Текст книги "Ленин и Клеопатра"

Онучин и Михайлов, обменявшись короткими усмешками, незаметно выходят из квартиры. Одна Светка замечает это. Она бледнеет. Остальные продолжают петь.

Заседание РАПО

Эпическая сцена

Действующие лица

Председатель

Заместитель

10 председателей колхозов:

(Заветы;

Звезда;

Победа;

Салют;

Клич;

10 лет;

20 лет;

40 лет;

50 лет;

110 лет)

Стол. За ним заседает РАПО.

Заместитель (читает)… «Звезда» отсеялась к двенадцатому мая. «Клич» к тринадцатому. А «110 лет» и вообще к 20. Лучше всех обстоит дело у «40 лет»…

Председатель. И все потому, что там у председателя голова, а не тыква.

Заместитель (читает)… «Этот колхоз по результатам посевной попал на областную доску почета. Что мешает отстающим быть в числе передовых? В свете последних постановлений мешает медленная перестройка хозяйственного онанизма. А она должна быть безотлагательной…»

Председатель. Чего?

Заместитель. Что?

Председатель. Прочти еще раз.

Заместитель. «Что мешает отстающим быть в числе передовых? В свете последних постановлений мешает медленная перестройка хозяйственного…»

Председатель. Стой! Дай-ка мне. (Берет текст, читает.) Та-ак… Сам писал?

Заместитель. Ну, сам.

Председатель. И печатал сам?

Заместитель. Машинистка печатала.

Председатель. Какая?

Заместитель. Да что вы, Феликс Васильевич?

Председатель. Та-ак… Ну, что ж. Проверим, как усвоили текст. Ну-ка, «110 лет», расскажи, что понял?

110 лет. Чего?

Председатель. Что понял, говорю, из доклада.

110 лет. Ну, это самое… Плохо… Плохо работаем…

Председатель. Ближе к тексту.

110 лет. Ну, это, значит… (Прочищает горло.) Отсеялся к двадцатому мая, значит… Самый, значит, последний…

Председатель. Дальше.

110 лет. В результате, значит, потянул район вниз…

Председатель. Там этого нет. Ты что, не слушал?

110 лет. А где ж я был?

Председатель. Не знаю, где ты был, только не здесь.

110 лет. Да здесь я все время, Феликс Васильевич. Люди видели.

Председатель. Люди сами находились в другом месте. (Ко всем.) Никто

ничего не заметил?

Молчание. Затем гул голосов: «Не-ет!.. Да ну что вы, Фел Василь!.. Все нормаль!.. Нормаль все!..»

Председатель. Так. (Встает.) Выходит, я собираю вас только для того, чтобы на вас посмотреть. Не видел я вас давно, да? Это как будто я, например, сын какой-то, забывший мать родную, а вы – эта мамаша, к которой на похороны он хоть поздно, да явился? Так, что ли?..

Молчание.

Председатель. Так, что ли, спрашиваю?.. «40 лет»? И ты не слушал?

40 лет. Слушал, Феликс Васильич. Очень внимательно.

Председатель. Ага. Хорошо. (Садится.) Ну, ну. Говори.

40 лет. А что? Все отражено.

Председатель. А ты ведь мужик грамотный. У тебя же ВУЗ окончен?

40 лет. Как и у вас.

Председатель. А! (Указывает на него пальцем.) Как у меня! Ну, что ж, проверим, какого у тебя диплом качества. Так что?

40 лет. Что?

Председатель. Слушал внимательно?

40 лет. Внимательно.

Председатель. И ничего не заметил?

40 лет. А что я должен заметить? Отсеялся раньше всех. Не так разве?

Председатель. Это-то так… Это все та-ак… Ага. Значит, ничего не заметил… А как насчет половых отклонений?

40 лет. (Пауза.) Ч-что?

Председатель. И русский язык изучал? И литературу?

40 лет. Ну, изучал.

Председатель. Значит, и классиков читал, и современных?

40 лет. Ну, читал!

Председатель. А что это ты на дыбки становишься? тебя спрашивают, ты отвечай… Затруднений не испытываешь, когда читаешь?

40 лет. Что читаю?

Председатель. Когда читаешь, допустим, такой какой-нибудь роман о том, как они… мгм… не так, как обычные люди, а всякое без баб там… и прочее, даже вспоминать противно, ничего такого не испытываешь?

40 лет. А что я должен испытывать?

Председатель. Что это ты голос повышаешь? Я тебя спрашиваю, ты отвечай. Сейчас с дипломами вон на фермах навоз возят! Расскажи-ка ему, «Заветы», какой у тебя инженер-электронщик работает, если он еще не слышал!

Заветы (с готовностью). Работает, Феликс Васильич! Только он уже не на ферме. Я его к себе взял, консультантом, чтоб людей не спаивал!

Хохот.

Председатель. Ага, значит у тебя консультант есть. Хорошо. Тогда я тебя спрошу то же самое.

Заветы (виновато). Пропустил, Феликс Васильич. Виноват. Прослушал то место.

Председатель. Какое место?

Заветы. Ну то.

Председатель. Какое – то?

Заветы. Ну, которое вам надо.

Председатель. Ты что же это меня, оскорбить решил? (Буреет.) Ты что же это… (Встает.) Что это за… намеки такие?!..

Заветы. Феликс Васильич!.. Ей-богу!.. (Прикладывает ладони к груди.)

Даже в мыслях не имел!..

Председатель (садится, бьет кулаком по столу). Кто слышал, последний раз спрашиваю?!..

Заместитель на цыпочках выходит. Молчание.

Председатель. Что ж мне с вами делать-то… Посевную завалили… И хоть бы один! Хоть бы кто-то один слушал то, что ему вливают! в ухо!

Молчание. Слышен голос заместителя из приемной.

Голос заместителя. Срочно, я вам говорю! Срочно!.. Да нет, конечно, временное, но очень сильное, понимаете? И неожиданное, внезапное!.. Ну, конечно, сошел… Как все сходят, а потом – все нормально… Ждем.

Молчание. Заместитель входит, теряется под взглядом всех без исключения глаз.

Председатель. А вот сейчас мы тебя самого проверим… Ты-то, когда читаешь, ты сам себя слышишь или нет?.. Ну? Я тебя спрашиваю?!

Заместитель (на цыпочках подходит к столу, садится). Конечно нет. Успокойтесь, Феликс Васильич. Все будет хорошо. Все это чепуха. Посевные все эти, уборочные. Никто этим не интересуется и, знаете, все все слышат. И себя слышат, и посторонних. Все замечательно, не надо только напрягаться.

Председатель. Ты куда звонил?

Заместитель. Да никуда я не звонил. Куда звонить-то? Звони не звони. Это сам с собой я, Феликс Васильич. Не обращайте внимания. Если что-то надо, вы не стесняйтесь. Можем даже спеть все вместе. А? Народ?

Гул голосов: «Можем!.. А что? Конечно… Что ж тут…»

Председатель. Ну, пойте. А я послушаю. (Садится удобно, скрестив руки на груди. Взбешен.)

Заместитель. Это мы совершенно без затруднения… «Победа», «20 лет» и «110»! Тихо, задумчиво… (По-дирижерски делает рукой, сам запевает). «Шумел сурово брянский лес…»

Все подхватывают: «Во мраке молнии блистали!»

Председатель. Тихо!.. (Пение стихает). Вы же все перепутали!

Заместитель. Совершенно верно. Ничего подобного никогда в жизни не видел.

Председатель. Ты куда звонил, я спрашиваю?

Заместитель. Никуда я не звонил. Я здесь сидел все время. Все подтвердят.

Гул голосов: «Да здесь он… Никуда он… да что на человека…»

Председатель (пауза, протягивая руки). Ну, все. Вяжите меня. (Заместителю). Галстук с меня сними… Галстуком.

Заместитель снимает с него галстук, связывает руки. Толпой выводят председателя в приемную.

Голоса. Ты посмотри, сразу и примчались… Как начальника куда-то забрать, так они быстро…

Входят. Тихо, вздыхая, рассаживаются.

Заместитель (строго). Ну, так… я думаю, продолжим?..

Классовый подход

Татаркин, Евгений – 35 лет, начальник небольшой стройки.

Китайцев, Геннадий – 34 года, автослесарь.

Кабинет Татаркина, где все запущенно и случайно, как в прорабской. Но чувствуется уже рука нового начальника. Богатое бордовое кресло, темный матовый стол, новый селектор, бар. А вот – шкаф со стеклянными зашторенными дверцами, заваленный сверху папками, рулонами ватмана. И вешалка, сваренная из трубы с массивной плитой в основании, с кривыми крючками, на которые новое пальто повесишь после некоторой заминки. На стене – графики. Стол для заседаний вынесен в предназначенную для заседаний комнату, и место это, перед столом начальника, еще не обжито, там поджали ножки два стула.

Понедельник, одиннадцать часов. Только что окончилась планерка.

Входит Татаркин, нормально возбужденный и злой. Смотрит на стулья. Садится. Постукивая ногтями по столу, смотрит на стулья. Встает, ставит их симметрично, лицом друг к другу. Садится. Снова встает, один стул ставит к стене. Садится. Встает, ставит второй стул к стене. Садится.

Татаркин (бормочет). Черт бы их побрал…

Входит Китайцев. Он в куртке с меховым воротником и в шапке.

Китайцев. Здравствуйте.

Татаркин молча кивает.

Китайцев оглядывается, снимает куртку и шапку, вешает их. Пригладив волосы рукой, берет стул и садится к столу.

Пауза.

Татаркин. Не понял?..

Китайцев. Я по поводу жилья.

Татаркин молча встает, открывает двери. На двери надпись – «прием по личным вопросам – второй и четвертый четверги. 17.00 – 19.00»

Китайцев (не вставая). В прошлый четверг вас не было.

Татаркин. Я был в Москве.

Китайцев. Я там тоже был. Только летом. В отпуску.

Татаркин. Где работаешь.

Китайцев. В ремонтном цехе.

Татаркин. Почему не на работе.

Китайцев. Я на больничном.

Татаркин. Что так?

Китайцев. Простыл.

Татаркин. Надо лежать.

Китайцев. Ничего.

Татаркин. А пневмонию схватишь? Месяц проваляешься.

Китайцев. Да здесь рядом. Полста метров. В среду выписывают.

Татаркин (берет ручку). Кто давал больничный?

Китайцев. Татаркина, терапевт. Она недавно здесь. Да вы ее, наверно, знаете. Ваша однофамилица. Или жена. Говорят, жена.

Татаркин. Фамилия как?

Китайцев. Татаркина.

Татаркин (стучит ладонью по столу, кричит). Твоя?!

Китайцев. Китайцев. Да ты не стучи. А то я стукну – зубы вылетят от резонанса.

Татаркин. Так. (Безразличным голосом.) Вам лучше уволиться, Китайцев. Так будет лучше.

Китайцев. Вам – может быть. Но не мне. И не производству.

Татаркин. Если мне, значит и производству. Прошу вас выйти. Я занят.

Китайцев. Я это строил. Все. С самого начала. Вместе с женой. И нам здесь нет места. Так? А ты приехал – и тебе нашлось.

Татаркин. Не тыкайте.

Китайцев. Сам первый начал.

Татаркин. Хорошо. (Поднимает трубку.) Ангелина Петровна, почему вы его пустили?.. Вы секретарь, и должны знать свои обязанности!.. Как?.. Толкнул?

Китайцев. Ну, вы дае-ете!

Татаркин. Прорвался… В следующий раз, если кто-то будет прорываться, Ангелина Петровна, сделайте так, чтобы он вас толкнул!.. Непонятно?.. Да, в прямом смысле! Тогда у вас будет возможность вызвать милицию! И вы получите внеочередную премию! А сейчас я объявляю вам выговор! Отпечатайте приказ! (Бросает трубку.)

Китайцев. Давай решать. Чего базарить попусту.

Татаркин. Так. (Закрывает глаза, пробует успокоиться.) Так. Насколько мне известно, все те, кто начинал с нуля, уже получили квартиры.

Китайцев. Правильно.

Татаркин. Почему в таком случае не получили вы?

Китайцев. Ты же видишь – почему.

Татаркин. Итак, почему вам не дали квартиру в порядке общей очереди?

Китайцев. Есть такие люди, которые не могут жить с начальством.

Татаркин. С начальством жить не надо. Живите со своей женой.

Китайцев. Снова ты меня оскорбил.

Татаркин. Кто вы по профессии?

Китайцев. Автослесарь.

Татаркин. В тепле.

Китайцев. И в мазуте.

Татаркин. А жена?

Китайцев. Маркшейдерская рабочая.

Татаркин. Итак, повторяю вопрос – почему вам не дали квартиру в порядке общей очереди?

Китайцев. Потому что… да откуда я знаю, почему? Потому! Сдают дом – меня вычеркивает! Вот этот, который был перед вами! И я спрашиваю его – почему? А потому что не заслужил. Вот так. Я – в вагончике – не заслужил! А он – окружил озеро колючей проволокой, поставил охранника, сауну построил – он заслужил! И никто ему эту сауну ни разу в глаза не ткнул, кроме меня! И отопления в ремонтном цехе, пока я по всем инстанциям не прозвонил, тоже не было! Вот потому я и плох. Почему…

Татаркин. Так. А почему вы, Китайцев, не пришли ко мне на прием в приемные часы? Почему вы ворвались ко мне в рабочее время?

Китайцев. Потому что на прошлой неделе закончилось распределение квартир. И меня снова нет.

Татаркин. Вот как. А поему же вас нет на этот раз?

Китайцев. По инерции.

Татаркин. А вам не кажется, что иногда коллектив бывает все-таки прав?

Китайцев. В смысле – что?

Татаркин. Когда он отказал вам в праве на квартиру.

Китайцев. Я же сказал – по инерции.

Татаркин. Удобная формулировка. Значит, достаточно человеку один раз оступиться, как его забирают насмерть. Так?

Китайцев. Я не оступался, во-первых. А во-вторых, никто меня не бьет. А вычеркнули по привычке, потому что всегда вычеркивали, пять лет.

Татаркин. Хорошо, я разберусь.

Китайцев. Мне надо сейчас.

Татаркин. Почему?

Китайцев. Потому что я обещал жене разобраться сегодня.

Татаркин. Сейчас у меня нет времени.

Китайцев. Ничего, я подожду.

Достает из кармана пиджака книжку, читает. Пауза.

Татаркин снова закрывает глаза, пробует успокоиться.

Татаркин. У вас какое образование?

Китайцев (не отрываясь). Среднетехническое.

Татаркин. Вы понимаете, что после сегодняшнего, такого, разговора я не смогу для вас ничего сделать?

Китайцев. Что, самолюбие задето?

Татаркин. Я потеряю свое лицо. Как начальник. Понятно?

Китайцев. Зато приобретаете, как человек.

Татаркин. Это мое последнее слово.

Китайцев. Не верю.

Татаркин. Почему?

Китайцев. А потому, что над каждым начальником есть еще начальник. И последнее слово всегда за ним. Это у меня может быть последнее слово, у автослесаря. Вот такой классовый подход.

Татаркин. Классовый? Хм. Классовый. (Встает, подходит к шкафу, открывает дверцы, смотрит на папки, бумаги, беспорядочно засунутые туда, болезненно морщится, закрывает шкаф, садится в кресло.) Это не классовый подход. Это бессознательная ненависть к начальству.

Китайцев. Нет, это классовый подход. И классовое стремление к справедливости.

Татаркин. Пролетарское.

Китайцев. Если вы другого не понимаете.

Татаркин. А почему в таком случае вы не пришли прежде по производственным вопросам?

Китайцев. Приду и по производственным.

Татаркин. Представляю.

Китайцев. Что – представляете? Представляю… Рабочий класс должен требовать, а не просить!

Татаркин. Вот как! Это кто сказал?

Китайцев. Горький.

Татаркин. И у кого вы должны требовать?

Китайцев. У вас.

Татаркин. Так. У нас. У кого это – у нас?

Китайцев. У администрации.

Татаркин. А что, есть такой класс – администрация?

Китайцев. Класса такого нет. Есть прослойки.

Татаркин. Прослойки, да?.. Прослойки… Ну, ладно, (встает, предлагает жестом.) Садитесь. Смелее! Ну?

Китайцев, усмехнувшись, садится в кресло. Татаркин на его место.

Татаркин. Ну, вот теперь угождайте. Давайте. Обещайте квартиры, повышение зарплаты, товары в магазины, бесперебойную работу транспорта.

Китайцев (берет трубку). Ангелина Петровна?.. Нет, это Китайцев. Тот приказ, о выговоре, отменяется. Да. И простите за невольную грубость. Он не хотел. Всё. (Кладет трубку.)

В двери просовывается испуганное лицо секретарши, исчезает.

Китайцев. Так. Что там у нас в первую очередь? Квартиры? Прекрасно. Вызываем художника – есть у нас художник?

Татаркин. Есть.

Китайцев. Наверняка на подвеске. Ну, неважно. И художник красочно оформляет список очередников, который мы вывесим у кассы. Там же, рядом, у нас будет график сдачи нового жилого фонда. При минимальных затратах на ватман и гуашь производительность возрастает на десять процентов.

Татаркин. Возражение.

Китайцев. Внимательно вас слушаю.

Татаркин. Вам надо поощрять отличных работников и наказывать нерадивых. А список – уже документ. Как вы станете объясняться с Китайцевым, которому на все ваши доводы наплевать.

Китайцев. Вы имеете в виду – угодные вам работники и неугодные?

Татаркин. Я имею в виду – отличные и нерадивые.

Китайцев. Отличный – это как?

Татаркин (загибает пальцы). Дисциплинированный, инициативный, растущий, хороший семьянин, культурный, безукоризненно вежливый, активный общественник, любитель природы, спортсмен-любитель…

Китайцев. Ну вот. Мой портрет.

Татаркин. Скромный! Самокритичный!

Китайцев. Все верно.

Татаркин (встает). Хватит. (Подходит к креслу, ждет.) Ну?

Китайцев (продолжает сидеть). Что?

Татаркин. Мм… Ничего.

Ходит по кабинету, хмыкает.

Китайцев. Тяжело?

Татаркин. Что?

Китайцев. Тяжело быть начальником?

Татаркин. А вы как думаете?

Китайцев. Хорошим, конечно, тяжело. Вот Суворов, например, всех своих солдат знал.

Татаркин. Да?

Китайцев. И Наполеон. И Александр Македонский.

Татаркин. Это намек?

Китайцев. Нет. (Вздыхает, поднимается с кресла.) Просто приятно, когда Суворов подойдет к тебе и скажет: ну что, Китайцев, все еще в вагончике живешь? Тесно? Холодно?.. Никак нет, Александр Васильевич! Не жалуюсь!.. Терпи, Китайцев. На тебя одного вся моя надежда.

Подходит к вешалке, одевается. Татаркин стоит, упершись руками в стол.

Китайцев. До свиданья.

Татаркин. Сядьте… Садитесь, садитесь!

Китайцев, помедлив, садится.

Пауза.

Татаркин садится в кресло, прокашливается. Смотрят в разные стороны.

Татаркин. Ну… Э-э… я… можете передать своей жене, что…

Китайцев. А мне не надо так.

Татаркин. Как?

Китайцев. А вот так. Так я бы еще пять лет назад получил.

Татаркин. То есть – как?

Китайцев. Да так! Выходит, что я вас уболтал.

Татаркин (оскорбленно). Ну, знаешь, Китайцев!..

Китайцев. Вот. Другое дело. А то получается по блату. А я по блату не люблю. Противно.

Татаркин. Так. Та-ак. Начинаем снова, да? Сказка про белого бычка?

Китайцев (пауза). Всю жизнь такая история. Даже с бабами.

Татаркин (устало). Идите домой. С какими еще бабами?

Китайцев, С какими. Я уже консультироваться хотел… Понимаешь, знакомлюсь – я, вообще, легко знакомлюсь, – ухаживаю, – я это тоже делаю так, на уровне, – потом вдруг она в меня влюбляется, ну, естественно, по уши. Гена, говорит, до тебя никогда, никто и нигде. Таких, как ты, вообще больше нет. Рот откроет, глаза вот такие – всё! Без вариантов! Раба любви! А меня от этого тошнить начинает. Не могу! Просто – присутствия ее не выношу!.. А здесь встретил свою жену. Если бы ты знал, какая это пила! Все ей не так, и все вокруг негодяи, и сам я эгоист, и родители у меня скряги, и дочь вся в меня. За голову хватаюсь, бегу с ружьем в лес. А обратно – тянет. Потому что, когда она накричится, делается ласковая-ласковая… (Смущенно.) Кгм. Да.

Татаркин (пауза.) Мне, вообще-то… работать надо.

Китайцев. Ага. Ну да, извини.

Встает.

Татаркин (смотрит на часы). Но сейчас обед. (Берет трубку.) Ангелина Петровна… Да, это я… Ангелина Петровна, вы меня… мм… Ну как же – ничего особенного! Это… с моей стороны не совсем… мм… Ладно, вы можете идти обедать (кладет трубку). Ну… так, значит, жизнь… Да ты садись! Не спешишь?

Китайцев. Куда мне спешить?

Татаркин. Температуры нет?

Китайцев. Сбил.

Татаркин (встает). Раздевайся. (Подходит к бару, достает бутерброды, термос.) Жена в поликлинике, а в столовой… (Ставит термос обратно, достает бутылку «Посольской».) Вот, в Москве взял, в министерстве. Выходит, тоже по блату.

Китайцев, раздевшись, присаживается.

Китайцев. Стул какой-то… унижающий.

Татаркин. Как раз перед тобой об этих стульях думал. Думал, думал… (разливает водку) ставил их, ставил, туда-сюда… Давай, Геннадий. Нехорошо, конечно, с подчиненными…

Китайцев. Ну, а с кем здесь еще выпьешь? Давай. Поехали.

Выпивают, жуют бутерброды.

Татаркин (откинувшись в кресле). А ты хорош гусь. «Классовый подход». Это называется – демагогия.

Китайцев. Ладно – демагогия… Отличный работник, нерадивый работник. Черно-белое кино.

Татаркин. А тебе дифференцированный подход нужен, да? А народ привык к черно-белым цветам, ясно? Плохое – хорошее. И не нам эти привычки ломать.

Китайцев. Значит, ты меня из народа выделил. Спасибо.

Татаркин. Ты можешь спокойно, с пониманием посидеть, поговорить? Не кусаясь?

Снова разливает. Пьют.

Китайцев. Мне вот что непонятно. Совсем непонятно. Мы везде кричим: план, план, количество, качество, производство, эффективность, заводы, поля, проценты. Везде рабочие нарисованы в спецовках. Зачем? Ведь на работу человек должен приходить изголодавшимся по работе. Чтобы у него действительно зуд какой-то в руках появлялся. Работа должна быть в удовольствие, как хорошая гимнастика для тела, для ума. Зачем о ней говорить? Это скучно, глаза на лоб лезут! Неужели цель моей жизни – дать больше и лучшего качества? Цель моей жизни… что? Если бы я знал. Но я живу! Значит, есть какая-то неизвестная, скрытая цель, – пока! Пока скрытая! Если мне интересно жить, интересно поговорить, пойти в лес, машину отремонтировать, просто… подышать, вот, рукой… карандаш взять!.. Много глупостей в жизни. Навалом. И мне это непонятно. Совсем.

Татаркин. Да у тебя в голове каша.

Китайцев. Каша – да наша.

Татаркин. А мне кажется – не наша.

Китайцев. Да?

Татаркин. Да.

Китайцев. Молодец. Бдительный.

Татаркин. Не получишь ты квартиру.

Китайцев. Да?.. А ну, покажи руку.

Татаркин. Зачем?

Китайцев. Покажи.

Татаркин показывает.

Китайцев. Вот видишь, у тебя мозолей-то никогда не было.

Татаркин. А вот это уже глупость. Которых много в жизни. Ты сам сказал.

Китайцев. А ты первый начал.

Татаркин. Мозолей. Ха. Классовый подход. (Ставит локоть на стол.) Давай. Если положишь – получишь квартиру, нет – не получишь.

Китайцев. Да? (Ставит локоть.) Ты двумя… Двумя, двумя!

Татаркин (борются). Ничего… Я и одной… и останешься в вагончике… будешь там… Суворова ждать…

Китайцев. Да я тебя… одной классовой… ненавистью задавлю… Не держись за стол!..

Татаркин. Учиться не хочет… ф-философ доморощенный… К-какого года?..

Китайцев. П-пятидесятого…

Татаркин. С-салага… (кладет руку Китайцева.) Эх ты, гегемон.

Китайцев сидит, опустив голову. Он тяжело переживает случившееся. Татаркин прячет остаток «Посольской» в бар, достает термос. Китайцев в это время одевается.

Татаркин. Пошел, что ли?

Китайцев. Пошел.

Татаркин. Совсем?

Китайцев. Совсем.

Татаркин. Слабак.

Китайцев. Да?

Татаркин. Да. И баба. Сопли распустил. Неужели уедешь?

Китайцев. Ничего. Найдешь здесь с кем выпить. Вот с ними можешь свои… штучки пробовать.

Татаркин. Какие штучки?

Китайцев. Сверхчеловек… (Замок на куртке не идет, он безуспешно дергает раз за разом.) Ты сам себя проверь… Исследователь…

Татаркин. Да ты что?

Китайцев выходит. Татаркин бежит следом. Возвращаются.

Татаркин. Ну ты чудак… не сказать больше… Ты же весь закомплексованный, Китайцев! (достает «Посольскую», разливает) До самой макушки! Выпей.

Китайцев снимает куртку и шапку. Выпивают.

Татаркин. Я что даю понять? Я даю понять, что есть правила игры. Так?

Китайцев. Ну…

Татаркин. Нет, ты скажи – так?

Китайцев. Ну, так.

Татаркин. И без «ну». Так точно! И бодро и весело смотри в глаза. Потому что ты кто? Ты – лентяй. Ты как-то однажды подумал: а чего это я буду упираться, голову ломать? Я и так проживу со своей головой. И отлично проживу. Беззаботно и красиво. А – нет! Не-ет, Китайцев! Если тебе дана башка, то ты эту башку должен загрузить под завязку! Иначе она тебе этого не простит! Так и сгниешь в вагончике, понял? И если сейчас обидишься, то – пожалуйста, обижайся. Обижайся.

Китайцев. Да что ты знаешь…

Татаркин. Знаю! знаю. (Тихо.) У меня главный инженер – дурак. Полный, законченный дурак! И все это знают. А рядом, в вагончике, живет некто Китайцев. У которого есть, допустим, голова. Ну – какая ни какая, а есть. Но Китайцев эту голову спрятал себе за пазуху и не хочет пускать в оборот. А сколько по всей стране таких вот Китайцевых сидит по углам и шипит: «Это плохо! то – еще хуже! да мне бы власть… да я бы их… да я бы людям…» Сколько голов пропадает! Глупо! Бездарно!.. Ты понял? Вот тебе – классовый подход!

Китайцев. Да? И как же это получилось, что они по углам сидят?

Татаркин. А вот так и получилось, как я объяснил. Лентяи и белоручки. Дерьмо за них дядя будет разгребать. Им надо из средней школы сразу в сказку. И чтобы сзади – восхищенный шепот. И чтобы круизы вокруг Европы. И чтобы – «гимназистки румяные, от мороза чуть пьяные…» И мно-ого всего протчего! Необычайного!..

Китайцев. Что, снова считаться будем?

Татаркин. Жизнь – жестокая штука, учти, Китайцев!

Китайцев. Жестокая. Давай считаться, если так. Тебя эта жестокая штука всю жизнь гладит по шерсти, а меня – против. Так кому говорить о том, что она жестокая? Тебе или мне? Где мне высшее образование получать? В вагончике?..

Татаркин. Так ты же из принципа там живешь! Ты же, как только получишь квартиру, сразу уедешь куда-нибудь в палатку! Ты ведь уже не можешь жить без чувства обиды! Ты же нарочно со мной ссоришься, только бы квартиру не получить! Ты себя внимательней послушай, Китайцев!

Пауза.

Китайцев. Может быть. Думай, как хочешь. Только у меня еще два человека за спиной – жена и дочь.

Татаркин. Заколебал ты меня. (Открывает термос.) Чай будешь?

Китайцев. Не хочу.

Татаркин. Всё, Китайцев, арриведерчи. Нельзя мне так распыляться. Получишь ты квартиру из двух комнат. Мысли какие-нибудь появятся – приходи. Домой заходи. Там продолжим.

Китайцев (встает). Нет, я уж лучше сам по себе…

Татаркин. Реванш возьмешь, если сможешь.

Китайцев. Да нет… Видимо, надо уезжать.

Татаркин. Более гнусного характера, чем у тебя, Китайцев, я не встречал.

Китайцев. А что это вы меня тыкаете? И не надо меня по фамилии называть. Я же вас не называю.

Пауза.

Татаркин. Пошел ты!.. Ничего не получишь.

Китайцев. А! Вот это да-а… Вот это я молодец. Значит, ничего не получу? Значит, пока угоден был – имел права, а слово сказал поперек…

Татаркин (кричит). Я тебя сейчас вынесу отсюда! Ты!..

Китайцев. Да?.. (Садится). Не нравится… А когда меня по-барски по плечу похлопывал, поучал, то думал, наверно, про себя – ах, какой я демократ! Как я с простым работягой запросто пью! Как меня эти самые работяги уважать начнут! Как Суворова. В общем, так. Всех вас власть портит. Без исключения. Я что хочу сказать – не надо суетиться: получишь, не получишь. Не нужна мне твоя квартира. Не могу я больше за квартиру бороться, поломался. На прежнем начальнике поломался… Я за расчетом пришел и завернул в этот… (оглядывается) кабинет по старой памяти. И вот что я тебе посоветую, Татаркин. Ты еще начальник совсем неопытный. Тебе надо… в руках себя держать, не срываться. А главное, если слово дал – умри, а выполни. (Встает.) Спасибо за угощение.

Выходит.

Пауза.

Татаркин встает, подходит к шкафу, бьет его в бок раз, два, три. Затем садится, снимает трубку.

Татаркин. Кадры?.. Да, я… Посмотрите там, Китайцев из ремонтного не брал обходного… И заявления нет?.. Нет, спасибо.

Пауза. Криво усмехается, снимает трубку.

Татаркин. Поликлинику… Татаркину к телефону, пожалуйста… Оля? Ты давала больничный Китайцеву?.. Ну, на днях… В среду, послезавтра, выписывается… Не говори глупостей! Ки-тай-цев!.. Что значит – нет?.. Это очень важно! Очень!.. Нет?

Бросает трубку. Некоторое время сидит с испуганным выражением лица.

Татаркин (бормочет). Черт… Так ведь недолго и… (подходит к зеркалу, высовывает язык, оттягивает пальцами нижние веки).

Входит Китайцев.

Китайцев. Я тут книжку оставил. Библиотечная.

Татаркин. Стой. (Китайцев останавливается у двери.) Ты что, псих?

Китайцев. А что?

Татаркин. Я спрашиваю – ты псих?

Китайцев. Нет.

Татаркин. Почему не на работе?

Китайцев. Я на больничном.

Татаркин. Не ври.

Китайцев достает больничный лист, Татаркин изучает его.

Татаркин (с облегчением). Так это не Олина подпись! Ты!..

Китайцев (смотрит). А я откуда знаю? На двери написано – Татаркина.

Татаркин. А расчет?! Ты же расче-ет взял!

Китайцев. Слушайте – не нужна мне ваша квартира, не нужна! Всё! К тому же я с женой развожусь.

Татаркин (кричит). А дочка?! Девочка, за спиной?! С какой целью? С какой целью врал?! (Трясет Китайцева за воротник куртки.)

Китайцев. Не скажу.

Татаркин падает в кресло, то ли смеется, то ли плачет.

Китайцев. Ну вот, сопли распустил. (Наливает водки, подает.)

Татаркин (отстраняя стакан). Скажи… зачем?

Китайцев. Ну не знаю – зачем. Не знаю! Сказал и сказал. Сейчас пойду и подам заявление.

Татаркин. Да, да, да… конечно… Можешь не отрабатывать… (поднимает стакан). Выпили?

Китайцев. Выпили.

Выпивают.

Китайцев. Не могу я так уехать…

Татаркин. Можешь…

Китайцев (ставит локоть левой руки на стол). Нет…

Татаркин. Получи…

Борются.

Китайцев. Я тебя… одной классовой ненавистью… задавлю…

Татаркин. Не держись за стол!..

Китайцев. Самая правая рука – л-левая…

Татаркин. Д-демагог…

Постепенно гаснет свет.

Затихающий диалог из предыдущей сцены борьбы на руках.