царь, – то, что вы просите, выполнимо. После того как вы обозначите нужное вам место, мы снова вернемся к этому разговору. Ну, а вы, Николай Викторович, – обратился царь к Сергееву-младшему, – как вы видите себя в моем времени? Или вы предпочтете вернуться в будущее?

– Ваше величество, – задумчиво сказал бывший десантник, – конечно, мне больше нравится мое время. Но и отца я бросать не собираюсь. И потому буду рад, если вы дозволите время от времени гостить у него. К тому же, ваше величество, я солдат, и готов служить России в любом качестве.

– Отлично! – воскликнул царь. Он придерживался мнения, что все порядочные люди должны носить мундир. И то, что понравившийся ему молодой человек считает себя военным, обрадовало императора.

– Сразу видно военного человека! – продолжил он. – Кстати, какой у вас чин?

– Гвардии старший прапорщик ВДВ, ваше величество, – гордо ответил Николай.

Царь на мгновение задумался.

– Гм, у нас нет такого звания. И ВДВ – это, кажется, воздушно-десантные войска так называются – у нас их тоже нет. А чин ваш соответствует чину подпоручика гвардии. Не хотели бы вы перейти ко мне на службу в этом чине?

– Я подумаю, ваше величество, – сказал Сергеев-младший. – Тем более что я даже не могу представить, чем именно я буду здесь заниматься. Но на мою помощь можете рассчитывать.

– Хорошо, – император кивнул тезке, – давайте продолжим этот разговор чуть позже. Ну, а вы, ротмистр, – император повернулся к Соколову, – вам я предлагаю стать моим чиновником по особым поручениям. С соответствующими полномочиями и правом личного доклада мне. Возможно, что вам придется сопровождать меня во время очередного путешествия в будущее. Ну, и нужно будет стать связным между мною и господами пришельцами. Вы доказали свою преданность и умение держать язык за зубами. Именно такой человек мне и нужен.

– Ваше величество, – взволнованно промолвил удивленный донельзя ротмистр, – я готов… – тут голос его дрогнул, и он замолк, подбирая слова.

– Полно, ротмистр, – улыбнувшись, сказал царь, – вы даже представить себе не можете, что вам предстоит увидеть и узнать… А насчет ваших друзей, Виктор Иванович, – Николай снова повернулся к Сергееву, – мы поговорим с вами отдельно.

После того как Бенкендорф и ротмистр Соколов отправились на Фонтанку, а Сергеев-младший, повинуясь жесту отца, вышел из кабинета «подышать воздухом», царь и Виктор остались вдвоем.

– Виктор Иванович, – сказал Николай, – в вашем мире у меня состоялся очень важный и серьезный разговор с Александром Павловичем Шумилиным. Я знаю, что вы с ним друзья, и полагаю, что секретов у вас друг от друга нет. Знаете, за время пребывания там, в двадцать первом веке, я многое понял и пережил. И сейчас смотрю на происходящее вокруг меня совсем по-другому. Наверное, я уже никогда не смогу так же править Россией, как это делал раньше. Мне стало понятно, что многое из того, что я считал единственно правильным, на самом деле ошибочно. И очень важно, что теперь у меня есть те, кто сможет меня предостеречь от повторения сделанных в вашей истории ошибок.

Виктор Иванович, вы ведь знаете, что мне изначально не была уготована участь русского императора. Преемником моего старшего брата Александра должен был стать Константин. И то, что до последнего момента мне никто не сообщил о том, что Константин отказался от права на российский престол еще в 1823 году, не моя вина. Правда, мне рассказывали о пророчестве моей великой бабки, императрицы Екатерины II, которая увидев меня, еще младенца, заявила: «Я стала бабушкой третьего внука, который по необыкновенной силе своей предназначен, кажется мне, также царствовать, хотя у него есть два старших брата».

Как бы то ни было, но меня совершенно не готовили со временем занять престол моих предков. Поэтому многое из того, что я уже успел сделать, став монархом, я делал по наитию, руководствуясь больше здравым смыслом, чем знаниями человеческой натуры и наукой об управлении государством. А уж если вспомнить начало моего царствования… – Николай с досадой взмахнул рукой.

– Ваше величество, – спросил Сергеев, – вы имеете в виду события 14 декабря?

– Да, именно их я и имею в виду, – ответил император. – Отправляясь утром с батальоном преображенцев на Сенатскую площадь, я не был уверен, что вечером вернусь целым и невредимым в Зимний дворец. Вы ведь знаете, какие были планы у заговорщиков?

– Знаю, – Виктор вспомнил про споры участников мятежа, суть которых сводилась к следующему – убить лишь одного царя Николая, или вырезать полностью всю царскую фамилию.

– Вот так я и начал царствовать, – сказал император, – и видит Бог, я старался быть хорошим монархом, суровым, но справедливым, строгим, но добрым… Не всегда это у меня получалось.

Для чего я это все говорю вам, Виктор Иванович. У меня есть миллионы подданных, умные и храбрые генералы, министры и сенаторы. Но у меня нет друзей. Нет того, кто скажет мне, что я неправ, когда я действительно неправ, того, кто удержит меня от опрометчивого поступка или решения.

И я бы хотел, чтобы такими друзьями для меня стали вы. Виктор Иванович, мне рассказал господин Шумилин, что вам довелось немало повоевать, что вы честно четверть века служили России. Поэтому ваши советы о том, как нам реформировать армию и флот империи, были бы очень ценны.

А теперь я хотел бы поговорить о ваших друзьях, – Николай внимательно посмотрел в глаза Сергееву, – я успел познакомиться поближе с Александром Павловичем Шумилиным. Это человек редкого ума и способностей. Я буду рад, если он тоже переберется в наше время, останется здесь жить и перейдет на службу ко мне.

Но к сожалению, было бы весьма опрометчиво назначить его министром или главой департамента. В качестве моего личного советника по вопросам внешней и внутренней политики он мог бы принесли немало пользы нашему государству.

Как я уже говорил вам, Виктор Иванович, перед моим возвращением, я имел долгий и серьезный разговор с господином Шумилиным. И он дал свое согласие на то, чтобы оказать всемерную помощь мне во всех моих делах. Он даже передал мне папку с документами о многих событиях, которые произошли или произойдут в самое ближайшее время. А также мнение ваших современников о некоторых моих сановниках и министрах. Как вы считаете, в качестве кого он может оказаться в Санкт-Петербурге?

– Ваше величество, – ответил Сергеев, – я полагаю, что этот вопрос надо решать не со мной, а с самим Александром Павловичем. Могу только подсказать, что мой друг – неплохой фотограф и делает хорошие снимки, многие из которых публиковали солидные газеты и журналы. Он мог бы стать придворным фотографом, что дало бы ему возможность вполне свободно появляться во дворце и общаться с вами и вашими доверенными министрами.

– Да, будучи в гостях у Александра Павловича, я обратил внимание на чудесные рисунки, которые, однако, не были нарисованы, а словно выхвачены из окружающей нас природы, – сказал Николай. – Действительно, фотографии, которые делает ваш друг, совсем не похожи на те картинки, которые в прошлом году сделал француз Луи Даггер. Я думаю, спрос на такие вот моментальные портреты будет у нас большой, и Александр Павлович таким способом познакомится лично со многими известными и знатными людьми империи.

А ваш изобретатель, Антон Михайлович? Мне кажется, что он вряд ли отправится в наше время. Да и что ему тут делать. Ведь все наши механизмы и машины в сравнении с его изобретениями – это как дубина дикаря в сравнении с тончайшими французскими часами работы мастера Бреге.

– Может быть, может быть… – задумчиво сказал Сергеев. – Но все ж я думаю, что и Антон тоже со временем переберется к вам. Я хорошо его знаю. Человек он по натуре своей авантюрного склада, ему мало просто денег и славы. Ему хочется узнать и увидеть что-то новое, неизведанное. Думаю, что и он сумеет найти для себя дело в России. Хотя, конечно, основная его задача – сделать перемещение во времени делом надежным и безопасным. Ведь если все пойдет, как мы с вами решили, вы можете получить из будущего много новых и полезных вещей. Да и вы, ваше величество, как я слышал, еще не раз хотели бы побывать у нас в гостях.

Николай кивнул.

– Да, Виктор Иванович, я еще не увидел всего, что хотел бы. Поэтому как только у меня появится возможность, я постараюсь совершить новое путешествие в будущее.

– Ваше величество, – сказал Сергеев, – вы забыли еще о двух наших людях, которые тоже причастны к нашей тайне. Это Ольга Румянцева и Алексей Кузнецов. С Ольгой вы уже знакомы… – Николай кивнул и улыбнулся, должно быть вспомнив их первую встречу, когда наша «кузина-белошвейка» выдала себя за жительницу САСШ, – а вот с Алексеем Игоревичем… Тут все намного серьезней. Дело в том, что Алексей – прекрасный врач, хирург, к тому же владеющий секретами восточной медицины. А у вас в семье, как я знаю, возможны серьезные проблемы. Ваша дочь Александра – Адини – возможно, уже больна весьма опасной для вашего времени болезнью – туберкулезом…

– Не может быть! – воскликнул Николай. – Она бодра и здорова, просто задумчива по натуре и тиха по характеру!

– К сожалению, это не совсем так, – тихо сказал Виктор, – в нашей истории Александра Николаевна выйдет замуж в 1844 году за принца Фридриха Вильгельма Гессен-Кассельского и в тот же год умрет после рождения ребенка. От туберкулеза…

– Скажите, Виктор Иванович, – озабоченно спросил царь, – но ведь ее можно вылечить? Я готов заплатить любые деньги вашим докторам, только бы спасти мою любимую Адини. Я слышал, что они стали очень искусны в своем ремесле. Если надо, я буду лично просить об этом у Алексея Игоревича…

– Ваше величество, – ответил Сергеев, – у нас умеют успешно лечить туберкулез. Особенно на такой ранней стадии, как у вашей дочери. Только для того, чтобы пройти курс лечения, ей придется совершить путешествие в будущее.

Ну, а что касается Алексея, то он мог бы стать одним из ведущих врачей Петербурга. Особенно учитывая его умение лечить болезни, которые у вас пока еще считаются неизлечимыми.

– Да-да, Виктор Иванович, – обрадовано воскликнул Николай, – теперь я понимаю, что вас мне послал сам Господь. Боже мой, какая это удача! Нет, Виктор Иванович, я еще раз убеждаюсь в том, что наша встреча была не случайной. Это промысел Божий… Давайте, давайте, пригласите сюда всех ваших друзей, я переговорю с ними, и мы решим, чем и кто будет заниматься.

* * *

В условное время Антон открыл портал в квартире князя Одоевского, и Виктор, заскочивший на полчаса в будущее, вкратце рассказал Антону, Александру и Алексею о том, что произошло с ним, и о чем он договорился с царем.

Услышав про предложение, которое сделал ему император, Антон слегка поморщился.

– Иванович, ты же меня хорошо знаешь, – сказал он, – я органически не перевариваю дисциплину и всякие там правила и регламенты. Ну, не люблю я делать не то, что мне хочется, а то, что желает какой-то там дядя. Что в моей богадельне у меня когда-то вызывало аллергию, то и в царстве-государстве Николая Павловича мне быстро надоест. Нет, ребята, вы, если хотите, отправляйтесь туда, а я здесь останусь. Мне и тут найдется чем заняться.

– Тоха, ты только не горячись, – рассудительно заметил Шумилин, – ведь пока никто не заставляет тебя надевать вицмундир, застегнуться на все пуговицы и маршировать с утра до вечера. Я полагаю, что все совсем не так страшно, как тебе кажется.

Допустим, тебя легализируют как некоего заморского негоцианта. Будешь, не вызывая ни у кого подозрений, отлучаться куда тебе надо на недельку-месяц. Так сказать, отправляться в командировку в будущее. Пойми, что нам надо потихоньку закладывать здесь постоянную базу, если мы действительно решили помочь предкам. В общем, ты не спеши говорить да или нет, а еще раз все обдумай и взвесь. Время до завтра у тебя еще есть.

– Ребята, – заговорил до сего времени молчавший Алексей, – а мне тоже как-то не очень хочется отправляться на ПМЖ в прошлое. Ведь у меня здесь работа. Семьи, правда, нет, но возможно, все же когда-нибудь появится. Прошло уже четыре года, как я развелся, и мне уже наскучила холостяцкая жизнь. В общем, если будет нужно – я загляну к вам в прошлое, помогу, чем смогу. А так – вы уж без меня как-нибудь…

Виктор, внимательно следивший за перепалкой одноклассников, наконец решил вставить свои пять копеек.

– Друзья мои, – начал он тоном, каким строгий учитель вразумляет неразумных детей, – я полагаю, что вы пытаетесь бежать впереди паровоза. Знаете, как у нас в армии говорили – курочка в гнезде, яичко в…, ну, а вы уже цыплят считаете. Давайте сразу решим вопрос по существу. Вы хотите помочь нашим предкам? – Антон и Алексей кивнули. – Ну, а тогда как и чем, мы решим в рабочем порядке. Ты, Алексей, тоже можешь жить на два дома, то есть и там и тут. Сделаем и тебя иностранцем. Ведь ты немецкий еще не забыл?

Алексей кивнул. Он родился и вырос в ГДР, где в ГСВГ служил его отец. И лишь в возрасте десяти лет его родители вернулись в СССР. Поэтому и немецкий, которым в детстве пользовался так же часто, как и русским, он знал неплохо.

– Хорошо, – немного подумав, сказал Антон, – допустим, я согласен. Думаю, что Николай не враг самому себе и прекрасно понимает, что с нами надо вести себя не так, как со своими приближенными, пусть и самыми высокопоставленными.

– Это вряд ли, – усмехнулся Шумилин, – я наблюдал за царем во время его пребывания в нашем будущем. Похоже, что у него под впечатлением всего увиденного здесь произошла значительная переоценка ценностей. Да и Николай не станет активно давить на нас. Ведь, честно сказать, мы ему нужны, а не он нам.

– Хорошо, Шурик, – сказал Алексей, – возможно, что я просто перестраховываюсь, и все совсем не так скверно, как я думаю. Да и жалко мне их.

Тут вот с Ольгой Степановной повозился, поговорил с ней, обнадежил. Знаете, какая она была счастливая, когда ей сказали, что теперь ее шансы стать матерью значительно увеличились. Дай бог, чтобы у них с Владимиром Федоровичем было все хорошо…

– Ну вот, видишь, вроде и договорились, – подвел итог беседы Сергеев. – Так что будем решать все возникшие вопросы с самим царем. Ну, и с графом Бенкендорфом тоже. Только учтите, друзья мои, Александр Христофорович не так прост, как кажется на первый взгляд. Поэтому держите с ним ухо востро.

– А что ты, Виктор, скажешь про жандармского ротмистра? – спросил Сергеева Александр. – Ты учти, что в заведении у Цепного моста дураков не держали. Подлецы – те попадались, а вот дураки – нет.

– Не знаю, Саша, – сказал Сергеев, – конечно, в людях ты разбираешься, наверное, лучше меня. Только и я не за печкой найденный. По моему скромному мнению, Дима Соколов – хороший парень, умный и смелый. Надо сделать его своим другом. Нам нужен свой человек в Третьем отделении, к тому же нетитулованный. Ведь князь и его супруга, хотя и замечательные люди, но слишком уж заметные. А ротмистр, не привлекая особого внимания, сможет выполнять некоторые наши поручения, ну или скажем так – просьбы.

– Хорошо, Иванович, – сказал Шумилин, – если ты за этого человека ручаешься, то флаг тебе в руки. А как нам быть с Ольгой? Ее-то мы не спросили.

– Спросили, – ответил с усмешкой Антон, – имел я с ней на эту тему беседу. Она готова хоть сей момент бежать без оглядки в свой любимый XIX век. Так что считайте, что ее мечта сбылась. Ну, а как она в прошлом устроится – ей самой решать. Николай сказал, что поможет. К тому же супруга императора от нашей кузины-белошвейки просто без ума.

– Да-да, именно так, – раздался неожиданно голос Ольги Румянцевой. Оказывается, она уже давно тайком вошла в комнату, где шел «военный совет», и внимательно слушала разговоры мужчин.

– Я только что из Зимнего дворца, – сказала она. – Ребята, если бы вы только видели, какой фурор произвели гостинцы из будущего, которые царь торжественно вручил своим домочадцам. Все просто визжали от восторга. Я смотрела и думала – как мало людям нужно для счастья.

Мелкие хохотали до упада, когда игрушечный хомячок забавно повторял за ними то, что они ему говорили. А царские дочери с удовольствием щелкали шариковыми ручками и разглядывали открытки с видами Петербурга, удивляясь необычному виду хорошо знакомого им города.

Царь, кстати, тоже остался доволен. И охотничьим ружьем, и еще кое-чем… – Ольга лукаво посмотрела на смущенного Шумилина, – это ты, Палыч, додумался подарить царю «Камасутру»? Он теперь от нее оторваться не может. Листает, любуется картинками, хмыкает, подкручивает усы и как-то плотоядно посматривает на меня… Конечно, мужчина он видный и симпатичный, но нельзя ж так вот сразу…

Мужчины, внимательно слушавшие Ольгу, дружно заржали. А Шумилин, подаривший Николаю книжку с картинками, изображающими экзотические способы любовных утех, лишь развел руками.

– Ну, что ж, как говорил один генсек, – резюмировал Сергеев, – цели поставлены, задачи ясны – за работу, товарищи! До встречи!

Портал медленно свернулся, и те, кто надо, остались в будущем, а остальные – в прошлом. Но скоро они снова встретятся, и тогда начнется то, ради чего они собрались вместе – начало исправления истории России…

* * *

Следующая встреча императора и одного из гостей из будущего произошла через день после того совещания. Все это время и в веке XIX, и в веке XXI кипела работа.

Император старательно штудировал документы, которые передал ему Шумилин. Особенно заинтересовали его сведения, изложенные в памятной записке. Она состояла из нескольких частей. В первой были собраны наиболее вопиющие факты казнокрадства и лихоимства высших должностных лиц государства. Конечно, императору хорошо было известно, что практически все чиновники «берут». Он даже как-то пошутил в разговоре с наследником, что только они, наверное, в империи не принимают подношения. Царь неплохо разбирался в человеческой натуре и понимал, как трудно порой бывает устоять перед соблазном.

Но Николая потрясло дело камергера и директора канцелярии «Комитета раненых» военного министерства империи Александра Гавриловича Политковского. Царь хорошо знал этого, как ему казалось, рачительного и усердного чиновника, который, по его мнению, с отеческой заботой и любовью относился к увечным воинам. Политковского рекомендовал на этот пост сам военный министр, граф Александр Иванович Чернышев.

А на самом деле этот камергер оказался отъявленным жуликом, укравшим из средств, предназначенных для больных и раненых офицеров и солдат, чудовищную сумму – один миллион сто тысяч рублей! А когда его разоблачили, он покончил жизнь самоубийством, приняв яд.

Еще раз перечитав бумагу, в которой были описаны похождения тайного советника и камергера, Николай взял со стола подаренную ему Шумилиным шариковую ручку и написал на документе красно пастой резолюцию: «В Сибирь мерзавца!»

Вторая часть документов была посвящена делам внешнеполитическим. В них Александр Павлович тщательно и скрупулезно расписал все нехорошие дела, которые происходят в министерстве иностранных дел, под непосредственным руководством графа Нессельроде. На некоторых документах рукой Шумилина была сделана пометка: «Совершенно секретно, ваше величество, кроме вас этот документ больше никто не должен увидеть».

В основном в документах господина Шумилина говорилось о тайных шашнях российского министра с эмиссарами Венского и Лондонского дворов. Особенно заинтересовало императора дело о таинственной смерти Яна Виткевича, ушедшего из жизни в ночь на восьмое мая в гостинице «Париж» на Малой Морской при весьма странных обстоятельствах. Официальная версия гласила – самоубийство.

– Как раз накануне встречи со мной, – вспомнил Николай. – Я собирался дать ему чин штабс-капитана и сделать флигель-адъютантом. По показаниям хозяина гостиницы, поручик был весел в этот вечер, старательно готовился к аудиенции со мной и даже что-то напевал.

Граф Перовский в своем письме сообщил, что поручик блестяще провел очень сложные переговоры с афганским эмиром и по всем статьям переиграл британского эмиссара в Кабуле Александра Бернса. Перовский так же заявил, что он не верит в то, что Виткевич застрелился. К тому же из номера исчезли все бумаги, которые он привез из своей поездки в Кабул.

А вот господин Шумилин пишет, что к убийству – да-да, именно к убийству, а не самоубийству, как решило следствие – причастен Нессельроде. Британцы были обеспокоены удачными для России переговорами, которые провел в Кабуле Виткевич с эмиром Афганистана Дост-Мухаммедом. К тому же, как пишет господин Шумилин, Нессельроде интриговал против графа Перовского, который проводит самостоятельную политику в Средней Азии.

Гм… А ведь в своих бумагах господин Шумилин пишет, что неплохо было принять в их рыцарский орден и допустить к их секретам графа Перовского. Уж очень они о нем хорошо отзываются. Николай задумался. Он знал Василия Алексеевича давно. К тому же император не забывал, что Перовский был один из посвященных в самую большую тайну империи.

«А интересно, – вдруг подумал Николай, – знают ли об этой тайне пришельцы из будущего? А что, вполне могут знать. Особенно милейший Александр Павлович… Порой мне кажется, что ему известно все на свете».

Император вздохнул, сложил бумаги в папку и спрятал ее в секретер, тщательно закрыв его ключом на два оборота.

«Надо будет лично о многом переговорить с Александром Павловичем, – подумал он. – Мне иногда бывает не по себе, когда он спокойно, словно о каких-то пустяках, рассказывает о том, что произошло со мной или моими близкими в их истории. Только одно успокаивает меня – то, что случится в нашей истории, может и не случиться, если будут приняты надлежащие меры».

В окно кабинета брызнули яркие лучи взошедшего солнца. Николай посмотрел на часы. Пора было выходить на прогулку с верным Гусаром. Маршрут был прежний – набережная и Летний сад. Император вспомнил, что именно там, в саду, неподалеку от домика Петра Великого он впервые встретил этих странных людей.

Неспешно шествуя по гранитным плитам Дворцовой набережной и небрежно кивая приветствующим его людям, Николай продолжал размышлять о том, как построить свои взаимоотношения с новыми знакомыми. Он видел, как они живут в своем не совсем понятном для него мире. Их трудно будет загнать в жесткие рамки, в каких живут его подданные. Но им можно верить.

Император неплохо разбирался в людях. Он видел, что пришельцы из будущего искренне хотят помочь России и не дать ему совершить многие роковые ошибки, которые со временем приведут к той проклятой Крымской войне, когда на страну ополчилась вся Европа. И этот собор на набережной Екатерининского канала…

Царь вздрогнул, словно его насквозь пронизал порыв холодного ветра с Невы. Верный Гусар, почувствовав, что хозяину не по себе, тявкнул и вопросительно посмотрел ему в глаза. Николай улыбнулся и, нагнувшись, погладил пуделя по голове.

Вот и Летний сад. Сторож у ворот, сняв с головы картуз, почтительно поклонился императору. Николай кивнул ему и пошел по дорожкам сада. Неожиданно шагавший рядом с ним Гусар весело залаял и помчался вперед. Царь увидел, что пудель подбежал к человеку, прогуливавшемуся по садовой дорожке, и стал прыгать вокруг него. Фигура этого человека показалась императору знакомой.

«Вот так встреча! – подумал Николай. – Господин Шумилин, оказывается, тоже любит утренние прогулки».

– Доброе утро, Александр Павлович, – приветливо произнес царь. – А я и не знал, что вы уже в нашем времени. Я полагал, что мы снова с вами встретимся только сегодня вечером.

– Утро доброе, ваше величество, – сказал Шумилин, приподнимая над головой цилиндр. – Я еще вчера вечером отправился в гости к князю Одоевскому. Захотелось посоветоваться кое о чем с Виктором Ивановичем. А гулять по утрам я действительно люблю. Хорошо думается на свежем воздухе, знаете ли…

– Да, это вы правильно говорите, – ответил царь. – А у меня, после ознакомления с некоторыми вашими бумагами, совсем сон пропал. И хочется не верить в то, что в них написано, и в то же время понимаю, что все это чистая правда… Скажите, Александр Павлович, неужели можно когда-нибудь вычистить эти авгиевы конюшни?

– Можно, ваше величество, – задумчиво покусывая сорванную травинку, ответил Шумилин, – только вы правы – предстоящая работа будет поистине титанической. Но, ваше величество, мы же с вами русские. А как говорил в свое время генералиссимус князь Суворов, «Мы русские, мы все одолеем!»

Николай улыбнулся.

– Мне приятно, Александр Павлович, что вы так думаете. Значит, будем чистить эти авгиевы конюшни вместе?

– Будем, ваше величество, – улыбнулся в ответ Шумилин. – А куда мы денемся, с подводной-то лодки…

Император улыбнулся – он уже знал, что такое подводная лодка. А потом неожиданно вновь стал серьезным.

– Александр Павлович, я давно хотел у вас спросить, да все как-то не решался. Скажите, – спросил он Шумилина, – известно ли вам, что произошло в ноябре 1825 года в Крыму? – И Николай пристально посмотрел в глаза человека из будущего.

– Ваше величество, – спокойно ответил Шумилин, – вы говорите о событиях, которые произошли той осенью в Георгиевском монастыре? Да, мне известно об этой, возможно, самой большой тайне дома Романовых.

Император на мгновение замер, услышав ответ Шумилина. А потом, усмехнувшись, заметил про себя: «А ведь правильно гласит Святое Писание: нет ничего тайного, что не стало бы явным».

Потом, посмотрев внимательно на своего собеседника, спросил:

– Но скажите, мне очень любопытно – откуда вам все стало известно?

Шумилин усмехнулся.

– Прежде всего, – сказал он, – надо сказать спасибо некоторым вашим приближенным, которые не умеют держать язык за зубами. Нет-нет, – успокоил он нахмурившегося Николая, – никто из них так прямо никому не рассказывал, что император Александр I устал от исполнения им обязанностей монарха и решил уйти в отставку. Но косвенных доказательств этого было достаточно.

– А каких именно? – поинтересовался Николай. – Как мне рассказывал граф де Витт, все было сделано приватно, и никто ничего не должен был знать. Кто же все-таки не смог сдержать данное им слово – сохранить все в тайне?

– Ну, допустим, кое-что стало известно из-за того, – сказал Шумилин, – что в семье Тарасова – личного доктора императора Александра Благословенного, и в семье графа Остен-Сакена ни разу не служили панихиду по якобы умершему императору. Ведь страшный грех – служить панихиду по еще живому человеку. И первая панихида была отслужена лишь в 1864 году, когда в далекой Сибири умер таинственный старец Федор Кузьмич.

– Вы и про него знаете? – изумленно спросил у Александра император. – Значит, он умрет через двадцать четыре года…

– Да, ваше величество, – подтвердил Шумилин, – в нашей истории это случится именно тогда. Он переживет вас…

– Помню, как еще в 1819 году, – сказал задумчиво Николай, – брат, будучи у меня в гостях, заявил мне, что через некоторое, не столь продолжительное время, мне придется сменить его на царском троне.

– Ну, ваше величество, – усмехнулся Шумилин, – это вам напророчила еще ваша бабка, императрица Екатерина Великая.

– Я знал о пророчестве бабушки, – сказал с улыбкой Николай, – но не принимал его всерьез. Я считал, что мне всю жизнь придется служить и заниматься своим любимым делом – проектировать и строить крепости. А тут вот эти слова брата… Я был удивлен. Нет, скорее, ошеломлен.

Когда же в том, незабываемом тысяча восемьсот двадцать пятом году он сказал мне, что время его ухода из этого мира пришло и он собирается постричься в монахи в Георгиевском монастыре, я понял, что мне придется взвалить на себя уготованный мне судьбой и Господом Богом крест.

Ведь я догадывался, что мне предстоит начать борьбу не на жизнь а на смерть с этой шайкой масонов, которые в декабре того же года вышли на Сенатскую площадь, желая окончательно погубить Россию. И у меня не было другого выхода… Вы понимаете меня?

Шумилин кивнул. В свое время он внимательно перечитал исторические документы, в которых говорилось о целях и задачах декабристов. От прочитанного у него встали дыбом волосы. Например, Пестель, мечтавший стать диктатором, планировал отсоединить от России ее западные губернии, Кавказ и Украину. А другой вождь мятежников – Рылеев, пошел еще дальше – он хотел разделить Россию на пятьдесят губерний, сделав их самостоятельными государствами. К сожалению, мечты этих масонов осуществились лишь в конце ХХ века.

Царскую семью, задолго до подвала Ипатьевского дома, декабристы предлагали физически уничтожить. При этом один из душегубов, некий Оржицкий, придумал использовать для казни царя и великих князей «экономическую виселицу». А именно – вешать их цепочкой, привязывая «одного к ногам другого».

Ну, а сто тысяч жандармов, которые должны были искать недовольных военной хунтой и строго карать их – это просто перебор. У добрейшего графа Александра Христофоровича сейчас в наличии всего пятьсот служивых, и это на всю огромную Россию!

– Я вас прекрасно понимаю, ваше величество, – ответил Шумилин, – вы поступили именно так, как должны были поступить. И все мои друзья того же мнения.

– Вот и отлично! – воскликнул царь. – Я не сомневался, что вы меня поймете. А то я, сказать по чести, немного засомневался, прочитав в вашем времени вывеску с названием улицы…

Неожиданно сидевший рядом с ними Гусар заливисто залаял. Какой-то, по всей видимости такой же, как они, любитель утренних прогулок, одетый в серый сюртук с тростью и моноклем, появился в конце аллеи.

– Спасибо, Александр Павлович, за очень полезную для меня беседу, – сказал царь, – надеюсь снова встретиться с вами и вашими друзьями сегодня вечером в Аничковом дворце.

– Всего доброго, – сказал Шумилин, сделав полупоклон и приподняв над головой цилиндр, – до скорой встречи.

И каждый из них пошел своей дорогой. Царь отправился в Зимний дворец, где его ждали текущие дела, доклады градоначальника и министров. А Александр, еще немного побродив по прекрасному во все времена года и во все эпохи Летнему саду, вышел на Фонтанку и не спеша пошел по набережной в сторону дома князя Одоевского. Он был задумчив и рассеянно смотрел себе под ноги.

Видимо, поэтому он не сразу заметил господина в сером сюртуке, встретившегося ему в Летнем саду, который, так же не спеша, шел за ним, не обгоняя и не отставая. У входа в подъезд Шумилин незаметно вынул из кармана небольшой цифровой фотоаппарат и сделал несколько снимков незнакомца. Похоже, тот так и не заметил, что стал участником фотосессии.

Проводив Шумилина до дома 35 по набережной Фонтанки и дождавшись, когда объект слежки скроется в подъезде, господин в сером быстрым шагом заспешил на Васильевский остров. Там на одной из линий в неприметном домике располагался магазинчик, торгующий разным колониальным товаром. Принадлежал он купцу из Ливерпуля Дэвиду Смиту.