Текст книги "Дом скитальцев"

Земля. Тридцать шестой день

Прошла неделя после операции «Апостол» – с легкой руки профессора Ямщикова это название прижилось. Сам «апостол», оказавшийся работником Министерства иностранных дел, был освобожден от Десантника, вполне поправился и рвался домой. Но тот же Ямщиков не отпускал его – исследовал на сотню ладов. Благоволин тихо сидел в своей комнате. Это называлось домашним арестом. Физик употреблял такое количество черного кофе, что начхоз ежедневно приходил в отчаяние. А дежурный по библиотеке таскал ему стопки книг, которые осваивались в полной тишине. В особняке Центра вообще было очень тихо. Лишь «апостол» имел обыкновение по утрам распевать пронзительным тенором французские песни Но вечерам он пел испанские песни, а профессора Ямщикова ругал по-итальянски. За глаза. Ямщикова все побаивались.

Эти двое – профессор и его пациент – не знали, каким делом занят Центр, и развлекались каждый по-своему. Остальным было не до развлечений. Операция «Апостол» оставалась единственным успехом Центра, и то случайным. Пришельцы-резиденты казались неуловимыми. Исследование кристалликов, взятых у «апостола», ничего не дало. Кристаллическая структура была настолько сложной, что на расшифровку ее понадобились бы годы – да и чем помогла бы расшифровка?.. Кристаллы ровно ничего не излучали и по виду были обыкновенными стекляшками, разве что довольно тяжелыми. Уцепиться было не за что. Время шло. Миновал тридцать пятый день после тугаринских событий.

Вечером к начальнику Центра пришла Анна Егоровна Владимирская. Зернов мрачно просматривал бумаги. У двери стоял небольшой фибровый чемодан – с такими обычно ходят мастера по холодильникам или телевизорам.

– Я на минуту, – решительно сказала Анна Егоровна.

Зернов терпеливо улыбнулся и сказал, что на минуту – пожалуйста. Тогда Анна Егоровна спросила, что с Благоволиным.

Как член комитета девятнадцати, она имела право задавать такие вопросы.

– Он под домашним арестом, – ответил Зернов.

– Знаю, батенька. И понимаю. Дело наше слишком серьезно, чтобы рисковать. Все же напомню, что мы проверили машинку на больном – она работает. И на Благоволине проверили – он чистый.

Зернов вежливо улыбался и кивал. Действительно, вся информация Дмитрия Алексеевича подтвердилась. Длинная нить «посредника» – передача, короткая – прием. Как он и говорил, «посредник» не прозрачен для рентгена. «Посредник» исправен – удалось освободить «апостола» от Десантника, спрятанного в его мозгу. Сам Благоволин неопровержимо оказался обыкновенным человеком. В его мозгу аппарат не обнаружил Десантника. Почему же он под арестом?

– По двум причинам, – сказал Зернов. – Я не имею права закрывать глаза на неполную откровенность своего сотрудника. Это не вопрос самолюбия. В нашем деле такое нельзя терпеть.

– Да в чем же он не откровенен?

– Он буквально по ложечке выдает информацию. И отнюдь этого не скрывает. Он сам напросился на арест.

– Да? По-моему, вы мудрите, – басом сказала Анна Егоровна. – Как вспоминает, так и выдает. Вы подумайте, как он запоминал! Экую муку принял мальчишка!

Зернов с удовольствием посмотрел на нее.

– А по-моему, ему надоело ловить мух кустарно, и он решил найти кардинальный способ.

– Ловли мух? – протянула Анна Егоровна. – Думаете, он это затеял?

– Уверен. Вы загляните в библиотечный формуляр – какие книги он глотает. Вместе с кофе…

– Так вот оно что-о! А вы умный мужик, – сказала Анна Егоровна.

– Спасибо. И учтите, что Благоволин феноменально самолюбив. Ничего не желает говорить заранее. У вас есть еще вопросы, доктор?

– Нет… – Анна Егоровна подперла круглое лицо обеими руками и посмотрела на Зернова. – Вопросов-то нету. Как бы у вас был ответ… Выкрутимся ли, Михаил Тихонович? Я как увидала «посредник» – с ниточками, – знаете о чем подумала?..

– Знаю, – сказал Зернов. – Очень знаю. Ничего, Анна Егоровна… Будем надеяться на операцию «Тройное звено». Простите, меня ждут.

Он убрал бумаги, захватил чемодан и спустился в гараж. Когда машина выезжала со двора, часовой у ворот взял по-ефрейторски «на караул».

Кошка

То, чего боялась Анна Егоровна, произошло несколькими днями раньше. Принимая разные облики – то железнодорожника, то офицера-отпускника, то колхозницы, едущей к матери в гости, два Десантника добрались до пограничной зоны. При себе они имели три «посредника». Один исчерпал ресурс и рассыпался тончайшей серой пылью после девяти пересадок. Это их не смущало. Один из двоих Десантников все равно находился в кристалле Мыслящего. Въезд в пограничную зону был запрещен, и принимались меры против Десантников – часовые дежурили тройками, проводники не показывались из вагонов и так далее. Но внутри запретной зоны жили десятки тысяч людей. Они по разным делам выезжали за оцепление. И возвращались. Дежурный Десантник не долго рыскал между кордонами – лазейка отыскалась. И он рванулся к границе.

Он проехал за оцепление, сидя в мозгу председателя колхоза. В поле, не доезжая деревни, приказал шоферу остановиться и подсадил в него второго Десантника – из «посредника». Пожаловался:

– Бисовы стражники, едва пронесло. Как будем уходить за кордон, смекаешь?

– Надо зверя мобилизовать, – твердо сказал второй. – В этом теле не пройдешь. Кому идти в звери, Угол девять?

– Тебе, Треугольник. Бери меня в «посредник». Езжай к Софке-продавщице, передавай меня ей. У нее зверь свой, домашний… Слушай: когда я тебя пересажу в Мурку, дам рукой направление к границе, понял? А где пробираться, ты знаешь. Понесешь третий «посредник». Второй бросим. Действуй…

Шофер нацелил цилиндрик в председательский лоб и дернул нитку. Очнувшемуся изумленному председателю он сказал:

«Крепко, крепко спишь, Борис Иваныч!»

Угол девятый побыл председателем колхоза минут пятнадцать, не больше… И шустрый вездеход покатил, отблескивая на солнце чисто протертыми стеклами, по пшеничным и кукурузным полям, и прибыл в деревню. До государственной границы здесь было километра два.

Треугольник завез председателя в бригаду, а сам подрулил к сельмагу. Софка-продавщица сидела за прилавком с книжкой. Покупателей не было – все в поле. Шофер спокойно подошел, достал «посредник» и выпустил Угла в продавщицу, подставив руку, чтобы она не расшибла лицо о прилавок.

– Здесь красивая местность, – сказала продавщица. – Побегу домой, Мурку подманивать. Давай-ка «посредник»… Лучше сядь, не то бабахнешься – пол проломишь.

Шофер очнулся, сидя у прилавка на пустых ящиках. Угол девять успела спрятать «посредник» с Треугольником и выпроваживала шофера, приговаривая:

– Вот как расшибешь нам дядю Борю, пьяница ты, пьяница… Уходи домой, выспись!

Шофер, изумленно вертя головой и пожимаясь, завел машину. Он был Десантником полчаса и тоже не заподозрил дурного.

Это произошло в конце дня. А в сумерках продавщица вышла погулять, держа за пазухой толстую полосатую кошку. Рядом с деревней была яма пересохшего пруда. Женщина спустилась с откоса, огляделась, бросила кошке селедочную голову. Мурка заурчала и впилась зубами в гостинец. Продавщица-десантник нацелилась «посредником» и дернула нить передачи.

Зверь буквально взвился в воздух – шерсть поднялась, тощий хвост распушился, как посудный ерш. Потом кошка плюхнулась на теплую землю, зашипела и несколько секунд яростно умывалась. Подняла голову, и Десантники посмотрели друг на друга. Через минуту случайный наблюдатель мог бы видеть странное зрелище.

Женщина сидела на земле. Перед нею стояла кошка, держа в пасти зеленую трубку, слабо светящую в сумерках. Передней лапой кошка прижимала к земле короткую нить, тянущуюся из трубки.

Второй «посредник» лежал в стороне, за кустами.

– Живей, живей, кис-кис-кис, – промолвила женщина.

Кошка дернула головой вверх, нить натянулась, и женщина повалилась на бок.

Никто не видел, никто! Серый зверь метнулся из ямы. Отработанный «посредник» кошка спустила в кроличью нору. Подхватила свежий. На гребне пруда присела, чтобы запихнуть в рот – неуклюже, непривычной лапой – болтающиеся нити. И по кустам, зарослям ежевики и дикого винограда, вдоль изгородей, прижимаясь к земле, подолгу высматривая, принюхиваясь, никем не замеченный, Треугольник ушел к границе. «Посредник» ему мешал. На каждой остановке Десантник опускал его на землю и прижимал когтистой лапой, как мышь.

Продавщица шла домой и удивлялась: как вышло, что она по дороге из сельмага забрела в старый пруд? Последнее, что она помнила, – разбитного покупателя, председательского шофера… А кошка перед рассветом миновала вспаханную полосу границы. К полудню изловила двух мышей-полевок и, сытая, вошла в деревню на той стороне. Пряталась от собак, от мальчишек и девчонок – этот народ Десантникам ни к чему. И снова в сумерках увидела подпрыгивающую фигуру Это писарь деревенской управы делал вечернюю пробежку перед ужином. Треугольник живо махнул на каменную изгородь, укрепился на ней и едва не опоздал, так как писарь приближался очень быстро. К счастью, писарь остановился поглазеть на большую полосатую кошку с неизвестным предметом в зубах. Он сказал философски:

– Коты – известные воры. Мышь? Нет, не мышь. Кусок сала? Нет, не похоже… Пш-ла прочь, воровка!

Треугольник возился с «посредником». Длинная нить наконец-то укрепилась между кошачьими пальцами-подушечками. Рывок! Впустую. Нить передачи была слишком длинной, ее не удалось натянуть.

– Рвет и терзает, – нравоучительно сказал писарь. – Пш-ла, дерзкая! Чем бы таким в нее. А! Вот камень.

Треугольник, взмяукивая от усилий, обернул нить вокруг лапы и снова вздернул голову привычным движением. Так кошки вытягивают шею, когда носят котят. Писарь схватился за сердце. Он сел на пыльный щебень дороги, а кошка бросила к его ногам «посредник». Кошачьи глаза в сумерках светились ярко и страшно.

– Да продлит всемогущий твои дни, Треугольник! – проговорил Угол устами легкомысленного писаря. – Ты отменно потрудился. В деревню прибыл знатный землях – секретарь господина губернатора… С ним мы и продолжим наш путь.

Треугольник нетерпеливо мяукнул.

– «Мяу-мяу», – поддразнил Угол, возвращая Треугольника в «посредник». Кошка Мурка слетела с изгороди и, приседая от непонятности, ринулась по своим следам домой – к котятам, теплой печке и жирным мышам в амбарушке.

Десантники двинулись дальше. Поутру секретарь губернатора – снова Треугольник – повез их а губернский город. Там проделал пересадку в самого губернатора.

И Десантники ринулись в столицу, и дальше, за пределы страны, по Земле. Теперь, не стесняемые пограничными защитными зонами, четко разработанными мерами охраны штабов и правительств, не стесняемые ничем, они могли довести операцию «Вирус» до конца.

Главный док (продолжение)

Офицер смотрел в сторону. Глор сжал челюсти и внимательно, не спеша оглядел вестибюль. Четыре выхода. Над каждым мигает сигнал: «Предъяви пропуск и номер». Пятый портал, выход к причалам, не охраняется – пропуска проверяют у ракет.

Не раздумывая, Глор обратился к охраннику:

– Господин офицер, мне кажется, что мы вам мешаем.

– Никак нет – служба, – сказал охранник.

– Полагаю, не будет нарушением устава, если мы погуляем на причале? Когда освободится Расчетчик, нас вызовут по браслету.

Ник умоляюще присела. Офицер сам принадлежал к высшей касте и понимал, что господам монтажникам унизительно торчать на арестной площадке, у всех на виду.

– Пожалуй, устав этого не запрещает, господа. Прогуляйтесь.

Они поспешно шагнули в толпу. Поспешно и в то же время медленно, чтобы не вызывать подозрений.

«Трепыхаемся», – со спокойной горечью подумал Глор. Ядовитая муха фан, изловленная лаби-лаби, тоже трепыхается.

Перед ними снова раскрылась бесконечная труба причала. Неподалеку, у входа в шлюзовую, стоял охранник. Навстречу шла группа монтажников. Они поднимали на ходу забрала вакуум-скафандров.

«Пропущу, – думал Глор. – Пропущу и пришибу охранника. Я тяжелее его на добрую девятую часть…»

– …О-о! Госпожа Ник, старина Глор, во имя Пути!

Старый знакомый, монтажник Дибр, радостно выглядывал из скафандра.

– Во имя, – буркнул Глор.

– Перебрались к нам? Роскошно! – Дибр прижал их к стене и засыпал вопросами: – Как там старина Тачч? А Каха, твой помощник? Клянусь шлемом и перчатками, так давно это было – Монтировочная, старый гунеу и остальные! Ну-ка, расскажите, сколько накопили очередей, таких ма-аленьких хоро-ошеньких очередушек? А шестинога сменили? Роскошно! Роскошно! А как там…

Охранник глазел на них с ленивым любопытством.

Браслеты сжались и проговорили:

«Госпожа Ник, господин Глор, монтажники высшего, в центральный вестибюль!»

– Клянусь Бессмертием, нам по дороге, – взвизгнул Дибр. – Ну идите, я позади, я за вами! Как там, на планете, погода?

– Ураган, – сказал Глор.

«Почему я иду? – думал он. – Почему я повинуюсь? Раб! Трус! Трижды и девятикратно раб. Остановись же!»

Останавливаться было поздно. Улыбаясь, приседая, взмахивая рукой, через вестибюль пробился очаровательный господин Клагг. Он был один, без конвоя. Увидев его, Дибр щелкнул: «Безветренной дороги!» – и исчез. А Клагг церемонно поздоровался, поздравил с прибытием и попросил разрешения отвести господ «к месту жительства и далее». Тут же он отобрал жетоны у постового и устремился в главный коридор. Не пойти следом было невозможно.

«На спуске в шахту я его скручу и отберу лучемет», – думал Глор. А господин Клагг семенил изящной рысью, светски болтая о том о сем. Показал клуб Космической Охраны, казармы господ офицеров. И вход в шахту Расчетчика. Он рысил так стремительно и болтал так самозабвенно, что Глор и Ник спохватились лишь тогда, когда вход к Расчетчику остался позади. Через секунду они свернули в каютный коридор, и страшная шахта скрылась из виду. А конвоир продолжал объяснять все подряд. Он был явно разочарован, когда гости уверенно спустились по трапу к оси тяготения, перевалили через трубу гравитора и полезли в прежнем направлении, но «вверх». В каюте, отведенной Глору и Ник для жилья, господин Клагг принялся хлопать дверцами шкафов, крышками лифтов, едва не включил аварийную сигнализацию. Услышав, что гости прошли курс Космической Академии и сами знают распорядок, Клагг исполнил челюстями восторженную дробь. Он тоже кончил Академию и школу Охраны! Здесь работают исключительно выпускники КА – да-да, исключительно! Он будет ждать за дверью – форма одежды парадная, почтенные господа!

Расчетчик пока откладывается, поняли монтажники. Форма парадная – будут представлять командору Пути…

Они с облегчением захлопотали в своей ромбовидной двухэтажной каюте. Верхняя часть для отдыха, без мебели, а нижняя – для работы. Контейнеры с багажом стояли в лифте. Ник вытряхнула на пол большой контейнер – уф! «Посредник» на месте… К коробке никто не прикасался… Они облачились в парадную форму, украшенную знаками Пути и символом монтажников – изображением языка пламени. Любезный Клагг прошептал: «Великолепная парочка!» – испросил разрешения поправить на госпоже Ник парадный шлем и повел их в приемную командора Пути.

Это была обширная мрачная зала, Глор мог бы вспомнить еще десяток таких круглых, несуразных, плохо освещенных вагонов, набитых свитскими офицерами и чиновниками. Наверно, традиция круглых приемных пошла именно отсюда. Кабинет Великого командора располагался в носу жилой сигары, где в настоящем корабле помещаются кодовые локаторы. Приемная была круглой потому, что занимала весь следующий отсек – корабль в сечении круглый. В кабинет его предусмотрительности вела лестница-трап с площадкой, висящей над головами, как летающее блюдце. На ней лениво красовались охранники при полной караульной форме. Взамен распылителей они были вооружены лучеметами, как и полагается на космических объектах. Удар антиматерии из распылителя может пробить обшивку спутника, а снаружи-то вакуум…

– У нас очень уютно, – шепотом трещал Клагг. – Готовы? Можно докладывать его предусмотрительности? Господин начальник Охраны, господа монтажники готовы!

Один из охранников забормотал в переговорное устройство. Остальные дерзко глазели на гостей сверху вниз. Глор был здорово взвинчен. Он заставил себя отвернуться и сам стал глазеть на чиновников, сидящих за стеклянной перегородкой, вдоль стены. Что-то было странное в этих господах, а видно плохо… Космическое стекло – оптических свойств от него не требуется… Ото, серые комбинезоны! Да это питы…

Отчаянный же народ здесь работает, подумал он. Все время видеть питов – это же с ума сойдешь… Гостеприимный Клагг проблеял:

– Ничего, ничего, дорогой господин монтажник! Можете полюбоваться, им все равно!

Офицеры стали падать на перила – так развеселила ах шутка Клагга. Глор кисло улыбнулся. Питы невозмутимо работали. Один был весь опутан проводами и подергивался. Поддавшись общему тону, Глор спросил:

– Электронные пляски?

– Что вы, дорогой господин монтажник! Они никогда не отдыхают! – простодушно отвечал Клагг.

С площадки торжественно зарокотал старший офицер:

– Господа монтажники высшего класса, к его предусмотрительности командору Пути!

«Ну, держись», – сказал себе Глор.

Командор Джал одиноко стоял под куполом кабинета. Издали он казался маленьким, как неск, поднявшийся на задние лапки. Монтажники отговорили обычные приветствия. Джал рявкнул:

– Подойдите!

Они подошли.

Великий командор был старик, с короткой массивной шеей, длиннорукий и коротконогий. Глаза – подвижные, проницательные до чрезвычайности. Челюсти отливали сизым – космический загар. Он сказал:

– Госпожа Ник, вы специализировались на автоматах сгорания? Надеюсь, вам здесь понравится. Скоро пригоним новый корабль… – Он резко повернулся к Глору: – Смотри мне в глаза.

Глор заставил себя повиноваться. Взгляд в упор означает враждебность, угрозу. От пронизывающего взора его предусмотрительности подгибались колени.

– Ты, похоже, сообразительный паренек, – сообщил командор. – Погоди-ка.

Он сунул в ухе телефон читающего устройства и некоторое время слушал, задумчиво постукивая когтем о коготь. Выбросил телефон.

– Госпожа Ник свободна. (Робот открыл люк.) Надеюсь увидеть ее в клубе.

– И к офицеру: – Вы ступайте вниз.

– Ваша предусмотрительность, устав…

– Ступай, я сказал! Вон!!

Офицер попятился к люку и едва не свалился на головы своих товарищей.

– Устав, устав… Надеюсь, вам понравится клуб, госпожа Ник, – любезнейшим голосом проговорил командор. Люк закрылся. – У тебя очаровательная подруга, паренек… Ну, вот что. Твои объективные данные неплохие. Происхождение, школа, Академия… Расчетчик я пока отменил. – Командор посмотрел на люк. – Может, не отменять, а?

Глор невозмутимо, не шевельнув и мускулом, смотрел на пряжку командорской портупеи.

– Ну, ты, верзила… Молчишь?

– Я готов подчиниться любому приказанию вашей предусмотрительности. Если я заслужил проверку в Расчетчике…

– Да чем ты заслужил?.. Устав! Слушай внимательно. Девятидневку назад у меня вознесся адъютант… Поразительный был чурбан. И дерзкий. Я его упек в Мыслящие вне очереди…

Глор вопросительно наклонился: задавать Великим вопросы никак не полагается.

– Послал его с поручением – он решил развлечься, чурбан… Переключил управление на аварийное, размолотил ракету, повредил корабль. Я и сказал Великому Диспетчеру – не верю я твоим людям, чурбаны они все как один; если бы я так оборудовал экспедиции, как ты людей подбираешь… – Командор покачал пальцем у рта и закончил: – Инженера-порученца сам и выбрал. Тебя. Благодари!

Глор пробормотал слова благодарности и все, что полагается.

– Смо-отри, Расчетчик над тобою висит, чурбан! Разумеется, ты чист и прочее – понимаю, понимаю! Но учти: после проверки карьера твоя кончится. Мозги раскиснут. Старайся, паренек, и помни, кому ты обязан?

Вот оно что – «мозги раскиснут»! А нам толкуют, что проверка в Расчетчике безвредна, как палочка жвачки…

– Разрешите доложить, вашусмотрительность? Если проверка положена по уставу службы у вашусмотрительности, я…

– Получи в канцелярии положенное по штату, – перебил командор. – Два часа на отдых, затем явишься. Ступай.

Важная особа

Инженеру для поручений при командоре Пути полагалось иметь: малый лучемет, шифровальный диктофон, пилотский ключ к личной ракете его предусмотрительности, вакуум-скафандр и, наконец, пропуск с отметкой «везде». Выдал все это заведующий канцелярией пит под непочтительными взорами чинов Охраны. Лучемет был заряжен, носить его надлежало на груди. Вакуум-скафандр был отправлен в жилище господина монтажника высшего класса. Сообщив это, начальник канцелярии осмотрел пропуск с лица и с изнанки и передал другому питу. Тот впаял в пропуск пилотский ключ и объяснил, как им пользоваться – опустить в щель опознавателя на щите ракеты под стартовым клавишем, и так далее, и так далее, Глор и сам это знал, но питу было безразлично, что он знает.

«Вот беда, – думал Глор. – Полноценнее сознание, неплохое тело, а деревяшка деревяшкой…»

Он с облегчением выбрался из компании искусственных чиновников и попал в объятия Клагга – этот уж был живой на удивление!

– Ба, ба, работаем вместе, господин монтажник?! Представьте себе, я так и решил, клянусь горячей тягой, я предвидел, не так ли, господа? – верещал Клагг, призывая офицеров в свидетели.

С площадки, переваливаясь, спустился старший офицер. Представился дружелюбным басом:

– Сулверш, начальник Охраны его предусмотрительности. Ну, я рад. Без порученца все-таки трудно. Ну-ка… – Он взял пропуск и рассмотрел его внимательно, хмурясь. – Ну, все в порядке. Я не особенно им доверяю. – Он кивнул на чиновников. – Не поймешь, что у них на уме. Помолчи, Клажонок… Ну, теперь о работе. Вам надлежит постоянно быть при особе его предусмотрительности. Там, наверху.

– В кабинете?

– Ну, а где же? – в свою очередь удивился Сулверш. – В соответствии с уставом Охраны командор Пути не может принимать посетителей, будучи один. Ну вот…

– Простите, господин офицер, но это же обязанность Охраны?

– Так его предусмотрительность гонят! – с верноподданным восторгом вмешался Клагг. – У них от вида каски делаются корчи!

Офицеры с готовностью заржали. Сулверш пророкотал:

– Сми-рна-а! Р-разошлись, чурбаны! Клагг, я вас предупреждаю. Придержите язык! Ну вот… – Он ухватил Глора за портупею лучемета и прошептал громоподобно: – Старик… Ну, мы его так зовем, ну… ласкательно, понимаете? Старик не любит, чтобы его охраняли. Ну, теперь все будет в порядке.

Начальник Охраны командора Пути улыбался всем широким, добродушным лицом. Его офицеры казались веселыми и незапуганными. Однако Сулверш под видом дружелюбного шеста проверил номер перчатки нового порученца, когда держал за отворот. Странное сочетание бдительности и пренебрежения к уставу Охраны. Впрочем, кто может принудить Великого соблюдать устав?

Отпуская Глора, офицер предупредил:

– Насчет должности лучше не распространяйтесь. Так я вам советую.

– Так… А что посоветуете отвечать на вопросы?

– Молчите, ну и все, – сказал офицер.