Текст книги "Иным путем. Вихри враждебные. Жаркая осень 1904 года"

– Да, броню броненосца орудия главного калибра способны пробить бронебойными снарядами лишь стреляя практически в упор. Печально, но факт. Разрушительное же воздействие фугасного снаряда, как вы уже имели честь убедиться во время наших сражений с японцами, не зависит от дальности. Все же прочее вам пояснит контр-адмирал Ларионов.

– Все просто, господа, – сказал Ларионов, – кроме всего прочего, японская шимоза отличается высокой зажигательной способностью. А британские корабли еще больше, чем у русских, обременены всяким ненужным деревом. Ведь сегодня мы будем иметь дело с мистером Джерардом Ноэлем, адмиралом и джентльменом и вдобавок редкостным и рутинером. Одну минуту…

Контр-адмирал Ларионов подошел к шкафу и достал из него книгу, из которой торчало множество закладок.

– Господа, – сказал он, – вот слова адмирала Ноэля, сказанные им год назад в Институте соединенных служб британского флота по поводу несогласия с выводами английских корабельных инженеров о крайней перегруженности кораблей предметами, не составляющими неотложной боевой необходимости.

«Я думаю, – сказал он (Джерард Ноэль), – что те, которые не знают, что значит командовать флотом и каковы суть обязанности морских офицеров, страдают тем заблуждением, что полагают, что военное судно даже в военное время непрестанно или, по крайней мере, очень часто находится в бою. Но это большая ошибка. Многие из наших судов даже в военное время могут не быть в бою».

– Да-а-а, господа! – нарушил наступившую после прочтения этой цитаты тишину командир «Варяга» капитан 1-го ранга Руднев, в свое время хорошо познакомившийся с действием японской шимозы, – могу заверить всех присутствующих, что все будет именно так, как сказал Виктор Сергеевич. За двенадцатидюймовые фугасы ручаться не буду – чего не было, того не было. Но восемь, шесть и пять дюймов мы на «Варяге» изучили хорошо. Зажигательные свойства у этой дряни великолепные. Мы просто не успевали тушить пожары, возникающие после попадания японских снарядов. Кроме того, после получаса боя все шлюпки, которые не сгорели, напоминали решето, а вся команда на палубе, включая вашего покорного слугу, была переранена мелкими осколками.

– Именно так всё и было, Всеволод Федорович, – кивнул адмирал Ларионов, – но это далеко еще не всё. Боевой корабль не полностью защищен бронею, у него есть и небронированные места, уязвимые и для фугасных снарядов. Это дымовые трубы и раструбы котельных вентиляторов, сделанные из относительно тонкого листового железа.

Вы помните, что стало с «Микасой», когда мы своей ракетой снесли ему обе трубы. А произошло вот что – значительно снизилась скорость из-за падения тяги в топках и почти полная утрачена боеспособность из-за удушливого угольного дыма, распространившегося по палубе и через котельные вентиляторы заполнившего внутренние помещения. Кроме того, броня даже на броненосных кораблях закрывает отнюдь не всю проекцию борта. Небронированные оконечности корпуса тоже крайне уязвимы для фугасов. Причем особую опасность для живучести представляют собой как нос корабля, так и его корма. Нос опасен в силу набегающего на него потока воды, а корма в силу расположения в ней рулевых устройств и дейдвудов. Японцы не зря с самого начала сделали ставку на фугасные снаряды. Как уже сказал Всеволод Федорович, шимоза – это очень опасная штука.

– Да-с! – сказал контр-адмирал Молас. – А наши умники под Шпицем и вовсе забросили фугасы в пользу своих дурацких облегченных бронебойных снарядов. Для шестидюймовых пушек – это вообще не снаряды, а один смех. Три фунта влажного пироксилина вместо десяти фунтов шимозы у японцев. А ведь весь смысл установки на эскадренные броненосцы орудий среднего калибра, господа, как раз и заключался в разрушении фугасными снарядами небронированных надстроек корабля противника. То есть в том, о чем нам только что толковал Виктор Сергеевич. Орудия, получается, у нас есть, а вот снарядов к ним с нужными свойствами – нет. Бардак-с. Натуральное вредительство!

– У британцев, Михаил Павлович, дела обстоят еще хуже, – усмехнулся контр-адмирал Ларионов, – их снаряды, хоть фугасные, хоть бронебойные, как во времена осады Севастополя в Крымскую войну, снаряжены обычным черным порохом. Тротил, подобно германцам, производить они еще не умеют, наш пироксилин не уважают, а японскую шимозу просто боятся. А с вредительством мы еще разберемся…

– Всё, господа, пора, – подвел итог дискуссии Алексеев. – План предстоящего сражения вам известен. Выходим из-за полуострова Талуншан, потом, поворачивая на юг, делаем британцам «кроссинг-Т» и открываем огонь по флагману. Тут уже британскому адмиралу надо будет думать о повороте, если он, конечно, не решит выбрасываться на берег. Скорее всего, повернут они вслед за нами – на юг, поскольку на севере им делать уже нечего. Как только британский мателот выкатится из строя, немедленно переносите огонь на следующий корабль в линии. Запомните – подранки, если они вышли из боя – это уже дело миноносцев. Крейсерский отряд контр-адмирала Рейценштейна действует против крейсеров противника. На этом военный совет считаю закрытым, – наместник Алексеев перекрестился, – и да помогут нам Господь и японские фугасы!

21 (8) апреля 1904 года, 06:35. Формозский пролив, 30 миль северо-западнее порта Даньшуй. Британская эскадра вице-адмирала Ноэля. Флагманский броненосец «Глори»

Солнце, собирающееся выглянуть из-за горизонта, красило нежно-розовым светом высокие перистые облака. День обещал быть ветреным. А пока призрачно-серая поверхность моря едва морщилась под свежим дыханием муссона. Густой черный дым из труб британских кораблей относило на левую раковину, где он повисал над морем растрепанной косой. Там, впереди, уже была видна узкая черная полоска острова Формоза. До него оставалось рукой подать.

Вице-адмирал Джерард Ноэль поднялся на мостик флагманского броненосца, находясь в превосходнейшем настроении. Это было его утро. Утро, которое принесет ему славу боевого адмирала и сделает его имя таким же знаменитым, как имена адмиралов Нельсона, Энсона и Фробишера.

А то, стыдно сказать, отслужив в Королевском флоте сорок шесть лет, вице-адмирал Ноэль так по-настоящему ни с кем и не воевал. Не считать же за настоящую войну истребление вооруженных копьями и луками африканских дикарей в 1874 году во время второй войны с Ашанти или охоту в 1896 году на плохо вооруженных греческих повстанцев на Крите. С функциями карателя адмирал Ноэль тогда справился неплохо, за что и был награжден орденом Святых Михаила и Георгия.

Японцы, с которыми предстояло иметь сегодня дело, как показал их опыт сражения с русскими, не слишком далеко ушли от африканских дикарей, раз дали разбить себя. Задача виделась адмиралу несложной – подойти к берегу на дистанцию уверенного поражения целей главным калибром, спустить на воду вооруженные шестифунтовыми пушками паровые катера, дать корабельной артиллерией залп, чтобы всех напугать до полусмерти, а потом, при полном отсутствии противодействия, высадить на берег десант морской пехоты.

Катера при этом смогут подняться вверх по течению реки и помочь морским пехотинцам захватить столицу этого острова. Ничего сложного. К вечеру, заняв телеграфную станцию, можно будет рапортовать в Лондон об успешном выполнении поставленной задачи.

Но едва только адмирал ступил на мостик, как его настроение сразу испортилось. Далеко впереди, почти на самом горизонте, разматывая за собой тоненькие ниточки дыма, наперерез крейсерам головного дозора британской эскадры бежали две маленькие черточки кораблей. Секунда, и показавшийся над горизонтом краешек солнечного диска залил все вокруг расплавленным золотом и сделал невозможным опознание по силуэту или же по флагу. Утро переставало быть томным. Нет ничего хуже посторонних кораблей в районе проведения операции, о которой знать-то могло лишь весьма ограниченное количество лиц.

Будь на месте британца русский адмирал, он бы давно уже завернул что-то вроде «большого Петровского загиба». Но джентльмен называет кошку кошкой, даже споткнувшись об нее в темноте. Особенно если никакой кошки там никогда и не было.

– Гобсон, распорядитесь передать на «Эдгар», – бросил адмирал Ноэль стоящему рядом сигнальщику, – пусть они проведут опознание этих кораблей и запросят их о намерениях. Им оттуда, из авангарда, наверное, виднее. И поднимите сигнал о перестроении в боевой ордер. Кто бы это ни был, он, несомненно, должен пожалеть о том, что отважился пересечь наш курс.

Сказав эту фразу, адмирал обернулся назад и посмотрел на следующую по пятам за «Глорией» эскадру. Броненосцы уверенно вспарывали шпиронами морскую гладь. Обогнав их, вышедшая из арьергарда колонна крейсеров стремительно рванулась вперед, развивая вместо восьми все пятнадцать, а то и семнадцать узлов. Густой дым из труб показывал, что котлы и машины на них задействованы на максимум своих возможностей. Первым в пене брызг летел вперед крейсер 2-го ранга «Пик». За ним мчалась однотипная с ним «Ифигения». Следом за ними поспешали «Эклипс», «Виндиктив» и «Гладиатор», стремясь побыстрее присоединиться к находящимся в головном дозоре крейсерами «Эдгар», «Кресчент», и «Тезеус».

Там временем диск солнца оторвался от горизонта, и как это бывает в тропиках, стремительно пополз вверх. Тропики – кстати, это сказано не для красного словца. Тропик Рака фактически делит Формозу-Тайвань пополам, и до него от места описываемых событий буквально подать рукой.

Едва только солнце перестало слепить сигнальщиков, и видимость в восточном направлении стала приемлемой, в бинокль стало возможно разобрать сигналы с крейсера «Эдгар».

– Сэр, – обратился к адмиралу старшина сигнальщиков, – с «Эдгара» передают, что встречные корабли опознаны как русский броненосный крейсер «Баян» и германский бронепалубный крейсер «Кайзерин Августа».

– Этого не может быть, – удивленно сказал адмирал Ноэль, – посмотрите внимательней, Гобсон, – откуда здесь могут взяться русские и германцы, да еще и вместе.

– Ошибки быть не может, сэр, – ответил старшина сигнальщиков и протянул адмиралу свой бинокль. – Можете убедиться сами. Оба эти корабля были построены в единственном экземпляре. Кроме того, с «Эдгара» передают, что в гавани Даньшуя видны дымы многочисленных транспортных судов или военных кораблей.

Адмирал Ноэль выхватил бинокль у сигнальщика и какое-то время молча рассматривал силуэты кораблей, движущихся на перехват его эскадре. Опустил он бинокль лишь тогда, когда колонна выходящих вперед крейсеров начала обгонять «Глори», и горизонт прямо по курсу затянуло мутной дымной пеленой.

– Гобсон, – сказал адмирал, возвращая бинокль, – пусть крейсерам авангарда будет передан мой приказ. – Оттеснить русские и германские корабли от порта Даньшуй и обеспечить беспрепятственную высадку наших сил на берег. Пусть они передадут русским и немцам, что если те окажут сопротивление нашей высадке, то мы будем вынуждены применить силу. Как они смеют противостоять мощи флота Его Величества?

– Мы воюем с континенталами, сэр? – вежливо спросил у адмирала Ноэля командир броненосца «Глори», закончив рассматривать горизонт в бинокль.

– У нас есть приказ Адмиралтейства, кэптен Картер, – отпарировал адмирал Ноэль, – а в Королевском флоте не принято обсуждать приказы. Их надо просто исполнять. Тех, кто нарушает приказы начальства, как известно, случалось, что и вешали за шею на намыленной пеньковой веревке, чтоб они висели до тех пор, пока не умрут. Если, конечно, из уважения к их прошлым заслугам петлю не заменяли расстрелом. Вспомните печальную судьбу адмирала Бинга, который в 1757 году по приговору военного трибунала был расстрелян за то, что в сражении при Минорке «не сделал всего, что от него зависело». Ну, а если русские и немцы каким-то образом оказались в зоне наших государственных интересов, то пусть теперь они пеняют на себя, ибо горе побежденным. Запомните, Картер, – победителей не судят.

– Сэр, – невозмутимо сказал старшина сигнальщиков, – с «Эдгара» сообщают, что русские и немцы выбросили сигнал «Ваш курс ведет к опасности» и легли на обратный курс к порту Даньшуй, разрывая дистанцию с нашими крейсерами. Они и сейчас непрерывно передают это сообщение, флагами и ратьером…

Адмирал взял у старшины бинокль и долго молча разглядывал уходящие на восток крейсера континенталов.

– Вижу, Гобсон, – наконец сказал он. – Передавайте: «Авангарду следовать за русскими и немцами. В случае опасности с их стороны разрешаю открыть огонь». А поскольку информация о грозящей нам опасности является блефом, я запрещаю вам, кэптен Картер, слышите, запрещаю, заносить ее в корабельный журнал. Так или иначе, но мы выполним приказ нашего Адмиралтейства и поднимем британский флаг над этим островом. Прикажите играть тревогу и быть готовыми к боевому маневрированию. Вперед и только вперед! Британский флот – самый сильный флот в мире.

21 (8) апреля 1904 года, 08:05.

Остров Формоза, неподалеку от порта Даньшуй

Британские бронепалубные крейсера приближались с северо-западного направления к порту Даньшуй, двигаясь кильватерной колонной со скоростью двенадцать узлов. Головными шли эскадренные разведчики, крейсера 2-го ранга «Ифигения» и «Пик», водоизмещением в три с половиной тысячи тонн и вооруженные двумя 152-мм и шестью 120-мм орудиями. За ними двигались «Эклипс», «Виндиктив», «Гладиатор», водоизмещением пять тысяч восемьсот тонн, вооруженные четырьмя (у «Эклипса» пятью) орудиями 152-мм и шестью 120-мм. Замыкали британскую колонну крейсера «Эдгар», «Тезеус», «Кресчент», водоизмещением в семь с половиной тысяч тонн и вооруженные двумя девятидюймовыми и десятью шестидюймовыми орудиями.

Немецкая эскадра, двигающаяся к англичанам на встречно-пересекающихся курсах, держала скорость шестнадцать узлов. Головным шел бронепалубный крейсер «Кайзерин Августа» водоизмещением шесть тысяч двести тонн, вооруженный четырьмя 150-мм и восемью 105-мм орудиями. Далее следовали однотипные «Виктория Луиза», «Фрея», «Винета», «Ганза», водоизмещением шесть тысяч шестьсот тонн и вооруженные двумя 210-мм и восемью 150-мм орудиями.

Русский броненосный крейсер «Баян», водоизмещением семь тысяч тонн и вооруженный двумя 203-мм и восемью 152-мм орудиями, следовал относительно германской эскадры расходящимися курсами, нацеливаясь на хвост британской колонны с намерением поставить англичан в два огня.

Таким образом, британская крейсерская эскадра имела над «континенталами» преимущество по количеству кораблей, по общему водоизмещению и некоторое превосходство в количестве орудий калибра шесть дюймов. «Континенталы» в два раза превосходили британцев в крупной артиллерии, имея в бортовом залпе десять восьмидюймовок – против пяти орудий калибром девять дюймов у англичан.

Кроме того, на мостике «Баяна» вместо рутинера и садиста Вирена стоял Николай Оттович Эссен, за свои действия во время недолгой войны с Японией получивший звание капитана 1-го ранга и место командира крейсера «Баян». Командир авиагруппы «Адмирала Кузнецова» полковник Хмелев, как-то встретившийся в Фузане с будущим адмиралом, после беседы сказал о нем: «У этого человека – душа истребителя». Краткое, но емкое суждение, высшая похвала в устах летчика и приговор командирам тех британских кораблей, которые еще не знали – с кем им предстоит иметь дело.

Германские корабли и крейсер «Баян» выбросили флажной сигнал: «Ваш курс ведет к опасности», продублировав тот же сигнал ратьером и искровым телеграфом. Англичане же вывесили флажный сигнал: «Сдавайтесь, или будете уничтожены», передавая его же ратьером, уверенные в том, что следующая за ними по пятам эскадра броненосцев и больших крейсеров сметет противостоящую им жалкую преграду из нескольких германских и одного русского крейсера. Кроме того, британцы были просто обязаны поддержать честь британского королевского флота – ведь впервые со времен Трафальгара ему был брошен открытый вызов.

Ровно в 08:15 головной немецкий крейсер «Кайзерин Августа» лег в правую циркуляцию, выходя на норд и угрожая британским крейсерам положением «кроссинг-Т» и охватом головы колонны. Две минуты спустя за ним последовали «Виктория-Луиза» и «Фрея». «Баян» продолжал двигаться своим курсом, приводя головной британский крейсер «Ифигения» на свой правый траверз.

Нервы у британцев не выдержали в 08:22, когда точку поворота прошел предпоследний германский крейсер «Винета». Находясь в крайне невыгодном положении, под острым углом к германскому строю, «Ифигения» дал залп по «Кайзерин Августе» из одного 152-мм орудия и трех орудий калибра 120 мм. Далее последовал беспорядочный обстрел, к которому присоединился второй крейсер-разведчик – «Пик». Ни один британский снаряд не упал ближе кабельтова от германского корабля – сказалась плохая подготовка комендоров.

Ответный огонь германцы открыли в 08:25, дав продольный бортовой залп пристрелочными дымовыми снарядами все по той же злосчастной «Ифигении». В 08:27 «Баян» с дистанции 25 кабельтовых отстрелялся по крейсеру «Эдгар». В 08:30, зафиксировав падения своих снарядов и внеся поправки в расчеты, германская эскадра перешла к стрельбе на поражение.

В 08:32 из-за полуострова Талуншан показались крейсера отряда контр-адмирала Рейценштейна, движущиеся на 23-узловом ходу. «Аскольд», «Варяг», «Новик» и «Боярин» летели по волнам, оставляя за кормой густую пелену черного дыма. Британская колонна, тоже начавшая поворот на север, внезапно оказалась перед угрозой нового «кроссинга-Т». На этот раз со стороны русского отряда и последующего полного окружения. Начался кровавый «балет» легких сил противников.

Из-за растерянности и замешательства на норд успели повернуть уже нахватавшаяся германских снарядов и горящая «Ифигения», а за ней «Пик», «Эклипс» и «Виндиктив». «Гладиатор» и следующие за ним «Эдгар», «Тезеус», «Кресчент» приняли на два румба к югу, надеясь проскочить за кормой у «Баяна» и выйти из драки с минимальными потерями.

Таким образом, британская эскадра разделилась, отдав на съедение свою самую малоценную головную часть и создав в противостоянии с «Баяном» другой своей половины локальный перевес – один к четырем.

Но «Баян» не собирался спасаться бегством. Ведь это был броненосный крейсер, а ему противостояли британские бронепалубники. Он был новее своих оппонентов на целое десятилетие, имел броню следующего поколения, его главный калибр не располагался за щитами, а был убран в бронированные башни. Команда «Баяна» была вымуштрована еще Робертом Виреном, сменивший же его Николай Эссен отполировал муштру сознательным отношением к делу. Главный калибр «Баяна» был укомплектован японскими шимозными фугасами, а в ответ в него летели снаряды, начиненные черным порохом.

Первый восьмидюймовый «привет» «Эдгар» получил от «Баяна» еще в самом начале боя. Снаряд просвистел правее щита бакового орудия ГК, и со страшным грохотом, выбросив густое облако удушливого черного дыма, разорвался на передней стенке боевой рубки. Конечно, он не смог пробить двенадцать дюймов гарвеевской брони. По расчету девятидюймовки, ничем не прикрытого с тыла, стеганул град мелких, раскаленных докрасна осколков. Когда дым рассеялся, то обитатели рубки увидели через смотровую щель залитую кровью палубу, изуродованные тела и тлеющую холстину картузов первых выстрелов. Еще мгновение, и картузы вспыхнули. Рукотворный ад повторился, окончательно уничтожив расчет и приведя орудие в полную негодность.

Второй такой же восьмидюймовый фугасный снаряд попал в «Эдгар» во время циркуляции и разорвался, ударившись о вторую трубу, которая стала основательно отперфорированной. Из-за падения тяги в задних топках максимальная скорость крейсера тут же уменьшилась до шестнадцати узлов. Мелкие и острые осколки разлетелись во все стороны, значительно проредив расчеты палубных шестидюймовок.

Шестидюймовых фугасов в «Эдгар» попало не менее десятка. Они не наносили таких серьезных разрушений, как восьмидюймовые, но их раскаленные осколки вызвали на английском крейсере несколько очагов пожаров. При этом один из снарядов разорвался на баке, рядом с искалеченным девятидюймовым орудием, щедро осыпав смотровую щель рубки смертоносными «гостинцами».

Конечно, британские снаряды попали и в «Баян». Осколки их убивали и ранили матросов, но разрушительное действие фугасов, снаряженных черным порохом, оказалось слабым, а бронебойные девятидюймовые снаряды с дистанции около двадцати кабельтовых дважды не смогли пробить главный пояс «Баяна», расколовшись о закаленную броню.

Тем временем в 08:42 группа британских крейсеров, ушедшая на север, в довершение к обычному обстрелу немецкого отряда, попала под продольный обстрел шимозными фугасами с «Варяга» и «Аскольда». Спасаясь от намечавшегося окружения, британские крейсера разом, по команде «все вдруг», повернули на восемь румбов на запад, взяв курс, ведущий к своим главным силам. К тому времени еще не бывшие в бою русские крейсера превосходили в скорости избитые и горящие британские крейсера как минимум вдвое. И поэтому дальнейшие события стали похожи на нападение стаи волков на отару отчаянно блеющих от испуга овец в открытой степи.

Начиненный новомодным тротилом 210-мм снаряд, пущенный вдогонку с немецкого крейсера, выбил рулевое управление на «Пике». Тот повалился влево, на «Эклипс». В течение пары минут строй уступа превратился в кучу-малу.

К девяти часам утра все было кончено. «Гладиатор», «Тезеус» и «Виндиктив», бросив подраненный «Эдгар» на произвол судьбы и разрывая дистанцию с «Баяном», удалились на запад к своей броненосной эскадре. Их командиры опасались, что русские крейсера, только что закончившие с окружением израненных «Ифигении», «Пика», «Эклипса» и «Виндиктива», бросят их на съедение своим немецким коллегам, а сами, продолжив движение на юг, отрежут путь отступления и тем британским крейсерам, что еще пока сохраняли боеспособность. Русские и немецкие крейсера не стали их догонять, а вместо этого прикрыли огнем миноносцы отряда каперанга Матусевича, вышедшие в торпедную атаку на британских подранков. Потом они все вместе оттянулись севернее полуострова Талуншан, из-за которого уже показалась голова русской броненосной колонны.

В результате этого боя «Варяг» и «Аскольд» получили незначительные повреждения. «Виктория Луиза», «Фрея», «Винета», «Ганза» отделались легкими, а «Кайзерин Августа» и «Баян» – средними повреждениями. Ни один русский или немецкий корабль не был потоплен и ни одному из них не требовался доковый ремонт.

Политически такой исход боя был приемлем как для немцев, так и для русских. И тех и других ожидал «крестопад». Солдатские кресты всем нижним чинам бывших в бою кораблей, офицерские всем офицерам. Русские получат немецкие награды, немцы – русские ордена. Так между ними будет крепиться «фройшафт» – боевая дружба. Если британцы сейчас повернут восвояси, то счет пять – ноль станет для королевского флота оглушительной оплеухой. Если же нет, то следующий раунд в этом поединке будет ясен после того, как в бой вступят «большие парни» – броненосные отряды…

21 (8) апреля 1904 года, 09:15.

Формозский пролив, южнее Пескадорских островов

Оперативная группа крейсеров «Б» под командованием контр-адмирала Иессена вышла в район южнее Пескадорских островов. Русские корабли шли двумя колоннами. Левая состояла из бронепалубного крейсера «Богатырь» и броненосных крейсеров «Россия», «Громобой», «Рюрик». В правую колонну входили корабли из будущего: эсминец «Адмирал Ушаков», большой противолодочный корабль «Североморск» и сторожевые корабли «Сметливый» и «Ярослав Мудрый».

Свой флаг для удобства связи и управления контр-адмирал Иессен держал на большом противолодочном корабле «Североморск», попутно удивляясь своеобразию порядков на корабле из будущего. Но и он был вынужден согласиться с тем, что обычные порядки русского императорского флота неприменимы там, где даже простой матрос имеет аттестат о среднем образовании, а, следовательно, по законам Российской империи имеет право аттестоваться в прапорщика, сухопутного или по Адмиралтейству, о чем распорядился еще покойный император Николай Александрович.

Дымы на горизонте, появившиеся ранним утром на левой раковине русского отряда, огибавшего Пескадорские острова с юга, и цели на радарах «Североморска» были обнаружены почти одновременно. Для проведения доразведки с большого противолодочного корабля был поднят в небо вертолет Ка-27ПС, который и подтвердил обнаружение искомой цели. Британское Гонконгское десантное соединение, состоящее из двух десятков пароходов разной вместимости, на скорости пять узлов следовало через Формозский пролив в северном направлении, прижимаясь к материковому берегу. Прикрывали их броненосные крейсера «Кресси» и «Дрейк», следующие на милю мористее своих подопечных.

Приблизившийся к ним вертолет был немедленно беспорядочно обстрелян из пулеметов и мелких противоминных орудий. Впрочем, хотя для вертолета серьезных последствий от этого обстрела и не было – британские артиллеристы еще не имели практики стрельбы по воздушной цели, но сам факт обстрела давал адмиралу Иессену основание для применения против британцев оружия.

Только он собрался запросить у наместника Алексеева, находящегося на крейсере «Москва», разрешения открыть огонь, как тот сам вышел на связь с «Североморском». В окрестностях Даньшуя британские, германские и русские крейсера уже начали свой кровавый балет.

Приказ наместника был коротким и однозначным: всех, кто окажет сопротивление – на дно!

– Топи британцев, Карл Петрович! – сказал вице-адмирал Алексеев контр-адмиралу Иессену. – Как говорил великий Суворов: «Кто против меня – тот мертв». Но тот же Суворов напоминал: «Неприятеля, просящего пощады, – щадить, безоружных не добивать». Так что действуй по-суворовски…

Выбросив из труб длинные хвосты черного дыма, русские крейсера прибавили ходу, постепенно переходя с экономичных десяти на боевые восемнадцать узлов.

Летел по волнам, растрепанным свежим муссоном, «Богатырь». Тяжелыми утюгами за ним следовали «Россия», «Громобой» и «Рюрик». Именно ради таких атак охраняемых конвоев и создавались эти корабли, именно ради этой цели они были рождены на верфях Германии и России.

Правее них, занимая строй уступа, мчались вперед корабли из будущего, пока невидимые для британцев из-за своей маскировочной окраски и отсутствия дыма. Именно они, еще во время завязки сражения, должны были вывести из строя британский броненосный эскорт, тем самым дав русским крейсерам сосредоточиться на пленении и истреблении транспортов, и обеспечить быстроту и полноту исполнения задачи.

На британской эскадре, конечно же, заметили дымы на горизонте, а по наличию вертолета, быстро сложив в уме два плюс два, поняли, что как минимум один корабль из эскадры «призраков» тоже находится где-то рядом.

В результате энергичных действий команд эскадренная скорость британского соединения выросла с пяти до восьми узлов. Больше выжать было нельзя – у многих пароходов были порядком изношены машины, и они оказались неспособны двигаться быстрее, даже под угрозой взрыва котлов. Наверное, в таких условиях самым верным решением было бы повернуть к китайскому берегу и, спасаясь от гибели, попробовать выброситься на мель. Но британцев гнал на север приказ Первого лорда Адмиралтейства. А потому командующим конвоем было принято решение – рискнуть и попробовать прорваться. Может быть, русские просто блефуют и не решатся открыть огонь. Командующий, находящийся на броненосном крейсере «Дрейк», до последнего верил в то, что британский военно-морской флаг защитит их лучше любых пушек и брони. Но они ошибались.

Погоня длилась уже час с четвертью, и расстояние между преследователями и преследуемыми сократилось с тридцати до двенадцати миль. С этой дистанции примерно в десять тридцать утра британские моряки уже смогли узнать силуэты преследующих их кораблей. Они сделали неутешительный вывод о том, что в настигающем их отряде только одна настоящая «гончая» – русский бронепалубный шеститысячник. А три остальных крейсера – это тяжелые броненосные истребители торговли, типа «Рюрик», пусть и устаревшие, но все еще довольно грозные.

Перспектива выдержать с ними бой и достойно отступить, даже для британских броненосных крейсеров была достаточно проблематичной. Но командиры англичан еще не знали, что имели честь лицезреть не все сюрпризы, ожидающие их в этот несчастливый для них день.

В десять часов сорок одну минуту ракетный эсминец «Адмирал Ушаков» обнаружил себя облаком дыма, с дистанции сто пятьдесят кабельтовых произведя пуск двух противокорабельных ракет «Москит». Одна из них была предназначена «Дрейку», а вторая, ушедшая на цель пятью секундами позднее, направилась в сторону «Кресси».

Зрелище пуска «москитов» впечатляло. В британских моряков оно вселило ужас, а у русских вызвало восторг и боевой кураж. Сверхзвуковая ракета «Москит» после набора полной скорости практически невидима, ибо по скорости своего полета ничуть не уступает начальной скорости снаряда. 305-мм морского орудия Обуховского завода образца 1895 года.

На дистанции в сто пятьдесят кабельтовых ее полет на высоте семи метров, над самыми гребнями волн, длится лишь тридцать три с половиной секунды. Потом ракета, по кинематике эквивалентная невиданному в этом мире двадцатидюймовому снаряду, со страшной силой бьет у ватерлинии в пятнадцатисантиметровый броневой пояс британского крейсера, как яичную скорлупу раскалывает его и вминает внутрь бронеплиту.

Трехсоткилограммовая проникающая боевая часть, как ей и было положено, проникает прямиком в котельное отделение. Потом сто пятьдесят килограммов тротил-гексоген-алюминиевой смеси со страшной силой взрываются в самом уязвимом месте броненосного крейсера, разрушая находящиеся под полным давлением котлы. В мгновение ока оба грозных боевых корабля королевского флота окутались облаком дыма и пламени и превратились в развалины. В огромные пробоины у ватерлинии бурным потоком внутрь их корпусов ворвалась холодная вода. И в тот момент, когда она встретилась с пышущими жаром топками, гремит еще один взрыв, на этот раз последний. Когда облако пара рассеялось, на поверхности моря плавали лишь обломки и виднелись головы немногих уцелевших членов команд британских крейсеров.

Оставшиеся без защиты пароходы, загруженные десантными войсками, снаряжением и боеприпасами, сломали строй и попытались спастись бегством. Кто-то из них повернул к берегу, кто-то увеличил скорость и решил оторваться, что было абсолютно бессмысленно. Ни один даже из самых быстроходных британских торговых судов не мог развивать скорость более четырнадцати узлов.