Текст книги "Год 1976, Незаметный разворот"

И сама я так вдохновилась Володиным выступлением и тем, как реагировала на него публика, что свою часть исполнила так, как никогда до этого. Он был прав – меня приняли с восторгом. А ведь нам прежде никогда не приходилось выступать вместе…

Концерт продолжался долго. Казалось, Володя даже не устал, но я знала, что это не так. Но вот прозвучал последний аккорд… Люди еще долго хлопали и кричали, и Володя, радостно улыбаясь, обещал, что такие концерты еще обязательно будут. Потом к нему подходили, благодарили, говорили добрые слова, пожимали руку… Я тоже получила свою долю благодарности и комплиментов, но центром внимания, конечно же, был он.

Его долго не хотели отпускать. Это была полная и безоговорочная любовь. И Володя купался в этой любви, и был совершенно счастлив и даже немного смущен. И теперь я видела не бунтаря, который жил бесконечной борьбой на пределе сил, а уверенного человека – великого человека, действительно способного ворочать горы. Мне вдруг стало совершенно ясно, что ему больше не нужен алкоголь. Исчез этот вечный надрыв, что неизбежно вел его в пропасть. На этом концерте он выплеснул всю свою энергию, так долго искавшую выхода. И ни одна капля ее не пропала втуне. Ее жадно впитывали его слушатели, как богатая почва впитывает благодатный дождь, чтобы дать здоровые и крепкие ростки.

И вместе с тем я теперь не знала, как мне воспринимать этого нового Володю. Прежде я была уверена, что нужна ему. Я была его утешением. Я заботилась о нем и вдохновляла. Я разделяла его «рай в шалаше», я прощала ему все. Я действительно пребывала у убеждении, что без меня он пропадет.

Но отныне все уже не будет так, как раньше. Ведь он во мне больше не нуждается… Он достигнет всего, к чему стремился – ролей, концертов, гастролей по мирам, это несомненно. У него будет оглушительная слава, куча поклонниц. Ведь он никогда не был семейным человеком… И мне не удалось его переделать. Он и вправду воспринимал меня как знак статуса – знаменитая французская актриса, красавица. Теперь же я стану для него лишней.

Как странно это все… Выходит, Анна была во всем права. И мне необходимо сделать так, чтобы Володя остался со мной! Ведь я не смогу без него жить.

31 июля 1941 года, 11:45 мск, Пуцкий залив, линкор планетарного подавления «Неумолимый», ангар больших десантных челноков

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Прыжок Рион из мира в мир прошел как по нотам. Как она призналась сама, когда Колдун положил свою руку на сферу обеспечения, она сразу увидела нужный межмировой канал и прыгнула вдоль него без страха и колебания, потому что, в отличие от Атолы Дан, видела как начальную, так и конечную точку путешествия. Раз – и уже там, то есть тут.

А вот это наводит на определенные размышления. Если идти от начала, то получается, что прыжковая аппаратура разрабатывалась неким Древним, и уже от него в готовом виде заимствовалась цивилизацией кланов эйджел, от них – неоримлянами, и в дальнейшем – русской галактической империей. При этом живые Корабли были изначальным средством межзвездных путешествий, только у Древних или Древнего (если верна аквилонская гипотеза о коллективном разуме роя насекомообразных существ) Корабли были на собственной биологической базе, а потому для выращивания Кораблей эйджел пришлось разрабатывать отдельную технологию. И вот выяснилось, что мозг живого Корабля имеет все необходимые органы ориентировки для того, чтобы летать как вдоль, так и поперек мировых линий; просто летать из мира в мир их никто не учил.

Отсюда два вывода. Первый – бесполезно искать родную планету Древних в нашей или соседских Галактиках. Они или он происходят из параллельного мира, настолько отдаленного от нашей реальности, что оттуда даже деммы кажутся родней родных. Второй – живые корабли как раз и являются теми самыми эйджел с особыми способностями, способными водить корабли между мирами. По части Рион я спокоен, секрет межмировых перемещений в надежных руках, потому что она моя Верная, и этим все сказано.

Но если смотреть, так сказать, в глобальном масштабе, то живые Корабли – явление преходящее. Истреблять как нечисть, подобно неоримлянам, я их не собираюсь, но и производить новые в контролируемой мною части Вселенной не позволю, ибо сам этот процесс насилия над природой, когда мать необратимо гибнет, а ее дитя становится калекой, является ужасной мерзостью. И в то же время живой Корабль, если не погибает в катастрофе, способен жить дольше любой самой старой эйджел, но и он подвержен биологическому износу. Геон, Корабль клана Игла Мрака, умерший от старости на орбите Земли в мире Аквилонии, тому прямое подтверждение. При этом следует учесть, что живые Корабли в Галактике закончатся не завтра, и даже не через тысячу лет, однако решение проблемы прыжковых навигаторов эйджел, способных к межмировым перемещениям, надо начинать искать прямо сейчас – может, еще пригодиться для того, чтобы водить «Неумолимый» из мира в мир, не беспокоя при этом Колдуна.

Однако, прежде чем принимать решение в этом вопросе, необходимо посоветоваться со специалистами профессорами медицины из Аквилонии, которые про эйджел знают гораздо больше, чем я, и моей приемной дочерью Лилией, а пока у меня на повестке дня стоит вопрос с примучиванием, то есть инверсией клана Хищных Цветов, а также интеграции их бывших пленниц и темных и светлых. И только с серыми все уже решено однозначно. Старшую этой команды (и по опыту, и годами) по имени Чена Фемо я уже представил Климу Сервию на предмет «сработаться». А то главный инженер у меня имеется, младшие техники, обученные из рабочих остроухих, тоже в наличии, а вот промежуточные звенья от техник-лейтенанта до инженер-полковника до недавнего времени отсутствовали. Четверых серых я планирую оставить в команде Рион, а остальную дюжину прирожденных инженеров перевести на «Неумолимый». Кстати, на «Новом Тоболе», вполне сопоставимом с Рион минимальной численностью команды и грузоподъемностью, в команде всего две серых: инженер-капитан Феу Тил и техник-лейтенант Тарин Да.

Но сейчас все серые вместе с прочими эйджел находятся тут, в ангаре «Неумолимого», куда помещаются два больших десантных челнока, а это немалое пространство. Только серые тут зрители, а потому, на зависть всем остальным, стоят отдельно, чисто вымытые и одетые в новенькую униформу техсостава. Тут же со мной Елизавета Дмитриевна, как моя императрица, а также главы дружественных русских государств, начиная с Великой княжны Ольги Николаевны (которая всего через семнадцать дней станет замужней женщиной и русской императрицей) и заканчивая товарищем Брежневым, даже в своей сильно расширенной ипостаси не подозревавшим, что человечеству придется иметь дело с цивилизацией кланов эйджел.

Под эти события от совнаркомовских забот удалось оторвать даже товарища Сталина из восемнадцатого года, ибо в его мире ловцы пеонов вполне могут шариться на одной шестой части суши и прилегающих территориях, поэтому третий комплект сателлитов как раз предназначен для мира восемнадцатого года. Статическую информацию при личном присутствии я оттуда считывать уже могу, но необходим еще один планшет и надежное средство межмировых коммуникаций, то есть связи. А вот по этой части у нас пока и конь не валялся. Правда, от имперских эйджел я слышал о каких-то подпространственных маяках с позывными планет, сигнал которых, в отличие от электромагнитного спектра, распространяется меж звездами, можно считать, мгновенно, почти не ослабевая от расстояния. Теперь нужно найти кого-то, кто разбирается в физике процесса на более высоком уровне, чем в имперской средней школе, чтобы он попытался ответить на вопрос, распространяется ли этот сигнал только вдоль мировых линий или еще и поперек. Так как это тоже технология Древнего, последнее не исключено.

Местный товарищ Сталин из сорок первого года прибыл на церемонию охотно. Этот человек никогда не отказывался учиться чему-то новому, и даже мне сложно представить, каким станет Советский Союз с инициированным мной дополнительными корректировками. Последняя обнадеживающая новость оттуда – из заключения освобожден академик Вавилов, а его оппонент и злопыхатель Трофим Лысенко после получасового разговора с отцом народов экспрессом отправился по дороге в ад. Истинный Взгляд – это все же великое дело. Сейчас Верховный главнокомандующий Советского Союза сосредоточен и спокоен, ведь я ему уже обещал, что если и в его мире на Землю наскочат ловцы пеонов, то разберусь я с ними с той же легкость, как и с теми, что сейчас стоят перед нами, благоухая, будто толпа бомжей с мусорного полигона.

И в самом деле, если сравнивать этих диких темных и такую же чистокровную, но цивилизованную темную эйджел, как Атола Дан, то сразу становится видна разница между развитым социализмом, практикуемым в русской галактической империи, и первобытным коммунизмом, царящим в кланах космических дикарей. Несмотря на то, что Хищные Цветы считались вполне процветающими, в глаза бросается общая исхудалость их фигур и голодные взгляды. Стандартные брикетированные полевые рационы, которыми их кормили вчера вечером и сегодня утром, были поглощены почти мгновенно с голодным урчанием. Единственное, чего не было, так это попыток отнять еду у соседок и вспыхнувших на этой почве злобных драк, ибо внутриклановая солидарность у эйджел почти идеальная, а Хищные Цветы в корабельной тюрьме «Неумолимого» держали отдельно от Звездных Искр. В таких условиях не подерешься и старые счеты не сведешь. Вот и сейчас они стоят двумя компактными группами, между которыми лежит разделяющий их невидимый силовой барьер. И работать я их буду тоже последовательно: сначала – победителей из числа Хищных Цветов, после – побежденных из Звездных Искр, и только потом – дюжину светлых, оставленных на десерт.

Нет тут лишь недееспособного молодняка Хищных Цветов от ясельного до старшего школьного возраста. Пятнадцать детей и подростков этого клана я сразу отправил в Тридесятое Царство на попечение Птицы для ускоренной социализации в человеческом обществе. Лилия своими оптовыми технологиями обещала научить их русскому языку в том объеме, когда в самых обычных делах им не понадобится переводчик, а далее лед тронется и процесс пойдет сам. И неважно, что извлеченные с борта Рион эти темноэйджеловские девочки сейчас выглядят как помесь чертенят с обезьянками. Мы, русские, кого угодно научим водить хороводы и хором петь «Катюшу» – такие же темные эйджел из галактической империи тому живые свидетели.

Но вот наступает решающий момент. Двое бойцовых остроухих извлекают матрону Тулан из общей толпы Хищных Цветов и подводят ее к нам с Елизаветой Дмитриевной…

Тогда же и там же, матрона клана Хищных Цветов госпожа Тулан

Матрона клана Хищных Цветов была в шоке. То, что до самого последнего момента выглядело как рядовая набеговая операция на поселения хумансов «пришел, схватил, убежал», неожиданно вылилось в какой-то кошмар, когда большая удача практически мгновенно оборачивается полным разгромом. Сначала от второй дочери Кэор Тула, дежурившей возле сферы обеспечения Рион (ибо этой мерзавке нельзя было доверять), поступило сообщение, что их Корабль мысленно переговаривается с кем-то извне своего корпуса и испытывает при этом сильные эмоциональные переживания. Госпожа Тулан приказала немедленно прекратить это безобразие и как следует наказать негодяйку, но было поздно.

О таком, когда вооруженные враги в полной экипировке появляются прямо из воздуха в самой защищенной части корабля и сразу же берут под контроль сферу обеспечения, темные эйджел прежде даже не догадывались. Последнее, что запомнила госпожа клана Хищных Цветов перед тем, как ее парализовало, это обряженного в тяжелую полевую броню солдата, или, точнее, солдатку, какого-то неизвестного боевого гибрида, использующего гены не только горхов и хумансов, но и самих эйджел. Обычно боевые гибриды невысоки, коренасты и очень сильны, однако бойцы клана, напавшего на Хищные Цветы, имели рост, не уступающий росту самой рослой эйджел, но при этом обладали атлетическим сложение и мощными мышцами. Ни одна темная, и уж тем более светлая, не могла бы таскать на себе подобную тяжелую экипировку даже в пониженном поле гравитации, а эти носят ее с такой легкостью, будто это их вторая кожа.

Пробуждение матроны от паралича было ужасным. Едва она пришла в себя, как узнала от потрясенных дочерей, что после того, как эта мерзавка Рион перешла на сторону захватчиков, а парализованная матрона выпала в осадок, клан потерпел быстрое и страшное поражение. И вот они здесь, на борту чужого корабля, настолько огромного, что это превосходит всякое воображение: чтобы попасть из корабельной тюрьмы в этот ангар, эйджел пришлось подняться на несколько уровней, а потом около километра пройти своими ногами по одному из осевых коридоров из носовой части в корму. Рион внутри себя была раз в пять короче.

Но самое ужасное открытие заключалось в том, что этим кораблем владеют дикие хумансы, не подчиняющиеся ни одному клану эйджел, ни светлому, ни темному. Те две темных (Атола Дан и госпожа Азалиэн), что сейчас стоят на возвышении рядом с предводителем и предводительницей банды хумансов, тут не хозяйки, не рабы, а равные из равных. От мыслей о подобном извращении желудок у госпожи Тулан сжимается болезненными спазмами. За что ей такое наказание от Великого Духа Вселенной – видеть, как драгоценное темноэйджеловское чувства расового превосходства с презрительной усмешкой роняют в грязь и топчут ногами… Усугубляют это чувство серые из числа персонала Рион: с них сняли ошейники принуждения и одели в хумансовские одежды, как бы признав своими, и теперь эти зазнайки и негодяйки смотрят на предводительницу банды с неприкрытым обожанием.

«Мы смеялись над детской хумансовской верой серых в Спасителя, – с горечью думает госпожа Тулан, – но оказалось, что этот смех был несколько преждевременен. Не всем эйджел после разгрома уготована рабская участь или смерть – некоторые вознесутся так высоко, что и не достать…»

Но вот ожидание подходит к концу. Предводитель хумансов издает несколько фраз на своем рычащем языке, и две вооруженные солдатки вытягивают госпожу Тулан из общей толпы ее сестер и под руки ведут, едва переставляющую ноги, вверх по плоской лестнице прямо на возвышение к ожидающим ее хозяевам жизни и смерти темных эйджел клана Хищные Цветы.

«Неужели меня убьют прямо здесь, на глазах у сестер?» – ужасается госпожа Тулан, глядя в безжалостные серые глаза своей судьбы.

Против ее собственной воли колени матроны подогнулись, и она неловко опустилась на них, сделавшись с предводителем хумансов примерно одного роста. По неписаным правилам Древних, вбитым в сознание эйджел на уровне инстинкта, потерпев поражение, она должна была произнести перед победителями формулу унижения, а потом выслушать от них свой приговор.

– Могущественнейшие, – произнесла Тулан, опустив голову, – вы победили, и теперь жизнь и смерть всех нас в ваших руках. Наш клан уничтожен и лишен дома, и теперь мы покинутые сироты, которые больше никому не нужны. Поэтому мы – ваши пленники, и вы вправе делать с нами все, что захотите.

Темная эйджел, что стояла рядом с предводителем хумансов (леди Азалиэн) перевела слова госпожи Тулан с Языка Войны на язык хумансов, после чего Предводитель начал отвечать.

– Встань с колен, – произнес он, подтверждая эти слова повелительным жестом, – и скажи нам прямо и честно – что, по твоему мнению, мы должны сделать с тобой и с членами твоего бывшего клана?

Выслушав перевод, матрона, не без помощи солдаток, поднялась на ноги и ответила ритуальной фразой:

– Если хочешь нам добра, о Могущественнейший, тогда просто убей нас всех и избавь таким образом от позора и страданий.

– Мы убиваем только на поле боя, не держим рабов и не делим людей по сортам, – сурово сдвинув брови, произнес Предводитель. – Убийство побежденных из страха и опасения будущих неприятностей не приведет ни к чему, за исключением новых убийств. Иногда мы казним смертью разных преступников, в том числе и тех, кто поработил себе подобных, но это к вам не относится, потому что вы не ведали что творили. Скажи, Старшая, за себя и весь свой клан – согласны ли вы, принеся соответствующие клятвы, стать членами нашего Воинского Единства и, как равные среди равных, верно и стойко нести службу там, где понадобится ваше профессиональное участие?

Этот ответ, не вписывающийся ни в какие ритуалы эйджел, буквально шокировал госпожу Тулан. Возможность приема потерпевших поражение эйджел в клан-победитель законы и установления Совета Кланов не отрицали, но на практике такие случаи за сто тысяч лет истории эйджел встречались всего несколько раз. И тут матрона поняла, что должна задать предводителю хумансов главный вопрос в своей жизни, от ответа на который зависит и ее собственная судьба, и судьба ее сестер.

– Скажи, о Могущественнейший, что ты сделал с нашими меньшими и младшими, которых после поражения не посадили в одно помещение вместе с нами? – сказала она, – Мы предполагаем, что по обычаям кланов вы выкинули их в пространство как ненужный элемент…

– С вашими меньшими и младшими все в порядке, – ответил предводитель, – мы отправили их жить вместе с детьми нашего народа, ибо по малолетству им нет нужды проходить через процедуры капитуляции и инверсии. Всех малых и сирых мы прощаем без покаяния и искупления, ибо нет за ними пока никакой вины. Когда все закончится и ты станешь одной из нас, мы отведем тебя к детям твоего клана, чтобы ты могла убедиться в их благополучии.

– В таком случае, о Могущественнейший, – сказала матрона клана Хищных Цветов, – я готова принести все не обходимые клятвы за себя и свой клан. Мы, темные эйджел, всегда чтим силу принесенных клятв, несмотря на время, место и прочие обстоятельства. Единственное, что может сделать нашу клятву недействительной, это обман с твоей стороны.

– Клянись, – сурово произнес Предводитель банды хумансов, – что ты и члены твоего клана никогда не причинят вред нашему Единству, его членам, а также тем, кото оно взялось защищать, а также что ты не будешь допускать, чтобы вред оказался причинен в результате вашего бездействия.

– Клянусь, – без колебаний произнесла госпожа Тулан, ибо первая часть клятвы напоминала условия стандартного коммерческого контракта. Но это было только начало.

– Клянись, – произнес предводитель хумансов, – что с этого момента для тебя и членов твоего клана больше не будет ни светлых и темных эйджел, ни деммов, ни круглоухих и остроухих хумансов, ни даже горхов и сибхов, и что ты и члены твоего клана будете относиться ко всем ровно и одинаково, в соответствии с их личным статусом и заслугами перед Единством.

– Клянусь! – произнесла госпожа Тулан, расставаясь с чувством расового превосходства.

– Клянись, – снова произнес предводитель хумансов, – что ты и члены твоего клана будете честными, храбрыми, дисциплинированными, бдительными гражданами нашего Единства, станете строго хранить наши тайны и беспрекословно выполнять все наши законы и установления, а также приказы ваших командиров и начальников.

– Клянусь! – подтвердила матрона клана Хищных Цветов, растворяя его в воинском Единстве хумансов. Но на этом еще ничего не закончилось.

– А теперь, – сказал Предводитель воинского единства хумансов, – те члены твоего клана, которые не желают соблюдать данные тобой клятвы, должны сказать об этом прямо и открыто… Поскольку таких нет, повторяйте за мной все сразу: «Я – это ты, а ты – это я, и я убью любого, кто скажет, что мы не равны друг другу. Вместе мы сила, а по отдельности мы ничто».

Едва матрона договорила эти слова, как ощутила сильнейшую эйфорию, возносящую ее к небесам. Членство в таком огромном, что у любой эйджел кружится голова, и чрезвычайно могущественном клане, составленном из существ самого разного происхождения, заставили ее испытать ярчайшие положительные эмоции. Когда голова у госпожи Тулан перестала кружиться, предводитель хумансов сказал:

– Ну вот и все, сейчас вас отведут в предоставленные вам помещения, и это будет не тюрьма. Три следующих суточных цикла вы потратите на то, чтобы гипнопедическим образом научиться нашему языку и всем правилам, которые должен знать член нашего единства, а потом мы снова встретимся для распределения по подразделениям. Но это случится чуть позже, а пока постойте в сторонке, наблюдая, как мы разбираемся с вашей бывшей добычей. Это не займет много времени.

И в самом деле, никто из бывшего клана Звездных Искр не отказался принести хумансам встречную клятву верности, и даже светлые последовали их примеру. Госпожа Тулан не представляла, для чего Предводителю хумансов могут понадобиться эти бездельницы, но свое недоумение предпочитала держать при себе.

31 июля 1941 года, 15:45 мск, Пуцкий залив, линкор планетарного подавления «Неумолимый», императорские апартаменты, зал для совещаний

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Можно сказать, что сегодня у меня в кабинете собрался весь бомонд: три товарища Сталина из четырех возможных, без пяти минут государыня-императрица Ольга Николаевна, а также улучшенное и дополненное издание товарища Брежнева. Также из мира четырнадцатого, то есть уже пятнадцатого года, тут присутствует товарищ Ленин, которого все больше и больше разбирает азарт все-таки докопаться до причины разложения и краха советского проекта. А разговор у нас все же по большей части пойдет о перспективах развития, поэтому в качестве консультантов от Аквилонии на этом совещании присутствуют товарищ Лазарев и Сати Бетана, а также корабельный врач Авило Аарон, к которой имеется несколько отдельных вопросов.

– В первую очередь, – сказал я, – хочу поздравить Великую княжну Ольгу Николаевну и товарища Кобу с приближающимся днем свадьбы и венчания со всей Великой Российской Державой. Совет вам да любовь. И в то же время должен напомнить, что войну выиграть было относительно просто; выиграть мир, в первую очередь по экономической части, будет гораздо сложнее.

– Мы это понимаем, – сказала Ольга, – а потому готовимся. Мы намерены действовать в основном так же, как дядя Михаил в мире вашей супруги, добиваясь, чтобы в стране не было бедных, а не чтобы в ней не осталось богатых. Как уже выяснялось не раз, последний вариант – это путь в никуда. Только в последнее время возник у нас один вопрос к товарищу Брежневу. Мы знаем, что в вашей стране имеются некоторые сложности с продовольствием – так нельзя ли хлеб из нашей Российской империи, вместо того, чтобы отправлять во Францию и Германию, обменивать у вас на станки и строительные машины?

– В принципе, это возможно, – сказал Брежнев, – и даже предпочтительно относительно других вариантов, но только на среднесрочную перспективу, потому что в итоге положение с продовольствием мы все же намерены исправить. Более подробно об этом надо разговаривать со специалистами.

– Мир семьдесят шестого года может и должен стать технологическим донором для нижележащих миров, – сказал я, – и в то же время он сам должен уходить в отрыв за счет тех знаний, которые в распоряжение советских ученых и инженеров способны предоставить товарищи из Русской Галактической империи и псевдоличности «Неумолимого». Снова наступает время рекордов, когда каждый день там будет «выше, дальше, быстрее». Что во Вселенной мы не одиноки, вы уже убедились. Думаю, что в самое ближайшее время подобные ловцы пеонов могут быть схвачены за руку и в других мирах. Но и это далеко не все. Те кланы, что ходят в набеги ловить пеонов, по сути, представляют собой самое обыкновенное ворье, опасающееся встречаться не только с регулярными армиями, но и с организованными военизированными формированиями вроде крупных банд и партизанских отрядов. Но товарищи из Русской Галактической Империи не дадут соврать, что среди эйджел, особенно светлых, тема угрозы опережающего развития человечества в нынешние доимперские времена является своего рода манией преследования. Им мнится, что, едва выйдя в космос, человечество бросится к ним в соседний галактический рукав низводить и курощать. Если они и в самом деле почувствую угрозу, что планета Земля встала на путь ускоренного технического развития, нам не миновать массированного вторжения на один или сразу несколько угрожаемых миров. Сто тысяч лет цивилизация кланов бегала по кругу, имея только территориальное расширение, но ни на шаг не сдвинувшись ни в технологиях, ни в политических практиках, а человечество на планете-прародительнице за вдесятеро меньший срок смогло самостоятельно подняться буквально к порогу звезд. Конечно, путь этот был извилист и тернист, изобиловал откатами назад и социальными катастрофами, но даже при таком раскладе человечество развивалось, а кланы эйджел топтались на месте…

– Но как же так? – усмехнулся в усы Отец Народов. – Ведь вроде бы эйджел считаются самыми умными, гораздо умнее обычных людей.

– Ум, товарищ Сталин, тоже бывает разный, – сказал я. – Одни умны вообще, другие только насчет того, где бы чего спереть, третьи, артисты разговорного жанра, только кажутся умными, четвертых все считают дураками, потому что они ужасно непрактичны в повседневной жизни, не считают денег и готовы отдать последний грош. Но именно эти, четвертые, называются гениями и движут вперед человечество, каждый в своей области. А у эйджел гениев не бывает – среди них вы не найдете ни Ньютонов, ни Ломоносовых, ни Эйнштейнов, ни Лениных, ни Сталиных…

– Вы, товарищ Серегин, считаете товарища Сталина гением? – удивился Виссарионыч.

– Вы, товарищ Сталин, – сказал я, – даже в отсутствие единственно верной теории смогли практически наощупь пройти по политическому канату между Сциллой и Харибдой правого и левого уклонов. У вас бывали ошибки, перегибы и головокружения от успехов, но даже в Основном Потоке вы приняли у умирающего Ленина разоренную страну, раздираемую постреволюционными противоречиями, а оставили своим преемникам одну из двух сущих мировых сверхдержав, спаянную внутри себя нерушимым единством. Разброд и шатания начались позже, когда местные вожди почувствовали отсутствие над собой сильной руки и принялись чудить кто во что горазд.

– Да, – подтвердила Сати Бетана, – я пыталась подставить в свои формулы любую другую личность, кроме вашей, но каждый раз результат социальных вычислений показывал крах вашей системы на уровне начала или середины тридцатых годов. По правилам социоинженерной науки, такие люди, как вы, совершающие невозможное, именуются именно гениями и никак иначе. Товарищу Ленину было намного проще: предшественники сделали за него две трети работы, так что ему осталось только прийти и собрать урожай. Проблемы начались потом, когда выяснилось, что марксистская теория таковой только называется, а на самом деле является псевдорелигиозной догматикой, которую на полку следует ставить по соседству с движением луддитов и социал-прудонизмом. Вы, товарищ Сталин, из этого положения вышли если не с блеском, то вполне достойно.

– Не надо хвалить товарища Сталина, – смутился Виссарионыч, – товарищ Сталин делает что может. Вы лучше скажите, что мы должны сделать дальше?

– Дальше, – сказал я, – следует побеждать, причем не только врагов, внешних или внутренних, но и самих себя – свою лень, разгильдяйство, желание оставить какую-то работу на потом или не доделать, потому что сойдет и так. Всем вам, товарищи, следует начертать на своих знаменах самые правильные лозунги: «Мы ответственны за тех, кого победили», «Человек от рождения слаб и ленив, а потому обязан преодолевать эти недостатки», «Не стоит бояться трудностей – только через них приходит настоящий успех».

– Есть мнение, – сказал Отец Народов, – что тем, кто не захочет соблюдать такие простые правила, не место в рядах партии большевиков.

– А что делать нам, в восемнадцатом году? – спросил Сталин-младший. – Мы бьемся изо всех сил, и такое впечатление, что как рыба об лед. Как вы правильно сказали, постреволюционные противоречия на просторах бывшей Российской империи очень сильны. Каждый местный совет считает возможным игнорировать указания центральной власти в Петрограде проводить свою особую политику, не переставая причислять себя к большевикам. Мы, конечно, стараемся удержать ситуацию под контролем и не допустить такой Гражданской войны, как в Основном Потоке, но боюсь, что это будет стоить нам гораздо большей крови, чем можно допустить.

– На самом деле вы можете облегченно выдохнуть, – сказал я, – потому что на следующем этапе я снова буду ставить ваш мир вверх тормашками. Зачет по нему месяц назад мне поставили – в общем, условно, потому что иначе я не успевал на кровавые поля сорок первого года. Недоделок куча, и все их следует исправить, чтобы не возвращаться потом к уже пройденному материалу. При этом я, разумеется, буду приглядывать и за миром сорок первого года, где сейчас германские генералы ломают зубы о белостокскую освобожденную зону, будто у них и других дел уже нет, и за миром семьдесят шестого года, где тоже все пока не так однозначно, как хотелось бы. Кстати, усилиями товарища Брежнева некоторое время назад в мой госпиталь в Тридесятом царстве переправили маршала Василевского и маршала авиации Покрышкина, а также еще пару тысяч прославленных командиров и генералов армейского, дивизионного и полкового звена с опытом победоносной Великой Отечественной Войны. И когда через пару месяцев эти люди встанут в строй, а товарищ Маргелов завершит комплектование своих экспедиционных сил, мы и поиграем с господами Гальдером и Маннергеймом в пинг-понг на все деньги. В настоящий момент наша задача в мире сорок первого года – готовить материальную базу будущих операций и не допустить какой-нибудь самоочевидной глупости. Впрочем, все мы должны иметь в виду, что без единственно верной социальной теории мы будем обречены на блуждание в трех соснах и постоянное исправление вылезающих то тут, то там ошибок. Особенно в такой теории нуждаюсь я сам, ибо мощь в моих руках сосредоточена страшная, а решения иногда приходится принимать по наитию; и не принимать никаких решений тоже нельзя, иначе все пойдет «как обычно», а именно это я и должен предотвратить.

– Должен сказать, – хмыкнул Ильич Первый, – что работа над такой теорией уже идет полным ходом. Мы изучили изложенные нам по памяти постулаты ленинизма-сталинизма из мира товарища Половцева, ознакомились с монархически-социалистическим устройством русской галактической империи, учли опыт мира вашей супруги, где тоже был построен монархический социализм, только несколько иного толка, беседовали с присутствующим здесь товарищем Брежневым. Но только это пока лишь исходный материал, имеющий, в отличие от теории Маркса, практическое подтверждение, а никакая не единственно верная теория, которую еще предстоит создать. Хотелось бы спросить у товарища Авило Аарон – в какие сроки в работе сможет принять участие мой брат-близнец? У него и практического опыта побольше моего, и вообще, одна голова хорошо, а две лучше.