Текст книги "Боевые колесницы с серпами: «тяжелые танки» Древнего мира"

5. Тактика серпоносных квадриг

Битва при Кунаксе (401 г. до н. э.) и битва при Зеле (47 г. до н. э.) – вот тот исторический путь серпоносных колесниц, который зафиксирован в исторических источниках. Рассмотрев все известные нам сражения с участием боевых колесниц с серпами, можно, подытожив, установить, для чего они были введены, как менялось их применение и каким образом с ними боролись, а уже после этого можно будет решить, когда и зачем они появились.

Видим, что для таких колесниц особенно нужна была ровная местность. Специальное выравнивание почвы упоминается лишь в действиях перед битвой при Гавгамелах (Curt., IV,9,10; 15,28; Arr. An., III,8,7; cp.: Veget., 111,24; Артхаш., X,4). Разравнивание служило для облегчения разбега этих упряжек, на что указывает Плутарх (Sull., 18). Сами же квадриги всегда становились перед войском на некотором удалении друг от друга (Xen. An., 1,8,10). Вероятно, расстояние между ними было около 25 м, т. е., примерно, как и между слонами (Arr. An., V,15,5). Этот интервал между колесницами можно высчитать следующим образом. Ксенофонт, возможно, на основании впечатлений о битве при Кунаксе, рассказывает о праздничной процессии Кира II, в которой шли сначала всадники в квадратном строю, 100 на 100 человек, а за ними колесницы в четыре ряда (Xen. Cyr., VIII,3,16; 18). Таким образом, ширина конного ряда будет около 100 м и, следовательно, на одну колесницу придется около 25 м¹⁶². В боевом построении колесницы составляли одну шеренгу, которой было вполне достаточно для выполнения основной задачи – прорыва строя врага (Xen. Cyr., VI,3,34).

Квадриги, видимо, начинали разгоняться с нескольких сотен метров, переходя с шага на рысь, а затем, вероятно, с нескольких десятков метров – в галоп, ведь если последнее расстояние было бы больше, то кони быстро устали бы¹⁶³. На большую скорость разгона упряжки указывают и античные авторы (Diod., XVII,58,2; Curt., IV, 15,14; cp.: Plut. Sull., 18). В свою очередь, разбег служил для того, чтобы лошади взяли нужный аллюр и чтобы их трудно было схватить врагам под уздцы, да и в движущуюся мишень труднее попасть. Анонимный польский (?) теоретик середины XIX в. замечает по поводу атаки всадников: «Кавалерия должна всегда бросаться на неприятеля храбро и стремительно: во-первых, чтобы понести возможно меньшую потерю, во-вторых, чтобы устрашить неприятеля и тем увеличить свою силу»¹⁶⁴. Эту фразу в полной мере можно отнести и к действию колесниц. Но главная причина разгона все же именно психологическая: довольно трудно устоять перед несущейся упряжкой, к тому же снабженной серпами. Вот как описывает полковник саксонской кавалерии середины XIX в. Саксонский кавалерийский генерал Фридрих Вильгельм Зигман (1801–1872) эффект производимый конной атакой (заметим, что это впечатление должно быть даже сильнее у древних нерегулярных войск): Нравственное влияние, присущее кавалерии, которым она часто больше делает, нежели своими пиками и саблями… если сплоченная кавалерийская масса… отважно… летит на пехоту, то, несмотря ни на какую дальность и верность выстрела, все-таки неприятное чувство охватывает эту последнюю, так как каждый отдельный человек остается простым смертным; чувство это может перейти в панический страх, особенно если кавалерия явится неожиданно…»¹⁶⁵. С его мыслями о кавалерийской атаке согласен и генерал легкой французской кавалерии, участник наполеоновских войн, Антуан Фортюнэ де Брак (1789–1850): «Если атака имеет грозный вид и вероятный успех, то три четверти его приходятся на долю того нравственного впечатления, которое эта атака производит на неприятеля»¹⁶⁶. Такая атака кавалерии на неприятельское каре кажется сопоставимой с атакой колесниц на вражескую пехоту, поскольку во всех известных нам случаях серпоносные упряжки пускались именно против пеших воинов противника¹⁶⁷. Самим древним авторам был хорошо известен психологический эффект колесничной атаки (DiocL, XVII,53; Curt., IV,9,4; Veget., 111,24). Видимо, как раз этим впечатлением были навеяны описания кровавых ран, производимых серпами, ведь обычно потери от атаки квадриги были небольшими¹⁶⁸. Только в теоретической битве при Фимбрарах Ксенофонт заставляет египтян, словно солдатиков, стоять перед атакой серпоносных колесниц. На самом деле воины расступились бы или разбежались, как это было в реальных битвах при Кунаксе и Гавгамелах (Xen. Cyr., VII,1,31–32). Мнение древних о психологическом воздействии атаки колесниц поддерживают и современные историки¹⁶⁹. Когда пехота была уверена в себе или/и постоянно сталкивалась с применением врагом серпоносных квадриг, тогда и психологический аспект терял свое действие, а атака колесниц кончалась плачевно, зачастую под насмешки защищающихся (Plut. Sull., 18; Veget., 111,24; ср.: Xen. An., 1,8,20; Liv., XXXVII,41,12).

В то же время наблюдается и некоторое различие в использовании упряжек с серпами. Так, персы, основной силой которых была конница, старались комбинировать действие этого рода войск с атаками квадриг. Своими колесницами они стремились расстроить ряды врага, при поддержке своих же всадников, зачастую с одновременной фланговой конной атакой¹⁷⁰. Греки, на которых и были направлены эти нападения, поскольку обычно метателей у них было немного, старались шумом и криками испугать коней врага. Одновременно атакуя, гоплиты быстро проходили расстояние, необходимое колесницам для разбега, что вместе с тем защищало их и от метательных снарядов. А если квадриги все же достигали строя эллинов, то они расступались.

Азиатские конные стрелки. а) Изображение на кубке аттического мастера Триптолема (вероятно, 470-е гг. до н. э.). Воспроизведено по изданию: Head. D. The Achaemenid Persian Army. Stockport, 1992. Fig. 12 b.б) Конный стрелок в панцире греческого типа и фракийской шапке. Краснофигурный кубок из Орвьето (первая половина V в. до н. э.).

Воспроизведено по изданию: Nefedkìn A. К. The Tactical Development of Achaemenid Cavalry // Gladius. Vol. 26. Madrid, 2006. P. 9, fig. 4

В сражении с македонской армией атаки колесниц были рассчитаны на приведение в замешательство гоплитов врага более, чем на их разгром. Одновременно же велась атака конницы на фланги македонян. Похоже, что персы уже мало надеются на эффективность прямого нападения квадриг на фалангу, поэтому они и не удерживают до нужного времени свою латную конницу, которая могла бы, последовав в бреши, образованные от вторжения упряжек, повлиять на ход битвы.

В эпоху эллинизма использование колесниц было потеснено применением слонов, которых подчас с той же целью – для разрыва рядов пехоты врага – ставили перед центром строя, тогда как упряжки устанавливались лишь перед флангами. Если же слонов у военачальника не было, то квадриги могли располагаться и перед центром строя (Polyb., V,53,9; ср.: Front., 11,3,17). Теперь основная задача колесниц состояла лишь в расстройстве фаланги врага, поскольку победителем в столкновениях вооруженных по-македонски фаланг становился тот, кто сохранит свой строй наименее разорванным и наиболее упорядоченным. Для борьбы с упряжками в данный период широко использовались метатели, которые имелись в достаточном количестве в эллинистических государствах. Одновременно применяли и старые способы борьбы – произведение сильного шума и размыкание шеренг.

В период борьбы понтийского царя Митридата VI, обладавшего серпоносными колесницами, с Римом тактика использования колесниц несколько изменилась. У италиков было мало метателей и конницы и в то же время легионер одновременно и гоплит, и метатель (ср.: Veget. Epit., 1,17). Основная цель атаки колесниц состояла в том, чтобы расстроить ряды легионеров, после чего следовало бросить на них свою фалангу, а по возможности и зайти им в тыл конницей. Кроме того, понтийцы в большей степени, чем раньше использовали фактор неожиданности при атаке квадриг на врага (Херонея, Зела). В это же время совершенствуются и методы борьбы с колесницами; наряду с традиционным шумом, обстрелом и пропуском через шеренги, использовались и специальные приспособления для выведения из строя коней – трибулы (Veget., 111,24). Развитие колесниц так же не стояло на месте: усиливалось их вооружение, появлялись новые серпы.

В целом атака серпоносных колесниц чаще бывала отбита (Кунакса, Гавгамелы, Киликия, Херонея, Зела), нежели приводила к успеху (Даске-лион, Амний). Этому есть несколько причин. Во-первых, даже если один из четырех коней будет убит, это делало всю упряжку небоеспособной (Veget., 111,24; Арр. Mith.,33; ср.: Curt.,IV,15,16). Во-вторых, сами возничие, видя как плотно стоит вражеский строй и будучи неуверенными в поддержке своих всадников, часто предпочитают уклониться от атаки или просто спрыгнуть на землю, бросив квадригу на произвол судьбы (Xen. An., 1,8,20; Сут., VIII,8,25). Этому способствовал еще и град метательных снарядов врага, направленный на упряжку. После чего колесницы без возниц просто метались по полю боя, а то и сами колесничие поворачивали квадригу и бежали прямо на своих, расстраивая тем самым собственные войска (Diod., XVII,58,4; Liv., XXXVII,42,1; Front. Strat., 11,3,17) и, как замечает Ксенофонт, тем колесницы «много больше зла делают друзьям, чем врагам» (Xen. Cyr., VIII,8,24).

Доля колесниц с серпами в армии никогда не была значительной из-за дороговизны и прихотливости этого оружия. В битве при Кунаксе одна квадрига у персов приходилась на 6000 пехотинцев и всадников, а при Гавгамелах одна упряжка приходилась на 5000 пеших и 2000 конных воинов. У Селевкидов обнаруживаем следующую пропорцию: 1 колесница приходилась на 200 пехотинцев и 120 верховых (Ипс). И, наконец, в армии Митридата – 1 квадрига: 1100–1900 пехотинцев и 40-100 всадников. Общее же количество колесниц (200 единиц в эпоху Ахеменидов) значительно уменьшилось у селевкидских царей, но опять возросло до 130 в эпоху Митридата VI, в связи с его милитаристской политикой. Видимо, эта тенденция связана с надеждами на устрашение врага быстрой атакой данных аппаратов. Только этим, как представляется, можно объяснить те расходы и трудности, которые были потрачены на организацию и снаряжение этого рода войск. Ведь все эти труды должны быть компенсированы эффективностью их применения. Таким образом, на колесницы, как и на слонов, возлагали большие надежды, которые чаще не сбывались¹⁷¹.

6. Время появления серпоносной колесницы

Итак, как мы только что увидели, серпоносная квадрига по своим задачам сильно отличается от своих предшественников – простых колесниц. Ведь не случайно уже Ксенофонт отличает «вооруженные» колесницы от «неснаряженных» (Xen. Cyr., VI,4,16: ώπλισμένα προς άοπλα; ср.: Asclep. Tact., 8; Ael. Tact., 22,3; Arr. Tact., 2,5: ψιλά… άρματα). Последние обычно сражались между собой перед столкновением пехоты, поддерживали ее фланги, преследовали врага после схватки и в гораздо меньшей степени выполняли функцию «танка», то есть фронтальной атаки на пехоту противника, когда у врагов не было своих колесниц¹⁷²; тогда как серпоносные упряжки – это оружие для атаки пешего строя врага (Xen. An., 1,8,10; Xen. Cyr., VI,1,30; 4,18; 2,17; VII,1,29–32; Curt., IV,9,5). При этом рассчитывали не только на непосредственное поражение неприятеля, но и на психологический эффект, деморализующий последнего.

Против какого же врага могли появиться упряжки с серпами? Очевидно, они появились не против азиатских ополчений, состоящих преимущественно из лучников, которые предпочитали бой на расстоянии, а судьбу сражения в таких случаях решала атака конницы, опрокидывая всадников врага и уже затем расправлявшаяся с его пехотой (Xen. Суг., 1,4,23; II, 1,6–8)¹⁷³. К тому же легковооруженные выпустят такую массу метательных снарядов, что испугают и возниц, и коней и, следовательно, колесница вряд ли доедет до строя врага. Очевидно, такой «танк» был создан и не против азиатской конницы, состоявшей в первой половине V в. до н. э. преимущественно из конных метателей, которые при атаке серпоносных квадриг не только просто разъедутся, но еще и обстреляют упряжки. Данная колесница наиболее всего пригодна для разрушения построения пехотинцев, обладающих достаточной стойкостью в бою, понимающих силу строя и имеющих мало стрелков. Именно для разрыва плотной и многочисленной боевой линии тяжеловооруженных пехотинцев, против которой были бессильны нападения конницы и которая могла достаточно эффективно защищаться от метательного оружия легковооруженных, и были, вероятно, изобретены серпоносные колесницы. Ведь последние, расстроив ряды вражеских пехотинцев, облегчат действие своей коннице и пехоте.

Против какого же народа могла быть введена серпоносная колесница? Персы в войнах между собой опирались на свои же главные силы – конницу и стрелков из лука¹⁷⁴, а позднее и на греческих наемных гоплитов¹⁷⁵. Единственное известное мне исключение из этого правила, когда квадриги с серпами могли действовать и против персов, мы находим в битве при Кунаксе, где колесницы имелись у обеих сторон. Однако были ли колесницы Кира Младшего на поле боя и, если были, то где, неясно. Силы восточноиранских народов так же состояли в основном из всадников¹⁷⁶. Тогда как ополчения горных племен Персии, таких, как кадусии, уксии, кардухи, марды, коссеи, элимы представляли из себя пеших метателей, главным образом лучников, что, впрочем, и естественно для горцев¹⁷⁷. Малоазиатские народности были вооружены преимущественно по типу пельтастов¹⁷⁸.

Военная организация жителей южной Месопотамии нововавилонского времени известна довольно плохо. Но, видимо, она во многом основывалась на ассирийских образцах¹⁷⁹, согласно которым центр боевой линии составляли метатели под прикрытием впередистоящих щитоносцев, а на флангах размещались ударные колесницы и конница, стремящиеся зайти во фланг и тыл вражеской армии¹⁸⁰. В бою же ассирийские пехотинцы действовали парами, состоящими из щитоносцев и лучников¹⁸¹. Смысл такой тактики, как показывают сопоставления с новогвинейскими папуасами дани, состоял в том, что стрелок ранил врага, а копьеносец добивал его¹⁸². Следовательно, стройкой массы тяжеловооруженной пехоты, построенный в глубокие отряды, мы и тут не найдем. Хотя щитоносцы в панцирях продолжали существовать и здесь, но, видимо, лучники продолжали играть ведущую роль¹⁸³. Не случайно же цари касситской династии изображались на кудурру с луком, как с главным оружием. Также и телохранители вавилонского царя показаны на пьедестале трона ассирийского монарха Салманасара III (859–824 гг. до н. э.) как лучники с мечами и палицами¹⁸⁴. В нововавилонскую и персидскую эпоху стражники получали из храмов лук, колчан, стрелы и копье (Camb. 93), т. е. они опять же являлись лучниками¹⁸⁵.

Северо-западные индийцы в VI–V вв. до н. э. широко использовали слонов в военном деле, которых кони боятся и, следовательно, лошадей надо длительное время обучать для борьбы с индусами (Diod., 11,16,8–9; ср. Махабх., VII,8,15–17). Но самое главное состоит в том, что лучники занимали тут отнюдь не последнее, можно сказать, ведущее, место в армии¹⁸⁶.

Серебряное блюдо финикийской работы (ок. 710–675 гг. до н. э.). Его происхождение точно не установлено, но, возможно, оно найдено в «Могиле Барберини» в латинском городе Пренесте. Блюдо представляет собой типичное смешение стилей, характерное для левантийской работы. Внешний регистр показывает процессию египетских пехотинцев и всадников, центральное место в которой занимает азиат (sic!) в колеснице с возницей-египтянином. Впереди едет другая колесница, возможно, охотничья. Средний регистр: сцены охоты этого азиата на льва; египтянин, борющийся с хищником. Центр: корова с теленком в зарослях папируса.

Воспроизведено по изданию: Markoe G. Phoenician Bronze and Silver Bowls from Cyprus and the Mediterranean. Berkeley; Los Angeles; London, 1985. PL E 13

Блюдо финикийской работы (ок. 710–675 гг. до н. э.). Шествие египетских пехотинцев и всадников. В центре традиционная сцена пленения азиата.

Воспроизведено по изданию: Markoe G. Phoenician Bronze and Silver Bowls from Cyprus and the Mediterranean. Berkeley; Los Angeles; London, 1985. PL E 7

Прорисовка чаши финикийской работы (ок. 710–675 гг. до н. э.). На внутреннем регистре (вверху) справа представлены две боевых египетских колесницы сопровождаются отрядами пехоты. Внешний регистр (снизу): египетская колесница в сопровождении повозки, запряженной мулом, и пехотинцами.

Воспроизведено по изданию: Markoe G. Phoenician Bronze and Silver Bowls from Cyprus and the Mediterranean. Berkeley; Los Angeles; London, 1985. Pi. E 9

Прорисовка серебрянной чаши финикийской работы неизвестного происхождения (ок. 710–675 гг. до н. э.). Museum of Fine Arts, № 27.170 (Boston). Верхний регистр: колесничий азиат в сопровождении запасной колесницы, которую впереди эскортируют египетские пехотинцы и всадник. Нижний регистр: охота египтян на льва (справа) и на горного козла (слева).

Воспроизведено по изданию: Markoe G. Phoenician Bronze and Silver Bowls from Cyprus and the Mediterranean. Berkeley; Los Angeles; London, 1985. Pl. E 11

Как представляется, остаются два народа, способные выставить стойкую тяжеловооруженную пехоту для борьбы с персами – египтяне и греки. У обитателей долины Нила в Саисский и Ахеменидский период войска делились на сухопутные и морские. Причем, первые сначала состояли преимущественно из пехоты и колесниц, конница упоминается реже (ср.: II Chron., 12,3). А в VI–IV вв. до н. э. мы слышим почти исключительно о пеших воинах, всадники редко упоминаются в источниках (Diod., XV,42,5)¹⁸⁷. Пехота египтян состояла из ливийских военных поселенцев – гермотибиев и кала-сириев, как их называет Геродот¹⁸⁸. В бою воины строились в своеобразную глубокую фалангу, сомкнув большие щиты и выставив копья¹⁸⁹. Ксенофонт в своей «Киропедии» описывает как они храбро сражались при Фимбрарах и даже с успехом выдержали атаку серпоносных колесниц Абрадата (Xen. Cyr., VII, 1,29–32). Однако, как уже говорилось, «Киропедия» – это художественное произведение, где сама битва при Фимбрарах во многом является тактическим теоретизированием автора¹⁹⁰. Совершенно по другому тот же историк описывает поведение тех же египетских щитоносцев в исторической битве при Kyi иксе: они просто бежали вместе с другими отрядами персов от атакующих греков, даже не вступив в рукопашную (Xen. An., 1,8,19; ср.: Diod. XIV,23; Plut. Artax., 9). А это – факт, в реальности которого никто не сомневается. Конечно, можно сказать, что египтяне так плохо воевали, поскольку сражались не за родину. Однако страна пирамид была в это время во власти фараона Амиртея, а не персидског царя царей, и данные египетские воины, вероятно, являлись военными поселенцами, выведенными персами (Xen. Cyr., VII,1,45)¹⁹¹. Также и Плутарх, возможно несколько гиперболизируя, вложил в уста фараона Нектанеба II (360–342 гг. до н. э.) характеристику египтян как гражданского ополчения ремесленников (Plut. Ages., 38; ср.: Polyaen.,VIII,4). Впрочем они и сами не очень-то надеялись на свои армии и нанимали еще в VII в. до н. э. греческих и карийских наемников (Hdt., 1,152; Diod., 1,66,12)¹⁹². По-видимому, сами египтяне стремились реформировать свою армию по греческому образцу, о чем свидетельствуют изображения на торевтике финикийского производства (первая половина VII в. до н. э.)¹⁹³. Тут показаны жители долины Нила, вооруженные, по образцу архаических эллинских гоплитов, круглым щитом и парой копий¹⁹⁴. Кроме того, как видим, позднее, греки вполне успешно могли противостоять превосходящим их по численности египетским войскам (Plut. Ages., 39; Diod., XV,92)¹⁹⁵. Также нужно отметить, что применение серпоносных колесниц против щитоносных воинов долины Нила в сохранившихся античных исторических источниках не упоминается. Исключение составляет теоретическая битва при Фимбрарах и предстоящее применение колесниц Аброкомом, который, вероятно, собирал войска именно для вторжения в Египет. Также и Гелиодор в своей любовной повести упоминает серпоносные колесницы в войске персов, сражающихся с эфиопами (Heliod. Aeth., IX,14; 20). Диодор, перечисляя силы персидских войск, идущих походом на Египет в V–IV вв. до н. э., не упоминает колесниц с серпами в этих армиях (Diod., XI,74,1; 6; XII,3,2; ср.: Thuc., 1,101,1; Diod., XV,29,3; 41). Хотя так же возможно было бы объяснить это умолчание древнего автора особенностями стиля, ведь Диодор описывая и воинство Ксеркса, в котором были индийские и ливийские упряжки, он, в отличие от Геродота, их не упоминает (Diod., XI,3,6; ср.: Hdt., VII,86; Phot. Bibl., 72,39а). Ho, с другой стороны, сицилийский историк рассказывает о колесницах в ассирийском и карфагенском войске (Diod., 11,5,4; 16,5; XI,20; XX, 10). Так что, видимо, все зависело от источников Диодора, с которыми он обращался достаточно аккуратно. Следовательно, как мне кажется, колесница с серпами появилась не для борьбы с египтянами, хотя полностью исключить такую возможность все же на нашем уровне знаний нельзя.

В первой половине V в. до н. э. постоянными противниками персов являлись греки. Именно эллины имели стойкую тяжеловооруженную пехоту гоплитов, которую безуспешно атаковали своими наскоками персидские всадники (Hdt., IX,20; 49; Diod., XI,30,3; Polyaen.,VII, 14,3)¹⁹⁶. В то же время именно у греков почти отсутствовали метатели, способные отразить атаку колесниц и, следовательно, гоплиты представляли удобную малоподвижную мишень для нападения упряжек. Но самое главное состоит в том, что именно эллины понимали значение строя и организации в борьбе с индивидуальными воинами¹⁹⁷. Совершенно справедливо по этому поводу замечает профессор Академии Генштаба РККА А. А. Свечин (1878–1938): «…в сплоченности и спайке фаланги заключается секрет ее успехов… Регулярное начало, путем сомкнутости и сплачивания в одно тактическое целое позволяет рядовому бойцу побеждать бойца квалифицированного» (ср.: Thuc., IV,126,5; Xen. An., 1,2,18; Strab., VII,3,17)¹⁹⁸. Именно эту сплоченность должна была уничтожить колесница, после чего эллины уже не смогли бы противостоять персам. Более того, во всех известных нам исторических случаях серпоносные квадриги Ахеменидов применялись именно против греческой, а позднее, и македонской фаланги.

Теперь можно попытаться установить хронологические рамки появления серпоносных колесниц. Terminus ante quem очевиден – битва при Ку-наксе (401 г. до н. э.). Причем колесницы имеются в значительных количествах у обеих противостоящих сторон, что говорит об их несиюминутном появлении¹⁹⁹. Terminus post quem не так очевиден. Геродот в «Истории» рассказывает лишь о ливийских и индийских колесницах в войске Ксеркса (Hdt., VII,86), но они, очевидно, не являются серпоносными. О колесницах в этой же армии упоминает и Ктесий (Phot. Bibl., 72, 39а). Также упоминания об упряжках находим и в «Персах» Эсхила (11. 45–48), поставленных, судя по дидаскалиям, в 472 г. до н. э.²⁰⁰:

 
И многозлатные Сарды ездоков
на многих колесницах отправляют,
двудышловые и трехдышловые отряды,
чтобы представилось зрелище страшным.
 

Посмотрим, как понимали эти стихи сами древние. Схолиаст комментирует: «двудышловые – вместо «колесниц», вместо «отрядов четверок и шестерок»; а от этого количество коней обнаруживается» (Schol. ad Aesch. Pers., 47). Также интересное замечание по этому поводу встречаем у византийского комментартора XI в. Евстафия Фессалоникийского: «Как сказал Эсхил: “жеребцы в двудышловой колеснице”» (Eustath. ad Нот. IL, VIII,185 (Р. 706, 50); ср.: Eur. Androm., 277). Итак как видим, древние однозначно понимали данные стихи как описание отрядов колесниц определенных типов. Этого же мнения придерживаются и филологи Нового времени²⁰¹. Чьи же колесницы описывает Эсхил, персидские вообще или лидийские в частности? Ведь речь могла идти о Сардах как сборном пункте войск царя, а многодышловые колесницы, при трудности их поворота, не очень удобны для использования в качестве обычной маневренной колесницы. Кроме того, серпы при параде могли сниматься. Но если почитать текст трагедии, то увидим, что в параде описываются азиатские войска Великого царя, как и у Геродота (Aesch. Pers., 12–58). Трагик говорит и о моряках-египтянах, и о дротикометателях-мисийцах, и о лучниках-вавилонянах, и, скорее всего, о колесничих-лидийцах. Автор таким обрзом показывает разнородность и многонациональность армии Ксеркса. Видимо, Эсхил имел ввиду именно знаменитых у греков коневодов-лидийцев (Xen. Cyr., VII,4,14; Philost. Imag., 1,17,1; ср.: Sappho, 27). Однако, «Персы» – это не историческое, а драматургическое произведение и не допустил ли Эсхил, зная любовь лидийцев к коням, простой анахронизм? Посмотрим текст. Так, автор верно подметил, что египтяне в войске Ксеркса служили лишь моряками и в морской пехоте (см.: Hdt., VII,89; IX,32), а мисийцы имели дротики (см.: Hdt., VII,74; Xen. Mem., III,5,26)²⁰². Но вместе с тем, согласно Геродоту (VII, 38; 74), лидийцы в армии Царя служили лишь в пехоте, а об их колесничих мы ничего не слышим. Да и имена военачальников ополчений н. э. ой сатрапии различаются у Эсхила (Pers., 74: Митрогат и Арктей) и Геродота (VII,74: Артаферн, сын Артафер-на)²⁰³. Кроме того, вавилонские стрелки вообще не упомянуты Геродотом, в описании которого жители южной Месопотамии имели щиты и булавы (Hdt., VII,63). Таким образом, Эсхил мог как адекватно отразить действительность, так и придать повествованию восточный колорит, поскольку его сообщения все же отличаются от скрупулезного списка войск Геродота. Тем более, что трагик говорит об отрядах упряжек с шестью конями, которые в то время, видимо, были лишь парадным транспортом, но не боевым оружием. Ведь лидийцы, как считается, настолько любили езду на колесницах, что, свидетельству позднеатичного автора Филострата Младшего (Imag., 1,17,1), первыми запрягли в четырехдышловую колесницу восемь коней.

Фрагмент терракоты из Сард (ок. 530–520 гг. до н. э.). Cabinet des médailles, Paris. Колесница ионийского типа с передним и боковыми перилами, кузов, очевидно, плетенный, колесо с восьмью спицами. Возница в кирасе и шлеме из пластинок. Воин с греческим щитом, копьем, в шлеме напоминающем коринфский.

Воспроизведено по изданию: Head. D. The Achaemenid Persian Army. Stockport, 1992. Fig 41a

Но могли ли существовать в 480 г. до н. э. лидийские колесницы в принципе? Ведь уже в VII – середине VI в. до н. э. главный род войск лидийцев – всадники-копейщики (Mimnerm., 13; Hdt., 1,79), а колесницы в это время занимали второстепенное место (Sappho, 27,19–21)²⁰⁴. После же поражения Креза и восстания Пактия жители этой сатрапии были разоружены (Hdt., 1,155–156; Xen. Cyr., VII,5,14; Polyaen., VII,6,4; Just., 1,7,12). Однако Ксенофонт указывает, что Кир Великий оставил оружие некоторым из лидийцев, которые участвовали в походах персов (Xen. Cyr., VII,4,14; ср.: Hdt., VII,74). В общем, лидийские колесницы еще могли существовать во второй половине VI в. до н. э. Но не являлись ли эти упряжки серпоносными? Однако Эсхил, говоря о страхе, наводимом колесницами, ничего не сообщает о серпах, которые были в глазах древних наиболее ужасным оружием данных запряжек (Diod., XVII,53,1; Арр. Mith., 18; Veget., 111,24). Кроме того, сам Ксенофонт рассказывает о сохранении лидийцам прежних колесниц со стороны Кира, а не о введении им новых типов (Xen. Суг., VII,4,14). К тому же вряд ли стоит говорить о многочисленных отрядах невооруженных упряжек, которые в течение V в. до н. э. стали лишь средством транспорта военачальника к полю боя, тогда как последний мог даже сражаться на коне. В общем, следует признать, что квадриги и сэюги Эсхила – это эпическое преувеличение трагика.

Лидийские всадники. Мраморный надгробный рельеф (VI в. до н. э.). Отметим, что всадники имеют тяжелые копья (ср.: Hdt., 1,79). Конники одеты в легкие хитоны и в (персидские?) башлыки.

Воспроизведено по изданию: Всемирная история. Т. I. М., 1955. С. 511

Таким образом, видим, что ни Геродот, ни Эсхил а, позднее, и Фукидид²⁰⁵ не упоминают серпоносных колесниц. Особенно странно, что о квадригах с серпами ничего не говорит Геродот, хотя он описывает персидскую армию довольно детально²⁰⁶, а таких упряжек должно было набраться со всей империи немало. Ведь Дарий три года после Марафона готовился к войне, а после его смерти Ксеркс так же собирал армию еще пять лет²⁰⁷. Отряды были стянуты из всех сатрапий и все существующие рода войск были представлены в армии Ксеркса: морская пехота, конница, пешие отряды, мегаристы, колесницы. Но серпоносных квадриг тут нет. Также стоит отметить, что Ксенофонт в «Киро-педии» совершенно спокойно относит появление данных упряжек ко времени Кира II, давая этим как бы понять, что данный тип колесниц появился не в его время. К тому же и Ктесий (в изложении Диодора (11,5,4)) имел меньше бы шансов оговориться, что упряжки с серпами были уже в войске ассирийского царя Нина, если бы знал, что они появились лишь в то время, когда он находился при дворе Артаксеркса II (ок. 413–397 гг. до н. э.)²⁰⁸.

Итак, как представляется, можно принять argumentum ex silentio источников и посчитать, что в 480 г. до н. э. серпоносных колесниц у персов еще не было. Поэтому 480–479 гг. до н. э. для нас оказываются terminus post quem. Единственным исключением могло бы явиться замечание ритора конца II в. н. э. Максима Тирского, который рекомендует описывать поход персов на Элладу, используя «…варварское одеяние, мидийскую конницу, персидские колесницы, египетские щиты, так же заготовив и пращников-карийцев, и дротикометателей-пафлагонцев, и пельтастов-фракийцев, и гоплитов-македонян, и фессалийскую кавалерию» (Мах. Туг., XIII, 1). В данном пассаже всё перемешано: и поход Ксеркса, и завоевания Александра. Персидские квадриги можно, скорее, отнести ко времени македонского царя, чем к нашествию азиатов на Грецию.

Обычно важные изменения в военном деле обычно связаны либо с сокрушительным поражением, либо с переменами в системе комплектования, либо с возникновением новых врагов, либо это просто изобретение. Однако, основные враги персов в течение V в. до н. э. не изменились – это прежде всего восстающие покоренные народы, главным образом, египтяне, а из внешних противников постоянными являлись греки. Таким образом, представляется, что появление серпов на колеснице было связано с изобретением, а последнее, в свою очередь, вызвано к жизни невозможностью обычными средствами бороться с традиционными врагами, что, в свою очередь, повлекло и изменение в системе комплектования армии. К тому же, для создания нового рода войск нужны существенные причины, чтобы те затраты на обучение и обеспечение воинов окупились их пользой в бою. А для этого потребовалось бы время. К V в. до н. э. боевые колесницы в Передней Азии практически ушли в прошлое и нужно было создавать совершенно новый род войск, бойцы в котором должны были обладать смелостью камикадзе, чтобы лететь на квадригах прямо на ряды врага, обычно даже без поддержки конницы. Не случайно же и Ксенофонт указывает на почести, воздаваемые колесничим с этой целью персидскими владыками (Xen. Cyr., VII,1,47; VIII, 8,24). Таким образом, данные упряжки, скорее всего, могли распространиться в период подготовки к войне или во время какого-то длительного конфликта. Но какого? Чтобы ответить на данный вопрос, кратко рассмотрим греко-персидские отношения после похода Ксеркса²⁰⁹.