Текст книги "Палыч и Игорёк. Авиаповесть в рассказах"

КОМАНДА

После того как прозвучало слово «команда», Яков Моисеевич глубоко вздохнул, скептически помахал головой и опять принялся протирать стёкла своих очков, выражая своим видом неприкрытый скепсис.

– Мы вам заплатим, Яков Моисеевич, – сказал Палыч, увидев реакцию адвоката.

– Молодой человек, я только могу пожелать вам, чтоб вы никогда не нуждались в моей помощи, потому что у меня нет желания иметь среди друзей Ларачки тех, кто будет меня ненавидеть, узнав мои расценки. Поэтому сейчас сделаем вид, что мы просто решили провести коммунистический субботник по спасению вашего друга.

Палыч не всё понял из сказанного, но о том, что Яков Моисеевич остаётся в деле, он догадался.

– Мы распределим обязанности, выследим этого инспектора, узнаем его подельницу и накроем эту преступную организацию, – запальчиво определил задачи Палыч.

Яков Моисеевич опять снял очки, посмотрел на стёкла и, убедившись в их чистоте, опять надел.

– Ларачка, за что мне в мои годы эти казаки-разбойники?

– За доброту твою врождённую, которую ты пытаешься скрыть за показным цинизмом и местечковой риторикой, – мгновенно ответила Ларачка и добавила: – И скорее три мушкетёра, чем казаки-разбойники.

Адвокат достал из портфеля блокнот и перьевую ручку. На чистой странице в клетку ровным красивым почерком написал:

«Мельников Игорь Георгиевич, статья 78 УК РСФСР.

1. Определить хозяйку (хозяина) чемодана.

2. Найти связь (если таковая имеется) владельца чемодана и инспектора таможни.

3. Попытаться узнать, что за таблетки были в чемодане».

Остальные члены команды внимательно смотрели на то, что пишет Яков Моисеевич.

– Давайте я возьмусь за поиски хозяйки чемодана, – вызвался Палыч. – У меня пропуск есть, и я беспрепятственно могу войти в службу бортпроводников и поговорить с планировщицами и проводницами.

– Думаю, не стоит вам, Серёжа, этим заниматься, – сказала бабушка и пояснила: – Когда привлекательный молодой человек…

Палыч засмущался, и Ларачка, которая была по паспорту Ларисой Борисовной, обратилась к внучке:

– Наташенька, мне странно, что твой избранник не знает, что он привлекательный мужчина, – и продолжила: – Когда красивый мужчина ищет в женском коллективе какую-то женщину, то большинство представительниц этого коллектива будут стараться выдать свои координаты, но никак не помогать найти нужную нам женщину. Поэтому в службу бортпроводников идёт Наташа.

Потом настала очередь получать указания Якову Моисеевичу:

– Вам, Яков Моисеевич, и так понятно, что нужно делать, без моих подсказок.

– Яша всё понимает, его удел – работа с криминалом, потому что… – не смог договорить бедный адвокат, как его перебили:

– Потому что самый лучший-прелучший адвокат всего Советского Союза лучше всех знает, что важно, а что нет, и к тому же имеет-таки авторитет в тех сферах, о которых наши юные друзья даже не осведомлены.

Палыч хотел возразить, но Лариса Борисовна обратилась уже к нему:

– А вы, Серёжа, должны узнать, каким рейсом прилетел наш чемодан, и передать это Наташе, которая нам идентифицирует хозяйку. Или хозяина. А я займусь самым главным – с меня хороший чай.

– Разрешите выполнять, товарищ полковник? – встав, обратился Яков Моисеевич к Ларачке.

– Général, mon ami, général[1], – с французским прононсом ответила она Якову Моисеевичу и потом обратилась ко всем: – Завтра к восьми вечера жду полученную информацию.

Когда Яков Моисеевич ушёл и в комнату вернулась провожавшая его Лариса Борисовна, Палыч спросил её:

– А что же Яков Моисеевич, если он такой умный, не уехал в Израиль?

– Понимаете, Серёжа, в Израиль уезжают не умные или глупые, а те, кто может оставить свою родину. Есть люди, которые могут жить где угодно, а есть те, кто вне своей родины жизни не представляет. Яков Моисеевич, как выяснилось, относится ко второй категории, – спокойно ответила мудрая женщина.

– Я не знаю, к какой категории относится этот твой знакомый, – наконец вступила в разговор Наташа, – но, чтобы в девять мне была дома как штык. Понятно, Ларачка? – копируя интонации ушедшего гостя, закончила она и добавила: – Буду проверять ежедневно.

[1] «Генерал, мой друг, генерал» (фр.)

РАССЛЕДОВАНИЕ

Утром, как только начался рабочий день, Палыч позвонил в авиаэскадрилью, где трудился Игорь, и спросил, где тот сейчас. Помощник командира эскадрильи, смешливый мужчина немного старше Палыча, ответил, что Игорь сейчас, скорее всего, находится во хмелю, поскольку вчера прилетел с разворотного Люксембурга в 11:45, а следующий рейс у него запланирован на вечер понедельника. Поэтому имеет-де право.

Имея полученную информацию, Палыч поехал на аэровокзал, чтобы посмотреть, какие пассажирские рейсы прибыли в это же время. Выяснилось, что примерно в это время прибыли рейсы из Берлина, Софии, Осло, Нью-Йорка и Хабаровска. Короткие разворотные рейсы можно было отбросить, экипажу из Хабаровска таможня не нужна, значит остался рейс из Нью-Йорка.

Эту информацию Палыч передал Наташе, которая приняла эстафету и направилась в сторону службы бортпроводников. По дороге Наташа нашла бортпроводницу помоложе и обратилась к той с просьбой рассказать, как стать стюардессой.

Девушка не торопилась, поэтому с удовольствием делилась своим не очень большим опытом. Наташа и выбрала молоденькую «будущую коллегу» поскольку знала: чем меньше опыт, тем с большей готовностью им делятся. За чашкой кофе у кофемашины, которые были ещё в диковинку, проводница поведала много разных особенностей работы в сфере заоблачного сервиса. Наташа узнала, какие рейсы называются бархатными, какие – противозачаточными. Где больше и лучше платят, как получить хороший рейс или рейс с определённым лётным экипажем и сколько это стоит. Но самое главное – она узнала, какое отделение летает в Нью-Йорк.

Палыч тем временем зашёл на таможенный пункт и спросил, когда будет работать смена, которая работала вчера днём. Интерес свой он объяснил тем, что один из таможенников знал, что Палыч летит на следующий день в Берлин с ночёвкой, сделал ему заказ, а у Палыча рейс сняли и он хочет предупредить, а номер телефона, куда-то запропастился.

История получилась рутинная, поэтому незнакомый инспектор посмотрел график и назвал время, когда вчерашняя смена опять заступает.

Пока Палыч общался с таможней, Наташа на входе в службу бортпроводников сказала, что пришла по вопросу трудоустройства, и пошла по коридорам искать нужное ей отделение. Найдя искомое и дождавшись, когда в кабинете останется одна его хозяйка – планировщица, вошла и присела на стул возле крупной дамы с пышной причёской. Та не отвлекалась от работы на компьютере, довавшейся ей с трудом. Потом снизошла до посетительницы:

– Что хотела?

Наташа достала из кошелька двадцатидолларовую купюру и положила на стол:

– Хочу вам сделать приятно. Вот.

Дама, не выказав особого интереса, тем не менее оценила деловой подход и сказала:

– Я не знаю, что тебе нужно, но эту мелочь убери.

– Так это аванс, – понимающе сказала новоявленный детектив, которая на бо́льшие траты не рассчитывала, но ещё наличность в кошельке имела. – Тем более что для вас дело плёвое, а для меня вопрос сохранения семьи.

Похоже, что тема заинтересовала даму больше денег.

– Понимаете, мой муж прилетел вчера из Нью-Йорка. Муж у меня состоятельный человек, и во время рейса какая-то…

– Курва, – подсказала дама, пока Наташа подбирала слова.

– Вот именно, курва… договорилась с ним, чтобы он её подвёз. Он высадил её у метро «Речной вокзал», а она ему сунула свой номер телефона, – продолжала озвучивать придуманную легенду наша героиня.

– А как узнала? – заинтересованно спросила обладательница нужной информации.

– Так водитель у меня на зарплате, – ответила Наташа.

– Гениально, – после паузы сказала дама, очевидно имеющая похожие проблемы. Потом вспомнила про гостью, добавила: – Что знаешь? Ну там, блондинка, брюнетка, высокая, щуплая? Мужики-то на разных клюют, их не поймёшь.

Наташа пожала плечами и покачала головой.

– У мужа лимузин, водитель ничего не видел.

Дама понимающе вздохнула, достала журнал, нашла нужную страницу, повернула к Наташе:

– Вот все, кто вчера прилетел из Нью-Йорка. Перепиши быстро. В последнем столбце адрес, – ткнув ногтем в одну строку, добавила: – Эту можешь не считать, её мужики не интересуют. Хотя если лимузин, то кто их, этих сучек, знает.

Когда Наташа закончила писать, дама кивнула в сторону лежащего на столе кошелька, куда Наташа спрятала купюру.

– Давай свою мелочь, – сказала планировщица и жестом показала, что больше не нужно, когда Наташа достала ещё одну купюру. – И за идею спасибо.

В восемь вечера команда собралась в штабе. На столе были умопомрачительно вкусные эклеры, приготовленные хозяйкой, и обещанный чай.

Наташа и Палыч доложили о результатах своей работы, а Яков Моисеевич рассказал, что по его данным в изъятом из злополучного чемодана были, скорее всего, таблетки, содержащие синтетический наркотик, но ещё не запрещённые внутри страны. Наши законодатели не поспевают за прогрессом химической промышленности. Поэтому и не хотел инспектор, чтобы дело доходило до экспертизы. Он, скорее всего, надеялся, что наш подзащитный напишет признание, тогда таблетки из чемодана меняются на недорогие лекарственные препараты, запрещённые к ввозу. Деньги от реализации наркосодержащих таблеток не теряются, благодарность за пресечённый ввоз лекарственных средств – в личное дело, а Игорь получает условно за товарную партию запрещённого препарата.

– Всё? – обрадовалась Наташа. – Получается, вы всё раскрыли и нам вообще ничего не нужно было делать.

– Не получается, – вздохнув, сказала её бабушка. – Всё это ещё нужно доказать.

РАЗВЯЗКА

План дальнейших действий был разработан ещё вечером, и в ближайшие дни его предстояло реализовать.

– Нам нужно у всех четырёх потенциальных владелиц чемодана вызвать беспокойство, чтобы они захотели встретиться с подельником, то есть нашим инспектором. Кто может быть нашим инспектором, узнает Сергей Павлович, когда внимательно посмотрит на всех заступивших на смену и запомнит их. Далее мы фиксируем контакт, и это уже кое-что. С этим, как говорится, уже можно работать, – объяснил дальнейшие действия команды Яков Моисеевич.

– А как это беспокойство вызвать? – поинтересовалась Наташа.

– Вариантов много, но я предлагаю самый простой и естественный, – ожидая такой вопрос, продолжил адвокат. – Я являюсь к нашим милым барышням и говорю им, что занимаюсь делом пилота о контрабанде и хотел бы поговорить на эту тему. Видите, иногда и правда бывает полезна. Затем устраиваем наружное наблюдение. В процессе разговора будет понятно, за кем нужно наблюдать. Если всё произойдёт как я думаю, то останется только зафиксировать встречу инспектора и хозяйки чемодана.

– Гладко было на бумаге, – пробурчал Палыч.

– А что вы хотите, молодой человек, – Яков Моисеевич повернулся к Палычу, – это вам не самолётом управлять: баранку вправо, баранку влево. Это с людьми работать. Здесь не только думать необходимо, но и выдержка нужна и удача требуется.

Назавтра, после того как Палыч запомнил всех инспекторов нужной смены, в смысле той, которая задержала Игоря, всё было готово к следующей стадии операции.

Яков Моисеевич и Палыч пошли по добытому Наташей списку. Первый адрес оказался недалеко от того места, где заседал штаб по спасению Игоря.

Палыч остался ждать на улице, чтобы при необходимости объект наблюдения не мог его узнать. Якова Моисеевича не было долго. Вышел он довольный.

– Ну что, следим? – спросил Палыч, считая, что хорошее настроение зависело только от продвижения расследования.

– Нет, – ответил адвокат, – это не то, что нам нужно. Мамаша двух замечательных деток, угостила чаем с необыкновенным кизиловым вареньем. Она не та, которая нам нужна.

Палыч попытался понять логику очень опытного в этих делах человека и не смог связать кизиловое варенье с возможным участием в преступлении, о чём и сказал.

– Варенье здесь ни при чём, – ответил всё ещё улыбающийся адвокат, выполняющий сейчас функции детектива. – Просто похвастался. Вы, наверное, не пробовали настоящего кизилового варенья, вот и не поняли меня. А мамаша, каковой является наша уже не подозреваемая, может пойти на любое преступление ради детей, но совершив его, будет очень бояться последствий. Здесь же полная благость и активное желание ответить на все вопросы. Так что это не она. Идём дальше.

Когда Яков Моисеевич шёл по следующему адресу, он пообещал, что чай пить не будет и откажется даже от кизилового варенья. И действительно вышел практически сразу.

– Здесь тоже, похоже, не наш клиент, – доложил обстановку Яков Моисеевич. – С ночного рейса девочка, заспанная, на просьбу поговорить согласилась не раньше, чем через восемь часов. Стоит подождать немного, не побежит ли звонить. У неё телефона нет, и в подъезде только один телефон, но хозяева уехали в отпуск. Я спрашивал.

Прождав с полчаса на скамье возле дома, Палыч согласился, что можно идти по следующему адресу.

Следующий адрес оказался практически в центре, куда наши детективы добрались на метро. Палыч ждал Якова Моисеевича на скамейке возле соседнего подъезда. Ждать пришлось недолго, и выйдя, Яков Моисеевич жестом показал, чтобы Палыч оставался на месте. Буквально минут через десять во двор вышла молодая женщина, села в припаркованные напротив дверей подъезда жигули последней модели и покинула двор. Палыч, не зная, что ему в такой ситуации делать, пошёл в сторону метро. За углом его ждал адвокат и, указав на стоящий рядом автомобиль, сказал:

– Садитесь, – и уже водителю: – в Шереметьево-2.

По дороге Яков Моисеевич достал из своего портфеля фотоаппарат с хорошим объективом.

– Ух ты, – удивился Палыч. – Зеркалка?

– Да, зеркалка и автомат. Надеюсь, справитесь, – ответил хозяин крутейшей на тот момент фототехники. – В аэропорту ждёте возле выхода из таможенного пункта, где сегодня работает нужная нам смена. Так складывается, что и не нужно было вам утром ездить в аэропорт. А дальше ваша, молодой человек, задача – запечатлеть встречу наших героев. Очень надеюсь, что справитесь.

– А если она раньше нас будет в Шереметьево? – с тревогой спросил Палыч.

Яков Моисеевич только улыбнулся в ответ и сказал водителю:

– Андрей Николаевич, совсем наш юный друг гараж особого назначения не уважает. Говорит, что барышня на жигулях раньше нас будет в Шереметьево.

– Смешно, – односложно ответил тот, кого звали Андреем Николаевичем.

Доехали быстро и комфортно, если, конечно, не смотреть на спидометр.

– Думаю, минут тридцать у вас есть, – сказал на прощание водитель.

Дальше всё произошло, как предполагал опытный адвокат. Минут через сорок у выхода из пункта таможенного досмотра экипажей оказалась объект оперативной разработки, заглянула через открытую дверь и жестом кого-то позвала. Через несколько минут вышел инспектор. В коридоре было людно, поэтому Палыч не боялся оказаться рядом и хорошо слышал, как мужчина сказал:

– Жди в кафе на втором этаже.

Это был ещё один подарок от злоумышленников нашим героям. Палыч проводил проводницу до кафе, оценил обстановку и понял, откуда он может фотографировать, не привлекая внимания.

Минут через двадцать подошёл инспектор, одетый в гражданское, и подсел к своей подельнице. Сомнений в том, что они вместе участвуют в известном преступном деянии, уже не было.

Сделав с десяток снимков, Палыч спрятал фотоаппарат в сумку, взял кофе и сел за соседний с объектами наблюдения столик. Разговаривали они тихо, но всё же удалось расслышать фразу:

– Там фотик-мыльница. Мы возле статуи Свободы с девчонками фотографировались.

Детектив-любитель посчитал, что он свою задачу выполнил, и пошёл на выход, где его ждал Яков Моисеевич.

Проверив фотоаппарат и выслушав молодого напарника, он попрощался и попросил ждать его в штабе вечером.

Вечером в штабе члены команды в напряжении ждали Якова Михайловича или хотя бы новостей от него. Около девяти вечера раздался звонок, и все вместе побежали открывать дверь. На пороге стоял похудевший Игорь. Улыбающийся недавний заключённый светился радостью и благодарностью.

Друзья бросились обнимать смущённого таким приёмом Игоря.

– Вот так всегда, – раздался голос Якова Моисеевича из-за спины Игоря. – Нужно ненадолго присесть, чтобы тебе были рады. А нам, адвокатам, только и остаётся смотреть на этот праздник жизни со стороны.

Наташа было бросилась обнять бедного адвоката, но там уже была бабушка.

Позже, во время застолья, Яков Моисеевич рассказал, что со снимками и информацией, полученной от Палыча, он пошёл к таможенному начальству и объяснил этому начальству, что если Игоря выпускают прямо сегодня, то его, Якова Моисеевича, перестаёт интересовать это дело. В противном случае он будет вынужден передать имеющиеся материалы в прокуратуру.

– Так что же получается, их не накажут? – возмутилась Наташа. – Но это же несправедливо.

– Милая барышня, – ответил опытный адвокат, – я не обещал восстановить справедливость во всём мире. У меня задача частная – восстановить справедливость по отношению к конкретному человеку. И мы это сделали.

И уже Палычу добавил:

– А из вас бы толк был, готов вас взять помощником.

– Да нет, мне как-то баранку крутить привычней, – ответил Палыч с ехидством, но польщённый.

УТО

Все криминальные приключения Игоря прошли мимо его начальства. После тотальной щепетильности по отношению ко всем, кто имел возможность по работе выезжать за пределы страны, как-то незаметно наступала иная пора, когда эта щепетильность постепенно превращалась в пофигизм. Если раньше даже не развод, а разлад в семье пилота международных авиалиний мог стать причиной запрета на получение разрешения покидать страну, то теперь это уже никого не интересовало. Так же и с нарушением закона. Раньше было достаточно просто сигнала, что некто, имеющий право летать за границу, подозревается в чём-то предосудительном, чтобы закрыть возможность работы на международных воздушных линиях, а теперь только приговор суда приводил к аналогичным последствиям.

А поскольку до суда в нашем случае дело не дошло, то начальство сделало вид, что ничего и не было или, по крайней мере, оно – начальство – ничего не знает. Только запланированный рейс на всякий случай заменили на учёбу, которая планировалась, но немного позже.

Игоря отправили учиться в УТО. Учебно-тренировочным отрядом назывались курсы повышения квалификации, которые все пилоты обязаны были проходить с установленной регулярностью.

Игорю и раньше, при работе на «Ан-2», доводилось проходить подобное обучение в краевом центре, куда его направляли в командировку. Здесь же учебно-тренировочный отряд был в соседнем здании. Только курсы, что проходили здесь, значительно отличались от того, что было в карьере Игоря раньше. Когда в краевой центр собирались пилоты «Ан-2» из различных регионов, это были в основном молодые люди, тем не менее уверенные, что узнать новое для себя о своей работе, вследствие их «колоссального опыта», уже не получится. К преподавателям они относились свысока.

В новом подразделении на занятиях присутствовали по большей части зрелые пилоты, а то и ветераны. И они, невзирая на возраст и опыт, не стеснялись задавать преподавателям вопросы, проводили дискуссии на профессиональные темы, делились опытом. Одним словом, скучно не было.

Тогда Игорю всё это было немного странно, и только став опытным пилотом, он понял, что чем больше знаешь, тем явственней ощущаешь, что знаешь мало.

К тому же курс лётной эксплуатации у них вёл Владислав Дмитриевич. Лётчик-испытатель на пенсии, он был из той плеяды испытателей, которые и есть суть профессии. Которые «учили летать самолёты, учили их страх побеждать».

Противостояние линейных пилотов и лётчиков-испытателей старо, как сама авиация. И Игорь это воочию увидел, когда на первом же занятии началась пикировка преподавателя с самым опытным и уважаемым капитаном.

– Вы все, линейные пилоты, ссыкуны! – безапелляционно заявлял Владислав Дмитриевич. – Вы же грозы боитесь, как чёрт ладана. А что в ней страшного? Ну пожуёт-пожуёт тебя в кучево-дождевом облаке – и выплюнет. И всё! Конечно, если выплюнет вниз, то это будет трындец! Но не всегда же вниз выплёвывает.

– Ты, Слава, если попадёшь в грозу и тебя выплюнет не вниз, – осаждал бравого испытателя опытный линейный пилот, – прилетишь на базу и всем расскажешь, что в грозе побывал, то с тебя не только не пожурят, но ещё одну медальку могут пожаловать. А мне, когда кто-то в болтанку на свои белые штаны фирмы «Армани» кофе прольёт, вонючка на работу прилетит, и я месяцами буду доказывать, что это была турбулентность ясного неба, а не гроза.

Молодёжи было познавательно и полезно слушать такие пикировки. К тому же опыт, которым в плане летания обладают испытатели, весьма нов и необычен для пилотов линейных. И когда известный испытатель заявлял, что «любое правильное действие пилота, выполненное с задержкой по времени, не приведёт к катастрофическим последствиям, в отличие от поспешных и неправильных действий», здесь уже и молодёжь бросалась в спор с аргументами типа «а если это пожар?»

К единому мнению часто не приходили, но те же пилоты, буквально через несколько лет начинавшие осваивать самолёты, на которых был экипаж из двух человек, кто методом убеждения, кто методом принуждения осваивали высказанный нашим преподавателем принцип. А всё делалось очень просто: во время тренировки на тренажёре, когда вводилась неисправность, пилот обязан был брать специальную книжку, где крупными буквами было написано, что ему нужно делать и в каком порядке. Один зачитывал, другой выполнял под контролем коллеги. Если кто-то очень уверенный в себе делал это по памяти, тренировка останавливалась и начиналась с начала. А когда подобную вольность допускали на экзамене, то оценка была «неудовлетворительно».

То есть жизнь всё расставила на свои места и показала, кто был прав.

Но любое обучение имеет свойство заканчиваться. И в нашем случае обучение подошло к концу, то есть к выпускному экзамену. Очень часто экзамены превращались в разговоры про жизнь – естественно, лётную жизнь – под что-то горячительное. Владислав Дмитриевич был человеком новым для проходящих обучение пилотов, и они не знали, как он отнесётся к презенту, состоящему из нескольких бутылок очень хорошего и дорогого напитка. Поэтому пустили процесс на самотёк: поставили эти бутылки в шкаф, типа, после экзамена увидит и сам решит, брать или выкинуть. Но процесс пошёл по иному сценарию. Ещё перед экзаменом преподаватель открыл шкаф, и ему предстал презент, который он должен был обнаружить много позже.

Он взял эти бутылки, поставил на стол перед собой и произнёс такую речь:

– Я здесь человек новый и, конечно, должен чтить ваши традиции. Это с одной стороны. С другой стороны, я пришёл сюда тоже не с улицы, и там, где я трудился, тоже были традиции, которые и вы должны уважать. Поэтому объединим эти две традиции. Дежурный, закройте дверь, ключи мне, и отсюда никто не уходит, пока в этих бутылках остаётся хоть капля.

Народ расслабился, что всё обходится без скандала, но некоторые товарищи, ссылаясь на то, что они за рулём, отказались от участия в мероприятии. Опытный лётчик-испытатель принял это решение как правильное и разрешил не пить тем, кто предъявит ключи от автомобиля.

Коллеги, да под горячительное без закуски («сами виноваты»), естественно, «полетели». Это когда тема моментально вышла на «а поговорить про полёты». После небольшой дозы спиртного рассказы становились более откровенными, а анализ ситуации – более беспощадным. Игорь понял, что это ещё одна школа лётной жизни.

Но те, кто держал перед собой на парте ключи от автомобилей и кого организатор мероприятия обходил чаркой, начинали томиться ситуацией, когда они выпадали из процесса. И один из них, самый смелый понял, что мероприятие затянется надолго, в конце концов не выдержал и попросил:

– А можно я уйду? Мне нужно по делам.

Владислав Дмитриевич нисколько не удивился смелости непьющего экзаменуемого и сказал просто:

– Конечно, иди.

Обрадованный коллега быстро пошёл к двери, подёргал её и констатировал известный всем факт:

– Так дверь закрыта.

На что получил ответ опытного лётчика-испытателя:

– Вот и я думаю: куда ты нафиг пойдёшь, когда дверь закрыта?